Текст книги "Золото дураков"

5. Проблемы вивисекции драконов

Билл смотрел, как Летти подходит к Чуде. Наконец-то драчливый ангел расслабилась, словно выпустила пар. Отчего-то Летти вдруг перестала видеть в гостье скопление угроз для жизни и кошелька и разглядела несчастную замерзшую женщину.

А мнение Билла изменилось в противоположную сторону.

Изучать драконов? Единственная тому разумная причина: выяснить, где у них слабые места. А у этой женщины нет ни армии, ни самоубийственных наклонностей, требующихся для выяснения и использования слабых драконьих мест.

Чуда стряхнула плащ, затем поискала на полу место, свободное от трупов и телесных жиж, чтобы разложить одежду для просушки. На женщине оказалось простое бледно-зеленое платье, подпоясанное голубым шнуром. Платье было ненамного суше плаща.

Без капюшона, скрывающего лицо, Чуда выглядела лет на сорок, не старше. У нее были темные курчавые, коротко постриженные волосы и округлое лицо с широкими губами и носом. На правом ухе, вдоль края, – череда золотых клепок. Во взгляде суровая деловая прямота, хотя морщинки вокруг глаз подсказывают: улыбка прячется невдалеке.

Чуда уселась у костра, Летти устроилась рядом. От входа приковылял Фиркин, весь словно слепленный из узловатых суставов и болтающихся конечностей. Потом пришел Балур. Он, похоже, еще не избавился от подозрений.

Изучать драконов! Билл помимо воли стискивал кулаки снова и снова. Изучать ублюдков, отнявших у него ферму!

Он старался дышать спокойно и ровно, чтобы пелена ярости не застила глаза. Он заставил себя разжать пальцы, присел вместе со всеми у огня. Вряд ли станет лучше, если так и будешь глядеть на женщину с ненавистью. Папа говаривал по этому поводу, что, мол, неправильно лежащий в корове теленок не повернется сам по себе, сколько ни пялься на корову и ни чертыхайся. Если хочешь решить проблему, лучше суй руку по локоть в коровью матку.

Да, папа не отличался душевной тонкостью.

Однако совет толковый.

– Простите, – сказал Билл Чуде, – но я никак не могу понять, зачем и почему вы изучаете драконов.

– В самом деле?

Похоже, она искренне изумилась.

– Но они же такие удивительные существа! И мы почти ничего не знаем о них. Не имеем понятия, как они выдыхают пламя. Самое вероятное объяснение: горючая жидкость, выделяемая из резервуара где-нибудь за челюстями или в горле, – но как драконы поджигают ее? И как они вообще поднимаются в воздух? С такой массой – невозможно. Конечно, лучше и проще всего было бы вскрыть какого-нибудь дракона…

– Вскрыть? – повторил Билл, не понимая, кипеть ему от злости или дико хохотать. – Конечно, это же так просто: подойти к члену Консорциума и попросить разрешения порезать ему брюхо.

Билл ухватился за голову.

– Боже, изучать их?! Вы хоть видели их? Вы не…

Он запнулся, глядя, как Чуда отводит глаза. Не может быть.

Но факт налицо, выписанный большими буквами на языке человеческих эмоций.

– Погодите-ка, вы изучаете драконов и никогда не видели ни одного?

– Э-э, я видела рисунки, – виновато призналась Чуда. – И читала очень подробные, хотя и не вполне законченные, описания. Хотя некоторые, честно говоря, откровенно преувеличены.

Она тихонько рассмеялась.

– В одном говорится о существе двадцати футов длиной. Представляете? Я имею в виду – по механике полета существо даже половинной длины…

– Двадцать футов? – снова перебил ее Билл. – Вы думаете, двадцать футов длины – невероятно для дракона?!

Хохот его прозвучал почти истерически. Какое безумие, боже ж мой!

– Но ведь очевидно, – сказала Чуда, слегка отодвигаясь от костра. – Вы только подумайте, какая тяга нужна, чтобы поднять с земли подобное…

После чего до нее наконец-то дошло.

– Так вы видели дракона? По-настоящему? Живого?!

– Видел? – Билл презрительно сплюнул. – Да он похоронил мою гребаную жизнь!

– И он был больше двадцати футов длиной? – тут же спросила Чуда.

Ее тон показался Биллу не слишком вежливым.

– Ну, здоровенные паразитоны, – сообщил решивший встрять Фиркин. – Небесные крысы, я б сказал. Ну, если б крысы летали и жрали скотину.

Взгляд его сделался мечтательным.

– Да, это была бы крыса, ей-богу. Мне б она нравилась. Я б завел такую и звал Лоуренсом.

Билл решил, что настало время открыть Чуде кое-какие тайны.

– Дракон Мантракс, который управляет северной оконечностью долины Кондорра, где нам повезло находиться прямо сейчас, – пятидесяти ярдов длиной, если учитывать хвост. И при том Мантракс считается среди сородичей недомерком. Наверное, оттого у него дерьмовый характер. Правда, характер дерьмовый у всех драконов. Возможно, Мантракс ненамного хуже остальных. Они живут в огромных крепостях, окруженные стражей, набранной из самой задницы человечества, больше всего на свете любящей бродить по окрестностям и вколачивать в людей законы, выдуманные на больную голову. А еще драконы каждый год высылают сборщиков налога, чтобы украсть как можно больше денег у людей, а потом громоздят на кучу денег свое брюхо и чувствуют себя гребаными красавцами. Вытаскивают они свои дряблые туши из логова только затем, чтобы стибрить пару коров для послеполуденной закуски и в буквальном смысле нагадить на людей, которыми управляют. Кстати, любимая забава Мантракса – накрыть дерьмом как можно больше народу за одно испражнение. Как биологический вид драконы настолько тщеславны, что собираются на посиделки в жерле действующего вулкана. Они из кожи вон лезут, чтобы еще и выглядеть настоящими злобными тиранами. Вот кого вы изучаете. Самовлюбленных деспотов. Вонючих крылатых засранцев.

Билл внезапно понял, что чуть не залез в костер, брызжа от ненависти слюной. Билла трясло от ярости.

– Они забрали мою ферму, – выговорил он, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – Они забрали у меня все. Совсем все. Ферму, которую отец и мать построили собственными руками.

Последняя фраза далась Биллу с трудом. Казалось, будто режет себя по живому.

– А теперь я сижу в пещере, где полно мертвых гоблинов и воняет дерьмом.

Балур смущенно поерзал. Хлопнул себя по животу.

– Э-э, имею пардон. Сырая гоблинятина… она суть нехорошо держится внутри.

Долгое время висела тяжелая тишина.

– В общем, проблема в том, – наконец виновато сообщила Чуда, – что уже век с лишним тавматобиологи не выезжают в поле. Главным образом из чувства самосохранения. Объекты изучения весьма склонны поедать изучающих. Фактически, если я не ошибаюсь, я первый за последние двести лет тавматобиолог, попытавшийся изучить драконов в их среде обитания.

Билл отметил, что в ее голосе проскользнула невольная – и неприятная – нотка гордости.

– Знаете, проблема в том, что вы решили их изучать, вместо того чтобы перебить и распродать на вес, как свинину.

Билл сам удивился тому, как грубо и цинично рассмеялся над своей же шуткой. Такого он за собой раньше не замечал. Вот чем еще Мантракс наградил его: горечью.

Да, если распродать драконятину, может, хватило бы денег заплатить налоги и выкупить ферму.

– Из моего опыта, – поведал Балур, вытаскивая из-за пояса небольшую стальную фляжку, – если суть необходимы монеты, лучше их просто взять.

Билл опять услышал свой горький смех, прозвучал он так же гадко, как и предыдущий.

– Единственный, у кого водится монета в здешних краях, – это Мантракс.

Балур откупорил фляжку, поболтал ее и улыбнулся, показав весь набор нечистых желтых клыков.

– Значит, в сути будем крадущими у Мантракса.

Украсть у Мантракса.

Память хлынула на Билла рекой, унесла в другое время, другое место.

Был теплый летний вечер. Билл сидел, привалившись спиной к дереву. Над головой – голубое небо. Вокруг – птичьи трели, смех. Память – россыпь деталей среди обрисованного крупными мазками мира. Билл еще малыш. Наверное, шесть лет. Или семь? Отец послал собрать яблоки в саду, пока не сгнили, но Билл лодырничал. И Фиркин тоже.

А он тогда… разве он сильно отличался от человека, найденного в пещере? Наверное, борода была аккуратнее подстрижена. Но шевелюра такая же дико всклокоченная, хотя немного опрятнее и умереннее, чем сейчас. Скажем, выглядела дико по-заячьи, а не по-волчьи. Пузо не торчало. И на висках было больше темных волос, чем седых. А вот глаза… Билл хорошо помнил их. Тогда в них светились ясность и покой. Теперь от ясности не осталось и следа.

Восемнадцать лет назад. Вроде не так уж давно. А ведь целая жизнь прошла.

– Фиркин, а здесь хорошо, – пропищал малыш Билл, с трудом проталкивая слова сквозь набитый яблоком рот.

Фиркин кивнул, прожевал и проглотил, затем ответил:

– Твой папка хорошее место устроил.

– Нет, – сказал Билл, не это имевший в виду. – Я про все.

Он повел рукой вокруг.

– Про долину. Кондорру.

Билл ожидал, что Фиркин улыбнется. У него была удивительная улыбка – будто солнце заглядывало в окно. Его улыбка озаряла душу, давала силы и несла за холмы и горы. Но Фиркин не улыбнулся. Он скривился.

– Парень, бывали дни и получше. Бывали – у всей долины.

Билл не понял. Но не хотел показать, что не понял. Фиркин не делал скидки на малолетство. Обращался с ним как со взрослым. И забавный был очень – так шутил с мамой, что та цокала языком. Билл не хотел, чтобы Фиркин посчитал его маленьким и перестал шутить.

– Да, – подтвердил Билл. – Но драконы следят за порядком.

Он однажды видел Мантракса. Честно говоря, жуткий зверь – крылья грохочут, пасть ревет, коровы от страха шарахаются. Билл помнил и мамин визг, и суровость в глазах отца. Но потом… потом явилось восхищение и даже гордость. Такой огромный, могучий – и не чей-нибудь. Наш дракон. Наш хозяин. Как хорошо, что он выбрал именно Кондорру и сделал ее особенным местом.

Конечно, Билл знал про богов. Мама и папа особо позаботились, чтобы сын научился распознавать Лола, его жену Вруну, их детей Впаху, Звяка и Ноллу. Но с богами много неясностей. Например, с Суей, дочерью Лола и сестрой-дочерью Впахи. А еще был отсутствующий бог Рыг, сын Суи и одновременно ее любовник, но в то же время и дочь Вруны.

Билл бога Суя не понимал. Вообще.

Но в конце концов, все упиралось в одно: боги не являлись в Кондорру уже многие годы. Так все говорили. В отличие от богов, в Мантраксе сомневаться не приходилось. Он был здесь. Настоящий.

Потому Билл растерялся и сконфузился, внезапно получив от Фиркина подзатыльник.

– Парень, никогда больше не говори такого! Понял?

Глаза Фиркина сделались каменные и очень нехорошие. И смотрел он совсем без улыбки.

У мальчика задрожали губы, еще секунда – и слезы хлынут рекой.

– Ох ты, клянусь хером Суя, надо же! – выговорил Фиркин. – Я вовсе не хотел…

Он неуклюже притянул парнишку к себе, крепко обнял.

– Ладно, сделаем вид, что я ничего не говорил про Суя и его писающего божка. Ох, и сделаем вид, что я… кстати, скажу тебе кое-что насчет богов.

Он поднял Билла так, чтобы посмотреть ему в лицо, не нагибаясь.

– Боги бросили эту долину, и пока ты не говоришь маме, что я тебе сказал такое, можешь смело плевать на них. И даже писать. Хотя Сую оно, наверное, понравится.

Билл не понимал, о чем это Фиркин, но не сомневался: если мама услышит, она не просто цокнет языком. Билл рассмеялся сквозь слезы.

– Ты уж прости, что я наговорил тебе грубостей, но ты сказал эдакое чуть раньше, и оно меня зацепило, а кое-кому оно совсем не по нраву, если понимаешь, о чем я.

– Я понимаю, – сказал Билл, шмыгнув носом.

И почти не соврал.

– Тебя еще не было до драконов. Я иногда про это забываю.

Он отпустил Билла, подхватил яблоко с земли, откусил.

– Не то чтобы оно было ох и ах, – продолжил он, жуя и брызжа белой яблочной плотью чуть ли не через весь сад.

Билл заулыбался.

– Лорды – они всегда лорды, и с налогами так же, и знать – всегда чудовищные ублюдки, куда ни глянь.

Он наклонился и добавил с мудрым видом:

– Человека называют ублюдком, если он не знает своего папу, но если кто-нибудь скажет тебе, что знает папу, и папу папы, и так далее до восьмого колена, – вот тогда перед тобой самый настоящий ублюдок.

Билл уже давно позабыл про слезы.

– Да, идеально оно не было – но ведь работало. Конечно, народ ныл и жаловался. И я ныл и жаловался тоже. Но мы-то сводили концы с концами. Никаких там вшивых побасенок про золотой век, как рассказывают теперь.

Билл захихикал снова.

– Но ведь жили, и ничего.

Фиркин скривился.

– А потом явился Мантракс и остальные… ну, знаешь, скажу тебе по секрету, что ты еще слишком малый для слова, каким я называю этих летучих тварей. Эх, когда они явились, произошла большая драка.

Билл был достаточно взрослым, чтобы знать о той войне. Он видел могильные метки вокруг храма. И слышал обрывки историй, которыми мама обменивалась с людьми, каждое утро приходившими за яйцами и молоком.

– Фиркин, а чего люди дерутся? – спросил парнишка.

– Ну, в общем, – Фиркин пожал плечами, – лорды – они ублюдки, это да, но они знают: если здоровенный огнедышащий ящер приземлился посреди твоих полей, нужно ящера пырнуть чем-нибудь острым, пока он не сожрал слишком много твоих фермеров. Видишь ли, основная идея налогов как раз в том, чтобы фермер платил лорду, а тот – солдатам и чтобы те пыряли всяких тварей до того, как твари сожрут фермера. С тех пор как явился Мантракс с компанией, идея потерялась. Теперь солдаты скорее пыряют фермеров. Но должно же быть не так.

– Драконы ели фермеров? – изумленно спросил Билл.

– Большей частью солдат. Такая вот ирония судьбы.

– А если б солдаты не пыряли драконов? – спросил Билл, которому казалось, что, не начнись драка, все были бы счастливее, включая Фиркина.

– Ну знаешь, – ответил тот, ероша волосы Билла, – тогда бы драконы съели всю знать, а если есть что-нибудь, чего знать не любит больше поедания своих фермеров, так это поедание самой знати.

Раньше паренек не особо задумывался над тем, что ест Мантракс. А задумавшись, перепугался – как и тогда, когда увидел пролетающего дракона. И хотя Билл почти не сомневался, что Фиркин, по обыкновению, вешает на уши лапшу, дракон уж точно мог съесть человека. Ведь Мантракс огромный. От этой мысли мальчик содрогнулся.

– В общем, драконы съели солдат, потом съели знать, а где-то в процессе поедания в драку ввязались и фермеры.

– Почему?!

Биллу еще казалось, что никто по-настоящему не грозил фермерам съедением и все рассказанное Фиркином очень похоже на историю гигантского недоразумения.

– Потому что они гребаные идиоты, – выговорил Фиркин с чувством.

Что-то в его тоне показалось странным даже шестилетнему Биллу.

– А ты дрался? – спросил он.

– Разреши мне подумать над тем, как тебе ответить, хорошо?

Билл изобразил закрытый наглухо рот. Фиркин рассмеялся. Когда Билл изображал закрытый рот, Фиркин всегда смеялся. И оттого смеялся и Билл, хотя отчаянно старался не разжимать губ.

– Фермеры полезли в драку потому, что… в общем, люди привыкают к своей жизни, пусть не слишком богатой и хорошей. И тогда люди защищают свою жизнь. Дерутся. Они пугаются будущего, которого не понимают. Оно как комната, где темно и где никогда не был. Потому хочется оставаться в знакомой комнате – и со светом. Понимаешь?

Билл кивнул. Он понял достаточно.

– И честно говоря, если ты знаешь, что в соседней комнате дракон, ты уж постараешься остаться в своей, – выговорил Фиркин со странной печальной улыбкой. – Я думаю: когда все только начиналось, фермеры всерьез считали, будто у них есть шанс. В те дни боги еще появлялись в Кондорре. Кажется, фермеры думали, будто великий отец Лол, или мать-защитница Вруна, или трудяга Впаха, или кто-нибудь еще явятся и спасут от напасти. Хотя обычно боги, сойдя на землю, только трахались направо и налево и крошили мир вокруг.

Фиркин покачал головой.

– А что такое «трахались направо и налево»? – рискнул спросить Билл.

Фиркин поглядел на него и скривился.

– Э-э, хм, это как бегать по всем окрестным фермерским домам и совать пальцы во все пироги – и потом облизывать пальцы, а не мыть. Только хуже.

Билл представил ярость домохозяек и не смог вообразить ничего хуже. Однако выяснение деталей он оставил на потом. Фиркин отлично рассказывал.

– Так бог явился? – спросил Билл.

– Ни хрена он не явился. Все нагадили в штаны, – заявил Фиркин и с такой силой швырнул огрызок, что тот, ударившись в ствол, разлетелся надвое. – Ни звука, ни намека. Даже на трудягу Впаху, которая считалась фермерским покровителем. Даже на мать-защитницу Вруну. Даже на помешанного на законе Лола. Никого. И фермеров съели вместе с остальными.

– Всех? – усомнился Билл.

– Эх, глупыш ты, как же всех? Ведь я же здесь, разве нет? И папа твой, и мама. Но съели многих. И что совсем уж паршиво, ели до тех пор, пока мы не сдались, не сказали им, что исполним все приказы.

– И что они приказывают? – спросил Билл, пытаясь представить, как Мантракс слетает с горы, садится у кухонной двери и требует у мамы пирог.

Фиркин улыбнулся во весь рот, но в улыбке не было радости.

– Совсем немного. Они всего лишь приказали нам жить в страхе. Приказали отдавать по первому требованию все, что нам дорого. Приказали жить в нищете. Приказали ползать там, где мы раньше ходили – пусть не гордо выпрямившись, но и не крадучись.

Билл снова подумал о тени в небе, панике на полях, мамином крике. И о другом тоже. Например, о том, сколько раз ложился спать голодный. О том, сколько часов потратил отец, ремонтируя ржавеющий инвентарь. О мужчинах и женщинах в военном снаряжении, приходящих каждый год и забирающих все из маленького сундучка с монетами, который отец держал в углу кухни.

И в воображении Билла тень в небе росла, а солнце уже не светило так ярко над головой. Но больше всего его взволновало не это.

– Фиркин, а почему ты не дрался? – спросил он.

– Не только знать хочет жить, – ответил тот, снова безрадостно и уныло растянув губы.

Это показалось Биллу разумным, и он сменил тему:

– Значит, нам надо убить Мантракса!

Ясно ведь, что, когда прилетели драконы, люди с оружием не доделали свою работу. Значит, доделать выпало их детям.

Фиркин рассмеялся в голос. Обычно Биллу нравился смех Фиркина. Это значило: случилось что-то забавное. Но теперь Биллу показалось, что забавное – именно он.

– Что такого? Ты же сам сказал – он злодей.

– Ну да. И я рад, что ты меня внимательно выслушал и понял. Однако народ много лучше нас пытался убить драконов. С каким успехом, видишь сам. Мне, конечно, не хочется быть пожранным заживо. А еще меньше хочется, чтобы твоя мамочка содрала с меня шкуру, когда я сообщу новость о пожирании драконом тебя.

И это показалось Биллу разумным. Но ведь получается тупик! Злодея ведь надо побеждать. Во всех историях, какие рассказывали папа с мамой, во всех волшебных сказках и учениях церкви злодеев посрамляли и в конце концов убивали.

– И что нам делать?

Вдруг в улыбке Фиркина появились настоящие веселье и радость. Биллу снова сделалось тепло, покойно и сыто, и солнце опять засияло над головой, а спина ощутила крепкий яблоневый ствол.

– Уиллет Фэллоуз, потому ты и нравишься мне, – объявил Фиркин.

Затем он вынул флягу, которую всегда носил с собой, и быстренько отпил.

– Ты всегда мыслишь правильно. Само собой, нам не убить старину Мантракса в его крепости. Но нам вполне по силам другое.

– Что же? – прошептал Билл, весь превратившись в слух.

Фиркин ухмыльнулся на полмира.

– Молодой Билл Фэллоуз, я хочу обокрасть Мантракса.

Затем Фиркин нагнулся к парню и прошептал заговорщицки:

– И я точно знаю, как это сделать.

6. Худшие планы ящеров и людей

Поток воспоминаний бушевал всего-то мгновение. После слов Балура память Билла вдруг принесла вкус свежего яблока. А затем сразу – вкус пепла, горечь тысячи нарушенных обещаний. Яд всего случившегося потом.

Билл поглядел на Фиркина, сгорбленного, бездумно уставившегося в пламя, – и нутро скрутило от ненависти и злобы. Билл настолько разъярился впервые в жизни.

– Ага, по-вашему, так просто? – ядовито и без должного уважения к размерам ящера выговорил Билл. – Давайте пойдем и возьмем у Мантракса золото. У дракона. А еще, погодите-ка, хм… у целой крепости, полной стражи. Наверное же, в Кондорре никто раньше не смотрел на свою паскудную жизнь и не спрашивал себя: а что, если забрать все золото у драконов? Лучше же будет, разве нет? И никто не провел ни единого вечера в таверне, обсуждая кражу и прочее. У всех нас, наверное, были дела поважнее… Хотя это я зря. У нас всех и в самом деле было дело важнее. Оно называется «спасение своей шкуры от дракона». Так вот забавно развлекается здешний народ.

Балур осклабился, показав клыки. Биллово сердце провалилось ниже пяток.

– А, мы имеем суть обидчивого мелкого засранца? – осведомился ящер.

Билл сглотнул, выдохнул и посмотрел на Летти в робкой надежде на помощь.

– Э-э, сегодня был тяжелый день, – промямлил он.

– Ну, если мы уж потеряли гребаный кошель, – сказала Летти, – и ни у кого здесь не хватит монеты, чтобы нанять нас, тогда надо либо крутиться тут, либо валить дальше.

Балур удивленно выгнул… э-э, что именно он выгнул, Билл толком не понял. Похоже, костный гребень, заменявший ему бровь.

– Значит, суть никакого хлебопечения? – спросил он ехидно и, по мнению Билла, бессмысленно.

– Лучше заткнись и дай мне пойло, – посоветовала Летти.

Балур кинул фляжку. Летти подхватила, сделала глоток, причмокнула. Билл подумал, что Летти очень грациозная. По-своему, конечно. Само собой, не как придворные дамы, про которых рассказывал жестянщик в таверне старого Корнуолла. Грация из рассказов была, хм, не такой брутальной. Но все-таки грация.

– Вы ж не откажете человеку в малой толике нектара, пожалуйста, а? – произнес Фиркин, жадно уставившись на фляжку. – Неужто откажете только потому, что он обозвал ваших матерей шлюхами?

Он улыбнулся, показав одинокие остатки зубов.

– А когда ты успел? – сказал Билл.

– Разве человек не может бормотать под нос? – заорал Фиркин.

Затем он протянул руки к Летти.

– Умоляю! Оно мне нужно, чтобы жить!

Летти мольбы не тронули. Она поглядела на Билла и спросила:

– Тихий или буйный?

Билл поморщился. Так хотелось хоть иногда сказать Летти что-нибудь хорошее. Но увы.

– Практически такой же все время, – ответил он.

Летти вздохнула и передала фляжку.

– Эй! – возмутился Балур.

– Да тут всем хватит, – отмахнулась Летти.

Фиркин задрал голову. Послышалось тихое бульканье – Фиркин жадно глотал. Когда от ящерова рыка задрожала пещера, Билл положил ладонь на руку старика.

– Может, хватит?

– Нет! – взвыл Фиркин.

Пойло брызнуло в лицо Биллу. Капли упали в костер, немедленно полыхнувший.

– Огонь! – выл Фиркин. – Ой, в моем брюхе! В яйцах! Он нужен мне в яйцах! Мне нужен огонь! Я – пламя! Я горю! В яйцах!

Он громко икнул, дважды подмигнул Биллу, отпил еще глоток и рухнул на спину. Поразительно: даже падая, старик умудрился держать флягу горлом кверху. Билл вынул ее из пальцев старого батрака, и Фиркин немедленно захрапел. Билл нерешительно протянул фляжку Балуру. Тот подхватил ее, скривившись.

– По крайней мере, он успокоился, – заметил Билл. – Думаю, траты того стоили.

Чуда наблюдала все это в легком замешательстве. Билл предположил, что в университетских залах люди существуют несколько иным образом. Она пошевелилась, и Билл подумал, что сейчас исправившаяся колдунья встанет и уйдет, но та просто подалась вперед, глядя поочередно то на Летти, то на Балура.

– Вы что, всерьез хотите обокрасть драконье логово? – осведомилась она и замолчала, задумчиво рассматривая разбросанные по пещере трупы.

Летти с Балуром переглянулись.

– Мне не суть известно, – сварливо заметил ящер. – Нам происходило делать и тупее.

– За себя говори, – огрызнулась Летти.

– Уж поверьте мне, трудно придумать что-нибудь тупее попытки ограбить драконье логово, – сказал Билл, нахмурившись.

Балур открыл рот.

– Только, мать твою, попробуй! – пресекла в зародыше Летти, чей язык был столь же проворен, как и нож.

Балур с тектонической величественностью пожал плечами.

– Было бы так здорово увидеть взаправдашнего дракона на куче его золота, – произнесла Чуда. – Такое видят очень редко.

Биллу интонации Чуды показались неприлично мечтательными.

Она скорбно улыбнулась.

– Наверное, это потому, что увидевших сразу съедают. Теперь, когда я знаю истинные размеры драконов, съедение кажется очень вероятным. Хотя в полетах я по-прежнему сомневаюсь. Билл, вы уверены, что они летают?

– Вы всю жизнь изучаете их и не уверены, летают ли они? – с сомнением спросил Билл, глядя на остальных и ожидая поддержки.

– Драконы больше не живут в Тамантии, – с отчетливым раздражением выговорила Чуда. – Последнего убили перед восстанием барона Господи-Боже – десять поколений назад.

– Убили? – недоверчиво переспросил Билл, думая, что ослышался.

Чуда кивнула.

И это простое движение подействовало как пощечина. У Билла закружилась голова. Драконов невозможно убить! Это же все знают. Драконы – они как часть пейзажа, к примеру горы или земля под ногами. Они – вечные, несокрушимые. Даже и представить трудно, что они могут умереть от старости. А убить их… да это безумнее, чем идея грабить их логова.

– Но как? Где?

Биллу казалась сумасшествием даже мысль о том, что драконы могут жить где-то еще, кроме Кондорры.

– А, с четверть тысячелетия тому назад в Тамантии, – пояснила Чуда, не замечая, что рушит Биллову картину мира. – Знаете, согласно найденным мною хроникам, драконы были весьма распространены в Аварре. И часто нападали на людские поселения. Но люди развивали технику и стратегию боя и преуспели в убийстве драконов. Считалось, что их вообще всех перебили – до вторжения в Кондорру тридцать лет назад.

Билл лишь растерянно моргал. Перебили? Почему об этом никто не рассказал в детстве?

– Описания тех битв сохранились, – продолжила Чуда. – Они происходили таким образом…

Она замолчала, глядя в пустоту.

– Боги, я-то всегда думала, что хроникеры напутали с цифрами. Но нет. Боевая группа включала полторы тысячи человек. Фактически – небольшая армия. Из них тысяча лучников – по пятьсот на каждое крыло. Стрелы не пробивают чешую, но кожа на крыльях уязвима. Две сотни пикинеров располагаются так, чтобы поразить брюхо. Они должны выстоять в огне и надеяться лишь на то, что не очень сильно обожгутся к тому времени, когда придет пора тыкать копьями. Конечно, потери были ужасные. Но в те времена люди до безумия озлились на драконов. В общем, когда дракона наконец сшибали наземь, триста солдат с топорами доканчивали работу. И вот такое тогдашние люди называли «честным боем». Забой, а никакой не «честный бой».

Она печально понурилась.

– Думаю, мне бы понравилось жить в Тамантии, – выговорил Билл таким же мечтательным голосом, каким Чуда поминала живых драконов.

– У вас драконы, а у них являются боги, – проворчала Летти. – Оттого там постоянные восстания. Лет десять тому назад явились Нолла и Суя, произошла гражданская война. Тамантии пришлось отстраиваться долгие годы. После тамошние люди стали недобрыми к гостям.

Летти поскребла затылок.

– Нужно платить за въезд, и немало.

– Тоже суть причина ограбить гребаного дракона, – проворчал Балур.

Только еще одной разбитой иллюзии Биллу и не хватало. Больше воображению держаться было не за что, и парень рухнул из мира фантазий в реальность.

– Обокрасть дракона невозможно! – рявкнул он и тут же накинулся на Чуду: – И убить его невозможно. Они как дерьмо. Никто его не хочет, но все с ним носятся.

– Обокрасть суть возможно любого, – холодно ответил Балур.

– В самом деле? – осведомился Билл и горько расхохотался снова.

Ему вдруг захотелось разнести в клочья высокомерное невежество ящера.

– Ладно. Мантракс живет в горной пещере. А вокруг нее… я ведь упоминал крепость, полную стражи, да? А золото – в пещере. И Мантракс – тоже. Весь день. И всю ночь. Он охраняет его. Вместе со стражей. Вылетает он только раз в день, размяться и опорожнить кишки на несчастного, ничего не подозревающего недотепу вроде меня.

– Ага, вот и суть, – сказал заинтересовавшийся ящер.

– Не выйдет, – срезал его Билл. – У пещеры – огромные подвесные ворота. Заветная мечта кузнеца-маньяка. Работают они от нажимной пластины. А единственное существо, способное опустить ее, – это богомерзкий гад Мантракс, которого вы хотите ограбить.

Летти прищурилась. На ее лице отразилась тяжелая работа мысли. Билл подумал, что всерьез затронул профессиональную гордость.

– Погоди-ка, хм… пещера – над крепостью. Солдаты должны, хм…

Она умолкла и пытливо глянула на Билла.

– Ну конечно, – подтвердил Билл, и его слова были по-прежнему полны горечи. – У охраны есть проход за ворота, прямиком в пещеру. Стражники раз в день тащат Мантраксу на обед большого сочного быка. Но где же этот проход? Или вы успели забыть про огромную, полную солдат крепость, о которой я постоянно напоминаю? И буду напоминать снова и снова.

Балур задумчиво, оценивающе посмотрел на Билла:

– А откуда тебе суть так многое знать про пещеру и крепость? Есть собирателем досье?

Билл глянул на Фиркина и вместе с горечью ощутил давний вкус яблок. Биллу вдруг захотелось прекратить этот разговор.

– Досье? – Билл неумело изобразил смешок. – Я обычный фермер. Я уже говорил: здесь все хотят обокрасть Мантракса. Все говорят. Все знают. Но Мантраксу наплевать, знают или нет. Потому что это не важно. Он неуязвим.

Билл плюнул в огонь. Слюна разделила судьбу со всеми надеждами ограбить дракона – испарилась.

Балур по-прежнему задумчиво созерцал Билла.

– Ты имеешь на виду, любой в здешних землях может мне сказать, что у Мантракса на входе суть нажимная пластина, отрегулированная суть специально на его вес? Совсем любой, до последнего?

Билл подумал, что влетел. Позволил гневу и, возможно, желанию впечатлить Летти познаниями взять верх над здравым смыслом.

– Ну, может, и не каждый.

– Но почти каждый? – усугубила Летти.

– Ну, не совсем, – промямлил Билл, отчаянно соображающий, как выбраться из ловушки. – Э-э, мне сказали, да. Кое-кто знал.

– Кто?

«Вот потому я не способен перехитрить даже свинью, – подумал Билл. – Надо просчитывать события хотя бы на шаг вперед».

Билл закусил губу, поглядел на спящего рядом вонючего волосатого старика и сообщил:

– Фиркин.

Все тяжело поглядели на Билла.

– Он? – спросили в унисон Летти с Чудой.

– А что б его суть трипперной мошной Рыга! – изрек Балур.

– Да, он, – заявил Билл.

Он хотел, чтобы прозвучало дерзко. Вышло виновато.

– Это было еще в моем детстве. Перед тем, как он, – Билл неопределенно махнул рукой, – беспробудно запил.

Все по-прежнему тяжело глядели на Билла. Он вздохнул. Придется рассказывать – но, конечно, приглаженную версию.

– Так вот, в моем детстве мы и обсуждали это. Ну, вроде как играючи.

Он пожал плечами.

– В общем, я не знаю, что он сам об этом думал. Но получилось – полное дерьмо.

Он посмотрел на Фиркина – с ненавистью, которую не смог обуздать. И с жалостью, и с печалью. И с теплотой, повеявшей летним ветром из памяти.