Текст книги "Загадка Красной вдовы"

Слишком много алиби

Понятно, что после случившегося ни у кого не возникало ни малейшего желания до чего-либо дотрагиваться или куда-либо садиться. Ни у кого, за исключением Г. М., сидевшего сложа руки на краю кровати. Сэр Джордж стоял возле окна, Терлейн отступил к камину и смотрел туда, где, по другую сторону кровати, еще недавно лежало тело Ральфа Бендера. Фотограф свою работу уже закончил, тут и там белел порошок, рассыпанный криминалистами, искавшими отпечатки пальцев, и вообще комната выглядела словно после вечеринки. Тело Бендера вынесли на носилках двое констеблей – зрелище далеко не самое приятное. Одежда на нем осталась в порядке, но при этом умер он в конвульсиях: правая нога подтянута к животу, голова втянута в отброшенные назад плечи, губы растянуты. Были и другие детали, перечислять которые уместнее в отчете о вскрытии.

Тело перенесли в комнату с лучшим освещением, где полицейский врач мог бы произвести предварительный осмотр. После Бендера во Вдовьей комнате остались два странных предмета. На полу, справа от тела, лежала смятая игральная карта – судя по щиту на рубашке, из тех колод, которые использовались в доме. Это была девятка пик. Другой странной вещью была полоска жесткой бумаги, свернутая так туго, что ее можно было бы просунуть в игольное ушко. На бумаге обнаружились какие-то непонятные слова.

Теперь обе эти находки лежали на столе. И именно на них взирал стоящий у стола старший инспектор Хамфри Мастерс.

Старший инспектор Мастерс выглядел точь-в-точь как описал его Терлейну Джеймс Беннет: солидный, неброско одетый мужчина с мягким проницательным лицом, вежливыми манерами, тяжелым подбородком и посеребренными сединой волосами, аккуратно зачесанными, чтобы скрыть лысину.

Защемив нижнюю губу большим и указательным пальцем, инспектор вытягивал так и этак шею, чтобы получше рассмотреть находки. Если они и не говорили ему ничего, он этого не показывал. Сдвинув на затылок шляпу, Мастерс с легкой усмешкой повернулся к Г. М.

– Итак, сэр, – с ноткой укоризны сказал он, – вы и в этот раз на месте, да? Знаете, я уже привыкаю к тому, что меня вытаскивают из постели среди ночи, сообщают, что там-то и там-то случилось нечто чудное и небывалое и что там снова замечен этот ворчун, сэр Генри Мерривейл. Вот же повезло! Еще немного, и я буду считать, что такая ерунда, как поножовщина в Попларе или ограбление магазина в Вест-Энде, ниже моего достоинства. А, сэр?

Подняв руку, Г. М. потряс внушительным кулаком. Сияющая безмятежность Мастерса была встречена им с явной враждебностью.

– Сынок, я был на месте во многих смыслах. Но что, гори оно все огнем, я мог сделать? Мне сообщают о некой игре. Хорошо. И какую убедительную причину я мог привести, чтобы остановить их, если самолично осмотрел комнату и мог бы поклясться, что никаких подвохов тут нет? Выбежать на улицу и схватить за шиворот полисмена? «Ради бога, констебль, идемте скорее! Одному из гостей лорда Мантлинга грозит смертельная опасность. Он собирается войти в комнату и просидеть там два часа». Что, по-вашему, он бы мне ответил? «Вот вам, сэр, мой совет. Ступайте-ка домой». И вот чем все закончилось. Да, вы можете даже веселиться сейчас. Потому что здесь я в вашем полном распоряжении, и деться мне некуда, даже если б захотел, потому как свидетель. И надо сказать, тот еще свидетель. Осел надутый. Да, Мастерс, такова горькая правда. И эта правда язвит. Оправдываться, мол, что я мог сделать, бессмысленно. Факт остается фактом: я ничего не сделал.

– Ну-ну, – начал Мастерс, примеряя на себя роль утешителя, – нужно помнить…

– Нужно помнить, – тыча пальцем, оборвал инспектора Г. М., – что я так и не понял, отчего умер этот бедолага. И до сих пор не понимаю. И уж если начистоту, я в полном недоумении, по крайней мере сейчас.

Мастерс снова ущипнул себя за нижнюю губу. Похоже, его что-то беспокоило.

– Да, сэр, случай, конечно, престранный, – согласился он, обводя взглядом комнату. – В том смысле, что обстоятельства весьма необычные, а улики еще необычнее. Но есть кое-что, с чем можно работать и что можно доказать. Начнем с того, что у нас тут явный случай отравления. Полагаю, в этом нет никаких сомнений?

– Нет, конечно. Отравление. Надеюсь, это вам поможет.

– Ведь так? Что ж, начнем! Посмотрим, что у нас есть. Вполне возможно, что эта комната еще удивит нас. Ошибаться, знаете ли, может каждый. И если мы найдем ядовитую ловушку и соответствующую отметину на теле несчастного…

Г. М. притих и только моргал поверх очков.

– Угу! Валяйте. И если найдете, то ликовать и злорадствовать будете с еще большим удовольствием, чем сейчас. Думаю, я уже теперь могу сказать, от какого яда умер несчастный, но, чтобы говорить с полной уверенностью, предлагаю подождать результатов вскрытия. А пока доктор Блейн не дал нам даже намека, давайте поиграем с разными версиями. Предположим – да? – что вы не найдете здесь никакой отравленной ловушки или инструмента для введения дозы яда подкожно. Что тогда?

– Простите, сэр Генри, – сказал Мастерс с ноткой беспокойства, – но не кажется ли вам… как и остальным присутствующим… что вы слишком близоруко смотрите на все это дело? А? Да полно вам! По-моему, у вас на уме одни только отравленные иголки. Они вас некоторым образом загипнотизировали. Вы не предполагаете ничего другого, кроме яда местного действия, введенного через ткани тела.

Но взгляните на факты. Я не медик, согласен, но о ядах кое-что все же знаю. Обязан. Итак, посмотрите на симптомы! Состояние тетании: зубы оскалены, голова и плечи откинуты назад, спина немного выгнута – говоря медицинским языком, это опистотонус. Одна нога поджата – хотя обе должны быть вытянуты, но это не… э…

– Не вписывается в общую картину?

Мастерс угрюмо кивнул.

– Если хотите. По-моему, эти симптомы более-менее указывают на отравление стрихнином, который мистер Бендер проглотил. Проглотил, сэр, без всяких там фокусов. Вы скажете, что в комнате нет никакого сосуда, ничего такого, из чего он мог бы проглотить яд. Конечно нет! Яд каким-то образом дали ему до того, как он вошел в комнату. Стрихнин, как известно, действует не сразу – время зависит от дозы и… э… физического состояния жертвы. Но, – продолжал Мастерс, тыча пальцем в ладонь, – есть симптомы. Например, – он повернулся к Терлейну, – вы, сэр, представили мне описание мистера Бендера. А теперь я кое-что процитирую из своего справочника: «У жертвы отравления стрихнином сначала возникает легкая скованность в области шеи, и затем начинают проявляться признаки беспокойства или ужаса». Разве это не описывает состояние мистера Бендера, а? Спасибо. Вот так.

– Будет лучше, если мы отвлечемся от пустого теоретизирования, – сказал Г. М. – Итак, это то, что вы думаете? Пусть так. А как же синюшность лица?

Мастерс замялся:

– Да, признаться, немного странно…

– Странно? – прорычал Г. М. – Да бросьте вы! Вы же сами лучше меня знаете! Все же просто. Синюшность и отечность лица указывают на действие яда, проникшего через дыхательную систему. Жертва не может подать голос. Но стрихнин воздействует на спинной мозг. Если Бендеру дали дозу чистого стрихнина, почему он не позвал на помощь, когда почувствовал что-то неладное? Но нет, никакого сигнала от него не поступило. Бендер даже на несварение не жаловался. А вы утверждаете, что он проглотил яд, вызывающий сильные болевые ощущения. Бендер не подал голоса, потому что не мог. Что-то парализовало его мышцы. Он стал трупом еще до того, как умер.

Я хочу довести до вас вот что: яд был чертовски быстродействующий. Введен он был в этой комнате. И самое главное, яд Бендер не глотал.

– Почему?

– Потому что это было кураре, – сказал Г. М.

После паузы, во время которой Мастерс снял шляпу, аккуратно положил ее на стол и достал записную книжку, Г. М. продолжил:

– В случае с любым другим токсином я бы с вами согласился. В случае с кураре – нет. Это исключение. При проглатывании он абсолютно безвреден. Можно намазать его на бутерброд, выпить с пивом – и вы ничего не заметите. Но при введении под кожу даже десятая доля того же количества убьет вас в течение десяти минут. Да, некоторые симптомы отравления кураре схожи с теми, что дает стрихнин. Оба вещества получают из одного растения – Strachnos Ignatii, если вас интересуют технические детали. Но смертельный потенциал у этого растения огромен. В Южной Америке индейцы смазывают им наконечники стрел. Каким-то образом кураре и вкололи Бендеру.

– Яд для стрел, – задумчиво повторил Мастерс. – Да, я об этом слышал. – Он усмехнулся. – Ну-ну, сэр, не расстраивайтесь! Немного непривычно видеть вас расстроенным. Должен признаться, я и сам поспешил с выводами. Но это все теория. Мы просто возвращаемся к тому факту, что с комнатой не все так просто. А раз так, то ее нужно обыскать, – с мрачным удовлетворением объявил Мастерс. – И вот по этой части, скажу вам прямо, я именно тот, кто вам нужен.

– Не хотелось бы вмешиваться, мистер Мастерс. – Голос принадлежал сэру Джорджу Анструзеру, который стоял у окна, опустив голову и заложив руки под фалды смокинга, и в этой позе напоминал весьма зловещего Пиквика. – Я, разумеется, благодарен за то, что мне разрешили присутствовать на этом совете. Но похоже, мимо вашего внимания прошла самая странная и непонятная часть этого дела. Если Бендер умер от яда, то кто же еще был тогда в этой комнате?

– Кто еще, сэр?

– Да. Тот, кто отвечал Мантлингу каждые четверть часа, когда Бендер был уже мертв? Вы слышали, что сказал доктор Арнольд? Бендер умер где-то около одиннадцати часов. Если так, то кто тогда трижды отзывался вместо него?

– А… – произнес Мастерс. Уверенности и бодрости в нем как-то поубавилось. Он слегка наклонил голову набок и прищурился. – Насчет этого… Видите ли, всю информацию я получил пока только от вас, джентльмены. Я еще не опрашивал прислугу. Да, что-то такое до меня дошло. Но ошибка в поставленном в спешке диагнозе…

– Никакой ошибки в диагнозе, – проворчал Г. М., – если только ты не хочешь выставить меня еще большим болваном, чем есть на самом деле. Знаешь, я тоже его осматривал. Хм. – Г. М. достал из кармана свою черную трубку, сунул в уголок рта, но закуривать не стал. – Думаю, смерть наступила около четверти двенадцатого. Потом Бендера определенно кто-то имитировал. Сделать это нетрудно – дверь толстая, расстояние большое, так что достаточно просто крикнуть. Главное, чтобы мы услышали. Но зачем, Мастерс? Зачем кому-то это делать? Да, там определенно был кто-то еще. И этот кто-то прибрал к рукам записную книжку Бендера. – Мастерс сел к столу и открыл блокнот. – Знаю. Знаю, что ты сейчас скажешь. Согласен, я дал тебе общую картину. Но и факты тоже дам. Я сразу стал искать записную книжку Бендера. Она пропала. В ней могло быть что-то опасное для кого-то. Ну и еще одно. Кто-то положил на его рубашку вот эту свернутую бумажку.

– И игральную карту. – Мастерс вытянул шею, оглянулся и нахмурился. – Что касается этой бумажки…

– Пергамента, – поправил сэр Джордж. – Инспектор, я могу взглянуть на него?

Мастерс передал ему находку. Сэр Джордж положил на стол хрустящую полоску пергамента и расправил ее. Терлейн заглянул через плечо сэра Джорджа. Пергамент был около восьми дюймов в длину и полдюйма в ширину. На нем мелкими четкими буквами было написано: Struggole faiusque lecutate, te decutinem dolorum persona.

Сэр Джордж убрал палец, и пергамент свернулся. На его лице проступило обеспокоенное выражение.

– Не будь это полным абсурдом, я бы сказал, что эта штука предназначена для амулета или талисмана. Шутка, конечно. – Он посмотрел на Г. М. – Сам текст, очевидно, заклинание или молитва об «освобождении от боли этого человека». Хотя dolor также может означать «печаль». Здесь какая-то путаница. Это вульгарная латынь. Одни слова искажаются, другие обрезаются, инфинитив используется для выражения цели. Сказать что-либо про использование здесь faius так сразу не могу. Говорю же, это шутка.

– Понятно. Вы ведь добрый друг семьи, насколько я понимаю. И считаете шуткой положить на грудь мертвеца молитву об избавлении от боли?

– Теперь вы видите, Мастерс, что в этом доме все не так просто?

– Согласен, – кивнул Мастерс и негромко чертыхнулся. – Но…

– Тем не менее, сынок, хотя ты еще не видишь всей проблемы, есть и кое-какая компенсация. Я поделюсь с тобой своими наблюдениями, а уже потом двину в глаз. Если хочешь найти того, кто был в этой комнате, выбор у тебя не слишком велик. Почему? Потому что, за исключением двух человек, у всех в этом доме или связанных с ним железное алиби.

Слушай, сынок. Пока они кричали и звонили в полицию, я здесь немного поработал. Итак, вот люди, которые связаны с этим делом. – Он поднял руку и начал загибать пальцы. – Во-первых, компания, которая сидела за столом: Алан, Гай, Изабель, Карстерс, Равель, Терлейн, Джордж Анструзер и я. Во-вторых, двое отсутствовавших: Джудит и Арнольд. В-третьих, прислуга: дворецкий, экономка, повар, две горничные и шофер. Записал?

– Да, сэр, – кивнул Мастерс. – Вот это мне нравится. Итак?

– Теперь в обратном порядке. Хм. От четверти одиннадцатого до половины двенадцатого или позже вся прислуга ужинала внизу. Джудит с женихом были в театре с друзьями, трое из которых ехали с ними в такси и высадили их у дома без пяти двенадцать. И наконец, остальные были постоянно у меня на глазах… за исключением двоих. Вроде бы просто, да? Гореть мне в огне, даже слишком просто! Мне это не нравится.

– Эти два исключения, – сказал Мастерс, отмечая что-то в блокноте, – мистер Гай Бриксгем и мисс Изабель Бриксгем. Да? Да. Стоп, секунду! По-моему, кто-то упомянул, что этот парень, Равель, тоже выходил из-за стола? Эти иностранцы – народ опасный.

– Но видишь ли, Равель вышел сразу после половины двенадцатого. Иначе говоря, к тому времени Бендер был мертв, и тот, кто был в комнате, уже дважды отозвался в присутствии Равеля. Алиби у него такое же твердое, как и у всех остальных.

– Мне и с другими на ночь работы хватит, хотя слишком уж долго задерживать их не стану, – сказал старший инспектор. – Первым делом… А, доктор, входите! Мы тут немного поспорили. Вы уже?..

Полицейский врач – бодрый, энергичный мужчина, похожий на преуспевающего бизнесмена, – уже надел пальто и шляпу.

– Мастерс, мне нужно разрешение на вывоз тела. Не проведя вскрытия, с абсолютной уверенностью сказать ничего не могу, но даю сто к одному в пользу предположения сэра Генри. – Он отряхнул пальто. – Кураре. Я видел похожие случаи в больнице Гая, хотя вообще это не по моей части.

– Давайте, Мастерс, спрашивайте, – обратился к инспектору Г. М.; его круглое лицо расплылось в довольной улыбке. – Видите ли, доктор, инспектор считает меня шарлатаном и хотел бы знать, опасно ли кураре, если его проглотить. Хо-хо-хо! Что скажете, Блейн?

– Нет, не опасно. И могу вам сказать, что в данном случае его не глотали. Я взял образец крови, и результат виден практически невооруженным глазом.

– Ага! По-вашему, через какое время проявилось действие яда?

– Я могу лишь предполагать. Паралич мышц наступил примерно через три минуты. Смерть – минут через десять.

Мастерс негромко чертыхнулся.

– В таком случае должен быть прокол. Как и в каком месте он был выполнен?

– С полной уверенностью сказать пока не могу. Послушайте, я ведь еще не осмотрел все тело. Есть царапина на нижней стороне подбородка. Выглядит так, как если бы он порезался при бритье. Но яд не мог попасть в кровь через эту царапину, если только он не взял бритвенный инструмент с собой. Иначе он умер бы раньше, максимум через пятнадцать минут после пореза. Что-нибудь еще? Если это все, выпишите мне разрешение, и я займусь своими делами. Да, кстати, вас там хотят увидеть двое. Доктор Арнольд и пожилая леди.

Мастерс, обменявшись взглядом с Г. М., распорядился позвать их. Лишь теперь Терлейну представилась возможность как следует разглядеть доктора Юджина Арнольда. Он помнил, как его описал Карстерс, и сейчас, сравнив это описание с увиденным, понял, почему Юджин Арнольд так неприятен Карстерсу. Доктора окружала аура уверенности, успеха и уравновешенности. Люди такого типа печально известны своей прямотой и редко кому бывают по душе, но именно в силу антипатии окружающие почему-то оказывают им услуги. Твердое, с приятными чертами лицо могло в одно мгновение, словно включался электрический свет, становиться добродушным; светло-карие глаза смотрели серьезно и проницательно, а густые темные волосы романтично серебрились на висках, что наверняка нравилось женщинам. Серьезным, строгим, не терпящим глупостей – таким подавал себя Юджин Арнольд. В сравнении с ним Карстерс выглядел беспутным мальчишкой. Глядя, как он держится с мисс Изабель Бриксгем – высокий, весь внимание, голова наклонена под точно выверенным углом, – Терлейн подумал о портретах первого герцога Мальборо. Доктор Арнольд – расчетливый, лишенный чувства юмора победитель, возможно не меньше Мальборо падкий на деньги и такой же скупой.

– Мне нужно поговорить с вами, – негромко сказала Изабель, нерешительно переводя взгляд с Мастерса на Г. М. Веки ее блеклых глаз покраснели, и сама она как будто съежилась. Ей было, наверно, около шестидесяти. – Потому что, понимаете, я чувствую себя отчасти ответственной за смерть несчастного мальчика. Но обязательно ли оставаться здесь? Пожалуйста! Нельзя ли перейти в другое место?

Арнольд включил пару своих лампочек, но на Г. М. они не произвели ровным счетом никакого впечатления.

– Боюсь, джентльмены, я вынужден настаивать на этом, – резко заявил доктор. – Мисс Бриксгем на моем попечении, и я полагаю, что она перенесла сильнейшее нервное потрясение.

– Угу! – пробурчал Г. М., пытаясь разжечь трубку и кося глаз. – Тогда зачем, сынок, ты привел ее сюда?

Арнольд бросил на него оценивающий взгляд. Он, похоже, еще не определился, как именно следует вести себя с Г. М.

– К сожалению, мы хотели бы сообщить кое-что довольно важное. Полагаю, полиции… – Он выдержал короткую паузу и, когда Г. М. не попался в ловушку и не задал очевидного вопроса, продолжил: –…Будет интересно узнать это. Речь идет о несчастном Ральфе Бендере.

– Понятно. Он все-таки доктор, не так ли?

– Это я привела его сюда, – сказала Изабель. – О боже. Я допустила…

– Вам определенно не в чем себя винить, тетя Изабель, – вмешался Арнольд. – В некотором смысле, джентльмены, это не что иное, как нарушение профессиональной этики. Но поскольку дело завершилось убийством, факты должны выйти наружу, и я ни в коей мере не намерен скрывать их. Так вот. Ральф Бендер был блестящим, самым способным студентом своего курса в Королевской медицинской академии. После прохождения клинической практики в больнице Святого Фомы он выразил желание посвятить себя психологической медицине, но ему недоставало средств, чтобы снять кабинет для консультаций, тем более на Уигмор-стрит. В результате…

– Вы приняли его как своего рода служащего в больничной аптеке, чтобы он бесплатно вел какие-то ваши дела?

– Я рассматривал это исключительно как благотворительную акцию. Друг мой, у меня нет аптеки. Возможно, вы плохо представляете, чем я занимаюсь.

– Не знаю. Психиатрией, да?

– Лишь отчасти и… – Он замолчал, и лицо его стало суровым. – Простите, друг мой, но позвольте узнать, с кем я имею честь разговаривать?

– Ну-ну, – спокойно сказал Г. М., посасывая пустую трубку. – Не ерошись, сынок. Пусть вспышка гнева не омрачит этот магнетический взгляд. Расскажи нам о Бендере.

– Он работал на меня вместе с еще одним подающим большие надежды молодым человеком. – Доктор Арнольд справился с эмоциями и вежливо улыбнулся. – Некоторое время назад ко мне обратилась мисс Изабель Бриксгем. Думаю, вы знаете, по какому делу. Я оказался в трудной ситуации, и мне пришлось серьезно подумать. Непосредственное вмешательство с моей стороны в форме расследования с неизбежными вопросами исключалось даже в самой скрытой, завуалированной форме. Вы меня понимаете?

– Я знаю, что Мантлинг терпеть не может докторов, особенно мозгоправов.

Арнольд посчитал правильным не обижаться и продолжил:

– Особенно мозгоправов, как вы выразились. Мое присутствие здесь только терпят, и говорить мне позволено лишь о спорте. Поскольку я и сам во времена Оксфорда неплохо играл в крикет, – тут Арнольд смахнул с лацкана воображаемую пылинку и позволил себе небрежную улыбку, – общество столь дружелюбного спортсмена доставляло мне истинное наслаждение. Ха-ха-ха! Но на меня это никак не влияло. Если в доме, говоря простыми словами, есть безумец, его следует соответствующим образом ограничить. По возможности, без скандала. По предложению мисс Бриксгем Бендера представили как художника, одного из ее протеже. Все прошло гладко. В это время в доме находился мсье Равель, и основное внимание было сосредоточено на нем. Бендеру предстояло выявить…

– И он выявил?

– Несомненно, – хладнокровно ответил доктор Арнольд. – Вы же видите – его убили.