Текст книги "Дипломатия обмана. «Комитет 300» и тайная власть над миром"

Это глубокомысленное заявление «пророка» Комитета 300 прозвучало именно в тот момент, когда британо-американское вмешательство в арабские дела было в самом разгаре. Обратите внимание, что Рассел уже тогда знал, что ядерной войны не будет. Рассел заявил, что выступает за Единое мировое правительство, или Новый мировой порядок, о котором говорил президент Буш. Война в Персидском заливе была продолжением предыдущих попыток отобрать контроль над иракской нефтью у ее законных владельцев и защитить укоренившиеся позиции «Бритиш Петролеум» и других крупных нефтяных картелей для Комитета 300.

Из-за декларации Бальфура британцы приобрели дурную славу. В 1899 году они довели обман против крошечных бурских республик в Южной Африке до нового уровня. В то время как речь шла о мире, и без того нарушенном сотнями тысяч бродяг и спекулянтов, которые устремились в бурские республики после крупнейшей в мировой истории добычи золота, королева Виктория готовилась к войне.

Война в Персидском заливе велась по двум основным причинам. Во-первых, КИМО и их американские кузены из СМО смертельно ненавидели все мусульманское и так же маниакально стремились защитить свой суррогат, Израиль. Во-вторых – к ней толкала банальная необузданная жадность и желание контролировать все нефтедобывающие страны Ближнего Востока.

Что касается самой войны, США начали подготовительные маневры по меньшей мере за три года до того, как Буш официально начал агрессию. Соединенные Штаты сначала вооружили Ирак, а затем подстрекали его к нападению на Иран в войне, которая уничтожила обе страны. Война была призвана ослабить и Ирак, и Иран до такой степени, чтобы они больше не представляли реальной угрозы ни нефтяным интересам Великобритании и США, ни Израилю.

В 1981 году Ирак обратился в Национальный банк Лаворо (BNL) в Брешии, Италия, за кредитной линией на покупку оружия у итальянской компании. Позже эта компания продала наземные мины Ираку. Затем, в 1982 году, президент США Рональд Рейган по просьбе Госдепартамента исключил Ирак из списка стран-спонсоров терроризма.

В 1983 году Министерство сельского хозяйства США предоставило Ираку кредиты на сумму 365 миллионов долларов якобы для закупки сельскохозяйственной продукции, но последующие события показали, что эти деньги были использованы для закупки военного оборудования. В 1985 году Ирак обратился в отделение BNL в Атланте, штат Джорджия, с просьбой о том, чтобы банк оформил свои кредиты от Товарно-кредитной корпорации Министерства сельского хозяйства США.

В январе 1986 года в Вашингтоне, округ Колумбия, состоялось совещание руководства ЦРУ и АНБ. Обсуждался вопрос о том, должны ли Соединенные Штаты предоставить правительству в Тегеране имеющиеся у них разведывательные данные по Ираку. Тогдашний заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс возражал, но его мнение было отклонено Советом национальной безопасности.

Только в 1987 году президент Буш сделал ряд публичных заявлений в поддержку Ирака, в одном из которых он сказал: «США должны построить прочные отношения с Ираком на будущее». Вскоре после этого филиал BNL в Атланте тайно согласился предоставить Ираку коммерческий кредит в размере 2,1 миллиарда долларов. В 1989 году Иран и Ирак прекратили боевые действия.

В 1989 году разведка Госдепартамента составила секретный меморандум, на имя госсекретаря Джеймса Бейкера, в котором, в частности, содержалось предостережение: «Ирак сохраняет жесткий подход к иностранным делам… и усердно работает над химическим и биологическим оружием и новыми ракетами». Бейкер положил меморандум под сукно и, как мы увидим, позже активно создавал у Саддама Хусейна ощущение, что Соединенные Штаты будут сохранять нейтралитет по поводу политики Ирака к его ближневосточным соседям.

В апреле того же года в докладе Министерства энергетики о распространении ядерного оружия говорилось, что Ирак приступил к реализации атомного проекта. Затем последовал июньский отчет, подготовленный совместно Эксимбанком (банковское агентство США), ЦРУ и Федеральными резервными банками, в котором говорилось, что Ирак интегрирует американские технологии «непосредственно в планируемую иракскую промышленность по производству ракет, танков и бронетранспортеров».

4 августа 1989 года ФБР провело обыск в офисах BNL в Атланте. Кое-кто подозревает, что это должно было предупредить любое реальное расследование возможного использования кредитов для Ирака для покупки секретных военных технологий и других военных ноу-хау, а не для целей, предоставленных Министерством сельского хозяйства.

В сентябре, пытаясь, по словам инсайдеров, снять с себя вину, ЦРУ сообщило Бейкеру, что Ирак получает возможность производить ядерное оружие через различные подставные компании, подозреваемые в связях с Пакистаном на самом высоком уровне. Пакистан долгое время подозревался и даже обвинялся Комиссией по атомной энергии США в производстве ядерного оружия, что привело к серьезному разладу в отношениях с Вашингтоном, который упали до рекордно низкого уровня.

В октябре 1989 года Госдепартамент направил Бейкеру докладную записку «о контроле за ущербом», в которой рекомендовал «отгородить» кредитную программу Министерства сельского хозяйства от расследования дела BNL. Бейкер дал записке ход, что некоторые истолковывают как его одобрение рекомендации – общепризнано, что парафирование документа означает одобрение его содержания и любого изложенного плана действий. Вскоре после этого президент Буш неожиданно подписал Директиву № 26 по национальной безопасности, которая поддерживала торговлю США с Ираком. «Доступ к Персидскому заливу и ключевым дружественным государствам в этом районе жизненно важен для национальной безопасности США», – сказал Буш. Итак, вот подтверждение того, что еще в октябре 1989 года президент прибегал к дипломатии обмана, убеждая Ирак, что США рассматривают его как союзника, в то время как на самом деле подготовка к нападению на него уже шла полным ходом.

Затем, 26 октября 1989 года, чуть более чем через три недели после того, как Буш объявил Ирак дружественным государством, Бейкер позвонил министру сельского хозяйства Клейтону Юттеру с просьбой увеличить кредиты на сельскохозяйственную торговлю для Ирака. В ответ Юттер приказал своему департаменту предоставить правительству Багдада застрахованные торговые кредиты на сумму 1 миллиард долларов. Министерство финансов высказало определенные оговорки против этого, но Юттер проигнорировал их.

Заместитель госсекретаря Лоуренс Иглбергер заверил Казначейство, что деньги были необходимы по «геополитическим причинам»: «Наша способность влиять на поведение Ирака в областях от Ливана до ближневосточного мирного процесса (тонкий намек на Израиль) усиливается благодаря расширению торговли», – сказал Иглбергер.

Однако этого было недостаточно, чтобы успокоить подозрительный и враждебный элемент демократов в Конгрессе, возможно, отреагировавший на разведывательную информацию, полученную из Израиля. В январе 1990 года Конгресс запретил предоставление кредитов Ираку и восьми другим странам, которые, по мнению следователей конгресса, были враждебно настроены по отношению к Соединенным Штатам. Это стало препятствием для реализации основного плана по развязыванию войны против Ирака, который Буш скрывал от Конгресса. 17 января 1990 года он освободил Ирак от запрета конгресса.

Возможно, опасаясь, что вмешательство Конгресса может расстроить военные планы, специалист Госдепартамента Джон Келли направил заместителю госсекретаря по вопросам политики Роберту Кимиту докладную записку, в которой Министерство сельского хозяйства подвергалось критике за его медлительность в предоставлении займов Ираку. Этот февральский инцидент 1990 года имеет большое значение в доказательстве того, что президент стремился завершить снабжение Ирака оружием и технологиями, чтобы сроки войны не отставали от графика.

6 февраля Джеймс Келли, юрист Федерального резервного банка Нью-Йорка, который отвечал за регулирование операций BNL в Соединенных Штатах, написал докладную записку, которая должна была вызвать большую тревогу: запланированная поездка в Италию следователей Федеральной резервной системы по уголовным делам была отложена. BNL сослалась на опасения по поводу итальянской прессы. Поездка в Стамбул была отложена по просьбе генерального прокурора Ричарда Торнбурга.

В служебной записке Келли от февраля 1990 года, в частности, говорилось: «…Ключевой компонент отношений и отказ одобрить кредиты подпитают паранойю Саддама и ускорят его натиск на нас». Если бы мы не знали о планируемой войне против Ирака, последнее заявление показалось бы удивительным. Как США могли продолжать вооружать Хусейна, если боялись, что он «выступит против нас»? По логике вещей, следовало бы прекратить давать кредиты, а не вооружать нацию, которая, по мнению Госдепартамента, может выступить против нас.

Март 1990 года принес несколько удивительных событий. Документы, представленные в федеральный суд в Атланте, показали, что Рейнальдо Петриньяни, посол Италии в Вашингтоне, сказал Торнбургу, что обвинение итальянских чиновников в расследовании BNL было бы «равносильно пощечине для итальянцев». Впоследствии и Петриньяни, и Торнбург отрицали, что этот разговор имел место. Это доказывало одно: глубокую вовлеченность администрации Буша в предоставление миллиардных кредитов Ираку.

В апреле 1990 года Межведомственный комитет Совета национальной безопасности, возглавляемый уже упоминавшимся Робертом Гейтсом, ставшим к этому времени заместителем советника по национальной безопасности, собрался в Белом доме для обсуждения возможного изменения отношения США к Ираку – еще один твист в цикле дипломатии обмана.

В результате еще одного неожиданного поворота событий в том же месяце, которого, по-видимому, не ожидали ни Буш, ни АНБ, Министерство финансов отказалось предоставить Министерству сельского хозяйства кредиты на торговлю сырьевыми товарами на сумму 500 миллионов долларов, отказавшись разрешить их проведение. В мае 1990 года Министерство финансов сообщило, что получило записку от АНБ, в которой говорилось, что Агентство хотело предотвратить отмену сельскохозяйственных кредитов, «поскольку это усугубило бы и без того напряженные внешнеполитические отношения с Ираком».

К 25 июля 1990 года – вероятно, раньше, чем хотел бы Комитет 300–ловушка захлопнулась. Подстегиваемый растущим числом неудач, президент Буш уполномочил посла США Эйприл Глэспи встретиться с президентом Саддамом Хусейном. Цель встречи состояла в том, чтобы заверить последнего в том, что Соединенные Штаты не ссорились с ним и не будут вмешиваться в какие-либо межарабские пограничные споры, согласно ряду еще не опубликованных телеграмм Госдепартамента, которые члену Палаты представителей Генри Гонсалесу удалось заполучить. Это была четкая отсылка к спору Ирака с Кувейтом по поводу нефтяных месторождений Румалии.

Иракцы восприняли слова Глэспи как сигнал из Вашингтона о том, что они могут послать свою армию в Кувейт, тем самым заглотив наживку. Как заявил Росс Перо во время выборов в ноябре 1992 года: «Я полагаю, что в свободном обществе, принадлежащем народу, американский народ должен знать, что именно мы поручили послу Глэспи передать Саддаму Хусейну, поскольку мы потратили много денег, рисковали и отдавали жизни наших солдат и при этом не достигли большинства наших целей».

Тем временем Глэспи исчезла из поля зрения общественности вскоре после того, как появились новости о ее участии в дипломатии обмана, применяемой против Ирака. Наконец, после долгого давления на СМИ в сопровождении пары сенаторов-либералов, которые вели себя так, как будто Глэспи была простушкой, нуждающейся в великодушии, она предстала перед сенатским комитетом и все отрицала. Вскоре после этого Глэспи «подала в отставку» из Государственного департамента и, без сомнения, сейчас живет в комфортной безвестности, из которой ее следовало бы вырвать, привести к присяге в суде и заставить свидетельствовать правду о том, как администрация Буша расчетливо подставила Ирак и заодно обманула весь мир.

29 июля 1990 года, через четыре дня после того, как Глэспи встретился с президентом Ирака, Ирак начал перебрасывать свою армию к границе с Кувейтом. Продолжая носить маску, Буш направил команду на Капитолийский холм для дачи показаний против введения санкций против Ирака, тем самым укрепив веру президента Хусейна в то, что Вашингтон не обратит внимания на предстоящее вторжение в Ирак.

Два дня спустя, 2 августа 1990 года, иракская армия пересекла искусственно созданную границу Кувейта. Также в августе ЦРУ в совершенно секретном отчете сообщило Бушу, что Ирак не собирается вторгаться в Саудовскую Аравию и что иракские военные не разработали никаких планов на случай непредвиденных обстоятельств для этого.

В сентябре 1990 года посол Италии Ринальдо Петриньяни в сопровождении ряда должностных лиц BNL встретился с прокурорами и следователями Министерства юстиции. На встрече Петриньяни заявил, что BNL стал «жертвой ужасного мошенничества – доброе имя банка имеет большое значение, поскольку итальянское государство является мажоритарным владельцем». Об этом стало известно из документов, переданных председателю Банковского комитета Палаты представителей Генри Гонсалесу.

Для опытных наблюдателей это означало одно: действовал заговор, призванный снять с крючка настоящих преступников в Риме и Милане и переложить вину на локального козла отпущения. Неудивительно, что был вынесен вердикт «невиновен»: впоследствии появились неопровержимые доказательства того, что займы, выданные филиалом BNL в Атланте, были полностью санкционированы головным офисом BNL.

11 сентября 1990 года Буш созвал совместное заседание Конгресса и лживо заявил, что 5 августа 1990 года Ирак имел 150 000 военнослужащих и 1500 танков в Кувейте, готовых нанести удар по Саудовской Аравии. Буш основал свое заявление на ложной информации, переданной Министерством обороны. Утверждение состояло в том, что 120 000 иракских военнослужащих и 850 танков находились в Кувейте. Министерство обороны должно было знать, что эта информация была ложной, в противном случае его спутники KH11 и KH12 были неисправны, а мы знаем, что это не так. Но Бушу нужно было сгустить краски, чтобы убедить Конгресс в том, что Ирак представляет угрозу для Саудовской Аравии.

Тем временем Горбачев приказал опубликовать советские спутниковые снимки, показывающие точную численность войск в Кувейте. Прикрывая Буша, Вашингтон утверждал, что спутниковые снимки были получены от коммерческой спутниковой компании, которая, среди прочего, была продана телеканалу ABC. Передав спутниковые снимки коммерческой компании, СССР сам оказался втянутым в обман. Очевидно, что Министерство обороны и президент лгали американскому народу и теперь были уличены во лжи.

К этому времени председатель Гонсалес задавал неудобные вопросы о возможной причастности администрации Буша к скандалу с BNL. В сентябре 1990 года помощник генерального прокурора по законодательным вопросам написал генеральному прокурору докладную записку, в которой говорилось: «Наша лучшая попытка помешать любому дальнейшему расследованию Банковского комитета Палаты Представителей по кредитам (BNL) – это попросить вас напрямую связаться с председателем Гонсалесом».

26 сентября, через несколько дней после того, как он получил служебную записку, Торнбург позвонил Гонсалесу и велел прекратить расследование дела BNL, поскольку оно связано с вопросами национальной безопасности. Гонсалес резко отказался. Позже Торнбург отрицал, что когда-либо говорил Гонсалесу оставить BNL в покое. Вскоре Гонсалес получил в свое распоряжение докладную записку Госдепартамента от 18 декабря, в которой разоблачалась просьба Торнбурга о «национальной безопасности». В меморандуме также говорилось, что расследование Министерства юстиции в отношении BNL не касалось каких-либо вопросов или проблем национальной безопасности.

Кроме того, РУМО объявило, что его команды в Италии узнали, что филиал BNL в Брешии выдал Ираку кредит на 255 миллионов долларов на покупку наземных мин у итальянского производителя. В день, когда было объявлено о «победе союзников» в войне в Персидском заливе, Министерство юстиции, как и ожидалось, предъявило обвинение виновнику скандала с BNL. Кристофера Дрогула обвинили в незаконном предоставлении Ираку кредита на сумму свыше 5 миллиардов долларов и получении отката в размере до 2,5 миллионов долларов. Мало кто верил, что малоизвестный кредитный инспектор небольшого филиала итальянского государственного банка имел полномочия заключать сделки такого масштаба по собственной инициативе.

С января по апрель 1990 года, по мере того как на администрацию Буша оказывалось все большее давление с требованием объяснить вопиющие аномалии в скандале с BNL, Совет национальной безопасности предпринял шаги по сплочению рядов. 8 апреля Николас Ростоу, главный юрисконсульт СНБ, организовал встречу на высшем уровне, чтобы изучить способы отклонения настоятельных запросов на документацию, поступающих, в частности, от председателя Банковского комитета Палаты представителей Гонсалеса.

На встрече присутствовали К. Бойден Грей, юрисконсульт Буша, Фред Грин, советник АНБ, главный юрисконсульт ЦРУ Элизабет Риндскопф и множество юристов, представляющих министерства сельского хозяйства, обороны, юстиции, казначейства, энергетики и торговли. Ростоу открыл заседание, предупредив, что Конгресс, похоже, намерен изучить отношения администрации Буша с Ираком до войны.

Ростоу сказал адвокатам, что «Совет национальной безопасности обеспечивает координацию реакции администрации на запросы конгресса о предоставлении документов, связанных с Ираком», добавив, что любые запросы конгресса о предоставлении документов должны проверяться на предмет «вопросов привилегий исполнительной власти, национальной безопасности и т. д. Следует изучить альтернативы предоставлению документов». Гонсалес в конце концов была получил эту информацию.

Теперь в политике сдерживания администрации, которая в остальном была прочной, начали появляться трещины. 4 июня 1990 года чиновники Министерства торговли признали, что они удалили информацию из экспортных документов, чтобы скрыть тот факт, что министерство фактически выдало экспортные лицензии на поставки военной техники и технологий в Ирак.

Еще большие трещины начали появляться в июле, когда Стэнли Московиц, представитель ЦРУ в Конгрессе, сообщил, что чиновники BNL в Риме не только были полностью осведомлены о том, что произошло в отделении в Атланте задолго до вынесения обвинительного заключения Дрогулу, но и фактически подписали и одобрили кредиты для Ирака. Это прямо противоречило заявлению посла Петриньяни в Министерстве юстиции о том, что римский офис BNL ничего не знал о займах Ираку, выданных его филиалом в Атланте.

В мае 1992 года произошел еще один неожиданный поворот: генеральный прокурор Уильям Барр написал письмо Гонсалесу, в котором обвинил последнего в нанесении ущерба «интересам национальной безопасности», раскрыв политику администрации в отношении Ирака. Несмотря на серьезное обвинение, Барр ничем не подкрепил свое утверждение. Очевидно, президент был встревожен – ведь ноябрьские выборы были не за горами. Этот момент не ускользнул от внимания Гонсалеса, который назвал обвинение Барра «политически мотивированным».

2 июня 1992 года Другал признал себя виновным в банковском мошенничестве. Недовольный судья Марвин призвал Министерство юстиции назначить специального прокурора для расследования дела BNL в полном объеме. Но 24 июля 1992 года атака на Гонсалеса возобновилась письмом от директора ЦРУ Роберта Гейтса. Он раскритиковал председателя за раскрытие того факта, что ЦРУ и ряд других разведывательных служб США знали об отношениях администрации Буша с Ираком до войны в Персидском заливе. Позже в том же месяце письмо Гейтса было одобрено для публикации Банковским комитетом Палаты представителей.

К августу бывший начальник отдела ФБР в Атланте открыто обвинил Министерство юстиции в том, что оно тянет время и почти на год откладывает предъявление обвинений по делу BNL. А 10 августа 1992 года Барр отказался назначить специального прокурора для расследования отношений администрации Буша с Ираком до войны в Персидском заливе, как того требовал Судебный комитет Палаты представителей.

Затем, 4 сентября, Барр написал письмо в Банковский комитет Палаты представителей, в котором заявил, что он не будет выполнять требования Комитета о предоставлении документов BNL и связанной с ними информации. Вскоре стало очевидно, что Барр, должно быть, дал указание всем правительственным ведомствам отказаться от сотрудничества с Банковским комитетом Палаты представителей, потому что через четыре дня после публикации его письма ЦРУ, РУМО, Таможенная служба, Министерство торговли и Агентство национальной безопасности заявили, что они не намерены исполнять повестки о предоставлении информации и документов по вопросу BNL.

Гонсалес довел битву до конца и сообщил, что, основываясь на собственном отчете ЦРУ за июль 1991 года, было ясно, что высшее руководство BNL в Риме знало и одобрило предоставление Ираку займов отделением в Атланте. Федеральные прокуроры в Атланте были поражены крайне компрометирующей информацией.

17 сентября 1991 года, в качестве очевидной меры по минимизации ущерба, ЦРУ и Министерство юстиции согласились сообщить федеральным прокурорам в Атланте, что единственная информация, которой они располагали о BNL, уже была обнародована, что было вопиющей и бесстыдной ложью с сокрушительными последствиями. Борьба за престиж ведомства привела к тому, что на махинации все указывали пальцем и все новостные каналы накануне выборов захлестнуло описание внутренних разборок.

Зная, что он провел большую часть своих последних 100 дней на посту президента, отчаянно пытаясь скрыть разгорающиеся вокруг него скандалы, Бушу буквально бросили спасательный круг: средства массовой информации согласились не сообщать подробности аферы. Дымовая завеса «национальной безопасности» сделала свое дело.

В постоянных попытках дистанцироваться от других сторон, вовлеченных в сокрытие информации о деле «BNL-Иракгейт», Министерство юстиции согласилось, что вскоре оно опубликует крайне вредоносные для администрации документы, свидетельствующие о том, что ЦРУ заранее знало о том, что римскому отделению BNL был дан «зеленый свет» на выдачу кредитов Ираку. Впоследствии эта информация была передана судье Шубу, чьи прежние сомнения относительно обвинительного заключения Другалу, похоже, подтвердились.

Затем, 23 сентября 1992 года, Гонсалес объявил, что он получил секретные документы, которые ясно показывали, что в январе 1991 года ЦРУ знало об одобрении BNL займов для Ирака на высоком уровне. В своем письме Гонсалес выразил обеспокоенность по поводу лжи Гейтса федеральным прокурорам в Атланте о том, что римский офис BNL не был осведомлен о том, чем занимается его филиал в Атланте.

Сенатский комитет по разведке также обвинил Гейтса в том, что он ввел в заблуждение Министерство юстиции, федеральных прокуроров и судью Шуба относительно степени осведомленности ЦРУ о деятельности BNL. Министерство юстиции разрешило Дрогулу отозвать свое заявление о признании вины 1 октября. Одинокая битва, которую председатель Банковского комитета Палаты представителей выиграл против администрации Буша, была проигнорирована СМИ из уважения к пожеланиям республиканского избирательного комитета и для защиты Буша, одного из его любимых сыновей.

Судья Шуб извинился за отказ от рассмотрения дела BNL несколько дней спустя. Он сказал, что пришел к выводу, что «вполне вероятно, что спецслужбы США были осведомлены об отношениях отделения BNL в Аталанте с Ираком… ЦРУ по-прежнему отказывается сотрудничать в попытках обнаружить информацию о его знании или участии в финансировании Ирака BNL». Источник этой информации первоначально не мог быть раскрыт, но суть ее позже появилась в отчете, опубликованном «Нью-Йорк таймс».

Важное событие произошло, когда сенатор Дэвид Борен обвинил ЦРУ в сокрытии информации и во лжи чиновникам Министерства юстиции. В своем ответе ЦРУ признало, что оно предоставило неверную информацию Министерству юстиции в своем сентябрьском отчете – к тому времени это был уже секрет полишинеля, поскольку у Гонсалеса, среди прочих, уже были доказательства этого. ЦРУ утверждало, что это была ошибка без злого умысла. Агентство утверждало, что «не было никакой попытки ввести кого-либо в заблуждение или что-либо скрыть». ЦРУ также неохотно признало, что оно обнародовало не все документы, имевшиеся у него по BNL.

Уже на следующий день главный юрисконсульт ЦРУ Риндскопф (который участвовал в брифинге по контролю за ущербом, проведенном Николасом Ростоу из Агентства национальной безопасности в 1991 году) подхватил припев насчет «ошибки без злого умысла», назвав это «безусловно прискорбной ошибкой», вызванной неисправной системой регистрации. Неужели это была лучшая отмазка, которую смог придумать главный юрист ЦРУ? Ни сенатора Борена, ни члена Палаты представителей Гонсалес она не убедила.

Следует напомнить, что подлинная цель совещания 1991 года, созванного Николасом Ростоу, заключалась в том, чтобы контролировать доступ ко всем правительственным документам и информации, которые показали бы истинные отношения между администрацией Буша и правительством Багдада. Очевидно, что ответственные за попытку прорваться через стену, возведенную вокруг такой информации, имели полное право крайне скептически относиться к неубедительному оправданию Риндскопфа о неправильной подаче документов.

Попытки Ростоу контролировать и минимизировать ущерб, получили еще один удар 8 октября 1992 года, когда сотрудники ЦРУ были вызваны для дачи показаний перед закрытым заседанием Сенатского комитета по разведке. Согласно информации, полученной из источников, близких к этому комитету, они пережили неприятные времена, в конечном итоге пытаясь переложить вину на Государственный департамент, утверждая, что они утаили информацию, а затем предоставили вводящую в заблуждение информацию о BNL по настоянию высокопоставленного чиновника Министерства юстиции. Якобы они действовали строго по указке Министерства юстиции.

Официальное опровержение было опубликовано 9 октября 1992 года, когда Государственный департамент отказался взять на себя ответственность за то, что попросил ЦРУ утаить соответствующие документы BNL от прокуратуры Атланты. Затем Министерство юстиции выступило с собственным заявлением, обвинив ЦРУ в том, что некоторые секретные документы были переданы неорганизованно, а другие сокрыты. Специальный комитет Сената по разведке согласился начать собственное расследование этих обвинений и встречных обвинений.

К настоящему времени становилось ясно, что все стороны, присутствовавшие на встрече 8 апреля 1991 года, изо всех сил старались дистанцироваться от этого вопроса. Затем, 10 октября, ФБР объявило, что оно тоже будет расследовать дело атлантского BNL. ЦРУ отрицало, что оно когда-либо признавалось Сенатскому комитету по разведке в том, что оно утаило информацию по специальному запросу Министерства юстиции.

Эти странные события происходили с такой стремительной последовательностью, что ежедневные объявления обвинений тем или иным правительственным учреждением продолжались вплоть до 14 октября 1992 года. Министерство юстиции объявило 11 октября, что его Управление профессиональной ответственности проведет расследование в отношении себя и ЦРУ, и что ФБР поможет. Ответственным был назначен помощник генерального прокурора Роберт С. Мюллер III, представитель Отдела по общественной интеграции Министерства юстиции. Информация, как утверждается, исходила от сенатора Дэвида Борена, и, по-видимому, указывала на то, что Мюллер был непосредственно вовлечен в сокрытие информации от федеральных прокуроров в Атланте.

12 октября 1992 года, всего через два дня после того, как ФБР объявило, что проведет собственное расследование дела BNL, на канале «ABC Ньюс» была обнародована информацию о том, что Уильям Сешнс, глава ФБР, является фигурантом расследования Управления профессиональной ответственности Министерства юстиции. Сешнсу были предъявлены обвинения в ненадлежащем использовании правительственных самолетов, строительстве забора вокруг его дома за государственный счет и злоупотреблении телефонными привилегиями. Ни одно из них никоим образом не было связано с делом BNL.

Появление этого репортажа сразу после заявления ФБР было несомненной попыткой оказать давление на Сешнса. Сенатор Борен сказал журналистам: «Время предъявления обвинений судье Сешнсу заставляет меня задуматься, не предпринимается ли попытка оказать на него давление, чтобы он не проводил независимого расследования».

Другие указывали на заявление Сешнса от 11 октября о том, что его расследование не будет обращаться за помощью к должностным лицам Министерства юстиции, которые сами могут стать предметом расследования. «Министерство юстиции не будет участвовать в расследовании (ФБР), и ФБР не будет делиться информацией», – сказал Сешнс. В последние дни своей попытки переизбраться Буш продолжал категорически отрицать, что ему было что-либо известно о скандалах «Иракгейт» или «Иран-Контрас» и тем более он не имел к ним никакого личного отношения.

Ситуация для президента ухудшилась, когда 12 октября 1992 года сенатор Говард Метценбаум, член Специального комитета Сената по разведке, написал генеральному прокурору Барру и попросил назначить специального прокурора: «…Поскольку должностные лица очень высокого уровня вполне могли быть осведомлены или вовлечены в попытку снять с римского офиса BNL ответственность за соучастие в деятельности отделения в Атланте, ни одно подразделение исполнительной власти не может расследовать действия правительства США в этом случае без, по крайней мере, видимости конфликта интересов «.

В письме Метценбаума говорилось, что имеются признаки «тайного участия правительства США в продаже оружия Ираку», которые были получены в ходе судебного разбирательства в Атланте. Гонсалес направил язвительное письмо Барру с просьбой назначить специального прокурора для «устранения неоднократных явных провалов и препятствий со стороны руководства Министерства юстиции. Лучший способ добиться этого – поступить правильно и подать заявление об отставке», – заявил Гонсалес.