Текст книги "На полпути в ад"

– Выслушайте меня! – вскричал я. – Этого требует роль. Ты согласна, Белинда? Как может она вжиться в образ, выложить всю себя, если вы жалеете для нее пули?

– Мне кажется, пули должны быть настоящие, Ники.

– Конечно, – настаивал я. – Вы думаете, стала бы Теда Бара играть Клеопатру без настоящих жемчужин?

– Играла же без настоящего аспида, – ухватился за соломинку Махмуд.

Этот довод я разбил:

– Аспид был настоящий, только старый. С вырванными зубами. Можете употребить старые пули. Можете даже пригласить старых гангстеров, а потом пустить слух, что они умерли от разрыва сердца.

– Вы что-то решительно настроились, дорогой Ритим.

– Решительно? Дайте мне добраться до павильона!

– Может, там будет паркетный пол?

– Все может быть, – ответил я подавленно. – Может быть, мы будем стрелять холостыми патронами. Может быть, я пойду за настоящими жемчужинами. Потому что я хочу придать роли некоторые черты Клеопатры, когда ее приносят закутанную в ковер.

– Пожалуйста, дорогуша. Автор у нас талантливый, Белинда.

– Чарли в порядке, вот только быстро уступает. Ну пожалуйста, Ники, мне хочется настоящих пуль.

– Вот что, – объявил я. – Я пойду куплю жемчуг. А вы тут пока все обговорите.

На обратном пути меня одолевали дурные предчувствия. Не слишком ли далеко я зашел? Жемчужины казались слишком вульгарными. Я решил отправиться сначала к себе в номер и посмотреть, что получится, если вынуть две-три самые крупные. Когда я шел по коридору, лифт с гуденьем опустился вниз. Оттуда вышел мистер Махмуд. Одними губами он произнес: «Она изумительна!» И его не стало.

Чуть позже я поднялся к нему в номер. Там в одиночестве сидела Белинда, обрывала лепестки орхидей.

– Похожи на конфетти, – сказала она. – По-моему, он о-очень ми-илый, ваш мистер Махмуд.

Про себя я отметил ее среднеевропейский акцент.

Получила свои пули?

– Чарли, ты сделаешь так, чтобы я спасала город от Красного Флота. Настоящие снаряды.

– Правильно, Белинда, милая. Ник мировой парень. Он белый человек, Белинда. За ним стоит многое. Был бы я девушкой, я бы по Нику с ума сходил. Но не забывай: талант-то у тебя. Никому не давай сковывать твой стиль. Перед тобой блистательное будущее. Ты, может, думаешь, что купаешься в деньгах? Детка, это крохи по сравнению с теми деньгами, что у тебя еще будут, если только ты не дашь испортить себе стиль.

– Ты прав, Чарли. Это ведь искусство. Оно священно.

Вечером я застал Махмуда одного.

– Она изумительна, Чарлз! Но… послушайте…

– Да?

– Говорила ли она с вами о снарядах?

– Она сказала, что это вы с ней говорили о снарядах.

– Возможно, так оно и было. В приливе чувств. Тяжело, Чарли. Настоящие снаряды! Неприятностей не оберешься. Я не хочу, чтобы меня затаскали по судам.

– А вам-то что за дело?

– Мне дело до моих стремлений в области кино. Более того, Чарлз, мне не нравится ваш сценарий. Не сердитесь, старина. Сценарий великолепный, но мне он не нравится. Откровенно говоря, он слишком накладен.

Он не смотрел мне в глаза. Я видел: ему стыдно, что его миллионы не так уж неисчерпаемы. Я рассудил, что если одной из сторон, заключивших контракт, не чуждо подобное тщеславие, то у другой стороны еще есть надежда. Тут я стал его подначивать:

– А я-то думал, что вы владеете всеми сокровищами мира. Я думал, вы надежная фигура. Есть ведь поговорка «Богат как дьявол».

Ему не хотелось откровенно признаться, что он не самый главный Дьявол. Он пробормотал что-то вроде «бюджет есть бюджет».

– Могу сделать вам вестерн, – саркастически предложил я. – Разоритесь на живую лошадь?

– Я уже разорился на живой капкан, дорогой Ритим.

– Может, вы и правы. Ладно, пойду набросаю что-нибудь начерно.

На другой день спозаранку я навестил Белинду.

– Ну вот, красотка, наш сценарий погорел. Пишу тебе историческую вещичку из жизни провинциального городка. Ты носишь такую здоровенную шляпу, знаешь, из тех, что закрывают все лицо.

– Чарли, не может быть! Я хочу, чтобы меня принесли в ковре, с тремя большими жемчужинами.

– Жемчужины исключаются, цыпочка. Мы перешли на режим экономии. Представляешь, даже снарядов не стало. Остались только ты да лошадь.

– Не пиши ни слова, Чарли. Подожди, пока я увижусь с Ники.

После ланча раздался телефонный звонок: меня вызвали к мистеру Махмуду. У него сидела Белинда, разрумянившаяся и счастливая.

– Настоящие снаряды, Чарли!

– И наряды. Мы с Белиндой женимся. Правда, малютка?

– Да, я получу настоящие снаряды.

– И настоящие броненосцы, – вставил я. – Как вам нравится эта идея? Давайте я введу их в сценарий. Они пойдут вверх по Гудзону, изрыгая адский огонь! Мой подарок невесте.

– Слышишь, что он предлагает, Ник? Ой, Чарли, ты умеешь писать сценарии! Настоящие броненосцы!

– Боюсь, что Чарлз шутит, дорогая. Он любит шутить с адским огнем. А мы с тобой… поговорим лучше о нашей свадьбе.

– Ладно, Ники. Полетим в Нью-Йорк. Зайдем в первую попавшуюся церквушку…

– Я не ослышался? К первому попавшемуся судье?

– Нет, голубок, в церквушку.

– Это не для нас, голубка. Мы устроим тихую свадьбу, пусть нас обвенчает судья.

– Что? За кого ты меня принимаешь? Кто я – твоя собственность? Рабыня? Кинозвезда я или нет?

– Но ты ведь и хорошая женушка, голубка. Помни, ты простая девушка. Собачки… печеньица… Ее поклонники хотят, чтобы она стала идеальной женушкой, не так ли, Чарлз?

– Да, Ники. Но я ведь еще не законтрактовалась на роль жены. Я не играю роль, пока на нее не подписан контракт. Моя мать говорит, что девушка не должна изображать жену, пока она еще не жена. Моя мама старомодна. Почему родители так старомодны?

– Я тоже старомоден, моя радость, – сказал Ник. – Я не могу войти в первую попавшуюся церквушку. Я провалюсь сквозь землю. Давай, родная, пойдем к простому судье, а я уж как-нибудь увеличу смету. Может быть, достану тебе броненосец-другой.

– Только не забудь, что ты обещал.

– Гора с плеч! Какое счастье! – воскликнул он. – Настоящее счастье! Так не будем же медлить.

– Линда, – шепнул я, пока он заказывал по телефону самолет. – Не забывай о своем престиже. Устрой себе хороший, долгий медовый месяц. По меньшей мере два месяца, голубка, иначе весь мир подумает, что твоим чарам чего-то недостает.

– Ты прав, Чарли. Устрою.

И вот они отправились в Юму. Несколько недель спустя получаю телеграмму: «Вернемся пятницу зпт приветом тчк Ник Линда». Вскоре другая: «Секрету зпт нельзя ли наметить другой сценарий вопросительный знак Вестерн зпт острова Южных морей зпт любые простые съемки на природе тчк Повторяю тире секрету тчк Ник».

Поразмыслив, я набросал веселую пьеску из сельской жизни; примерно такие играла в старину Мейбл Норман. Я подумал, что Белинда навряд ли придет в восторг, но меня связывал контракт. Приказ есть приказ.

Я поехал в аэропорт встречать молодоженов. Первой появилась Линда, ее тотчас же обступили репортеры. До меня долетали отдельные слова: «Муж… собачки… печеньица…»

– Чарлз, – шепнул Махмуд. – На два слова. Вы наметили вчерне? Другой сценарий?

– Да, он готов. А в чем дело? Скупитесь на настоящие броненосцы?

– Чарлз, она требует, чтоб был настоящий Нью-Йорк.

– Ну и ну! Ну и ну! Ничего, есть сценарий из сельской жизни. Белинда может получить настоящие чулки в резинку.

– Она мыслит масштабно, Чарлз. Ей может показаться, что после настоящего Нью-Йорка это просто издевательство.

– Не беспокойтесь. Езжайте в отель. Вам там все приготовлено. Я загляну после ужина.

Поздно вечером я пришел к ним в гости. Судя по всему, в романтическом супружестве не было полной гармонии. Махмуд хмурился над кипой счетов.

– Вы накупили уйму первосортных орхидей, Чарлз, – сказал он тревожно.

– Нет ничего слишком хорошего для вас с Линдой, – ответил я улыбаясь. – Вы мои лучшие друзья в мире кино.

– Да, но все ведь идет за счет текущих расходов.

– Ну вот, опять ты за свое, милый! – вскричала Линда. – Он стал таким скрягой, Чарли. Говорит, что ему не по средствам купить мне Нью-Йорк. Для сцены бомбежки. Когда я спасаю город. Не могу я играть на фоне картонных коробок, Чарли. Объясни ему.

– Отчасти она права, Ник, – поддержал я. – Но все же послушай меня, Линда. Я написал тебе новый сценарий. Прелестная роль. Ферма. Птички щебечут. Настоящие птички. И курочки есть. Ты сыплешь им зерно. На тебе комические чулки. Настоящие чулки. Настоящий комизм.

– Ник, эту шутку дурного тона вы специально приберегли к моему приезду?

– Постой, голубка, – сказал Ник. – Дай автору случай отличиться. Он написал этот сценарий кровью своего сердца. Продолжайте, Чарли.

– Правда, Линда. В сценарии есть и смех, и слезы.

– Смех?

– Там тебе попадают эклером в физиономию. Настоящим…

– Скажи-ка, а что еще ты для меня припас? До бурлеска не дошло? Хватит. С меня довольно.

– Жанна д’Арк начинала с фермы, голубка.

– В Жанну д’Арк никто не швырялся пирожными с кремом.

– С нею обращались еще хуже, радость моя, она доила коров, – убеждал Ник. – Я ведь там был. Я сам все подстроил.

– Что это значит «Я там был»? – взвизгнула Белинда. – Ты уже начинаешь мне врать? Лечу в Рино. А впрочем, нет. Не забудь, что ты вставил в мой контракт, когда мы были в Юме. Я одобряю или отвергаю сценарий.

– Ну что ж, радость моя, Чарлз напишет такой сценарий, что ты будешь довольна. Может быть, сыграешь молоденькую девушку, которая мечтает попасть на сцену. Тогда можно будет прочитать монолог Джульетты на какой-нибудь вечеринке. Если там присутствует крупный продюсер.

– Нет, не напишет.

– Нет, напишет.

– Нет, не напишет. Это мое последнее слово.

– Нет, напишет, – упорствовал Махмуд. – Прелестный сценарий. Роль, от которой весь мир с ума сойдет. Настоящий мир. Напишете, Чарлз?

– Да если начистоту, то не напишу, – ответил я.

– Что?

– Посмотрите на часы. Разве вы не слышали, как пробило полночь?

– Ну и что с того?

– А вот что, Ник, – сказал я. – Прошло два месяца. Сегодня – теперь уже вчера – был последний день, когда вы имели право требовать продления контракта. Боюсь, что вы прозевали. Я свободен!

– Силы ада! Впору провалиться на этом самом месте!

– Ники, ты должен нанять сценариста, пусть напишет мне такую роль, чтобы действие происходило в Нью-Йорке. И роли для моих собачек.

– Твои собачки издохли, – объявил я. – Наелись печеньиц.

– Чарли! Собачки!

– Провалиться мне на этом самом месте! – бормотал Ник. – Прозевать срок продления контракта!

– Вот так вот, – сказал я. – Прозевали. Теперь проваливайтесь!

– Так я и сделаю! – воскликнул он и топнул ногой.

Тут он схватил Белинду в охапку, и – раз! – оба провалились сквозь землю.

Я выбрал себе в петлицу орхидею поменьше и пошел в ночной клуб. На другой день я вернулся на песок Малибу.

Дождливая суббота[19]19
  © Перевод М. Загота.


[Закрыть]

Был июль. Посвист, бульканье и еще сотня звуков, что всегда сопровождают дождь, сделали семейство Принси пленниками их большого и унылого дома. Все члены семейства сидели в гостиной, каждый в кресле-озерке из потускневшего и сыроватого ситца, а по четырем высоким окнам лились обильные слезы.

Этот дом, неухоженный и не радующий глаз, был нужен мистеру Принси, ибо он испытывал отвращение к своей жене, дочери и растяпе-сыну. Прогуливаться по деревне, без тени улыбки подносить руку к шляпе – в этом состояла для него радость жизни. Он испытывал холодное наслаждение, вспоминая эпизоды из бесконечно далекого детства, – вот он находит в оранжерее пропавшую деревянную лошадку, вот видит в толстой стене отверстие, через которое сочится свет. Но теперь все это под угрозой: его аскетическая гордость занимаемым в деревне положением, его пылкая привязанность к дому, – а из-за чего? Из-за того, что Миллисент, его флегматичная и туповатая дочь Миллисент, наконец проявила свой идиотизм в полной мере. Мистер Принси, борясь с отвращением, отвернулся от нее и заговорил с женой.

– Ее упекут в сумасшедший дом, – сказал он. – Сумасшедший дом для преступников. А нам придется куда-нибудь уехать. Иначе сживут со свету.

Его дочь снова затрясло.

– Я покончу с собой, – сообщила она.

– Тихо, – осадил ее мистер Принси. – Времени у нас в обрез. Выслушивать твою чушь некогда. Я займусь этим сам. Джордж, – обратился он к сыну, безучастно смотревшему в окно. – Иди сюда. Скажи-ка, далеко ли ты продвинулся в медицине, прежде чем тебя выгнали как безнадежного?

– Ты это знаешь не хуже моего, – откликнулся Джордж.

– Ты в состоянии… В твою башку вбили достаточно, чтобы ты мог определить: что о такой ране скажет знающий доктор?

– Как что? Скажет, что от удара.

– А если с крыши упала черепица? Или откололся кусок перекрытия?

– Ну, отец, вообще-то…

– Возможно такое?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она ударила его несколько раз.

– Я этого не вынесу, – вставила миссис Принси.

– Куда же ты денешься, дорогая, – сказал ее муж. – И попрошу без истерики в голосе. Вдруг кто-то случайно услышит. Мы сидим и говорим о погоде. А если, к примеру, он упал в колодец и ударился головой несколько раз?

– Не знаю, отец, честно.

– То есть он ударился о боковины несколько раз, пока летел вниз тридцать или сорок футов… да еще чтобы и угол был подходящий. Нет, боюсь, это не пойдет. Придется еще раз, с самого начала. Миллисент!

– Нет! Нет!

– Миллисент, мы должны как следует во всем разобраться, с самого начала. Вдруг ты что-нибудь упустила? Одна-единственная мелочь может нас спасти или уничтожить. Особенно тебя, Миллисент. Ты же не хочешь попасть в сумасшедший дом? Или на виселицу? А могут отправить на виселицу, Миллисент, могут. Хватит трястись. И говори потише, ради всего святого. Мы беседуем о погоде. Давай.

– Не могу. Я… Я…

– Успокойся, девочка. Успокойся. – Свое удлиненное, бесстрастное лицо он приблизил к лицу дочери. Какое отвратное, какое жуткое существо эта его дочь! Не лицо, а тарелка, челюсть тяжеленная, фигура корявая, как у молотобойца. – Отвечай, – продолжал он. – Ты была в конюшне?

– Да.

– Минутку. Кто знал, что ты была влюблена в этого недоделка-викария?

– Никто. Я никому и словом…

– Можешь не сомневаться, – прервал ее Джордж, – об этом знает вся деревня, пропади она пропадом. В «Плуге» про них целых три года точат лясы.

– Похоже на правду, – сказал мистер Принси. – Весьма похоже. Какая мерзость! – Он сделал жест, словно хотел стереть что-то с тыльной стороны ладоней. – Ладно, идем дальше. Так ты была в конюшне?

– Да.

– Убирала в коробку набор для крокета?

– Да.

– И услышала, как кто-то идет по двору?

– Да.

– Это был Уитерс?

– Да.

– И ты его окликнула?

– Да.

– Громко? Ты громко его окликнула? Мог кто-нибудь услышать?

– Нет, отец. Никто, это точно. Да я его и не окликала. Я была около двери, и он меня увидел. Махнул рукой и подошел.

– Мне надо точно знать, был ли кто поблизости? Мог кто-нибудь его видеть?

– Не мог, папа. Точно говорю.

– Значит, вы вошли в конюшню.

– Да. С неба лило как из ведра.

– Что он сказал?

– Сказал: «Привет, Милли». Мол, извините, что иду мимо заднего двора, но уж так вышло, вообще-то он идет в Басс-Хилл.

– Так.

– А когда, говорит, шел мимо парка, увидел наш дом и вдруг обо мне подумал, дай, думаю, загляну на минутку да и скажу ей словечко-другое. У него, говорит, большая радость, вот и захотелось со мной поделиться. Епископ сказал ему, что даст ему должность приходского священника. Оно само по себе здорово, но еще значит, что он сможет жениться. Тут он стал заикаться. Ну, я решила, он это про меня.

– Меня не интересует, что ты решила. Только его слова, как есть. Ничего другого.

– Ну… О господи!

– Не реви! В твоем положении это непозволительная роскошь. Говори.

– Он сказал, что нет. Что я тут ни при чем. Что он женится на Элле Брэнгуин-Дэвис. Что, мол, ему очень жаль и все такое. Потом он собрался уходить.

– Дальше?

– Я совсем ополоумела. Он уже повернулся ко мне спиной. У меня в руке был столбик от крокета…

– Ты закричала, завопила? Когда его ударила?

– Нет. Ничего такого, это точно.

– А он? Ну! Говори.

– Нет, отец.

– А потом?

– Я бросила столбик. И сразу пошла домой. Вот и все. Господи, что же это такое, хоть ложись и умирай!

– Никого из слуг ты не встретила. В конюшню никто не зайдет. Понимаешь, Джордж, скорее всего он кому-нибудь сказал, что отправляется в Басс-Хилл. И наверняка никто не знает, что он забрел сюда. На него могли напасть где-то в лесу. Надо все продумать до мельчайших подробностей… Викария с пробитой головой…

– Отец, не надо! – воскликнула Миллисент.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя повесили? Итак, викария с пробитой головой находят в лесу. Кто хотел бы убить этого Уитерса?

Раздался стук в дверь, и в ту же секунду она открылась. На пороге стоял маленький капитан Смоллетт, славившийся своей бесцеремонностью.

– Кто убил бы Уитерса? – переспросил он. – Я, с превеликим удовольствием. Здравствуйте, миссис Принси. Вот решил к вам зайти.

– Он слышал, отец, – простонала Миллисент.

– Дорогая, нам уже и пошутить нельзя? – задал вопрос ее отец. – Не делай вид, что ты шокирована. У нас тут маленькое теоретическое убийство викария, Смоллетт. Сейчас ведь все помешаны на детективах да ужасах.

– Убиение духовного лица, – сказал капитан Смоллетт. – Но суд меня оправдает. Вы слышали про Эллу Брэнгуин-Дэвис? Она сделала из меня посмешище!

– Почему? – не понял мистер Принси. – Почему она сделала из вас посмешище?

– Потому что я и сам за ней приударял, – признался Смоллетт без особого смущения. – И она была готова сказать мне «да». Не слышали? Она сама всем рассказывала. А теперь выходит, она дала мне от ворот поворот, соблазнилась на белую крысу в собачьем ошейнике.

– Плохо дело! – посочувствовал мистер Принси.

– Военное счастье переменчиво, – подвел итог маленький капитан.

– Садитесь, – пригласил мистер Принси. – Матушка, Миллисент, утешьте капитана Смоллетта, развлеките его приятной беседой. Нам с Джорджем надо кое-чем заняться. Через пару минут мы вернемся, Смоллетт. Идем, Джордж.

Прежде чем мистер Принси и его сын возвратились, прошло минут пять.

– Извини, дорогая, – обратился мистер Принси к жене. – Смоллетт, хотите взглянуть на что-то весьма интересное? Зайдем на минуту в конюшню.

Они вышли на конюшенный двор. Стойла давно стояли пустые, в них, как в сараях, кое-что хранили. Никто сюда не заглядывал. Первым в конюшню вошел капитан Смоллетт, за ним последовал Джордж, последним оказался мистер Принси. Закрыв дверь, он тут же взял стоявшее за ней ружье.

– Смоллетт, – сказал он, – мы пришли сюда, чтобы застрелить крысу, Джордж услышал, что она скребется под корытом. Теперь слушайте меня очень внимательно, не то я по случайности подстрелю вас. Я не шучу.

Смоллетт взглянул на него.

– Хорошо, – сказал он. – Я весь внимание.

– Сегодня днем произошла ужасная трагедия, – объяснил мистер Принси. – И она будет еще ужаснее, если дело не замять.

– Вот как? – удивился Смоллетт.

– Вы слышали, как я спросил, кто мог бы убить Уитерса, – сказал мистер Принси. – Слышали, как у Миллисент вырвалась необдуманная фраза.

– Да, – согласился Смоллетт. – И что?

– Ничего особенного, – сказал мистер Принси. – Пока вам не станет известно, что сегодня днем Уитерс умер насильственной смертью. А вам это станет известно, мой дорогой Смоллетт, непременно станет.

– Вы его убили? – воскликнул Смоллетт.

– Не я – Миллисент, – сказал чистую правду мистер Принси.

– Ах, черт! – вскричал Смоллетт.

– Именно, что черт, – подтвердил мистер Принси. – Вы бы сразу вспомнили о случайно услышанном – и догадались.

– Возможно, – согласился Смоллетт. – Наверное, догадался бы.

– Стало быть, – сделал вывод мистер Принси, – из-за вас у нас теперь проблемой больше.

– Почему она его убила? – спросил Смоллетт.

– Да-а, обычная история, – сказал мистер Принси, поморщившись. – Омерзительная и постыдная. И прискорбная тоже. Она взяла в голову, что он в нее влюблен.

– A-а, ну конечно, – понял Смоллетт.

– А он рассказал ей об этой Брэнгуин-Дэвис.

– Ясно. – Смоллетт кивнул.

– Мне совершенно не хочется, – продолжал мистер Принси, – чтобы ее признали сумасшедшей либо убийцей. Тогда мне в этих краях жизни не будет.

– Пожалуй, вы правы, – признал Смоллетт.

– С другой стороны, – развивал тему мистер Принси, – об этом знаете вы.

– Да, – сказал Смоллетт. – Вопрос в том, буду ли я держать язык за зубами. Но я дам вам обещание…

– Вопрос в том, смогу ли я вам верить, – сказал мистер Принси.

– Но я дам обещание, – повторил Смоллетт.

– Вы его сдержите, если все сойдет гладко, – вел свою линию мистер Принси. – А вдруг кто-то что-то заподозрит, начнут расспрашивать, как тогда? Вы испугаетесь, не захотите попасть в соучастники.

– Ну, не знаю, – буркнул Смоллетт.

– Зато я знаю, – заявил мистер Принси. – И что прикажете с вами делать?

– Я, собственно говоря, не вижу никаких вариантов, – сказал Смоллетт. – Укокошить еще и меня – на такую глупость вы не пойдете. Куда вы денете два трупа?

– А по-моему, – сказал мистер Принси, – тут я рискую меньше. Несчастный случай – вот и все объяснение. Или, допустим, вы с Уитерсом оба исчезаете. Почему нет? Такое возможно.

– Слушайте, – заволновался Смоллетт, – вы же не собираетесь…

– Это вы слушайте, – перебил его мистер Принси. – Выход найти можно. Выход есть, Смоллетт. Вы сами мне его подсказали.

– Я? – изумился Смоллетт. – Какой?

– Вы сказали, что убили бы Уитерса, – объяснил мистер Принси. – У вас есть мотив.

– Я пошутил, – промямлил Смоллетт.

– Вы все время шутите, – заметил мистер Принси. – Люди считают, что в ваших шутках есть доля правды. Так вот, Смоллетт, доверять вам я не могу, придется вам доверять мне. Либо я убью вас сейчас же, прямо тут. Я не шучу. Так что вам предстоит выбирать между жизнью и смертью.

– Продолжайте, – буркнул Смоллетт.

– Вон там – сточная яма. – Мистер Принси заговорил быстро и напористо. – Туда я положу Уитерса. Про то, что он приходил сюда, никому из посторонних не известно. Искать его в этой яме не будет никто, если только не проболтаетесь вы. Так вот – вы дадите мне доказательство того, что Уитерса убили вы.

– С какой стати? – воскликнул Смоллетт.

– Тогда у меня будет гарантия, что вы никому и ничего не вякнете, – пояснил мистер Принси.

– Какое доказательство? – спросил Смоллетт.

– Джордж, – позвал мистер Принси, – врежь-ка ему по морде как следует.

– Господи! – охнул Смоллетт.

– Еще раз, – велел мистер Принси. – Смотри костяшки себе не расшиби.

– Ой!

– Извините, – сказал мистер Принси. – Но нам нужны следы борьбы между вами и Уитерсом. Тогда едва ли у вас возникнет желание идти в полицию.

– Почему вы мне не верите на слово? – взмолился Смоллетт.

– Поверю, когда мы закончим, – обрадовал его мистер Принси. – Джордж, возьми столбик для крокета. Через платок. Да, как я тебе сказал. Смоллетт, а вы беритесь за свободный конец этого столбика. Не возьметесь – застрелю.

– О черт, – простонал Смоллетт. – Ладно.

– Выдерни из его головы несколько волосинок, Джордж, – распорядился мистер Принси. – Ты не забыл, что с ними сделать? Теперь, Смоллетт, берите вон тот стержень и подденьте за кольцо плиту. Уитерс лежит в соседнем стойле. Вам придется приволочь его сюда и скинуть в яму.

– Ни за что к нему не притронусь, – сказал Смоллетт.

– Отойди в сторону, Джордж, – распорядился мистер Принси, поднимая ружье.

– Погодите! – закричал Смоллетт. – Погодите. – Он сделал, как было велено.

Мистер Принси вытер пот со лба.

– Слушайте меня, – сказал он. – Бояться нечего, можно не сомневаться. Помните, никто не знает, что Уитерс заглянул сюда. Все думают, что он пошел в Басс-Хилл. Целых пять миль – такой участок поди обыщи. Искать в нашей выгребной яме никому и в голову не придет. Ну, видите, что бояться нечего?

– Пожалуй, – неуверенно произнес Смоллетт.

– Теперь идем в дом, – сказал мистер Принси. – Эту крысу нам, видно, никогда не поймать.

Они вошли в дом. Горничная как раз подавала чай в гостиной.

– Представь себе, дорогая, – обратился мистер Принси к жене, – мы пошли в конюшню, чтобы подстрелить крысу, а нашли капитана Смоллетта. Не обижайтесь, дорогой друг, это шутка.

– Вы, наверное, шли по проселку за домом, – предположила миссис Принси.

– Да. Да. Так оно и было, – пробормотал Смоллетт в некотором смятении.

– У вас губа кровоточит, – сказал Джордж, передавая ему чашку чая.

– Я… я ее чуть ушиб.

– Сказать Бриджет, чтобы принесла йода? – участливо спросила миссис Принси. Горничная в ожидании подняла голову.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – сказал Смоллетт. – Пустяки.

– Очень хорошо, Бриджет. – Миссис Принси кивнула служанке. – Можете идти.

– Смоллетт очень добр, – вступил мистер Принси после ухода служанки. – Про наши неприятности ему все известно. Мы можем на него положиться. Он дал слово чести.

– Правда, капитан Смоллетт? – воскликнула миссис Принси. – Вы действительно хороший человек.

– Не тревожьтесь, старина, – успокоил гостя мистер Принси. – Они никогда ничего не найдут.

Вскоре Смоллетт стал прощаться. Миссис Принси крепко стиснула его руку. На глазах ее выступили слезы. Втроем они смотрели, как он удаляется по дорожке. Потом мистер Принси несколько минут что-то с жаром доказывал жене, а потом они вдвоем поднялись наверх и с еще большим жаром стали что-то доказывать Миллисент. Когда прошел дождь – а прошел он довольно быстро, – мистер Принси вышел прогуляться по конюшенному двору.

Вернувшись, он снял телефонную трубку.

– Соедините меня с полицейским участком Басс-Хилл, – попросил он. – Побыстрее… Алло, это полиция? Говорит мистер Принси, из Эбботе-Лэкстона. Боюсь, у нас здесь произошло нечто ужасное. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь, и поскорее.