Текст книги "На полпути в ад"

У белок ясные глаза[20]20
  © Перевод Е. Токарева.


[Закрыть]

Я имел, как мне показалось, несчастье влюбиться в великолепное создание, в амазонку, в чистой воды Диану. Ее пентхаус, служивший ей скромным временным пристанищем, представлял собой одну громадную комнату, щедро украшенную головами и шкурами охотничьих трофеев, добытых с помощью винтовки, карабина и дробовика. Бах – и ковер перед камином! Бац – и шуба! Пиф-паф – и пара удобных варежек!

Но на самом деле одежда просто душила ее. Обладая в высшей степени нордическим характером, она расхаживала по своему огромному жилищу в одной только легкой хламиде, которая демонстрировала ее бесподобные руки и ноги, окрашенные загаром в несколько тонов темнее белокурых волос охотницы. И я влюбился. Какие руки! Какие ноги! Какие волосы! Вот это любовь!

Она лишь посмеялась.

– Белка, – сказала она (она всегда называла меня «белкой»), – ничего не выйдет. Хотя ты очень милый и напоминаешь мне Бопотити. Он жил на дереве у берега реки Конго.

– Козявочка, – сказала она своей противной маленькой обожательнице, которая вечно лежала, свернувшись комочком, на какой-нибудь из шкур. – Козявочка, покажи ему фотографию Бопотити.

– Право же, – заметил я. – Мы вовсе разные. Я куда грациозней, скорее как птица.

– Да, но он всегда приносил мне мьна-мьна. Каждое утро.

– Я стану приносить тебе любовь в любой час. Выходи за меня.

– Нет.

– Тогда живи со мной.

– Нет-нет. Я живу со своим оружием. Мир не может сладострастно насмехаться над девушкой, живущей благочестивой жизнью с винтовкой, карабином и дробовиком.

– Любовь гораздо лучше.

– Ха-ха! Прости, но я не могу не рассмеяться.

И она, упав на шкуру белого медведя, зашлась в пароксизме хохота.

Совершенно раздавленный, я решил покончить с собой. Размышляя о самом выразительном методе самоубийства, я вдруг вспомнил человека по фамилии Харрингей, таксидермиста, который часто появлялся у нее на коктейлях и всегда рассматривал меня с дружеским интересом.

Я отправился к нему в мастерскую. Он был там один.

– Харрингей! Сделайте из меня чучело!

– Конечно. Чем вас набить? Стейком? Китайским рагу? Или чем-то изысканным?

– Нет, Харрингей, битумом. Хочу, чтобы на мне вы проявили все свое искусство. Отошлите меня мисс Бьёрнсторм с моими комплиментами. Для ее коллекции. Я люблю ее.

Тут я не выдержал и разрыдался.

Харрингей, этот удивительный, похожий на сову человек, повел себя великолепно. Он изложил мне свою философию и наполнил меня воодушевлением.

– Отправляйтесь как есть, – сказал он. – Возможно, любовь настигнет ее. К счастью, ваши глаза от природы немного стеклянные. Вам нужно всего лишь выдерживать позу.

– Думаете, любовь придет сама собой?

– Она наверняка признает в вас дивного неподвижного спутника для – как ее там, на языке вертится – этой штуки на дереве, с которой стреляют дичь.

– У меня тоже на языке вертится. Рискну. Харрингей, вы настоящий друг.

– Нет-нет. Вы станете мне рекламой.

– Нет-нет. Вы настоящий друг. Я буду готов через минуту.

Так и было. Он доставил меня к ней в квартиру.

– Брунгильда, вот еще экспонат в ваш музей естественной истории.

– Ой, да это же Белка! Он стал чучелом?

– Из-за любви к вам, Брунгильда.

– Прямо как живой! Харрингей, вы прямо король таксидермистов.

– Да, но мне надо обслуживать его каждый день. Это новый метод. Все обговорено. Поставить его вон в ту нишу?

– Ставьте. И мы устроим вечеринку с коктейлями. Прямо сейчас. Прийти должны все. Козявочка, позови всех.

– Даже капитана Феншо-Фаншо?

– Да, разумеется, капитана тоже.

И, взревев от хохота, рухнула на яркую тигровую шкуру. Когда начали собираться гости, она все еще смеялась. Гигантского роста капитан Феншо-Фаншо, мой соперник, с моноклем в глазу и габсбургским выпяченным подбородком, возвышался над остальными – даже над Брунгильдой.

Все смеялись, болтали и восхищались новым экспонатом.

– Чудесная работа, мистер Харрингей! Когда умрет наш милый Понго, я пошлю его вам.

– Надеюсь, вы поработаете с нашим Фифи, мистер Харрингей.

Харрингей кланялся и улыбался.

– Говорят, он пошел на это из-за любви.

– Из-за любви! – прогремел капитан, щелкнув меня по носу.

Я задрожал от ярости и унижения.

– Осторожнее! Там очень нежные связки, – предупредил Харрингей.

– Из-за любви! – снова прогремел капитан. – Белка! Ха-ха! Для должного количества любви нужен мужчина в полный рост. Какое вы у него обнаружили сердце, Харрингей?

– Просто великолепное, – ответил Харрингей. – Разбитое, конечно же.

Смех Брунгильды, который до того звучал без остановки, вдруг смолк.

– Белка! – фыркнул капитан. – Не знал, что вы охочи до мелкой дичи, Брунгильда. Пришлю вам на Рождество чучело мыши.

Он не заметил выражения ее лица. А я заметил. Оно напоминало съемку мира с огромной высоты, которую показывают перед киножурналом, где все вертится: облака, континенты, моря, все одно за другим. Она внезапно и судорожно вскочила с яркой тигровой шкуры и растянулась ничком на траурно черном меху пантеры.

– Оставьте меня! – задыхаясь, прокричала она. – Уходите прочь, все! Уходите! Уходите!

Гости почувствовали, что что-то не так, и потянулись к выходу.

– Это и ко мне относится? – спросил капитан.

– Уходите! – вскричала она.

– И я тоже? – спросила Козявочка.

– Все, – всхлипнула Брунгильда.

Тем не менее, у женщины должна быть подруга, и она схватила ее за руку.

– Брунгильда! В чем дело? Ты плачешь. Я никогда не видела, чтобы ты плакала. Скажи мне. Мы здесь одни.

– Козявочка, он сделал это из-за любви.

– Да.

– Я только сейчас поняла, что это значит, Козявочка. Раньше я этого не знала. Всю свою жизнь я охотилась, убивала и делала из жертв чучела. Теперь с этим покончено, Козявочка. Он для меня все. Я выйду за него замуж.

– По-моему, это нельзя, Брунгильда, милая. Он же чучело.

– Тогда стану с ним жить.

– А что скажут люди?

– Люди не могут сладострастно насмехаться над девушкой, живущей с чучелом, Козявочка. Но я буду сажать его за стол и говорить с ним, как будто бы он живой.

– Брунгильда, ты просто чудо!

Я был с этим согласен. В то же время мое положение оказалось весьма затруднительным. Не так-то легко притворяться чучелом, когда твоя любимая страстно и безоглядно восхищается тобой, сажает с собой за стол, говорит с тобой при свете камина, все тебе рассказывает и даже плачет. Но если бы я отбросил маскировку, если бы признался в обмане, то ее новорожденная любовь наверняка умерла бы в зародыше.

Иногда она гладила меня по лбу, целовала его горячими губами, убегала, прыгала на леопардовую шкуру и лихорадочно, безнадежно занималась гимнастикой. Мне требовалось все мое самообладание.

Харрингей, как и сказал, заходил каждое утро, чтобы меня «обслуживать». Он настоял, что Брунгильда должна выходить на час, делая вид, что тут имеет место профессиональный секрет. Он давал мне бутерброд, стакан молока, тщательно отряхивал меня от пыли и массировал затекшие суставы.

– Нельзя массажем разрядить напряжение этой абсурдной ситуации, – сказал я.

– Верьте мне, – ответил он.

– Ладно, – согласился я. – Поверю.

Брунгильда вернулась, как обычно, примерно на пять минут раньше обговоренного часа. Целый час она выдержать не могла.

– Я так по нему скучаю, – сказала она, – когда не дома. И все же, когда возвращаюсь, он остается чучелом. Это просто ужасно.

– Возможно, я смогу вам помочь, – произнес Харрингей.

– Я не смею в это поверить, – проговорила она, хватаясь за сердце.

– Что?! – вскричал он. – И это вы – та девушка, что охотится на тигров? Соберите всю свою волю. В ножной протез вам тоже духу не хватит поверить?

– Нет, – ответила она. – Это я смогу вынести.

– Самый современный, – продолжал он, – который ходит, пинается, даже танцует, но все это – силами механики?

– Да, – ответила она, – я в это верю.

– А теперь, – сказал он, – ради него поверьте в две ноги.

– Поверю. Верю.

– Наберитесь храбрости. И еще в две руки.

– Да! Да!

– И так далее. Я могу сделать так, что у него заработает челюсть. Он будет есть. Открывать и закрывать глаза. И все остальное.

– А разговаривать он со мной будет?

– Ну, может, выговорит: «Мама».

– Наука – это такое чудо! Но… что скажут люди?

– Не знаю… «Браво!» Или что-то в этом роде.

– Нет, начнутся сладострастные насмешки, если я буду с ним жить, а он станет говорить мне «мама». И замуж за него я выйти не могу, потому что он чучело. О, я так и знала, что ничего не получится.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Харрингей. – Это просто технические детали. Я все решу. Продолжим завтра.

Брунгильда проводила его и вернулась, качая головой. Она была в отчаянии. И я тоже. Я знал о скрытой в ней Диане. И она тоже знала. Она провела день на шкуре огромного медведя-гризли. Я рвался быть рядом с ней. Чувство у меня было такое, будто бы я лежу на шкуре дикобраза.

Внезапно, когда за окнами огромной квартиры начало темнеть, раздался стук в дверь. Она открыла. Там стоял гнусный Феншо-Фаншо.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Угадайте.

– И не подумаю, – ответила она.

– И не надо, – проговорил он, снимая пиджак.

– Что вы делаете? – возмутилась она.

– Я достаточно долго ждал, – ответил он. – Слушайте, мне не нравится эта ваша хламида. Она вам не идет.

Но Брунгильда вывернулась и, оказавшись у стены, где висело оружие, наставила на него винтовку.

– Назад! – крикнула она.

Капитан с ухмылкой продолжал надвигаться.

Она нажала на курок. Раздался сухой щелчок. Капитан ухмыльнулся и подошел поближе.

Она схватила карабин. Щелк! Потом винчестер. Щелк! Щелк! Щелк!

– Я вытащил патроны, – сказал капитан, – пока вы заливались смехом на вечеринке.

– О Белка! Если бы ты только мог мне помочь!

– Не поможет. Он чучело.

– Белка! Помоги мне! Белка! Белка!

В этот миг он схватил ее. Она вырвалась.

– Помоги!

– И помогу, так его растак! – крикнул я, неуклюже поднимаясь со своего места. Эффект в укрытой тенью нише вышел, по-видимому, невероятный. Капитан издал оглушительный вопль, потом развернулся и дернул к двери. Однако, несмотря на затекшие члены, кровь моя кипела, и я бросился за ним, на бегу схватив слоновий бивень. Пока он возился с засовом, я ему врезал. Он упал.

Я почувствовал, как Брунгильда оказалась рядом со мной – верная подруга.

– Прости меня, – сказал я. – Я тебя обманул.

– Ты спас меня. Мой герой!

– Но я не чучело, – пробормотал я.

– По крайней мере, – ответила она, – ты сделан из материала покрепче, чем эта большая скотина.

– Теперь ему понадобится начинка, Брунгильда. Иначе такая массивная туша сделается отвратительным зрелищем.

– Да. Мы вызовем Харрингея.

– Старину Харрингея!

– Ты попал в яблочко, Бельчонок мой! Из тебя выйдет отличный охотник!

– Спасибо.

Я поставил на могучее тело одну ногу, затем другую. Наши губы оказались вровень.

– Брунгильда, можно?

– Да!

– Правда?

– Да!

Это было божественное мгновение. Мы опустились на шкуру большой панды. Козявочка тщетно стучала в дверь.

На другой день мы, конечно же, поженились.

На полпути в ад[21]21
  © Перевод Е. Токарева.


[Закрыть]

Решив свести счеты с жизнью, Луис Терлоу подумал, что вовсе не обязательно делать это впопыхах. Он проверил чековую книжку и увидел, что на счету у него осталось чуть больше сотни фунтов.

– Вот и отлично, – сказал он сам себе. – Я съеду с этой вонючей квартиры и проведу поистине упоительную неделю в «Барашке». Еще разок вкушу маленьких удовольствий, а потом уже с ними распрощаюсь.

Он снял в «Барашке» роскошный номер и не давал покоя портье. Он то посылал мальчишку на Пикадилли за хризантемами, чтобы почувствовать аромат надвигающейся осени, которую он уже не увидит. То гонял посыльных в Сохо за французскими сигаретами, чтобы мысленно очутиться в небольшой гостинице с видом на Сену. Еще он заказал на время из галереи в Нейи полотно Мане, чтобы «попытаться пожить рядом с ним», как он выразился с загадочной улыбкой. Будьте покойны, он ел и пил все самое лучшее – один кусочек того, один бокальчик сего. Ему со многим надо было попрощаться.

В последний вечер Луис позвонил Селии, чей голос ему захотелось услышать еще раз. Сам он, конечно, ничего не говорил, хотя думал сказать: «Вместо того чтобы повторять „Алло“, скажи лучше „Прощай“». Однако она это уже сказала, а Луиса учили никогда не жертвовать хорошим вкусом ради плохого словца.

Он повесил трубку и открыл ящик стола, где хранил свой солидный запас веронала.

«Похоже, глотать придется много, – подумал он. – Все относительно. Я гордился тем, что не принадлежу к числу паникующих и психованных самоубийц, которые в минутном порыве выжигают себе нутро отбеливателем. Кажется едва ли менее цивилизованным завершить приятную неделю двадцатью таблетками и двадцатью глотками воды. Впрочем, такова жизнь. Зачем утруждаться».

С этой мыслью он поудобнее устроился на подушках, поздравил себя с выбором пижамы и поставил рядом с часами на прикроватном столике фотографию.

– Аппетита нет, – проговорил он. – Я заставляю себя есть в качестве долга перед друзьями. Нет ничего скучнее отчаявшегося влюбленного.

С этими словами он принялся за свою последнюю легкую и незатейливую трапезу.

Таблетки подействовали быстро. Наш герой закрыл глаза. Натянул на лицо улыбку, приличную для человека со вкусом, когда его найдут поутру. Выключил двигатель, который несет нас от мгновения к мгновению, и приготовился отойти в царство теней.

Переход длился долго. Он не ждал никакого приземления и был несказанно удивлен тем, что встретила его не пустота, а осознание того, что он лежит мертвый в роскошном номере гостиницы «Барашек».

– Вот он я, – произнес Луис. – Умер! В гостинице «Барашек»!

Эта мысль оказалась настолько удивительной, что подвигла его тотчас вскочить с кровати. Он заметил, что тело осталось лежать, и с радостью увидел, что улыбка по-прежнему у него на губах и смотрится чрезвычайно элегантно.

Он подошел к зеркалу взглянуть, способно ли его теперешнее лицо на столь же утонченное выражение, но ничего там не увидел. Тем не менее, он явно обладал руками и ногами и чувствовал, что по-прежнему может изящно двигать бровями. Из этого Луис заключил, что он почти такой же, как прежде, только немного другой.

– Я просто стал невидимым, – проговорил он, – и в этом есть определенные преимущества.

Он решил тотчас же выйти на улицу, чтобы немного поразвлечься. Спустился по лестнице, прошел вслед за уезжавшим постояльцем через вращающиеся двери и через две минуты уже шел по Корк-стрит. Похоже, время было чуть за полночь; ему повстречался полисмен, пара такси и несколько дам, которые вообще его не заметили.

Однако он прошел всего ярдов[22]22
  Ярд – 91см.– Примеч. ред.


[Закрыть] двадцать и только-только оказался у двери своего портного, когда из тени у ограды мастерской отделилась худая темная фигура, которая подошла к нему сзади и произнесла:

– Чтоб вас разодрало сверху донизу, долгонько же вы собирались!

Луис был немного обескуражен тем, что он оказался не таким невидимым, как полагал. Однако он поглядел на незнакомца и заметил, что глаза у того светятся, как у кошки, из чего явствовало, что зрение у него отменное.

– Вы хотите сказать, – спросил Луис, – что я заставил вас ждать?

– Я тут неделю на холоде болтаюсь, – раздраженно ответил незнакомец.

Стоял сентябрь, и ночи были хоть и свежие, но не такие уж холодные. Луис быстро понял, что к чему.

– Выходит, вы ждали меня, чтобы, так сказать, взять под опеку после недавнего самоубийства? – спросил он.

– Именно так, – ответил демон. – Полагаю, вы пойдете без шума.

– Дружище, – проговорил Луис, – знаю, вам нужно исполнить свой долг, а я, в любом разе, не из тех, кто устраивает сцены на улице. Прошу прощения, что заставил вас болтаться на холоде, но, правду сказать, я и понятия не имел о вашем существовании, так что надеюсь, что вы не испытываете ко мне враждебных чувств.

– Чувства я испытываю самые отвратные,– сердито отозвался демон.– Готов поклясться, что у меня грипп, чтоб его!– Тут он громко чихнул.– Хуже всего, что нам еще долго следовать человеческим путем. Я надолго выйду из строя.

– Право же, мне больно видеть, как вы чихаете! – воскликнул наш герой. – Вы никогда не пробовали кветч, который подают в клубе «Крысоловка»?

– Что это еще за кветч? – спросил демон между приступами чихания.

– По вкусу – жидкий огонь, – ответил Луис. – Кажется, делают его из сливовых косточек, хотя с уверенностью не скажу. Возможно, он излечит вашу простуду.

– Жидкий огонь, да? – задумался незнакомец, чьи глаза горели, как кончики сигарет.

– Идемте попробуем, – предложил Луис.

– Не знаю, – замялся демон. – По вашей вине мы на неделю опоздали. Совершенно не вижу, почему бы не опоздать на полчасика по моей вине. Полагаю, мы наживем неприятности, если об этом узнают.

Луис заверил демона, что последние полчаса нужно также отнести на его счет.

– Вы из-за меня подхватили простуду, – сказал он. – Так что за потраченное для вашего лечения время отвечаю тоже я.

Демон явно ему поверил, из чего наш герой заключил, что перед ним очень простодушный демон.

Они направились в «Крысоловку». Проходя мимо станции «Пикадилли-серкус», демон указал на вход в метро и сказал:

– Вот туда я вас поведу после того, как мы выпьем этого вашего как-его-там.

– Эта линия ведет не в ад, – заметил Луис, – а на Баронз-корт, но я вас не виню, перепутать легко.

– Нет тут никакой путаницы, – ответил демон. – Давайте перейдем на другую сторону, и я вам все покажу.

Они вошли в вестибюль и проехали по эскалатору, дружески болтая. В метро было довольно оживленно, много обычных пассажиров, и на наших приятелей никто не обратил внимания. В подземке много людей, похожих на мертвецов и с демоническими лицами. К тому же, если вспомнить, они были невидимы.

Они спустились на самый нижний уровень, с которого отходили и прибывали поезда.

– Идемте, – сказал демон и повлек Луиса к проходу, которого тот раньше не замечал. Оттуда доносился еще более сильный грохот и тянуло жаром. Луис увидел табличку с надписью: «Держитесь неправой стороны». Через несколько шагов они оказались на верхней ступени такого эскалатора, какого наш герой и представить себе не мог: он с грохотом и скрежетом уходил в чрево земли. Проход освещали обычные лампы. Луис, чье зрение, казалось, обострилось до предела, разглядел, как где-то вдали на этой гладкой ленте черные тени сменяются синими, а лампы уступают место звездам. Однако казалось, что и после этого эскалатор убегает в черт еще знает какую даль.

В остальном он почти ничем не отличался от своих собратьев, за исключением мелких деталей. Стены были украшены рисованной рекламой различных искушений, и некоторые из них показались Луису весьма любопытными. Он мог свободно ступить на эскалатор, поскольку там не было ни ограждения, ни контролера, но, как мы уже видели, он не любил спешить.

Время от времени его и его спутника толкали другие демоны со своими подопечными. Боюсь, некоторые из последних вели себя отнюдь не надлежащим образом, и их приходилось тащить, как в полицейский участок. Зрелище было весьма прискорбное. Однако Луис с интересом заметил, как эскалатор резко разгонялся, стоило на него ступить этим адским полицейским со своими «задержанными». Было поразительно наблюдать, как эта тускло освещенная узкая лента с ревом бежит вниз, покрывая расстояние от земли до ада – куда большее, чем можно было бы вообразить.