Текст книги "Книга потерянных вещей. Книга 1"

Лесник все еще пытался задержать стаю, но это была битва, заранее обреченная на провал. Дэвид смотрел, как он снова и снова резал и рубил движущуюся стену меха и клыков, пока не упал и на него не набросились волки.

– Нет! – закричал Дэвид.

Он захлебывался от ярости и отчаяния, но все же заставил себя продолжить бег, когда увидел двух ликантропов, перепрыгнувших через тело Лесника, чтобы вывести на мост пару волков. Он слышал, как их лапы стучат по деревянным балкам, а мост закачался под тяжестью их тел. Дэвид добежал до противоположной стороны ущелья, вытащил свой меч и повернулся к наступающим животным. Они преодолели больше половины пути и стремительно приближались. Четыре опорных каната моста были привязаны к двум толстым столбам, углубленным в камень. Дэвид взмахнул мечом и ударил по первому канату, разрубив его примерно наполовину. Он ударил снова, и канат отлетел, так что мост внезапно завалился вправо и два волка рухнули в каньон. Дэвид услышал восторженные крики гарпий. Их крылья захлопали еще громче.

Однако на мосту оставались два ликантропа, и они ухитрились зацепиться передними лапами за оставшийся канат. Встав на задние конечности и держась слева за веревки, твари продолжили свой путь к Дэвиду. Он обрушил меч на второй канат и услышал испуганный лай ликантропов. Мост затрясся, нити расходились под клинком. Мальчик положил острие меча на канат, взглянул на ликантропов, а потом поднял руки и ударил изо всех сил. Канат распался, больше ликантропам не за что было держаться; остались лишь деревянные балки у них под ногами. С оглушительным визгом они полетели в бездну.

Дэвид уставился на противоположную сторону каньона. Лесник исчез. Осталась только кровавая полоса на земле, там, где волки волокли его в лес. На плато стоял вожак, щеголь Лерой в своих красных штанах и белой рубахе. Он с откровенной ненавистью смотрел на Дэвида. Потом поднял голову и завыл по погибшим членам стаи, но не ушел. Нет, он продолжал наблюдать за Дэвидом, пока мальчик не отошел от моста и не скрылся за небольшим холмом, тихо оплакивая Лесника, спасшего ему жизнь.

XIII
О гномах и их подчас вспыльчивом нраве

Дэвид шел по белой дороге, мощенной гравием и камнями. Дорога извивалась, обходя встречавшиеся на пути препятствия: то скалу, то небольшой ручей. По обеим ее сторонам тянулись канавы, дальше виднелись заросшие травой и сорняками луга, а за ними начинался лес. Деревья здесь были меньше и росли реже, чем в лесу, откуда недавно вышел Дэвид, так что за ними он мог разглядеть очертания невысоких скалистых холмов. Он вдруг почувствовал, что очень устал. Теперь, когда погоня прекратилась, силы оставили его. Ему ужасно хотелось спать, но он боялся уснуть в чистом поле, да еще так близко от ущелья. Нужно отыскать какое-то укрытие. Волки не простят ему того, что случилось у мостов. Они найдут другой способ перебраться на эту сторону и опять пустятся по его следу. Дэвид инстинктивно поднял глаза к небу, но не увидел ни птиц, летящих за ним, ни вероломных воронов, готовых в любой момент выдать его преследователям.

Чтобы набраться сил, он съел небольшой хлебец и напился воды. На минуту почувствовал себя гораздо лучше, но при виде мешка и тщательно уложенной еды снова вспомнил Лесника. Глаза его наполнились слезами, однако Дэвид не позволил себе разреветься. Встал, перекинул свой узелок через плечо… и чуть не споткнулся о гнома, только что вскарабкавшегося на дорогу из придорожной канавы.

– Смотри, куда идешь, – сказал гном.

Ростом он был около трех футов, одет в синюю рубаху, черные штаны и черные башмаки до колен. На голове его красовалась высокая синяя шляпа, увенчанная маленьким колокольчиком, не издававшим ни звука. Руки и лицо были в грязи, а на плече он нес кирку. Еще у него были красный нос и короткая белая борода. В бороде, похоже, застряли остатки еды.

– Извините, виноват, – сказал Дэвид.

– Да уж, конечно.

– Я вас не заметил.

– О, и что же это значит? – воскликнул гном, угрожающе взмахнув киркой. – Ты презираешь тех, кто не похож на тебя? Ты хочешь сказать, что я маленький?

– Ну, вы, конечно, маленький, – признал Дэвид. – Но в этом нет ничего дурного, – поспешно добавил он. – По сравнению с некоторыми людьми я тоже маленький.

Однако гном его уже не слушал, а вместо этого принялся кричать, обращаясь к шеренге приземистых фигур, направлявшихся к дороге:

– Эй, товарищи! Тут один тип говорит, что я маленький.

– Вот наглость! – донесся голос.

– Придержи его до нашего прихода, товарищ, – сказал другой, но тут же, похоже, передумал. – Подожди, а он очень большой?

Гном осмотрел Дэвида.

– Не слишком, – решил он. – Гном с половиной. Самое большее, гном и две трети.

– Ладно, сейчас мы его поприветствуем, – последовал ответ.

И тут Дэвида со всех сторон окружили низенькие унылые человечки, бормотавшие о «правах» и «свободах», о том, что хватит с них «такого рода вещей». Все они были грязные и все носили шляпы со сломанными колокольчиками. Один из них лягнул Дэвида по голени.

– Ой! – вскрикнул Дэвид. – Как больно…

– Теперь ты понял, каково нам чувствовать… э-э… наши чувства, – сказал первый гном.

Маленькая грязная рука потянула узелок Дэвида. Другая пыталась украсть его меч. Третья, кажется, пихала его просто шутки ради.

– Хватит! – закричал Дэвид. – Перестаньте!

Схватив свой мешок, он принялся им размахивать и не слишком огорчился, когда задел пару гномов. Те свалились в канаву и некоторое время там перекатывались.

– Зачем ты так поступил? – возмущенно поинтересовался первый гном.

– Вы лягнули меня.

– Вовсе нет.

– Очень даже. И кто-то пытался стащить мой мешок.

– Нет.

– Да это просто смешно! – возмутился Дэвид. – Все так и было, и вы сами это знаете.

Гном опустил голову и принялся лениво пинать землю, поднимая облачка белой пыли.

– Ой, ну ладно, – наконец признал он. – Может, так и было… Прошу прощения.

– Всё в порядке, – сказал Дэвид.

Он наклонился, чтобы помочь гномам вытащить из канавы собратьев. Никто особо не пострадал. Инцидент был исчерпан, и гномы казались вполне довольными неожиданной стычкой.

– Напоминание о Великой Борьбе, вот что это было, – заявил один. – Верно, товарищи?

– Совершенно верно, товарищ, – отозвался другой. – Рабочие всегда должны давать отпор угнетателям.

– Гм, да я ведь вас не угнетал, – возразил Дэвид.

– Но мог, если б захотел, – сказал первый гном и добавил, жалобно посмотрев на Дэвида: – Верно?

Дэвид мог бы заметить, что было бы лучше, если б кое-кто перестал угнетать его самого.

– Ну, раз вы так считаете, – ответил он, просто чтобы порадовать гнома.

– Ура! – завопил гном. – Мы отразили угрозу угнетения. Рабочих не удастся заковать в кандалы!

– Ура! – в унисон закричали остальные гномы. – Нам нечего терять, кроме своих цепей!

– Но у вас нет никаких цепей, – сказал Дэвид.

– Это метафорические цепи, – объяснил первый гном и важно кивнул, будто высказал нечто очень основательное.

– П-понятно, – кивнул Дэвид.

Он не совсем понимал, что это за метафорические цепи. На самом деле он вообще плохо понимал, о чем говорят гномы. Однако было в этих семерых что-то такое… правильное.

– У вас есть имена? – спросил Дэвид.

– Имена? – переспросил первый гном. – Имена?! Конечно, у нас есть имена. Я, – он кашлянул со значением, – товарищ Собрат Номер Один. А это товарищи Собратья Номер Два, Три, Четыре, Пять, Шесть и Восемь.

– А что случилось с Седьмым? – поинтересовался Дэвид.

Воцарилось напряженное молчание.

– Мы не разговариваем о бывшем товарище Собрате Номер Семь, – наконец сообщил товарищ Собрат Номер Один. – Он официально вычеркнут из партийных списков.

– Он стал работать на свою мамочку, – услужливо объяснил товарищ Собрат Номер Три.

– Капиталист! – выпалил Собрат Номер Один.

– Пекарь, – поправил его Собрат Номер Три. Он встал на цыпочки и прошептал Дэвиду: – Нам теперь нельзя с ним разговаривать. И есть булочки его мамы, даже вчерашние, которые она продает за полцены.

– Я все слышал, – сказал Собрат Номер Один. – Мы можем печь свои собственные булочки, – раздраженно добавил он. – Не нуждаемся в булочках классового врага.

– Нет, мы не можем, – возразил Собрат Номер Три. – Наши всегда черствые, и она недовольна.

И тут же относительно хорошее настроение гномов испортилось. Они похватали свои инструменты и собрались уходить.

– Встретились, поговорили, – сказал Собрат Номер Один. – Приятно было познакомиться, товарищ… Э-э, ты ведь товарищ?

– Думаю, да, – согласился Дэвид. Он не был уверен, но вовсе не хотел новой стычки с гномами. – Мне можно есть булочки, раз я товарищ?

– Если их не испек бывший товарищ Собрат Номер Семь…

– Или его мамочка, – презрительно усмехнулся Собрат Номер Три.

– …ты можешь есть все, что пожелаешь, – предупреждающе погрозив пальцем Собрату Номер Три, закончил Собрат Номер Один.

Гномы перебрались через канаву на другой стороне дороги и по едва заметной тропинке зашагали к лесу.

– Простите, – окликнул их Дэвид. – А нельзя ли мне остаться у вас на ночь? Я потерялся и очень устал.

Товарищ Собрат Номер Один задумался.

– Ей это не понравится, – сказал Собрат Номер Четыре.

– Но в то же время, – заметил Собрат Номер Два, – она всегда жалуется, что ей не с кем поговорить. Может, увидев новое лицо, она придет в хорошее расположение духа…

– Хорошее расположение духа, – мечтательно повторил Собрат Номер Один, как будто ощутил изумительный аромат мороженого, которого давным-давно не пробовал. – Хорошо, товарищ, – обратился он к Дэвиду. – Пойдем с нами. Посмотрим, какой ты есть.

Дэвид так обрадовался, что вприпрыжку побежал за гномами.

* * *

Пока они шли, Дэвид узнал о гномах чуть больше. Правда, ему казалось, что он сумеет узнать о них гораздо больше, но мальчик плохо понимал, о чем они ему говорили. Он выслушал много какой-то чепухи о «собственности „рабочих“ на средства производства» и «принципах Второго Конгресса Третьего Комитета», но никак не Третьего Конгресса Второго Комитета, который, похоже, закончился дракой из-за того, кому мыть чашки.

У Дэвида были соображения насчет того, кем может оказаться эта «она», но из вежливости он решил уточнить. На всякий случай.

– С вами живет какая-то дама? – спросил он Собрата Номер Один.

И болтовня, которой были увлечены гномы, тут же прекратилась.

– Да, к сожалению, – сказал Собрат Номер Один.

– Со всеми семерыми? – продолжил Дэвид.

Он сам не знал почему, но было что-то странное в том, что женщина живет с семью маленькими человечками.

– Отдельные кровати, – сказал гном. – Никакого озорства.

– Да нет же! – воскликнул Дэвид. Он попытался представить себе, о каком таком озорстве упомянул гном, но решил, что лучше вовсе об этом не думать. – Э-э… ее имя случайно не Белоснежка?

Товарищ Собрат Номер Один остановился как вкопанный, так что за ним образовалась небольшая свалка.

– Она ведь не твоя подружка? – подозрительно осведомился он.

– О нет, вовсе нет, – заверил его Дэвид. – Я никогда не встречал эту даму. Я слышал о ней, вот и всё.

– А-а, – протянул удовлетворенный ответом гном и снова зашагал по тропинке. – Все о ней слышали. «О-о-о, Белоснежка, она живет с гномами и ест их поедом и дома, и не дома. Они даже прикончить ее толком не могут…» Да уж, о Белоснежке все знают.

– Э-э… прикончить? – переспросил Дэвид.

– Отравленным яблоком, – объяснил гном. – Не слишком хорошо сработало. Мы не рассчитали дозу.

– Я думал, ее отравила злая мачеха, – удивился Дэвид.

– Ты не читал документы, – сказал гном. – Оказалось, что у злой мачехи есть алиби.

– Нужно было сначала проверить, – вступил в разговор Собрат Номер Пять. – Кажется, как раз в это время она травила кого-то еще. Невероятное совпадение. Просто не повезло.

Теперь настала очередь Дэвида застыть в замешательстве.

– Так вы хотите сказать, что это вы пытались отравить Белоснежку?

– Мы просто хотели, чтобы она какое-то время поспала, – сказал Собрат Номер Два.

– Какое-то очень долгое время, – уточнил Номер Три.

– Но зачем? – спросил Дэвид.

– Скоро сам увидишь, – сказал Собрат Номер Один. – Как бы то ни было, мы скормили ей яблоко: ням-ням, баюшки-баю, ах-ах, «мы ее теряем, но жизнь продолжается»… Мы положили ее в гроб, окружили цветами и маленькими рыдающими крольчатами – ну, сам знаешь, все эти штучки, – как вдруг появился этот долбаный принц и поцеловал ее. У нас тут и принца-то никакого поблизости не было. Он возник черт знает откуда на своем чертовом белом коне. А потом слез и набросился на Белоснежку, как гончая на кроличью нору. Не знаю, о чем он там думал, когда решил мимоходом поцеловать странную, вроде как мертвую женщину…

– Извращенец, – фыркнул Собрат Номер Три. – Таким место в дурдоме.

– Короче, притащился он на своем белом коне, как большой надушенный чехол на чайнике, и влез в чужие дела. Дальше, как тебе известно, она проснулась, причем – о-о-о-о! – в ужасном настроении. Принц получил изрядную выволочку, и это после того, как она врезала ему за «непозволительные вольности». Пять минут он ее послушал – и, вместо того чтобы жениться, снова влез на своего коня и скрылся в лучах заходящего солнца. Больше его здесь не видели. В яблочных штучках мы обвинили местную злую мачеху, но в итоге получили урок: если уж ты собираешься ложно обвинить кого-то в дурном деле, убедись, что выбрал подходящего человека. В общем, был суд, мы получили условные приговоры за подстрекательство при отсутствии доказательств, а еще нас предупредили, что если когда-либо что-нибудь случится с Белоснежкой – хоть она ноготь сломает, – то нам крышка.

Чтобы Дэвид понял, о какой крышке идет речь, товарищ Собрат Номер Один изобразил затягивающуюся на его шее петлю.

– Ой, – сказал Дэвид. – Но это совсем не та сказка, какую я слышал.

– Сказка! – Гном фыркнул. – Кому-нибудь другому будешь рассказывать, как «стали они жить-поживать да добра наживать». Похоже, что у нас много «добра»? Нет у нас никакого «добра». Живем-поживаем да зла наживаем.

– Надо было оставить ее медведям, – хмуро произнес Собрат Номер Пять. – Уж они-то умеют организовать хорошее убийство.

– Златовласка, – одобрительно кивнул Собрат Номер Один. – Это классика, настоящая классика.

– О, она была отвратительна, – сказал Собрат Номер Пять. – Право, их не в чем упрекнуть.

– Подождите, – возмутился Дэвид. – Златовласка убежала из медвежьего дома и больше туда не возвращалась.

И замолчал. Гномы уставились на него, будто он был слегка не в себе.

– Э-э, разве нет? – добавил Дэвид.

– Ей пришлась по вкусу их каша, – сказал Собрат Номер Один, слегка постукивая себя по носу, как будто открывал Дэвиду большой секрет. – И ей все время было мало. В конце концов медведям это надоело, ну вот и всё. «Она убежала в лес и больше никогда не возвращалась к медведям». Правдоподобная история!

– Вы хотите сказать… Они убили ее? – спросил Дэвид.

– Они съели ее, – ответил Собрат Номер Один. – С кашей. Вот что в этих краях означает «убежала и больше никогда не возвращалась». Это означает «съели».

– Гм, а как насчет «и жили они долго и счастливо»? – несколько неуверенно спросил Дэвид. – Что это означает?

– Съели быстро, – сказал Собрат Номер Один.

И с этими словами они подошли к домику гномов.

XIV
О Белоснежке, действительно очень противной

– Вы опоздали!

Барабанные перепонки Дэвида зазвенели, как колокола, когда товарищ Собрат Номер Один открыл парадную дверь и очень нервно закричал:

– Э-ге-гей, мы дома!

Таким ласковым голосом отец Дэвида говорил с мамой, когда поздно возвращался из паба и знал, что ему грозят неприятности.

– Не грузите меня энтими вашими «мы дома», – последовал ответ. – Где вы шлялись? Я подыхаю от голода! Брюхо – как пустой бочонок.

Дэвид никогда не слышал подобного голоса. Это был женский голос, глубокий и высокий одновременно, как те гигантские впадины, что будто бы есть на дне океана, только не столь влажный.

– О-о-о-о-о-о, слышу, как там урчит, – продолжал голос. – Эй вы, ну-ка слушать!

Из-за двери высунулась большая белая рука, схватила Собрата Номер Один за шиворот, оторвала его от земли и рывком утащила внутрь.

– О да, – через пару секунд произнес Собрат Номер Один. Голос его звучал слегка приглушенно. – Я слышу.

Прежде чем переступить порог, Дэвид пропустил в дом всех остальных гномов. Они входили, словно узники, которым только что объявили, что у палача появилось немного свободного времени и он отрубит еще несколько голов, прежде чем отправится домой пить чай. Дэвид обернулся и окинул долгим взглядом темный лес, размышляя, а не остаться ли ему на улице.

– Закройте дверь! – послышался голос. – Я замерзла. Зуб на зуб не попадает.

Дэвид понял, что выбора у него нет, вошел в дом и плотно закрыл за собой дверь.

Он никогда еще не видел такой громадной и тучной дамы. Лицо ее покрывал густой слой белил. Черные волосы были собраны сзади и украшены пестрым бантом, губы накрашены лиловой помадой. На ней было розовое платье, в котором мог разместиться небольшой цирк-шапито. К складкам этого платья дама прижимала Собрата Номер Один, дабы ему слышнее были странные звуки, исходящие из огромного живота. Маленькие ножки гнома едва-едва касались земли. Платье дамы было украшено таким количеством ленточек, пуговиц и бантов, что Дэвид изумился: как она запоминает, какие из них нужно расстегивать и развязывать, а какие служат просто для красоты. На ноги она напялила шелковые туфельки на три размера меньше, чем следовало, а кольца на ее пальцах почти терялись в складках кожи.

– Ну и кто это к нам пожаловал? – сказала она.

– Это, ну, гость, – промямлил Собрат Номер Один.

– Гость? – переспросила дама, отбросив Собрата Номер Один, как надоевшую игрушку. – Так чо вы раньше про гостя не сказали? – Она пригладила волосы и улыбнулась, обнажив испачканные помадой зубы. – Я бы, энто, принарядилась… Я бы, энто, подготовилась…

Дэвид услышал, как Собрат Номер Три шепчет что-то Собрату Номер Восемь. Он с трудом разобрал слова «что-то» и «улучшение». К несчастью, этот шепот оказался для дамы слишком громким, и Собрат Номер Три немедленно получил подзатыльник.

– Поосторожней! – прикрикнула она. – Наглый паршивец…

Затем протянула Дэвиду огромную бледную руку и чуть присела в реверансе.

– Белоснежка, – сказала она. – Очень приятно познакомиться.

Дэвид пожал руку, с тревогой наблюдая, как его пальцы тонут в студенистой ладони Белоснежки.

– Меня зовут Дэвид, – представился он.

– Красивое имя, – сказала Белоснежка. Она хихикнула и кокетливо склонила подбородок к груди. – Ты принц?

– Нет, – вздохнул Дэвид. – Извините.

Белоснежка выглядела разочарованной. Она отпустила руку Дэвида и хотела поиграть одним из своих колец, но оно сидело так плотно, что даже не сдвинулось.

– Но хотя бы пэр?

– Нет.

– Сын пэра с огромным наследством, которое ты получишь, когда стукнет восемнадцать?

Дэвид сделал вид, что задумался над вопросом.

– Э-э… снова нет.

– Хорошо, так кто ты тогда? Тока не говори, што ты один из их ску-у-у-ш-ш-ных дружков и пришел сюда болтать о рабочих и угнетениях. Я их предупреждала: больше никаких разговоров о революциях, пока чаю мне не дадут.

– Но нас угнетают, – возразил Собрат Номер Один.

– А чего ж вас не угнетать! – воскликнула Белоснежка. – В вас росту всего три фута. А теперь идите и налейте мне чаю, пока я добрая. И снимите башмаки. Загадите тут весь мой чистенький пол… Вы тока вчера его намыли.

Гномы сняли башмаки, оставили у двери свои инструменты и выстроились в очередь к маленькому умывальнику, после чего принялись готовить ужин. Пока в камине жарились два кролика, они нарезали хлеб и нарубили овощи. Дэвид судорожно сглотнул.

– Кажись, ты тоже не прочь пожрать, – обратилась к нему Белоснежка.

– Я довольно голоден, – признал Дэвид.

– Ладно, они поделятся с тобой своим кроликом. Тока чур моего не трогать.

Белоснежка шмякнулась в большое кресло, стоявшее у камина, надула щеки и шумно вздохнула.

– У-у, все здесь ненавижу, – сказала она. – Такая ску-у-ука…

– Почему бы вам просто не уйти отсюда? – спросил Дэвид.

– Уйти? – переспросила Белоснежка. – А куды это мне уходить?

– У вас нет своего дома?

– Папаша с мачехой прогнали меня. Грят, у них без меня тесно. Да они, один хрен, такие ску-у-у-ш-ш-ные… я уж лучше здесь буду скучать, чем с ними.

– О, – только и сказал Дэвид.

Он спрашивал себя, не заговорить ли о суде и попытке гномов отравить Белоснежку. Было бы интересно, но он не знал, вежливо ли спрашивать об этом. Да и не хотелось создавать гномам дополнительные неприятности, им и так хватает.

В конце концов решение за него приняла Белоснежка. Подавшись вперед, она на редкость противным голосом зашептала:

– А потом, они обо мне заботятся. Судья им велел, они ж меня отравить хотели.

Дэвид сомневался, смог ли бы он жить с тем, кто однажды пытался его отравить, но решил, что Белоснежка не боится второй попытки. Если гномы снова попробуют ее отравить, их казнят. Хотя достаточно было глянуть на физиономию Собрата Номер Один, как становилось ясно, что смерть не так уж страшна по сравнению с жизнью рядом с такой особой.

– Но разве вы не хотите встретить прекрасного принца? – спросил он.

– Я встретила прекрасного прынца, – мечтательно глядя в окно, сказала Белоснежка. – Он разбудил меня поцелуем, а потом ускакал. Сказал, вернется, как тока убьет какого-нибудь дракона.

– Лучше б здесь остался и позаботился о нашем драконе, – пробурчал Собрат Номер Три.

Белоснежка швырнула в него полено.

– Вишь, чего мне приходится выносить, – сказала она Дэвиду. – Весь день сижу одна-одинешенька, пока они работают в руднике, а как вернутся домой, должна выслушивать их жалобы… Я даже не знаю, какого хрена они там копают. Хоть раз бы чего-нить нашли!

Дэвид заметил, что гномы переглянулись. Ему даже показалось, что Собрат Номер Три издал короткий смешок, за что получил пинок и совет заткнуться от Собрата Номер Четыре.

– Короче, я собираюсь оставаться с энтими типами, покуда не вернется мой прынц, – сказала Белоснежка. – Или пока не явится другой прынц и не женится на мне. Не знаю, чо раньше будет, то или это.

Она откусила заусенец на мизинце, пожевала его и выплюнула в огонь. Затем произнесла, заканчивая тему:

– Ну? Где! Мой! Чай!

Задребезжали тарелки, чашки, горшки и кастрюли. С потолка полетела пыль. Дэвид увидел мышиное семейство, спешно покинувшее свою норку и через щель в стене в страхе убегающее из этого дома.

– Я всегда чуток ору, когда жрать хочется, – сказала Белоснежка. – Да уж. Эй вы, ну-ка дали мне вон того кролика…

* * *

Они ели в тишине, если не считать чавканья, хлюпанья, рыгания и пыхтения, доносящихся с той стороны стола, где сидела Белоснежка. Вот уж кто ел так ел. Ободрав до костей своего кролика, она принялась бесцеремонно таскать мясо с тарелки Собрата Номер Шесть. Она умяла целый каравай хлеба и полголовы ужасно вонючего сыра. Кружку за кружкой она поглощала эль, который гномы варили в сарае, а завершила трапезу двумя огромными ломтями кекса с изюмом, испеченного Собратом Номер Один, хотя и выругалась, косточкой от изюма расколов себе зуб.

– Я же говорил, что он суховат, – прошептал Собрат Номер Два Собрату Номер Один.

Тот только нахмурился.

Когда не осталось никакой еды, Белоснежка с трудом встала из-за стола и, пошатываясь, направилась к своему креслу, где тут же заснула. Дэвид помог гномам убрать и вымыть посуду, а затем сел с ними в углу, где все семеро закурили трубки. Табак вонял так, будто кто-то жег старые сырые носки. Собрат Номер Один предложил свою трубочку Дэвиду, но тот очень вежливо отклонил предложение.

– Что вы добываете в руднике? – спросил он.

Несколько гномов закашлялись, и Дэвид заметил, что все они прячут глаза. Но Собрат Номер Один, похоже, собрался ответить.

– Уголь… Ну… Что-то вроде.

– Как это?

– Ну, почти что уголь. Это такая штука, типа, в некотором смысле, вроде как уголь.

– Углистая такая, – услужливо подсказал Собрат Номер Три.

Дэвид задумался.

– Э-э, вы имеете в виду алмазы?

И тут же к нему устремились семь маленьких пальцев. Собрат Номер Один прижал ладошку ко рту Дэвида и сказал:

– Не произноси здесь этого слова. Никогда.

Дэвид кивнул. Как только гномы убедились, что тот понял серьезность положения, они отступили.

– Так вы не рассказывали Белоснежке об… э-э… этом углистом веществе? – спросил Дэвид.

– Нет, – ответил Собрат Номер Один. – Никогда. Мы просто не говорим на эту тему.

– Вы ей не доверяете?

– А ты бы доверял? – спросил Собрат Номер Три. – Прошлой зимой, когда с едой было плохо, Собрат Номер Четыре проснулся и обнаружил, что она грызет его ногу.

Собрат Номер Четыре торжественно кивнул, подтверждая, что все сказанное – чистая правда.

– До сих пор следы остались, – сообщил он.

– Если она разузнает о руднике, то взыщет с нас за каждый камешек, – продолжил Собрат Номер Три. – И тогда мы будем еще угнетеннее, чем теперь. И еще беднее.

Дэвид оглядел хижину. Действительно, небогато. В доме были две комнаты: та, где они сейчас сидели, и спальня, которую Белоснежка забрала себе. Все гномы спали на кровати в углу, около камина – трое на одном конце и четверо на другом.

– Не будь ее рядом, мы смогли бы тут немного подремонтировать, – сказал Собрат Номер Один. – Но если станем тратить деньги на ремонт, это вызовет ее подозрения, так что пусть остается как есть. Мы даже вторую кровать купить не можем.

– Но разве люди, живущие по соседству, не знают о руднике? Неужели никто не подозревает?

– О, мы всегда говорим, что от нашей работы в руднике нет никакого толку, – сказал гном. – Мол, хватает только на то, чтобы ноги не протянуть. Разрабатывать рудник – это тяжелый труд, и никому неохота корячиться, если знаешь, что там особо не разбогатеешь. Пока мы живем затаившись и не сорим деньгами, не покупаем модную одежду или золотые цепи…

– Или кровати, – вставил Собрат Номер Восемь.

– …или кровати, – согласился Собрат Номер Один, – все будет в прядке. Правда, никто из нас не молодеет. Было бы неплохо слегка расслабиться, побаловать себя чем-нибудь…

Гномы посмотрели на храпящую в кресле Белоснежку и все как один вздохнули.

– Если честно, мы надеемся кого-нибудь подкупить, чтобы нас от нее избавили, – наконец признался Собрат Номер Один.

– То есть вы хотите заплатить кому-нибудь, чтобы он женился на ней? – уточнил Дэвид.

– Конечно, он должен быть поистине отчаянным малым, но ведь мы в долгу не останемся, – сказал Собрат Номер Один. – Я не уверен, что во всей стране найдется столько алмазов, чтобы ради них кто-нибудь согласился жить с Белоснежкой, но мы бы дали достаточно для облегчения этой ноши. Ему хватило бы на лучшие затычки для ушей и самую большую кровать.

Некоторые из гномов начали клевать носами. Собрат Номер Один взял длинную палку и робко подошел к Белоснежке.

– Она не любит, когда ее будят, – объяснил он Дэвиду. – Мы решили, что так будет лучше для всех.

Он ткнул палкой Белоснежку. Безрезультатно.

– Думаю, надо посильней, – посоветовал Дэвид.

На этот раз гном постарался, и его уловка сработала. Белоснежка ухватилась за палку и рванула на себя, отчего Собрат Номер Один чуть не угодил прямо в камин, однако вовремя сообразил отпустить свой конец палки и приземлился в ящик с углем.

– Упс, – сказала Белоснежка. – Неудобно.

Затем вытерла слюну на губах, встала и побрела в спальню.

– Утром бекон, – пробормотала она. – Четыре яйца. И сосиску. Нет, восемь сосисок.

С этими словами Белоснежка захлопнула за собой дверь, рухнула в постель и захрапела.

* * *

Дэвид пристроился в кресле у огня. Дом наполнился храпом Белоснежки и гномов, сложной композицией фырчанья, свиста и кашля. Дэвид думал о Леснике и кровавом следе, ведущем в лес. Он вспомнил Лероя и зловещий взгляд ликантропа. Дэвид понимал, что не может задержаться у гномов больше чем на одну ночь. Он должен идти дальше. Он должен дойти до короля.

Дэвид выбрался из кресла и подошел к окну. Снаружи сгустилась такая тьма, что мальчик не видел ничего, кроме непроницаемой черноты. Он прислушался, но услышал лишь уханье совы. Дэвид не забыл, что привело его сюда, но мамин голос не доносился до него с тех самых пор, как он попал в этот мир. А без ее голоса он не сможет найти ее.

– Мама, – прошептал он. – Если ты здесь, мне нужна твоя помощь. Я не смогу найти тебя, если ты меня не направишь.

Однако ответа не последовало.

Дэвид вернулся в кресло и закрыл глаза. Когда он заснул, ему приснились дом и его спальня, отец и новая семья. Но в доме они были не одни. Во сне Скрюченный Человек крался по коридору, потом входил в комнату Джорджи и долго стоял там, глядя на ребенка, прежде чем уйти и вернуться в свой собственный мир.