Текст книги "Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр"

Мой отец совершенно серьезно не одобрил моего поступка, и это стало последней каплей – меня вышвырнули из дома. Пресловутая папина фразочка гласила: «Убирайся из дома, ты выглядишь как брюссельская капуста!» Я никогда не забуду, как он это сказал. Я только рассмеялся. Даже в болезненном расставании отца и сына присутствовал юмор. И я любил за это отца, любил, потому что это было остроумно. До этого самого момента я не осознавал, но правда – я действительно выглядел как куст брюссельской капусты.

Единственным способом попасть в дом после этого было прокрасться туда в четыре утра. За исключением, конечно, тех случаев, когда из Канады приезжала моя тетя Паулина, – тогда мне вообще не разрешалось подходить к дому, потому что я был позором семьи.

После того как меня выгнали, я отправился прямиком в Хампстед, где в сквоте жил Сид. Сид занял неплохую пустующую квартирку, просто молодец. Думаю, он использовал опыт своей матери, так что Сид был лидером во всем этом предприятии.

Оказалось, что его мать была зарегистрированной героиновой наркоманкой. Как-то раз я был у них в квартире в Хакни: мы слушали Tago Mago, альбом Can[72]72
  Третий студийный альбом знаменитой немецкой краут-роковой группы Can, изданный в 1971 г. лейблом United Artists.


[Закрыть], это был день рождения Сида, о котором я заранее не знал, и она просто дала ему маленький пакетик героина, чтобы тот вмазался. Должен сказать, я был действительно потрясен. Сид спросил:

– Хошь чутка?

– Да ни за что, черт возьми, не хочу скатиться.

– О’кей, тогда тебе лучше сейчас уйти.

Итак, я был в центре Хакни в три часа ночи, и мне надо было пробраться через весь бандитский район, чтобы вернуться в Финсбери-парк. Смертельная прогулка, реально серьезная смертельная прогулка, особенно если учесть, как я одевался и кто я такой. Всем было на меня решительно наплевать, помощи ждать не от кого. Я вполне себе представлял, что будет дальше. Даже местные парни из «Арсенала» представляли опасность, у них тоже была причина при случае со мной подраться, просто из-за моего поведения. Однако я прекрасно понимал одну вещь: я – ни за что – не вернусь. В те дни тебя могли пырнуть ножом на улице, и никто не открыл бы дверь, чтобы помочь, потому что ты не местный. Реально опасная прогулочка оказалась, но я как-то добрался до дома.

Да, у Энн Беверли, матери Сида, были престранные отношения со стариной Сидни. Совсем не похоже на семью. Как я говорил, она никогда ничего мне не предлагала перекусить или выпить, ни разу, даже стакан воды. С чисто религиозной целеустремленностью, снова и снова. Случались и другие вечера, когда к Сиду приходили в гости вся наша банда Джонов, и они тоже этому удивлялись. «Нас что, здесь нет? – Боюсь, что да». Странная, очень странная женщина. Она вообще не хотела, чтобы у Сида были друзья; не принимала никого из нас. В то время другим лучшим другом Сида был парень по имени Винс. Он сказал то же самое: «Черт возьми, вот адок – это же ледяной дом».

Я сказал Сиду: «Ты не можешь жить с такой мамашей. Посмотри на нее, Сид, она же дает тебе гребаные почки, посыпанные сверху героином, неужели тебе это нужно?» На самом деле, когда я только познакомился с Сидом, он был против наркотиков. Но вы не можете себе представить, что делают матери-наркоманки: это было в еде. Безумие, верно? Она такая:

– Вот тебе еда, Сид. Убедись, что твой друг ничего не съест.

– Хорошо, мамочка, – отвечал Сид, а потом мы шли в его спальню, и он говорил:

– Попробуй это, Джон, что она мне дает?

И я обычно:

– Не, приятель, я не голоден.

Таково было наследство Сида.

Итак, его новое жилище, сквот, находилось за станцией метро Хампстед, так что я пришел туда и спросил: «Могу я к тебе перебраться?», – и Сид ответил: «Отлично!» Он жил там совсем один, и ему было нечего делать, так что теперь нам обоим стало нечего делать вместе. Почему-то вдвоем гораздо лучше удается ничего не делать, чем в одиночку.

Здесь не было ни электричества, ни горячей воды, но туалеты смывались, так что мне все показалось не так уж мрачно – что есть, то есть, выбирать особо не приходилось, да и, честно говоря, по своим стандартам это жилье не многим отличалось от нашей квартирки на Бенуэлл-Роуд. Однако туалет здесь находился в доме, так что я продвинулся на балл по шкале Рихтера.

Во всем огромном доме, превращенном в сквот, жили старые хиппари и тедди-бои, а мы были этакими бездомными бродягами, застрявшими между двумя поколениями. Тогда в сквотах селились люди с очень разным уровнем жизни, поскольку само это явление стало знаковым для того времени. Правительству была глубоко похуй жилищная проблема. Получить квартиру было нереально, а то жилье, которое удавалось найти, отличалось запредельными ценами и попросту того не стоило. И при этом почти везде в Лондоне располагалось огромное количество незанятого старого жилья – квартир, в которых никто не жил и ничего не происходило. Вселившись в него, вы никого не лишали крыши над головой, не выгоняли семьи на улицу. Дома были просто пусты и полуразрушены. И везде вывески: «Заброшенное здание – не входить». Супер, здесь я и буду жить. Заселяемся. Все равно что рекламный баннер!

На пособии я прожил совсем недолго, около двух недель. Не хотел выстраиваться в очередь в центр занятости. Я ненавидел это место, не желал иметь с ним ничего общего. Не чувствовал себя там своим. За те два раза, что я там появился, я проклял все и поклялся, что больше никогда туда не вернусь. Мне абсолютно не нравился весь этот формат: официальное оформление, которое следовало после постановки на учет, то, как они заставляли тебя чувствовать себя каким-то образом во всем этом виноватым. Ты здесь в своем праве – ты работал, или работали твои родители. Если государство не может обеспечить рабочие места, тогда какого хрена ты поделаешь? Во многих отношениях я отлично понимаю людей, которые занялись незаконной деятельностью, потому что, честно говоря, не было никакого иного способа заработать хоть какие-то деньги и выбраться из той дыры, в которой оказался. Что касается меня лично, то я никогда бы не стал воровать, просто не смог бы. Мне не нужно то, что мне не принадлежит, – так меня воспитали мама и папа.

Я могу работать кем угодно и где угодно. Однажды у меня была подработка на обувной фабрике – о, мне даже очень понравилось упаковывать ботинки. Еще как-то довелось поработать в «Хилз» – большом сетевом мебельном магазине на Тоттенхэм-Корт-Роуд. Ну и вершиной всего была наша с Сидом работа уборщиками в модном вегетарианском ресторане.

Мы в основном занимались разнообразными экспериментами с вегетарианской едой, потому что, понимаете, там много чего оставалось. Так я впервые попробовал ореховую котлету. В те дни вегетарианская еда была новой штукой, модным увлечением очень богатых людей. И совершенно безвкусной. Они пытались работать с цветом и формой, о вкусе и аромате не шло и речи. Очень забавно. Вообще-то и убирать там особо было нечего. Несколько измельченных арахисовых орешков на полу, вот и все, но мы растягивали этот процесс часа на два каждую ночь, потому что нам за это платили.

Потом, во время летних каникул, Джон Грей нашел мне работу в детском центре на севере Лондона. Я присматривал за детьми семи, восьми, девяти и десяти лет. Я мог бы играть и с малышами, для меня это не проблема. Однако это было проблемой для конторы, которой принадлежал лагерь: им совсем не нравилась идея, чтобы некто вроде меня находился рядом с маленькими детьми. И это в мире Джимми Сэвила[73]73
  Сэр Джеймс Уилсон Винсент «Джимми» Сэвил (1926–2011) – британский диджей, телеведущий и знаменитый благотворитель. После его смерти разразился скандал, связанный с открывшимися случаями сексуального насилия и домогательств с его стороны, в том числе в отношении несовершеннолетних. Об этих случаях многим было известно, но они замалчивались из-за высокого социального статуса Сэвила.


[Закрыть]! Вот в чем горькая ирония – я был бы последним человеком, который причинил зло детям, но ярлыки у нас приклеивают быстро и несправедливо. И за этими ярлыками никто и не пытается заглянуть в сердце и душу человека, понять его характер.

Мы делали самолеты из бальзового дерева – бипланы или трипланы. Все хотели быть Красными Баронами[74]74
  Красный Барон – популярное прозвище Манфреда Альбрехта Фрайхерра фон Рихтгофена (1892–1918), германского летчика-истребителя, знаменитого аса эпохи Первой мировой войны. Свое прозвище он получил после того, как покрасил в ярко-красный цвет фюзеляж самолета.


[Закрыть], поэтому выкрашенный в красный цвет самолетик пользовался особой популярностью. У меня были кое-какие навыки работы по дереву – от моего увлечения техническим рисованием, уроков столярного дела в школе, а также работы на строительных площадках. Мне как-то удалось плотно поработать на стройке с одним плотником, и он многому меня научил.

Вместо пил и молотков мы пользовались маленькими макетными ножами, которыми было очень удобно обрабатывать легкое бальзовое дерево. Принцип работы тот же, и дети любят быть вовлеченными. Это то, что я любил, поэтому именно этим и занимался. Хотите успокоить детей, хотите, чтобы прекратилось насилие? Заинтересуйте их. Все дети любят творить и сознавать, что они придумали что-то самостоятельно, что достигли этого своими собственными руками. Если, к примеру, ребенок задает вам вопрос, не уклоняйтесь от ответа – иначе он будет вечно обижаться на вас за то, что вы ему не сказали. По крайней мере, так это случилось со мной.

Я понял, что учителя превратили меня в карикатуру на самого себя, карикатуру, которая на самом деле имела со мной очень мало общего. Они вынуждали меня чувствовать себя каким-то неприкаянным. Мне и так было неуютно, я пытался найти свое место в жизни, но они заставляли меня ощущать себя нежеланным и обиженным за то, что я там оказался, и, естественно, я отвечал на это соответствующим образом. По-моему, ни один ребенок не рождается мистером Паршивцем или мистером Сквернословом. Все зависит от того, какой именно пример вы ему подадите. И я думаю, мне удалось в конечном счете превратить весь этот негативный опыт в нечто положительное. Я – не жалеющий себя мерзкий кусок дерьма, я не склонен к преступлениям. Слава богу, благодаря их усилиям я понял, кем мне не следует быть.

Чтобы выжить, нам с Сидом пришлось продавать амфетамины. Так или иначе, мы занимались мелкими сделками. С деньгами было трудно, а времена наступали тяжелые.

Я не наркоман, но мне нравится состояние бодрости – той бодрости, которую могут предоставить вам определенные химические вещества. В ранней молодости, когда ты еще подросток, тебе это вполне заходит. Не хочется ничего пропустить, что бы и когда ни намечалось. У тебя реальный настрой поспеть везде и всюду. Потому что, когда ничего не происходит, кругом одна апатия – бр-р-р! В то время, если я заболевал какой-нибудь простудой, или гриппом, или у меня случался приступ аллергии – а все это накатывало на меня со страшной силой, – амфетамины, которые всегда были под рукой, выбивали эту дрянь из моего организма. Как мне казалось, вполне себе полезная штука.

Это не какое-то самовозвеличивание, происходящее в твоей голове, – только не с правильными амфетаминами. Они просто делают тебя более бдительными. Не думаю, что от этого вообще исходит какой-то кайф, просто ты получаешь способность активировать себя. Я отношусь к амфетамину как к ключу от шкатулки. Или относился.

Во всем этом была одна проблема – знаете, недаром говорят, что продавец никогда не должен пробовать свой собственный товар? Ну вот перед вами один из тех, кто это делал, так что продажи у меня шли так себе. Я сидел рядом с большой сумкой, был весьма доволен собой и даже не думал шевелиться, пока она не исчезала. Спиды не заставляли меня подрываться и бегать по миру. Наоборот, мне хотелось сидеть, думать и наслаждаться всем, чем бы я ни занимался. Даже если это стрижка ногтей. Это доставляло мне удовольствие. На какое-то время у меня пропадало чувство постоянной усталости – еще одно последствие менингита.

Наверное, сейчас это назвали бы самолечением. Формой моего нормального существования в то время была бездеятельность – абсолютный ноль, истощение, недостаток железа в крови. Откровенно говоря, мой мозг просто не мог справиться с тем, что творилось вокруг, да и физически все было просто невыносимо. За исключением, как ни странно, работы на стройке. Это был хороший десятичасовой день тяжелого физического труда, и я никогда не считал это проблемой. Но вот ремонт подоконника или починка унитаза проблемой для меня были. Позже я узнал, что можно превратить такие вещи в замечательное приключение. Но не тогда; я употреблял наркотики немного иначе. Это было не столько развлечением, сколько необходимым делом, просто чтобы заставить себя встать и пойти. После менингита я был очень склонен к депрессиям, где-то лет до двадцати.

Амфетамины были вокруг нас повсюду в течение многих лет. Такой возврат к модам. Спиды определенно давали возможность не спать всю ночь, ходить по клубам и все такое. Больше всего мне тогда в них нравилось свойство снимать сопутствующую алкоголю сонливость, так что можно было пить сколько угодно и при этом не пьянеть. Мне очень нравится вкус пива. Я не любитель коктейлей – ну, если только не считать коктейлем пиво со спидами. Мы, плохие рокеры, все такие! Но, вот уж радость так радость, в этом мы мало отличаемся от футбольных хулиганов, по крайней мере, мало отличались тогда – так что есть в нас что-то общее.

Таковы были, так сказать, декорации нашего сквота в Хампстеде. На какое-то время к нам вписалась Безумная Джейн. Вот же сумасшедшая корова! Она была похожа на одну из тех роковых женщин нуарных фильмов 1940-х. Длинные зачесанные на боковой пробор волнистые волосы, она еще и платья той эпохи носила. Очень странная девушка. Старлетка из фильмов 40-х – такая «загляни-ко-мне-как-нибудь?»[75]75
  «Come up and see me sometime» – ставшая крылатой строчка, которую не раз и в разных вариантах повторяла в своих фильмах знаменитая американская актриса Мэй Уэст (1893–1980).


[Закрыть], в стиле Джулии Лондон, – не самый популярный имидж для девчонки у нас на районе в то время, так что я даже восхищался ее храбростью. Не думаю, что мы очень хорошо ладили, но так, сносно. А время от времени к нам заглядывал будущий гитарист PiL Кит Левин. Возможно, он и был как-то связан с химией, но не более, чем кто-то другой из нас.

Наркотики были повсюду, вероятно, из-за модов. Моды все были на спидах, так и пошло. Фишка скинов в том, что они были типа чище, но только не «канониры».

Я не говорю здесь о героине; он был для большинства из нас совершенно неизвестной штукой – ну, типа хрень какая-то, которую употребляли Grateful Dead, и, ей-богу, по ним же это слышно! Самая тупая группа, которую я когда-либо знал. Абсолютно напрасная трата четырех с половиной часов! Я видел их когда-то совсем в молодости в Александра-палас. Нет! Нет! Я точно не хотел иметь ничего общего со сбродом, который вмазывается подобным дерьмом. Как по мне, это опасно для жизни. Коматоз.

Это были очень трудные времена, 1973–74-е гг. Все вокруг расклешено. Нет, пожалуйста, только без клешей! Мы не имели никакого отношения к хиппи, они представлялись нам просто избалованными богатыми детьми. Наверное, именно поэтому меня так привлекали дембельские костюмы[76]76
  После окончания Второй мировой войны английское правительство выдавало демобилизованным военным гражданские костюмы. В бесплатный набор входили костюм-тройка с двубортным пиджаком (или двойка с однобортным), фетровая шляпа, две рубашки со сменными воротничками, галстук, ботинки и плащ. Этот набор быстро прозвали «дембельским костюмом» (demob suit). Эти костюмы, естественно, не подгонялись по фигуре, сидели мешковато, выглядели старомодно и были предметом многочисленных шуток и пародий. Поскольку для многих малоимущих британцев такой костюм оказался единственной гражданской одеждой, его продолжали носить представители беднейших слоев населения, и вскоре этот термин стал синонимом любого дешевого мужского костюма, массовой продукции.


[Закрыть] и внешний вид работяг-ирлашек. Мы пытались порвать с 1960-ми, и как по мне, это больше совпадало с подходом к одежде скинов, чем хиппи, поэтому я и выбрал для себя этот стиль.

С раннего детства я проводил воскресенья в «Раундхаусе»[77]77
  «Депо» – знаменитый концертный зал в Лондоне, который получил широкую известность в 1960–1970 гг. как сцена британского андеграунда.


[Закрыть]. Джон Грей жил в Кентиш-Тауне, а «Раундхаус» располагался совсем недалеко оттуда, на Чок-Фарм, так что я просто садился на автобус до Кентиш-Тауна, заходил за Джоном, и мы шли пешком на Чок-Фарм, а потом весь день, до позднего вечера, смотрели выступления примерно двенадцати-пятнадцати команд. Когда я стал постарше, то в большинстве случаев начинал тусить уже с вечера пятницы, так что это был идеальный способ завершить воскресенье.

Это было поразительно, потрясающее музыкальное разнообразие! Я видел выступления Roxy Music[78]78
  Знаменитая британская рок-группа, основанная в 1970 г. Брайаном Ферри (вокал, пианино, клавишные) и Грэмом Симпсоном (бас-гитара). Позднее к ним присоединились Фил Манзанера (гитара), Энди Маккей (гобой, саксофон) и Брайан Ино (клавишные, синтезатор). Несмотря на то что состав группы менялся, лидером и идейным вдохновителем в ней всегда был Брайан Ферри.


[Закрыть], Judas Priest, Queen (когда они были еще совсем юными), T. Rex, The Seeds[79]79
  Лос-анджелесская рок-группа, основанная в 1965 г. бас-гитаристом Скай Сэксоном. Получила известность благодаря своему психоделическому звучанию. The Seeds считаются также предшественниками гаражного панка.


[Закрыть], Mott the Hoople[80]80
  Британская рок-группа, образованная в 1968 г. бывшими участниками группы Silence. Название – отсылка к роману Уилларда Мануса, главный герой которого – эксцентрик, работающий в цирковом фрик-шоу. Музыкальный стиль Mott the Hoople варьируется в диапазоне от экспериментального хард-рока до глэма.


[Закрыть] – смешение стилей действительно фантастическое, и притом никакого снобизма из серии «кто там напечатан на верхней строчке афиши». Просто кто бы ни появился в определенное время – они ставили свое оборудование на сцену, и вперед. Публика была в основном хиппи: полно цветочных принтов, танцующие босиком девушки, перестук бонго, благовонные палочки – подобная хрень. Я вроде как не обращал на это внимания, мне просто нравилось то, что происходило на сцене, и я как губка впитывал все.

Позже история панка провозгласила, будто вся музыка середины 1970-х была дерьмом. Вовсе не так – надо было просто знать, где искать. Это было моим становлением. Я мог радостно провести целые выходные – полный сил! – посещая все эти ночные концерты в разных городских клубах. В «Раундхаусе» было полно всяких сумасшедших команд. Народ типа Pink Fairies[81]81
  Британская рок-группа, образовавшаяся в Лондоне в 1970 г. на основе вышедшей из коммуны хиппи группы The Deviants. Исполняли свободную психоделику и занимались разнообразными акциями анархистского толка.


[Закрыть] – мощные, жесткие, тяжелые, громкие, агрессивные – абсолютная противоположность «вибрациям» хиппи. И да, с этими своими длинными волосами – но как яростно они откидывали их прямо на тебя этаким шумным разрушительным образом. Фантастика!

Точно так же чуваки из Edgar Broughton Band[82]82
  Британская рок-группа, образованная братьями Эдгаром и Стивом Броутонами в 1968 г. Играли психоделик, прогрессив, блюз-рок.


[Закрыть] носили самые длинные, самые грязные бороды и волосы, одевались как байкеры и пели песни под названием «Gone Blue». Помнится одна классическая строчка оттуда: «Хоть и убит я словами, что она сказала мне, но мне так нравится маленькая дырка в ее голове»[83]83
  «I’m all undone by the things she said, but I love that little hole in the back of her head».


[Закрыть]. Ха! Вау! И это при том, что типичная тема для того времени и того возраста была такой: «О-о, все они идут куда-то сюда». Совсем не послание этих ваших хиппи, да? Обложка их альбома была сенсационно зажигательной – ряды висящих на крюках коровьих туш. Не думаю, что сегодня такая музыка выдержала бы конкуренцию, но это и не самое главное.

Black Sabbath были такими же – совершенно другой подход к музыке и другие наркотики, в основном такие, что позволяют провести всю ночь бодрячком. О-о-о, да, мы отлично понимали, что́ все эти люди на сцене были готовы с собой сделать. Когда ты слушаешь такие группы или, к примеру, The Deviants, прекрасно сознаешь, что все оковы сброшены. Правила для дураков – вот что можно из этого извлечь. Что, по крайней мере, извлек я. Ну конечно: «Ой, не делай этого, тебе будет плохо!» «Да чушь собачья! Давай, двигайся, создавай хаос и начни со своей собственной головы!» И что плохого в том, чтобы время от времени сходить с ума? Вполне себе здоровая вещь. Но эти команды, все они были очень молоды – и это было и про нас. Мы – молодая кровь, мы – те, которых сидячая толпа заставляла чувствовать себя ненужными. Я ходил на концерты, чтобы танцевать. Я насмотрелся всякого, бывал повсюду, но все равно подрывался – и меня опять перло!

Одним из тех людей, которые мне действительно очень нравились, был Артур Браун из Crazy World of Arthur Brown[84]84
  Британская психоделик-рок-группа, основанная эпатажным артистом Артуром Брауном в 1967 г. Артур Браун устраивал на сцене разные пиротехнические перформансы, а его макияж послужил источником вдохновения для Элиса Купера и Питера Гэбриела. В 1970-е группа уже распалась, возродившись в 2000 г.


[Закрыть]. Он как-то проходил мимо в толпе, а я подошел к нему и поздоровался – это было здорово. Как-то его группа должна была играть на разогреве у Элиса Купера в кинотеатре «Финсбери Астория» (еще до того тот переименовали в «Рейнбоу»), и по неизвестной причине Элис Купер отменил этот концерт. Я купил билеты для Джона Грея, Дэйва Кроу и еще нескольких человек, но я был таким фанатиком обеих групп, что оставил билеты себе, не стал их возвращать или обналичивать. На самом деле они до сих пор у меня.

Я даже вступил в фан-клуб Элиса Купера, и мне прислали коробку куриных перьев и это дурацкое информационное письмо. Вся эта шутка показалась мне реально смешной. Некоторые люди восприняли ее слишком серьезно.

Поэтому я сказал тогда Артуру: «У меня так и хранятся билеты с того концерта, который был отменен», – а он ответил: «Не по моей вине!» Ну и завязалась беседа. Я был просто неуклюжим ребенком, который доставлял немало хлопот учителям, а он оказался настолько любезным, что поговорил со мной как с равным. И я не хочу слышать о нем ни одного плохого слова, потому что таких людей на Земле слишком мало. Любой, кто разговаривает со мной открыто и свободно, меня устраивает. А вот те, кто посматривает искоса или пренебрежительно раздувает ноздри, действительно сводят с ума. Но этот парень был и правда не в себе, не от мира сего. Как ни странно, безумцы делают прекрасные записи, пишут хорошие картины и романы. Они просто не укладываются в эту говносистему.

Другой знаменитой группой, которую я видел в «Раундхаусе», были Can. Они использовали оборудование, делавшее басовые тона настолько низкими, что вы их не слышали – только чувствовали. Впрочем, как и сцена, которая вся завибрировала и рухнула. Рухнули строительные леса и опоры. После этого все несколько часов ждали, когда восстановят сцену. И – в конце концов – там была самая удивительная игра на барабанах, которую я когда-либо слышал! Спасибо, Яки Либецайт! Звук и его дерзость, понимание, откуда он исходит. Это было далеко за пределами восприятия бренчавшей на бонго всякой триппи-хиппи публики. Гораздо более трудное для понимания послание, не просто эти идиотские тупости типа «любви» и «мира».

Еще одна команда из Германии, Faust[85]85
  Немецкая краут-рок-группа, созданная в 1971 г. продюсером и журналистом Уве Неттльбеком.


[Закрыть], снискала мою любовь, продавая альбом The Faust Tapes всего за 50 пенсов – выгодная сделка, даже в 1973 г. Я видел их в «Рейнбоу» в Финсбери-парке – они там просто издавали шум, который состоял из очень интересных, гипнотических, трансовых, электронных звуков, а сами наматывали круги вокруг груды старых телевизоров посреди огромной пустой сцены. Должен признаться, меня тогда это очень разозлило, потому что у меня телевизора не было. «Что они делают со всеми этими телевизорами – мне бы вот точно один из них не помешал!» Потом они пинали их ногами, разнося на куски, и заново скручивали. Это был вполне подходящий фон для их музыки, но в то же время – да, я всегда отличался практичностью! – я так старался попасть за кулисы и стащить хотя бы один.

Я участвовал везде и во всем. Ходил на бесплатные фестивали. Побывал на одном из первых Гластонбери. Кажется, тогда выступали Audience[86]86
  Британская арт-роковая группа, существовавшая с 1969 по 1972 и с 2004 по 2013 гг.


[Закрыть], возможно, Atomic Rooster[87]87
  Британская прогрессив-рок-группа, образовавшаяся в 1969 г. в Лондоне. Автором большей части композиций был клавишник Винсент Крейн, единственный постоянный участник группы.


[Закрыть] и даже Мелани[88]88
  Мелани Энн Сафка-Шекерик (род. в 1947 г.) – американская певица, гитаристка, автор песен.


[Закрыть]. На самом деле не помню. Это был какой-то беспрерывный алкогольный угар, творимый чудесными амфетаминами. Правильная текстура великолепия.

Не думаю, что группы даже кто-то представлял. Создавалось впечатление, что выступление одной команды перетекает в выступление другой. Не было какой-то значительной смены оборудования, рабочих сцены или диджеев. Просто казалось, что появлялся тот, кому нужно было появляться, потом все быстро заканчивалось, и не успеешь оглянуться, а на сцене уже совершенно другая группа. Просто замечательно.

И в самый разгар этих событий я, скрестив ноги, улетал, слушая, как Нико бормочет свою «Janitor of Lunacy»[89]89
  Песня с третьего студийного альбома Desertshore певицы и композитора Нико, изданного в декабре 1970 г., посвящена Брайану Джонсу.


[Закрыть]. Фантастика, настоящая королева вампиров! Это Джон Грей предложил: «О, мы обязательно должны на нее посмотреть!» Все знали, что она торчит – типа это будет приятный концерт, но так оно и было. Удивительное, жуткое ощущение: Нико и ее фисгармония в течение полутора часов стонали немного не в такт, что делало все происходящее еще лучше, потому так острее чувствовались накатывавшие на нее тоска и тревога. Трагедия в этом голосе показалась мне ошеломляюще сильной. Я многому научился в те ранние годы, когда ходил на концерты, – главное здесь не идеальный звук, главное – эмоции.

Однако я был не из тех, кто сидит, скрестив ноги, больше трех минут, поэтому я вполне себе радостно шел танцевать под «Janitor of Lunacy» – и меня мало волновало, кто там на меня смотрит. Я обожал танцевать. Обожал. Обожал. Обожал. Вот он я – длинные волосы, вышитая на спине куртки надпись «Hawkwind», тедди-бойские туфли на платформе – они казались мне самыми удобными для танцев. Никаких клешей. И… любой концерт, где угодно, в любое время – поднимайся и танцуй! Но, богом клянусь, самым крутым во всем этом был Джизус.

Джизус был парнем, который тусовался с двумя девчонками, танцевавшими у Hawkwind. Кажется, их звали Саша и Стейси. Он раздевался догола, у него был самый маленький член в мире, и ему было наплевать, кто на него смотрит. Я любил его за это. Мне казалось тогда: «Ему все равно, и, смотри-ка, он абсолютно счастлив. У него есть бонго, на которых он не умеет играть, нет чувства ритма – ни-ка-ко-го! – но полное ощущение радости!» И он определенно не был похож на того Иисуса, которого представляли себе мои мама с папой.

Но его посыл был хорошим, и годы спустя, когда начался панк и «Пистолзы» участвовали в концертах – мне кажется, это было в «Марки», мы тогда выступали на разогреве у Eddie and the Hot Rods[90]90
  Британская рок-группа, образовавшаяся в 1975 г., игравшая паб-рок. Их называют важным звеном, связавшим гаражный британский ритм-энд-блюз 1960-х гг. и панк-рок.


[Закрыть], – он был там! Он выглядел совершенно по-другому, на нем был костюм, но все та же нелепая прическа – глубокая челка и длинный маллет сзади, натуральный блондин с неестественно светлыми волосами.

Было очень трудно уговорить принять участие в подобных мероприятиях Уоббла. Он сразу же проникся ненавистью к «Раундхаузу». «Ненавижу этих людей!» Уоббл решил, что там бывают только твердящие про мир и любовь придурки, но это уже его недостаток проницательности. Чего Джон не понимал, так это того, что «Раундхаус» полон реально странных персонажей и что он сам становился одним из этих странных персонажей уже тем фактом, что был там – хотя это случилось лишь однажды. Этого оказалось достаточно – я знал, что больше его не вытащить. Уобблу больше подходил какой-нибудь соул-клуб – это было его.

Примерно в то же время я ездил в Илфорд в Эссексе на соул-вечеринки в клуб «Лейси Леди». Причем не один – мы катались туда целой бандой Джонов. Сид, Джон Грей еще парочка. Настоящей толпой, реально.

Здесь была совершенно другая постоянная публика – очень интересная. Этакие гангстерского вида местные крутые парни. Они смотрели на тебя угрожающе, и тут уж ничего не поделаешь. Но мы и сами были довольно сумасшедшей компанией. Вот откуда на самом деле произошел пого. Именно так мы обычно и танцевали, прыгая вверх-вниз. Мы не знали никаких танцевальных движений, поэтому придумали собственные, и всем было весело. В результате мы не воспринимались как какая-то угроза, поскольку находились тогда в собственной вселенной и наслаждались собой на свой манер – вовсе не с целью подцепить какую-нибудь девчонку, хотя девушки и любят «других». Испытывали ли они к нам материнские чувства? Нет, но это тоже было хорошо! Я был очень молод для своего возраста, и у меня никогда не было шанса на это «а теперь давай ко мне». Хотя я и очень старался. В любом случае все равно реально ничего нельзя было сделать; невозможно было покинуть вечеринку в одиночку, на тебе лежала ответственность не только за себя, но и за всех остальных.

По тому базовому набору, что там играли, было понятно, куда движется американская соул-музыка. В ней как раз начинали выделяться разные течения, после «Тамла Мотаун». Среди них встречались еще более интересные и захватывающие, но за пределами Детройта они были не так хорошо организованы. Играли что-то типа фанка Западного побережья, что было реально интересно, много филадельфийского и чикагского материала, который позднее превратился в разные крутые штуки.

На самом деле это было такое раннее диско, и мне оно очень нравилось: «Hi-jack your love, hi-jack your love!»[91]91
  Строкииз песни «Hi-Jack», написанной испанским музыкантом Фернандо Арбексом в 1974 г.


[Закрыть] и так далее. И еще там были великолепные диджеи, некоторые из которых работали на «Би-би-си», но играли они то, что им самим нравилось, не из обычного плейлиста, но разные хардкорные штуки. Я обожал это. В те дни можно было просто подойти и спросить: «Что это за пластинка?» – и они отвечали. Это урок, который вполне пригодился бы современным диджеям. Так я выискивал будущие покупки, вот в чем был весь Илфорд: «О, я обязательно должен это заполучить!» – и я шел и покупал пластинку.

Диско отстой? Такого вы никогда от меня не услышите. Кем бы ни был тот, кто писал все эти панк-манифесты, он никогда не слушал настоящих панков – тех, с кого все началось. Никто не обращал на это никакого внимания, сплошной негатив – какой-то отстойный, позавчерашний Долбовилль. Очень жаль. Я до сих пор искренне люблю Fatback Band[92]92
  Американская группа в стиле фанк и диско, пользовавшаяся популярностью в 70–80-е гг. Их сингл 1979 г. «King Tim III (Personality Jock)» считается первым коммерческим хип-хоп релизом.


[Закрыть]. Умели они выпускать маленькие заводные танцевальные синглы о себе. Просто отпад. Kool & the Gang, обожаю их. Что еще сказать?

Существенный недостаток поездок в Илфорд заключался в том, что оттуда было невозможно вернуться ночью домой, а единственного нашего местного приятеля звали Тони Коллетти, и он не позволял нам остаться в его доме. Три или четыре раза нам приходилось давать дуба на платформе в ожидании 4 утра, когда прибывал первый поезд, – к тому времени все веселье улетучивалось. Мы еще не достигли возраста получения водительских прав, да и все равно пребывали под воздействием различных веществ, и у нас совершенно точно не было денег на мини-кэб. Так что пришлось перебраться в другое место за нашей дозой такого рода музыки.

Если вы когда-нибудь оказывались в Сохо в центре Лондона, единственными, кому реально наплевать на ваш нестандартный внешний вид, были гей-клубы. Здесь вам не докучали всевозможные футбольные банды и прочая малолетняя гопота. Не нужно было иметь дело со всеми этими разборками, типа: «Ты за кого? За “Арсенал” или “Вест Хэм”?» И опять-таки туда приходило много девушек, одетых реально хорошо, с разнообразными модными идеями. Захватывающе наблюдать и находиться среди них, да и, откровенно говоря, наркотики здесь были классом повыше.

Музыку обычно играли танцевальную. Там всегда были любопытные вещи разных странных маленьких групп с севера, и я сейчас даже говорю не о той музыке, которую ставили в «Уиган Казино», потому что она вовсе не отражала всю северную сцену. Было много разных вариантов, ремиксы треков Боуи, что угодно. Просто очень весело. Они не слишком были ориентированы на прорывную, открывающую глаза музыку – скорее, это такое светское сборище, где можно чертовски хорошо повеселиться и тебя никто не изобьет до полусмерти, если ты слегка почудишь вечерком. Все вокруг были естественным образом отзывчивы. Очень открыты и дружелюбны, никакого осуждения.

Этакая позиция мачо, которую воспринял прогрессив-рок, была мне отвратительна. Я любил Status Quo и всегда буду любить, но их публика – это неизменная кучка патлатых, с развевающимися по ветру волосами тупиц. Какие-то безликие клоны, от первого до последнего ряда. У меня не было на это времени. Я не хотел вступать в их армию и чувствовал, что никто из этих дураков на самом деле не слушает, что происходит. Их маскарадная униформа ни хрена никакого отношения к группе не имела.

Это были просто волосатые студенты в шинелях Королевских ВВС – выглядели, как будто натянули на себя какие-то зеппелиновские обноски. Эти шинели – очень большие толстые попоны с серебряными пуговицами – были повсюду благодаря сети магазинов армейских излишков. Поймите меня правильно, я вовсе не возражаю против того, чтобы наряжаться в разные прикиды, сегодня я надену одну вещь, завтра – другую. Но как стиль жизни? Нет, никогда.

Было очень интересно найти единомышленников, которые одеваются по-другому. Например, Джон Грей и я периодически забредали на Кэнви-Айленд в Эссексе, чтобы послушать Dr Feelgood[93]93
  Британская рок-группа, образовавшаяся в 1971 г. в Эссексе. Исполняли жесткий рок-н-ролл с элементами блюза и ритм-энд-блюза; считаются лидерами второй волны британского паб-рока.


[Закрыть]. Опять же Уилко Джонсон – какой гитарист! Охренеть, этот чувак потряс меня до смерти. Типа как, черт возьми, как ты это делаешь? Просто фантастика. А их вокалист Ли Брилло – да боже ж мой, самый грязный, самый безвкусно одетый, играющий на губной гармошке неряха; какие-то пятна по всему белому смокингу. Он был похож на бродягу, пытающегося выглядеть стильно, – отличный образ! Вся суть истории с Dr Feelgood в том, что они были вне общей картины, и они и правда были немного неряшливы.