Текст книги "Особые обстоятельства"

Тоби все еще подыскивал достаточно безобидный ответ, когда ему на помощь пришла мисс Мэйзи:

– Мистер Белл, полковник Хосни Мубарак – мой личный друг. И друг всей Америки! Хосни послал нам Господь, чтобы он заключил мир с евреями, победил коммунистов и страшных террористов. Любой, кто отвернулся от него в столь тяжелую минуту, – настоящий Иуда, либерал и трус.

– Ну а что же Берлин? – спросил Криспин, кажется, даже не обративший внимания на тираду своей подруги. – Тоби ведь был в Берлине, дорогая, служил там. А мы оттуда улетели всего пару дней назад, помнишь? – он повернулся к Тоби. – А когда вас оттуда перевели?

Одеревенелым голосом Тоби назвал даты своей службы в Германии.

– Ну а чем именно вы там занимались? – не отставал Криспин. – Или это секретная информация?

– Да всем понемножку. Выполнял приказы, – ответил небрежно Тоби.

– Надеюсь, вы не один из этих? – многозначительно улыбнулся Криспин. – Впрочем, вряд ли, в противном случае вы были бы не здесь, а по другую сторону реки. – И он подмигнул единственной и неповторимой мисс Мэйзи из Хьюстона, что в Техасе.

– Вообще-то я работал в политическом отделе и занимался самыми обычными делами, – все так же бесстрастно ответил Тоби.

– Эх, ну надо же! – Криспин с радостным криком повернулся к мисс Мэйзи: – Дорогая, смотри-ка! Оказывается, юный Тоби был одним из мальчиков-зайчиков Джайлза Окли в Берлине во время подготовки к “освобождению” Ирака.

Мальчиков-зайчиков? Какая же ты сволочь.

– А я знакома с мистером Окли? – поинтересовалась мисс Мэйзи, подходя ближе и одаривая Тоби внимательным взглядом.

– Нет, дорогуша, но ты о нем наверняка слышала. Окли – тот самый храбрец, что бунтовал в министерстве иностранных дел. Сочинил петицию против войны с Саддамом и всучил ее самому министру. Тоби, а текст петиции вы для него сочиняли или Окли с дружками сами справились?

– Я совершенно точно не сочинял эту петицию, никогда не слышал о ее существовании и очень сомневаюсь, что такой инцидент вообще имел место, – выпалил Тоби совершеннейшую правду и в очередной, уже не первый раз задумался, сколько же загадок таит в себе Джайлз Окли.

– Ага, ну и хорошо, ну и прекрасно, – потеряв к нему интерес, ответил Криспин и повернулся к Квинну, оставив Тоби в одиночестве лелеять все те же подозрения, что зародились у него в министерском номере отеля в Брюсселе и получили подтверждение еще позже в Праге, у замка.

* * *

Освободившись, он тут же бросился гуглить миссис Спенсер Харди из Хьюстона, штат Техас, – вдову и единственную наследницу почившего Спенсера К. Харди III, основателя международной корпорации “Спенсер Харди Инкорпорейтед”, торговавшей, похоже, всем на свете. Вдова под своим любимым прозвищем “мисс Мэйзи” была признана республиканской благотворительницей года; являлась председателем американского отделения “Легиона Христа”, почетным президентом объединения некоммерческих общественных организаций по борьбе за семейные ценности, председателем американского Института понимания ислама. Одно из ее последних достижений: пост президента и генерального директора в невнятной организации под названием “Общество этических результатов”.

Ну и ну. Неистовая сторонница евангелистов и к тому же высокоэтичная особа. Сомнительный факт. Очень и очень сомнительный.

* * *

Дни и ночи напролет Тоби мучился, не зная, как ему поступить. Побежать и рассказать все Диане? “Диана, я тебя не послушал. Я знал, что стряслось у оборонщиков, а теперь все то же самое происходит и у нас”. Но скандал в министерстве обороны его никак не касался, и Диана четко дала понять, что ему не следует совать сюда нос. А в министерстве иностранных дел у стен были уши, с удовольствием выслушивающие любые слухи или недовольные речи сотрудников.

Дурные знамения множились с каждым днем. Тоби не знал, приложил ли к этому руку Криспин, но как еще объяснить то, что министр внезапно чрезвычайно к нему охладел? Теперь, приходя на работу и отправляясь домой, Квинн сухо ему кивал. Никаких тебе “Тоуб”, только “Тоби”. Еще недавно эта перемена порадовала бы Тоби, но не сейчас, когда он не сумел “произвести впечатление” и в результате так и не был приглашен на борт крайне секретного корабля. Входящие телефонные звонки от шишек из Уайтхолла, раньше в рабочем порядке проходившие через Тоби, теперь напрямую поступали в кабинет министра. Для этого он даже установил несколько новых телефонных линий. К обычным тяжелым, заляпанным штампами коробкам с Даунинг-стрит, с которыми Квинн разбирался всегда сам, добавились опечатанные черные контейнеры с эмблемой американского посольства. Однажды утром в кабинет министра доставили сверхнадежный сейф. Код от него знал только Квинн.

А в последние выходные, когда Квинна на служебном автомобиле должны были доставить в его коттедж в пригороде, он не попросил Тоби собрать папку с самыми важными и срочными документами для прочтения. Нет-нет, сказал он, спасибо, Тоби, я сам справлюсь. И закрыл дверь. Тоби не сомневался, что, добравшись до дома, министр чмокнул свою пьянчужку-жену, чье появление на публике было признано нежелательным, погладил собаку и дочь и вновь заперся в кабинете, обложившись бумагами.

Именно поэтому, когда на “Блэкберри” Тоби поступило приглашение поужинать от Джайлза Окли, автора нашумевшей петиции против вторжения в Ирак, он воспринял это как знак божий.

– Жду тебя в своем замке в 19:45, – сказал Джайлз. – Дресс-код отсутствует. Обещаю кальвадос. Ну как, согласен?

Конечно, согласен. Разумеется, согласен! Даже если ради этого и придется пожертвовать очередными билетами в театр.

* * *

Британские дипломаты на старших позициях, по долгу службы живущие на родине, частенько превращали собственные дома в заграничные резиденции, где им довелось жить до этого. Джайлз с Гермионой не были исключением. Замок Окли, как метко окрестил его сам Джайлз, представлявший собой виллу в духе двадцатых годов, хоть и располагался в пригороде Хайгейт, но с тем же успехом мог бы сойти за их резиденцию в Грюнвальде. В саду – такие же внушительные ворота и безупречная гравийная дорожка без единого сорняка; внутри – такая же чиппендейловская мебель, обилие ковров и наемные португальцы в качестве прислуги. Все как в Грюнвальде.

Помимо Тоби на ужин пришли и другие гости: советник немецкого посольства с женой, приехавший с визитом шведский посол на Украине, пианистка-француженка Фифи и ее возлюбленный Жак. Фифи, совершенно помешанная на альпака, не давала никому вставить и слова. Альпака – самые деликатные твари на всем белом свете! Они даже рожают своих детенышей с прямо-таки королевской грацией! Фифи посоветовала Гермионе завести себе парочку. Гермиона отказалась, сказав, что будет ревновать к несчастным животным.

После ужина Гермиона позвала Тоби на кухню – якобы помочь с кофе. Жена Окли была худощавой ирландкой с чудинкой и говорила приглушенным, грудным голосом, посверкивая карими глазами в такт словам.

– Эта Изабель, с которой ты спишь, – засунув палец между пуговицами рубашки Тоби и щекоча ему волоски на груди наманикюренным пальцем, заговорила она.

– Чего с ней?

– Она тоже замужем, как и та блудливая датчанка, с которой ты встречался в Берлине?

– Изабель рассталась со своим мужем несколько месяцев назад.

– Тоже блондинка, как и та?

– Да, она тоже блондинка.

– Забавно. Я ведь тоже блондинка. Скажи, а у мамы твоей волосы светлые были?

– Гермиона!

– А ты сам-то понимаешь, что западаешь только на замужних. Потому что в глубине души знаешь: когда они тебя достанут, их можно будет сдать обратно мужьям?

Тоби ни о чем таком и не подозревал. Она что, пытается намекнуть, что он и на нее может запасть, а потом вернуть в целости и сохранности Окли? Боже упаси.

И только несколько дней спустя, потягивая кофе в ресторане в Сохо и бездумно разглядывая прохожих, он подумал – а уж не пыталась ли Гермиона таким своеобразным способом подготовить его к взбучке, которую задал потом Тоби ее муж?

* * *

– Хорошо поболтал с Гермионой? – спросил Джайлз, сидя в кресле и наливая Тоби щедрую порцию выдержанного кальвадоса.

Последние гости уже ушли. Гермиона отправилась спать. На мгновение Тоби показалось, что они вновь в Берлине и вот сейчас он опять начнет высказывать свои мысли по всяким разным поводам, а Джайлз разгромит его в пух и прах.

– Как всегда, отлично. Спасибо.

– Она тебя уже пригласила приехать летом к нам в Мурн?

Мурн – личная резиденция Гермионы в Ирландии, где она, как говорили, регулярно встречается со своими любовниками.

– Нет, не пригласила, кажется.

– Если что, не раздумывай ни минуты. Там отличные виды, чудный дом, есть даже где искупаться и поохотиться – если ты любитель, конечно. Я-то нет.

– Звучит заманчиво.

– Как в личной жизни дела? – этот вопрос Окли задавал ему при каждой их встрече.

– Все в порядке, спасибо.

– Все еще с Изабель?

– Точно.

Окли обожал внезапно менять темы для разговора и смотреть, как пытается перестроиться Тоби. Так он поступил и сейчас.

– Ну, дорогой, а где же, скажи пожалуйста, твой милый начальничек? Мы его повсюду ищем, и там, и тут. Недавно пригласили в гости, просто чтобы поболтать, так он нас продинамил.

“Нас” – это, надо понимать, Объединенный комитет разведывательных служб, официальным членом которого когда-то был Окли. Кем он числится там сейчас, Тоби не решался спросить. Неужели человек, который подбил всех на создание петиции к министру иностранных дел с призывом оставить Саддама в покое, после этого заполучил место в одном из самых секретных комитетов министерства? Или стоит верить другим слухам, согласно которым к Окли относятся как к наемному эксперту – то осторожненько с ним советуются, то вовсе делают вид, будто он не существует?

Тоби не переставал удивляться парадоксам в жизни Окли. Наверное, из-за того, что не переставал удивляться парадоксам в своей собственной жизни.

– Насколько мне известно, министра срочно вызвали в Вашингтон, – осторожно ответил он.

Принципы принципами, а он все-таки до сих пор личный секретарь Квинна.

– А тебя с собой не взял?

– Нет, Джайлз, на этот раз не взял.

– Значит, в Европу брал, а в Вашингтон не захотел?

– Тогда все было по-другому. Тогда он еще не назначал бесконечных встреч, не ставя при этом меня в известность. И в Вашингтон он поехал один.

– Ты это точно знаешь?

– Нет. Я предполагаю, что он уехал один.

– И с чего ты так решил? Он поехал без тебя, и это все, что тебе достоверно известно. Он в город Вашингтон собрался или в предместья?

Под “предместьями” следовало понимать город Лэнгли в штате Вирджиния – родной дом ЦРУ. И опять Тоби признался, что не знает, куда именно отправился министр.

– Квинн полетел первым классом “Британских авиалиний”, как и полагается скупому шотландцу? Или пришлось бедняге лететь чартером “Клаба”[8]8
  Британская авиакомпания “Клаб 328” специализировалась на аренде маленьких реактивных самолетов для бизнесменов. Разорилась в 2008 году.


[Закрыть]?

Тоби, сам того не желая, начал поддаваться:

– Ну да, мне кажется, что он улетел частным самолетом. Он и раньше пользовался услугами “Клаба”.

– Раньше – это когда?

– В прошлом месяце. Улетел шестнадцатого числа на “Гольфстриме” с базы ВВС в Нортхолте, вернулся восемнадцатого.

– Чей это был “Гольфстрим”?

– Точно не знаю, могу только предположить.

– Все же лучше, чем угадывать.

– Я уверен только в том, что в Нортхолт его отвезли на частном лимузине. Машинами министерства он не пользуется, считает, что они все напичканы жучками, которые монтировали твои люди, Джайлз, и что водители подслушивают все его разговоры.

– А чей это был лимузин?

– Миссис Спенсер Харди.

– Которая из Техаса, – полувопросительно сказал Джайлз.

– Именно.

– Более известная как чудовищно богатая мисс Мэйзи, ревностная сторонница крайне правой части американской республиканской партии, близкая подруга “Движения чаепития”, противница ислама, гомосексуализма, абортов и, если я не ошибаюсь, контрацепции. В настоящий момент проживает в Лоундес-сквер на юго-западе Лондона, причем ее резиденция занимает чуть ли не полквартала.

– Я этого не знал.

– О, у нее полно домов по всему миру. Значит, именно эта дама предоставила лимузин, чтобы тот отвез твоего славного нового начальника в аэропорт Нортхолта. Правильно я понял?

– Правильно, Джайлз.

– И ты предполагаешь, что самолет “Гольфстрим”, переправивший Квинна в Вашингтон, также принадлежит этой милой женщине?

– Точно сказать не могу, но да, такая мысль меня посещала.

– И ты, конечно же, знаешь, что мисс Мэйзи – покровительница Джея Криспина, восходящей звезды на растущем небосводе организаций-поставщиков оборудования для частной обороны?

– Разумеется, знаю.

– Недавно мисс Мэйзи и Джей Криспин посетили с визитом министерский кабинет Фергуса Квинна. Ты присутствовал при подобных встречах?

– На некоторых из них.

– Ну и как?

– Грубо говоря, я облажался. Выставил себя идиотом.

– Перед Квинном?

– Перед всеми ими. Квинн поговаривал, что хочет “взять меня на борт”. Этого так и не произошло.

– Считай, что тебе повезло. Как ты думаешь, Квинн полетел в Вашингтон на самолете мисс Мэйзи вместе с Криспином?

– Понятия не имею.

– А сама дамочка на борту была?

– Джайлз, я не знаю. Мы тычем пальцем в небо.

– Мисс Мэйзи отправила своих телохранителей в магазин мужской одежды “Хантсмен” на Сэвил-роу, чтобы те купили себе по приличному костюму. Ты этого тоже не знал?

– Нет.

– Ну ладно, – решил Джайлз. – Тогда выпей еще кальвадоса и ради разнообразия расскажи, что же ты знаешь.

* * *

Тоби, избавившись от груза сомнений и подозрений, которыми до сих пор не мог ни с кем поделиться, откинулся в кресле и с радостью принялся облегчать душу. С растущим негодованием он описал то, что видел в Праге и Брюсселе, и принялся рассказывать, как прощупывал его Хорст в саду кафе “Эйнштейн”, когда Окли внезапно его прервал:

– Ты, случайно, не слышал о таком Брэдли Хестере?

– Слышал, да еще как!

– В смысле?

– Он же любимчик всей канцелярии. Девчонки его обожают, зовут Брэдом-музыкантом.

– Я правильно понимаю, что мы оба говорим об одном и том же человеке – помощнике атташе по культуре американского посольства?

– Да, верно. Брэд с Квинном оба – ярые фанаты музыки. Даже запустили вместе трансатлантический проект по обмену оркестрами между участвующими в программе университетами. Брэд с министром вместе ходят на концерты.

– Это ты из ежедневника Квинна узнал?

– Да, когда еще имел к нему доступ, – ответил Тоби, все еще улыбаясь: вспоминал пухлого, розовощекого Брэда Хестера с его вечной потрепанной папкой для нот и как тот, дожидаясь вызова министра, болтал с девчонками, растягивая слова, подобно всякому выходцу с Восточного побережья.

Окли сентиментальности Тоби не разделял:

– И ты утверждаешь, что он так часто приезжал к вам в министерство, только чтобы обсудить с Квинном эту их оркестровую программу.

– Они встречались, прямо как по часам. Брэд – единственный человек, встречи с которым Квинн никогда не переносит.

– А кто обрабатывал всякие документы, которые оставались после таких встреч? Ты?

– Ой, нет, конечно. Это Брэд делал, он же в этом разбирается, да и связи у него нужные есть. Квинн считает, что работа над этим проектом не входит в их непосредственные служебные обязанности, поэтому они занимаются им только в нерабочее время.

– Квинн очень за этим следит, – под тяжелым взглядом Окли Тоби говорил все медленнее.

– И ты что, поверил в эту бредятину?

– А что мне оставалось? – ответил Тоби и, избегая взора Окли, склонился над стаканом с кальвадосом.

Окли же, внимательно уставившись на левую руку, принялся крутить обручальное кольцо и то снимал, то надевал его снова.

– Ты что, правда, ничего не подозревал, когда мистер Брэдли Хестер, помощник атташе по культуре, приходил в кабинет министра с этой своей папкой якобы с нотами? Или ты просто отказываешься признать, что сразу почуял недоброе?

– Я все время в подозрениях, – мрачно ответил Тоби. – Он ничем не отличался от других.

– Понимаешь, Тоби, – оставил без внимания его последнюю реплику Окли. – Извини, что приходится развеивать твои иллюзии. Если, конечно, они у тебя еще остались. Мистер Хестер – вовсе не такой уж безобидный дурак, каким ты его считаешь. Он – дискредитировавший себя паршивой работой разведчик, сторонник крайне правых взглядов. Ему придумали новую легенду (не самую для него удачную) и отправили в лондонское подразделение ЦРУ по приказанию кучки богатых американских консерваторов-евангелистов, свято верящих, что в ЦРУ работают сплошь гомики-либералы да исламисты. Это же мнение разделяет и твой начальник, между прочим. Номинально Брэд является служащим правительства США, а по сути – наемником не внушающей доверия техасской компании оборонщиков, известной под названием “Общество этических результатов”. Единственным акционером и генеральным директором этой фирмы является Мэйзи Спенсер Харди. Впрочем, все свои обязанности она передала своему дражайшему другу мистеру Джею Криспину. А Джей Криспин, между прочим, не только всем известный жиголо, но и доверенное лицо твоего министра, который мечтает превзойти в военном пыле и усердии братца Блэра. Если “Общество этических результатов” решит помочь нашим национальным разведывательным службам, корчащимся в жалких потугах быть эффективными, профинансировав из средств частных лиц какую-нибудь операцию, то твой дружок Брэд будет отвечать за организацию и логистику всех оффшорных переводов.

Пока Тоби переваривал эту новость, Окли, как водится, резко сменил тему:

– Во всем этом замешан еще и некто Эллиот, – сказал он. – Никогда не слышал про такого? Может, упоминал кто это имя? Или ты где подслушал?

– Я не подслушиваю чужие разговоры.

– Разумеется, подслушиваешь. Этот Эллиот – наполовину грек, наполовину албанец. Раньше называл себя Иглесиасом. Служил в южноафриканских спецслужбах, потом убил какого-то хмыря в баре в Йоханнесбурге и приехал в Европу “поправлять здоровье”. Про такого Эллиота ты точно ничего не слышал?

– Точно.

– По фамилии Стормонт-Тейлор, если быть точнее?

– Ах этот! – воскликнул Тоби. – Его все знают, и ты сам тоже. Он же знаменитый адвокат, спец по международному праву.

Тоби с легкостью вызвал в памяти образ Роя Стормонт-Тейлора – красавца, советника Квинна и телезвезду по совместительству. Рой, с седой львиной гривой, в тесных, в облипочку джинсах, за последние пару месяцев три или даже четыре раза посещал Квинна, который оказал ему такой же теплый прием, как и Брэдли Хестеру.

– Ну и как ты считаешь, какое отношение Стормонт-Тейлор имеет к твоему чудесному министру?

– Квинн не доверяет правительственным юристам и часто консультируется со Стормонт-Тейлором, спрашивает его мнение по самым разным вопросам, – ответил Тоби.

– А ты, совершенно случайно, не в курсе, по каким же таким вопросам консультируется Квинн с расчудесным Стормонтом-Тейлором, который по странному совпадению является еще и близким другом Джея Криспина?

Повисла тишина. Тоби размышлял, кого в большей степени сейчас разделывают под орех – Квинна или все-таки его самого?

– Откуда я могу знать, что они там обсуждают? – раздраженно буркнул Тоби.

– Действительно, откуда? – закивал, вроде как согласился с ним, Окли.

Вновь воцарилось молчание.

– Ну так что, Джайлз? – Тоби заговорил первым, как это бывало всегда.

– В каком смысле, мой дорогой?

– Кто такой – ну, или что такое – этот Джей Криспин и какая у него во всем происходящем роль?

Окли вздохнул и, пожав плечами, медленно и словно нехотя начал отвечать:

– Как можно ответить на вопрос, каков тот или иной человек? – театрально воздев очи к небу, спросил он. – Криспин – третий сын из богатой англо-американской семьи. Учился в лучших школах. Со второй попытки сумел поступить в Сандхерст – военное училище сухопутных войск. Десять лет служил в армии и делал это весьма посредственно. В сорок ушел в отставку. Якобы добровольно, но я в этом сомневаюсь. Немного работал в Сити. Оттуда его вышвырнули. Потом занимался разведкой. Оттуда тоже вылетел. Якшался с разными типами из нашей оборонной отрасли, бурно развивающейся в связи с терроризмом. Вовремя заметил, что оборонным подрядчикам как-то особенно сильно везет. Учуял деньги, решил войти в это дело, и вот – добро пожаловать в “Общество этических результатов” и к мисс Мэйзи. Криспин – обаяшка, – с презрением продолжал Окли. – Не знаю как, но ему удается очаровывать самых разных людей в самых разных ситуациях. Для этого ему даже не жаль своего прекрасного накачанного тела. Говорят, делится он им по обоим направлениям – так сказать, играет за обе команды. Что же, его дело. Но одной только постелью дело ведь не ограничивается, верно я говорю?

– Верно, – согласился Тоби и подумал про Изабель.

– Так что ты скажи, – продолжил Окли, в очередной раз внезапно меняя тему разговора. – С какой такой стати ты тратишь драгоценнейшие часы своего рабочего времени, копаясь в архивах правового отдела и выискивая документы и данные по таким странным местам, как Гренада и остров Диего-Гарсия?

– С такой, что это приказ министра, – отрезал Тоби, уже не удивляясь ни всеведению Окли, ни его любви к неожиданным вопросам.

– Приказ он отдавал тебе устно?

– Да. Велел написать отчет о территориальной целостности этих мест. И так, чтобы об этом не узнал ни правовой отдел, ни советники министерства. Собственно, чтобы никто об этом не узнал, – подумав, добавил Тоби. – Сказал, что это сверхсекретное задание и потребовал сдать отчет к десяти утра в понедельник.

– И ты его сдал?

– Да, ценой испорченных выходных.

– И где этот доклад сейчас?

– Затерялся.

– Как это так?

– Квинн сказал, что доклад отправили на представление, он оказался никому не нужен и его отложили в долгий ящик. Как-то так.

– А ты не будешь столь любезен, что кратенько расскажешь, в чем там была суть?

– Да это просто сводный отчет. Простой, как алфавит. Первоклассник смог бы написать его, честно говоря.

– Ну так напомни мне алфавит. Может, я уже его подзабыл, – улыбнулся Окли.

– В 1983 году после убийства президента Гренады, который придерживался левых взглядов, американцы без всякого предупреждения напали на остров. Так называемая операция “Вспышка ярости”. Больше всего ярости это нападение вызвало у нас.

– Почему?

– Потому что это был наш остров. Гренада раньше была британской колонией, входила в число членов Британского содружества наций.

– Ага. А американцы взяли и на них напали. Нехорошо. Продолжай.

– Американские шпионы – твои любимые, из “предместий” – почему-то решили, что Кастро спит и видит, как бы использовать аэропорт Гренады в качестве стартовой площадки. Разумеется, это полная чушь. Аэропорт строили, заручившись помощью Великобритании, и мы не очень обрадовались, когда американцы заявили, будто это ставит их под угрозу.

– И как же мы на это отреагировали?

– Сделали заявление, в котором попросили американцев: будьте любезны, больше так не поступайте, а если захотите так поступить – предупредите нас, пожалуйста, заранее, а иначе мы рассердимся еще сильнее.

– А американцы что?

– Послали нас в жопу.

– И мы туда пошли?

– Мы тщательно рассмотрели их предложение, – Тоби переключился на любимый в министерстве сарказм. – Мы так хреново следим за своими бывшими территориями, что государственный департамент США решил, что окажет услугу, если нападет на Гренаду и тем самым напомнит нам о ее существовании. А предупреждать они о своих действиях будут, только если сочтут нужным.

– То есть, по сути, еще раз послали нас в задницу?

– Ну, не совсем. Они все же пошли на попятную, и в итоге обе страны с трудом, но выработали соглашение.

– Какого рода соглашение?

– Договорились, что, если американцы в будущем захотят пошалить на нашей территории – например, провести спецоперацию под прикрытием гуманитарной помощи для обездоленных аборигенов, – им придется сначала вежливо спросить у нас разрешения, получить это разрешение в письменном виде, пригласить нас тоже поучаствовать, а в конце разделить с нами плоды трудов.

– Под плодами трудов ты имеешь в виду разведданные, надо полагать?

– Именно, Джайлз.

– А что с Диего-Гарсией?

– События на Диего-Гарсии послужили образцом.

– Образцом чего?

– Джайлз, прекрати изображать из себя идиота! – не вытерпел Тоби.

– Я не обременен излишними познаниями. Будь добр, расскажи мне все в точности так же, как ты рассказывал своему министру.

– С тех самых пор, когда мы в шестидесятых столь любезно преподнесли американцам подарок, избавив остров Диего-Гарсия от аборигенов, они используют его при надобности для всяких неприглядных операций – не афишируя их, естественно, и только на наших условиях.

– Надо понимать, наши условия во многом значат то, что и операции – наши?

– Да, Джайлз, ты все верно понимаешь. Диего-Гарсия до сих пор является частью Британии, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это ты тоже знаешь?

– Необязательно.

Ведя переговоры, Джайлз никогда не выказывает ни малейших признаков радости или удовлетворенности. Тоби видел, как Джайлз вел себя на переговорах в Берлине – точно так же он вел себя и сейчас, беседуя с ним.

– А более деликатные детали доклада Квинн с тобой не обсуждал?

– Не было никаких деталей.

– Да ладно, не мог же он никак не отреагировать. Неужели даже приложение гренадского опыта к более ценным британским заморским территориям вы не обсудили?

Тоби покачал головой.

– Значит, он вообще никак не прокомментировал все плюсы и минусы, достоинства и недостатки американского вторжения на исконно британскую территорию? Оставил всю нарытую тобой информацию без внимания?

– В общем, да.

Окли, взяв паузу, тщательно что-то обдумывал.

– А мораль в твоем докладе была? – наконец спросил он.

– Ну, определенное заключение там было, если ты об этом.

– И какое же?

– Такое, что любые односторонние действия со стороны американцев на британских территориях требуют со стороны англичан некоего “фигового листочка”. В противном случае успех совсем неочевиден.

– Спасибо, Тоби. Так что или кто, по твоему мнению, инициировал этот запрос?

– Честно говоря, Джайлз, понятия не имею.

Окли вновь возвел очи к небу и тяжело-тяжело вздохнул.

– Тоби, дорогой мой Тоби. Занятой министр нашей славной страны никогда не велит своему молодому и талантливому секретарю зарыться по уши в пыльные архивы для розыска некоего прецедента, предварительно не рассказав сему юноше, зачем это нужно.

– Этот министр – велит!

И тут Джайлз Окли продемонстрировал еще одну свою ипостась – отличного игрока в покер. Он вскочил на ноги, подлил Тоби кальвадоса и, усевшись, с невинным видом заявил, что совершенно доволен.

– Так скажи мне, Тоби, – теперь уже дружелюбно и тепло, как в старые времена, заговорил Окли, – чем же можно объяснить столь странный запрос, с которым твой славный начальник обратился к чрезвычайно занятым специалистам отдела кадров нашего министерства?

Когда Тоби запротестовал, утверждая, что не понимает, о чем говорит Окли, – впрочем, довольно вяло, слишком уж он обрадовался, услышав подобревший голос друга, – тот лишь довольно усмехнулся.

– Он ищет себе птицу невысокого полета, Тоби! Вчера, во всяком случае, искал. Неужели ты не в курсе? Он половину отдела на уши поставил, требуя как можно скорее найти ему нужного спеца. Они круглые сутки сидят на телефоне, пытаются отыскать подходящего человека.

Птицу? О чем это он?

На какое-то мгновение в голове плохо соображавшего Тоби возник пугающий образ храброй и отчаянной птицы, которая пролетала низко над землей, прямо под радаром одного из британских протекторатов. Наверное, Тоби высказал вслух эту мысль, потому что Джайлз чуть ли не расхохотался в голос и заявил, что ничего смешнее не слышал уже сто лет.

– “Невысокого полета” – в противоположность “птице высокого полета”, Тоби! – хохотал тот. – Квинн ищет надежного, вышедшего уже в тираж сотрудника из наших же рядов: в меру незаметного, которого в жизни уже ничего особенного не ждет. Честного до мозга костей служаку министерства иностранных дел, простого, без выкрутасов, на пороге пенсии. Короче, тебя, только через двадцать восемь лет – ну или сколько там тебе до пенсии, – едко добавил Джайлз.

Вот, значит, в чем дело, думал Тоби, изо всех сил пытаясь разглядеть юмор в обидной ремарке Окли. Он как можно деликатнее пытается мне сказать, что Квинн не просто хочет отстранить меня от своих тайных дел – нет, он ищет мне замену. Причем не абы кого, а престарелого мямлю, который, боясь лишиться пенсии, будет готов на все, лишь бы услужить своему новому начальнику.

* * *

Мужчины стояли плечом к плечу в дверном проеме, дожидаясь, когда подъедет такси. Светила луна. Тоби еще никогда не видел Окли таким серьезным, таким обеспокоенным. Исчез игривый тон, пропали аристократические замашки. Джайлз был встревожен:

– Тоби, что бы они там ни задумали, не принимай в этом участия. Если что-нибудь услышишь – тут же записывай и скидывай мне сообщение на номер, который у тебя уже есть. Это не намного, но все же безопаснее электронной почты. Напиши, что тебя бросила подружка и надо выплакаться, или еще какую ахинею. Ни в коем случае не участвуй в их махинациях, Тоби, – с нажимом повторил Окли. – Ни с чем не соглашайся, ничего не подписывай. Не помогай им ни в каком качестве, понял?

– Да в чем им может понадобиться моя помощь?

– Если бы я знал, тебе сказал бы в последнюю очередь. Криспин осмотрел тебя с ног до головы и, к нашей с тобой радости, решил, что ты интереса не представляешь. Тебе повезло, что они не позвали тебя на борт этого их “корабля”. Я даже боюсь представить, что с тобой было бы, сложись тогда все иначе.

Подъехало такси. К удивлению Тоби, Окли протянул ему руку. Тоби пожал ее – холодную, мокрую от пота. Отпустив ладонь, он уселся в машину. Окли постучал по окну, и Тоби опустил стекло.

– Все оплачено, – буркнул Окли. – Дай шоферу фунт чаевых. Не плати дважды, дружище. Никогда.

* * *

Ваша добропорядочность, глубокоуважаемый мистер Тоби, вышла вам боком.

Каким-то чудом он прожил еще неделю. Заброшенная и обделенная вниманием Изабель перешла от тихого отвращения к буйной ярости. Его извинения – смиренные, но, в общем-то, довольно рассеянные – бесили ее еще больше. Квинн тоже был невыносим – то вдруг начинал лебезить перед Тоби, то делал вид, будто его не существует, то уезжал на весь день без каких бы то ни было объяснений, оставляя Тоби разбираться с делами.

А в четверг во время обеденного перерыва ему позвонил Мэтти.

– Я по поводу той игры в сквош, которая у нас так и не состоялась, – сдавленным голосом сказал он.

– В смысле?

– Ее не было. Мы с тобой не встречались.

– Ну да, мне казалось, насчет этого мы уже договорились.

– Я просто напоминаю, – ответил Мэтти и повесил трубку.

А сегодня, в десять утра очередной пятницы, наконец произошло то, чего Тоби так боялся все это время: по внутреннему телефону Квинн вызвал его к себе.