Текст книги "Последняя жертва"

Я должна найти его, хотя разумнее было бы подождать некоторое время, пока толпа не разойдется. Осколки камней перекрывают путь к Гранд-каналу, и людям не остается ничего другого, кроме как бежать по маленьким переулкам. Единственный выход находится около бывшего входа в музей. Я стою, притаившись у стены, и мое дыхание и сердцебиение потихоньку восстанавливаются. Тем временем на улице становится очень темно. Только слабый лунный свет и искрящийся огонь на руинах собора освещают площадь. Люди все еще бегут по ней, но я уже не боюсь, что они задавят меня. Там, где недавно бушевала толпа, теперь сидит всего несколько человек, пытающихся залечить друг другу раны. Пьетро пришел на площадь с несколькими помощниками, они принесли с собой факелы. Мужчина приказывает перенести тяжелораненых в больницу. Как он так быстро узнал о происшествии? Неужели взрыв был слышен и в больнице? Я бегу к нему.

– Ты видел Алессио? – спрашиваю я, останавливаясь перед ним. – Он с тобой?

Врач качает головой, наклоняется к женщине и закрывает ее глаза. Пьетро не успел ей помочь.

– Он был с тобой? – Я вижу отчаяние в его глазах и киваю ему. – Мы случайно потеряли друг друга в этой суматохе.

– Найди его! – приказывает мне Пьетро. – Он нам нужен!

– Но Стар и Тиц… – говорю я.

– Библиотека осталась нетронутой! – говорит он мне, не бросая и взгляда на здание. – Найди его и приведи сюда.

– Ладно… – Он еще никогда не говорил со мной так нервно, но подобная ситуация кого угодно заставит переживать. Даже такого мужчину, как Пьетро. Я бегу дальше. Какой-то человек отпрыгивает в сторону, когда я прохожу мимо. Вдруг я замечаю, что он снимает обувь с раненого. В моей голове какая-то неразбериха. Вполне вероятно, Алессио пошел в собор, чтобы посмотреть, может ли он кому-нибудь там помочь. Это было бы очень на него похоже. А еще он мог упасть прямо у двери. Я не должна думать о плохом. Я спокойно выдыхаю, когда подхожу к воротам и не нахожу там его размозженного трупа. Маленькая девочка сидит на ступеньках и цепляется за тело своего отца, который широко открытыми глазами смотрит в небо. Я не могу оставить ребенка одного. Как раз тогда, когда я собиралась успокоить девочку, к нам с криками подбегает женщина. Она вырывает девочку у меня из рук, одновременно смеется и плачет. Она целует ребенка в щеки. Я оставляю их вдвоем, надеясь, что мертвый мужчина не был отцом ребенка.

Я аккуратно нащупываю путь в собор, проходя мимо обломков. Во многих очагах еще горит огонь, призрачно освещая округу. Камни, колонны и части трибун разбросаны повсюду. Недалеко от меня несколько людей карабкаются по руинам. Я выкрикиваю имя Алессио, но не получаю ответа. Задняя сторона собора, как и южная его часть, полностью разрушены, и трибуны свисают с обломков стен. Там никогда никто больше не будет сидеть и наслаждаться сражениями и убийствами. То, что кто-то выбрался отсюда живым и невредимым, – абсолютное чудо. Вокруг меня раздаются стоны и крики. Я помогаю какому-то мужчине вытащить ногу из-под обломков, и он, хромая, уходит прочь. Кто-то хватает меня за плечо, и я поворачиваюсь. Женщина с ног до головы покрыта пылью.

– Моя дочь, – шепчет она, качая головой, и уходит.

Ее платье разорвано и клочьями висит на теле. Остается надеяться, что сегодня ночью с ней не произойдет ничего еще более ужасного.

– Алессио! – кричу я, не рассчитывая на то, что он услышит меня. Потому что я не одна, кто выкрикивает чье-то имя. – Пожалуйста, пусть с ним будет все хорошо, – бормочу я, не зная, кого прошу об этом. Ведь Бог заботится только о своих крылатых детях, а на нас ему плевать.

Мужчина сидит на камне. В его глазах стоят слезы, он держит женщину на руках. Он продолжает нашептывать ей что-то на ухо, хотя она мертва. Именно поэтому, на мой взгляд, лучше не влюбляться в людей. Боль от потери человека, которому ты подарил свое сердце, может быть невыносимой. Мне хватит и любви, которую я испытываю к Стар и Тициану. Больше я не вынесу.

Крыло ангела мешает мне пройти дальше. Оно неестественно вывернуто и зажато между камнями. Вокруг меня люди разгребают камни, вытаскивая раненых и мертвых из-под них. Никто не обращает внимания на убитых ангелов. Что он вообще делал на арене? Я подавляю желание вытащить из его крыла красное перо и иду дальше, пробираясь сквозь руины.

Я сжимаю ладони в кулаки, карабкаюсь по камням и прикладываю руки ко рту так, чтобы получилась воронка.

– Алессио! – кричу я, быстро моргая, потому что дым заставляет мои глаза слезиться. – Алессио! Где ты?

Ответа нет. Это неправильно – жертвовать жизнями невинных людей. Я в отчаянии опускаю руки. Что-то движется в мою сторону. Человек весь в пыли и хромает. Но я сразу понимаю, кто это. Я спрыгиваю с камня и бегу к нему, падаю в объятия Алессио и чувствую, как слезы текут по моим щекам, когда он прижимает меня к себе.

– Почему ты не пошла в библиотеку к Стар и Тициану?

– Ты действительно думал, что я оставлю тебя здесь одного? – Алессио опускает подбородок на мою голову и крепче меня обнимает. Я мгновенно чувствую облегчение.

– Мне надо было увериться в том, что ты жив, – шепчу я. – Я так боялась.

– Людей было очень много, – отвечает Алессио, и я чувствую, как движется его кадык. – Черт, я боялся, что они меня насмерть задавят.

– Пойдем домой? – Наверное, мой голос сейчас похож на голос маленького ребенка, но мои запасы сил истощились.

– Я нужен здесь, – отвечает он. – Мне нужно помочь Пьетро.

Конечно.

– Он снаружи, на площади. Это просто кошмар какой-то.

– Тебе надо идти к Стар и Тициану. Я справлюсь. – Он выпускает меня из своих объятий и берет мое лицо в ладони. – Как ты считаешь, ты сможешь сама добраться до дома?

Я киваю.

– Ты сможешь не попасть в неприятности?

Лицо Алессио и его очки все в пыли, но он с любовью улыбается мне и вытирает слезы с моих щек.

– Смогу. Обещаю, – говорю я, потому что действительно хочу домой.

– Я вернусь в библиотеку, как только смогу. – Кто-то касается его плеча, и я узнаю́ в человеке одного из помощников Пьетро. – Как только, так сразу, – говорит Алессио, еще раз целуя меня в лоб.

Я пробираюсь мимо обломков к выходу из собора. Собор Сан-Марко после этого теракта канет в Лету… Одна из легенд гласит, что с падением собора падет и вся Венеция. При мысли об этом по моей спине пробегают мурашки, и я в тот же момент спотыкаюсь о чье-то тело и падаю на колени. Твердый камень впивается в мою кожу, и я издаю стон, пытаясь найти точку опоры в щебне. Рядом со мной кто-то тихо хрипит.

– Извините, – выдавливаю я. – Вы тяжело ранены?

Я понимаю, что серьезно вляпалась, еще до того, как получаю ответ: мои пальцы скользят по чьему-то крылу. Я еще никогда не касалась чего-то столь мягкого и шелковистого, и, хотя мои инстинкты советуют мне подняться на ноги и исчезнуть, я не могу ничего с собой поделать и продолжаю гладить оперение. Хрип становится громче.

– Помоги мне, – слышу я шепот. – Пожалуйста.

Ангел, который говорит «пожалуйста»? Не знала, что у них в лексиконе есть это слово. Я отодвигаюсь в сторону, увеличивая расстояние между нами. Наверняка сейчас придет кто-нибудь из его друзей и унесет его прочь. В таком случае мне лучше бежать отсюда, иначе потом они обвинят меня в том, что я ранила их товарища. Правда, сейчас слишком темно, чтобы ангелы осмелились спуститься на землю из Дворца дожей или с небес. Только Люцифер и его приспешники могут появиться здесь в такое время. Этого мне еще не хватало. Я поднимаюсь на ноги.

– Пожалуйста, – повторяет ангел, хватая ртом воздух. – Мне нужна твоя помощь.

Недалеко от нас проходят двое мужчин. Они несут факелы, и я знаю, кто они такие, хотя они даже не начали свою мерзкую работу. Я зажимаю рот рукой, когда они начинают выдергивать красные перья из крыльев ангела, которого я недавно видела. На черном рынке за эти перья можно получить огромные деньги. Тем не менее это варварство, и я надеюсь, что ангел, с которым они так поступают, уже мертв. Правда, они поступали с людьми гораздо хуже. Нельзя забывать об этом. Никогда. Ангелы жестоко убили моего отца, зарезали его друзей и украли у меня жизнь, которая могла бы быть. Мирную жизнь.

– Пожалуйста, – слышу я все тот же шепот. Я заставляю себя отвести взгляд от мужчин. Они очень жестоко и быстро расправляются с крыльями. Эти варвары наверняка тоже знают, что Люцифер может появиться здесь в любое время. Он убьет мародеров быстро и безжалостно.

– Мне очень жаль, – говорю я. – Я не могу тебе помочь.

Если мужчины заметят нас, они убьют меня, а его ощипают еще живого. Ангел стонет и поворачивается набок. При свете луны я узнаю его лицо. Это Кассиэль. Ангел, который дважды спасал мне жизнь на арене. По его обнаженной груди тянется глубокий порез. Под его телом хрустит стекло. На голову, видимо, упал камень, потому что левая часть его лица покрыта кровью, и голубоватые волосы тоже окрашены в красный. Почему Люцифер не пришел сюда, чтобы вытащить выживших ангелов из-под обломков собора? Неужели ему на них плевать? И что вообще здесь делают Кассиэль и другие ангелы?

– Мун, – шепчет он. Его голос совсем слабый.

Он помнит мое имя. Я так удивлена, что задерживаю дыхание и слишком долго пялюсь на него.

– Не оставляй меня здесь. – Длинные ресницы нависают над его голубыми глазами. Он что, с ума сошел? Как он вообще себе это представляет? У меня и так достаточно проблем, я не могу еще и ангела себе на шею повесить.

– Извини, – говорю я тихо. Я помогла Суне и отдала ей свои потом и кровью заработанные деньги только для того, чтобы Пьетро вылечил ее. Я не могу спасти всех и каждого, и уж тем более ангела. С поникшей головой я ухожу оттуда, оставляя его лежать. Мне нужно позаботиться о Стар и Тициане, нужно подумать о самой себе. Я пообещала Алессио, что вернусь домой. Через пару минут мародеры найдут Кассиэля и убьют его. Никто не узнает о том, что я ему не помогла. Только я буду знать это. Но я смогу смириться с этим. Я ничем ему не обязана. Я не просила его меня спасать, это было его собственным решением. Он ангел, а я ненавижу ангелов. Они забрали у нас все. То, что происходит здесь, – только их вина.

Хриплый крик раздается позади меня, пробирая меня до костей. Я прячусь за большим булыжником. В воздухе все еще летает пыль, и я слышу людские стоны, а несколько локальных пожаров уже почти не освещают помещение. Но я все же вижу, что происходит, когда оборачиваюсь. Ангел с красными крыльями поднялся на ноги и пытается дать отпор мародерам. Я прижимаю руку ко рту, чтобы не вскрикнуть. Он все еще жив. Они выдергивали ему крылья, пока он был жив! Это мерзко. Это так несказанно жестоко, что у меня перехватывает дыхание, мне становится тошно. Ангел бьется руками, но его мучители только смеются и прижимают его к полу. Один из мужчин ругается и достает свой нож. Они не могут так рисковать и оставить его в живых. Я видела множество ужасных вещей. На арене каждый день погибают люди, но они погибают в битве. Они могут защититься, у них есть шанс выжить. У этого ангела нет ни одного. Нож вонзается, и я слышу тихий хрип, сразу же затихающий через несколько невыносимых секунд. Я сглатываю скопившуюся во рту кислоту. Я так часто встречалась лицом к лицу со смертью, но все еще ненавижу ее. Я должна исчезнуть отсюда, пока эти убийцы не заметили, что я наблюдаю за ними. Я крадусь по руинам атриума. На площади перед собором собралось огромное количество людей. Мужчины выкрикивают какие-то команды, женщины и дети плачут. Пьетро и его помощники заботятся о раненых. Их так много. Мне нужно лишь добежать до библиотеки. Я должна уйти в безопасное место и позволить Кассиэлю умереть. Все эти смерти. В них виноваты только ангелы. Если бы они не вернулись, не было бы этой арены, не было бы Братства… Я не знаю, как долго я смогу жить такой жизнью. Тяжелый запах крови висит в воздухе, я чувствую его на кончике своего языка, и мне становится тошно.

– Мун? – Алессио оказывается прямо передо мной. За ним мужчины проносят раненых на носилках. – Что ты все еще тут делаешь?

– Там внутри два ангела, – говорю я шепотом. – И мародеры. Они уже убили одного и выдирают перья из его крыльев. Они наверняка скоро найдут и второго. Вы должны помочь ему.

Это все, что я могу сделать.

– Это Кассиэль, – добавляю я.

– Ангел, который спас тебя на арене?

Я киваю.

– Он еще жив? – Алессио внимательно окидывает площадь взглядом. У него нет времени на разговоры. Раненые люди в нем нуждаются.

– Он попросил меня помочь ему.

– Значит, ты должна это сделать, – говорит мне Алессио. – Никто не заслуживает такой смерти. Даже ангел.

Я и не ожидала от него иного ответа. Он даже паука с семью ножками бы вылечил.

– Я не могу ожидать от моих людей, что они бросятся помогать ангелу. Ты должна сделать это сама, Мун. Если ты, конечно, не сможешь потом договориться со своей совестью, когда мародеры его выпотрошат. – Алессио кладет руку на мое плечо и сжимает его. Затем он бежит к месту, где лежат раненые. Я разворачиваюсь, когда новая группа мародеров подбегает к собору. Они, словно стервятники, бросаются на любую добычу, что только могут найти. Где же городские стражи, когда они так нужны?

Я не могу обречь Кассиэля на такую печальную судьбу. Но когда я возвращаюсь к нему, то начинаю сомневаться в том, что мы сможем пройти через ворота незамеченными, даже если мародеры еще не нашли его. У нас только один шанс, и он крошечный. Но стоит попробовать, потому что я обязана жизнью Кассиэлю, а оставаться у него в долгу – последнее, что мне нужно.

Глава

Когда я прихожу домой, Феникс Бертони уже стоит у входа. Он регулярно заходит к нам, чтобы уговорить меня приютить его банду у нас. Я слишком устала, чувствую себя разбитой и переживаю о том, что только что совершила огромную ошибку. Только ссор мне еще сегодня не хватало.

– Что тебе надо? – говорю я.

Его глаза вызывающе блестят:

– Ты же все знаешь сама.

– Забудь об этом! – кричу я.

Обычно я веду себя с ним более осторожно, но сегодня мое терпение закончилось. Тупее, чем то, что я совершила, быть уже ничего не может. В наше время выживает только тот, кто в первую очередь думает о себе. Почему меня вообще так беспокоила судьба матери Кьяры? Мы с братом и сестрой тоже давно живем без родителей. Не знаю, стоит ли рассказывать об этом Алессио, Стар и Тициану.

– Я не люблю ставить ультиматумов… – прерывает Феникс мой полет мысли. – Но скоро у меня не останется другого выбора. Мне и моим парням нужно где-то жить. В Сан-Поло[16]16
  Сан-Поло (итал. San Polo) – один из шести исторических районов Венеции. Расположен в центре, между районами Сан-Марко и Санта-Кроче.


[Закрыть] уже небезопасно. У вас есть достаточно места для нас, и мы сможем вас защищать…

– Только через мой труп! – кричу я, не думая, и он сразу же поднимает брови. Парень последний, кому я позволю защищать моих брата и сестру. Наверняка городская стража уже давненько за ним приглядывает.

– Это не может длиться вечно. Люцифер чуть не убил тебя сегодня, если моя информация верна. – Его голос звучит холодно, почти как у ангела. – Возможно, я подожду еще пару недель, но потом заберу библиотеку себе. Я даже не знаю, почему пытаюсь тебя переубедить. Тебе нужна моя защита. Ты живешь там с немой девочкой, младшим братом и книжным червем.

Мы оба знаем, почему он пытается переубедить меня вместо того, чтобы просто взять то, что хочет. У Феникса Бертони, плохого парня из венецианской банды, есть одна слабость, и это моя сестра. Он никогда не сделает того, что может ее разозлить.

– Ради бога. Делай, что хочешь.

Феникс кивает и напрягает все свои мышцы. Он высокий и подтянутый. Он явно мог бы сражаться на арене, но я никогда его там не видела. Ему это не нужно. Парень получает вещи, которые хочет, другими способами. Я делаю шаг назад, но он сует мне в руку какой-то маленький пакетик.

– Это для Стар, – бормочет он. – Передавай ей от меня привет.

Он разворачивается и быстро уходит прочь с площади Сан-Марко.

Я качаю головой. Все время, что я знаю Феникса, он кажется мне какой-то загадкой. Поступки парней вроде него обычно прозрачны, как стекло. Я знаю, что находится в этом пакетике. Кроме чтения и письма у Стар есть еще один способ времяпрепровождения: она любит собирать красивые мозаики из осколков муранского стекла[17]17
  Муранское (венецианское) стекло – стекло, изготовленное по старинным технологиям, возникшим на острове Мурано близ Венеции.


[Закрыть]. В бывшем бальном зале библиотеки она хранит картины, которые из года в год становятся все больше. Наш отец был первым, кто стал приносить ей осколки, а Феникс – единственный, кому моя сестра разрешает трогать ее стекляшки и сидеть рядом с ней, когда она занимается мозаикой.

Нам было семь, когда Феникс впервые появился в нашей жизни. Тогда ему уже было одиннадцать, и я немного завидовала хорошим отношениям Стар и оборванца, которого избивал собственный отец. Феникс уже тогда стал человеком, которому стоило держаться подальше от моей сестры. С тех пор ничего не изменилось. Он все детство был злым и дрался со всеми. Только со Стар он был другим, рядом с ней он становился мягким.

Я думаю, что он готов умереть ради нее. Только поэтому я время от времени разрешаю ему приходить к нам в гости, надеясь, что он не будет злоупотреблять моим добрым расположением. Когда ангелы прибыли, он собрал банду бродяг, готовых пойти на все, чтобы выжить. Факт того, что он пытается убедить пустить его и ребят в дом, меня не устраивает. Ведь мы не хотим, чтобы слишком много людей узнали о существовании моей сестры. Все должны думать, что она исчезла вместе с матерью. Я вздыхаю. Конечно, я отдам Стар эти осколки, которые стали теперь не менее ценными, чем золото. Даже на соседних островах уже не осталось стеклодувов. Интересно, как Феникс вообще раздобыл такой подарок. Думаю, он вполне мог залезть в дом какого-нибудь богатого члена совета и украсть вазу или что-то вроде того, только чтобы принести Стар радость. Если он будет и дальше продолжать этим заниматься – не успеет оглянуться, как окажется в темнице.

* * *

Я устало поднимаюсь по ступенькам в дом, надеясь, что Алессио удалось удержать Тициана дома. Когда Феникс рядом, его парни обычно тоже где-то неподалеку, и я всегда боюсь, что Тициан попадет в их лапы. Он сейчас как раз в таком возрасте, когда восхищаются смелостью и жаждой риска. Ангелы, может, и установили власть над людьми, но это не значит, что законы больше не действуют. Консилио непрестанно следит за тем, чтобы они соблюдались. Даже незначительные преступления караются лишением свободы или даже смертной казнью. Говорят, на материке есть даже исправительные лагеря, в которых осужденные должны работать, пока не умрут. Это только слухи, потому что никто оттуда не возвращался, но мне они кажутся вполне реальными, и я никому не позволю забрать у меня Тициана.

Я несу за него ответственность. К сожалению, он думает иначе. К счастью, на прошлой неделе снова начались занятия в школе, и, хотя в ней вместо биологии и физики теперь преподаются всякие тупые предметы вроде истории творения, географии путешествия ковчега, Енохийского алфавита, магии слова и геометрического значения пентаграммы, я все равно рада, что он учится вместо того, чтобы шататься по улице в утренние часы.

Стар сидит на потертом диване в большой комнате, которая одновременно служит гостиной и коридором. Много столетий назад эта мебель, по легенде, принадлежала императрице Сиси[18]18
  Герцогиня Амалия Евгения Елизавета Баварская (1837–1898) – баварская принцесса, супруга императора Франца Иосифа I. Императрица Австрии с 1854 г., королева-консорт Венгрии с 1867 г. Известна под уменьшительно-ласкательным именем Сиси, которым ее называли родные и друзья.


[Закрыть], которая принимала гостей, сидя на этом диване. Сегодня на нем сидит Тициан, задрав наверх свои грязные ноги, и грызет ногти. Когда он видит меня, я замечаю, как на его детском лице вырисовывается выражение облегчения.

Алессио двигает свой стул, выбираясь из-за стола, встает на ноги и, сделав пару шагов, оказывается рядом со мной. Он обнимает меня и целует в лоб. Я устало прижимаюсь к нему. Я никогда не говорила ему о том, что мне нужны его объятия, особенно в такие тяжелые моменты. Но он и сам все знает. Некоторое время он просто держит меня.

– Я так рад, – тихо говорит он. Когда юноша отстраняется, то замечает кровь на моем лбу и брюках.

– Ты ранена?

Я качаю головой, хотя порез на руке все еще пульсирует. Рана оказалась не такой глубокой, как я думала.

– Большая часть крови не моя. Там была женщина, мне пришлось о ней позаботиться…

Словно хищная птица на свою жертву, на меня нападает чувство вины. Я оставила свою семью в беде, и я не осмелюсь сказать Тициану, что это была мать Кьяры. Может, чуть позже.

– Что случилось? – любопытно спрашивает Тициан. – С кем ты сражалась?

– С Люцифером, – тихо говорю я, и мой брат с Алессио с шипением втягивают воздух.

Стар сжимает платок в руке. Она замерла в неестественном положении и даже не смотрит на меня.

– Люцифер… – повторяет Тициан. – И ты все еще жива.

Алессио качает головой.

– Это было очень тяжело, – говорю я так тихо, что только мой друг меня слышит.

Он нежно гладит меня по волосам:

– Хочешь пойти помыться и съесть что-нибудь, прежде чем ты нам все расскажешь?

Я киваю и мысленно благодарю его за то, что могу провести несколько минут наедине с собой перед тем, как рассказать домашним обо всем, что произошло.

– Что-что ты сделала? – Голос Тициана слишком тонкий от негодования. Конечно, он этого не понимает. Я и сама этого не понимаю.

Алессио занимается моей раной, втирает мазь мне в руку, и она щиплет так, что я вздрагиваю, когда мой друг закрывает порез бинтом.

– Женщина бы умерла, если бы я не помогла ей, – пытаюсь я объяснить свои действия.

Тициан скрещивает руки на груди:

– Наш отец тоже мертв.

Я знаю, что он имеет в виду не совсем то, что говорит. Тем не менее меня пугает холодность его слов. Я ведь размышляла примерно о том же. Но Тициан не должен вырасти мужчиной, который будет думать только о себе. Я должна постараться не допустить этого.

«Если мы не будем помогать друг другу, – жестами изъясняется Стар, – от нашей человечности совсем ничего не останется. Мун сделала все правильно».

Я бесконечно благодарна ей за эти слова, потому что сама до сих пор сомневаюсь в правильности своего поступка. Сестра садится рядом со мной и гладит по влажным волосам. Отец объяснил мне, что поведение Стар похоже на поведение людей с синдромом Аспергера, но отсутствием эмпатии она не отличается, и ее слова – лучшее тому доказательство.

– Это была мать Кьяры, – говорю я, прежде чем Тициан продолжит спорить со мной дальше. Это словно выбивает почву у него из-под ног. Он очень скучает по матери и, я уверена, не желает такой же судьбы своей подруге.

Он открывает рот, но снова его закрывает.

– Почему ты сразу этого не сказала? – спрашивает он мгновением позже.

– Потому что не важно, знаешь ты человека или нет, если он нуждается в помощи. Мы и так со всем справимся, – продолжаю я. – Денег, которые у нас есть, хватит на побег. Ты не должен переживать на этот счет. Контрабандисты выходят в море только тогда, когда совсем темно, поэтому в следующее новолуние вы покинете город.

Глаза Тициана округляются, и он быстро качает головой.

– Нет! Я не уеду из Венеции без тебя! Или все вместе, или никто.

Алессио заканчивает обрабатывать рану, и я надеваю пуловер на футболку. Мне вдруг становится холодно.

– Мы уже обсуждали это тысячу раз, – устало говорю я. – Чтобы заработать еще двадцать тысяч лир, мне понадобится целая вечность. Ты должен доставить Стар в безопасное место. – Я пытаюсь обратиться к его чувству ответственности, хотя и не совсем справедливо навязывать его ему. Но у меня не остается другого выбора. Губы брата дрожат. Мы должны общаться с ним как со взрослым, но еще никогда мне не было так тяжело требовать от него взрослых решений.

– Ты справишься с этим, я знаю.

– Но где мы будем жить, когда окажемся там?

– Сильвио доставит вас в долину Аоста. Ему мы за это и платим, там вы будете в безопасности.

– А куда конкретно он нас доставит? – смотрит он на меня, прищурившись.

– Только контрабандисты знают, где именно находится пещерный город, – говорю я, хотя он сам прекрасно все знает. Это и есть слабое место моего плана, и Тициан каждый раз пытается надавить на него, когда я затрагиваю тему побега. Я расчесываю волосы. В поисках поддержки я смотрю на Алессио, но с его стороны ее сложно ожидать, потому что он относится к плану так же скептически, как и остальные члены моей семьи. Может, это я слишком упрямая, раз так цепляюсь за эту идею?

«Поговорим об этом в другой раз», – мягко говорит Стар. Она аккуратно распаковывает подарок Феникса, и сияние ее глаз заставляет меня чувствовать себя еще более виноватой. Феникс – еще одна причина, почему я хочу вывезти ее из города. Что бы он ни чувствовал к моей сестре, он все равно в первую очередь будет думать о себе. Я не хочу, чтобы он разбил ей сердце.

Остаток дня Тициан избегает меня. Когда я, поспав пару часов, выхожу из своей комнаты, его нигде нет, и к ужину он тоже не спускается.

«Он придет. – Стар пытается меня успокоить, разрезая свою еду на маленькие кусочки, сегодня это меня раздражает. – Дай ему немного времени».

Мне очень хочется выбежать на улицу и броситься его искать, но сестра права. Кроме того, когда они уедут, я больше не смогу постоянно его защищать. Брату нужно научиться нести ответственность за себя самого.

После ужина мы со Стар играем в карты. В отличие от меня сестра абсолютно спокойна. Когда Тициан возвращается домой, я открываю дверь, смотрю, не ранен ли он, а затем отправляюсь в свою комнату. Я бы с радостью наорала на него, чтобы он хоть иногда задумывался о моих чувствах, но мне уже ни на что не хватает сил.

Чуть позже я слышу, как в дверь кто-то стучится, и Тициан заходит в мою комнату.

– Я не хотел, чтобы ты переживала за меня, – говорит он, присаживаясь рядом со мной на кровать. – Я был в больнице с Кьярой.

Мое сердце тает, когда я слышу это. Почему я вообще думала о том, что он может стать эгоистичным ублюдком?

– Как дела у ее матери?

– Пьетро все еще оперирует ее.

– Уверена, Кьяра была очень рада, что ты к ней зашел.

Его лицо становится менее серьезным, и он кивает.

– Я держал ее за руку, – говорит он, раскрасневшись.

Я провожу рукой по его волосам:

– Ты все правильно сделал.

Я так хочу его зацеловать, но сдерживаю себя.

– Я с тобой, – говорит Алессио, когда на следующий день я сообщаю ему, что хочу пойти к Суне и выяснить, как у нее дела. – Пьетро будет только рад, если я приду чуть раньше.

После завтрака Стар погружается в свою мозаику, а Тициан собирается пригласить Кьяру поесть мороженого после школы. Он просит у меня денег сегодня утром, и, хотя мороженое в наше время – роскошь, я не могу ему отказать. Теперь я не знаю, что мне делать, как и всегда, когда меня покидает напряжение после дня на арене: в этот раз у меня было целых два.

Я отодвигаю наш диван в сторону, чтобы убраться под ним. Пыль щекочет нос, и я чихаю.

– Ты не должен этого делать, – отвечаю я Алессио. – Лучше отдохни еще немного. Ночные дежурства очень изматывают.

Судя по рассказам Тициана, операция прошла удачно. Тем не менее я хотела собственными глазами увидеть Суну и убедиться в том, что пожертвовала им деньги не зря.

Алессио помогает вернуть диван на место. Стар не терпит изменений в обстановке, даже самых маленьких.

– Мне надо обсудить кое-что с Пьетро. Ночью мы совсем не успеваем поговорить, – добавляет он, когда вся мебель стоит на своих местах.

– Что случилось? Ты заболел? – По моей спине пробегают мурашки.

– Со мной все хорошо, – объясняет он, улыбаясь. – Обо мне можешь не беспокоиться. Но вчера до меня дошли слухи о предстоящих терактах. – Улыбка исчезает с его лица, сменяясь непривычным гневом в обычно дружелюбном взгляде.

– Предстоящие теракты? – спрашиваю я.

– Говорят, Братство планирует что-то новое, – подтверждает Алессио.

Братство Света, или Орден Посвященных. Так они себя называют. Эти люди считают своей целью уничтожение ангелов. Конечно, им это не удается, поэтому с каждым разом те становятся все более жестокими. Во время прошлого теракта на рыбном рынке, который они устроили, чтобы убить одного из членов совета, погибло множество невинных горожан. Уже при упоминании названия их организации у меня на голове волосы дыбом встают.

– Почему ты думаешь, что Пьетро что-то знает об этом? – спрашиваю я, хватая свою поясную сумку, в которой лежит немного денег. В карман, закрепленный на ремне, я прячу нож.

– Он слышит и видит больше многих из нас. Он знает почти каждого в Венеции. Поэтому, если кто-то и знает что-либо об этом, так это он. Мне кажется, это очень серьезно.

– Ну, ладно, – сдаюсь я. – Если ты на этом настаиваешь…

Я не могу отрицать того, что чувствую себя куда лучше, когда хожу по городу не одна. Три года назад Братство впервые заявило о себе, и с тех пор горожане задаются вопросом: кто состоит в этой организации? Члены банды внезапно появляются где-то в ночи, нападают на сторонников ангелов или членов совета, похищают их родственников или грабят дома, а потом требуют выкуп. Большинство чиновников, подчинившихся ангелам, заставляют городскую стражу охранять их дома. Раньше мне казалось правильным, что кто-то встал на сторону сопротивления. Наконец-то кто-то решил выступить против несправедливой власти ангелов и против притеснения людей. Но чем больше невинных жертв погибало в этой войне, тем сильнее я сомневалась в правильности подобной позиции. Сколько человеческих жизней требует эта война? Можно ли вообще их считать? Братство, конечно, смотрит на это с прагматической точки зрения. Члены организации постоянно пытаются переманить жителей Венеции на свою сторону с помощью листовок. Большинство людей, правда, довольны уже и тем, что что-то вроде мира снова пришло в наш город. Никто больше не хочет сражаться. Против ангелов у нас так или иначе нет никаких шансов.

* * *

Многие люди торопятся, чтобы оказаться дома до сумерек. Они быстро забегают в магазины, покупают там необходимые товары. С тех пор как вапоретто, речные трамваи, перестали работать, горожанам стало сложнее добираться до дома. Лучше просто оставаться в своем районе. Этим летом у нас есть все, что только можно пожелать: овощи, фрукты, свежее молоко и рыба. Нужно только заработать на них. В зимние месяцы дела обстоят хуже. До недавнего времени мы были отрезаны от остального мира, и никаких товаров к нам не поступало. Надеюсь, этой зимой будет проще. Нам в любом случае будет легче, ведь мы с Алессио останемся одни. Мой живот урчит при мысли об этом. Я еще ни дня в жизни не прожила без брата и сестры.

Алессио покупает мне в маленьком кафе на углу стаканчик апельсинового сока, и мы опираемся на перила, пока вода узкого канала тихо плещется под нами. Дверь дома напротив открыта, и три ступеньки ведут в лениво текущую воду. Маленький мальчик играет с мячом в коридоре. Я почти представила себе, что все как раньше: я после школы оставалась на улице, и мы вместе с друзьями наблюдали за туристами. Очень приятно проводить время наедине с Алессио. Нам нечасто выдается такая возможность. Каждый из нас вынужден постоянно лавировать между своими обязанностями.