Электронная библиотека » Джон Норвич » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 27 мая 2015, 02:18


Автор книги: Джон Норвич


Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 3
Рост города
(811–900)

«И Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр». Апостол осудил слабого ученика, и Марк вернулся[15]15
  «Павел полагал не брать отставшего от них в Памфили и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы» (Деян 15:38). Марк, будучи изнеженным юношей, поначалу не хотел принимать участия в миссии святых. – Примеч. ред.


[Закрыть]
. Если бы душа его была открыта пророчеству, когда берега Азии скрылись из вида, как бы возрадовался он, узнав, что пройдет время и люди будут почитать крылатого льва, ставшего его символом.

Дж. Рескин. Камни Венеции

В лагуну вернулся мир, и дож Аньелло мог теперь обратиться к новой проблеме, не менее трудной, чем та, которую он только что разрешил. Острова Риальто, плоские, грязные и часто затапливаемые, не были ни достаточно большими, ни твердыми для нового потока поселенцев. Если уж размещать здесь столицу растущей республики, то землю необходимо укрепить, осушить и расширить. Необходима была также защита от моря, а песчаные отмели – не такой уж надежный барьер. Для выполнения этой задачи дож создал комиссию из трех человек. Николо Ардисонио должен был укреплять отмели, поддерживая их при необходимости опорами. Лоренцо Алимпато поручили копать каналы, укреплять берега и готовить строительные площадки, а за само строительство отныне отвечал близкий друг Аньелло, Пьетро Традонико.

Первые здания были по большей части скромными, двухэтажными легкими строениями, так как опасались, что они обрушатся. Крыши, в основном, соломенные. Так же, как и в нынешних венецианских домах, у них имелось две входные двери, одна выходила на сушу, и там был небольшой огород, а выйдя из другой двери, можно было попасть прямо на канал. Дерево по-прежнему было самым популярным строительным материалом. Материал легкий, транспортировать его нетрудно, к тому же растет в изобилии: лагуну окружали сосновые леса. Ну а поскольку строительного материала много, то он и дешев. Кирпич, характерный для поздней венецианской архитектуры, был тогда почти неизвестен. Грязь в лагунах была слишком мягкой и жидкой. Для более значительных зданий дерево не годилось, потому что оно не рассчитано на долгий срок, да и внешне не выглядело достаточно внушительно, и потому оставался единственный выбор – камень, а именно твердый белый камень полуострова Истрия.

Но с камнем были связаны свои проблемы, например вес. Необходим был надежный твердый фундамент, а для этого требовалось забить в болото тысячи деревянных свай, так чтобы они стояли плотно друг к другу, а на их срезанные вершины положить крепкое основание. Это был тяжелый, трудоемкий процесс, но результат превзошел все ожидания. Многие дома в Венеции до сих пор стоят на сваях, забитых почти тысячу лет назад, и такую технику строительства продолжали использовать до XX века[16]16
  Даже такое колоссальное строение, как творение архитектора Бальдассаре Лонгена – собор Санта Мария делла Салюте, построенный между 1630 и 1687 годами в конце острова Дорсодуро (самом твердом из всех островов Риальто, как указывает на то его название), покоится исключительно на таких сваях. Судя по источникам, их забито 1 156 627 штук.


[Закрыть]
. В IX веке этот способ был еще в зачаточном состоянии, мало было каменных зданий, за исключением церквей, а также большой дворец, который Аньелло начал строить для себя и своих последователей возле старой церкви Сан Теодоро.

От первого Дворца дожей ничего не сохранилось. Хотя он занимал то же место, что и нынешний, облик его, вероятно, был совсем другим: тяжелые зубчатые стены с угловыми башнями и подъемными мостами напоминали скорее крепость, что и неудивительно, учитывая последние события. В архитектурном плане его невозможно было сравнить с великолепными зданиями, поднимавшимися за ним с восточной стороны. Это были церковь и монастырь Сан Дзаккария. Они готовы были принять останки отца Иоанна Крестителя, подаренные Венеции византийским императором Львом V Армянином в качестве жеста доброй воли. Возможно, Лев пошел еще дальше и заплатил за все здание. Во всяком случае, точно известно, что он посылал архитекторов и строительных рабочих из Константинополя. Увы, их работа тоже не сохранилась. Церковь Сан Дзаккария, как и большинство старых церквей Венеции, так часто перестраивалась и реставрировалась, что неизвестно, как она выглядела первоначально. Однако ее значение в ранней истории республики было немалым, и об этом еще будет сказано.

Первоначальный план строительства новой столицы был тщательно продуман, и основные черты его сохранились до настоящего времени. Естественно, что перед дожем в тот момент встало множество неотложных задач, за самые серьезные из которых он отвечал сам. Хотя он и был самым просвещенным правителем из тех, какими до сих пор обладала Венеция, он тоже не удержался от соблазна и попытался ввести наследственное право. Поскольку старший его сын Джустиниан находился в Константинополе, дож взял себе в соправители младшего, Джованни. Джустиниан разгневался и, вернувшись, потребовал, чтобы отец отстранил брата. Это заявление, в свою очередь, разозлило Джованни. Вскоре после этого он удалился в ссылку. Впрочем, семейные ссоры, пусть и недостойные, никогда серьезно не угрожали спокойствию государства. Строительство не прерывалось, и Аньелло Партечипацио может считаться первым архитектором современной Венеции. Жаль лишь, что он не дожил до самого важного события в духовной жизни республики. Оно более других укрепило ее церковную независимость и возвысило национальную гордость. Город получил свой самый знаменитый памятник.

Однажды – согласно легенде – святой Марк возвращался из Аквилеи в Рим. Его корабль, застигнутый бурей, остановился возле одного из островов Риальто. Во сне ему явился ангел и обратился к нему со следующими словами: «Pax tibi, Marce, evangelista meus. Hic requiescet corpus tuum»[17]17
  «Мир тебе, Марк, евангелист мой. На этом месте будет покоиться твое тело». Первая из этих фраз должна быть знакома всем посетителям Венеции, поскольку она начертана на открытой книге, а книгу эту держит в лапах вездесущий крылатый лев. Одним из нескольких исключений является каменный лев возле Арсенала. Послание представляется слишком миролюбивым для столь воинственной организации, поэтому здесь у льва книга закрыта.


[Закрыть]
. Историческое подтверждение этой легенды малоубедительно, поскольку святой Марк позже стал епископом Александрии и оставался там до самой смерти, так что рассказ остался бы неправдоподобным, но легенда оказалась весьма кстати, когда в 828 году два венецианских купца вернулись из Египта с мощами, которые, по их словам, принадлежали евангелисту. Они будто бы украли их из его александрийской могилы. Как и следовало ожидать, рассказы об этом событии сильно отличаются, но сходятся, однако, в том, что христианских стражников могилы, беспокоившихся о будущем церкви при правлении сарацин, убедили – или подкупили, – и они поспособствовали венецианцам. Саван разрезали на спине, тело вынули, и останки святого Клавдия, оказавшиеся в удобном соседстве, положили на место святого Марка. Затем мощи поместили в большую корзину и вынесли в бухту, где их уже поджидал венецианский корабль[18]18
  Согласно одной из версий этой истории, венецианских судов в порту Александрии было на тот момент не менее десяти. Если это так, то можно представить себе размах торговли республики.


[Закрыть]
.

К этому моменту аромат святости, исходивший от тела, становился таким сильным, что, по словам хрониста Мартино ди Канале, «если бы в Александрии были собраны все пряности мира, то они не источали бы такое благоухание». Совершенно понятно, что это вызвало подозрения. Местные чиновники явились на корабль с обыском, но венецианцы прикрыли свою добычу свиными тушами, при виде которых чиновники, набожные мусульмане, закричали: «Свинья, свинья!» – и в ужасе бежали с корабля. Мощи завернули в холсты и подняли на нок-рею, где они и оставались, пока судно не вышло из гавани. Даже и тогда опасность не миновала, потому что корабль едва не налетел на необозначенный на карте риф и наверняка бы разбился, если бы сам святой Марк не разбудил спящего капитана и не посоветовал ему спустить парус. Судно в конце концов благополучно прибыло в Венецию, и жители с восторгом приняли драгоценный груз.

О похищении мощей рассказывают великолепные мозаики на стенах базилики Сан Марко[19]19
  Над южным трансептом, возле часовни Святого Климента.


[Закрыть]
. И это нечто большее, чем еще одна из легенд, которыми изобилует ранняя венецианская история. То, что похищенное тело принадлежит святому Марку, считается историческим фактом. Не сомневаются и в том, что Джустиниан Партечипацио, ставший дожем в 827 году после смерти своего отца, тут же распорядился построить для мощей часовню в саду, отделявшем церковь Сан Теодоро от его собственного дворца. Очень возможно, что и вся экспедиция из Александрии была предпринята по секретному приказу дожа. Если республика хотела заслужить уважение новой Европы, ей требовался уникальный символ, со славой и значением которого не могли бы соперничать богатство и морская мощь, а в Средние века, когда политика и религия были неразрывно связаны друг с другом, присутствие важной священной реликвии придавало городу особое значение. Мощи святого Захария тоже что-то значили, но их одних было недостаточно. С другой стороны, мощи евангелиста давали Венеции апостольское покровительство и возносили ее на духовный уровень, сравнимый разве только с Римом, и создавали церковную автономию, усиленную в дальнейшем патриархальным статусом ее епископа.

Почему бы духовную победу ни привязать к конкретной политической цели? В данном случае реликвия появилась как нельзя кстати. Буквально за год до этого, в 827 году, синод в Мантуе, возглавляемый представителями папы и императора Западной Римской империи, предложил восстановить старый патриархат Аквилеи, дававшей ей власть над епархией Градо. Поскольку Аквилея являлась частью Западной империи, такое решение означало серьезную угрозу венецианской независимости. Обладая мощами святого Марка, Мантую можно было проигнорировать. Градо остался столичной епархией, а церковь Венеции, оживленная и восстановленная именем евангелиста, присягнула ему на верность.

В таких обстоятельствах предполагали, что Джустиниан перенесет мощи в новый собор в Оливоло. Решение же сохранить их рядом с Дворцом дожей указывает на то, что с самого начала дож руководствовался скорее светскими, нежели церковными приоритетами[20]20
  Это придает усыпальнице святого Марка главенство. Как писал Рескин: «Я не знаю другого города в Европе, где бы собор не выступал на первом месте. Но главной церковью Венеции стала часовня, пристроенная к Дворцу дожей и прозванная Чьеза дукале – церковь Дожей. А кафедральный собор, не впечатляющий ни размерами, ни убранством, стоит на островке венецианского архипелага, и его название, как и местоположение, возможно, неизвестны путешественникам, второпях проезжающим по городу».


[Закрыть]
. С этого момента святой Теодор вместе с драконом вознесся на колонну на Пьяцетте и был там благополучно позабыт, а святой Марк стал покровителем Венеции. Его лев, с распростертыми крыльями и лапой, гордо указующей на слова ангела, запечатлен на знаменах и бастионах, на корме и носу многочисленных кораблей. Его первым поминают верующие в своих молитвах, а солдаты и матросы республики выкликают имя святого Марка, вступая в бой.

История не упоминает более бесстыдного похищения мощей или кражи, имевшей столь большие последствия. Как только венецианцы благополучно доставили к себе останки евангелиста, его там приняли как своего, с таким радушием, какого не отмечено в любом другом городе. Любовь и преданность горожан святому покровителю ни разу не была поколеблена.

Да и он, в свою очередь, хорошо им служил.

Первая церковь Святого Марка была и размером поменьше, и не такая величественная, как нынешняя, что стоит на том же месте. Здание, по стандартам того времени, было достойно евангелиста, однако официально освятили его лишь четыре года спустя, то есть в 832 году[21]21
  Хотя обычно ее называют базиликой, первая церковь была построена не по плану, свойственному базиликам. Ее спроектировали по образцу церкви Святых апостолов в Константинополе – ныне давно разрушенной – и построили в форме креста, как и положено апостольским церквям.


[Закрыть]
. К тому моменту дож Джустиниан уже три года лежал в могиле, а наследовал ему младший брат. Покойный всегда относился к Джованни с презрением и, судя по дошедшим до нас скудным источникам, скорее всего, был прав. Если бы отец не взял себе Джованни на короткое время в соправители, его никогда бы не избрали. Люди устали от его глупости и апатии. 29 июня 836 года, в праздник святых Петра и Павла, когда Джованни после мессы вышел из церкви, его схватили собственные подданные и заставили отречься. Затем насильно постригли в монахи и отправили в монастырь Градо, где он и прожил до конца своих дней.

Одна из главных причин недовольства венецианцев дожем Джованни Партечипацио состояла в его неспособности справиться с возникшей на горизонте новой угрозой. Уже несколько лет торговле на Адриатике мешали славянские пираты. Они ждали в засаде в узких бухтах побережья Далмации, что в устьях рек Нарента[22]22
  Сейчас река носит славянское имя Неретва.


[Закрыть]
и Цетина, и нападали на груженные товаром суда. Первые успешные грабежи вдохновили пиратов, и число их быстро умножилось. Капитаны выходили в море настороже. Венецианской торговле грозило медленное угасание. Страдала не одна Венеция: Западной империи все труднее приходилось налаживать связь с Равенной, Падуей и другими городами имперской Италии.

Приоритетной задачей для нового правителя стало принятие жестких мер против пиратов. Одиннадцатым дожем Венеции был избран Пьетро Традонико из Езоло. Он был не из тех людей, что уклоняются от исполнения своих обязанностей. Спустя три года после избрания мы видим его во главе морской экспедиции в Далмацию. Когда его действия стали приносить некоторый успех, он направил к франкам посла для заключения соглашения с внуком Карла Великого, императором Лотарем. Содержание договора явилось, по большей части, простым подтверждением предыдущих договоренностей, тем не менее он примечателен двумя моментами. Во-первых, сохранился самый старый венецианский подлинный дипломатический документ. Во-вторых, в нем содержится поручительство дожа – нести ответственность за защиту Адриатики от славян или любого другого врага, а стало быть, Лотарь признает свою слабость на море и дает согласие на право Венеции распоряжаться Центральным Средиземноморьем.

Приблизительно в это же время для Европы представлял угрозу еще один народ. В 827 году византийский правитель Сицилии по имени Евфимий, пытаясь избежать наказания за незаконный брак с местной монахиней, объявил о своей независимости и пригласил на помощь сарацин из Северной Африки. Тем было только того и надо. Высадившись на юго-западном побережье, они быстро избавились от Евфимия, и не успело завоевание завершиться, как они уже использовали остров в качестве базы для набегов на византийскую провинцию Апулию. Греческие гарнизоны в Бари, Бриндизи и Отранто оказались беспомощны против нового врага, как некогда франки против далматцев. За прошедшие тридцать лет императоры в Константинополе, уверившись в дружбе с Венецией и ее морской мощи, забросили собственные базы на Адриатике. Даже на восточных берегах некогда грозные крепости Дураццо (современный город Дуррес в Албании) и Кефалонии не могли больше организовать оборону. Приблизительно в 840 году – вероятно, когда венецианцы подписывали договор с Лотарем, – в Риальто явился не кто иной, как патриарх Константинополя. Он даровал дожу титул спафария и попросил его помощи против сарацинской угрозы.

Традонико немедленно откликнулся. Сарацины, как он заметил, представляли собой куда меньшую угрозу, чем славянские пираты. Венеция не меньше Константинополя была заинтересована дать им отпор. Венецианский флот быстро пришел в состояние боевой готовности. В начале 841 года шестьдесят самых больших кораблей, несущие по 200 человек на каждом судне, вышли из лагуны навстречу византийской флотилии. Объединенный флот двинулся в южном направлении и подошел к маленькому порту Калабрии – Кротону.

То ли греческий адмирал бежал при первой же опасности – как потом с негодованием заявляли венецианцы, – то ли виноват в этом был кто-то другой, этого мы никогда не узнаем, но христиане потерпели полное поражение. Гордость венецианского флота пошла ко дну, сухопутные силы, высадившиеся близ Таранто, были уничтожены. Сарацинский флот без всяких помех вошел в Адриатику, разграбил Анкону и, дойдя до самого края лагуны, встретился с отмелями и течениями в дельте реки По, а потому повернул назад.

Снова Венецию спасло ее географическое положение, но на этот раз у нее не было причины поздравлять себя с удачей. Выяснилось, что море, которое до сих пор Венеция считала своим защитником – а две великие империи Европы всего год назад с этим соглашались, – таковым защитником не является. В следующем году сарацины продвинулись еще дальше, и венецианцы бессильны были что-то им противопоставить. Тем временем пираты Наренты, увидев, что не стоит так бояться Венеции, осмелели и стали еще более алчными. Прошел не один десяток лет, прежде чем удалось освободиться от этих двух угроз. Адриатика снова стала безопасной для венецианского и имперского судоходства.

После столь оглушительного фиаско отношения между Венецией и Византией естественным образом сильно испортились. Старые связи все еще существовали, однако становились все более слабыми. Западная империя к тому моменту признала независимость Венеции – политическую и церковную, – и дружеские связи с ней продолжали укрепляться. В 856 году сын и наследник Лотаря, молодой император Людовик II, вместе с императрицей нанес государственный визит в Венецию. Их встретили дож и его сын Джованни, соправитель отца. Встреча состоялась в Брондоло, к югу от Кьоджи. Затем почетных гостей с большой помпой сопроводили на Риальто, где они оставались три дня. За это время император стал крестным отцом маленькой дочери Джованни.

У дожа Пьетро и внутри страны были проблемы. Прошло почти полвека с тех пор, как на островах Риальто возникла венецианская столица. После всего, что было, вряд ли кто надеялся на то, что перемирие в борьбе фракций сохранится надолго. Несмотря на противников на Адриатике, Венеция оставалась ведущей морской державой и денежным мешком христианского Средиземноморья. Торговля расширилась во всех направлениях, и у многих возникло желание завладеть этим рынком. В атмосфере коммерческой безжалостности и ожесточенного соперничества разгорелись междоусобицы. Многие переселенцы привезли с собой в лагуну старые обиды. Большую часть своего двадцативосьмилетнего правления (самого длительного в то время) дожу Пьетро Традонико удавалось удерживать мир в республике. Только после смерти Джованни, совместное правление с которым оказалось успешным, Пьетро обнаружил, что не в силах более сдерживать соперничающие стороны. Возможно, он прибег к репрессиям, что его подданным не понравились. Быть может, выказав предпочтение какой-то одной группе, он тем самым разозлил другую. Какова бы ни была причина, назрел заговор, и 13 сентября 864 года его привели в исполнение. Дело было в канун Воздвиженья животворящего креста. В этот день, по традиции, дож посещал мессу в церкви Сан Дзаккария. Когда старик, служивший более 50 лет государству (ему было под восемьдесят), выходил из церкви после вечерни, на него набросилась вооруженная группа и забила на площади до смерти. Последовавшая за этим драка между его сподвижниками и нападавшими привела к мятежу. Из документов видим, что монахини из монастыря, принадлежавшего церкви, не решались выйти и вынести тело. Только в полночь мертвого дожа убрали с площади и достойно похоронили.

Тем временем слуги убитого поспешили ко дворцу и забаррикадировались там. В городе тем временем разгорелись уличные бои. Люди просидели во дворце несколько дней, пока не услышали, что толпа убила пятерых главных заговорщиков. Только тогда вернулся мир. Дожем выбрали некоего Орсо, аристократа, главное достоинство которого состояло в том, что он не принимал участия в заговоре.


По традиции, не подтвержденной никакими историческими источниками, считается, что новый дож был из семьи Партечипацио. Трое из четверых его предшественников носили это имя, а четвертый, Пьетро Традонико, был родственником со стороны жены. Если верить традиции, то можно заметить, что новое назначение явилось дальнейшим шагом в сторону наследственного права. Но Орсо – Партечипацио он был или нет – не дал продлиться старому порядку. Сразу после избрания он затеял радикальную программу реформ, и первой его целью стали собственные полномочия.

С самого начала теоретически Венеция считалась демократической страной. И дело было не только в выборности дожей, но и в том, что при доже было два трибуна, в задачи которых входило не позволять ему нарушать закон. Кроме того, существовало такое понятие, как аренго – общее собрание всех граждан, где принимали важнейшие решения, от которых зависела безопасность государства. Но демократия – нестабильный политический институт. Для работы ему требуется постоянная поддержка. Трибуны в Венеции с годами утрачивали свое значение, собрания не созывались, решение общественных дел стало прерогативой маленьких групп в окружении дожа. Орсо инициировал создание системы выборных гиудичи, или судей – высших государственных чиновников, частично министров, частично членов городского магистрата. Сформировав из них ядро, из которого в будущем выросла курия, он создал эффективный инструмент ограничения злоупотреблений высшей государственной власти. В то же время изменения в структуре местного самоуправления сделали остальные острова более зависимыми от центральной администрации.

Реорганизовав правительственную машину, Орсо обратил внимание на дела церкви. Здесь, по контрасту, он применил политику децентрализации. Несколько старых епископских епархий в самой лагуне и вокруг нее прекратили существование, а некоторые вернулись в города, из которых их вытеснили варварские нашествия. Остались лишь Градо, Альтино и Оливоло, к которым была добавлена новая епархия – Эквила. В результате многие прилежащие территории попали под влияние патриарха Аквилеи или других, таких же непопулярных священнослужителей из Западной империи. Чтобы противодействовать этой тенденции, в Каорле, Маламокко, Читтанове и Торчелло, который до этого бывал лишь иногда резиденцией епископа Альтино, были созданы собственные епархии. Ни новые, ни старые епископы ни в коей мере не подчинялись светской власти республики, но сама их независимость способствовала лояльности. Позже мы увидим, что через несколько лет все вновь назначенные епископы поддержат дожа во время одного из традиционных диспутов с патриархом Градо и трижды за год откажут самому папе, призывающему их в римский синод.

Еще один спор, на этот раз с патриархом Аквилеи, принес еще большее удовлетворение. Этому нечестному примасу каким-то образом удалось добиться временной власти над большой частью герцогства Фриули, в котором он, возможно, в пику новым епископствам, затеял собственную вооруженную кампанию против венецианских купцов. Ответом Орсо стала экономическая блокада. Устья всех рек, проходивших через территорию Аквилеи, были перекрыты, и все поступления в город и из города остановлены. Патриарх был поставлен на колени, и следует отметить, что по условиям последующего договора венецианские купцы, торгующие с Аквилеей, продолжали платить пошлину, в то время как собственные торговые представители Орсо от таких пошлин освобождалась. Государству отдавалось предпочтение, но и частные интересы ни в коем случае не бывали забыты.

Конституционные реформы Орсо, имевшие большие последствия, не затронули проблему наследования. Как и большинство предшественников, он взял в соправители сына и трудился с ним до самой своей смерти, последовавшей в 881 году. Сын, Джованни, унаследовал трон в спокойной обстановке. Однако Джованни и сам был уже не молод, и здоровье его оставляло желать лучшего. После нескольких лет безуспешной борьбы с болезнью он вынужден был признать себя неспособным справляться со своими обязанностями. Подданные согласились с его решением.

Однако они не хотели его отречения, поскольку искренно его любили, а потому дали ему в соправители сорокапятилетнего Пьетро Кандиано.

Увы, всего через пять месяцев, 18 сентября 887 года, Пьетро был убит На тот момент он возглавлял экспедицию против далматских пиратов. Это был первый дож, погибший в сражении за республику Старый Джованни с большой неохотой снова взял управление в свои руки, пока не нашли преемника. На этот раз выбор народа пал на Пьетро Трибуно, внучатого племянника дожа Традонико, чье убийство за четверть века до этого вызвало беспорядки в городе.


Правление Пьетро Кандиано было недолгим, воинственным и неудачным, в отличие от Пьетро Трибуно. Тот правил долго и мирно. При нем был лишь один опасный момент, да и тот окончился блестящей военной победой Венеции над Пипином. Трибуно начал с возобновления договоров с Западной империей (в 888-м, в год своего вступления на престол), а потом продолжил их в 891-м. Поскольку всего лишь в 883-м Джованни Партечипацио договаривался подобным образом с императором Карлом Толстым, можно задуматься: была ли такая дипломатическая активность столь уж необходима, однако на этой решающей стадии политического развития Венеция осторожно обходила оба имперских водоворота. Двигаясь таким курсом, она ощущала себя в постоянной опасности, поскольку могла угодить то в одну, то в другую воронку. Для республики жизненно важно было отыскивать точку опоры и держаться на плаву. Поступая таким образом, она редко ошибалась. В одном из соглашений было записано, что убийца дожа, нашедший убежище в империи, должен быть оштрафован на сумму 100 фунтов золотом и сослан. Согласитесь – мягкое наказание. В 888 году закон стал значительно жестче: с этого времени любой венецианец в любом месте имперской Италии оставался под юрисдикцией дожа и должен был подчиняться Венеции, а не империи. Это нововведение было направлено не только против преступников – экстрадиция своего рода была разрешена со времен Лотаря – главной задачей являлась гарантированная юридическая защита венецианских купцов в Италии, что позволяло им заниматься торговыми операциями все дальше от дома.

Торговля расширялась, развивалась экономика, набирало мощь судоходство, быстро росло и чугунолитейное производство[23]23
  Вступая на престол, Орсо Партечипацио послал византийскому императору Василию I партию из 12 колоколов, отлитых в венецианском литейном цехе.


[Закрыть]
. По мере расширения работ по вырубке леса, дренажу, строительству город хорошел на глазах. Последнее десятилетие IX века стало для Венеции самым счастливым периодом процветания. В 899 году наступил кризис – на горизонте появился новый враг. Люди к тому времени, возможно, забыли о нашествиях варваров, но мадьяры им об этом напомнили. Как и многие их предшественники, они явились из степей Центральной Азии и перешли через Карпаты. Свирепость врага поражала воображение. Несколько шокированных хронистов того времени описывают их как каннибалов. При случае, возможно, они такими и были. Уже в 898 году они совершили быстрый рейд в Венето, но были отброшены, а потому не успели причинить много вреда. На следующий год, набравшись сил, вернулись и, опустошив Ломбардскую равнину, пошли на Венецию.

Под напором венгерских орд города вокруг лагуны сдавались противнику один задругам: сначала Читтанова, Эквила, затем Альтино и вглубь от прибрежной полосы к северу и западу от Тревизо и Падуи. Затем мадьяры двинулись к югу вдоль отмелей лиди – от Кьоджи и Пеллестрины к Маламокко. До Альбиолы дошли без особых трудностей, но потом – почти в том месте, где за девяносто лет потерпел до них поражение Пипин, – повстречались с поджидавшим их Трибуно и его армией. Явившись из азиатских земель, они понятия не имели о море. Переносные кораклы, которыми они пользовались для сплава по рекам, были беспомощны против венецианских судов. Поражение было быстрым и полным. Снова лагуна спасла город.

Но было ли достаточно для обороны одной лагуны? Пьетро Трибуно так не думал. Будущий агрессор, более дисциплинированный и искусный в мореплавании, мог преуспеть там, где потерпели поражение мадьяры. Оказавшись среди лиди, противник увидел бы, что острова Риальто до сих пор не защищены. Поэтому дож отдал приказ строить крепостную стену с восточной стороны дворца Оливоло до того места, которое зовется сейчас Рива-дейли-Скьявони, и далее до церкви Санта Мария Дзобениго. Трибуно распорядился также изготовить большую металлическую цепь и протянуть ее через Большой канал от церкви Сан Джорджо Дорсодуро до противоположного берега[24]24
  На этом месте сейчас стоит палаццо Гаджа, два здания к востоку от палаццо Контарини Фазан («дом Дездемоны»). Интересно отметить, что церкви Санта Мария Дзобениго (дель Джильо) и Сан Джорджо Дорсодуро в то время уже существовали. Они до сих пор находятся здесь, хотя их облик претерпел изменения. Первая церковь названа в честь своих основателей, семейства Джубанико. Соседнее здание до сих пор зовется Кале дель Бастион.


[Закрыть]
.

Хронист дьякон Иоанн спустя сто лет назовет строительство того бастиона вехой, с которой поселение на Риальто впервые стало тем, что он назвал «civitas». Термин не переводится и означает город в нашем понимании этого слова, хотя и очень маленький, который существовал там до времен дожа Аньелло и переноса центрального правительства. Но стена Пьетро Трибуно, строительство которой было вызвано потенциальной опасностью, дала горожанам новое ощущение сплоченности, что особенно важно стало в последующие годы. Можно только надеяться, что власти с должным уважением отнесутся к осыпающимся остаткам стены, сохранившейся на южной оконечности Рио-дель-Арсенале.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации