Текст книги "Мужчина, который забыл свою жену"

Глава 4

Если верить Гуглу, в мире существует больше одной личности по имени Мадлен Воган. Теперь ясно, почему у нас ничего не вышло. Либо ей девять лет от роду, либо она щенок лабрадора, либо очень загорелая порноактриса.

Вечером я поднялся наверх, к компьютерному терминалу – подарок от «Друзей Тедди» – и на какой-то безумный миг почувствовал себя героем телешоу для дошкольников. Спокойно посидеть за компьютером можно было только ночью, но это лишь добавляло таинственности, я ведь и так ощущал себя немножко шпионом. «Возможно, моя жена сохранила девичью фамилию», – думал я. В таком случае пришлось бы перебрать все картинки в Интернете, так или иначе связанные с ее именем, и проверить, не покажется ли одно из лиц знакомым.

Собрать сведения о себе самом оказалось не легче. В Фейсбук войти не удалось – похоже, там действительно высокий уровень требований к безопасности, необходима тьма личных данных. А я, растяпа, даже не спросил у Гэри, как же меня зовут. Но, вооружившись минимумом известных фактов и проделав небольшую исследовательскую работу, я все же напал на след человека, который, по всей видимости, являлся мной. Я нашел школу в районе, обозначенном Гэри, и там в списке сотрудников «Академии Уэндл» значился «Джек Воган – История». Либо необычная двойная фамилия как подтверждение сферы моих интересов, либо описание личного статуса.

Не задерживаясь на ощущениях от собственного полного имени, я продолжил исследование, добавив параметры «учитель» и «Британия», и нашел еще пару упоминаний «Джек Воган» – на конференции в Кеттеринге, где я год назад выступал с докладом. На школьном сайте посмотрел фотографии учеников и коллег – я, должно быть, знаком со всеми этими людьми. И на каком-то групповом фото довольно низкого качества наконец отыскал себя, глупо скалящегося в объектив. Я действительно существовал до 22 октября! Я неловко поерзал на стуле. Странное чувство: будто какой-то самозванец, похитивший мое имя, прикидывается мной – преподает историю, выступает на конференциях, отвергает мою жену.

На исходе ночи я усилием воли заставил себя прервать расследование. Утро прошло в бесплодных попытках все-таки немного поспать под назойливый шепот Бернарда: «Воган, а Воган? Из-за своих проблем с памятью ты, видать, забыл, что очень невежливо не отдергивать шторку все утро напролет». Позже выяснилось, что это были мои последние часы в больнице.

Внезапно занавеска отодвинулась; за ней стоял Гэри, а с ним – стильно одетая блондинка, определенно моложе нас.

– Та-да-ам! – торжественно пропел Гэри. – Воган – познакомься с миссис!

Женщина нервно улыбнулась, по-детски помахала ладошкой:

– Привет, Воган. Помнишь меня?

– A-а… нет, простите. Вы Мэдди? Мадлен?

Голос мой дрожал, уж слишком неожиданным стало ее появление. Но если я и злился на нее до 22 октября, эта эмоция не возродилась с первого взгляда. Моя жена была для меня совершенно чужим человеком – женщиной, к которой я не испытывал ни неприязни, ни, разумеется, влечения.

– Не твоя миссис, слабоумный ублюдок, а моя! Это Линда!

Я уронил голову обратно на подушку.

– Вот видишь, – обернулся к жене Гэри, – я же тебе говорил. Он забыл, к чертовой матери, все. И значит, не вспомнит о той неловкости, которая случилась с вами обоими на Лансароте.

Она хихикнула, игриво шлепнув его по руке:

– Ну тебя, Гэри! Не переживай, Воган, ничего у нас не было! Я… э-э… как бы… Линда. Жена… Гэри. – Она произносила слова медленно, словно разговаривала с иностранцем в коме.

Наклонилась было поцеловать меня, но, заметив удивление в моих глазах, ограничилась рукопожатием. – Гэри объяснил, что произошло, и мы собираемся забрать тебя домой, мы позаботимся о тебе, верно, Гэс?

Линда уже звонила с утра в больницу, и, вероятно, здесь с восторгом встретили предложение о возвращении меня к нормальной жизни. Да, это было грандиозное решение. Многочисленные медики, наблюдавшие меня, представили свои столь же многочисленные профессиональные соображения относительно неустойчивости моего психологического состояния, а также высказали опасения, не усугубит ли смена местопребывания состояние пациента. Но затем на другую чашу весов поместили шанс получить еще одно свободное койко-место, и немедленно прозвучал вопрос: «Когда вы можете его забрать?»

Гэри и его супруга сумели убедить персонал больницы в том, что действительно являются моими ближайшими друзьями и подходящими опекунами, а доктор Левингтон напутствовала меня своеобразным прощальным гостинцем:

– Боюсь, нет никаких гарантий, что ваша память в один прекрасный момент не сотрется вновь, и вы рискуете еще раз оказаться в такой же ситуации. Так что советую постоянно носить бейджик со всеми необходимыми данными о себе.

– Металлический, – добавил Гэри. – Чтобы в случае, если твое тело сожгут в целях сокрытия улик, мы все равно смогли тебя опознать.

Мне назначили даты следующих посещений врача, довольно бестактно порекомендовав не забывать, а потом позволили собрать свои пожитки. Кроме одежды, в которой я поступил, нашлось еще полпачки бумажных носовых платков, несколько мятных пастилок и Бернардова книжка «Как улучшить память».

– Заскакивай иногда, когда будешь приходить на прием, – печально сказал Бернард.

– Ну конечно, Бернард. Если тебя к тому времени не выпишут!

– У тебя такой же диагноз, как у нашего мистера Дырявая Память? – поинтересовался Гэри.

– Нет, у меня опухоль мозга! – радостно сообщил Бернард.

– Ой, – вздохнула Линда. – Какая жалость.

– Да ничего, я не позволю какой-то жалкой старой опухоли угробить меня. Я так считаю – все, что рифмуется с «выхухоль», не может быть опасно.

– Точняк, – подтвердил Гэри. – А вообще неплохой способ оценить диагноз. Мне сразу легче, как только вспомню, что «алкоголь» отлично рифмуется с «боль».

Линда опять хихикнула и еще раз шлепнула его по руке.

Никогда бы не подумал, что у Гэри такая жена. Возьми он на себя труд упомянуть, что женат, я бы ожидал увидеть рядом с ним девицу-панка с немыслимой прической и пирсингом в самых невообразимых местах, а то и старую хиппи с крашенными хной волосами, в мешковатой бархатной юбке. Линда же оказалась не только совсем обыкновенной, но и удивительно молодой и симпатичной; она просто сияла здоровьем и уверенностью в себе, свойственными поколению органического питания и горнолыжных каникул.

– А еще у нас есть для тебя грандиозная новость, – уже у лифта объявила Линда, многозначительно улыбаясь мужу, который при этих словах слегка нахмурился. – Как тебе известно, мы очень хотели ребенка…

– Нет, не известно.

– Ах да, конечно, но это неважно. Итак, чудесная новость – свершилось! Скоро мы станем настоящей семьей!

Она произнесла это так, словно ожидала, что я взвизгну от восторга, и, когда я всего лишь вежливо поздравил, выглядела огорченной. И тут же принялась рассказывать всякие смешные случаи из прошлого, как бы подтверждая, что мы действительно близкие друзья. Я был шафером Гэри на свадьбе; каждый вторник мы с ним играли в футбол; мы даже ездили вместе отдыхать. На этом месте встрял сам Гэри с подробностями того, как я свалился за борт лодки, когда он, Гэри, вытаскивал огромного тунца.

– Вообще-то рыбину вытянул не Гэри. А тот дядька, владелец лодки, которого мы наняли, но все равно было очень весело, – уточнила Линда.

– Неправда, поймал рыбу я, – возразил Гэри с некоторым раздражением.

– Ну да, ты подцепил ее на крючок, но дядька выволок ее на палубу, а эта громадина начала так биться, что ты прыгнул в море. Представляешь, Воган, – ужасно смешно!

– Да нет же, ты все перепутала, – настаивал Гэри. – Мужик помогал той американке, а свою рыбу я вытащил сам – подтверди, Воган, – о, ты же не помнишь, да?

– Но ведь это неважно, даже если он немножко помог Гэри… – не унималась Линда.

– Хотя он ничуть не помог…

– Главное, что ты шлепнулся в море и тебя пришлось вытаскивать всем вместе.

– В отличие от рыбины, которую я выволок в одиночку.

– Простите, ребята, ничего не помню, – пробормотал я. – Наверное, кажусь вам ужасно невоспитанным, да? Вроде был шафером на вашей свадьбе, а сейчас даже не представляю, что нас с Гэри связывает. Я и вообразить не могу, о чем мы обычно беседовали.

Они задумались.

– Думаю, вы вообще никогда не беседовали – в нормальном понимании этого слова, – проговорила Линда. – Разве что обсуждали приложения на своих айфонах.

На заднем сиденье семейного автомобиля Гэри и Линды красовалось новехонькое детское кресло.

– Так когда точно срок?

– Еще около девяти месяцев, – вздохнул Гэри.

– Чуть-чуть поменьше, – поправила Линда. – Но мы хотим, чтобы у нашего Дитя все было идеальным.

– Нашего ребенка, – уточнил Гэри.

– Сиденье продавалось со скидкой, и это одна из самых безопасных моделей для Дитя.

– Ребенка…

Солнечным ветреным днем мы покинули парковку больницы. Листья, еще остававшиеся на деревьях, определенно долго не продержатся. Я думал, что мы поедем прямо к Гэри и Линде, но у них явно были другие планы.

– Итак, господа, приветствуем вас на борту и готовимся совершить знаменитое Волшебное Таинственное Путешествие с Гэри и Линдой! – громко объявил водитель, замечательно имитируя акцент немецких гидов или, возможно, голландских ведущих MTV – В нашей вечерней экскурсии мы осмотрим наиболее примечательные места, оставившие след в жизни Вогана, это ведь забавно, а?

Линда заливисто хохотала над среднеатлантическим, швейцарско-скандинавско-американским акцентом мужа, а Гэри продолжал:

– О некоторых из очаровательных местечек, которые будем проезжать, мы расскажем вам любопытные истории. – Сейчас его голос напоминал голос Йоды из «Звездных войн».

Мы не добрались пока до самых важных объектов, но Гэри уже показал паб, в который мы заскакивали лет десять назад, потом еще спортивный магазин, где он купил себе удачные кроссовки, – хотя, впрочем, меня в тот момент рядом не было. Дурацкий акцент ему надоел, но от идеи экскурсии «по местам боевой славы» Гэри не отказался.

– Взглянув налево, вы увидите один из сегментов выдающейся ресторанной сети «Макдоналдс», где, по мнению ваших родителей и наставников, вы могли работать, если бы полностью реализовали свой недюжинный потенциал. Но, увы, вместо этого вы стали учителем истории. А вот как раз справа первая из школ, где вы преподавали! Ну как – не сверкнула искра воспоминаний?

Я разглядывал викторианские здания, не так давно снабженные фонтанами, воротами с электроприводом и видеокамерами.

– Здесь все вопиет – Роскошное Жилище.

– Ага, школу закрыли сразу же, как ты устроился, помнишь?

– О, Гэри, каким же ты бываешь грубым! Воган, ты совсем не виноват в том, что школу закрыли. Это было как-то связано с сокращением расходов на образование. Но я лично против подобных мер, потому что считаю: дети – наше будущее.

Мы переехали реку, и Гэри показал еще пару пабов, куда мы с ним частенько заскакивали. Церкви, спортивные центры и магазины здорового питания миновали без всяких комментариев. Гэри и Линда удивлялись, что некоторые улицы я узнаю, а некоторые – нет; похоже, общее представление о Лондоне, его главных магистралях и мостах в моей памяти сохранилось – кроме всего, что касалось моего личного опыта. Закончились живописные бульвары и раскрашенные граффити тоннели, и мы подъехали к огромному современному зданию школы.

– Я здесь преподаю?

– Ура – сработало! Ты вспомнил, смышленый ублюдок!

– Да нет, – просто ты говорил, что моя школа расположена в Уэндсворте, и я нашел в Интернете «Академию Уэндл».

– А, ну ладно. Так вот – именно здесь ты и работаешь! Не какой-нибудь жалкий Хогвартс, верно?

Бетонное сооружение выглядело убого и уныло, от него веяло обреченностью. У входа все усеяно мусором, и, словно символизируя развитие молодых умов, две молоденькие голубые ели, высаженные у входа, были надломлены, толком не начав расти.

Я уже сообразил, что грубые шутки Гэри по поводу моей работы и школы, скорее всего, скрывают глубочайшее внутреннее уважение – мы, должно быть, общались в подобной манере друг с другом, так что, пожалуй, мне стоит заново освоить этот стиль.

– Так я тут классный руководитель?! Или заведую кафедрой или еще кто, а, урод?

– Чего? – Гэри обалдело и явно обиженно уставился на меня.

– У меня есть какая-то должность?

– Нет, а с чего это ты обозвал меня уродом?

– Э-э… прости. Я просто подумал, что мы с тобой всегда так разговаривали.

– Нельзя называть окружающих уродами, ты, тупой урод! Теперь ты член общества, ты один из нас, парень.

Линда же снизошла до объяснения, что в школе меня повысили до «заведующего кафедрой гуманных наук».

– Может, гуманитарных?

– Да, точно! Я тоже подумала, что это чересчур – назначать одного человека ответственным за гуманизм…

– И давно я тут работаю?

– Да целую вечность. Точно больше десяти лет, – сообщила Линда.

Меня скрутило при мысли, что придется оказаться по ту сторону ворот, лицом к лицу с целыми классами сорванцов, недоумевающих, что это случилось с мистером Воганом.

– Мои дети тоже здесь учатся?

– Не смеши меня! Мэдди прекрасно знает, какие там учителя!

– Они ходят в школу неподалеку от вашего дома, – пояснила Линда. – Дилли только закончила начальную. Мы хотим, чтобы наше Дитя тоже там училось, да, Гэри?

– Наш ребенок.

Я, конечно, ничего не помнил ни о своих друзьях, ни об их характерах или событиях жизни, но не забыл все же правил этикета.

– Ну а вы… чем вы занимаетесь?

– В каком смысле? По вечерам, по праздникам или как?

– Ну, не знаю… просто неловко – мы все обо мне да обо мне. Не хочу показаться эгоистичным и все такое… Первое впечатление, вы понимаете…

– Второе, – уточнила Линда.

– Да, конечно, второе. Для вас, по крайней мере.

– Тысяча второе, – поправил Гэри.

– Ладно. Что ж, я… бред какой-то… я занимаюсь подбором персонала, – начала Линда. – А Гэри – компьютерщик, Интернет и все такое.

– Ясно, – кивнул я. – Не восстановление данных, случайно?

– Ха! Нет, но я знаю ребят, которые на этом специализируются. Они бы посоветовали сохранять мозг на внешнем носителе. А я работаю сам на себя: дизайн веб-сайтов, продвижение новых идей в Интернете, да ты в курсе.

– Ух ты! А что за идеи?

– Слушай, тогда, наверное, следует рассказать тебе о нашем грандиозном проекте.

– Нашем грандиозном проекте?

– Ну да, мы разрабатывали его вместе. Сайт, который произведет переворот в распространении новостей.

– Как это?

– Это будущее новостных лент, – с неожиданным энтузиазмом пустился в объяснения Гэри. – Вот гляди, сейчас все новости размещаются по принципу «сверху вниз». Могучие фашистские корпорации решают, какие события являются самыми важными, дают команду своим лакеям состряпать новость, а потом доверчивой публике скармливают вранье от всяких Мердоков.

Линда согласно кивала.

– Интернет позволяет перевернуть эту модель вверх ногами. Вообрази, миллионы читателей по всему свету пишут о том, чему они стали свидетелями, размещают свои собственные фото, видео и тексты. Другие миллионы читателей, воспользовавшись поисковиком, кликают на те новости, которые лично им интересны, и – вуаля! Самые популярные запросы становятся лидером новостей на самой демократичной и беспристрастной новостной ленте в мире!

– Это так забавно, – поддакнула Линда. – Вчера заглавной новостью был транссексуал, занимавшийся этим с парочкой лилипутов, ха-ха-ха…

– Да, конечно, надо еще поработать с фильтрами и прочим. Но будущее за сайтом «Твои-Новости», ты сам так говорил. Поиск можно вести по регионам, темам, протестным движениям – масса вариантов.

– Ты должен посмотреть, – радостно вмешалась Линда. – Я научилась загружать свои сюжеты. Вчера поместила милое видео: очаровательный котенок испугался часов с кукушкой!

– Линда, это же не новость! Сайт сделан не для этого!

– То есть ни журналистов, ни редакторов? – уточнил я.

– Вот именно! Никаких наемных писак, требующих оплатить их расходы на путешествия по всему миру ни дорогостоящих студий, ни оборудования, ни медиамагнатов, защищающих интересы своих политических союзников или финансистов.

Я поразмыслил, а потом все же указал на момент, который во всей этой идее казался мне сомнительным.

– Но откуда ты узнаешь, что это правда?

– Правда?

– Ну да. Те рассказы, что будут размещать люди. Как можно проверить, не выдуманные ли они?

– Если это выдумка, – решил Гэри, – ты всегда можешь сообщить другим членам сообщества в комментариях, и человек утратит доверие. Или они сами могут исправить свои ошибки. Это как Википедия, но для текущих событий. Тебе нравится эта идея, уж поверь мне! Ты и я – мы перевернем мир!

Ощущения от информации про веб-сайт Гэри только углубили беспокойство, которое поселилось во мне с того самого момента, как мой мозг впервые нажал Control+Alt+Delete. Как можно быть уверенным в подлинности сведений? Я постоянно боролся с тоненьким внутренним голоском, вопрошавшим, а точно ли меня зовут Воган, действительно ли я был учителем и на самом ли деле мой брак неудачен.

Наконец мы добрались до того здания, где я жил непосредственно перед амнезией. Я узнал, что после того, как ушел из дома, и до того, как поселился на четвертом этаже «Больницы короля Эдуарда», я сменил несколько временных адресов, последним из которых был дом одного богатого семейства, уехавшего в Нью-Йорк на три месяца и просившего присмотреть за их жилищем.

– Какой роскошный особняк! И весь в моем распоряжении?

– Ага, но тебе это не нравилось. Тебя напрягала ответственность за всю эту дорогущую мебель и прочую ерунду. Ты вечно нудел: «Гэри, не кури траву в доме! Гэри, прекрати таскать одежду из шкафов! Гэри, не писай на грядки с зеленью!» Короче, был несколько взволнован, так сказать…

Когда я исчез, мои вещи остались в особняке, но Гэри с Линдой упаковали их и перевезли к себе, в том числе, кстати, и мобильный.

– Между прочим, среди твоего барахла я отыскал забавное жесткое порно.

– Да ты что?! – ахнула Линда.

– Не волнуйся, он шутит. – Я уже научился различать дурацкие подколки Гэри.

Богатое семейство вернулось в родные пенаты и, возможно, все еще продолжало выуживать сигаретные окурки из бассейна с тропическими рыбками, так что меня здесь вряд ли ждали.

– И ты совсем не узнал это местечко? Невероятно! А ты вообще что-нибудь помнишь?

– Признаться, у меня в голове все время крутится одна картинка. Смутное воспоминание, как я, юный, весело смеюсь вместе с какой-то девушкой. Мы прячемся под каким-то навесом или вроде того, но все равно мокрые, и нам это безразлично. Но я не могу никак вспомнить, кто она такая, как выглядит и где это все происходило. Помню только, что был невероятно счастлив, по-настоящему счастлив.

Гэри и Линда молча переглянулись. Мы свернули на длинную улицу сразу за Клапэм-Коммон. Среди викторианских построек – несколько уродливых кварталов 1950-х, где послевоенные здания плохо маскируют бреши, оставленные люфтваффе в нумерации домов. Дом номер 27, угловой, казался лучшим на этой улице – мансардные окна, маленькая башенка, чуть возвышавшаяся над общим уровнем здешнего Лондона.

– Узнаешь?

– Погоди, не подсказывай… я здесь родился? Но здесь же нет памятной таблички!

– He-а, попробуй еще раз.

– Я тут жил?

– Ну, теплее…

В эту минуту входная дверь отворилась, ослепительная рыжая шевелюра блеснула в осеннем солнце, в мусорный бак полетел пакет.

– Ох! Кто это? – прошептал я. – Она прекрасна!

Женщина выдернула пару увядших гераней из ящика на окне, поправила выбившуюся прядь волос, помедлила, словно оценивая погоду.

– Она знакома со мной? Мы можем выйти поздороваться?

– Воган, черт меня побери, да ты покраснел! – воскликнула Линда. – Гэри, нам лучше не задерживаться здесь. Не нужно, чтобы она нас увидела.

Гэри и без напоминаний уже прибавил газу.

– Постойте, вы же ничего не объяснили… Где мы? Кто эта удивительная женщина?

– Это, Воган, дом, где ты прожил двадцать лет, – сообщил мой гид. – А эта женщина – Мадлен. С которой ты уже почти разведен.

Глава 5

Первое, что вы видели прямо от входа, – детские воротца, перегораживавшие вход на лестницу, и стильную детскую коляску, сложенную под вешалкой. На всех электрических розетках установлены пластиковые заглушки, а в холле – громадный ковер с Паровозиком Томасом и груда разноцветных кубиков, выстроившихся у стены.

– Извините, вы ждете следующего ребенка или это будет ваш первенец?

– Нет, пока нас только двое, – успокоил Гэри. – Просто Линде нравится покупать всю эту чепуху.

– Мне всегда ужасно нравилось у вас дома, Воган, – щебетала Линда. – Повсюду разбросаны детские игрушки и всякий хлам. Я вечно твердила Гэри, как мне хочется, чтобы у нас было так же.

– Понимаю. Что ж, полагаю, хорошо, когда все подготовлено…

– Видишь, это не жилище, – многозначительно подчеркнула она. – Это дом.

– Ага, не жилище, – встрял Гэри. – Потому что это квартира.

Линда с гордостью продемонстрировала комнату, где я буду жить. В углу стояла ультрасовременная детская кроватка, оснащенная массой всяких крутящихся штуковин с подмаргивающими лампочками. На обоях, в мягком сиянии ночника, резвились забавные мишки, абажур оккупировали герои Диснея. Повсюду Линда рассадила мягкие игрушки, и они будто томились в зале ожидания. Диван, разложенный для меня, определенно портил атмосферу детской; он почти упирался в яркий манеж и пеленальный столик.

Здесь должна начаться моя новая жизнь – в комнате с ночником и «радионяней», чтобы Линда услышала, если я вдруг расплачусь или обмочусь. На потолке я разглядел плакат с цветными буквами в виде мучительно изогнувшихся домашних зверушек. А по шторам, спускаясь с луны, летели на парашютах озорные кролики. Не требовалось особого дара, чтобы предсказать: этот ребенок подсядет на тяжелые галлюциногены.

– Правда, милая комнатка? – Линда очень гордилась собой. – Когда родится Дитя, тебе, конечно, придется съехать…

– Ребенок! – донесся из гостиной рев Гэри.

В гардеробе нашлась мужская одежда. Либо это были вещи, приготовленные для Дитя, когда то вырастет и станет взрослым, либо мои. Я предпочитал банальные джинсы, рубашки и джемперы, как миллионы мужчин среднего класса от Сиэтла до Сиднея. К парочке поношенных костюмов – видимо, школьная спецодежда – было подобрано несколько унылых галстуков, которые и надеть-то страшно.

Линда позаботилась обо всем, даже о новой зубной щетке.

– Ванная здесь, Воган, – думаю, тебе не терпится принять ванну. Если хочешь включить душ, нужно переключить вот сюда…

– Она не показалась тебе опечаленной?

– Кто?

– Мэдди. По-моему, ей было грустно…

– Э-э, да нет, по мне, она выглядела как всегда… Грязную одежду складывай сюда, я потом покажу тебе, как пользоваться стиральной машиной.

– Может, немного озябла – ветер холодный, верно?

– Ага, наверное.

После недельного пребывания в больнице мысль о ванне казалась чертовски привлекательной, и несколько минут спустя я уже срывал с себя одежду в ванной комнате фактически чужих мне людей, чувствуя себя чужаком, вторгшимся в частное семейное пространство. Ее косметика, его бритва; лосьоны, кремы, полотенца незнакомцев. Мне хотелось расспросить их об очень многом, я будто скользнул взглядом по своему прошлому, и волшебное зеркало тут же подернулось дымкой. Когда у нас с Мэдди все пошло наперекосяк? Я ушел от нее? Или она меня выгнала? У кого-то из нас роман на стороне?

Я лежал в ванне, полной душистой пены, так долго, что вода остыла и пришлось добавить горячей. Погрузившись в воду с головой, я отгородился от окружающего мира. Слышал только биение сердца. Вот она, реальность: стук твоего сердца и твои глаза, открытые в мир.

Я медленно вынырнул, взглянул на потолок. Тотальный покой. Голова совершенно пуста. Крошечный паучок прячется в щели оконной рамы. В этот миг все и случилось. Ниоткуда, без всяких ассоциаций или логических рассуждений возникло мое первое воспоминание. Такое яркое, словно я оказался там, прожил все заново в реальном времени, испытал все чувства, услышал звуки, даже погоду вспомнил, – эпизод возродился в моей голове сразу, весь целиком.

Мы с Мэдди, держась за руки, идем вверх по холму, поросшему травой, перепрыгиваем через коровьи лепешки и кроличьи норы, пока не добираемся наконец до вершины; ветер и солнце ласкают наши лица, сливающиеся в очередном поцелуе.

– Итак, куда дальше? – Я смотрю вниз, в сторону моря.

– Не знаю. Поселимся вместе, проживем, может, десять лет в безмятежном счастье, пока я не обнаружу, что у тебя роман с заместителем?

– Заместителем? Почему не с секретаршей?

– Сюрприз! Твой заместитель – мужчина.

– Ах да, я же латентный гомосексуалист. Поэтому-то ты и кажешься мне такой привлекательной…

– Десять лет! Господи, нам же будет почти тридцать, уже старость!

– А я с возрастом планирую выглядеть только лучше. Как тот парень в рекламе «Троя 2000» – «тронутые сединой волосы на висках».

– И голос твой будет дублировать актер-англичанин.

– Именно так.

Не задумываясь о направлении, мы просто брели от холма к холму; рюкзаки и палатка казались совсем не тяжелыми, и мы оптимистично продолжали путь по просторам Ирландии. Это были наши первые каникулы вместе. Погода отличная, на всякий случай у нас есть палатка – что может помешать?

– О нет! Невозможно! – воскликнула Мэдди встревоженно.

– Что такое? В чем дело?

– Я забыла отправить открытку тетушке Бренде. В который уже раз!

– Ту самую, шовинистическую?

– Это не шовинизм. Это лукавый ирландский стереотип.

На открытке, которая предназначалась тетушке Бренде, изображен был мультяшный лепрекон с пинтой «Гиннесса», надпись на открытке гласила: «Добрейшего всем утречка!!» Я полагал, что картиночка на любителя, но Мэдди твердо стояла на своем выборе открытки для престарелой вдовой тетушки.

– Уверена, ей понравится. У нее есть гномы.

– Гномы?

– Ну да, в саду.

– Ах да, конечно, в саду. Я и не предполагал, что они резвятся в ее прическе.

Лепрекон не потерял жизнерадостности за три дня, проведенные в боковом кармане рюкзака Мадлен. Она уже написала короткое оптимистическое послание на оборотной стороне открытки, заботливо добавила адрес и прилепила тщательно подобранную ирландскую марку. Не хватало только завершающего штриха – опустить открытку в почтовый ящик. Когда Мэдди вернется в Англию и распакует рюкзак, лепрекон все так же будет желать «Добрейшего утречка». Она решится все же наклеить английскую марку поверх ирландской в надежде, что тетушка Бренда ничего не заметит или вовсе не знает пока о том, что Ирландия обрела независимость еще в 1921 году. Она попросит меня отправить эту открытку, и я бережно положу ее во внутренний карман пиджака. И когда случайно обнаружу там несколько месяцев спустя, буду долго размышлять, каким образом объяснить любимой девушке, что я позабыл отправить откровенно шовинистическую открытку легендарной тетушке Бренде.

Мы с Мэдди проехали автостопом и прошли пешком Западный Корк, и теперь перед нами расстилались длинные песчаные пляжи, известные как Барликоув. Холмы спускались к идеальному пляжу, а дальше тянулись крутые, поросшие травой дюны. Маленький ручеек вился к соленому озеру, образованному приливом; а еще – разбросанные там и сям по склонам холмов белые домишки и подернутый дымкой горизонт, проколотый крошечным силуэтом Фастнетского маяка.

– Может, остановимся здесь на ночь? – радостно предложил я. – Искупаемся, разожжем костер из плавника, устроим буколический пикник «назадкприроде» из сосисок и растворимой лапши?

– Но дама из паба сказала, что собирается гроза, помнишь? Можно вернуться в Крукхэйвен. В пабе есть комнаты наверху.

– Да брось ты – ясный солнечный день. А здесь отличное место. То, что надо! – Я уже снимал рюкзак.

Шесть часов спустя нас разбудил полог палатки, сорванный ураганом и громко хлопавший над нашими головами. Дождь барабанил по крыше палатки, и вода струилась по стойке, лужицей скапливаясь у наших ног. Несмотря на безрассудное пренебрежение мнением местных пророков, именно благодаря грозе мы чувствовали себя особенно уютно. Как романтично оказаться вдвоем в сложной ситуации.

– Я же предупреждал, не стоит обращать внимания на эту тетку из паба.

– Ты был прав. Всем известно, что в Ирландии не бывает дождей. Она знаменита на весь мир своим засушливым климатом. Именно поэтому Боб Гелдоф так интересуется засухой[5]5
  Боб Гелдоф – ирландский рок-музыкант, солист группы The Boomtown Rats и рок-идол Ирландии, но всемирную известность ему принесла главная роль в фильме «Стена» Алана Паркера, основанном на альбоме Pink Floyd. В 1984 году Боб Гелдоф начал самую крупную и точно самую громкую в истории (благодаря грандиозным концертам Live Aid) благотворительную кампанию – по сбору средств в помощь голодающим Эфиопии, за что получил прозвище Святой Боб. А толчком послужил увиденный Гелдофом телерепортаж о засухе и голоде в Эфиопии.


[Закрыть].

Очередной порыв ветра едва не унес палатку, растяжки с одной стороны слетели, стойки повалились, и нас накрыло брезентом. Я громко выругался, неожиданно испуганно, чем вызвал приступ заливистого смеха у Мэдди, которую продолжала веселить бутылка белого вина, выпитая нами на закате.

Я попытался установить стойки изнутри, но при таком ветре это оказалось невозможно, и на наши вещи хлынул поток воды. Мэдди все не унималась, потом высунула голову наружу, посмотреть, что там творится.

– Может, тебе выйти и попробовать укрепить их снаружи? – предложила она.

– Почему мне?

– Ну, потому что я не хочу намочить футболку, а ты можешь выскочить прямо так.

– Но я совершенно голый!

– Ага, но кто будет бродить по окрестностям в такую ночь? – резонно заметила она. – Давай, смелей, а я приготовлю сухое полотенце к твоему возвращению.

И вот мое бледное обнаженное тело замаячило во мгле, вступив в противоборство с ветром и дождем, а Мэдди торопливо застегнула вход в палатку за моей спиной. И уже оттуда услышала, как старческий голос с ирландским акцентом невозмутимо спрашивает меня, «все ли в порядке».

– О, здрасьте, э-э, да, большое спасибо. Нашу палатку сорвало ветром…

– Ага, я видел, как вы тут устраивались, – из-под громадного зонтика проговорил мужчина. – И подумал, что надо бы глянуть, как оно у вас.

Я услышал хихиканье Мэдди – она наверняка заметила, что к нам приближается этот дядька, и сознательно вытолкала меня на улицу.

– Пока нормально! – сострил я и деланно рассмеялся.

– Там дальше есть амбар. Можете перебраться туда, если пожелаете.

– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны.

– Но не стоит скакать в такую погоду с голыми яйцами. Застудишь их до смерти.

Из палатки донеслось очередное радостное фырканье, а я стоял под проливным дождем и, прикрыв гениталии ладонями, вел непринужденную беседу с местным фермером.

– Думаете? Понимаете, я просто не хотел замочить одежду. Но пожалуй, неплохой совет – немедленно вернусь в палатку. Спасибо, что побеспокоились о нас!

Растяжки так и не были укреплены, палатка так и пролежала всю ночь на наших телах, но все это не имело ровно никакого значения – и то, что мы практически не спали, и что наутро пришлось сушить все наше барахло, – потому что сейчас нам хотелось только хохотать и хохотать. Наверное, так мы демонстрировали друг другу, с каким оптимизмом готовы смотреть в лицо неприятностям. Мэдди было неважно, что я не послушался ее совета и оказался не прав; ничто не могло омрачить нашего счастья. Мы были молоды, и брезент, накрывший нас с головой, не помешал нашему сладкому сну в обнимку, от неудобств нас надежно защищал восторг – ведь мы были вместе.