Текст книги "Мужчина, который забыл свою жену"

Она промолчала, но глаза наполнились слезами, и она тихонько заплакала. В этот миг мне хотелось только одного – просто обнять свою жену, прижаться губами к ее губам, и это был бы самый чудесный миг. Поколебавшись мгновение, я все же решился нежно погладить ее по руке.

– Ты что делаешь?

– Э-э… утешаю тебя?

– Не смей!

Зато псу было позволено лизнуть ей ладонь – Вуди можно, а мне нет.

– Прости, что стал дурным вестником, – промямлил я. – Но я должен был сообщить тебе лично.

В наступившей тишине неожиданно отчетливо заурчала посудомоечная машина. Я заметил фотографии на холодильнике.

– Это наши дети? Так вот они какие…

Девочка широко и открыто улыбалась в объектив, а мальчик изо всех сил старался выглядеть независимым. И самое потрясающее – оба оказались миниатюрными копиями своих родителей. Дилли как две капли воды похожа на мать, а Джейми – вылитый я.

– Господи, какие красавчики… – выдохнул я, а она кивнула и встала рядом со мной.

– Это во Франции. Сейчас Дилли немножко подросла. А Джейми терпеть не может фотографироваться.

Абсолютно сюрреалистичный миг. Мать гордо демонстрирует детей их отцу. Мэдди, высунув кончик языка, аккуратно поправила фотографию, а я готов был прыгать до потолка. Та пустота, которую я ощущал с 22 октября, наполнилась глубочайшим смыслом. Незатейливый жест, легкое движение ее губ – и все внутри просияло; я стал сильным, энергичным и, наконец-то, живым.

– Они прекрасны, – повторил я. – Прекрасны и удивительны.

На обратном пути весь мир переменился. Первые фейерверки в небе вспыхнули именно в мою честь. Мне хотелось хватать за руки прохожих и каждому рассказывать, что я только что встретил удивительную женщину. Потом постепенно шаг сменился легкой трусцой, а дальше я уже летел, не чуя под собой ног. В квартиру вошел все-таки шагом, но все еще в приподнятом настроении. Гэри сидел в кухне, разложив на столе перед собой внутренности лэптопа.

– Гэри! Случилось невероятное! Кажется, я влюбился!

– Отличная новость, дружище! И как ее зовут?

– Мэдди. Мадлен. Я познакомился со своей женой, она удивительная, знаешь?

С недовольным ворчанием Гэри отшвырнул крошечную отвертку.

– Да уж, знаю, удивительная. Воган, она твоя бывшая жена. Вы расстались, помнишь?

– Нет.

– Ты не можешь влюбиться в Мэдди, тупица, – ты с ней уже почти разведен!

– Знаю, знаю… мы это уже обсудили. У нее такой забавный курносый носик, а глаза – как две темные миндалины…

– Воган, эй, послушай, парень, это все, должно быть, из-за твоей болезни. – Он покосился на разбросанные по столу детали. – Твой жесткий диск полетел, а эмоциональная память, или что-то в этом роде, уцелела. Ты только не делай глупостей, и скоро все пройдет.

– Ничего не пройдет, Гэри. Это навсегда, я абсолютно уверен! Я знаю, что всю жизнь ждал кого-то и наконец встретил ее, свою Мисс То-Что-Надо.

– Ага, если не считать того, что всю свою взрослую жизнь ты был на ней женат и в конце концов решил, что она Мисс Никуда-Не-Годится.

– Да, понимаю, мы на грани развода и все такое. Но в любых отношениях бывают сложные периоды – вспомни Ромео и Джульетту.

– Точно, оба померли… Ты ее не любишь, это просто такой момент.

– Ничего подобного. Я абсолютно убежден, что это на всю жизнь. Я даже готов сделать татуировку. Большое сердце на предплечье, с надписью МЭДДИ.

– Отличная мысль! А на лбу – ИДИОТ! Ты бредишь. Давай-ка подзаправься слегка, я сделаю тебе бутерброд.

Гэри усадил меня за стол, и я рассказал про историю с поездом.

– Точняк, – подтвердил он и рассмеялся. – Вечно она что-нибудь эдакое выкинет. Помню, один придурок заблокировал ей выезд перед пабом, хамил и отказался хоть чуть-чуть подвинуться.

– И что она?

– Ну, после того как с грехом пополам протиснулась-таки, вышла из машины и нацарапала ему ключом на капоте прощальную записку.

– Какого содержания?

«Пожалуйста, будьте вежливы».

Я расхохотался.

– Главное, не забывать в таких ситуациях слово «пожалуйста», – ухмыльнулся Гэри.

– Ну вот, сам видишь, Мэдди потрясающая!

– Послушай, Воган, – Гэри поставил передо мной тарелку, – в мире миллионы девушек. Если ты ищешь ту, с кем намерен жить долго и счастливо, последней в списке будет женщина, которая была замужем за тобой пятнадцать лет и поняла, что видеть тебя больше не может.

– Гэри, ты не знаешь Мэдди так, как знаю ее я…

– Вот именно. Я знаю ее гораздо лучше. Ничего не выйдет, Воган. Нужно двигаться дальше.

Я надулся, отодвинул нетронутый бутерброд и ворчливо спросил:

– И что ты намерен делать с этим компьютером?

Гэри обрадовался перемене темы.

– Да вот хочу добавить СВ.

– Чего?

– Ну, это… Случайный Выбор… такой технический термин, не бери в голову. Погоди-ка, у меня есть отличная идея, каким образом ты мог бы побольше узнать о своем прошлом…

Глава 9

Дорогие все,

Возможно, вам известно, что недавно я пережил тяжелую форму амнезии, в результате которой утратил все личные воспоминания. Это означает, что я не в состоянии вспомнить ни одного события, случившегося в моей жизни до 22 октября сего года. Но с вашей помощью, надеюсь, смогу реконструировать собственную историю по тем фрагментам, что помните вы.

Я был бы крайне признателен, если у вас найдется минутка заглянуть на эту страничку Википедии, созданную мной, и добавить те подробности, что известны вам, или поправить то, что покажется вам не совсем верным. Например, я уже разместил базовую информацию о своей учебе в Университете Бангор. Но если вы учились там одновременно со мной, вы могли бы добавить имена наших преподавателей или клубов, которые я посещал, или, может, самые известные и забавные анекдоты того периода. Я надеюсь, что эта страница постепенно станет полноценным информационным ресурсом о моей жизни до амнезии, а это, в свою очередь, поможет мне восстановить подлинные воспоминания о тех временах.

С искренней благодарностью,

Воган.

Это Гэри, с его страстной верой в активных интернет-пользователей, выступил с инициативой создания аккаунта о моей жизни. Письмо от моего имени было разослано по электронной почте, размещено в Фейсбуке и – собственно, ради чего все и затевалось – на страницах сайта «ТвоиНовости». Я изо всех сил стремился вернуть себе собственную биографию, я хотел бы изучать собственные «темные века», зубрить даты и ключевые события и пытаться понять, как они связаны друг с другом.

– Половинное знание очень опасно, – назидательно процитировал Гэри.

– И кто это сказал?

– Понятия не имею. Александр какой-то… Ха-ха-ха!

Так и получилось, что сетевые забавы Фейсбук/В контакте/Одноклассники вышли на новый уровень. Отныне мои мемуары будут писать интернет-пользователи, а я даже не смогу быть редактором собственной биографии. Да что там – мне и пары встреч с авторами не положено. Прежняя рукопись утрачена и будет полностью переписана, на этот раз с точки зрения очевидцев событий. И даже не от первого лица: в собственной биографии «я» превратится в «он». Интересно, каким образом это повлияет на чувства читателей. Все равно что историю США возьмутся переписывать Британия, Мексика, Япония, американские индейцы и Ирак.

– Любопытная идея, – заметила доктор Левингтон, когда я гордо сообщил ей, что мою биографию будут восстанавливать другие люди. Прошло уже три недели с момента моей амнезии, и это был мой первый визит в больницу. – Но вы должны продолжать записывать свои собственные воспоминания, когда они появляются. Вы ведь записываете?

– Да, держу блокнот рядом с кроватью. И в нем множество чистых листов.

– А в целом как себя чувствуете? Не направить ли вас на консультацию к психиатру или психологу, если вы считаете, что это могло бы вам помочь?

– Нет, откровенно говоря, я сыт по горло разговорами об этом. Люди и так считают меня ненормальным, не надо еще и психиатра.

– Но в этом нет ничего позорного. Вы пережили тяжелую травму – и это форма психического заболевания.

– Я в порядке, честно. Жизнь налаживается. Кажется, я влюбился…

– Прекрасная новость. Помнится, вы намеревались разводиться.

– Не совсем так. Это она собиралась. И все еще хочет развестись, но, надеюсь, вместо этого мы опять поженимся.

– Ясно. Предложение о помощи психиатра остается в силе, в любое время…

Под конец встречи доктор Левингтон пожелала взглянуть на мою онлайн-биографию, и я, заметно нервничая, кликнул на ссылку Не прошло еще и суток, однако я боялся, что найдутся люди, которые захотят воспользоваться ситуацией и предъявят старые долги или вспомнят старые обиды. Но я преувеличивал опасность. Никто не написал обо мне ни слова.

Весь следующий день я то и дело открывал свою страничку, щелкал на «обновления», но вся моя биография по-прежнему состояла из фразы «Эта статья требует доработки. Вы можете помочь Википедии, исправив и дополнив ее». Судя по статистике, всего несколько человек открывали эту страницу, но ни один не потрудился написать хоть слово. Гэри проверил Фейсбук и между делом сообщил, что все мои знакомые нашли достаточно времени для публикации своих новых фотографий и обновлений своих статусов.

Даже Мэдди не ответила на письмо, и я забеспокоился, как она себя чувствует после сногсшибательной новости, что ее муженек, оказывается, просто забыл об их браке. Но потом Мэдди позвонила Линде: она хотела встретиться со мной за чашечкой кофе, чтобы «серьезно поговорить».

– Вот, это же почти свидание! – Я преисполнился оптимизма.

– Хм, не думаю, Воган. Кажется, она хочет поговорить о том, что вам теперь делать.

– Нет уж, я прекрасно слышал, как вы разговаривали. Просто двое взрослых людей встречаются для обсуждения очень сложной ситуации.

Через пару минут я выскочил из своей комнаты:

– Как думаешь, эта рубашка не слишком яркая? Может, лучше вот эту?

– Все равно, Воган, обе хороши.

– А туфли подойдут? Чересчур официально?

Я перерыл свою одежду, но Мэдди уже видела меня во всем этом. А рубашки Гэри выглядели так, словно их стирали с нарушением инструкции либо не стирали вообще.

– Я успею сбегать купить что-нибудь из одежды?

– Воган, твои наряды ровно ничего не значат. Просто будь собой.

– Легко сказать. «Собой» – это кем именно, интересно?

Я пришел в кафе неприлично рано, устроился за столиком на террасе, чтобы видеть, как она подойдет. Я смотрел в книгу и уже в двадцатый раз перечитывал одну и ту же строчку. Мэдди выбрала кафе в Ковент-Гарден, площадь перед ним была запружена народом, и я то и дело вздрагивал, принимая других людей за Мадлен. Наконец она появилась, я радостно вскочил навстречу, но с ее стороны – ни улыбки, ни приветственного взмаха руки. Я потянулся было чмокнуть ее в щечку, но она проигнорировала мои намерения, так что пришлось сделать вид, что наклонился просто подвинуть ей стул.

– Привет! Рад тебя видеть! Прекрасно выглядишь…

– Давай приступим к делу, – довольно холодно прервала она.

Сегодня она сменила прическу и показалась мне уже не ослепительно рыжей, а скорее рыжеволосой блондинкой. Она заказала двойной эспрессо.

– О, двойной эспрессо! В точности как я! – обрадовался я, полагая, что близость вкусов все-таки что-то означает.

– Ничего подобного, ты всегда заказываешь капучино.

Она знала меня настолько хорошо, что практически лишила шансов удивить ее.

– Впрочем, неважно. Послушай, я встречалась с адвокатом и думаю, хорошо, что финальное слушание дела отложили.

– Чудесно! – Я изо всех сил постарался не скривиться, попробовав свой крепчайший кофе.

– Да, он сказал, что если бы заседание состоялось, а потом выяснили, что ты был не совсем здоров, то развод могли признать недействительным. Гораздо лучше разводиться, если уверен, что результат невозможно обжаловать.

– А… – вздохнул я. – В этом смысле.

Неподалеку от нас уличный актер то ли жонглировал, то ли балансировал на уницикле, то ли совмещал оба действия, а его самоуверенные комментарии периодически прерывались аплодисментами.

– Понимаешь, я рассказала ему о твоей амнезии, и он сказал, что ты должен предоставить медицинское заключение, что вполне вменяем и способен отвечать за свои поступки. Не хочешь записать?

– Нет, спасибо, я запомню.

– Поэтому тебе как можно скорее следует обратиться к психиатру или неврологу, или кто там выдает такие справки, чтобы мы могли закончить с разводом.

Крошечная надежда на то, что она, быть может, пытается наладить со мной отношения, была раздавлена в лепешку. Нам оставалось только сидеть здесь на террасе, а здоровенные обогреватели, расставленные между столов, тщетно пытались вернуть лето в этот мир, где температура стремительно падала.

– Ты уже был у психиатра?

– Я не сумасшедший. Почему все решили, что мне нужен психиатр?

– Ну, например, ты предложил нам начать сначала. Это полный бред, не находишь?

Очередной взрыв аплодисментов с другого конца площади. Если бы она только захотела узнать меня поближе, она бы увидела, какой я искренний и внимательный. Она бы забыла все гадости, что нашептывал ей адвокат, и убедилась, что я именно тот мужчина, который ей нужен.

– Как дети? – Я действительно хотел знать о них, но вместе с тем и напомнить ей, что нас многое связывает.

– Нормально. Я пыталась намекнуть, что с тобой кое-что случилось, но Дилли ужасно расстроилась. Так что здесь нам придется действовать очень бережно…

В глубине души я боялся быть представленным собственным детям. Сомневался, что сумею произвести правильное первое впечатление на людей, знавших меня всю свою жизнь. Они ведь все прочтут в моих глазах – и отстраненность, и отчужденность, и безразличие.

– Ладно, делай так, как считаешь нужным. Но скажи им, что я ужасно хочу познакомиться с ними.

– Нет уж, этого я говорить не стану.

– Я имел в виду – повидаться. Вновь.

Я надорвал пакетик с сахаром и равномерно распределил его содержимое между кофейной чашкой и поверхностью стола.

– По-прежнему пьешь с сахаром?

– Сколько себя помню…

– И не куришь? Подумать только – все эти годы я умоляла тебя бросить, а ты утверждал, что это невозможно. И вдруг – запросто!

– Ага, так оно и бывает, просто немножко силы воли. И обратимая амнезия. Может, я все-таки возьму тебе черничный маффин или еще что-нибудь?

– Когда это я ела черничные маффины?

– Не знаю. У меня сейчас не хватит емкости мозга вспомнить про маффины.

– Прости, я забыла.

– Э, нет, это моя коронная фраза.

– Слушай, а что ты вообще помнишь? Если тебе удалось вспомнить каникулы, когда ты проигнорировал штормовое предупреждение, и как нас высадили из поезда… выходит, память начала возвращаться?

Я вспомнил, как она кричит на меня из-за пожарной сигнализации.

– Ну, не то чтобы…

– Что ж, может, оно и к лучшему.

– Я не помню, из-за чего мы расстались, – но кажется, что это ужасно глупо. И тогда в суде я говорил совершенно серьезно. О том, что нам нужен еще один шанс…

– Прекрати, Воган. Мы достаточно долго пытались спасти наш брак. Все кончилось давным-давно. – Она отставила чашку, и вдруг поведение ее изменилось, словно она решила перестать сдерживаться и вести себя по-взрослому. – Господи, как вспомню, сколько мне пришлось вытерпеть!

– Эй, дело не только во мне, ты сама знаешь! – У меня не было аргументов для возражений, но не хотелось отвечать за то, о чем даже не помнил. – Для того чтобы семья распалась, нужны как минимум двое.

– Да, вот и доктор Криппен так сказал…

– Кстати, я помню еще кое-что, – торжествующе заявил я. – Помню, что ты приходила в ярость из-за всякой ерунды. Прямо в мегеру превратилась только потому, что я забыл сменить батарейку в пожарной сигнализации…

– Ерунды?

– В широком смысле. Не понимаю, почему столько шума из-за этого.

Она посмотрела на меня как на полного идиота:

– Потому что случился пожар.

Я подумал было, что это шутка. Слишком много времени провел в обществе Гэри.

– Что?

– Потому что случился пожар. Поэтому я и пришла в ярость. Мы уже спали, а на кухне начался пожар, и сигнализация не сработала, потому что ты вытащил батарейку.

Да, следует полностью владеть информацией, а уж потом бросаться в спор.

– Черт, звучит жутко. Я… совсем не помню этого… – пробормотал я.

– Но тем не менее помнишь, что я пришла в ярость?

– Смутно… Мы выскочили на улицу?

– Разумеется, поскольку наш дом полыхал огнем. Все семейство торчало в саду в одних пижамах, пока пожарные выбрасывали наружу тлеющую мебель.

Я попытался представить эту сцену, но тщетно.

– Чтоб я пропал… А кто поднял тревогу?

– Я разбудила детей, когда ты растолкал меня и спросил, не чувствую ли я запах дыма.

– Ну, по крайней мере, тревогу поднял я.

– Разбудил меня и говоришь: «Чувствуешь, дымом тянет?» Я тут же подскочила и бросилась к детям.

– Но ведь это я почувствовал запах? Это ведь как-то компенсирует конфуз с батарейкой?

– Нисколько! Мы все могли погибнуть! Пришлось полностью переоборудовать кухню! И всего этого можно было избежать…

– А вдруг я почувствовал запах раньше, чем сработала бы сигнализация и…

– Отлично – ты настоящий герой! Давайте теперь перепишем историю. Вот я дура – все перепутала.

Я не мог отделаться от чувства, что именно сейчас происходит наша первая размолвка, но почел за лучшее об этом не упоминать.

– Роза для мадама? – предложил лоточник с сильным восточноевропейским акцентом. Аромат цветов терялся в клубах табачного дыма от сигареты, свисавшей из уголка его рта.

– Нет, спасибо.

– Эй, мадама, он что, вас не люблять? Не хотеть закупить романтийный цветок?

– Нет, благодарю.

Торговец удалился, но его вмешательство в беседу, похоже, немного разрядило атмосферу.

– Невозможно просто забыть обо всем и начать сначала, Воган.

– Но именно это и произошло! Ладно, пускай пока забыл только я, но и ты сможешь. Просто ты забыла, как хорошо нам было вместе. И тогда в суде я говорил именно то, что хотел.

– Ты уцепился за романтическую идею «Воган и его счастливая жена», потому что изо всех сил стремишься возродить свое прошлое, и это понятно. Но прошлое вовсе не таково, каким ты его вообразил. Невозможно оставить только счастливые моменты. Ведь мы не только резвились в упавшей палатке, уж поверь.

– Я думаю не о прошлом, а о будущем. Когда я впервые увидел тебя и наш дом, который мы вместе создавали… Если бы ты могла взглянуть на все свежим взглядом, как я, ты бы ни за что не захотела с этим расстаться.

– Да, но твой взгляд не видит тебя в этой картине. Это как разглядывать симпатичные домишки вдоль шоссе, проносясь мимо на автомобиле. «Как бы я хотел здесь поселиться».

Издалека донеслись аплодисменты, словно комплимент ее оригинальному сравнению.

– Но послушай, люди меняются, – взмолился я. – И я определенно изменился. И очень сожалею, что причинял тебе боль, когда у нас начались размолвки. Не понимаю, почему я так вел себя. Единственное утешение – ситуация была настолько травмирующей, что мой мозг полностью стер информацию об этом. И теперь единственное, что я помню, – восторг, который испытал при нашей первой встрече.

– Погоди, пока вернутся остальные воспоминания. Ты не любишь меня, Воган. Это твое сознание так шутит с тобой.

Цветочник, не добившись успеха, направился к следующему кафе.

– Простите! – окликнул я его.

– Воган, нет!

– Сколько стоят ваши розы?

– Четыре фунта по штуке, – подскочил он. – Прекрасный розы для прекрасный мадама.

– Воган, не смей покупать мне розу.

Но желтые от никотина пальцы уже вытаскивали из корзинки упакованное в целлофан свидетельство любви.

– Нет, нет, – остановил я. – Пятьдесят фунтов за всю корзину.

– Все?

– Воган, ты напрасно тратишь деньги.

– Шестьдесят фунтов!

– Пятьдесят, и ваш рабочий день окончен.

Мужик невозмутимо кивнул и торопливо обменял банкноты в моей руке на охапку чахлых красных роз.

– Он вам очень сильно полюблять.

– Мы вообще-то разводимся, – буркнула Мадлен.

– Ваш жена – он такой веселый! – рассмеялся торговец.

Ни я, ни Мэдди его не поддержали. Мой театральный жест разозлил ее еще больше, и она торопливо просматривала листок со списком неотложных практических дел. Наша дальнейшая жизнь предполагала некоторое взаимодействие, но оставаться моим другом она не желала.

Я предпринял последнюю отчаянную попытку:

– А может, моя амнезия – лучшее, что могло с нами произойти!

– Ради всего святого, Воган, меня всегда бесила твоя способность забывать обо всем, что я говорила. Все, что касалось твоей жизни, ты прекрасно помнил, но то, чем занималась я, было настолько неважно, что не стоило утруждать память. И вдруг ты забыл вообще все и полагаешь, что стал от этого более привлекательным? Я сказала бы, что это вполне логичный итог двадцатилетних отношений. Сначала ты забывал купить молоко по дороге домой; потом забывал, что у меня скоро выставка и поэтому я просила тебя прийти пораньше, чтобы я могла посидеть за компьютером; потом забывал о нашей годовщине и о том, что на прошлое Рождество дарил мне точно такой же подарок, пока в конце концов не позабыл обо мне окончательно – как меня зовут, как я выгляжу… вообще забыл о моем существовании. Не понимаю, при чем тут врачи и прочие неврологи, если ты вычеркнул меня из памяти много лет назад. Это не заболевание. Это твоя сущность. Все кончено, Воган! Мы разводимся. Конец истории. Нашей истории.

Она встала и ушла, оставив на столе передо мной пятьдесят красных роз. А я сидел и таращился на свой остывший эспрессо, пока не загудел обогреватель за спиной. Смеркалось, я почувствовал, что дрожу от холода. Как наивно – я-то верил, что можно задержать уходящее лето.

По другой стороне улицы брела старушка с палочкой. Остановилась, понуро опустив голову. Она казалась совсем измученной и подавленной. Убежденный, что любой из нас в силах творить добро, я подхватил свой букет и направился к ней.

– Простите, вы позволите подарить вам пятьдесят алых роз? – со всем доступным мне обаянием обратился я.

Старушка недоверчиво вскинула голову:

– Извращенец!