Текст книги "Встречи с замечательными людьми"

Не находя на этом разговорном языке соответствующего слова для такого простого и часто у нас употребляемого выражения, я, конечно, прежде всего решил, что просто его еще не знаю, а после, когда я стал искать его в имеющихся у меня разных так называемых «диксионерах», а также расспрашивать у других, считавшихся знатоками этого современного цивилизованного разговорного языка, про такое русское слово, отвечающее этой моей персидской мысли, то оказалось, что в нем вовсе его не имеется, а вместо этого употребляется слово, выражающее у нас по-персидски «мян-сойлярам», что по-французски значит: «je parle», а по-английски: «I speak», т. е. «я говорю».

Так как вы, персияне, имеете мышление для, как я это назвал, «переваривания» подразумеваемого смысла всяких слов такое же, как и у меня, то потому теперь я вас и спрашиваю: возможно ли мне или всякому другому персиянину, читающему современную литературу, изложенную на этом разговорном языке, смысл, подразумеваемый под словом «сойлярам», воспринять и без инстинктивного возмущения понять в подразумеваемом смысле слова «диарам»? Конечно нет. «Сойлямак» и «демах», или «parler» и «dire» – два совершенно разные «переживаемые-действия».

Этот приведенный мною сейчас очень маленький пример является очень характерным для тысячи других несуразностей, имеющихся во всех разговорных языках народностей, представляющих собою, так сказать, «цвет-современной-цивилизации» и дающих современную литературу, которая, как я сказал, и должна была бы служить основным средством для развития ума людей как народностей – представителей этой цивилизации, так и людей всех других народностей, которые в данный период почему-либо (очевидно по тем же причинам, которые некоторыми здравомыслящими людьми уже подозреваются) лишаются счастья считаться цивилизованными и благодаря этому, как об этом свидетельствуют исторические данные, стали обыкновенно именоваться «презренными».

Благодаря всяким таким несуразностям разговорных языков, на которых пишется современная литература, всякий человек, особенно из людей народностей, не входящих в число представителей современной цивилизации, имеющий более или менее нормальное человеческое мышление и, стало быть, умеющий и уже привыкший употреблять слова в настоящем их значении, когда слышит, как в данном случае на этом русском цивилизованном разговорном языке, вместе с другими словами какое-либо в неправильном смысле примененное слово, конечно неизбежно воспримет общую мысль данной фразы, выраженную совокупностью нескольких слов, согласно и в соответствии с этим неправильно примененным словом, и в результате поймет совершенно другое, чем то, что имелось в виду выразить этой фразой.

У людей, принадлежащих к разным народностям, хотя способность схватывания вкладываемого в разные слова смысла различна, но данные для ощущения определенных, уже хорошо установившихся в процессе жизни людей «переживаемых-действий» у всех самой жизнью образовываются одинаковые.

Самое отсутствие в этом современном цивилизованном разговорном языке слова, точно выражающего смысл, подразумеваемый под взятым мною для примера персидским словом «диарам», может даже служить подтверждением моего как будто голословного утверждения, что благодаря разным, как я их назвал бы еще, «неграмотным-выскочкам» нашей современности, мнящим себя «грамотеями», а главное считающимися таковыми окружающими, даже самой жизнью выработанный разговорный язык превращен уже, так сказать, в «германский-эрзац».

Надо вам сказать, что начав тогда, для выяснения причин встречающихся во множестве в этом современном цивилизованном разговорном языке несуразностей, изучать грамматики как этого, так и некоторых других современных цивилизованных языков, я в то же время будучи, как уже сказал, совершенно свободным от всяких житейских обязанностей и имея вообще тяготение к филологии, решил также ознакомиться и с историей возникновения и развития этого современного русского языка.

И вот, ознакомление с этой историей и доказало мне, что и в этом «разговорном-языке» прежде имелись на все уже зафиксировавшиеся в процессе жизни людей «переживаемые-действия» точно отвечающие слова, и только когда этот, имеющий уже относительно большой стаж своего возникновения и, следовательно, развития согласно течению времени разговорный язык тоже сделался объектом, как говорится, «для-точки-клювов-ворон», т. е. объектом мудрствования разных, как я их назвал, «неграмотных-выскочек», то тогда многие слова не только были искажены, но и совсем изъяты из употребления – и лишь потому, что их созвучание не отвечало требованиям ими выдуманной «цивилизованной-грамматики». В числе последних как раз и было также слово, взятое мною для примера, именно слово, точно отвечающее нашему «диарам», которое произносилось тогда «сказываю».

Интересно заметить, что это слово сохранилось и по настоящее время, но употребляется оно, причем в смысле точно отвечающем его значению, только людьми, хотя принадлежащими к этой нации, но случайно изолировавшимися от воздействия современной им цивилизованности, а именно людьми разных так называемых «деревень», находящихся вдали от, как говорится, «культурных-центров».

Эта искусственно выдуманная грамматика разговорных языков народов современной цивилизации, принужденное изучение которой для молодого поколения всюду уже стало неизбежным, по моему мнению послужила одной из основных причин того факта, что у всех людей современных европейских народов из числа трех требующихся для получения здравого человеческого ума самостоятельных данных за последнее время стала развиваться и первенствовать в их индивидуальности исключительно только их так называемая «мысль», а без «чувства» и «инстинкта», как должен знать каждый человек с нормальным мышлением, не может слагаться настоящее, доступное для человека понимание.

Резюмируя все сказанное относительно литературы современной цивилизации, я не нахожу для ее определения более удачного выражения, чем сказать: «в-ней-нет-души».

Современная цивилизация уничтожила душу и в литературе, как и во всем остальном, на что только она ни обратила своего «благосклонного-внимания».

Критикуя с такой беспощадностью один из результатов современной цивилизации, я имею на это тем большее основание, что по историческим непреложным данным, дошедшим до нас из глубокой древности, мы имеем определенные сведения о том, что литература прежних цивилизаций действительно имела в себе очень много такого, что способствовало развитию ума человека, результаты какового развития, переходя из рода в род, сказывались и на отдаленных потомках.

По-моему, иногда самую, так сказать, «квинтэссенцию» всякой мысли можно очень хорошо передавать другому посредством разных жизнью образованных анекдотов и поговорок.

И в данном случае, желая дать короткое определение разницы между литературой прежних цивилизаций и современной, я хочу воспользоваться одним очень распространенным среди нас, персиян, анекдотом, под названием «Разговор-двух-воробьев».

В этом анекдоте рассказывается, что как-то раз на карнизе одного высокого дома сидели два воробья: один старый, другой молодой.

Они, разговаривая между собой по поводу события, сделавшегося среди воробьев злобой дня и получившегося от того, что нечто похожее на остатки каши, недавно брошенное экономкой муллы из окна на место, где собирались для игры воробьи, оказалось нарубленной пробкой, и некоторые из молодых, еще неопытных воробьев, отведавши это, чуть не лопнули.

Беседуя об этом, вдруг старый воробей, весь взъерошившись и с болезненной гримасой, стал искать у себя под крылом причинявших ему боль вшей – вшей, которые на воробьях вообще заводятся главным образом от недоедания, – и, поймав одного, он с глубоким вздохом сказал: «Теперь вообще времена изменились: нет больше житья нашему брату! Бывало, прежде вот сидишь, как и сейчас, где-либо на крыше и спокойно подремливаешь, и вдруг неожиданно раздается на улице шум, треск, грохот, и вскоре после этого распространяется такой запах, от которого все твое нутро начинает ликовать, потому что чувствуешь и вполне уверен, что когда прилетишь и поищешь на местах, на которых все это происходило, найдешь то, что удовлетворит твою насущную потребность.

А теперь, например, шума, треска и всякого грохота хоть отбавляй и также почти каждый момент распространяется запах, но такой запах, который подчас невозможно даже вытерпеть, и когда прилетишь иногда по старой привычке, в моменты затишья, поискать чего-либо существенного для себя, то как ни ищешь и ни напрягаешь своего внимания, кроме тошнотворных капель перегорелого масла решительно ничего не находишь».

В этом рассказе, как вам само собой понятно, имеются в виду прежние извозчики с их лошадьми и теперешние автомобили, которые, хотя и производят, как сказал старый воробей, шум, грохот, треск и запах даже больше прежнего, но от всего этого для питания воробьев нет никакого толка.

А без еды, вы сами понимаете, даже воробьям, конечно, трудно производить здоровое потомство.

По моему мнению, этот анекдот идеально хорошо подходит для освещения моей мысли по поводу сравнения современной цивилизации с цивилизацией минувших эпох.

И у современной цивилизации в целях усовершенствования вообще человечества также имеется литература, как у прежних цивилизаций, но и в этом, как и во всем остальном современном, нет ничего дельного для такой насущной цели. Все только одна внешность, все только, как в рассказе старого воробья, «шум-треск-и-тошнотворный-запах».

Бесспорным подтверждением такого моего взгляда на современную литературу для каждого беспристрастного человека может являться также и явно констатируемый факт касательно имеющейся разницы в степени развития чувствования у людей, родившихся и проводящих всю свою жизнь на материке Азия, и у людей, родившихся и воспитывающихся в условиях современной цивилизации на материке Европа.

Именно констатируемый очень многими современными людьми факт, что у всех тех современных людей, живущих на материке Азия, которые благодаря географическим и другим условиям изолированы от воздействия современной цивилизации, чувствование стоит на гораздо более высокой степени развития в сравнении с развитием его у всех людей европейских народностей, благодаря чему у сказанных людей азиатских народностей, вследствие того что чувствование вообще является основой здравого смысла, даже при меньшей общей осведомленности, понятие о всяком наблюдаемом ими предмете более правильное, чем у людей даже самого «цимеса» современной цивилизации.

У всякого европейца понимание о наблюдаемом им предмете может происходить исключительно только при всесторонней, так сказать, «математической-осведомленности» о нем, тогда как люди большинства азиатских народностей сущность наблюдаемого ими предмета, так сказать, «схватывают» другой раз только одним своим чувством, а иногда даже только инстинктом.

В этом месте своей речи относительно современной литературы этот персидский пожилой интеллигент между прочим затронул тот именно вопрос, который как раз в настоящее время очень интересует многих из европейских так называемых «просветителей-народов».

Он тогда сказал:

– Азиатские народности одно время были очень заинтересованы европейской литературой, но они, скоро почувствовав всю пустоту ее содержания, постепенно стали переставать интересоваться ею, и в настоящее время почти нигде ими ничего не читается.

В ослаблении их интереса к европейской литературе, по моему мнению, сыграла роль главным образом та отрасль современного писательства, которая существует под упомянутым наименованием «романы».

Эти пресловутые их «романы» преимущественно состоят, как я уже сказал, из длиннейших описаний разных форм протекания одного возникающего в людях заболевания, которое довольно долго продолжается благодаря их слабости и безволию.

Люди азиатских народностей, еще пока не так отдалившиеся от матери-природы, такое возникающее в людях обоего пола психическое состояние находят своим сознанием вообще недостойным для человека и порочным, и особенно унизительным для мужчин, и они своим инстинктом к таким людям относятся презрительно.

А что касается всяких других отраслей европейской литературы, как то: «научной», «описательной» и прочих видов изложений назидательных мыслей, то азиат, как я уже сказал, в меньшей степени утративший способность чувствовать, т. е. стоящий ближе к природе, в таких писаниях полусознательно чувствует и инстинктивно ощущает отсутствие у автора знания действительности и настоящего понимания того предмета, которого он касается в своих писаниях.

Вот все это вместе взятое и явилось причиной, почему азиатские народности, после проявленного ими большого интереса к европейской литературе, постепенно совсем перестали обращать на нее внимание, и у них действительно теперь из этой литературы ничего не имеется, в то время как у европейских народностей в настоящее время в их так называемых складах, частных и публичных библиотеках и в книжных магазинах от ежегодно увеличивающегося числа вновь издаваемых книг, как говорится, «ломятся-полки».

После только что вами услышанного наверное во многих из вас должна возникать мысль: каким образом можно согласовать мною сейчас сказанное с тем фактом, что в настоящее время подавляющее большинство людей азиатских народностей являются неграмотными в настоящем смысле этого слова?

На это я вам отвечу, что все-таки коренная причина отсутствия интереса к современной литературе лежит в ее недостатках. Я сам видел, как сотни неграмотных людей собираются вокруг одного грамотного слушать чтение Священного Писания или сказок, существующих под названием «Тысяча-и-одна-ночь». Вы на это конечно возразите, что события, описываемые особенно во второй из этих книг, взяты из их жизни, и потому они им понятны и интересуют их. Нет, дело не в этом. Эти книги, в особенности вторая, написаны кем-то литературно в полном смысле этого слова. Всякий читающий или слушающий эту книгу определенно чувствует, что все в ней написанное – фантазия, но фантазия правдоподобная, хотя и составленная из разных необычайных для установившейся жизни людей эпизодов, и у читающего или слушающего возникает интерес, и он, восхищаясь тонким знанием автора психики окружающих его людей всех сословий, с любопытством следит, как он из этих маленьких эпизодов действительной жизни воспроизводит цельное событие.

Требования современной цивилизации породили еще одну, совершенно специфическую форму литературы, так называемую – «газетную» и «журналистическую».

Я не могу обойти молчанием эту новую форму литературы, потому что помимо того, что она в себе также не заключает решительно ничего дающего для развития ума, она, на мой взгляд, особенно за последнее время, неожиданно сделалась основным злом в жизни людей, в смысле возникновения почти всего плохого в их взаимоотношениях.

Этот вид современной литературы, за последнее время особенно сильно разросшийся, по моему непоколебимому убеждению стал, благодаря тому что она больше чем что-либо другое отвечает слабостям и требованиям все возрастающего безволия человека, способствовать еще большему атрофированию и последних возможностей для тех данных, кое-как до этого в людях слагавшихся, которые в общем результате еще более или менее давали некоторое осознание своей, так сказать, «собственной-индивидуальности», которая единственно и приводит к тому, что мы называем «помнить-самого-себя» – этому абсолютно необходимому фактору для процесса самоусовершенствования. Кроме того, благодаря этой ежедневной современной, как можно было бы еще назвать, «беспринципной-литературе» в людях стало их мышление еще больше отделяться от их индивидуальности, и этим самым возникающая еще временами в людях совесть в их мышлении перестала принимать участие, вследствие чего уже в них окончательно исчезли возможности для возникновения всяких факторов, которые еще давали до сих пор людям более или менее сносную жизнь, хотя бы только в смысле взаимного сношения.

Именно эта литература, с каждым годом увеличивающаяся и распространяющаяся в жизненном обиходе людей, к общему нашему несчастью, все больше и больше ведет и без того ослабевший ум человека к еще большему ослаблению в смысле легкого самоподдавания всякого рода обману и заблуждению, и на каждом шагу сбивает этот их ослабевший ум, так сказать, «с-пути» более или менее установившегося мышления, и вместо здравого соображения слагает и развивает в людях стимулы для разных недостойных свойств, вроде как: неверие, возмущение, боязнь, застенчивость, скрытность, гордость и т. д., и т. д.

Для того, чтобы не быть голословным и хотя бы приблизительно обрисовать вам всю злостность для людей этой новой формы литературы, я расскажу вам несколько происшедших благодаря газетам событий, действительность которых сделалась для меня не подлежащей сомнению благодаря случайному приниманию личного в них участия.

В Тегеране у меня был один задушевный приятель-армянин, который, умирая, сделал меня своим душеприказчиком.

У него был сын, тоже уже пожилой, живший по каким-то делам со своей многочисленной семьей в одном большом европейском городе.

В один печальный день он и все члены его семьи, поужинав вечером, к утру все умерли, и мне, по обязанности душеприказчика этой семьи, пришлось поехать на место этого печального происшествия.

И вот оказалось, что перед этим событием отец этого большого семейства несколько дней подряд читал в одной из нескольких получаемых им газет длиннейшие статьи о какой-то, совсем особым образом организованной колбасной, в которой будто бы невероятно чисто приготовлялись из настоящих продуктов какие-то колбасы.

В то же время ему приходилось много раз видеть, как в этой, так и в других газетах, большие объявления об этой же новой колбасной.

Все это в конце концов соблазнило его до того, что он, хотя его семья, как люди получившие первоначальное воспитание в Армении, где колбасы не едят, не очень любили их, пошел и купил их, а вечером, поужинав этими колбасами, все они смертельно отравились.

Заинтересовавшись таким исключительным случаем, мне удалось позже, при содействии одного так называемого «агента-частной-тайной-полиции», выяснить следующее:

Некая большая фирма приобрела по дешевой цене у другой, тоже большой экспортной фирмы, огромную партию колбасы, предназначавшуюся для отправки в другую страну и не принятую вследствие просрочки выполнения заказа, и чтобы скорее избавиться от такой большой партии товара, купившая ее по дешевой цене фирма не пожалела денег на репортеров и сделала через них и по их усмотрению в газетах такую «злосеятельную» рекламу.

Другой случай:

Раз, в бытность мою в Баку, я сам в течение многих дней в получаемых моим племянником местных газетах читал большие статьи, занимавшие почти половину всей газеты, в которых с чувством восхищения и восторга рассказывались всякие чудеса, производимые некой знаменитой артисткой.

В этих статьях так много и красиво писалось об этой артистке, что это и меня, старика, как говорится, «разожгло», и я раз, отложив все свои даже нужные дела и изменив установившийся у меня по вечерам режим, тоже пошел в театр посмотреть самому на такую «диву».

И как вы думаете, что я увидел?.. Что-либо отвечающее хотя бы приблизительно тому, что писалось о ней в этих, почти половину газеты занимающих статьях? Ничего подобного.

Я много на своем веку перевидал разных представителей и этого рода искусства – и хороших, и плохих, и без преувеличения могу сказать, что уже до этого я считался очень многими компетентными людьми большим знатоком в этом деле. И вот, даже не критикуя эту артистку с моей личной общей точки зрения на искусство, а применяясь только к обывательской точке зрения, я должен признаться вам, что во всю мою жизнь я еще не видел кого-либо подобного этой «знаменитости» в смысле бездарности и, так сказать, отсутствия даже элементарных представлений о принципах играния чужих ролей.

Во всех ее проявлениях на сцене было такое, как говорится, «отсутствие-всякого-присутствия», что лично я, даже побуждаемый альтруизмом, не решился бы допустить такую «диву» к исполнению роли судомойки моей кухни.

Как я позже узнал, один из бакинских, случайно разбогатевших, типичных нефтепромышленников заплатил в задаток нескольким репортерам «кругленькую» сумму и обещал еще втрое большую, если они добьются сделать большой известностью его «частную-содержанку», которая до этого, как после стало многим известно, была горничной в доме одного русского инженера, и которую он соблазнил во время своих деловых посещений этого инженера.

Еще один пример:

В одной германской распространенной газете время от времени я читал тоже большие «панегирики» по адресу одного художника, и у меня благодаря этим статьям сложилось мнение, что этот художник в современном искусстве является прямо-таки феноменом.

И когда мой племянник, построив в самом городе Баку новый дом, решил по случаю его свадьбы в текущем году внутренность этого дома отделать очень богато, так как в этом же году у него неожиданно забило несколько больших, с признаками к прогрессированию, нефтяных фонтанов, суливших ему несметное богатство, я и посоветовал ему не жалеть денег и выписать этого знаменитого художника для руководства отделкой дома и нарисования им лично на стенах нескольких картин, чтобы его и без того уже очень большие затраты, по крайней мере, послужили бы в пользу его потомству, к которому перейдут по наследству между прочим и эти картины, и другие произведения рук этого исключительного таланта.

Племянник так и сделал: даже сам поехал за этим европейским великим художником. И художник вскоре приехал, привезя с собою целый штат помощников, мастеров и даже, мне кажется, собственный гарем, конечно в европейском понимании этого слова, и не торопясь приступил к работе.

Результатом же работ этой современной знаменитости было то, что, во-первых, день свадьбы был отложен, а во-вторых, пришлось потратить немало денег, чтобы привести все в первоначальный вид, для того чтобы на этот раз уже простые персидские мастера могли отделать, раскрасить и разрисовать все более отвечающим настоящей художественности.

В данном случае надо отдать справедливость: репортеры приняли участие в устройстве карьеры этого ординарного, так называемого «художника» почти бескорыстно, просто как его товарищи и скромные «построчные-работники».

Как последний пример я расскажу вам про одно печальное житейское недоразумение, получившееся тоже благодаря одному, на этот раз высшего ранга, авторитетному представителю такой современной, особенно зловредной литературы.

Раз, живя в городе Хорасане, я встретился в доме общих знакомых с одной европейской парой молодоженов и вскоре довольно близко сошелся с ними. Они в Хорасане останавливались несколько раз, но всегда проездом на короткое время.

Путешествуя в сопровождении своей молодой жены, этот мой новый приятель всюду собирал всякие сведения и в то же время наблюдал на местах и делал анализы для выяснения последствий, производимых на организм и на психику людей никотином разных сортов табака.

Собрав достаточное количество нужных ему данных и сведений по этому вопросу также и во многих азиатских странах, он с женой поехал в один большой европейский город и там начал писать, относительно выясненных им выводов и результатов, большую книгу.

Его молодая жена по причине того, что на такие свои путешествия она, благодаря очевидно тоже своей молодости и, следовательно, не приобретшемуся еще опыту в смысле необходимости иметь в виду возможность наступления так называемых «черных-дней», истратила все имевшиеся у них так называемые «жизненные-ресурсы» и принуждена была, для того чтобы дать возможность своему мужу докончить книгу, поступить на службу в качестве машинистки в контору одной большой коммерческой фирмы по изданию и по продаже газет и журналов.

В эту контору часто приходил и встречался с ней один какой-то по профессии «литературный-критик», и он, как говорится, «влюбившись», или просто ради удовлетворения своей похоти, стал добиваться вступить с ней в интимную связь, но она, как порядочная и знающая свой долг жена, никак не поддавалась его домогательствам.

Параллельно с продолжавшимся у этой честной жены европейского мужа, так сказать, «восторжествованием-моральности», у этого во всех смыслах грязного современного типа увеличивалась, вследствие неудовлетворенности, похоть, а также обычное для таких людей чувство мстительности, и он всякими своими происками раньше добился увольнения ее со службы без объяснения причин, а потом, когда ее муж, мой молодой приятель, окончил писание своей книги и издал ее, он, эта специфическая язва современности, начал, все из-за той же своей мести к этой женщине, в целом ряде статей, как в той газете, сотрудником которой он был сам, так и в других газетах и журналах, давать такие всевозможные ложные и дискредитирующие значение этой книги статьи и отзывы, что она, как говорится, «сразу-провалилась», т. е. ею никто не заинтересовался и не покупал.

На этот раз, при посредстве этих бессовестных и беспринципных представителей этого рода современной литературы произошло то, что этот честный труженик, затративший, как я уже сказал, все свои ресурсы, когда дошел до того, что ему с его любимой женой не на что было покупать хлеба, вместе с ней по уговору оба повесились.

Эти всякие так называемые «литературные-критики», благодаря влиянию их авторского авторитета на массы наивных и легко поддающихся внушаемости людей, на мой взгляд, во сто крат еще зловреднее всяких, так сказать, «слюнявых-мальчишек-репортеров».

Например, я знал лично одного так называемого «музыкального-критика», который не только во всю свою жизнь ни разу не прикасался решительно ни к какому музыкальному инструменту и, следовательно, не имел никакого практического понимания в музыке, но даже не знал, что такое вообще звук и какая разница между нотами «до» и «ре», и вследствие только того, что он, благодаря установившимся ненормальностям современной цивилизации, каким-то образом занял этот ответственный пост «музыкального-критика», стал для всех читателей данной, кстати сказать, в коммерческом смысле солидно поставленной и хорошо распространенной газете, авторитетом; и по его совершенно неграмотной указке, конечно, должно было у всех читателей составляться непоколебимое мнение по вопросу музыки – по тому вопросу, который должен был бы в действительности являться как бы маяком правильного понимания одного из аспектов общей так называемой «распознаваемости-истины».

Публика никогда не знает, кто пишет; она знает только самую газету, принадлежащую группе опытных коммерсантов.

Какими данными обладают пишущие в этих газетах люди и всю вообще, так сказать, «закулисную-сторону» редакции читатели никогда не знают и все написанное в газете принимают за чистую монету.

По моему, за последнее время окончательно оформившемуся как камень убеждению, благодаря главным образом такой современной литературе и получилось то, что может быть констатировано всяким более или менее беспристрастно мыслящим, – что всякий человек, стремящийся развиваться средствами, имеющимися в современной цивилизации, в результате приобретает способность, в смысле мышления, годную только для, так сказать, «первого-эдисонова-изобретения», а в смысле эмоциональности развивает в себе, как бы сказал Ходжа Наср-Эддин, «тонкость-чувствования-коровы».

Передовые люди современной цивилизации, стоя сами на очень низком уровне морального и психического развития, не могут осознать, подобно детям, играющим с огнем, всей силы и значения действия вообще литературы на массы людей.

По моим впечатлениям, получившимся от изучения древней истории, передовые люди прежних цивилизаций никогда не допустили бы так долго продолжаться подобной ненормальности.

Подтверждением такого моего мнения могут служить дошедшие до нас сведения, хотя бы о том серьезном отношении к повседневной литературе, которое имелось еще не так давно у передовых людей нашей нации, в тот период, когда она считалась в числе первенствующих, – именно в тот период, когда Великий Вавилон принадлежал нам и являлся за все время на земле единственным признанным всеми центром культуры.

Согласно этим, дошедшим до нас достоверным сведениям, тогда и там существовала ежедневная пресса в виде так называемых «оттисканных-папирусов», хотя конечно в несравненно меньшем количестве, чем теперь, но тогда в таком литературном органе принимали участие исключительно только соответствующие пожилые люди, известные большинству своими серьезными заслугами и честной жизнью; причем было установлено правило даже таких людей принимать на такую должность только по присяге, и они именовались «присяжными-сотрудниками», как в настоящее время существуют «присяжные-поверенные», «присяжные-заседатели» и т. д.

В современной же цивилизации репортером может быть всякий, так сказать, «молокосос», лишь бы он умел «красиво» и, как говорится, «литературно» выражаться.

Я особенно хорошо ознакомился с психикой и вообще с оценкой, так сказать, «бытия» таких именно результатов современной цивилизации, которые и заполняют постоянно разными своими мудрствованиями эти многочисленные, всюду распространенные газеты и журналы, когда недавно мне пришлось, все в том же городе Баку, в течение трех-четырех месяцев ежедневно присутствовать среди них и обмениваться с ними мнениями.

Это произошло по следующим обстоятельствам:

Однажды, когда я приехал в Баку с намерением остаться на всю зиму жить с племянником, к нему пришли несколько молодых людей и попросили у него позволения собираться, как они выразились, их «новообразовавшемуся-обществу-литераторов-и-газетных-работников», до приискания ими постоянного для себя помещения, в одном из зал первого этажа нашего дома, где имелись большие залы, так как мой племянник, когда строил этот дом, предполагал его нижний этаж приспособить для ресторана.

На такую просьбу «общества-литераторов-и-газетных-работников» племянник сразу дал свое согласие, и они со следующего дня начали собираться, главным образом по вечерам, и устраивать свои, как они говорили, «общие-собрания-и-научные-диспуты».

Так как на эти общие собрания и научные диспуты допускались и посторонние, то я, будучи по вечерам совершенно свободен и имея к тому же свое помещение очень близко к залу, где они собирались, начал часто заходить туда и слушать, что они говорили на этих своих общих собраниях; и скоро то один, то другой из них стали заговаривать со мною, и постепенно у меня даже установились с некоторыми из них приятельские отношения.