Текст книги "Заложница кармы и мистический Овал"

«А где, где в это время была Зоя? – подумала я. – Где?» Так она же была занята Ритой, на которую напала икота! Все! Вспомнила! Ну и что из этого следует? А то, что витки моей и Зоиной судеб раскручивались по одной и той же спирали. В какой-то момент наших жизней они разошлись, и мы начали двигаться по разным траекториям. Но на самом крутом вираже наши судьбы вновь пересеклись и тут же переплелись между собой в такой запутанный клубок, который нам нужно срочно распутать. От этого сейчас зависят наши жизни и жизни наших детей…

Я тихо позвала:

– Зоя..

– Что? – тут же отозвалась она.

– Ты не спишь?

– Нет.

– Тогда слушай и следи за ходом моих мыслей. Слушай не только ушами, но и сердцем. Напряги свою память до самого упора.

Она вся напряглась и приложила к моим губам свой палец, призывая говорить как можно тише.

– Зоя, как называлась та деревня, в которой вы жили с отцом до раскулачивания?

– Андреановка. А почему ты об этом спрашиваешь? – спросила она.

– Верно! Я попала в самую точку. Так слушай. Ваше поместье находилось недалеко от того еврейского местечка, где проживал мой дед, который был самым известным раввином во всей губернии. Зоя, вспомни. Ты мне говорила, что твой отец многие годы дружил с семьей еврейского раввина – умнейшего и образованнейшего человека во всей вашей округе.

– Конечно. Я его знала в лицо, так как отец частенько брал меня с собой. Он очень любил бывать у раввина в гостях. Они часто спорили о непонятных мне вещах, но всегда расходились очень довольные друг другом. И что дальше, куда ты клонишь?

– А как его звали? Помнишь? – занятая своими мыслями, спросила я.

– Конечно же, помню. Его звали Исаак.

– Моего дедушку звали тоже Исааком! Улавливаешь?

– Нет…

– Тогда слушай дальше. Я хорошо помню, что твоего отца звали Петром Савельевичем. Так?

– Да, так. – Зоя смотрела на меня ничего не понимающими глазами.

– А твою покойную маму, дай бог памяти, звали Варварой, отчества не помню… Помню только, что твой папа называл ее Варенькой. Правильно я говорю?

Зоя потеряла дар речи. Она, не мигая, смотрела мне прямо в глаза. Я тронула ее за плечо. Потом начала основательно трясти и, наконец, Зоя вышла из ступора:

– Откуда ты все о нас знаешь? И кто тебе мог об этом рассказать?

– Зоя, неужели ты еще не догадалась?

– Нет.

– Зойка! После встречи с этим уродом ты совсем отупела!

– Люсь, не томи. Сейчас не то время, чтобы шутки шутить.

– Ты права. Слушай. У моей покойной мамы был большой старинный альбом, который принадлежал моему деду. И в этом альбоме хранились фотографии, которые я, будучи ребенком, могла рассматривать часами.

«Мама, а где живут эти люди? Я их никогда не видела?» «Доченька, ты и не могла их видеть, потому что они были друзьями твоего дедушки», – ответила она. Вот так, случайно, я узнала о той семье, с которой мой дед был в дружбе на протяжении целых десятилетий.

– Так ты, Люся, его внучка? – заикаясь от волнения, прошептала Зоя.

– Конечно! Дошло? Вас выдворили из вашего поместья. Мой дед успел уехать оттуда сам. Теперь будь предельно внимательна, слушай, вспоминай и сравнивай.

– Зоя, ты мне как-то рассказывала, что в ту трагическую ночь взмыленные кони вынесли твою телегу прямо на опушку леса. Ты притормозила у старого, покосившегося от времени шлагбаума на заброшенном богом и людьми пустыре. Так?

Она мотнула головой.

– И еще говорила, что когда отряд скрылся в тайге, ты не знала, куда податься и в какой стороне находится та деревня, название которой услышала от умирающего парнишки. В это время мимо проехала телега, и ты спросила возницу, как добраться до этой деревни.

– Да, да. Помню. Он поехал впереди, чтобы я не сбилась с пути, так как снова началась пурга.

– А теперь слушай, что было со мной. Я тоже могла выйти на любой такой же захолустной станции, как и эта. Но я сошла с поезда именно на этой же станции и остановилась возле старого облезлого шлагбаума. Вдали я заметила телегу, и возница, приняв меня за отставшую от группы беженку, привез в твою деревню. И ты, именно ты берешь меня к себе в дом, хотя до этого к себе в дом никого не собиралась впускать. Ты помогаешь мне при родах. Мы становимся подругами. А теперь ответь. Только честно. Почему ты это сделала? Может, тебя совесть замучила, или жалость?

– Нет, – подумав, сказала Зоя. – Как только я тебя увидела, мне захотелось убежать домой. Это было так неожиданно, что я мысленно рассмеялась. С каких это пор ты, Зоя, в трусихи записалась? И только сейчас я поняла, что меня к тебе влекла какая-то непонятная и неведомая сила, сила, которой я не могла сопротивляться. Мой рациональный разум твердил: нет, не надо! А сердце – стой, не уходи, ты обязана взять эту женщину к себе!

– Тогда почему, – сдавленным от волнения и страха голосом, спросила ее я. – Может быть, сработала твоя интуиция?

– Нет. Не она. – Зоя долго молчала, прикрыв руками глаза. – Знаешь, Люся, теперь и я начинаю понимать, что наша с тобой встреча была совсем не случайной. Все было предрешено заранее, – понизив голос до шепота, продолжала говорить она.

– Может, ты помнишь, в тот первый день я почти сразу после родов подозвала тебя к себе и очень тихо, чтобы никто нас не услышал, спросила, кто из жителей этой деревни имеет такие глаза, от взгляда которых можно сойти с ума? Помнишь?

– Конечно. Ведь я подумала, что у тебя началась послеродовая горячка. Но, несмотря на это, все же ответила, что знаю всех жителей деревни, как саму себя!

– Правильно.

– А потом неожиданно добавила: «у меня в молодости был один знакомый, отъявленный мерзавец и головорез, который как две капли воды подходит под описание внешности виденного тобой человека. Но, к счастью, его давно уже нет в живых». Так вот, Зоя, ты заблуждалась. Тем дьяволом в человеческом обличье был сегодняшний наш знакомый. Новый военком!

Зоя прилипла к спинке кровати, со скрещенными на груди руками напоминая собой египетскую мумию.

– Вот теперь все стало на свои места. Все сходится, как во времени, так и по месту действия, – суммировала Зоя. – Это судьба. Сейчас я знаю, уверена, что это судьба, – прошептала одними губами она.

– Нет, Зоя, нет. Это не только судьба, это Рок. Злой Рок, – сдавленным голосом прошептала я. – Но прежде всего нам нужно успокоиться, а потом во всем как следует разобраться.

– Ты права, Люся. У нас с тобой есть всего один шанс, и мы его должны использовать наверняка. Только так и не иначе. И потом, то, о чем мы догадались только сейчас, он знает давно, и в этом его сила.

– Зоя, мне начинает казаться, что сегодня на меня снизошло прозрение, так как в какой-то момент вся эта запутанная головоломка выстроилась в стройную цепочку из, казалось бы, ну никак и ничем не связанных между собой событий и жизней. Этот «военком» находится здесь давно, но он старался не попадаться тебе на глаза. Стоя у него в кабинете, я поняла, что мы с ним где-то уже встречались. Я видела его до того, как поселилась у тебя. Меня с ним свел его величество случай или… Мы испуганно посмотрели друг дружке в глаза. Нас парализовал панический страх, который в любую секунду мог перерасти в ужас, а от ужаса до паники всего ничего. А паника для нас означала смерть!

– Значит, он у кого-то отсиживался и ждал своего часа! Он терпеливо поджидал это теплое местечко, которое освободили, возможно, именно для него, – прошептала Зоя.

– У кого? – меловыми губами спросила я.

– У нашего председателя! – без тени сомнения ответила Зоя.

– Почему?

– Да потому что он пришлый.

– А раз так, то он мог быть одним из тех дружков, которые помогли ему выжить, – подхватила я.

– Возможно. Это очень похоже на правду. А раз так, то председатель его обо всем информировал и получал от него приказы. И это он приказал председателю отправить меня в район, посоветовав прихватить с собой сына. И, кажется, неспроста. Это дурно пахнет! – и она вытерла холодный пот, который большими каплями покрыл ее смертельно побелевшее лицо.

– А вывод из этого только один: он хотел убить сразу двух зайцев – тебя и Петю! – подтвердила я.

– И только потом взяться за тебя, Люся. Украв твои документы, он сделал тебя своей заложницей. Для него ты лакомый кусочек, а он тот зверь, который не привык отказываться от своей добычи.

– Когда ты вынудила этого долбанного председателя согласиться на нашу поездку в областной центр вдвоем, это нарушило их планы.

– Конечно! А ты просто не вписалась в отведенную для тебя роль. Сейчас ему в срочном порядке нужно избавиться от свидетелей – он тоже не лыком шит и все просчитал! С тобой, Люся, у него вышла небольшая осечка. Но он давненько смекнул, что рано или поздно мы можем обо всем догадаться и поэтому начал играть на опережение… – и она надолго замолчала.

– Зоя, что случилось? Почему ты молчишь?

– Я думаю. – ответила она.

– Думай, но только быстрее, у нас осталось не так много времени. Этот тип не станет рассиживаться. Время пошло.

– Моя внутренняя интуиция вдруг обрела совершенно отчетливые формы и материализовалась в ясное видение, или в ясное понимание того, что корни наших теперешних несчастий пустили свои первые ростки в нашем безоблачном с Зоей детстве.

– Зоя! – закричала я. – Меня осенило! Я поняла!

– Что, что ты поняла? Успокойся и говори потише, чтобы не напугать детей.

Зоя, в какую-то долю секунды я мысленно прошлась по вехам всей нашей с тобой жизни. Проследила с самого начала и до самого конца ту цепь событий, которые привели нас в эту деревню и, загнав сюда, впрягли в одну упряжку. А потом, безжалостно подгоняя плетью, погнали нас с высокой горы вниз, не оставляя ни одного шанса на спасение!

Зоя сидела, не шевелясь, но по ее взгляду я поняла, что и она пришла к какому-то выводу.

– Наш с тобой злой Рок имеет свое имя, и его имя – Семен! Семен с самого детства растил и заботливо лелеял в себе одно только чувство, ненависть к твоей семье и к моей тоже. Завистливый и мелочный, злопамятный и жадный, тупой и ленивый, он истекал ненавистью к тем, кто был богаче и умнее его. Твоей семье он не мог простить богатства и изобилия, а моей – то, что у какого-то еврейского раввина есть большой и теплый дом, в который идут люди, пешие и на лошадях, богатые и бедные, местные и из других губерний. И они едут и идут к этому раввину за советом, в котором он никому не отказывает. И люди знали, что его совет всегда идет от чистого сердца, большого ума и от больших знаний. Ту девочку, что звали Зоей, он любил. Детей раввина он люто ненавидел только за то, что они – евреи. Семен знает, откуда у тебя появились эти дети, еврейские дети, которых ты усыновила и воспитала, как своих. Этот выродок хорошо помнит, что это он убил их мать и оставил малюток жить только потому, что был уверен, что они замерзнут или их тела растерзают голодные волки. И этот подонок остался жить в этих местах, и никогда не выпускал тебя из виду. А тут появляюсь я – и именно ты даешь мне кров. И именно мне, той, семью которой он с самого детства считал своим заклятым врагом. Что это, простой случай? Нет, в данном конкретном случае – это Рок.

– Зоя, ты только подумай. Истекающего кровью бандита, который должен был подохнуть из-за содеянных им преступлений, виновного в убийстве и оскоплении тела собственного брата, не побоявшегося метнуть нож в спину родной матери, которая на его глазах бросается в огонь и заживо сгорает, не в силах жить из-за его злодеяний, спасает от смерти муж убитой им молоденькой женщины и отец брошенных и обреченных на мученическую смерть невинных крошек… В военкомате он решил поиграть в благородство, повязав тебя своим рассказом о муже. Но после твоей обличительной речи ему расхотелось иметь с тобой дело. Такой свидетель для него слишком опасен! А вот со мной он решил разделаться совсем иначе. Его план на мой счет гораздо изощреннее. Он хочет сделать меня своей любовницей в обмен на жизни моих детей. В противном случае сгноить их в тайге. Так легче. И вот с той самой минуты пошел обратный отсчет нашего с детьми времени!

Зоя замерла в позе китайского болванчика, а затем, схватившись обеими руками за голову, начала монотонно раскачиваться из стороны в сторону.

– Люся, Люся… Что с нами теперь будет, что будет? – как заведенная, повторяла она.

– А ничего, – твердо сказал Петя и спрыгнул на пол. – Я все слышал и все понял. Надо действовать! И чем быстрее, тем лучше. – И, не давая нам опомниться, закричал: – Мама! Да что с тобой происходит? Я тебя не узнаю. Ты же всю свою жизнь была воительницей!

– Петя, ты давно проснулся? – осипшим голосом, почти шепотом спросила его Зоя.

– Мама, я не спал, так как дожидался вашего приезда. А когда вы вернулись, задремал. Услышав ваши голоса, проснулся. Я все слышал с самого начала.

Зоя смертельно побледнела.

– Мамочка, не волнуйся. Я очень люблю своего старшего брата и мою строптивую сестренку. Они мои! Понимаешь мои, самые родные, самые любимые и самые близкие мне люди. А тебя, мама, я не только очень люблю – я тобой восхищаюсь! Теперь нам нужно поторапливаться. – Тетя Люся! Вы собирайте и одевайте девочек. Ты, мама, возьми самые теплые вещи, тулупы, одеяла. Заверни все в простыни и завяжи узлами. Я бегу запрягать лошадей. Поедем на двух повозках, след в след. А если пойдет снег, то тогда вообще – лады!

Мы загрузили все вещи на две телеги, а съестное поделили поровну.

Телегой, где ехала я и дети, правил Петя. А второй – Зоя. У каждого из нас было по три заряженных охотничьих ружья.

– Мы решили ехать по самой опасной, но никому не известной отцовской дороге, о существовании которой никто не знает, – пояснил мне Петя. – Она находится в самом сердце тайги. Не каждый отважится ехать над самым обрывом. Но я эту дорогу знаю, как свои пять пальцев. Отец сделал там специальные зарубки.

– А если по этим зарубкам пойдет кто-то чужой? – опасливо спросила я.

– Этого не может быть. Мой отец мужчина высокий, а если прибавить длину вытянутой руки, то получится высота примерно в два с половиной метра. Какой дурак будет ехать по самому краю обрыва, задрав голову вверх? А? – весело спросил он.

Я не могла отвести взгляд от его красиво посаженной головы, которую, смеясь, он слегка откидывал назад и, обернувшись, сверкнул белозубо-озорной улыбкой довольного собой мальчишки.

Он тихонько свистнул и погнал лошадей вперед. За ним след в след, стараясь ехать по одной с ним колее, ехала его мать.

Такой женщине, как Зоя, сам Господь подарил прекрасного и подающего большие надежды сына. Ей он достался по праву! Лично я ни за что бы на свете не отказалась от такого мужа для моей Риты.

Мы ехали весь день и только к вечеру достигли небольшой заимки, которая стояла в самом глухом месте тайги. Навстречу нам вышел бровастый старик. Его свирепый вид не предвещал ничего хорошего.

Жестом он пригласил нас войти в хату и только после того, как распряг лошадей и задал им корма, ввалился в дом, неся за собой клубы морозного воздуха.

– Сидайте, люди добрые! Будем вечерять. Ты, Зоя, возьми вон тот ухват, что стоит рядом с печкой, вытащи оттуда казан и поставь на стол. А ты, Петька, слетай в погреб и набери миску солений, да не забудь прихватить оттуда шмат сала. Бери тот, что побольше, а то с дороги, небось, животы-то ваши сильно отощали, – ворчливо распорядился он.

Из-под насупленных бровей он следил, как я разматываю и вытаскиваю из-под огромного количества тряпок крошечную Алю. Малышка, почувствовав свободу, задрала ножки вверх и радостно заулыбалась. Пока я возилась с ребенком, старик вышел и через несколько минут вернулся, держа в руках огромную крынку парного молока.

– Держи! Это ей.

Аленька, дрыгая ножками, радостно загугукала. Старик приостановился и взглянул на девочку. Его грубое, обветренное, с глубокими морщинами лицо осветила добрейшая улыбка, стершая с него выражение горького одиночества.

– Господи! На все твоя милость. Какой же редкостной красотой ты наградил это дитя, – крестясь, сказал он. – Такая красота – божий дар! – покачивая головой, проворчал он. – Береги ее, дочка, береги! Ну, а теперь, Зоя, поведай старику, что за беда пригнала вас в мою скромную берлогу. Да и дорога ко мне не из самых легких.

Как только Зоя назвала имя нашего палача, старик насторожился и потемнел лицом. У меня защемило сердце. Недобрые предчувствия будоражили мою душу.

– Это какой такой Семен? – обеспокоенно спросил он. – Не тот ли это басурман, которого твой муж пер на своем горбу через всю тайгу? – обратился он к Зое.

– Он самый! – ответила Зоя.

– Так этот сукин сын прекрасно знает эту дорогу. Ему показал ее твой муж. Сколько раз я его предупреждал: «Серега, смотри в оба, у этого человека гнилое нутро, и он для нас чужак!» Этот человек мне никогда не внушал доверия. Но Сергей меня не слушал, – качая лохматой головой, сокрушался он. – Так что, дорогие мои гости, засиживаться здесь вам негоже. Это дюже опасно! Этот стервец уже догадался, куда вы подались, и не ровен час он здесь объявится. Вы его могли опередить на часа два, два с полтиной, – рассуждал он. – Хорошо, что я не внес ваши пожитки в дом. Петька, вставай!

Разомлевший после обильной еды и уставший до чертиков Петя мирно спал сном праведника. Услышав окрик, он схватил свой тулуп, ушанку и выскочил из дома.

Закутав детей и взяв их на руки, мы вышли из хаты.

Старик истово крестился, прося у Всевышнего снега. И слава богу, он услышал его.

Повалил густой снег. Видимость была равна нулю.

Проверив глубину колеи, оставленной нашими повозками, он громко прокричал:

– Езжайте в том же порядке прямо, возле опушки свернете направо и гоните, что есть мочи вдоль леса, никуда не сворачивая. А я здесь наведу порядок. А как управлюсь, поскачу вслед за вами верхом. Так что не волнуйтесь, я вас быстро нагоню. Когда ты проедешь так с километра три, увидишь перед собой огромную сосну. На ней зарубки твоего отца. Ты на них не смотри. Сделай поворот и по своей же колее езжай назад. Так будешь ехать до сломанного бурей дерева, а возле него резко сворачивай влево и езжай по той дороге, где через каждые пятьсот метров есть ель со сломанной верхушкой, так ты и доедешь до заимки моего свояка, хорошего друга твоего отца. Его можете не бояться. Если я вас не догоню, то передайте ему от меня эту цидулку. Надеюсь, что эту дорогу Сенька не знает.

Петя стегнул коней, и мы поехали навстречу ночи, утонув в заснеженной тайге. Нас догнал громкий собачий лай. Петя насторожился. Это был дурной знак. Но мы надеялись, что нам удастся спастись. Вскоре к нам присоединился старик.

Мои собаки начали рычать и рваться с цепей. Так они встречают не зверей, а чужаков. Услышав их лай, я спустил их с цепей, может … – и налетевший порыв ветра подхватил его слова и унес в противоположную сторону.

– Петька, ты езжай, а я вернусь назад! Может, мне удастся его задержать!

И как будто назло сквозь рваные обрывки тяжелых брюхатых снегом туч выплыла луна, и на девственно белом снегу отчетливо выделялась глубокая колея, оставленная нашими повозками.

Короче, мы едва успели ввалиться в хату его старинного друга и, не говоря ни слова, протянуть удивленному непрошеным вторжением хозяину дома записку, как на пороге появился Семен и с ним еще два человека. Эти двое были похожи на людей, которые давно забыли, что такое человеческий облик. За ними вошел старик, которого бесцеремонно толкал в спину третий бандит.

Разгоряченный охотой на беззащитных женщин и детей, Семен стоял перед нами в распахнутом полушубке, чувствуя себя властелином мира.

– Что, подруга, перехитрить меня решила? – подойдя вплотную к Зое и, приблизив к ней свою морду, сивухой выдохнул он.

Теперь ты считаешься соучастницей преступления, так как прятала у себя неизвестно откуда и с какой целью появившуюся в нашем округе шпионку, которая проживала у тебя в течение трех месяцев. А по законам военного времени это и есть одно из наиболее тяжких преступлений.

– Это я-то преступница?! – сжав кулаки, свистящим шепотом взвилась Зоя.

– Семен! Ты что? Чего ты на Зойку-то взъелся? – стараясь унять страсти, сказал наш провожатый. Ты, наверно, успел подзабыть, что это ее муж спас тебя от смерти! Негоже так поступать со своими друзьями, негоже! – подтвердил хозяин дома.

– Да какая, к черту, эта девка шпиёнка? Шпиёнка с двумя дитями! Ты, Семен, перестань воду мутить. Оно тебе как-то и не к лицу. Ты у нас человек теперь солидный, пребываешь в большой должности. Брось ты. Чего на баб взъелся? Петька, чертенок, дай сюда мою цидулку, ту, что я писал своему куму.

Мальчик вынул из-за пазухи его записку, которую спрятал при внезапном появлении бандитов. Смяв записку, Семен повернулся к сопровождающим его бандитам и рявкнул:

– Чего стоите, распахнув варежки? Чтобы через пять минут все было готово! А ты, давай поворачивайся! Забирай своих щенят, если не хочешь, чтобы я выволок тебя и их на мороз в чем мать родила.

Оба старика одновременно встали между нами.

– Семен… не знаю, как тебя величать по батюшке. Ради нашей старой дружбы, отцепись ты от этой молодухи! Ведь сам-то ты не хуже нас знаешь, что она ни в чем не виновата. Ну, погорячился малость и будет! Давай-ка сядем рядком, выпьем первачка, закусим, чем бог послал, да и не грех вспомнить наши лихие денечки. Посидим, поговорим, отдохнешь маленько, небось запарился от государственных-то забот. Шутка ли сказать – в какие люди выбился? На такую должность не всякого пошлют, б-о-о-льшущие заслуги да крепкие мозги нужно иметь. А ты еще с молодости этим славился!

На какую-то долю секунды мне показалось, что он немного пообмяк.

«Господи, помоги мне, – мысленно взмолилась я. – Помоги мне спасти детей!»

– Спасибо за добрые слова, но я сейчас при исполнении и засиживаться не имею права. Но от стопочки не откажусь. Дорога предстоит неблизкая, а когда внутри тепло, то и снаружи не дует, – скаламбурил он.

– Семен, при каких таких ты обязанностях? Ведь ты не милиция, а военком, разве твое это дело возиться с такой мелкотой?

– Деды! Вы мне баки не заливайте. Пока мы будем закусывать, пусть она выходит, там ее мои орлы хорошо устроят. Они кавалеры, что надо! – ухмыляясь, цедил он сквозь зубы.

– Семен, послушай! Оставь Люсю в покое. Может, хоть это тебе зачтется? – встала на мою защиту Зоя.

Набычившись, немигающе-пьяными глазами, полными похоти, Семен уставился на Зоину грудь.

– А ты сиди и сопи в тряпочку, пока я за тебя не взялся, поняла?

– Семен, будь человеком, оставь хотя бы детей! Мы все вместе за ними присмотрим, зачем тебе брать такой грех на душу! Ведь ты их обрекаешь на верную смерть!

Я понимала, что все их просьбы тщетны и, пока они спорили, закутывала детей во все, что мне попадалось под руки. Петя помогал мне, как мог. По его щекам катились слезы.

Когда меня выводили из хаты, Зоин кум выхватил у меня Алю и заорал не своим голосом:

– Хоть эту-то оставь! Взгляни, взгляни на нее! Сам Господь наделил эту малютку невиданной красотой. А красоту нельзя губить – на то она и красота. Не отдам девчонку и все!

– Какой бог? Чего ты мелешь?! Она не нашей веры! Не христианской. Она – жидовка!

– А мне наплевать, какой она веры. Дитя я тебе все равно не отдам!

Но один из головорезов приставил к его груди обрез, а второй, вырвав у него Алю, сунул ее под мышку и вынес на мороз.