Текст книги "Бригады призраков"
Автор книги: Джон Скальци
Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Совершенно верно, – согласился Кайнен. – Я только могу добавить, что, по-видимому, энешанцы не хотели, чтобы в случае захвата базы кому бы то ни было стало известно о моем присутствии здесь, потому что один из них пытался меня убить.
– Это так, – подтвердила Саган. – Боюсь, вам удалось постоять за себя лучше, чем остальным вашим сотрудникам.
– Не понимаю, что вы хотите сказать.
– Вы – единственный рраей, которого мы обнаружили живым, – объяснила Саган. – Все остальные были расстреляны энешанцами. Почти все трупы находились, насколько мы поняли, в бараках. Один мы нашли неподалеку, судя по всему, от вашей лаборатории, поскольку внутри находились приборы и оборудование рраей.
Кайнен ощутил приступ тошноты.
– Вы лжете! – прошептал он.
– Нет.
– В таком случае, их убили вы, люди! – гневно воскликнул Кайнен.
– Один из энешанцев пытался убить вас, – напомнила Саган. – Почему вы так уверены, что другие не расправились с остальными членами вашей команды?
– Я вам не верю, – упрямо произнес Кайнен.
– Могу понять, почему вы не хотите мне верить, – сказала Саган. – И тем не менее это правда.
Кайнен молчал, объятый горем. Саган его не торопила.
– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Объясните, что вам от меня нужно.
– Для начала, администратор Кайнен, нам бы хотелось услышать от вас правду.
Ошеломленный, Кайнен не сразу осознал, что это человеческое существо впервые обратилось к нему по имени. И по должности.
– Я говорил вам правду, – растерянно пробормотал он.
– Чушь собачья! – отрезала Саган.
Кайнен снова указал на громкоговоритель:
– Я плохо понимаю перевод.
– Вы – администратор Кайнен Суен Су, – раздельно произнесла Саган. – И хотя вы действительно обладаете определенными познаниями в медицине, основными вашими занятиями являются ксенобиология и разработка полуорганических нейронных сетевых оборонительных систем – на мой взгляд, эти две области знаний тесно связаны друг с другом.
Кайнен ничего не ответил. Саган продолжала:
– А теперь, администратор Кайнен, позвольте изложить вам малую толику того, что известно нам. Пятнадцать месяцев назад рраей и энешанцы еще продолжали вести войну, которая ни шатко ни валко длится уже свыше тридцати лет, войну, которую мы всячески поощряем, потому что она отвлекает ваши силы и не дает вам вцепиться нам в шерсть.
– Это не совсем так, – возразил Кайнен. – Не надо забывать сражение за Коралл.
– Да, вы правы, – согласилась Саган. – Я там была. Это едва не стоило мне жизни.
– Я потерял на Коралле брата, – сказал Кайнен. – Младшего. Возможно, вы с ним встречались.
– Возможно, встречались. Пятнадцать месяцев назад рраей и энешанцы были заклятыми врагами. И вдруг они перестали быть таковыми, и наша разведка не смогла определить никаких причин, почему это могло произойти.
– Мы уже обсуждали неэффективность вашей разведки, – напомнил Кайнен. – Все расы то воюют друг с другом, то заключают мир. Так, например, после Коралла мы с вами прекратили воевать.
– Воевать мы прекратили потому, что мы вас разгромили. Вы ретировались, а мы отстроили Коралл заново. Вот вам и причина прекращения войны, по крайней мере на какое-то время. Но ни у вас, ни у энешанцев причин стремиться к миру нет. Это-то нас и беспокоит.
Три месяца назад разведывательный спутник, который мы разместили рядом с этой планетой, обнаружил свидетельства того, что в этот, предположительно, необитаемый мир началось регулярное движение космических кораблей, как энешанских, так и рраейских. Особенно любопытным тут для нас стало то, что претендуют на эту планету не энешанцы, не рраей, а обиняне. Обиняне плохо ладят с соседями, администратор Кайнен, при этом они достаточно сильны, так что и энешанцы, и рраей хорошенько подумают, прежде чем совать нос в их владения.
Поэтому мы вывели на орбиту планеты более совершенный спутник, которому предстояло обнаружить следы поселений. Нам так и не удалось ничего найти. Как специалист по оборонным системам, администратор Кайнен, попробуйте высказать догадку: почему?
– Я бы предположил: база надежно защищена.
– Совершенно верно, – подтвердила Саган. – И, как это ни странно, той самой сетевой оборонительной системой, разработка которой является вашей специализацией. Разумеется, тогда мы это не знали, но сейчас знаем.
– Извините, каким образом вам удалось обнаружить базу, если она защищена? – спросил Кайнен. – Мной движет профессиональное любопытство.
– Бросая камешки, – усмехнулась Саган.
– Прошу прощения?
– Мы бросали камни. Месяц назад высыпали на планету несколько десятков сейсмических датчиков, запрограммированных на отслеживание сейсмических сигнатур, которые присущи подземным сооружениям, созданным разумными существами. Опыт показывает, что тайные базы проще защитить, когда они скрыты под землей. Мы исходили из того, что естественная сейсмическая активность планеты позволит существенно сузить круг поисков. Выделив интересующие нас места, мы снова сбросили камни. И наконец, сегодня, непосредственно перед нападением, мы послали еще несколько датчиков, чтобы получить точный акустический образ базы. Камни подходят для этой цели как нельзя лучше, потому что они похожи на естественные метеориты. Их никто не боится. И никому в голову не приходит защищаться от сейсмического зондирования. В настоящее время все расы разумных существ поглощены созданием заумных систем защиты от оптического и высокоэнергетического электромагнитного сканирования. Акустические волны уже давно не считают опасными. Это распространенное заблуждение высоких технологий: эффективность более примитивных методов ставится под сомнение.
– Ну, разве что людям придет в голову стучать друг о друга камнями, – презрительно промолвил Кайнен.
Саган пожала плечами:
– Мы ничего не имеем против, когда кто-то приносит для поединка на ножах пистолет. В этом случае гораздо проще вырезать ему сердце. Или тот орган, который качает кровь по телу. Ваша излишняя самоуверенность оказалась нам на руку. В чем вы можете легко убедиться, так как сидите передо мной. Но на самом деле нам очень хочется узнать, администратор Кайнен, почему вы здесь. Нас озадачило уже одно то, что энешанцы и рраей затеяли какие-то совместные действия. Но энешанцы, рраей и обиняне? Это уже что-то интересное.
– Мне ничего не известно о том, кому принадлежит эта планета, – сказал Кайнен.
– Но еще больший интерес представляете вы, администратор Кайнен, – пропустив его замечание мимо ушей, продолжала Саган. – Пока вы спали, мы осуществили генное сканирование и установили, кто вы такой. Затем, сверившись с архивами космического корабля, мы ознакомились с вашим прошлым. И узнали, что в ксенобиологии вас в первую очередь интересовали люди. Вероятно, среди рраей вы ведущий специалист по генетике человека. И нам известно, что особенно вас интересует работа человеческого мозга.
– Это является частью моего общего увлечения нейронными сетями, – сказал Кайнен. – Никакого особенного, как вы сказали, интереса к работе человеческого мозга я не испытываю. Каждый мозг интересен по-своему.
– Как скажете. Однако чем бы вы здесь ни занимались, это было настолько важно, что энешанцы пошли на то, чтобы расправиться с вами и с вашими сотрудниками, лишь бы никто не попал к нам в руки.
– Я же говорил вам, что нас держали в плену, – упрямо повторил Кайнен.
Саган закатила глаза:
– Администратор Кайнен, давайте на минуту притворимся, что мы с вами не дураки.
Подавшись вперед, Кайнен наклонился над столом, за которым сидела Саган.
– К какому типу людей принадлежите вы? – спросил он.
– Что вы имеете в виду? – удивилась Саган.
– Нам известно, что люди делятся на три типа. – Подняв руку, Кайнен стал перечислять разновидности, загибая пальцы, гораздо более длинные и подвижные, чем человеческие. – Во-первых, модифицированные люди, те, кто колонизирует планеты. Они встречаются самых разных окрасок и размеров – тут прослеживается хорошее генетическое разнообразие. Ко второй группе относится большинство ваших солдат. Они также отличаются размерами и формой, но в значительно меньшей степени, и у всех у них одна и та же окраска: зеленая. Нам известно, что эти солдаты живут не в своих собственных телах – их сознание перенесено из тел пожилых особей вашего вида в более сильные, более молодые тела. Эти тела подверглись такой сильной генетической модификации, что лишились возможности производить потомство, спариваясь как между собой, так и с немодифицированными людьми. И все же они по-прежнему сохраняют достаточно человеческих свойств – в первую очередь это относится к строению головного мозга. Но вот третий тип…
Кайнен откинулся назад:
– До нас доходят самые разные слухи, лейтенант Саган.
– И какие же?
– Якобы эти люди воссозданы из мертвых. То есть зародышевая плазма мертвых людей многократно смешивается с генетическим материалом других видов с целью посмотреть, что получится. В некоторых из этих людей нет ничего человеческого – хотя сами они считают себя таковыми. Они рождаются уже взрослыми, обладая навыками и способностями, но не имея воспоминаний. И не только воспоминаний. Эти люди лишены своего "я". Полностью лишены морали. Каких-либо сдерживающих факторов. Лишены…
Кайнен остановился, подбирая подходящее слово.
– … человечности, – наконец сказал он. – Как выразились бы вы. Дети-воины во взрослых телах. Отвратительные чудовища. Орудия в руках вашего Союза колоний для решения задач, которые нельзя поручить солдатам, имеющим жизненный опыт и моральные принципы, у кого есть страх за свою душу, в этой жизни или в следующей.
– Ученый, которого беспокоит душа… – удивленно протянула Саган. – По-моему, не совсем прагматический подход.
– Да, я ученый, но в первую очередь я рраей, – напомнил Кайнен. – Я знаю, что у меня есть душа, и я о ней беспокоюсь. А у вас, лейтенант Саган, есть душа?
– Если и есть, администратор Кайнен, мне о ней ничего не известно, – сказала Саган. – Это понятие не поддается количественной оценке.
– Значит, вы действительно относитесь к третьему типу людей.
– Совершенно верно, – подтвердила Саган.
– Вы созданы из плоти мертвых.
– Из генного материала, – поправила Саган. – Не из плоти.
– Гены создают плоть, лейтенант, – возразил Кайнен. – Именно в их грезах рождается плоть, в которой обитает душа.
– А вы прямо-таки поэт.
– Это не мои слова. Так высказалась одна из наших философов. Которая к тому же была ученым. Но вы не можете ее знать. Позвольте спросить, сколько вам лет?
– Семь, почти восемь, – ответила Саган. – Около четырех с половиной ваших хкедов.
– Такая молодая… Рраей в вашем возрасте только-только начинают учиться. Я старше вас больше чем в десять раз, лейтенант.
– И тем не менее вот мы сидим друг напротив друга.
– Да, сидим, – согласился Кайнен. – Очень жаль, лейтенант, что мы с вами не встретились при других обстоятельствах. Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе.
– Даже не знаю, что на это ответить. "Благодарю вас" подходит едва ли, если учесть, что именно вы подразумевали под словами "познакомиться поближе".
– Вам бы сохранили жизнь.
– О, какое счастье, – усмехнулась Саган. – Но в каком-то смысле вам суждено будет удовлетворить это желание. Сообщаю вам, что вы взяты в плен – на этот раз по-настоящему – и останетесь пленником до конца дней своих.
– Я сам уже догадался об этом, когда вы стали рассказывать мне о том, что я мог бы передать своему правительству, – сказал Кайнен. – Как, например, об этом трюке с камнями. Хотя, сказать по правде, я полагал, вы меня убьете.
– Мы, люди, очень прагматичны, администратор Кайнен. Вы обладаете знаниями, которые могут быть нам полезны. Если вы согласитесь сотрудничать, нет никаких причин, которые могли бы помешать вам продолжать заниматься исследованием генных структур и головного мозга человека. Но только не для рраей, а для нас.
– Для этого мне придется лишь предать свой народ, – заметил Кайнен.
– Что поделаешь.
– Наверное, я все же предпочту смерть.
– При всем уважении к вам, администратор Кайнен, если бы вы действительно так считали, то, вероятно, не стали бы стрелять в энешанца, который собирался сегодня вас убить, – возразила Саган. – Полагаю, вы хотите жить.
– Возможно, вы правы. Но, правы вы или нет, дитя мое, больше нам говорить не о чем. Я уже сказал все, что был готов сказать по своей воле.
Саган усмехнулась:
– Администратор Кайнен, знаете ли вы, что общего у людей и рраей?
– У нас с вами много общего, – сказал Кайнен. – Что именно вы имеете в виду?
– Генетическое строение. Надеюсь, вам не надо объяснять, что между генным секвенированием человека и генным секвенированием рраей существует множество незначительных отличий. Однако на макроскопическом уровне у нас много общего, в том числе и то, что один набор генов мы получаем от одного родителя, а другой – от второго. Так называемое двуполое половое размножение.
– Обычная форма полового воспроизводства среди видов, размножающихся половым способом, – согласился Кайнен. – Некоторым видам для размножения требуется трое или даже четверо родителей, но это встречается крайне редко. Слишком уж неэффективно.
– Вне всякого сомнения, – подтвердила Саган. – Администратор Кайнен, а вам приходилось слышать о синдроме Фронига?
– Это редкое генетическое заболевание среди рраей. Очень редкое.
– Из того, что мне известно о нем, получается, что это заболевание является следствием искажения двух независимых наборов генов, – продолжала Саган. – Один набор регулирует развитие нервных клеток, в том числе создает вокруг них электроизолирующий слой. Второй набор отвечает за орган, который вырабатывает рраейский аналог того, что люди называют лимфой. Эта жидкость у вас выполняет часть функций лимфы, а также некоторые другие функции. Человеческая лимфа проводит электричество, но у вашей расы эта жидкость является диэлектриком. Из того, что нам известно о физиологическом строении рраей, следует, что от этого диэлектрического свойства лимфы вам ни тепло ни холодно, – точно так же, как электрическая проводимость человеческой лимфы не является ни плюсом, ни минусом. Она просто есть, и все.
– Да.
– Но для тех рраей, которым не повезло получить два ущербных генных набора, это диэлектрическое свойство является преимуществом, – продолжала Саган. – Эта жидкость течет в межклеточном пространстве, в том числе омывает нервные клетки. Это не позволяет сбиваться с пути электрическим зарядам, которые вырабатываются нервными окончаниями. Любопытное в вашей лимфе то, что ее состав контролируется на гормональном уровне, и малейшее изменение гормонального сигнала превращает ее из диэлектрика в проводник. Опять же, для большинства рраей это не имеет никакого значения. Но для тех, кто на генном уровне закодирован иметь обнаженные нервные клетки…
– … это означает судороги, конвульсии и в конечном счете смерть. Нервные сигналы, по сути дела, вытекают из их тел, – договорил за нее Кайнен. – Неминуемый смертельный исход и является той причиной, по которой данное заболевание встречается так редко. Особи, чей генотип обуславливает электрическую проводимость лимфы и обнаженные нервные окончания, умирают еще во чреве матери, обычно тогда, когда клетки начинают дифференцировать и синдром проявляется впервые.
– Но есть и взрослые, страдающие синдромом Фронига. Генный код изменяет гормонный сигнал позже, в начале половой зрелости. То есть тогда, когда особь уже обладает способностью к воспроизводству и передаче искаженного гена. Однако для этого требуется, чтобы оба родительских гена были дефектными.
– Да, разумеется, – подтвердил Кайнен. – Это еще одна причина, по которой синдром Фронига встречается так редко; крайне мала вероятность того, что ребенок получит два набора дефектных генов и два набора генов, которые вызывают гормональные изменения в лимфотворном органе. Но объясните, зачем вы мне все это рассказываете.
– Администратор Кайнен, генетический анализ, проведенный тогда, когда вы попали на борт корабля, показывает, что ваш генотип запрограммирован на открытые нервные окончания.
– Да, но склонности к гормональным изменениям у меня нет, – ответил Кайнен. – В противном случае я бы уже давно умер. Синдром Фронига проявляется еще в юности.
– Совершенно верно, – согласилась Саган. – Но эти гормональные изменения можно вызвать внешним воздействием, уничтожив определенные пучки клеток в лимфотворном органе рраей. Если удалить достаточное количество пучков, отвечающих за нужный гормон, орган по-прежнему будет вырабатывать лимфу. Просто она будет обладать другими характеристиками. В вашем случае – смертельно опасными. И добиться этого очень легко химическим путем.
Кайнен тревожно посмотрел на шприц, который лежал на столе в течение всего разговора.
– И полагаю, здесь как раз тот самый препарат, – сказал он.
– Нет, – усмехнулась Саган, – здесь противоядие.
Джейн Саган пришла к выводу, что администратор Кайнен Суен Су по-своему достоин восхищения: сломать его оказалось очень непросто. Он страшно мучился в течение нескольких часов, пока его лимфотворный орган постепенно заменял лимфу в его организме новой, измененной жидкостью. Проводящая электричество, эта жидкость случайным образом распространяла сигналы нервных окончаний по всему телу, и Кайнен корчился и содрогался в жутких конвульсиях. С каждой минутой проводимость лимфы возрастала, и мучения становились все более невыносимыми. Еще немного, и Кайнен, по всей вероятности, уже просто не смог бы ничего сказать, даже если бы захотел.
Но он все-таки сломался и стал умолять ввести ему противоядие. В конце концов желание жить оказалось слишком сильным. Саган лично ввела Кайнену противоядие (на самом деле не противоядие в прямом смысле этого слова, поскольку отмершие пучки клеток погибли безвозвратно; отныне до конца дней своих Кайнен должен будет ежедневно получать дозу этого препарата). Как только лекарство подействовало, Саган узнала о зреющей войне против человечества, получила общее представление о планах покорения и полного уничтожения всей человеческой расы. Геноцид был спланирован в мельчайших подробностях. В основе его лежало неслыханное объединение трех рас.
И людям предстояло рассчитывать только на себя.
2
Полковник Джеймс Роббинс с минуту разглядывал полуразложившийся эксгумированный труп на мраморном столе морга, изучая, что сделало гниение с телом, пролежавшим под землей больше года. Он обратил внимание на череп, изуродованный выстрелом из ружья. Заряд дроби снес верхнюю часть черепа, лишив жизни человека, который предал человечество сразу трем враждебным расам. Наконец, оторвавшись от изучения останков, полковник перевел взгляд на капитана Уинтерса, старшего врача орбитальной станции «Феникс».
– Только не говорите мне, что это тело доктора Бутэна, – сказал полковник Роббинс.
– Однако это так, – ответил Уинтерс. – И в то же время не так.
– Знаешь, Тед, за подобный ответ генерал Мэттсон хорошенько надрал бы мне задницу, – заметил полковник. – Надеюсь, ты соблаговолишь объясниться.
– Извини, Джим. – Капитан Уинтерс указал на лежащий на столе труп. – С точки зрения генного анализа, это тот, кто тебе нужен. Доктор Бутэн был колонист, то есть его никогда не перемещали в армейское тело. Следовательно, его тело должно обладать полным исходным набором ДНК. Я выполнил стандартный генный анализ. У этого трупа ДНК Бутэна – и ради смеха я также провел тест митохондриальных РНК. Опять же полное совпадение.
– Так в чем же дело?
– Вся проблема в характере роста костей, – объяснил Уинтерс. – В реальной жизни характер роста человеческих костей постоянно меняется в зависимости от условий окружающей среды, таких как питание и физические упражнения. Если человек провел какое-то время на планете с увеличенной силой тяжести, после чего переселился на планету с низкой гравитацией, это непременно скажется на характере роста его костей. Любой перелом также не пройдет бесследно. Исследуя кости человека, можно проследить весь его жизненный путь.
Уинтерс взял часть левой ноги трупа, отделенной от остального тела, и указал на поперечный разрез бедренной кости:
– Нарастание костного материала в данном случае проходило необычайно равномерно. Я не смог найти никаких следов травм или влияния окружающей среды – только непрерывный рост в условиях великолепного питания и полного отсутствия стресса.
– Бутэн родом с Феникса, – заметил Роббинс. – Планета колонизирована больше двух столетий назад. Это совсем не то, как если бы он рос в какой-нибудь колонии на задворках обитаемой вселенной, где ему приходилось бы постоянно заботиться о пропитании и сражаться с бесчисленными врагами.
– Пусть так, и все равно у меня ничего не сходится, – не сдавался Уинтерс. – Можно всю жизнь прожить в самом цивилизованном из миров и все равно сломать ногу, упав с лестницы или занимаясь спортом. Конечно, можно дожить до глубокой старости без единого перелома, но много ли найдется таких людей?
Роббинс покачал головой:
– А вот нашему парню это удалось. Хотя на самом деле это не так, поскольку в медицинской карточке Бутэна написано, что он ломал ногу, вот эту самую ногу, – Уинтерс потряс обрубком, – в возрасте шестнадцати лет. Катаясь на горных лыжах. Он налетел на присыпанный снегом валун и заработал перелом бедренной и большой берцовой костей. А тут нет никаких свидетельств этого.
– Я слышал, врачи в наши дни способны творить чудеса, – заметил Роббинс.
– Да, спасибо за комплимент, современные медицинские технологии могут многое, – согласился Уинтерс. – И все же, до волшебства им еще далеко. Невозможно сломать бедренную кость так, чтобы не осталось никаких следов. И даже если бы Бутэн прожил жизнь без единого перелома, это не объясняет равномерный характер наращивания костей. Подобного можно добиться, только живя в окружающей среде, начисто лишенной стрессов. Для того чтобы иметь такие кости, Бутэн должен был всю свою жизнь провести в коробке.
– Или в яслях для выращивания клонов, – предположил Роббинс.
– Или в яслях для выращивания клонов, – согласился Уинтерс. – Единственно возможное объяснение состоит в том, что вашему другу когда-то ампутировали ногу, после чего отрастили новую; однако я проверил его медицинскую карточку – такого не происходило. И для полной уверенности я взял образцы костной ткани ребер, тазобедренной кости, лучевой кости руки и черепа – точнее, того, что от него осталось. Во всех образцах наблюдается постоянный, равномерный рост кости. Джим, это клонированное тело.
– В таком случае, Чарльз Бутэн по-прежнему жив, – нахмурился Роббинс.
– Этого я утверждать не могу, – сказал Уинтерс. – Однако то, что лежит перед нами, – это не он. Единственной хорошей новостью является то, что, судя по всем физиологическим характеристикам, этот клон пробыл в чане до самой своей смерти. Крайне маловероятно, что он вообще пробудился, находился в сознании и воспринимал окружающую действительность. Только представь себе: каково проснуться и увидеть направленное на тебя дуло – первый и последний зрительный образ. Чертовски замечательная жизнь!
– Итак, если Бутэн жив, – сказал Роббинс, – он к тому же еще и убийца.
Пожав плечами, Уинтерс отложил ногу:
– Это уж тебе лучше знать, Джим. Силы самообороны колоний постоянно оставляют после себя тела – мы создаем модифицированные супертела для новых рекрутов ССК, а затем, когда срок их службы заканчивается, мы снабжаем их обычными новыми телами, клонированными из исходных ДНК. Так вот, обладают ли эти тела какими-либо правами до того, как мы переносим в них сознание? Каждый раз при переносе сознания остается тело – тело, которое когда-то обладало рассудком. У этих тел есть права? Если есть, все мы в большой заднице, потому что избавляемся от них чересчур бесцеремонно. Джим, тебе известно, что происходит с использованными телами?
– Нет, – признался Роббинс.
– Мы их мульчируем, – ответил Уинтерс. – Их слишком много, чтобы проводить захоронение обычным способом. Поэтому мы измельчаем останки, стерилизуем их, после чего превращаем в удобрение. Затем это удобрение мы направляем в новые колонии. Оно помогает приспособить почву к произрастанию растений, которые выращивает человек. Можно сказать, наши новые колонии живут за счет останков умерших. Но только на самом деле это не останки умерших. Это отработанные тела тех, кто продолжает жить. В действительности хороним мы человека только тогда, когда вместе с телом умирает рассудок.
– Тед, по-моему, тебе стоит подумать о том, чтобы взять отпуск, немного отдохнуть, – предложил Роббинс. – Твоя работа навевает чересчур мрачные мысли.
– Работа тут ни при чем, – возразил Уинтерс, указывая на останки лже-Чарльза Бутэна. – Как мне поступить вот с этим?
– Захорони их заново.
– Но это же не Бутэн.
– Да, не он, – согласился Роббинс. – Но если Чарльз Бутэн по-прежнему жив, мне бы не хотелось, чтобы он узнал о том, что это известно нам.
Полковник бросил взгляд на тело, лежащее на мраморном столе:
– Ну а это тело, независимо от того, знало ли оно, что с ним происходит, заслуживало лучшей участи. И похоронить его достойно – это меньшее, что мы можем для него сделать.
– Будь проклят этот Чарльз Бутэн! – в сердцах произнес генерал Грег Мэттсон, ударяя пяткой по столу.
Полковник Роббинс, стоявший перед ним, промолчал. В присутствии генерала Мэттсона он, как всегда, испытывал некоторое замешательство. Мэттсон возглавлял отдел военных исследований Сил самообороны колоний на протяжении уже почти тридцати лет, но, подобно всему кадровому персоналу ССК, его тело армейского образца не знало старения. Генералу – как и всем сотрудникам ССК – на вид нельзя было дать больше двадцати пяти лет. Полковник Роббинс придерживался того мнения, что каждый военный, поднимаясь по служебной лестнице, должен внешне слегка стареть; генералу, который выглядел на двадцать пять лет, недоставало определенной степенности.
Роббинс на мгновение попытался представить себе Мэттсона выглядящим на свой настоящий возраст, то есть где-то на сто двадцать пять лет. Перед мысленным взором у него возникло что-то вроде сморщенной мошонки в генеральском мундире. Эта картина доставила бы Роббинсу гораздо большее удовольствие, если бы не то обстоятельство, что сам он в свои девяносто выглядел бы не намного лучше.
И кроме того, нельзя было забывать про второго генерала, также присутствующего в комнате, который, если бы тело выдавало его истинный возраст, наоборот, определенно выглядел бы значительно моложе. Сотрудники Специальных сил смущали Роббинса даже больше простых кадровых военных ССК. Было что-то ненормальное в том, что человек трех лет от роду уже совершенно взрослый и мастерски владеет искусством убивать.
Хотя, разумеется, генералу было не три года. Наверное, он уже достиг отрочества.
– Значит, наш рраейский друг сказал нам правду, – подал голос генерал Сциллард, сидящий перед столом. – Ваш бывший глава лаборатории изучения сознания по-прежнему жив.
– Снести череп своему собственному клону – это было очень мило, – произнес генерал Мэттсон голосом, из которого буквально сочился сарказм. – Те бедолаги, что работали под его началом, после этого на протяжении целой недели соскребали серое вещество с оборудования лаборатории.
Он бросил взгляд на Роббинса:
– Нам известно, как Бутэн это сделал? Я имею в виду, вырастил клон? Такое в тайне не сохранишь. Не мог же Бутэн просто слепить клон из подручных материалов у себя в кладовке.
– Насколько мы смогли определить, Бутэн ввел специальный код в программное обеспечение монитора, следящего за чанами с растущими клонами, – объяснил Роббинс. – Представил все так, будто один из чанов вышел из строя. Затем добился списания якобы неисправного чана, после чего перетащил его в свою личную лабораторию и подключил к собственному серверу и отдельному питанию. Его сервер не был связан с общей системой, чан числился списанным, а доступа в лабораторию, кроме Бутэна, не имел никто.
– Значит, он все же слепил клон у себя в кладовке, – пробормотал Мэттсон. – Вот ублюдок, мать его!
– Вы должны были получить доступ в личную лабораторию Бутэна после его предположительной гибели, – сказал Сциллард. – И вы хотите сказать, никто не нашел странным то, что у него там был припрятан чан для выращивания клонов?
Роббинс открыл было рот, однако за него ответил Мэттсон:
– Поскольку Бутэн был хорошим исследователем – а этого нельзя отрицать, – у него в распоряжении имелось большое количество списанного оборудования, чтобы он мог совершенствовать его, при этом не трогая ту аппаратуру, которая находилась в работе. И смею предположить, когда мы попали в лабораторию, чан уже был отключен от сервера и питания, осушен и стерилизован.
– Совершенно верно, – подтвердил Роббинс. – Лишь получив ваш доклад, генерал Сциллард, мы сообразили что к чему.
– Рад, что наша информация оказалась полезной, – сказал Сциллард. – Жаль, что вы не сообразили что к чему раньше. Я нахожу просто ужасным тот факт, что в рядах отдела военных исследований оказался предатель – причем не рядовой сотрудник, а глава одной из ведущих лабораторий. Вам уже давно следовало знать.
Роббинс ничего не ответил на это обвинение; о сотрудниках Специальных сил помимо их небывалого военного мастерства было известно лишь то, что они начисто лишены тактичности и терпения. У трехлетней машины, умеющей только убивать, не остается времени на то, чтобы оттачивать умение вести себя в обществе.
– Что знать? – недовольно пробурчал Мэттсон. – Бутэн ничем и никогда не выдавал своих намерений совершить измену. Он прилежно выполнял работу, и вдруг мы находим его у себя в лаборатории покончившим с собой – по крайней мере, так нам казалось. Предсмертной записки он не оставил; вообще не было ничего, что позволило бы предположить, что в его жизни было еще что-нибудь помимо работы.
– Вы мне уже говорили, что Бутэн вас ненавидел, – напомнил ему Сциллард.
– Бутэн действительно меня ненавидел, и на то у него были веские причины, – подтвердил Мэттсон. – Причем чувство это было взаимным. Однако человек не предает свою расу только потому, что считает своего начальника сукиным сыном.
Мэттсон указал на Роббинса:
– Вот, например, присутствующий здесь полковник Роббинс также не питает ко мне особых симпатий, и он мой адъютант. Но Роббинс не побежит продавать совершенно секретную информацию рраей или энешанцам.
Сциллард смерил Роббинса взглядом:
– Это правда?
– Что именно, сэр? – уточнил полковник.
– То, что вам не по душе генерал Мэттсон.
– Действительно, сэр, для того, чтобы к нему привыкнуть, требуется какое-то время, – подтвердил Роббинс.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?