Текст книги "К востоку от Эдема"

3

Никогда в жизни Адам не испытывал такого счастья. Ничего страшного, что он не знает имени девушки. Она просила называть себя Кэти, и этого было достаточно. Он готовил для Кэти еду и пересмотрел все кулинарные рецепты, которыми еще пользовались его мать и мачеха.

Девушка оказалась на удивление живучей, и выздоровление шло быстро. С лица спали отеки, и по мере того как к больной возвращалось здоровье, оно приобретало прежнее очарование. Вскоре Кэти с помощью братьев могла садиться на кровати. Рот она открывала и закрывала с опаской, но уже начала есть мягкую пищу, которую не надо пережевывать. Повязку с головы еще не сняли, но остальная часть лица почти не пострадала, не считая впалой щеки с той стороны, где выбиты зубы.

Кэти попала в беду, и теперь ее мысли метались в поисках выхода. Говорила она мало, хотя речь уже давалась без труда.

Как-то раз, услышав на кухне шаги, она позвала:

– Адам, это ты?

– Нет, я, – откликнулся голос Чарльза.

– Будь добр, зайди ко мне на минутку.

Чарльз застыл в дверном проеме, устремив на девушку угрюмый взгляд.

– Ты редко ко мне заходишь.

– Верно.

– Я тебе не нравлюсь.

– Попала в точку.

– Может, объяснишь почему?

Чарльз замялся в поисках подходящего ответа, а потом буркнул:

– Я тебе не верю.

– Почему?

– Сам не знаю. Не верю в твою потерю памяти.

– Но с какой стати мне врать?

– Не знаю и потому не верю. Есть в тебе что-то… очень знакомое.

– Да мы ведь с тобой никогда прежде не встречались.

– Может, и не встречались, да только мне тревожно. Чувствую, что должен понять причину. А откуда такая уверенность, что мы раньше не встречались?

Кэти молчала, и Чарльз повернулся, намереваясь уйти.

– Постой, не уходи, – попросила девушка. – Что ты решил?

– Насчет чего?

– Насчет меня.

Чарльз посмотрел на девушку, и в его глазах зажглось любопытство:

– Хочешь знать правду?

– Потому и спрашиваю.

– Точно не знаю, но могу сказать одно: собираюсь выставить тебя отсюда как можно скорее. Мой братец совсем сдурел, но ничего, я его наставлю на ум, даже если придется задать хорошую трепку.

– А справишься? Он ведь сильный.

– Как-нибудь справлюсь. Раньше мне это удавалось.

– А где сейчас Адам? – Кэти устремила на Чарльза безмятежный взгляд.

– Потащился в город за твоими лекарствами, чтоб они провалились.

– Ты злобный человек.

– Я вот что скажу: ты со своей смазливой мордашкой в сто раз подлее и хуже меня. Настоящая дьяволица.

– Значит, мы друг друга стоим, – тихо рассмеялась Кэти. – Скажи, Чарльз, сколько у меня осталось времени?

– Смотря для чего. Говори яснее.

– Когда ты собираешься меня выгнать? Только честно.

– Будь по-твоему. Через неделю. Ну, в любом случае у тебя в запасе не больше десяти дней. Как только очухаешься и встанешь на ноги.

– А если я не уйду?

Чарльз бросил на девушку хитрый взгляд, с трудом скрывая радость от предстоящего поединка.

– Ладно, начистоту так начистоту. Когда тебя напичкали лекарствами, язык у тебя развязался. Разболталась не на шутку. Лопотала как во сне.

– Не верю.

Чарльз рассмеялся, заметив, как Кэти быстро сжала губы, словно спохватившись.

– Ну и не верь. Если уберешься подобру-поздорову, никому не скажу. А вздумаешь артачиться… ну, сама понимаешь. И шериф тоже все поймет.

– Да не могла я сказать ничего плохого.

– Спорить мне некогда. Полно работы. Ты спросила – я ответил.

Чарльз вышел из дома и, завернув за курятник, согнулся вдвое от приступа смеха, похлопывая время от времени себя по ляжкам.

– Я-то думал, она умнее, – бормотал он сквозь смех. Впервые за последнее время ему полегчало, будто камень с души свалился.

4

Разговор с Чарльзом до смерти напугал Кэти. Он распознал ее сущность, но и девушка безошибочно угадала в нем родственную душу. Впервые в жизни Кэти столкнулась с человеком, играющим по ее правилам. Она ясно представляла ход мыслей Чарльза, но это служило слабым утешением, так как не вызывало сомнений, что хитрости Кэти, которыми она обычно пользовалась, с ним не пройдут. А ведь именно сейчас она, как никогда, нуждается в покое и покровительстве. Денег Кэти лишилась, и теперь необходимо найти пристанище, где придется провести долгое время. Несмотря на болезнь и усталость, Кэти прокручивала в голове вариант за вариантом.

Адам вернулся из города с бутылочкой обезболивающего лекарства и, налив столовую ложку, предупредил Кэти:

– На вкус мерзкое, но действует безотказно.

Кэти без возражений выпила лекарство и даже не поморщилась.

– Ты так ко мне добр. Только не пойму, почему? От меня ведь одни хлопоты.

– Никаких хлопот. С твоим появлением в доме стало светлее. На твою долю выпали такие страдания, а ты ни разу не пожаловалась.

– Какой ты хороший и добрый, Адам.

– Да мне не трудно.

– Тебе нужно идти? А может, останешься и поболтаешь со мной?

– Конечно. Никаких срочных дел вроде нет.

– Пододвинь поближе стул и садись.

Адам сел, и Кэти протянула ему правую руку, которую он бережно спрятал в ладонях.

– Хороший, добрый, – повторила девушка. – Адам, ты ведь всегда держишь слово, правда?

– Стараюсь. Почему ты спрашиваешь?

– Я осталась совсем одна и очень боюсь, – расплакалась девушка. – Мне так страшно.

– Чем тебе помочь?

– Думаю, мне уже никто не поможет.

– Доверься мне, и я попробую.

– В том-то и дело, что я не могу все рассказать.

– Почему. Если это секрет, я никому не скажу.

– Тайна ведь не моя, понимаешь?

– Не совсем.

Пальчики Кэти вцепились Адаму в руку:

– Адам, я не теряла память.

– Но зачем же ты сказала…

– Вот я и пытаюсь тебе объяснить. Ты любил отца, Адам?

– Скорее относился к нему с большим почтением.

– Представь, если бы человек, которого ты почитаешь всей душой, вдруг попал в беду. Разве ты бы не сделал все, чтобы спасти его от гибели?

– Думаю, сделал бы.

– Вот и я так же поступила.

– Но где тебя изувечили?

– Ах, все связано между собой, потому-то я и должна молчать.

– Тебя избил отец?

– Да нет же. Но все так переплелось, запуталось.

– Иными словами, если откроешь мне имя человека, который тебя покалечил, твоему отцу грозят неприятности?

Кэти вздохнула. Пусть сам додумает историю.

– Адам, можешь мне поверить? – спросила она вслух.

– Конечно.

– Мне тяжело просить об этом.

– Ничего страшного, ведь ты хочешь защитить отца.

– Ты же понимаешь, это не моя тайна, а то я сразу бы тебе призналась.

– Разумеется, понимаю. И я на твоем месте поступил бы так же.

– Какой ты чуткий.

Глаза Кэти наполнились слезами. Адам склонился над девушкой, и та поцеловала его в щеку.

– Не бойся, я тебя уберегу от всех бед, – пообещал он.

– Вряд ли получится. – Кэти откинулась на подушку.

– Почему?

– Твой брат меня невзлюбил и хочет выгнать из дома.

– Он сам так сказал?

– Нет, что ты. Но я же чувствую. У него нет твоей доброты.

– Поверь, сердце у него не злое.

– Знаю. И все же Чарльз не понимает… Ему не хватает твоей чуткости. Когда мне придется покинуть ваш дом, шериф пристанет с вопросами, и я останусь одна-одинешенька.

Адам устремил задумчивый взгляд в пространство.

– Брат не может тебя выгнать. Половина фермы принадлежит мне, да и деньги у меня водятся.

– Если он станет настаивать на моем уходе, я уйду. Не хочу портить тебе жизнь.

Адам встал и широким шагом вышел из комнаты. Подойдя к двери кухни, он выглянул на улицу и сразу же попал в объятия ясного дня. Вдалеке, в конце поля, брат сгружал с тележки булыжники и укладывал на каменную стену. Адам поднял глаза к небу, всматриваясь в стаю серебристых перистых облаков, надвигающихся с востока. Он вдохнул воздух полной грудью, и внутри шевельнулось волнующее, будоражащее чувство. Будто из ушей вынули вату, и теперь отчетливо слышится кудахтанье кур и шум восточного ветра, проносящегося над землей. Он слышал стук копыт на дороге и далекие удары молотка по дереву – это сосед кроет дранкой крышу амбара. И все звуки вдруг слились в одну мелодию. Зрение тоже прояснилось. Заборы, стены и сараи с необыкновенной отчетливостью выделялись на фоне желтых отблесков послеполуденного солнца. И предметы тоже стали единым целым. Все вокруг вдруг сделалось другим. Стайка воробьев опустилась на землю и, окунувшись в пыль, завозилась в поисках пищи. Потом птицы вспорхнули вверх серой, трепещущей на ветру шалью. Адам снова посмотрел на брата. Он потерял счет времени и не знал, как долго простоял на пороге.

Время и правда застыло на месте. Чарльз по-прежнему возился с огромным булыжником, а Адам так и не выдохнул воздух, который задержал в груди в тот самый момент, когда время для него остановилось.

Внезапно он понял, что радость и грусть неразрывно переплетаются между собой, так же как храбрость и страх, образуя одно затейливое полотно. Адам поймал себя на том, что мурлычет под нос какой-то простой мотив. Развернувшись, он прошел по кухне, остановился на пороге спальни и посмотрел на Кэти. Девушка слабо улыбнулась, и Адам подумал: «Господи, да ведь она совсем еще дитя! Слабое беззащитное дитя!»

– Пойдешь за меня замуж? – спросил он.

Лицо Кэти напряглось, а пальцы судорожно сжались.

– Можешь сразу не отвечать, – успокоил ее Адам. – Хочу, чтобы ты все хорошо обдумала. Только помни: если выйдешь за меня, я сумею тебя защитить, и уже никто не посмеет тебя обидеть.

В следующее мгновение девушка пришла в себя:

– Подойди, Адам, и сядь рядом. Вот так. – Кэти взяла Адама за руку и прижала к своей щеке. – Милый, – прошептала она прерывающимся голосом, – милый мой, ты мне поверил. А теперь пообещай кое-что. Обещай не говорить брату, хорошо?

– Не говорить, что сделал тебе предложение? Но почему мы должны скрывать?

– Не в этом дело. Дай мне время хотя бы до завтрашнего утра, а возможно, и еще несколько дней. – Кэти поднесла руку ко лбу. – Знаешь, у меня ум за разум заходит, и мысли разбегаются в разные стороны, а хочется решить на ясную голову.

– Как думаешь, сможешь стать моей женой?

– Адам, умоляю, оставь меня на некоторое время и дай подумать. Прошу тебя, милый.

Адам нервно усмехнулся:

– Только не затягивай с ответом. Я как тот кот, что взобрался на дерево, а спуститься вниз не может.

– Просто дай мне время. Ты ведь такой добрый и все понимаешь.

Адам вышел на улицу и направился к брату, который все еще грузил на тележку булыжники.

Как только он ушел, Кэти встала с кровати, добрела нетвердым шагом до комода и, подавшись вперед, посмотрела на себя в зеркало. Лоб все еще забинтован. Девушка приподняла край повязки и увидела воспаленный багровый рубец. Она уже давно решила выйти замуж за Адама, задолго до того, как он сделал предложение. Ее жизнь проходила в страхе, и Кэти нуждалась в чьем-нибудь покровительстве и деньгах, а Адам мог обеспечить и то и другое. Кроме того, она сможет им манипулировать. Это Кэти понимала очень хорошо. Замуж ей не хотелось, но на данный момент брак являлся путем к спасению и обретению покоя. Тревожило лишь одно: Адам относился к ней с теплотой, которая была Кэти непонятна, так как сама она никогда не испытывала подобного чувства ни к нему, ни к кому-либо другому. Мистер Эдвардс поверг ее в ужас, и единственный раз в жизни ситуация вышла из-под контроля. Кэти твердо решила, что ничего похожего больше не допустит. При мысли о том, что скажет Чарльз, когда узнает новость, девушка мысленно усмехнулась. Она чувствовала в Чарльзе родственную душу, и его подозрения не вызывали беспокойства.

5

Увидев брата, Чарльз выпрямился и, приложив руки к пояснице, принялся растирать усталые мышцы.

– Господи, сколько же здесь камней! – вздохнул он.

– Один парень в армии рассказывал, что в Калифорнии есть долины, где на несколько миль не то что булыжника, даже маленького камешка не сыскать.

– Значит, там другие пакости имеются, – возразил Чарльз. – На любой ферме свои трудности. Куда без них? Вот на Среднем Западе саранча, а в других местах – страшные ураганы. Так стоит ли обращать внимание на десяток булыжников? Подумаешь, какая важность!

– Наверное, ты прав. Вот я и пришел помочь.

– Как любезно с твоей стороны. А я уж решил, ты так и будешь до конца дней держать эту стерву за ручку. И долго она еще здесь прогостит?

Адам уже был готов признаться, что сделал Кэти предложение, но что-то в тоне брата заставило его прикусить язык.

– Да, кстати, тут недавно заходил Алекс Платт. Знаешь, какая с ним случилась история? В жизнь не поверишь! Он нашел целое состояние.

– Как же ему удалось?

– Помнишь то место на его участке, где растет кедровая роща? Ну, прямо у дороги?

– Помню. Ну и что?

– Алекс охотился на кроликов, пошел через рощу вдоль каменной стены и нашел чемодан с мужской одеждой. Все так аккуратно сложено, только насквозь промокло от дождей. Похоже, пролежало довольно долго. А еще он нашел деревянную шкатулку, и когда взломал замок, там оказалось почти четыре тысячи долларов. Рядом валялась дамская сумочка, но в ней ничего не было.

– И что, никаких меток с именем?

– То-то и странно. Ни меток на одежде, ни наклеек на чемодане. Похоже, парень боялся, что его выследят.

– Алекс собирается оставить вещи и деньги у себя?

– Он отнес все шерифу, а тот даст объявление, и, если хозяин не найдется, все достанется Алексу.

– Да нет же, владелец непременно даст о себе знать.

– И я так думаю, но Алексу ничего не сказал. Он так радуется. Только странно, что никаких меток. И ведь они не срезаны, их просто не было.

– Да, большие деньги, – согласился Адам. – Кто-нибудь наверняка объявится.

– Мы тут с Алексом маленько поболтали. Ты ведь знаешь, его жена только и делает, что ходит по гостям. – Чарльз умолк. – Послушай, Адам, – продолжил он через некоторое время, – нам надо поговорить. По всей округе идут разговоры.

– О чем? Говори яснее.

– Черт побери, да все о том же! Об этой девке! Нельзя двум холостым мужчинам жить в одном доме с девчонкой. Алекс говорит, местные кумушки уже все кости нам перемыли. Адам, так не может продолжаться. Нам здесь жить, и ни к чему марать свое доброе имя.

– Предлагаешь вышвырнуть на улицу больную девушку?

– Хочу, чтобы ты от нее избавился. Пусть убирается. Мне она не по душе.

– Ты сразу невзлюбил Кэти.

– Вот именно. Я ей не верю. Есть в этой девице что-то… Сам не знаю, как объяснить, но мне она не нравится. Когда она уберется?

– Поступим так, – медленно произнес Адам, – дай Кэти еще неделю, а потом я придумаю, как с ней поступить.

– Обещаешь?

– Даю слово.

– Ну, так-то лучше. Пойду шепну словечко жене Алекса, а уж она разнесет новость по всей округе. Ну и славно же мы заживем, когда снова останемся вдвоем. Полагаю, память к ней так и не вернулась?

– Нет, – откликнулся Адам.

6

Пятью днями позже Чарльз отправился покупать корм для телят, а Адам подогнал коляску к кухонному крыльцу и помог Кэти в нее сесть. Одним одеялом он укутал ей колени, а второе – накинул на плечи. Они отправились в окружной центр, где мировой судья оформил брак.

По возвращении они застали Чарльза дома. Адам с Кэти зашли на кухню, и Чарльз, скорчив кислую мину, буркнул:

– Я-то решил, что ты повез ее к поезду.

– Мы поженились, – сообщил Адам без обиняков.

Кэти улыбнулась Чарльзу.

– Как? Зачем ты это сделал?!

– А что? Разве я не имею права жениться?

Кэти быстро прошла в спальню и плотно закрыла дверь.

– Говорю тебе, она обычная мерзавка, шлюха! – неистовствовал Чарльз.

– Чарльз! – попытался остановить его брат.

– Неужели не видишь: она же дешевая шлюха! Разве можно ей верить? Сука! Тварь подзаборная!

– Прекрати, Чарльз! Прикуси свой поганый язык и не смей оскорблять мою жену!

– Какая из нее жена? Кошка драная.

– Похоже, ты ревнуешь, Чарльз, – тихо сказал Адам. – Думаю, ты и сам был не прочь на ней жениться.

– Что? Это я-то ревную?! Ах ты, чертов дурень! Да я даже жить с ней под одной крышей не стану!

– Тебе и не придется, – невозмутимо ответил Адам. – Я уезжаю. Если хочешь, можешь выкупить мою долю и оставить себе ферму. Ты ведь всегда этого хотел. Оставайся здесь и копайся в дерьме.

– Ну почему ты не хочешь от нее отделаться? – Голос Чарльза стал тихим. – Прошу тебя, Адам, вышвырни ее вон. Эта девка тебя погубит, изуродует всю жизнь! Вот увидишь! Слышишь, Адам?!

– С чего ты взял? Ведь ты же ее совсем не знаешь?

– Не знаю. – Глаза Чарльза стали пустыми и холодным, а губы плотно сжались.

Адам не стал спрашивать Кэти, выйдет ли она к ужину, а просто отнес в спальню две тарелки и сел рядом.

– Скоро мы уедем, – обратился он к жене.

– Позволь лучше уехать мне. Прошу тебя. Не хочу, чтобы из-за меня ты возненавидел брата. За что он меня невзлюбил?

– Думаю, он ревнует.

– Ревнует? – переспросила Кэти и прищурилась.

– Мне так кажется. Но ты не беспокойся. Мы уедем в Калифорнию.

– Не хочу в Калифорнию.

– Ты – моя жена, – мягко сказал Адам. – И я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Кэти замолчала и больше к этому разговору не возвращалась.

Вскоре они услышали, как Чарльз, уходя из дома, хлопнул дверью.

– Прогулка пойдет ему на пользу, – заметил Адам. – Немного выпьет, и сразу станет легче на душе.

– Послушай, Адам. – Кэти со смущенным видом принялась разглядывать пальцы. – Я не смогу быть тебе женой, пока не поправлюсь.

– Я все понимаю и подожду.

– Но я хочу, чтобы ты остался со мной. Я боюсь Чарльза. Он так меня ненавидит.

– Принесу сюда раскладушку, и если станет страшно, позови. Можешь протянуть руку и дотронуться до меня.

– Какой ты добрый, – восхитилась Кэти. – Может, выпьем чая?

– Конечно. Я и сам хотел предложить. – Он принес в спальню две дымящиеся чашки и вернулся в кухню за сахарницей, а потом пододвинул стул к кровати Кэти.

– Я заварил покрепче. Не слишком крепкий для тебя?

– Нет, я такой люблю.

Адам допил чай:

– Какой-то странный привкус, тебе не кажется?

Кэти испуганно поднесла руку ко рту.

– Ой, дай попробовать. – Она допила остатки и воскликнула: – Ах, Адам, ты взял мою чашку, а в ней было лекарство!

– Думаю, оно не причинит большого вреда. – Адам облизнул губы.

– Нет, – тихо рассмеялась Кэти. – Хоть бы не пришлось звать тебя ночью.

– Почему же?

– Ты выпил мое снотворное и вряд ли проснешься.

Опиум начал быстро действовать, и Адам, как ни боролся, вскоре погрузился в тяжелый сон.

– Неужели доктор прописал тебе такую большую дозу? – пробормотал он заплетающимся языком.

– Ты просто не привык, – откликнулась Кэти.

Чарльз вернулся домой в одиннадцать, и Кэти слышала его нетвердые шаги. Пошатываясь, он прошел к себе в комнату, сбросил одежду и улегся в постель. Ворча себе под нос, он повернулся, пытаясь устроиться поудобнее, а когда открыл глаза, увидел у кровати Кэти.

– Что надо?

– А ты как думаешь? Ну-ка подвинься.

– А где Адам?

– Выпил по ошибке мое снотворное. Давай двигайся.

– Я сегодня уже переспал со шлюхой, – сердито засопел Чарльз.

– Ну, ты парень крепкий. Подвинься чуток.

– А как же сломанная рука?

– Не твоя печаль. Я сама о ней позабочусь.

Чарльз неожиданно рассмеялся.

– Вот несчастный придурок, – сказал он, откидывая одеяло, чтобы пустить Кэти к себе в постель.

Часть вторая

Глава 12

Ну вот мы и дошли страница за страницей до великого рубежа, который известен как 1900 год. Очередная сотня лет пронеслась, перемолотая в муку, и все события приобрели определенную окраску, в зависимости от того, как их воспринимали и хотели видеть люди. И чем дальше они уходили в прошлое, тем ярче и значительнее казались. Некоторые мемуары утверждают, то было время, лучше которого мир не знал. Ах, старое доброе время, беззаботное, милое в своей простоте и безыскусности. Как будто тогда не они сами, а время было молодым и не ведающим страха. Старики, не надеющиеся перевалить через порог столетия, смотрели в будущее с неприязнью, так как в мире наступали перемены, и былое очарование уходило в небытие вместе с добродетелью. В разъедаемый ржавчиной мир вползала тревога, и куда подевались хорошие манеры, непринужденность и красота? Все пропало! Настоящие леди исчезли бесследно, да и верить слову джентльмена больше нельзя.

Наступило время застегнутых на все пуговицы ширинок, и мужское стремление к свободе выкипало, словно вода из чайника. Даже детские годы больше не приносят радости – не то что прежде, когда единственной заботой для ребенка был поиск подходящего камешка, не совсем круглого, но непременно плоского, обтекаемой формы. Такой легко завернуть в кусок кожи, отрезанной от старого башмака, и метнуть из рогатки. И куда только подевались все хорошие камешки, куда исчезли былое простодушие и бесхитростность?

Да и память у людей ослабла. А иначе почему ни за что не вспомнить пережитое чувство боли, радости или страсти, от которой перехватывает дыхание? Помнится только, что когда-то их испытывал. Пожилые мужчины смутно припоминают, как осторожно, словно доктора во время приема больных, щупали девочек, но они начисто забыли, да и не желают освежать в памяти едкий привкус душевного волнения, которое охватывает во время приступов юношеской хандры. И тогда падаешь лицом в молодые побеги овса и колотишь кулаками по земле, причитая сквозь рыдания: «О господи!» При виде подобного зрелища постаревшие мужчины обычно говорят: «С какой радости этот мальчишка валяется в траве? Так недолго и простудиться».

Увы, земляника утратила былую сладость, в любви нет прежней страстности, да и женские бедра уже не такие упругие!

Придя к такому выводу, некоторые мужчины успокаивались и с чувством выполненного долга ждали смерти, словно наседки, высиживающие в гнезде яйца.

Историю с неуемным рвением творят миллионы историков. Нужно выбираться из этого уродливого века, заявляли некоторые из них. Прочь из эпохи мошенничества, кровавых мятежей, таинственных смертей и погони за общественными землями, для добычи которых были хороши любые средства.

Оглянемся в прошлое и вспомним, как наша малолетняя, не в меру самонадеянная нация, превозмогая тяготы, осваивала океанские берега. Едва мы успели встать на ноги, как снова пришлось сражаться с британцами. Мы их разбили, но проку в этом было немного, так как в обмен на победу нам остались сгоревший Белый дом и десять тысяч вдов, которым выплачивалась пенсия из государственного бюджета.

Потом солдат отправили в поход на Мексику, который обернулся весьма поганым пикничком. Кто бы объяснил, зачем нужно устраивать пикники и терпеть массу неудобств под открытым небом, когда можно с приятностью и без проблем славно покушать дома. Тем не менее война с Мексикой принесла две выгоды. Мы завладели обширными землями на Западе, фактически удвоив собственную территорию, а кроме того, генералы получили возможность набраться военного опыта, и когда в стране вспыхнула братоубийственная бойня, наши военачальники, овладевшие нужными навыками, сумели превратить ее в кровавый кошмар.

Затем разгорелись споры:

– Можно ли иметь рабов?

– Почему бы и нет, если покупаешь раба честным путем.

– Эдак можно договориться, что и лошадей запретят покупать. Кто это посягает на мою собственность?

И вот мы уподобились человеку, который собственноручно разодрал себе лицо и теперь умывается кровью.

Гражданская война закончилась, и мы, медленно поднявшись с залитой кровью земли, отправились осваивать Запад.

За экономическим подъемом последовали спад, полное банкротство и депрессия.

Появились выдающиеся мошенники с громкими именами, которые опустошали карманы каждого, у кого там что-нибудь водилось.

Пошел он к черту, этот прогнивший насквозь век!

Переступим через порог и захлопнем за собой дверь! Закроем, как книгу, и начнем читать с новой главы, знаменующей новую жизнь. Закроем крышку мусорного ведра, где остался этот смердящий век, и будем жить с чистыми руками. Впереди ждет светлое будущее, не замаранное грязью и скверной новое столетие. Колода пока не перетасована, и любого ублюдка-шулера, что посмеет на нее посягнуть, мы распнем на кресте, окунув головой в нужник.

И все равно никогда уже земляника не будет такой сладкой, да и женские бедра утратили былую упругость!