Текст книги "Вампиры"

Глава 8

Джек Ворон стоял у багажной стойки в аэропорту Далласа, глазел с любовью на ряд таксофонов и бренчал мелочью в кармане. Наверное, уже слишком поздно звонить людям, которым следовало бы позвонить. И по времени суток, и по времени личной карьеры. И, вообще говоря, он не хотел с ними связываться. Как там в том старом анекдоте про номер первый из троицы большого страшного вранья: «Привет, я работаю на правительство, и я пришел вам помочь»[2]2
  В оригинале: «Троица самого большого вранья: чек отправлен по почте; конечно, я тебя еще уважаю; я работаю на правительство и пришел вам помочь» (прим. пер.).


[Закрыть].

Но все-таки никто так не умеет находить людей, как те самые старые приятели. Видит Бог, они же никогда не подводили. Эх, кто б меня избавил от этого всего…

Он стоял в нерешительности и наблюдал за тем, как остальные брали чемоданы. Чуть поодаль стояли Даветт с Аннабель и мило щебетали, привлекая множество разнообразных взглядов. Ну, само собой. Чертовски мало женщин в возрасте Аннабель выглядят так же шикарно, как она. И вообще мало женщин выглядят так же шикарно, как Даветт. Та – просто отрада для глаз.

И тут Джек заметил странность.

– Даветт, а где твои чемоданы? – невинно осведомился он.

Невинно-то невинно, но все, абсолютно все повернулись и посмотрели на него, а Даветт покраснела до самого выреза платья. Аннабель направилась к Джеку, и на ее лице отчетливо читалось: «Заткнись!»

Джек подумал, что нарвался. Спаси Господи!

Ладно, сейчас нужно помолчать. Через минуту Аннабель обстоятельно расскажет о том, что маленькая милая девочка поссорилась с семьей. Правда, Аннабель еще не выяснила всех деталей, но скандал вышел изрядный, бедная девочка в отчаянии, ей так нужна история для газеты, а мы-то знаем, что ее не напечатают. Ну, Джек, не в этом же дело! А дело в том, что она одна, ее некому поддержать, семья далеко, и пусть бедняжка останется пока с нами, делает репортерскую работу. Ведь она, конечно же, прелестный репортер, такая умница, а что потом – посмотрим и решим.

Пожалуйста, Джек.

Ради меня.

Джек ненавидел все это потрохами. И девчонку, и душещипательные россказни, и ответственность, и тон Аннабель. Но что, черт возьми, тут поделаешь? Аннабель еще никогда ни в ком не ошибалась, и вообще, тут и деваться некуда. Ох, как он это все ненавидел.

Он посмотрел в ее умоляющие глаза. Он был на фут выше и на сотню фунтов тяжелее, и знал, что когда-нибудь дорастет до того, чтобы возразить ей.

А пока он кивнул и уныло поволок свою задницу в сторону такси.

Дерьмо.

Даветт сжалась, когда он проходил мимо, а затем спросила у Аннабель:

– Всё в порядке?

– Дорогая, конечно.

– Он согласился? – уже спокойней спросила Даветт.

Аннабель остановилась, посмотрела на девушку и рассмеялась.

– Милая моя, – сказала она и потрепала щеку Даветт, – неужто ты думаешь, что я его спрашивала?

Юному парнишке на ресепшене «Адольфус-отеля», обновленного роскошного дворца в центре Далласа, в эту ночь повезло не больше чем Ворону. Аннабель было ужасно жаль того, что они не забронировали номера, но ведь Команда всегда останавливалась в «Адольфус-отеле», это практически дом, а разве дома нужно что-то бронировать? Ха-ха.

Юный парнишка на ресепшене и сам не понял, как у команды оказались два соседних люкса и у Даветт одноместный номер на этом же этаже.

Все умирали от голода и потому заказали… стоп, а сколько нас тут? Шесть? Нет, восемь бифштексов и больших порций картошки со всеми приправами, и овощной салат с крутонами, и спаржу, и по выпивке на всех, нет, выпивку повторите дважды, и полдюжины бутылок красного «Мондави». Да, восемь стейков и шесть бутылок. Да, всего шесть. Мы же вам не какие-нибудь алкоголики. Да, так. Спасибо.

Даветт заново покорила всю Команду тем, что дважды заснула. Первый раз – после первой дозы выпивки и второй раз прямо за обеденным столом. Аннабель закудахтала, засуетилась, организовала мужчин и те отнесли бедняжку в ее комнату. Ох, несчастная изголодалась, устала, и… нет, Вишневый Кот, большое спасибо, я раздену ее сама.

На следующее утро Джек объявил выходной. Выходной не распространялся на Карла Джоплина, занятого устройством мастерской и приготовлениями к выделке серебряных пуль, и на Аннабель, которой предстояло орать на перевозчиков барахла и временных слуг, по крайней мере в светлое время суток. Остальные могли развлекаться.

И они развлекались. Джек, Кот, Адам и Даветт пару недель пользовались Далласом по полной. Вся Команда собиралась вечером за обедом, но в остальное время каждый сходил с ума по-своему. Эти две недели заполнились кино, парками развлечений, картингом, боулингом, гольфом – и теннисом. Команда играла каждый день и подолгу, яростно, чтобы оставаться в форме. Они исполински полдничали, по три часа подряд, и за столько же сотен долларов. Они нагнали чудовищный счет в отеле (все по-прежнему спали там), оплатили, нагнали еще один такой же, оплатили и его.

Тем временем особняк приходил в готовность. Из Калифорнии прибыли машины – как раз для того, чтобы Джек попался дорожному патрулю. Джек стоял и кипел от ярости, пока двадцатилетний полицейский сурово, но справедливо отчитывал за езду в три часа ночи по кладбищу в поисках места для завтрашнего пикника. Увы, Джеку пришлось возобновить старые знакомства среди городской верхушки ради этих чертовых пикников. Лейтенант полиции знал, кто такой Ворон и чем занимается, и потому снял с крючка, но прочитал лекцию еще суровее патрульного. Джек заткнулся, принял все как должное и назавтра нанял лимузин с шофером.

А тем временем все потихоньку вернулись к привычным занятиям. Когда обнаружилось, что у Даветт лишь то, что на ней, они вместе с Аннабель отправились за покупками. Кот ухлестывал за бабами, отловил нескольких, а по меньшей мере у двух даже оказалось чувство юмора. Адам каждое утро ходил на службу.

А Джек таки позвонил в столицу.

Они удивились его появлению, но были не то чтобы слишком холодны, пообещали заняться, позвонили через две недели и дали адрес. Джек поблагодарил, повесил трубку, проверил адрес в телефонной книге и удовлетворенно кивнул.

Целых две недели никто и словом не обмолвился о работе. Никто не произнес слово «вампир». Джек даже перестал вздрагивать от телефонных звонков.

А зря.

Серебро пришло из Рима на адрес местного прихода. Епископ был новичком, не знавшим ни Команды Ворона, ни, если уж на то пошло, своих прихожан. Помощник убедил епископа в том, что тип, получающий посылки из Рима по дипломатическим каналам, наверняка важная и стоящая внимания шишка, и потому епископ скрепя сердце пригласил Ворона с Командой разделить изобильный ужин.

За четверть часа обеда Команда узнала о епископе все: и его холодность, и высокомерие, и что он лучше его паствы, культурнее, разумно благочестивее и еще, как бы это сказать… аристократичнее, да.

Епископ оказался идиотом – и достался в пищу Карлу с Котом. Эта парочка с истым удовольствием выводила епископа, прикидываясь, что не замечают, в какое исступление приводят бедолагу их жесты и делано-простодушные реплики. Парочка дошла уже до трехслойных похабств, когда епископу наконец хватило.

Он встал и резво покинул комнату, попутно приказав Адаму следовать за ним.

Адам любил церковь – глубоко и сильно, и как организацию, и как инструмент отправления Божьей воли. Адам любил и священников, считал их чудесным собранием удивительных людей, лучших из лучших на этой планете. И много раз за свою короткую карьеру Адам чувствовал, нет, несомненно, видел отражение Бога в глазах простых священников.

Но этот епископ оказался сущим ослом. Потому Адам проигнорировал сухое требование объяснений и молча положил на стол привезенный из Ватикана футляр.

Фыркнув и скривившись, епископ взялся читать. А дочитав, побледнел.

Это стоило видеть.

Внезапно без малого чудесным образом все наладилось. Если епископ и его клир могут сделать хоть что-то – охотно сделают, к вящей пользе. И с превеликим удовольствием.

И замечательно. И какая приятная встреча.

Они пожали руки и расстались.

Хоть Кот и развлекался от души, он не забывал о работе: присматривать за Джеком Вороном. Конечно, Джека все любили и каждый заботился о нем по-своему, но с ним, Котом, Джек был особо дружен, и все это знали. Коту казалось странноватым то, что все знали и, главное, одобряли… и что отношение друзей может показаться настолько важным. Но оно было именно таким.

Пока.

Потому что Вишневый Кот не сомневался: рано или поздно явится кто-нибудь с самого верха, мелкий небесный посыльный на побегушках у кармы, и объявит об ужасной ошибке. Он скажет, что, мол, простите, мистер Катлин, но вас здесь не должно быть. По ошибке небесной бухгалтерии, вашу душу поместили в раздел «Герои», а она принадлежит разделу «Интеллигенция». Мистер Катлин, вы же сами чувствуете, правда? Вы едва ли похожи на крестоносца. Вам следовало сделаться кинокритиком.

Конечно, этого не избежишь. Но пока такого не случилось, можно оставаться, лепиться к Команде. Не чудо ли? Он, Кот, пронырливый умник и убежденный трус, прибился к титанам и решил плестись за ними, пока не утащат прочь – чтоб только быть рядом и видеть.

Лишь бы небесная канцелярия не торопилась.

Но какое странное выражение на физиономии вождя титанов. Он даже не подключился к игре «выведи епископа». Он даже и не заметил ее. Определенно, что-то здесь нечисто. Закулисные дела. То бишь то, что Кот профессионально вынюхивает.

Погодите-ка, ага! Мексика – и история про того забавного парня-контрабандиста. Как его звали? Фри… Нет, Феликс. Будто кот Феликс. Хм-м, и оттого Джек так задумался? Ну, посмотрим…

И когда Джек начнет рассказывать нам про это дело? Кстати, а мы ведь могли бы и помочь…

Но момент затронуть тему все не представлялся. Джек направил лимузин к Гринвиль-авеню, покатил мимо «Американской модели», «Нью-Йорка», «Чикаго», к «Ла Марина дель Рей», вдоль «Променада холостяков». Шесть миль напролет девяносто процентов всей постройки отведено под ночную жизнь. Повсюду бары или рестораны с барами – все подают бифштексы и омаров, и нелепые коктейли с еще нелепейшими названиями, придуманными так, чтобы звучать неприлично при невнятном пьяном выговоре, – и всюду полно слабо одетых юных леди, поголовно подхватывающих генитальный герпес от грязных туалетных сидений.

Кот был там как рыба в воде, причем большая и очень уверенная рыба. Женщины обожали его блондинистость, лукавую усмешку – в общем, все его пять футов шесть дюймов. Обожали даже дылды, и это было хорошо. На кое-кого из них стоило вскарабкаться.

Но теперь Джек завез их в очень специфическое место. Во-первых, название: «Салун Войны муравьев». Во-вторых, клиенты. Никаких цветастых коктейликов с трубочками. Архетипическое место, куда приходят после работы потные пропыленные мужики, чтобы поговорить и серьезно выпить. И, похоже, хозяева не слишком хотели обзаводиться новыми клиентами, даже шестью хорошо упакованными зараз. Они сели за стол в углу, официантка быстро подошла, вежливо, дельно и сноровисто приняла заказ, но Кот чувствовал: ей наплевать, вернутся новые гости сюда или нет, подохнут они или уйдут довольные. Приятное в общем-то место. По крайней мере, там ощущался странный уют.

Кот глянул на Джека. Тот стиснул зубы и напряженно осматривал зал. Ага, время колоться.

– Так что там приключилось с Феликсом? – игриво поинтересовался Кот.

– Да, мне бы хотелось узнать, – с неподдельным интересом поддакнула Даветт.

– И мне тоже, – поддержал Адам, уже без воротничка. – Вы еще встречались с ним?

Джек посмотрел на Команду с удивлением и даже с благодарностью, затем улыбнулся и кивнул:

– Да, еще дважды.

– И что случилось? – понимающе усмехнувшись, спросила Даветт.

– Знаете, чтобы ответить, мне придется малость поговорить о мистере Арахисе.

– И какое Картер имеет отношение? – хмуро спросил Карл. – Он тогда не был президентом.

– Нет, но вред причинил, – медленно произнес Джек. – Кто еще мог объявить на весь мир, что толпе небритых якобы верующих погромщиков разрешено вломиться в американское посольство, захватить и мучить дипломатов четыреста сорок четыре дня, а потом уйти безнаказанными?

– Ты к чему? – снова нахмурившись, спросил Карл.

– А именно к тому, – отхлебнув и ухмыльнувшись, заметил Джек. – Целый мир узнал, чего нам не хватает в драке с отребьем: решимости делать грязную работу. А без нее их никак не остановишь. То бишь, если нас пихать долго и сильно, мы обязательно поддадимся. Потому нарки решили убивать людей из ведомства. Хотя бы парочку, чтобы Конгресс повыл и покричал, а потом так ничего и не сделал, а агенты увидели, как именно их поддерживают сверху и все спущено на тормозах даже после второго убийства. Тогда бы агенты и ушли. Нет, не из ведомства – а из своей работы. Перестали бы делать ее. А с какой стати им подставляться ради людей, которые только треплются и не хотят пошевелить и пальцем?

– И что остановило подобное небрежение? – поинтересовался Адам.

– Его не остановили, – процедил Джек.

– Вы шутите?

– Эх, парень, наверное, вы у себя не читаете газет. Впрочем, чего их читать? С восемьдесят третьего года убили пять агентов.

– И попытались убить вас? – предположила Даветт.

– Меня похитили.

Джек опорожнил стакан и показал его официантке.

– Вышло тупо. Феликс пытался предупредить меня. Он передал мне весточку за два дня, но мне стукнуло в голову поиграть в Джона Уэйна или вроде того, и я не убрался вовремя.

– А как узнал Феликс? – медленно произнес Кот.

– Это была его банда. Его партнеры, о ком он так беспокоился. Они пытались сделать себе имя, доказать, что могут совладать с сырым бурым героином.

Интерлюдия 3. Аудиенция

Они здорово отметелили меня. Четверо. Взяли меня прямо в мотеле рано утром, когда я залез в душ.

Ну так ведь тупо с моей стороны. До невозможности тупо.

А они сработали вполне прилично: быстро, грубо, страшно. Скрутили, надежно связали и задали взбучку, чтобы показать серьезность. И увезли. Хоть штаны мне дали, и то ладно.

Через два часа мы были в старом заброшенном трейлере без колес, подпертом палками, меня за руки и за ноги примотали к креслу и придвинули к старому шаткому столу, будто собирались кормить меня, а затем расселись кругом и врезали по вене.

Жутко было. Все четверо американцы, молодые, и все накачанные дурью по самые жабры. И на них уже не действовала дурь. Бог знает сколько они уже не спали и накачивались, чтобы отважиться. Дня три самое малое. А может, и неделю.

Я понял: я уже труп.

Там был и пятый, выглядящий латиносом, но, черт возьми, точно не мексиканец. Трезвый как стекло и со стеклянными глазами и одетый, как в кино одеваются американские гангстеры. Он жевал зубочистку и игрался с золотыми побрякушками на пальцах, запястьях, шее. Его пыталась впечатлить поддатая четверка. Они предложили ему «спид», он покачал головой и улыбнулся, а затем лукаво посмотрел на меня. Мол, получилось. Попался, голубчик. Он предложил не вынимать кляп у меня изо рта. Кляп и не вынули.

И вот настал тот самый момент. Четверка нервно переглянулась, посмотрела на латиноса, а он эдак вопросительно посмотрел на них. Мол, ну, что же вы?

Вожак был похож на Кота, блондинистый и тонкий. Он облизал губы, кивнул остальным, и те встали. Вожак потянулся за пистолетом, еще двое – тоже.

В дверях за их спинами без предупреждения явился Феликс.

– Тук-тук, – спокойно объявил он.

Их будто прижгло лазером. Они развернулись, взвели курки – ну, или попытались трясущимися потными руками. Я подумал, сейчас его пристрелят, ну, или попытаются пристрелить. Но они не стали, узнали в самый последний момент и не выстрелили. Только задышали как паровозы.

Феликс прикинулся озабоченным, отступил на шаг, поднял руки, улыбнулся:

– Янки, не стрелять!

Прошла секунда, прежде чем четверка вспомнила, как дышать. Всё еще улыбаясь, Феликс опустил руки и зашел в комнату. Он остановился у стола, посмотрел на меня, закурил и сказал блондину:

– Клифф, дерьмово ты выглядишь.

Затем он взглянул на остальных и добавил:

– Да и вы не лучше.

Он посмотрел на латиноса. Улыбка осталась прежней, но глаза сделались свинцовые.

– А, тут у нас и представитель компании.

Затем он учинил странное до жути. Поднял стул, опрокинутый вскочившим, поставил рядом со мной, плюхнулся на сиденье и сказал:

– Привет, Джек.

И стряхнул пепел в пепельницу.

Клифф выпучил глаза, мимо воли шагнул к нам.

– Ты… ты знаешь этого копа?

– Ну да. Я выпивал с ним месяц тому, – спокойно ответил Феликс.

Один из четверки, темноволосый, грязный и взъерошенный, в татуировках, заорал:

– И ты знал, что он наркокоп?!

– Тогда – нет, – затянувшись, сообщил Феликс. – Я выяснил позже.

– Так отчего ты не сказал нам?!

– Рэнди, а зачем мне? – глядя прямо в глаза, спокойно ответил Феликс. – Ты ж сказал мне, что вы выходите из дела.

Рэнди прямо раздулся – смущенный, пристыженный и, что куда опасней, по-настоящему злой.

– Ты же знал, что мы лжем! – огрызнулся он.

– Разве? – продолжая холодно глядеть в глаза, с ноткой обиды изрек Феликс.

На секунду все затихло, затем Феликс сказал:

– Клифф, или сядь, или пристрели меня.

Клифф посмотрел на револьвер в своей руке, здоровенный девятимиллиметровый «магнум», сунул его в кобуру и сел. Рэнди тоже сел, но кольт положил перед собой. Третий и четвертый, один бородач, другой жирный, тоже спрятали пистолеты, пододвинули стулья и уселись.

Все то и дело поглядывали на латиноса. Тот и пальцем не шевельнул, но было видно, что ему не нравится происходящее.

– Феликс, какого хрена ты сюда явился? – вдруг спросил Клифф.

– Явился, чтобы спасти вот его, – ответил Феликс и кивнул в мою сторону. – То бишь Джека.

И улыбнулся снова.

Тогда все, кроме латиноса и меня, захохотали.

Но недолго. Тут смех долго не мог продлиться. Слишком уж накалилась обстановка.

– Да брось, Феликс. Давай серьезно. Что ты здесь делаешь?

– Я серьезно, – улыбаясь, ответил Феликс.

Все помрачнели и смолкли. Клифф вынул трясущимися пальцами сигарету, закурил, подался к Феликсу и заговорил с деланой вальяжностью. Наверное, он воображал, что так говорят крутые мужики.

– Послушай, Феликс. Я знаю, что ты хотел выйти из дела, тебе не нравилось иметь дело с порошком. И мы все поняли тебя, разве нет?

Трое мрачно кивнули.

– Но мы пошли дальше – уже без тебя. Мы понимаем, что ты чувствуешь, это нам понятно и близко – но мы уже перешли к другому. Слишком многое поставлено на карту.

– Посмотрим, правильно ли я вас понял, – откинувшись на спинку стула, изрек Феликс. – Вы хотите убить американского полицейского, чтобы заработать привилегию пойти на жалованье к кубинцам и возить сырой героин на улицы Соединенных Штатов?

Он сбросил окурок на пол и раздавил.

– Это у вас называется «пойти дальше»?

Рэнди наконец не выдержал. Слишком уж много скопилось стыда, ярости и ненависти к Феликсу.

– Феликс, да пошел ты! – заорал он. – Ты всегда так! Обязательно тебе нужно представить все как можно гаже!

Феликс глядел на него будто на инопланетянина.

Атмосфера накалялась с каждой секундой.

– Ладно, Феликс, как хочешь, так и говори. Но мы именно это и собираемся сделать, – сказал Клифф, отчаянно пытающийся казаться спокойным. – А теперь тебе лучше всего просто встать и уйти. Оставь нас.

– Клифф, ты же знаешь: я не могу, – холодным, кристально ясным голосом выговорил Феликс.

А потом он учинил жуткую штуку. Знаете, я же пил с ним всю ночь и не заметил кобуру под мышкой, а я умею замечать кобуры. А тут он как-то повернулся на стуле, и вдруг кобуру заметили все.

– Позвольте мне объяснить доступно, – тихим, совершенно мертвым голосом произнес он. – Я этого не позволю. Я люблю вас всех. Даже если вы мне и не нравитесь. Я как никто ненавижу тупые наркозаконы, но я не позволю вам убить американского полицейского всего лишь за то, что он выполняет свою грёбаную работу. Вы поняли? Я доступно объяснил?

Он снова откинулся на спинку, посмотрел на Клиффа и сказал:

– Отпустите его.

Клифф искоса глянул на остальных и решил держаться сурово и непреклонно.

– Нет, – просто ответил он.

– Тогда мы деремся, – вздохнув, сообщил Феликс.

Повисло молчание.

– …Так ты что, в самом деле собираешься выслеживать нас и мстить из-за дерьмового копа? – наконец сказал Клифф. – Брось!

– Я не собираюсь заниматься таким. А собираюсь я не дать вам убить его.

– Как? – выкрикнул Рэнди, чуть не подпрыгивающий от злости на стуле.

– Если вы его не отпустите, я вас пристрелю.

– И когда же? – скривившись, выкрикнул Рэнди.

Бедняга хотел изобразить издевку. А Феликс ответил: «Сейчас». Я подумал, что он – самый двинутый сукин сын из всех, кого я встречал в жизни. Их пятеро – он один, секунду все молча сидят и ошарашенно смотрят, и только Клифф понимает, что все это всерьез, он в самом деле начнет стрелять, вся банда ничего не стоит для Феликса. Он будет. Феликс выстрелит.

И Клифф протянул руку за лежащим на столе пистолетом Рэнди.

Феликс выстрелил Клиффу в щеку, всадил пулю в разинутый рот Рэнди, уже забрызганного кровью товарища, загнал пулю в грудь толстому и опрокинул его на спину вместе со стулом и выстрелил в горло бородачу, уже успевшему вытащить револьвер и взвести курок. А латиносу, кубинцу, вставшему и застывшему от ужаса, Феликс всадил пулю между глаз.

Все это заняло три секунды.

Лицо Феликса сделалось красней свёклы, по щекам катились слезы. Он взял свой девятимиллиметровый в левую руку и заорал на меня:

– Тупой ублюдок, я же сказал тебе убираться!

Правой он отвесил мне такую оплеуху, что я полетел вместе со стулом и тот развалился подо мной. Я лежал оглушенный и хватал ртом воздух. Потом я приподнял голову и увидел, как Феликс блюет и воет, ревет как младенец, чуть не лопаясь от натуги.

Потом он умолк, встал, по-прежнему с пистолетом в руке, как-то пусто и безразлично посмотрел на меня, вышел и был таков. Он даже не подумал развязать меня.

Я несколько лет не видел его. А потом увидел.