Текст книги "Хоббит, или Туда и обратно (пер. В.А. Маториной)"

– Ну так что? – сказал он. – Расшумелся ты, как кипящий чайник. Ты, может быть, воображаешь, что это ответ? Но это не так.

– Дай нам подумать: пус-сть дас-с-ст нам подумать, Прелес-сс-сть моя!

– Ну? – снова повторил Бильбо после того, как времени прошло, по его мнению, больше чем достаточно. – Не отгадал?

Но Голлум вдруг вспомнил, как давным-давно крал яйца из гнезд и, сидя на берегу Реки, учил свою бабушку их высасывать.

– Яйтс-са! – прошипел он. – Это яйтс-сс-са.

И сам спросил:

 
Без воздуха живет,
Холодная, как лед,
Не хочет пить, а пьет.
Броней блестит, но не звенит
И все молчит.
 

Сам Голлум, как и Бильбо перед этим, думал, что загадка очень легкая, потому что ответ часто хрустел у него на языке или на зубах, но он был еще расстроен и сбит с толку вопросом про яйца и не мог вспомнить ничего лучшего. Зато бедняга Бильбо никогда не имел дело с водой, и ему такая задача показалась неразрешимой. Вы, конечно, знаете ответ или сразу догадаетесь, потому что спокойно сидите себе дома в уютном кресле и не боитесь, что вас сейчас съедят. Но Бильбо было потруднее. Он пару раз прочистил горло, а разгадка не приходила. Голлум начал с довольным видом пришептывать:

– Как ты думаеш-шш-шь, Прелес-сс-сть моя, он вкусный? Он с-соч-чч-чный? Он х-хрус-сс-стит? – и уставился на хоббита из темноты еще пристальней.

– Подожди минутку, – вздрагивая, проговорил Бильбо. – Я ведь тебе только что давал время подумать.

– Пус-сс-сть он поторопитс-сс-ся, – сказал Голлум и хотел уже вылезти из челнока на берег, сцапать Бильбо, но когда он шлепнул ступней по воде, оттуда выскочила рыба и забилась у Бильбо под ногами.

– Фу, – воскликнул хоббит, – какая она холодная и скользкая! – и вдруг сообразил: – Рыба! Рыба! Загадка была про рыбу!

Голлум очень огорчился, а Бильбо тут же выпалил свою загадку, хотя она опять получилась не совсем удачной. Но надо же было заставить Голлума залезть назад в челнок и задуматься:

 
Безногое на одноногом, двуногое на трехногом,
Прибежит четырехногий, угостят его безногим!
 

Бильбо поспешил. Если бы не. было предыдущей загадки, Голлум, может быть, и поломал бы голову, а тут он сразу понял, что «безногое» – это рыба, а дальше было совсем просто.

– Рыба на столике, человек на табуретке рядом, коту кости достаются, – сказал он, а сам стал придумывать трудную и страшную загадку и через некоторое время произнес:

 
Всех пожирает: птиц, цветы, зверей,
Деревья сушит и грызет металл,
В прах превращает замки королей,
Стирает в пыль твердыни мощных скал,
Все губит, все ввергает в тлен и тьму —
Нет от него спасенья никому!
 

Бедный Бильбо сидел в темноте и, дрожа, перебирал в уме страшные названия всяких троллей, людоедов и прочих великанов, о которых рассказывают сказки, но никто из них не мог делать все, о чем говорилось в загадке. Он догадывался, что разгадку надо искать совсем в другом месте, и что он знает, о чем речь, надо только сосредоточиться и перестать думать о страхах и гадостях, но никак не мог заставать свои мысли принять другое направление. Ему было страшно, а страх, как известно, думать мешает.

Голлум решил вылезти из лодки, шлепнул ступнями по воде и развернулся к берегу. Бильбо увидел вперившиеся в него глаза совсем близко, у него язык пристал к горлу, и вместо того, чтобы произнести (а он хотел крикнуть): «Дай мне еще немного времени!», он с трудом выдавил из себя:

— Время. Время…

Хоббита спасло чудо. Он сам не знал того, что произнес разгадку, Голлум же обиделся и разозлился. Он уже устал от игры и очень сильно захотел есть. Поэтому он не залез назад в лодку, а окончательно выбрался ва берег и уселся рядом с хоббитом.

– С-сейчас-с он з-задас-сс-ст нам ещ-ще один вопрос-с-сс-с, вс-сс-сего один, – прошипел Голлум.

А бедный Бильбо никак не мог сосредоточиться. Противная мокрая тварь сидела рядом с ним и трогала его лапой, и как Бильбо ни царапал и даже щипал себя, он не мог ничего придумать.

– С-сспраш-шивай, ну ж-жж-же! – настаивал Голлум.

Бильбо еще раз себя ущипнул, потом потрогал свой меч, – мысли не шли. Потом он зачем-то сунул руку в карман и наткнулся на недавно найденное кольцо, про которое успел забыть.

– Что там у меня в кармане? – сказал он вслух сам себе, но Голлум решил, что это очередная загадка, и засопел:

– Это неч-чес-стно! Прелесть моя, раз-зве чес-со-стно с-спраш-шивать нас-с о том, ш-што у него в кар-маш-шках-х?

Бильбо понял, что случилось, и так как он все равно не мог придумать другого, решил повторить вопрос г сказал немножко громче:

– Так что у меня в кармане?

– Ш-шш-ш, – зашипел Голлум. – Надо нам дать три попыточки, мы будем гадать три раз-зз-за, инач-че неч-чес-сс-стно.

– Хорошо, отгадывай! – сказал Бильбо.

– Руч-ч-чки! – произнес Голлум.

– Неправильно, – ответил Бильбо, к счастью, успевший вынуть руки из карманов. – Еще раз!

– Ш-шш-ш, – опять зашипел Голлум очень расстроенным тоном. Он вспоминал о том, что сам носил в карманах: рыбьи кости, орчьи зубы, ракушки, крючки от крыльев летучих мышей, острый камешек, чтобы ногти точить, и прочую ерунду, – и пытался сообразить, что может лежать в карманах у других.

–Нож-жж-жик! – наконец сказал он.

– Неправильно! – опять ответил Бильбо, который как раз недавно потерял свой перочинный ножик.

Теперь Голлуму пришлось еще трудней, чем когда Бильбо задал ему вопрос про солнце. Он шипел, булькал и раскачивался, шлепая ногами по полу, он извивался и терся о хоббита, и мучительно думал, стараясь не проиграть последний шанс.

– Говори! Я жду! – сказал Бильбо.

Он пытался говорить громко и бодро, но это не получалось, так как он понимал, что игра подходит к концу, и чувствовал, что ее исход будет зависеть вовсе не от того, выиграет Голлум или проиграет.

– Время истекло! – произнес он.

– Ш-шнурок! Или пус-сс-сто! – выкрикнул Голлум, что было нечестно: два ответа за один раз давать не полагалось.

– Ни то, ни другое, – сказал Бильбо с облегчением, а сам вскочил на ноги, прижался спиной к ближайшей стенке и выставил вперед мечик. Разумеется, он знал, что игра в загадки – священная и очень древняя, и даже лиходеи в ней не смеют жульничать. Но он догадывался, что этой скользкой твари нельзя доверять, тем более последняя загадка по старинным правилам не могла считаться настоящей загадкой.

Однако Голлум сразу не напал. Он увидел меч и пока сидел тихо, что-то шипел и пришептывал, слегка подергиваясь. Первым терпение потерял Бильбо.

– Ну? – сказал он. – Где твое обещание? Мне надо идти, показывай дорогу!

– Мы раз-зве так с-ска-з-зали, Прелес-сть моя? По-каз-з-зать этому противному Торбинс-сс-су?.. Вых-ход, да. А ш-што у него в кармаш-ш-шке? Не ш-ш-шнурок, нет, и не пус-с-сто, нет, голм-голм!

– Не твое дело, – буркнул Бильбо. – Обещал, так выполняй.

– Он з-злитс-с-ся, ему не терпитс-с-сс-ся, Прелес-сть моя, – шипел Голлум. – Но пус-сс-сть подож-ждет, пус-сть подож-ждет. Мы не мож-жем так сраз-зз-зу полз-зать по тоннелям. Мы с-снач-чала с-сх-ходим домой з-за оч-чень полез-з-зной вещ-щью.

– Ну скорее тогда! – сказал Бильбо, с облегчением подумав, что Голлум уйдет. Сначала он даже понадеялся на то, что Голлум не вернется. О чем это он говорил? Что он там может прятать на темном озере? Да еще полезное?

Но хоббит ошибался. Голлум собирался вернуться. Он был зол и голоден. И придумал лиходейский план.

Недалеко от берега находился его остров, его дом, о котором Бильбо не знал. И там он прятал разную разность. Среди жалкого мусора у него там была одна очень красивая, необыкновенно красивая, удивительная вещь: колечко, золотое и бесценное.

– Мой подароч-ч-чек! – шептал Голлум вслух, так как давно привык целыми днями разговаривать с самим собой. – Он нам с-сейч-ч-час-с нуж-жен, оч-чень нуж-ж-жен!

Кольцо понадобилось ему, ибо обладало волшебной силой: тот, кто надевал его на палец, становился невидимым, владельца можно было лишь угадать по тени в яркий солнечный день, да и та была очень слабой.

Голлум называл кольцо своим «подарочком на день рождения» и «Прелестью», как себя самого, но кто знал, как оно ему досталось, – давно-давно, еще там, наверху, когда в светлом мире попадались такие кольца? Может быть, даже сам Властелин, наделивший Кольцо чарами, не знал, как Голлум завладел им. В подземелье Голлум пришел уже с кольцом. Сначала он носил его, не снимая, пока оно не стало оттягивать ему палец; потом носил в особом мешочке на теле, пока оно не стало натирать ему кожу. А в последнее время он его обычно хранил в углублении в скале на острове и часто вынимал, чтобы посмотреть. А надевал в тех случаях, когда начинал очень скучать (ибо Кольцо обладало властью притягивать к себе), или когда был сильно голоден, или когда ему надоедала рыба и хотелось мясной пищи. Тогда он невидимкой крался по мрачным подземельям и хватал зазевавшихся орков. Иногда он даже заходил в освещенные пещеры, потому что с кольцом был в безопасности: его никто не видел никто не замечал, никто о нем не подозревал, пока ег пальцы не смыкались на горле очередной жертвы! Последний раз он надевал кольцо всего несколько часов назад, когда ловил маленького костлявого орчонка. Как тот верещал! У Голлума еще оставалась от него про запас пара косточек, но он хотел полакомиться чем-нибудь помягче…

– Нуж-жно для без-зопас-с-снос-с-сти, да, – еле слышно шипел Голлум себе под нос. – Он нас тогда не увидит, и противный нож-жик будет неопас-сс-сен!..

Вот какие намерения таились в его зловредной голове, когда он плюхнулся в лодку и зашлепал ступнями по воде, выгребая к острову.

Бильбо подумал, что он его больше не увидит, но все-таки немножко подождал. Как ни мерзок был Голлум, а дороги-то отсюда хоббит все равно не знал.

И вдруг раздался дикий визг, такой пронзительный, что / хоббита мурашки поползли по спине. Голлум во мраке бранился и вопил, обшаривая остров и не находя своего сокровища.

– Ис-счез-зло, ис-ссч-чез-з-зло! – слышал Бильбо его причитания. – Мы лишились сокровиш-ща, моя Прелес-сть, оно ис-с-сч-чез-з-зло!

– Что случилось? – вскрикнул Бильбо. – Что потерялось?

– Не надо на-сс-с с-спраш-ш-шивать! – завизжал Голлум. – Ему не надо з-знать, голлм! Потерялос-сс-сь, гол м-голлм!..

– Так и я потерялся! – закричал Бильбо. – Я найтись хочу! Я выиграл, а ты обещал. Так что иди сюда. Выведи меня, потом поищешь, что потерял!

Голос Голлума звучал жалобно, но сейчас в сердце Бильбо не было жалости. Он подсознательно чувствовал, что нужное Голлуму не может быть ничем хорошим.

– Мы не мож-жем, – ответил Голлум. – Надо ис-скать, голм-голм, ис-с-скать…

– Но ты не ответил на мой вопрос, – сказал Бильбо, – а в этом случае ты обещал…

– На вопрос-с! – воскликнул Голлум и вдруг злобно заш-ш-шипел: – Ш-што у него в кармаш-шке? С-с-скажи нам, с-скаж-жи! Все с-скаж-жи!

Причины не говорить отгадку у Бильбо не было. Тем более, что Голлум оказался сообразительнее и сам догадался. Это естественно, ведь он много лет думал лишь об одной вещи и всегда боялся, что ее украдут. Но у хоббита кончилось терпение. В конце концов, он выиграл игру почти честно, хотя ужасно рисковал.

– Ответы не говорят, их отгадывают, – пробурчал он.

– Но вопрос-с-с был неч-чес-с-стный, – сказал Голлум. – Не з-загадка, Прелес-сть моя, нет.

– Ну, если мы перешли на вопросы, то я первый спрашивал, – ответил Бильбо. – Что ты потерял? Ну, говори!

– Ш-ш-што у него в кармаш-шш-шке?

Голлум шипел все громче, и глаза у него стали зелеными и такими яркими, что Бильбо с берега увидел их, как два фонарика.

– Что ты потерял? – повторил хоббит. Зеленые горящие глаза приближались. Голлум снова сел в лодку и греб к берегу. В его черной душе росли подозрение и ярость, кинжал Бильбо показался ему нипочем, теперь он был готов уничтожить, разорвать хоббита.

Бильбо еще не понял, что привело чудовище в такое состояние, но увидел твердое намерение Голлума убить его. Хоббит еле успел нырнуть назад в темный ход и побежал вдоль стенки, трогая ее рукой, а шипение «Так ш-што у него в кар-маш-шш-шке?» раздалось у самого берега вместе с громким всплеском: это Голлум шлепнул ногой по воде, выпрыгивая из челна.

– Что же у меня в кармане? – мысленно повторил Бильбо на бегу. Запыхавшись, он приостановился и сунул левую руку в карман. Холодное колечко будто само скользнуло к нему на палец. Шипение гнусной твари прозвучало совсем близко, Бильбо обернулся и увидел, что зеленые глаза-фонари быстро поднимаются за ним. Бедный хоббит кинулся удирать, но споткнулся и упал на камни, прикрыв собой светящийся меч.

Вот Голлум настиг его. Бильбо не успел ни перевести дыхание, ни вскочить, ни схватиться за мечик. Но… Голлум пробежал мимо, проклиная его и шипя, но явно не заметив.

Что бы это значило?

Голлум отлично видел в темноте. Бильбо заметил направление взгляда лиходея, он смотрел прямо на него – и промчался мимо.

Хоббит с трудом поднялся, засунул слабо светящийся меч в ножны и пошел за Голлумом, точнее, за мерцанием, которое исходило от зеленых глаз. Больше делать было нечего. Не возвращаться же к озеру! Может быть, Голлум, не замечая, выведет его к какому-нибудь выходу?

– Ненавис-стный, ненавис-стный Торбинс-с! – в злобном отчаянии шипел Голлум. – Оно ис-счез-зло! Ш-што у него в ккармаш-шш-ке? Мы з-знаем, мы дога-дываемс-ся, Прелес-сть моя! Он приш-ш-шел и наш-шел и наш-шел его, он э-завладел им, моим подароч-ч-чком на день рож-ж-ждения!

Вот тут Бильбо навострил уши, ибо начал наконец понимать, что произошло. Он немного прибавил шагу, стараясь не отстать от Голлума, который по-прежнему шел быстро, не оборачиваясь, только вертя головой то вправо, то влево, как можно было судить по слабому отсвету от его глаз на стенах.

– Мой подароч-чек на день рож-ж-ждения! Мерз-з-завец! Как мы могли потерять его, моя Прелесть? Да, да, вот как. Мы в последний раз-з тут были, когда с-скрутили голову тому визз-з-згунч-чику. Да-да. Проклятье! Оно с-сос-скольз-з-знуло с-с нас-с, пос-сле с-с-со-тен лет! Оно ис-счез-з-зло, голлм!

Вдруг Голлум сел на пол и зарыдал. Жутко было слушать сиплые и булькающие звуки. Бильбо остановился и затаился у стены. Вскоре Голлум перестал всхлипывать и снова забормотал:

– Нет, ис-сс-скать бес-сполез-з-зно. Мы не помним, в каких-х точ-чно мес-стах-х бывали с-сегодня. 3-здесь-сь его нет. Пролаз-за Торбинс-с с-сунул его в кармаш-ш-шек, он его наш-шел, мы з-знаем…

Мы подоз-зреваем, только подоз-зреваем. С-снач-ча-ла надо из-зловить гадкого пролаз-зу и выж-жать из-з него вс-се с-сведения. Он ведь не з-знает, что мож-жет сделать наш-ш подароч-чек. Наш-ша Прелес-сть прос-сто леж-жит у него в кармане. Он не з-знает, и он не с-сумел убеж-жать далеко. Он з-заблудилс-ся, этот противный пролаз-за. Он не з-знает дороги. Он с-сам с-сказ-зал.

Он с-с-сказа-зал, он с-сказ-зал. Но он – ж-жулик. Он з-знал дорогу с-сюда, з-знач-чит, з-знает дорогу наз-зад. Он не вс-се с-с-сказ-зал. Он побеж-жал к Зад-ней двери, да, да, к з-запас-сному х-ходу.

Там орки, орки его с-сх-хватят. Я тож-же боюсь-сь орков, да, но у него драгоценный подароч-чек, наш ша Прелес-сть, и орки з-зах-хватят его тож-же и уз-з-знают, ш-што он мож-жет с-сделать, и мы окаж-жемс-ся в опас-сности, голлм-голлм. Один из орков наденет его и станет невидимым, он будет з-здес-сь, а я его не уаиж-жу. Наш-ши глаз-зс-ски его не увидят и он подполз-з-зет и сх-хватит нас-с, голлм-голлм!..

3-замолчи-чи, Прелес-сть моя, и поспеш-ши. Ес-сли Торбинс-с двинулс-ся к з-западному х-ходу, з-знач-чиг, мы долж-жны идти быс-стро, быс-стро. Уж-жаблиз-зко.Пос-спеш-шим!

Голлум подскочил, как пружина, и пошел вперед большими шагами. Бильбо поспешил за ним, по-прежнему осторожно, потому что хоть он уже многое понял, но боялся споткнуться, упасть и наделав шуму. Голова у него кружилась от новой надежды и изумления. Оказывается, Кольцо было волшебным! Оно делало владельца невидимым! Он слышал о подобных вещах, о них часто пишут в старых сказках, но трудно было поверить, что он сам случайно нашел такое. И тем не менее, это произошло. Голлум с горящими глазами прошел всего в паре локтей от него и не увидел!

Теперь они шли друг за другом. Голлум шлепал впереди, бранясь и пришептывая, а Бильбо крался за ним, так тихо, как могут только хоббиты.

Вскоре от туннеля начали отходить боковые ходы, и Голлум стал их считать:

– Один влево – раз-з; один вправо – два; два вправо – три, четыре; два влево – пять, ш-шес-сть, да-да…

И так далее.

По мере того, как он считал, голос у Голлума становился плаксивым, а шаги – неуверенными. Он ведь уходил все дальше и дальше от озера и начинал бояться. Здесь могли оказаться орки, а Кольцо он потерял. Наконец, он остановился у невысокого прохода слева:

– С-с-семь с-справа, да-да и ш-шес-сть с-слева, – прошипел он негромко. – Вот он, путь к з-запас-сному вых-ходу.

Он заглянул в проход и отскочил:

– Мы боимс-ся, Прелес-сть моя, мы не с-смеем туда идти. Там орки. Множ-жес-ство орков, наш-ш нос-с их чует! Ш-шш-ш… Ш-што ж-же делать? Нуж-жно ж-ждать, с-сидеть и ж-ждать…

«Вот и все», – подумал Бильбо.

Голлум, в конце концов, привел его к выходу, но пройти было нельзя! Голлум уселся прямо перед проходом, глаза его горели злым холодным огнем, он раскачивался из стороны в сторону и злобно всхлипывал. Бильбо, тише мыши, отошел от стены на середину прохода. И Голлум тут же перестал качаться, его глаз остановились над коленями и зажглись ярче. Он ее свистом втянул воздух, принюхиваясь, потом угрожающе зашипел. Хоббита видеть он не мог, но у него работали чувства, развившиеся в вечном мраке: обоняние и осязание. Он весь напрягся, распластав ладони и ступни на полу и вытянув вперед голову. Бильбо чувствовал это напряжение, хотя Голлум казался всего лишь темной тенью в свете собственных глаз. Голова его теперь склонилась совсем низко, почти к самому полу пещеры. Сейчас прыгнет. Бильбо затаил дыхание. Положение было отчаянным. Правда, у него есть меч… Надо уйти во что бы то ни стало, выбраться из страшной темноты, пока есть силы. Надо драться. Надо ударить кинжалом подлую тварь, погасить эти глаза, убить. Он ведь хотел убить. Голлум убил бы его. Нет, нечестно. Сейчас он невидим. У Голлума нет меча. Голлум еще не пытался нападать. И он был жалок, одинок, несчастен.

Вдруг в сердце хоббита проснулось какое-то понимание, в отвращение и страх вмешалась жалость. Он представил себе вереницу одинаковых дней без надежды, без конца, твердые камни, холодную рыбу, ползание во мраке… Эту картину воображение рисовало ему всего одно мгновение… Он задрожал. А в следующее мгновение вдруг сам прыгнул.

Для человека, прямо скажем, это был бы невысокий прыжок, но хоббит прыгал в темноте. Он не знал, что чуть не раскроил череп о верхнюю арку прохода, и слава богу, а то мог бы растеряться и попался бы. Он перепрыгнул через Голлума, взлетев на три локтя вверх и пролетев семь локтей вперед. Голлум учуял движение и схватил лапами воздух, опоздав на какую-то долю секунды.

Бильбо приземлился на крепкие мохнатые ножки и, не оглядываясь, понесся по новому туннелю вперед, к выходу. Позади него сначала громко слышались ругательства и шипение, потом вдруг все прекратилось, а потом наступившую тишину прорезал отчаянный вой. Голлум проиграл. Он не смел идти дальше. Он потерял добычу и безвозвратно утратил свое сокровище, свою «Прелесть».

Убегая, Бильбо слышал, как вой перешел в проклятие:

– Вор! Вор! 3-злодей! Торбинс-с вор! Навс-сегда ненавидим!

Потом все стихло.

Бильбо приближался к выходу. «Если орки так близко, что Голлум их учуял, то они, наверное, тоже слышали, как он вопил, и можно ждать любых неприятностей. Надо быть поосторожнее», – подумал хоббит.

Проход был узкий и грубо вырубленный, но хоббита смущала не его ширина и высота, – он ведь был маленький, – а то, что пальцы на ногах он посбивал о камни. «Наверное для орков низковато», – утешал он себя, замедляя шаг, не зная, что даже высокие орки быстро передвигаются по таким ходам, наклонившись и опустив руки при ходьбе почти до земли. К счастью, здесь орков пока не было.

Ход сначала шел вниз, потом стал подниматься, да так круто, что у Бильбо дух захватило. Потом подъем закончился, ход повернул в сторону, потом опять стал спускаться, и тут хоббит увидел свет. Не красноватый отблеск очага или светильника, а настоящий бледный отсвет дня! Бильбо опять побежал, еще раз повернул за угол – и вдруг оказался в более широком проходе, где было так светло, что он на мгновение почти ослеп и зажмурил глаза, а открыв их, увидел дверь – большую каменную дверь, пропускавшую солнечный свет, и – орков!.. Целый отряд вооруженных до зубов орков с обнаженными мечами охранял выход. Они были наготове и увидели его раньше, чем он заметил их, потому что в этот момент Кольца на пальце у хоббита почему-то не оказалось. То ли так вышло случайно, то ли Кольцо решило показать фокус новому хозяину, но оно с пальца сползло. С громкими радостными криками орки кинулись за добычей.

Эхо отчаяния Голлума кольнуло Бильбо в сердце: и забыв про меч, он опустил руки в карманы. А Кольцо лежало там, в левом кармане и, будто решив вести себя хорошо, опять само наделось на палец. Орки опешили. Хоббита не стало. Он исчез.

Орки опять заорали, теперь не так радостно, зато в два раза громче:

– Где он? – Куда он делся?! – Назад, в туннель! – Сюда! – Нет, сюда! – Идите к выходу! – кричали они вразнобой, но всех перекрыл голос начальника караула:

– Следите за дверью!!!

Орки свистели, ругались, гремело оружие, звенели мечи, топали сапоги – орки метались по пещере, натыкались друг на друга, свирепые и сильные. Бильбо ужасно перепугался, но у него хватило ума на время спрятаться за бочонком, в котором было питье для стражи, и, таким образом, на него не наткнулись и не наступили.

«Надо пробираться к двери, надо пробираться к выходу», – говорил себе Бильбо, но далеко не сразу решился это сделать. А когда он наконец вылез из-за бочонка, то получилась страшная игра в кошки-мышки, и, хотя хоббит довольно ловко шнырял между ногами, в основном, на четвереньках, один из орков все-таки налетел на него, но, к счастью для Бильбо, в спешке ничего не понял, так что Бильбо сумел проскользнуть к двери между ног самого начальника караула.

Дверь была еще открыта, но орки задвинули ее так, что проход стал узким. Бильбо попробовал нажать на дверь, чтобы открыть пошире, но он был всего лишь невысокликом, а дверь – каменной. Пришлось вылезать через щель. И тут он застрял! Это было ужасно. Он зацепился пуговицами за косяк. Он уже видел волю: несколько ступенек сбегали с горы в узкое ущелье, солнце ярко светило, словно приглашая его на лужайку,а он пытался протиснуться через дверь – и не мог.

Вдруг один из орков закричал:

– Там у входа тень! Там кто-то есть!

У Бильбо душа ушла в пятки. Он отчаянно рванулся. Пуговицы его разлетелись во все стороны. Он порвал куртку и жилет, но все-таки вырвался и, как козел, прыжками помчался вниз, а удивленные орки остались у двери подбирать неизвестно откуда брызнувшие на порог блестящие медные пуговицы.

Потом начальник караула погнал их вслед за беглецом, но они покрутились между ближайшими к пещере деревьями, покричали и вернулись, потому что орки, как и тролли, боятся солнца: они не каменеют от солнечного света, но у них от него кружится голова и подгибаются ноги; так что они, ругаясь, вернулись стеречь дверь, а Бильбо с Кольцом на пальце уходил тем временем все дальше от страшных пещер, по ущелью, под деревьями, по тропам… Так он выбрался из горы.