Текст книги "Борнвилл"

– Ну, – говорит Лотар, – вот что я вам скажу. – Очень быстро и без особых видимых усилий он выскальзывает из хлипких уз, опрокидывает Джека ничком и заламывает ему руки за спину. – В школе я учусь дзюдо, у меня синий пояс. И если ты еще хоть раз меня пальцем тронешь – это касается (тут он повертывается к зачарованному Питеру) и тебя… если кто-то из вас еще раз тронет меня хоть пальцем, я с вами разделаюсь. С обоими.

Он еще разок толкает лежащего на полу Джека, встает, отряхивается и затем выбирается на дневной свет размеренным, ровным шагом. Через миг ошарашенной тишины за ним следует и Мартин.

Джек и Питер остаются одни. Джек садится, трет тыльную сторону ладони – ее поцарапало, она слегка кровит. На Питера он смотрит осуждающе.

– Помощи от тебя никакой.

– Извини. Мы же просто играли.

– Именно. Просто играли.

Он встает и хромает к лестнице. Питер следует за ним. Вскоре все четверо оказываются в гостиной, где взрослые допивают кофе. Фрэнк и Фолькер возобновили дискуссию о промышленных успехах Британии и Германии. Берта торжествующе улыбается. Все ладят. Все счастливы. Семейное сборище, несомненно, удалось.

6

Оба матча в среду важные. В игре после обеда в Вилла-Парке, на которой присутствуют Фолькер с Лотаром, Западная Германия побеждает Испанию – два гола против одного. На стадионе “Уэмбли” в тот же вечер смотрит Джек по родительскому ненадежному и неприлично маленькому телевизору у них дома в Борнвилле, как Англия побеждает Францию со счетом 2:0.

Из-за поражения своей команды испанский тренер преисполняется стыда. Британская пресса на все голоса именует это абсурдным выражением средиземноморской истеричности – тренер ударяется в слезы и сообщает собравшимся репортерам: “Я ухожу. Бросаю футбол. Сегодня с футболом для меня все кончено. Поражение Испании для меня невыносимо”.

Не уступает ему и итальянский тренер, чья команда тоже повержена, он обращается к другой толпе репортеров и сообщает им: “Я пока не разговаривал с игроками, потому что они слишком расстроены. Что толку в разговорах? Они все равно что чада без родителей. Но хуже всего мне. Никому не под силу понять, до чего это скверное чувство. В том состоянии, в каком я сейчас, никаких оценок отдельным игрокам или матчу в целом я давать не могу”.

Но эти памятные излияния материковых эмоций отойдут на второй план из-за неурядиц, связанных с четвертьфинальным матчем между Англией и Аргентиной в субботу, 23 июля. Через тридцать пять минут после начала игры капитан аргентинской команды Раттин удален с поля за постоянное сопротивление западногерманскому арбитру и его решениям. Поначалу Раттин отказывается покинуть поле, и игра остановлена на семь минут, пока игрок препирается с судьей, в спор вмешивается множество официальных представителей аргентинской стороны и членов ФИФА. В некий миг даже кажется, что из игры сейчас выйдет вся аргентинская команда. Джефф Хёрст забивает единственный гол в этой игре – на семьдесят восьмой минуте, однако аргентинские игроки непреклонно уверены, что они бы выиграли, если б команду не уменьшили на одного человека, и в конце матча разыгрываются безобразные сцены: аргентинские футболисты толкают судью, пока тот шагает к выходу с поля, а один даже вроде бы заносит кулак, и тут вынуждены вмешаться полицейские и официальные лица чемпионата. Кто-то из втянутых в происходящее представителей ФИФА говорит позднее, что видел, как аргентинские игроки “пинали и толкали” арбитра: “Я взял одного игрока за плечо и развернул его, чтобы записать его номер. Оказался номер двадцать, Онега, и он мне плюнул в лицо. Доводилось мне видеть игроков, расстроенных поражением или даже в слезах, однако тут случилась массовая истерика. Устрашающе. Стычки продолжались всю дорогу с поля вплоть до раздевалок”.

В интервью после матча тренер английской команды Алф Рэмзи говорит: “Нашу лучшую игру мы покажем против команды, которая выйдет играть в футбол, а не вести себя, как животные”.

Взбешенные этим комментарием, аргентинцы заявляют, что мистеру Рэмзи запретят въезд в их страну, пока он не извинится. Его слова “ниже его и ниже нашего достоинства”, говорит Хуан Сантьяго, глава аргентинской делегации на чемпионате мира. “Он был либо не в здравом рассудке, либо в наркотическом опьянении”.

Тренер аргентинцев Хуан-Карлос Лоренцо говорит: “Мы все теперь хотим только одного – покинуть Англию и вернуться домой. Чемпионат мира для нас испорчен”.

Сообщают, что в Буэнос-Айресе для защиты британского посольства наняли вооруженную охрану, столь сильными сделались антианглийские настроения. Аргентинская газета “Кроника” сообщает: “Англичане украли матч. Они все те же пираты, что разворовали Карибы и присвоили Мальвинские острова”.

Мистер Рэмзи позднее отзовет свой комментарий и признает его “непростительным”.

Результат игры от этого, впрочем, не меняется, и потому Англия попадает в полуфинал. Как и Западная Германия, разгромившая Уругвай со счетом 4:0 в ливерпульском Гудисон-Парке. Обе команды выигрывают свои полуфинальные матчи, устранив тем самым Португалию и Россию. Это, как ни невероятно, означает, что в финале чемпионата мира по футболу 1966 года, 30 июля, на стадионе “Уэмбли” сыграют Англия и Западная Германия.

Подобная комбинация, конечно, перегружена недавними болезненными историческими событиями, однако привлекать к этому внимание – значит несомненно нарушать правила английского такта и приличий.

Утром в день матча Джек открывает отцову “Дейли мейл” и читает обзор футбольного корреспондента газеты Винсента Малкроуна. “Сегодня западные немцы могут взять над нами верх в нашем национальном спорте, – пишет Малкроун, – но это более чем справедливо. Над ними в их спорте мы брали верх дважды”.

7

– Чего бы вам не приехать? – говорит Силвия по телефону. – Томас в отъезде, нам с Джилл неинтересно, Дэвиду не с кем матч смотреть. Он будет в восторге, если ваши мальчишки посмотрят с ним. И телевизор у нас гораздо больше вашего. А мы посидим в саду или прогуляемся по Бикону, пока футбол идет.

И вот в день финала чемпионата, сразу после раннего обеда, вновь выкатывается белый “остин-кембридж”, и Джеффри везет все семейство в дом Силвии и Томаса на Моньюмент-лейн, что на вершине Лики-Хиллз.

Это внушительный дом, обставленный в современном стиле, очень отличном от традиционного консервативного декора, какой предпочитают в своем борнвиллском двухквартирнике Джеффри и Мэри. Мэри иногда забывает, что Томас родом не из Средней Англии. Он вырос в Сарри и с юных лет работал в Лондоне; даже во время войны он, вспоминает Мэри, был госслужащим где-то в Уайтхолле. После того как они с Силвией познакомились и поженились, пара сколько-то прожила в Лондоне – в Тутинге или где-то там – и осталась гораздо более осведомленной в делах столичных, нежели теперь Мэри. Томас нередко наведывается туда по делам, иногда они с Силвией ездят в Лондон на выходные, посещают те магазины, улицы и достопримечательности, какие недолго знакомы были и Мэри, пока та жила в Дартфорде, однако ныне они кажутся ей такими же далекими и невсамделишными, как бульвары Парижа или каналы Венеции. Похоже, на Кингз-роуд появился новый магазин – Мэри прочитала о нем в цветном журнале “Санди таймз”, – он называется “Среда обитания” и специализируется на современной минималистичной мебели в скандинавском стиле, и хотя Силвия почти ничего там не покупала, если не считать пары ковриков и держателя для зубных щеток, этот магазин, очевидно, глубоко повлиял на нее: в ее доме нет никакого барахла, безделок, семейных сувениров, китайских статуэток, шеренг фотокарточек в рамках – всего того, чем нравится заполнять свой дом Мэри. И конечно, когда б ни перешагивала Мэри порог кузининого дома, она чувствует, как оказывается в чуждой ей обстановке. Стену между гостиной и столовой снесли, чтобы получилось единое воздушное жилое пространство, однако на этом дерзновение не заканчивается, вдобавок к этому разделительная стена между гостиной и кухней тоже снесена, и вот так весь первый этаж дома – по сути, единая большая комната с обширными витринными окнами на французский манер, и смотрят они на сад и холмы вдали. Исходную лестницу на второй этаж убрали и заменили ее консольной, добавив тем самым еще больше света и простора. Мебель зализанная и стильная (и, по мнению Мэри, довольно неудобная), система “хай-фай” (у которой Томас любит коротать вечера, слушая свою коллекцию малоизвестных классических записей) у них “Банг-унд-Олуфсен”, но лучше прочего у них телевизор (произведенный компанией “Ай-ти-ти”) с чистыми изящными очертаниями и экраном гораздо больше и яснее, чем все, что Мэри видела прежде. Силвия уже разложила перед телевизором подушки полукругом, чтобы разместить Дэвида и трех братьев Агнетт перед дневным матчем.

В разноцветных плошках выложены легкие закуски и прочая еда, какую можно таскать руками, для взрослых налиты мартини, для детей – лимонный и апельсиновый соки с мякотью.

В дом Силвии дети Мэри приглашены впервые. Мартин и Питер ведут себя как ни в чем не бывало, а вот Джек не может скрыть восхищения. Он бродит по громадной комнате на первом этаже, с разинутым ртом взирает на аудиосистему, на телевизор, на зрелищную панораму за окнами, смотрит со смесью оторопи и томления на немногочисленные, тщательно отобранные украшения, среди которых блестящая серебристая модель “Атомиума”[42]42
  “Атомиум” – металлоконструкция инженера Андрэ Ватеркейна и архитекторов Андрэ и Жана Полаков, спроектированная к Брюссельской выставке 1958 г. Символизирует кристаллическую структуру железа. Ныне достопримечательность Брюсселя, расположена на севере города в районе Лакен, где и происходила выставка; внутри сфер размещаются музей и художественный центр.


[Закрыть] с брюссельской Всемирной выставки 1958 года. Мэри наблюдает за ним и знает, о чем он думает: все это лучше того, что у нас дома. У этих людей больше денег, чем у нас. Я хочу жить в таком доме. Не сейчас, так потом.

Снаружи закончился дождь, и день теплый, пусть и серый. К счастью, садовая мебель под пляжным зонтом осталась сухой, и Силвия, Джеффри и Мэри усаживаются со своими мартини, а девятилетняя Джилл составляет им компанию – с лимонным соком и книгой про Нэнси Дрю[43]43
  Нэнси Дрю – вымышленный персонаж из цикла детективов для подростков, в том числе экранизированных, авторства коллективного американского автора по имени Кэролин Кин; серию придумал американский издатель Эдвард Стратемейер. Серия просуществовала с 1930 по 2003 год и содержит 175 романов.


[Закрыть].

Прошел дождь и на стадионе “Уэмбли” – примерно на полчаса раньше, но поле осталось сырым и набухшим, и это благая весть для английской команды, привычной к подобным условиям. Джек в восторге. Пока звучат государственные гимны, он всматривается в лица толпы на заднем плане, однако изображение слишком размытое, никаких деталей не разглядеть, и вычислить Фолькера с Лотаром не удается, хотя Джеку известно, что они наверняка где-то на трибунах.

Тут швейцарский арбитр дует в свисток, и матч начинается.

– Началось! – кричит Джек матери в саду.

В прочих случаях Мэри, возможно, неохотно оставила бы Силвию в компании мужа, чьи речи зачастую бывают сухи, а иногда и просто отсутствуют. Но сегодня он, несомненно, блистает. Надо признать, рассуждает он на темы, Силвии близкие – как ей лучше всего управлять своими финансами. Силвия, по ее же словам, расходует чрезмерно и залезает в минус, однако Джеффри говорит ей, что у его банка есть решение: новая услуга под названием “платежная карта”, глянцевитый кусочек пластика, его просто показываешь в любом магазине и тем самым обеспечиваешь себе кредит на месяц, бесплатно. Мэри его речи напоминают о том, каким внимательным и участливым умеет быть ее муж, особенно когда разговаривает с женщиной, и временами (к ее удивлению, если учесть его увлечение древними языками) до чего воодушевляется он, рассуждая о новациях и свежих технологиях. Так или иначе, Силвия, похоже, совершенно зачарована, и Мэри спокойно оставляет их в саду, устремляется в дом. Вскоре она уже сидит по-турецки на полу и увлеченно следит за ходом игры.

Первые несколько минут протекают напряженно. Англия извлекает все возможное из скорости на поле и много раз создает голевую ситуацию, но через двенадцать минут от начала матча гол, ко всеобщему ужасу, забивает Германия. Рей Уилсон, играющий левым защитником, пытается после немецкой атаки отбить мяч головой, но удается ему в итоге передать пас прямиком немецкому нападающему Хельмуту Халлеру, и тот мгновенно пользуется этим преимуществом и отправляет мяч мимо бросающегося за ним вратаря англичан Гордона Бэнкса. Мэри, Мартин и Дэвид хором стонут и хватаются за головы. Питер, все еще не вполне понимающий правила футбола, с виду слегка растерян. И только Джек вроде бы невозмутим.

– Это всего лишь неудача, – говорит он, – но в некотором смысле может быть и добрый знак. С самой войны любая команда, забивающая в финале чемпионата мира первый гол, в итоге проигрывает. – Это, похоже, тот факт, который Джек не выпускает из внимания все эти дни. На его слушателей это производит впечатление и поддерживает их.

И действительно, его уверенность оказывается оправданной. Всего через шесть минут Джефф Хёрст, английский центральный нападающий, выравнивает счет. Бобби Мур наносит стремительный свободный удар, давая Хёрсту возможность мощного паса головой, мяч легко пролетает мимо Тильковски, немецкого вратаря. 1:1. Публика на “Уэмбли” беснуется. Беснуется, пусть и потише, и публика у телевизора Силвии.

К перерыву счет все еще 1:1, Мэри возвращается в сад.

– Очень увлекательно там, – говорит она. – Вы зря пропускаете.

– Придем смотреть второй тайм, – говорит Силвия. – Но у нас с Джеффри тут интереснейший разговор.

– Да? – любопытствует Мэри. Наверняка же ее банковские дела не заняли у них сорок пять с лишним минут?

– Он мне рассказывает, – говорит Силвия, – что вы собираетесь переезжать.

– Ой. Ну… в общем, собираемся.

Мэри, по правде сказать, по-прежнему счастлива в Борнвилле, но Джеффри недавно выразил неудовлетворенность. Слишком уж отчетливых причин он не предлагает. Говорит что-то общее – “все тут меняется слишком быстро” или даже “катится под гору”, – смутно намекает на то, что, дескать, пора бы убраться из центра Бирмингема, “все не то, что раньше”, рассуждает о чрезмерной скученности и о том, что ему надо соседей более “нашего толка”. Рассуждает о том, что надобно быть ближе к природе, к холмам, чтобы свежего воздуха побольше, и ходить на долгие прогулки; для Мэри все эти соображения глубоко привлекательны. Но она сопротивляется переменам, и на то, чтобы Джеффри добился своего, уйдет несколько лет.

– Я попыталась убедить его переехать сюда. Соседями стали бы.

Мэри эта мысль тоже нравится. Они обсуждают ее вплоть до начала второго тайма, и тут Мэри возвращается в дом.

Над “Уэмбли” вновь заряжает дождь – легкая морось, никак не угрожающая матчу, хотя покрытие поля, несомненно, развозит. Повсюду на трибунах раскрываются зонтики. Англия нападает яростно, возникает множество голевых положений, от которых замирает сердце; Мэри и мальчишки вопят от досады.

Наконец Силвия, Джеффри и Джил вынуждены вернуться в гостиную – посмотреть, из-за чего весь этот шум. Прежде чем усесться на диване, Силвия на миг-другой замирает, чтобы оценить красоту сцены. Она видит Мэри, сидящую на полу, вокруг нее четверо мальчиков, все глаза вперены в экран, и Силвия осознаёт, что Мэри сейчас в своей стихии: окружена детьми, поглощена спортом. Образ безупречного счастья. Когда обе они состарятся, а дети уже много лет как станут взрослыми, именно такой Силвия будет с удовольствием вспоминать двоюродную сестру.

За двенадцать минут до конца игры случается внезапное чудо: Мартин Питерз забивает для Англии второй гол, перехватив мяч у Бобби Мура и загнав его мимо Тильковски всего в пяти-шести ярдах от штанги. Никаких надежд у немецкого вратаря. “Да! Да!” – вопят Мэри с Джеком, и теперь уже нет в комнате никого, кто не трепещет от непредвиденного невероятного откровения: Англия, возможно, того и гляди выиграет. Еще двенадцать минут. Двенадцать минут отделяют их команду от непревзойденной славы.

Смотреть почти невыносимо. Но взгляда от экрана телевизора никто из них не отводит. Истекают одиннадцать мучительных минут, но все вроде бы складывается гладко. Английскую оборону западные немцы прорвать не в силах.

И тут, всего за минуту до конца, судья принимает поразительное решение. Джека Чарлтона, подпрыгнувшего, чтобы отбить мяч, и при этом навалившегося на немецкого игрока, считают нарушителем, и назначается штрафной удар.

– Никакой это не фол! – протестует Мэри. – Почему фол? Он же всего-то…

– Замолчи, мам! – говорит Джек. – Они пробьют в любой момент. Рассусоливать не будут.

Удар действительно происходит очень быстро – на него назначен Лотар (ненавистное имя!) Эммерих. Мяч влетает в штрафную площадку англичан несколько небрежно, происходит некая борьба за обладание им, но вдруг защитник Вольфганг Вебер завладевает мячом и с близкого расстояния вгоняет его в ворота. Ничья. Ничья на последней минуте! Немецкие фанаты на стадионе “Уэмбли” с трудом верят в такую удачу, и во всем их ликовании и прыжках Джек воображает Фолькера и его отвратного сынка, их торжество где-то там на трибунах, как крепко и восторженно они обнимаются. Онемев от отчаяния, он ищет взглядом своего отца, тот флегматично смотрит, что показывает телевизор, и принимает этот чудовищный исход событий с тем же сумрачным стоицизмом, с каким, похоже, принимает он любые житейские невзгоды и разочарования.

– И что же дальше? – спрашивает Силвия.

– Добавленное время. Будут играть еще полчаса.

– Пойду поставлю чайник.

– Нет времени! Они уже начинают.

Собравшись было встать с дивана, Силвия плюхается обратно и сосредоточенно подается вперед, уже втянувшись в драму происходящего. В первые четыре минуты добавленного времени Англия предпринимает три попытки гола: первый – Алена Болла, этот удар вратарю удается перенаправить в перекладину; второй – Бобби Чарлтона, Тильковски перехватывает на линии ворот; третий – Роджера Ханта, удар с двадцати ярдов, он просто летит мимо. Каждая попытка порождает сперва ахи предвкушения, а следом – разочарования. Но четвертый подобный удар оказывается еще более зрелищным. Англичане проворно приближаются к воротам, пас Хёрсту, Хёрст с мячом обходит своего преследователя, разворачивается и бьет. Мяч не дается в руки Тильковски, однако попадает в перекладину и отскакивает за линию ворот – или на линию, поди пойми. Так или иначе, немецкий защитник выбивает его прочь.

– ГО-О-О-О-О-О-О-О-ОЛ! – орет Джек что есть мочи.

– Был гол? – спрашивает Мэри. – Это гол?

На поле воцаряется неразбериха. Поначалу судья вроде бы дает сигнал продолжать игру, но затем уходит посовещаться со своим помощником. Комментатор Би-би-си не находит слов.

– Никакой это не гол, – говорит Мартин.

– Никакой, – соглашается Дэвид.

– Еще какой чертов гол!

– Джек! – одергивает его мать. – Следи за выражениями, тут родственники.

Этим замечанием Джек пренебрегает, поскольку арбитр принял решение – и оно сенсационное: гол засчитан. Довольный Джек поворачивается к младшему брату и кузену, направляет на них обвиняющий перст.

– Три – два! – распевает он. – Три – два, три – два, три – два! Это был гол, понятно? Наша страна забила гол, а вы не поверили. Предатели!

– Ой, не болтай чепухи, – говорит Мартин, неимоверно раздраженный торжеством брата.

– Мы выиграем! – Джек вскакивает и пускается в преждевременный победный пляс. – Англия выиграет чемпионат мира!

– Сядь и заткнись, – велит Мартин. – Впереди еще четверть часа. Что угодно может случиться.

И действительно, из того, как складывается этот матч, Мартин прав. Сегодня вечером, кажется, возможно все. И будет еще один сюрприз, однако на этот раз не выход немцев на ничью. В последние секунды добавленного времени, когда кое-кто из зрителей убежден, что игра завершена, и устремляется на поле, Бобби Мур выдает искусный длинный пас Джеффу Хёрсту, а тот последним ударом этого дня заколачивает мяч в сетку.

– ГО-О-О-О-О-О-О-О-ОЛ-Л-Л-Л! – вновь орет Джек, и тут уж все присоединяются к его ликованию, хотя Мартин все-таки не удерживается от реплики:

– Ну подфартило им немножко. Судья уже свистнул.

– Нет, не свистнул! Ты чего вообще? Чего цепляешься? Не хочешь, чтоб мы выиграли, что ли? – Джек трясет брата за плечо. – Англия выиграла чемпионат мира, приятель. Не будь таким занудой все время.

– Я все равно не считаю, что третий гол в счет.

– Боже всемогущий…

Достучаться до брата Джеку не удается, и как раз в этот миг он впервые в жизни понимает, в чем состоит глубокий философский раскол между ними. Тем временем его младший брат и Дэвид, которые, похоже, того и гляди станут лучшими друзьями, убегают во двор и уже гоняют там мяч, пытаясь воссоздать памятные эпизоды прошедшего матча; сад Силвии – их поле на “Уэмбли”. Джек потрясен тем, что им неинтересно посмотреть величайшие мгновения этого вечера: Бобби Мур принимает золотой кубок Жюля Риме[44]44
  Жюль Риме (1873–1956) – французский спортивный функционер, основатель и президент парижского футбольного клуба “Красная звезда”, президент Федерации футбола Франции, третий президент ФИФА (1921–1954), инициатор чемпионатов мира по футболу; главный приз мировых футбольных состязаний носил его имя до 1970 года.


[Закрыть] и вздевает его над головой перед ревущей толпой и самой Королевой. На долгие годы останется в памяти, как Мур благовоспитанно вытер потные ладони о шорты, прежде чем пожать Королеве руку, чтобы не замарать ее белых перчаток. Пришло бы это в голову капитану западногерманской команды? Нет, конечно. Вести себя как следует умеют только британцы!

Через полчаса, когда семья возвращается домой дальними пригородами Бирмингема, улицы уже полны людей, вышедших отпраздновать, у всех банки и кружки с пивом; Джек вновь и вновь прокручивает в голове два последних гола. Именно то, из-за чего Мартин принимает эту победу с оговорками, Джека переполняет восторгом: Англия не просто победила – она победила едва-едва, один гол ей присудили после обсуждения, а второй совпал с финальным свистком. В точности как “Убийца” Кеннеди или Мэтт Брэддок, кавалер Креста, они победили немцев в последнюю минуту, одолели их вопреки всему и увернулись, оказавшись на волосок от погибели. Победа принадлежит им – и никому другому.

Победителю достается все – это безупречный закон, решает Джек, и в спорте, и в жизни.

Мартин меж тем впитывает все происходящее вокруг с привычной последовательной осмотрительностью и замечает, как отец обращает внимание матери на домик на перекрестке, и слышит, когда они проезжают мимо:

– Я о таком вот говорю. Помнишь, когда-то был милейший угловой магазинчик?

– И до сих пор есть, – отвечает Мэри.

– Да, но ты посмотри, что у них в витринах написано. Это вообще что за язык-то?

На улице магазинщик в тюрбане забирает деревянный ящик, полный каких-то экзотических овощей, – что это за овощи, Мэри невдомек – и вносит его в магазин. Компания из четверых мужчин и одной женщины, с виду уже в сильном подпитии, ковыляет мимо, горланя: “Англия! Англия! Англия!” – едва не налетает на магазинщика и чуть ли не вышибает ящик у него из рук.

В восторге от наблюдаемого, Джек опускает стекло в машине и выкрикивает:

– Две мировые войны и Кубок мира!

Компания взрывается хохотом, показывает Джеку большие пальцы, а двое мужчин подхватывают женщину к себе на плечи и несут ее дальше по улице.