Текст книги "Опасные пациенты. От Йоркширского потрошителя до братьев Крэй: где лечатся и как живут самые жестокие преступники Великобритании"

3. Приемное отделение

Нет никаких сомнений в том, что отделения в Бродмуре сильно изменились за прошедшие годы. Например, в середине 1960-х годов это было учреждение, где находились почти 1000 пациентов мужского и женского пола, часто пребывающих там 10 или даже 20 лет. И было бы трудно представить, что в 2019 году оно превратилось в полностью мужское учреждение с менее чем 200 пациентами.

Произошли значительные улучшения в плане психологического лечения и лечения психозов и депрессий. Добавьте к этому новые исследования в области нейровизуализации и химии мозга, а также более широкое признание истинной терапевтической ценности досуга и ручного труда, и вы получите разворот на 180 градусов.

Одно из самых интересных открытий – это, конечно, то, что повседневное поведение пациента очень сильно определяет место, где именно он живет в больнице. Это действительно влияет на то, на что похожа его жизнь.

Единственное, что никогда не меняется, так это то, что каждый новый пациент проводит первые три месяца в приемном отделении. Это время включает в себя действительно глубокое изучение истории и характера болезни пациента и основных требований к лечению. Этот период осмысленной оценки подразумевает лечение, но также является прелюдией к тому моменту, когда начинается реальная терапия, проводящаяся, как правило, но не всегда в отделении со строгим надзором. Как объяснил нам доктор Амлан Басу, несмотря на то, что каждый пациент оценивается индивидуально, больные делятся на две большие категории: расстройства личности и психические заболевания, такие как шизофрения. Некоторые врачи не принимают во внимание это различие и даже не видят в нем особого смысла. Но в целом расстройства личности характеризуются как устойчивая модель внутреннего опыта, которая отличается от ожиданий общества относительно того, что является нормальным. Например, антисоциальное расстройство личности, нарциссическое и пограничное расстройства личности. С другой стороны, психические заболевания – такие как, например, шизофрения и депрессия. Проще говоря, легче лечить психические заболевания с помощью лекарств и разговорной терапии, чем лечить расстройства личности, которые часто длятся всю жизнь, неизлечимы и которыми просто необходимо управлять.

ЛЕГЧЕ, С ПОМОЩЬЮ ЛЕКАРСТВ И РАЗГОВОРНОЙ ТЕРАПИИ, ЛЕЧИТЬ ПСИХИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ, ЧЕМ РАССТРОЙСТВА ЛИЧНОСТИ, КОТОРЫЕ ЧАСТО ДЛЯТСЯ ВСЮ ЖИЗНЬ, НЕИЗЛЕЧИМЫ И КОТОРЫМИ ПРОСТО НЕОБХОДИМО УПРАВЛЯТЬ.

Определить, что является психическим заболеванием, а что нет, не так просто, как можно подумать. На самом деле различные состояния могут быть довольно изменчивыми. Как сказал нам доктор Амлан Басу, существует историческая перспектива для диагностики психических заболеваний. Критерии психических заболеваний со временем изменились. Всего несколько десятилетий назад гомосексуальность классифицировалась как психическое расстройство. С другой стороны, некоторые вещи определенно постоянны. К XVIII веку большинство людей приняли медицинскую точку зрения о безумии и увидели, что оно тоже является болезнью. До этого, в Средние века, например, существовала вера в то, что христианство может излечить душевные муки.

Развитие отношения к душевным болезням, появление исследований о психических заболеваниях – это глобальный и непрерывный процесс, поэтому улучшения в этой сфере в Англии влияют на лечение в других странах и наоборот. Первоначально известный как Государственная больница Пилигрима, Психиатрический центр Пилигрима открылся в 1931 году и был самой большой больницей в мире. В период своего расцвета в нем содержались 13 000 пациентов, и он был известен экспериментами с шоковой терапией, такими как инсулиношоковая и электросудорожная терапия. Приют стал местом великого отчаяния и страданий для тысяч пациентов. Сейчас он гораздо меньше, чем был когда-то, главным образом из-за дела Тарасовой, которое не только произвело революцию в области психического здоровья в США, но и оказало соответствующее влияние на институты в Великобритании.

Доктор Гвен Эдсхед рассказала об одном случае в Соединенных Штатах – том самом деле Тарасовой, – когда развитие событий там оказало огромное, продолжительное влияние на то, как сегодня лечат психические заболевания, изменило закон и активизировало исследования в области психического здоровья.

ВСЕГО НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТИЛЕТИЙ НАЗАД ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТЬ КЛАССИФИЦИРОВАЛАСЬ КАК ПСИХИЧЕСКОЕ РАССТРОЙСТВО, А В СРЕДНИЕ ВЕКА ВЕРИЛИ, ЧТО ХРИСТИАНСТВО МОЖЕТ ИЗЛЕЧИТЬ ДУШЕВНЫЕ МУКИ.

Татьяна Тарасова училась в Калифорнийском университете в Беркли. В 1968 году она познакомилась с Просенджитом Поддаром на занятиях народными танцами. Несмотря на то, что некоторое время они встречались, Тарасова порвала с ним после того, как Поддар стал ею одержим. Поддар воспринял это плохо, у него началась депрессивная фаза, и парень начал преследовать девушку. В 1969 году Поддар сказал университетскому психологу, что подумывает об убийстве Тарасовой.

Университетский психолог пытался заставить полицию кампуса задержать Поддара, полагая, что он может страдать параноидной шизофренией, однако юноша был немедленно освобожден: он притворился вменяемым и отрицал, что когда-либо рассматривал возможность убийства Тарасовой. Затем начальник приказал психологу Поддара больше не задерживать юношу, поскольку тот расценил сообщение полиции кампуса как нарушение конфиденциальности. Через три недели Татьяна была убита: Поддар зарезал ее кухонным ножом. Первоначально он был осужден за убийство второй степени и отсидел пять лет, но позже был освобожден при условии, что вернется в Индию.

Мать Тарасовой подала в суд на университет. Она утверждала, что ее дочь должны были защитить, что университетские психологи были явно лучше осведомлены насчет нарушения конфиденциальности, и что они должны были добиться задержания Поддара, и что Тарасову следовало бы непосредственно предупредить об угрозе. В ответ было заявлено, что конфиденциальность является основой терапии.

Дело было признано настолько важным, что дважды слушалось в Верховном суде Калифорнии. Наконец был сделан вывод, что конфиденциальность не является абсолютной и что врачи обязаны защищать третьих лиц, которым угрожает серьезная опасность насилия со стороны пациента. Это переросло в обязанность защищать и предупреждать. Принятие того, что защита общественности со стороны врачей важнее, чем конфиденциальность в отношениях между врачом и пациентом, стало переломным знаковым моментом.

Дело Тарасовой сыграло важную роль, вызвав волну исследований, изучающих связи между психическими заболеваниями и насилием. Эти исследования продолжались и в 1990-е годы, причем одним из главных и достаточно убедительных выводов было то, что связь между психическими заболеваниями и насилием в прошлом не только неправильно понималась, но и преувеличивалась. Проще говоря, если человек совершил акт насилия, это не значит, что он обязательно должен быть психически больным. Это было огромное открытие, которое привело к заметному сдвигу в судебной системе, которая решала, куда направляли преступников – в тюрьму или больницу.

И если когда-то характер их преступления автоматически приводил к направлению в больницу Пилигрим, теперь преступники стали чаще попадать в тюрьму, поскольку отныне наличие психического заболевания должно было быть доказано, а не предполагаться. С падением числа обращений Психиатрический центр Пилигрим стал меньше лишь на треть по сравнению с временами Государственной больницы Пилигрим. Значимость этого исследования чувствовалась и в Великобритании. Многие из тех, кого когда-то отправили бы в Бродмур, теперь следовали прямиком в тюрьму.

«Подавляющее большинство людей с психическими заболеваниями не совершают актов насилия, – говорит доктор Гвен Эдсхед. – Значит, быть психически больным и совершать акты насилия никак не может быть автоматическим, обычным явлением. Еще одна необычная вещь заключается в том, что длительное пребывание в психиатрических больницах выходит из моды по всей Европе. Другое дело, что пациенты, которые сейчас попадают в Бродмур, – это уже не те люди, которые делают там какие-то странные вещи. Конечно, бывают и исключения».

Она объяснила, что работает с человеком, который отбывает пожизненный срок, и есть много опасений по поводу его психического здоровья: «Меня спрашивают, что я думаю. Я понятия не имею. Что вы скажете человеку, по поводу которого государство решило, что он проведет всю жизнь в тюрьме? Я не знаю, на что это похоже».

Существует сложность с различными способами допуска в Бродмур. За многих лиц больница отвечает совместно с тюремной системой.

ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ С ПСИХИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ НЕ СОВЕРШАЮТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ. ТО ЕСТЬ БЫТЬ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫМ – НЕ ЗНАЧИТ АВТОМАТИЧЕСКИ БЫТЬ УБИЙЦЕЙ.

Нет ничего необычного в том, что человек, переведенный в Бродмур из тюрьмы после того, как ему там стало плохо, затем некоторое время лечится от психического заболевания, прежде чем вернуться обратно. Если суд решит, что содержание в больнице является наиболее подходящим вариантом, пациент отправится в больницу, которая может справиться с его психическим заболеванием. Некоторые отбывающие тюремное заключение сильно заболевают. Их лечат в Бродмуре, а затем возвращают в тюрьму.

Каждого пациента по прибытии встречает сотрудник, который может сообщить ему, в каком отделении он будет находиться и общую информацию о Бродмуре. Пациенты будут знать, что им, возможно, придется делить туалеты и душевые, но у каждого из них будет своя палата. Попав в отделение, пациент встречает главную медсестру, которая будет его ключевым работником, пока он остается в отделении, в которое его распределили.

Пациенты приходят в своей одежде, что обязательно может привести к некоторым слегка неловким разговорам о том, носят ли они что-либо небезопасное, например ремни, включая пряжки или украшения. Безопасность находится на первом месте с самого первого дня. Именно поэтому бо́льшая часть мебели в палатах пациентов безопасна прежде всего для них самих. Больным не разрешается иметь много личных вещей из-за опасности, которую они могут представлять для них самих и для других пациентов. Время экскурсии по отделению и встречи с другими жителями больницы определяется в каждом конкретном случае, в зависимости от того, насколько болен пациент на момент первой госпитализации.

Поскольку лечение в Бродмуре разделено на два основных направления: психические заболевания и расстройства личности, – все пациенты распределяются соответственно. Приемные отделения для душевнобольных – это Ньюмаркет и Сандаун, по 12 коек в каждом. Кемптон, в котором также 12 коек, является приемным отделением лечения расстройств личности. После распределения в отделения далеко не все из новоприбывших полностью осознают, что за ними наблюдают, их оценивают и контролируют круглые сутки. В зависимости от того, насколько они агрессивны или склонны к самоповреждению, их помещают в одно из трех отделений: интенсивной терапии, со строгим надзором или интенсивной реабилитации.

Джимми Ноак, заместитель директора по сестринскому делу больницы, приятный и обаятельный человек, откровенно признался нам, что прием пациентов часто действительно затруднителен, потому что они могут поступать в крайне агрессивном, параноидальном, дезориентированном или психотическом состоянии. Скорее всего, они прибывают из мест, где качество специализированной помощи не так высоко, как в Бродмуре, и даже само путешествие, возможно, усилило их психические заболевания и нестабильность.

ДАЛЕКО НЕ ВСЕ ИЗ НОВОПРИБЫВШИХ ПАЦИЕНТОВ ПОЛНОСТЬЮ ОСОЗНАЮТ, ЧТО ЗА НИМИ НАБЛЮДАЮТ, ИХ ОЦЕНИВАЮТ И КОНТРОЛИРУЮТ КРУГЛЫЕ СУТКИ.

Джимми Ноак раньше работал в приемном отделении гораздо больше, чем сейчас. В то время, каждый раз, когда кого-то принимали в отделение, он мог увидеть полный отчет о том, что именно люди совершили и почему они попали в Бродмур. Джимми говорит, что нужно отгородиться от преступлений, иначе не сможешь их лечить. Мы спросили, развил ли он это как навык, или у него эта способность изначально была, когда он поступил на службу. Джимми с минуту напряженно думал об этом, прокручивая вопрос в голове, а потом покачал головой: «Я не знаю».

Даже в контексте наших исследований о госпитализации в Бродмур на протяжении многих лет особенно печальное и отвратительное преступление было совершено пациентом, который умер недавно, в 2017 году. Патрик Рейли совершил ужасное преступление даже по меркам Бродмура, и семью больного не смогли найти после его смерти.

НУЖНО ОТГОРОДИТЬСЯ ОТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ИНАЧЕ НЕ СМОЖЕШЬ ЛЕЧИТЬ ЛЮДЕЙ, СОВЕРШИВШИХ ИХ.

Рейли был самым долгоживущим пациентом больницы на момент своей смерти 6 октября 2017 года. Он прожил там 33 года. В возрасте 20 с небольшим лет он был оправдан по обвинению в убийстве семилетней Леони Дарнли на сексуальной почве. Присяжные, признавшие его невиновным, не знали о его прежней истории изнасилований и нападений на сексуальной почве и рыдали, когда в конце процесса им зачитывали его проступки. Впоследствии он получил три пожизненных срока за ряд ужасных преступлений.

Ранее, в год его смерти, Королевская прокурорская служба подала апелляцию в Верховный суд, чтобы отменить оправдательный приговор и вернуть его под суд за убийство Леони после того, как закон, запрещающий дважды привлекать к уголовной ответственности за одно и то же преступление, был отменен. В коронерском суде Рединга 27 ноября выяснилось, что 56-летний мужчина умер от рака пищевода и просил не реанимировать его.

Нам казалось, что Патрик Рейли был одним из тех пациентов, от преступлений которых приходится отгораживаться, чтобы иметь возможность лечить таких больных. Мы задали этот вопрос исполнительному директору больницы Лиэнн Макги за овощным карри в столовой для персонала больницы. Столовая для персонала кажется полной аномалией, царством непрестанных разговоров, тарелок с картошкой и банок безалкогольных напитков, вдруг оказавшихся в этой странной необычной атмосфере Бродмура.

Лиэнн поразительная – прагматичная шотландка с тонким чувством юмора и невероятным стилем общения с пациентами. Она заметила, что личные убеждения персонала за пределами Бродмура иногда очень интересны. И привела пример, что некоторые люди, работающие в Бродмуре, выступают за смертную казнь. Лиэнн сказала, что, хотя каждый, конечно, имеет право на собственные взгляды, она не была уверена, что человек, выступающий за смертную казнь, может работать в Бродмуре. «Вы должны верить в то, что есть надежда», – сказала она нам.

Собственная форма приема, тоже что-то типа приемного отделения, есть и для сотрудников, конечно. Джимми Ноак в настоящее время является заместителем директора по сестринскому делу / клиническому руководству по улучшению качества больницы Бродмур, Треста Западного Лондона Национальной службы здравоохранения. Он вспоминает трехчасовую вводную беседу в свой первый день в 1989 году.

ПРИСЯЖНЫЕ, ПРИЗНАВШИЕ РЕЙЛИ НЕВИНОВНЫМ, НЕ ЗНАЛИ О ЕГО ПРЕЖНЕЙ ИСТОРИИ ИЗНАСИЛОВАНИЙ И НАПАДЕНИЙ И РЫДАЛИ, КОГДА В КОНЦЕ ПРОЦЕССА ИМ ЗАЧИТЫВАЛИ ЕГО ПРОСТУПКИ.

Воспоминания доктора Гвен Эдсхед о ее раннем опыте в Бродмуре были более негативными, когда она описала их нам. Она училась на судебного психиатра, поэтому ей пришлось некоторое время провести в Бродмуре. Гвен считала это место очень подавляющим и помнит, как во время вводной беседы те же самые большие мужчины в форме тюремных офицеров снисходительно разговаривали с новоприбывшими специалистами.

Ее «вводная состояла из разговора, который в основном был направлен на то, чтобы напугать нас тем, насколько опасны пациенты; насколько искусно они могут манипулировать; как мы никогда не должны поворачиваться к ним спиной и как они хитры в изготовлении оружия. Много времени было потрачено на демонстрацию всего оружия, сделанного пациентами, которое хранилось в бродмурской версии “Черного музея”[13]13
  Черный музей – криминальный музей лондонской полиции.


[Закрыть] Скотленд-Ярда. Я также помню, как оратор жаловался на уток, которые приземлились в Бродмуре – действительно! – и как невозможно было их прогнать. Было очень много возможностей посчитать себя глупым и наивным, если попытаться смотреть на вещи с точки зрения пациента. Не было ощущения, что пациенты были опечалены или травмированы своим прошлым, психическими расстройствами или тем, что сделали».

Во время визита в 2018 году нам объяснили, что для персонала первичная подготовка занимает от 12 до 15 дней. Затем новоприбывшие становятся внештатными сотрудниками. Потом в отделении проходит второй вводный курс. Как правило, первый вводный курс занимаем месяц, а второй – три, поэтому подготовка гораздо более тщательная. Все ключевые сотрудники работают в административном здании с видом на больницу. Коридоры и лестницы тесные, серые, способные вызвать приступ клаустрофобии. В этом смысле всякое понятие «они и мы» тщательно избегается. Персонал не живет в сказочном великолепии и не работает в модных офисах с открытой планировкой. Во многих кабинетах пахнет больницей. Но что удивительно, тут царит дух веселого товарищества. Люди постоянно приветствуют друг друга в коридорах, выглядывают из-за дверей и предлагают чашечку чая.

Алекс прибыл в Бродмур из тюрьмы в 24 года. Он отбывал пожизненный срок в специальном тюремном отделении для особо опасных заключенных. С ним больше не могли справиться в том подразделении.

В 2014 году мы познакомились с ним в приемном отделении. У него диагностировали психическое заболевание и расстройство личности. Одним из диагностированных симптомов были «слуховые галлюцинации» – он слышал голоса, которых на самом деле не было.

«Я делал фруктовый салат для оценки. Я резал манго острым ножом. Голоса говорили мне, чтобы я напал на людей в комнате с ножом. Они подначивали меня. Мне удалось не напасть на окружающих. Два года назад я бы так и сделал».

Алекс стремился пойти на поправку после поступления. Лекарства стабилизировали его состояние, и он хотел перейти в реабилитационный центр, где, как он понимал, у него будет гораздо больше свободы.

Между Алексом и психиатром состоялся памятный разговор рядом с какими-то привинченными пластиковыми бирюзового цвета диванами. Алекс утверждал, что не знает, когда его перевезут. Он сразу же очень разволновался.

ВСЯКОЕ ПОНЯТИЕ «ОНИ И МЫ» ТЩАТЕЛЬНО ИЗБЕГАЕТСЯ. ПЕРСОНАЛ НЕ РАБОТАЕТ В МОДНЫХ ОФИСАХ В АТМОСФЕРЕ СКАЗОЧНОГО ВЕЛИКОЛЕПИЯ. ВО МНОГИХ КАБИНЕТАХ ПАХНЕТ БОЛЬНИЦЕЙ.

Не все попадают в приемную Бродмура, будучи непосредственно насильственными преступниками. Вместо убийства некоторые просто пребывают в крайне тревожном состоянии и совершают поступки, которые могут привести к серьезному риску для других. Например, Энтони попал в Бродмур, совершив поджог.

Энтони описывает свое психическое заболевание, которое привело к его поджогу, поистине крайне экстравагантно.

«Когда мне было 19 лет, я начал есть большое количество смолы каннабиса. У меня рождались идеи, которые, как я верил, могли решить проблемы всего мира, и я стал страдать манией величия. Вся энергия Вселенной – это Бог, и вы – Бог, и я – Бог. Я начал делать странные вещи, такие как лазанье по мостам и лавирование на крышах поездов. В тот период кто-то вломился в мою квартиру, вышиб дверь и угрожал мне, и дверь ударила меня по лицу после того, как я постучал по окнам, и я был неприятным соседом, у меня не было мобильного телефона, и после того, как он ушел, я забаррикадировал дверь, устроил пожар и попытался вызвать помощь».

У МЕНЯ РОЖДАЛИСЬ ИДЕИ, КОТОРЫЕ, КАК Я ВЕРИЛ, МОГЛИ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМЫ ВСЕГО МИРА, И Я СТАЛ СТРАДАТЬ МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ. Я НАЧАЛ ДЕЛАТЬ СТРАННЫЕ ВЕЩИ – ЛАЗИТЬ ПО МОСТАМ И ЛАВИРОВАТЬ НА КРЫШАХ ПОЕЗДОВ.

Сначала после этого странного инцидента Энтони отправили в средне охраняемое учреждение, и там он тоже попытался устроить пожар. Этот акт поджога непосредственно привел к тому, что его отправили в Бродмур. Он принимал профилактические антипсихотические препараты, и теперь, в Бродмуре, его психиатр очень хотел, чтобы он продолжил их пить.

Энтони не хотел принимать лекарство. Это нежелание принимать таблетки чрезвычайно распространено среди пациентов Бродмура и очень часто встречается при поступлении, особенно среди пациентов с длительным опытом приема сильнодействующих лекарств. Энтони, всегда красноречивый и необычайно углубленный в себя по сравнению со сверстниками, объяснил, что он фактически заключен в своем собственном больном уме. Мне это описание хорошо запомнилось.

«Чувствую себя просто ужасно. Не могу общаться. Я ничего не могу сделать, и это фактически делает меня умственно отсталым. Мой врач указывает на то, что Министерство юстиции и, вероятно, общественность не примут меня назад в общество без лекарств. То есть если я не буду принимать лекарства, то могу навсегда застрять здесь».

Как видно, у таких пациентов, как Энтони, впереди сначала длительный период смирения и подготовки, прежде чем они смогут начать активную реабилитацию и вернуться в конце концов из Бродмура, обратно в учреждение средней безопасности.

История многих людей, проследовавших через знаменитые главные ворота Бродмура в приемное отделение, – это в каком-то смысле история нашего меняющегося общества за последние 150 лет. Мы все слышали о самых известных пациентах Бродмура в прошлом и настоящем. Меньше известно то, как сильно изменился тип людей, отправляемых в больницу Бродмур по прошествии времени.

В настоящее время значительную часть пациентов составляют мусульмане. В 1980-х годах тут было несколько пациентов из рядов ИРА[14]14
  Ирландская республиканская армия, ИРА – ирландская военизированная группировка, целью которой является достижение полной независимости Северной Ирландии от Соединенного Королевства, в том числе – и главным образом – прекращение военной оккупации Северной Ирландии.


[Закрыть]. Следует ли психическое заболевание за тенденциями в обществе, или социальные тенденции влияют на определение психического заболевания? Медбрат Пэт Макки отметил, что возрастная демография радикально изменилась. Большинство поступающих сейчас – люди в возрасте от 20 до 30. Есть еще много озлобленных, молодых, жестоких мужчин. Да, сейчас джихадистов становится все больше, но в 1970-е и 80-е были ирландские террористы.

Гвен Эдсхед задала прямолинейный, завораживающий вопрос в контексте религии в Бродмуре.

«У нас большинство пациентов вообще не являются верующими, но некоторые определяют себя как христиане, и еще у нас есть постоянный поток людей, обращающихся в ислам. Это, сказали бы они, закономерное движение в будущее. Временами встречаются люди иудейской веры и очень редко – китайцы. Они тоже не в тюрьме. В Великобритании существует большая китайская община. Некоторые из них, должно быть, сошли с ума. Другие, видимо, нарушают правила, но они не попадают в систему. Это загадка».

Другими словами, страдают ли определенные этнические группы или социальные слои от психических заболеваний меньше других? Или же при постановке диагноза и принятии решения о госпитализации играют роль другие факторы?

В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ЗНАЧИТЕЛЬНУЮ ЧАСТЬ ПАЦИЕНТОВ СОСТАВЛЯЮТ МУСУЛЬМАНЕ. А В 1970-Е И 80-Е БЫЛИ ИРЛАНДСКИЕ ТЕРРОРИСТЫ.

По статистике, чернокожим людям чаще ставят диагноз «шизофрения» или они страдают от другого психотического заболевания, чаще получают более высокие дозы лекарств, и реже получают подходящее лечение, и чаще попадают в больницу в соответствии с Законом о психическом здоровье и содержатся в запертых палатах. Трагически очевидно, что необходимо срочно провести работу по устранению этого неравенства.