Текст книги "Призрачный двойник"

В нашем камине весело потрескивал огонь, бросая угловатые красные тени на лицо нашей клиентки.

– Очень рада, что вы любезно согласились принять меня так быстро после того, как я обратилась в ваше агентство, – сказала она. – У меня уже ум за разум заходит, я просто не знаю, что мне делать.

Локвуд приветливо улыбнулся:

– Можете считать, мисс, что, обратившись именно к нам, вы уже практически наполовину решили свою проблему. Благодарим за то, что выбрали агентство «Локвуд и компания». Мы хорошо знаем, каким широким был при этом ваш выбор.

– Это действительно так. Не буду скрывать, до вас я звонила в несколько агентств, но они извинялись и объясняли, что не могут в настоящее время принять новый заказ, – сказала мисс Винтергартен. – Я поняла, что все крупные агентства сейчас задействованы на ликвидации того жуткого нашествия призраков в Челси, и решила поискать компанию помельче. Так я вышла на вас – судя по отзывам, ваше агентство пользуется хорошей репутацией, предоставляет услуги качественные и при этом недорогие, – она посмотрела на Локвуда поверх оправы своих очков.

Улыбка на лице Локвуда стала слегка натянутой:

– Э… Мы стремимся удовлетворить наших клиентов настолько, насколько это в наших силах, и… Э… Простите, могу я спросить, в чем, собственно, состоит ваша проблема?

– В моем доме объявился сверхъестественный феномен.

– Это и так понятно. Что именно представляет собой этот феномен?

– Отпечатки ног. Чертовы кровавые отпечатки, – тихим голосом ответила леди, и у нее под подбородком качнулась складочка дряблой старческой кожи.

– Прошу вас, не волнуйтесь, – поднял голову Джордж.

– Нет, я не волнуюсь, – ответила мисс Винтергартен и, сообразив, что Джордж мог неправильно ее понять, пояснила: – Это в самом деле отпечатки испачканных в крови ног.

– Удивительно, – сказал Локвуд, выпрямляясь в своем кресле. – Вот такое – и прямо у вас в доме?

– Боюсь, что так.

– А вы видели отпечатки своими глазами?

– Конечно нет, что вы! – оскорбилась клиентка. – Впервые о них мне доложили дети прислуги – сын сапожника и дочка поварихи. Никто из взрослых этих отпечатков не видел, но тем не менее паника расползлась по всему дому. И в моем доме началась паника! Сцены и прошения об отставке! Я крайне расстроена всем этим! Я имею в виду – была расстроена слугами. И детьми. Ведь я же плачу слугам не за то, чтобы они бились в истерике, понимаете?

Она огляделась вокруг, словно проверяя, нет ли среди нас таких, кто с ней не согласен. Когда очередь взглянуть ей в глаза дошла до меня, у меня сложилось впечатление о мисс Винтергартен как о даме, лишенной чувства юмора, туповатой особе, для которой напускное приличие и снобизм – главные средства, чтобы справиться со всеми ужасами мира.

Да, именно это я успела понять, мельком заглянув ей в глаза. Меня же мисс Винтергартен, без сомнения, считала большим человеком, звездой первой величины в борьбе с призраками.

Локвуд мягко улыбнулся – такой улыбкой он часто успокаивал взволнованных домохозяек в Уайтчепеле.

– Я отлично вас понимаю, – сказал Локвуд. – И полагаю, что лучше всего будет рассказать нам все с самого начала.

Он протянул вперед руку, словно собирался дружески коснуться коленки мисс Винтергартен, но вовремя передумал.

– Хорошо, – ответила мисс Винтергартен. – Итак, я живу в доме номер пятьдесят четыре на Хановер-Сквер, в центре города. Мой отец, сэр Родес Винтергартен, купил этот дом шестьдесят лет назад. Отец был банкиром, думаю, многие из вас слышали о нем. После смерти отца я, как его единственный ребенок, получила этот дом в наследство и с тех пор в нем живу. Я прожила в этом доме двадцать семь лет, и за все это время меня ни разу не потревожили призраки, ни разу, мистер Локвуд! И у меня нет времени возиться с ними! У меня масса дел – я занимаюсь благотворительностью и выполняю обязанности хозяйки на приемах, где бывает много важных людей. Моим близким другом является сам глава корпорации «Санрайз»! Я не могу допустить, чтобы появление призрака повредило репутации моего дома. Поэтому, собственно, я и приехала сегодня к вам.

Никто ничего не говорил, но чувствовалось, что рассказ мисс Винтергартен заинтересовал каждого из нас. Хановер-Сквер. Это самый центр Лондона, место, где живут богачи. Следовательно, мисс Винтергартен клиентка богатая, да к тому же с широкими связями, так что в случае успеха «Локвуд и компания» получит отличную рекламу. А получить известность нам сейчас ох как необходимо. Очевидно, точно так же думал и Локвуд. Он встрепенулся, как конь при звуке боевой трубы, и попросил:

– Не будете ли вы любезны описать свой дом, мисс Винтергартен?

– Это особняк эпохи Регентства, – начала наша клиентка. – Стоит на углу площади. Пять этажей – цокольный этаж занимают кладовые и кухня, на первом этаже приемные и гостиные, на втором мои собственные апартаменты – библиотека, музыкальная комната и так далее. На третьем этаже спальни. И, наконец, верхний этаж, где живет в своих каморках прислуга. Во всяком случае, те из них, кто рискнул остаться у меня. Все этажи соединены винтовой лестницей. Эту лестницу из красного дерева и вяза спроектировали знаменитые архитекторы Хоббс и Кратвелл по заказу самого первого владельца дома.

Я заелозила на своем стуле. Улыбка на лице Локвуда поблекла. Джордж с тоской смотрел на морковный пирог. О, нам хорошо были известны такие клиенты, как мисс Винтергартен, упивающиеся своими рассказами и звуком собственного голоса! А ты сиди и слушай.

– Да, мою лестницу можно считать лучшей на всей площади, – продолжала разливаться мисс Винтергартен. – Самой элегантной и с самым глубоким лестничным колодцем. Когда я была маленькой девочкой, отец привязал как-то мою ручную белую мышку к носовому платку и сбросил с верхней площадки. Мышка спланировала вниз, как на парашюте и…

– Простите меня, мисс Винтергартен, – это была Холли Манро, оторвавшаяся от своего блокнота с заметками, – но мы вынуждены немного поторопить вас. Мистер Локвуд ужасно занят, и у нас, к сожалению, на всю беседу с вами не больше одного часа. Так что, с вашего позволения, давайте обсуждать только те исторические события, которые имеют непосредственное отношение к проблеме. Если можно, перейдите, пожалуйста, ближе к сути дела.

Она одарила нашу клиентку короткой улыбкой – я знала, что такую улыбку Холли умеет включать и выключать в любую секунду, словно балующийся с выключателем ребенок – и вновь склонилась над своим блокнотом.

Наступила пауза, во время которой Локвуд повернулся в кресле, чтобы взглянуть на свою ассистентку. Да мы, собственно говоря, все сейчас уставились на Холли. Джордж даже широко раскрыл рот от удивления, и я мысленно порадовалась тому, что его рот не набит морковным пирогом.

– Э… да, – сказал Локвуд. – Я тоже так считаю. Итак, кровавые отпечатки. Расскажите нам о них, мисс Винтергартен.

Леди задумчиво посмотрела на Холли Манро и ответила, поджав губы:

– Именно это я и собиралась сделать, и мой рассказ о лестнице имеет к делу самое непосредственное отношение, потому что как раз на лестнице и появляются кровавые отпечатки ног.

– Ах, вот как! Опишите их, пожалуйста.

– Это отпечатки босых ног, поднимающихся вверх по лестнице. Появляются вскоре после полуночи, сохраняются в течение нескольких часов и исчезают перед рассветом.

– На какой части лестницы они появляются?

– Они начинаются от цокольного этажа и тянутся вверх до третьего. – Леди нахмурила лоб и добавила: – А может быть, и выше.

– Как вас понять, простите?

– Чем выше по лестнице, тем отпечатки становятся менее заметными. У цокольного этажа видны отпечатки всей ступни, выше по лестнице видны только носки и подушечки пальцев, а сами отпечатки становятся более бледными.

– Интересно, – сказала я. – Словно кто-то поднимается по лестнице на цыпочках?

– Или бежит, – предположил Джордж.

Мисс Винтергартен пожала плечами, под кардиганом снова шевельнулись ее драконьи лопатки.

– Я пересказываю то, о чем докладывали мне дети, а их показания достаточно сбивчивы. Думаю, вам будет лучше посмотреть все это самим.

– Мы обязательно посмотрим, – сказал Локвуд. – Скажите, а в каких-то других местах дома отпечатки находят?

– Нет.

– Из какого материала сделана поверхность ступеней на лестнице?

– Дерево. Деревянные доски.

– Ни ковров, ни дорожек?

– Нет.

Локвуд сложил ладони, побарабанил друг о друга кончиками пальцев.

– Вам что-нибудь известно о возможной причине этого Явления? – спросил он. – В вашем доме когда-нибудь происходила трагедия или, например, убийство на почве ревности?

Леди Винтергартен буквально ощетинилась. Вряд ли она была бы более потрясена, если бы Локвуд вскочил со своего кресла на стол, расшвырял ногами чашки, а потом ущипнул ее за нос.

– Разумеется, нет! Насколько мне известно, в моем доме никогда не совершалось никаких жестокостей или преступлений, – ответила она, решительно выпячивая вперед свою тощую грудь.

– Охотно верю… – Локвуд немного помолчал, глядя на мерцающий в камине огонь. – Мисс Винтергартен, во время вчерашнего телефонного разговора вы сказали, что для вас это вопрос жизни и смерти. Отпечатки, которые вы описали, действительно вещь тревожная, однако я думаю, что дело не только в них. Вы ничего больше не хотите нам рассказать?

Выражение лица нашей клиентки резко изменилось. Испарилось ее высокомерие. Теперь мисс Винтергартен выглядела просто уставшей и обессиленной.

– Да… В моем доме был… инцидент, только сразу хочу заявить: он произошел не по моей вине. Сами по себе отпечатки никогда не были проблемой, что бы ни говорила по этому поводу прислуга, – она покачала головой. – Я действовала абсолютно корректно. Это была не моя вина.

– Продолжайте. Следовательно, отпечатки начали появляться не сейчас, а какое-то время назад? – спросила я.

– Да, они появляются уже несколько лет. – Она посмотрела на меня и продолжила, явно занимая оборонительную позицию: – Но не думайте, что я манкировала своими обязанностями, юная леди! Отпечатки и сопутствующие им феномены всегда были бледными и несущественными. И появлялись крайне редко. Никто из-за них не пострадал. Да, собственно, кроме отпрысков новых слуг, их никто даже не замечал. Однако в последние недели сообщения об отпечатках стали поступать ко мне гораздо чаще. И наконец, – она отвела взгляд в сторону, – произошел тот несчастный ночной случай. Я наняла троих детей из Ночной стражи, чтобы они проследили за лестницей.

Мы переглянулись. Дети из Ночной стражи обладали Даром, но не были такими же сильными или восприимчивыми, как профессиональные агенты. И практически не были вооружены.

– А почему вы не обратились в ДЕПИК? – спросила Холли Манро.

– Но этот феномен выглядел полнейшей ерундой! – выкрикнула мисс Винтергартен. – В то время я не видела никакой необходимости приводить к себе в дом агентов, – она сердито дернула ткань своего пуловера, словно ощипывала ее. – По всему Лондону масса более серьезных Явлений, зачем же тревожить серьезных людей из-за какой-нибудь Дымки или Глиммера! Кроме того, у меня есть определенная репутация, которой я дорожу. И я в самом деле не хотела, чтобы у меня в доме грохотали грязные башмаки агентов ДЕПИК!

– Так что же произошло? – спросил Локвуд, глядя на нашу клиентку.

Она раздраженно постучала себя по колену своим маленьким белым кулачком. Она по-прежнему волновалась, но смогла еще раз справиться со своим смятением.

– Для чего, по-вашему, я наняла детей из Ночной стражи? Для того, чтобы они выполнили свою обычную работу, убедились в том, что ситуация в доме находится под контролем. Я дала им простейшее задание – наблюдать за лестницей, чтобы понять природу Явления. Я спала в доме. Многие слуги ушли, но те, кто остался, тоже спали в доме, наверху. Очень важно, что все мы были защищены…

– О да, – сухо заметил Локвуд. – Ваша личная безопасность дороже всего. Продолжайте.

– После первой ночи – это было три дня назад, мистер Локвуд – дети пришли ко мне с докладом, когда я завтракала. Они наблюдали за лестницей из цокольного этажа. Вскоре после полуночи появились отпечатки – все было так, как я вам рассказывала. Отпечатки появлялись один за другим, так, будто кто-то невидимый медленно поднимался по лестнице. Постепенно «шаги» ускорялись. Дети шли следом за отпечатками, но недолго. К моей досаде, дойдя до площадки первого этажа, они остановились – и дальше ни с места. Представляете?

– Они сказали, почему не пошли дальше? – спросил Локвуд.

– Потому, видите ли, что Гость слишком быстро передвигался, к тому же они были испуганы. – Леди обвела нас взглядом и негодующе повторила: – Испуганы! Но это же их работа!

– Сколько лет было этим детям? – спросила я.

У мисс Винтергартен перекосило рот:

– Думаю, лет по девять-десять. Я плохо разбираюсь в детях. Ну, я не стала скрывать от них, что хочу, чтобы в следующую ночь они снова, более внимательно, наблюдали за лестницей, и, к их чести, они это сделали. На следующее утро они пришли ко мне, белые, дрожащие, и сказали, что дошли до середины между вторым и третьим этажом, но дальше идти не смогли. Сказали, что их охватил ужас, и он усиливался с каждой новой ступенькой, на которую они поднимались. Сказали, что у них появилось такое чувство, будто кто-то следит за ними из-за поворота лестницы. Но не забывайте, детей было трое, и они были вооружены такими своими… железными палками, которыми размахивали во все стороны. Так что их объяснение показалось мне неубедительным, и я потребовала, чтобы они вышли и на третью ночь. Одна девочка наотрез отказалась, я заплатила ей за две ночи и отпустила. Оставшиеся двое сказали, что попробуют справиться. Вы должны понять: от этих отпечатков никогда никому не было никакого вреда. Мне и в голову не могло прийти, что…

Она резко замолчала и наклонилась к столу. Ее костлявая рука на секунду зависла над куском морковного пирога, но затем передумала и схватила чашку с чаем.

– Я не виновата, – в который уже раз повторила наша клиентка.

– В чем именно вы не виноваты, мисс Винтергартен? – спросил Локвуд, глядя на нее в упор.

Она закрыла глаза и ответила:

– Я спала в спальне на третьем этаже. Вчера утром я проснулась очень рано, еще до того, как прислуга приступила к работе. Вышла из своей комнаты и увидела лежащую на лестничной площадке железную палку. Она застряла в промежутке между балясинами, ее конец высовывался в лестничный колодец. Я позвала, но никто не откликнулся. Тогда я заглянула вверх через перила лестницы и увидела… – она нервно отхлебнула из чашки, – я увидела…

Тут Джордж с чувством, обращаясь к самому себе, произнес:

– Похоже, мне пора подкрепиться, иначе я этого не вынесу.

– Девочка из Ночной стражи сидела над моей головой, между третьим и чердачным этажом. Привалилась спиной к стене, высоко подтянув к животу колени и раскачиваясь взад-вперед. Я окликнула ее, она не ответила. Второго, мальчика (не помню его имени), я не видела, но отметила, что железная палка девочки лежит на ступеньках рядом с ней. Тогда я посмотрела вниз, – она коротко, прерывисто вдохнула, словно заново переживая потрясение того утра. – Я вам уже рассказывала о своем лестничном колодце, он тянется от чердачного этажа до цокольного. Тот мальчик был там, внизу, лежал, скорчившись, в тени на полу цокольного этажа. Он упал, и он был мертв.

Мы все надолго замолчали. Маска превосходства, которую мисс Винтергартен пыталась сохранять на протяжении всей беседы, перекосилась, сдвинулась с ее лица, словно распахнутая сильным ветром половинка ворот.

Но все же наша клиентка из последних сил пыталась удержать эту маску, отчаянно цеплялась за нее.

– Это была их работа, – сказала она. – Я платила им за риск.

Локвуд сидел неподвижно, глаза у него блестели.

– Надеюсь, вы хорошо им заплатили, – сказал он. – Тот мальчик… Это было призрачное прикосновение?

– Нет.

– Тогда почему он упал с лестницы?

– Я не знаю.

– С какого места он упал?

– Этого я тоже не знаю, – пожала своими костистыми плечами мисс Винтергартен.

– А девочка? Она что-нибудь рассказала вам?

– Она ничего не может рассказать, мистер Локвуд. Ничего.

– Почему?

– Потому что она сошла с ума! – Эти слова наша клиентка буквально выкрикнула, да так громко, что мы все невольно отпрянули назад. Затем мисс Винтергартен наклонилась вперед и сложила на коленях свои тощие белые руки. – Она потеряла разум. И сказать ничего не может. Почти не спит. Только смотрит в пустоту перед собой, словно опасается, что оттуда кто-то на нее выпрыгнет. Сейчас она находится в отдельной палате психиатрической больницы в Северном Лондоне, за ее состоянием следят врачи из ДЕПИК. Говорят, что у девочки посттравматический ступор. Прогноз неутешительный.

– Мисс Винтергартен, – жестко сказала Холли Манро, – вы не должны были использовать этих детей. Это очень плохо с вашей стороны. Вы должны были обратиться в агентство.

На щеках нашей клиентки загорелись два пунцовых пятна. Я ждала, что сейчас мисс Винтергартен взорвется, но она сказала только:

– Я делаю это сейчас.

– После того, что случилось.

– Юная леди, я не намерена…

Джордж поднялся и решительно заявил:

– Я был прав, знаете ли. После истории, которую вы нам рассказали, мы должны подкрепиться. Нам необходимы калории, энергия. Совершенно очевидно, что настал момент морковного пирога. Нет-нет, мисс Винтергартен, прошу вас, я настаиваю. – Он подцепил лопаточкой ломоть пирога и, как крупье, раздающий карты, перекинул его на ее тарелку. – Вот. Это поможет всем нам почувствовать себя гораздо лучше.

Четыре следующих куска разлетелись по тарелкам в одно мгновение. Мы с Локвудом взяли свои тарелки, еще одну я протянула Холли.

Она отказалась, изящно взмахнув своей наманикюренной ручкой:

– Нет, Люси, спасибо. Возьми себе. Я не хочу.

Ну да, конечно. Фигуру нужно беречь. Я тяжело опустилась на свое место с двумя тарелками в руках.

История с детьми из Ночной стражи давила на нас. Мы все взяли по куску пирога, но потом каждый повел себя по-своему. Наша побледневшая клиентка ограничилась тем, что брезгливо отщипнула крошечный кусочек – полевая мышь и то больше бы откусила. Я проглотила свой кусок быстро, почти не жуя, как наглая морская чайка. Локвуд к своему куску не притронулся – молча сидел, глядя в горящий камин. Рассказы о смертях от рук призраков всегда действовали на него угнетающе.

А Джордж отчего-то медлил приняться за пирог, как будто не он самым первым рвался к нему. Его внимание привлекла какая-то деталь в одежде нашей клиентки, и он не отрываясь смотрел на серебряный предмет, приколотый к ее пуловеру. И как он только разглядел его – почти полностью скрытый складкой кардигана.

– Какая интересная у вас брошь, мисс Винтергартен, – сказал он.

Она опустила взгляд и чуть слышно ответила:

– Благодарю вас.

– Это арфа, если не ошибаюсь?

– Лира. Ну да, что-то вроде греческой арфы.

– Этот знак что-то означает? Мне кажется, я где-то уже видел такой же.

– Это символ Общества Орфея, есть такой клуб в Лондоне. Я занимаюсь в нем благотворительной деятельностью… – Она стряхнула с пальцев крошки пирога. – А теперь скажите мне, мистер Локвуд, как вы намерены действовать дальше?

– С предельной осторожностью, – ответил Локвуд и поднялся со своего кресла. Лицо у него было серьезным, без тени улыбки. – Разумеется, мы возьмемся за это дело, мисс Винтергартен, но ставки высоки, и я намерен избегать излишнего риска. Надеюсь, сегодня вечером дом будет пуст? Вы и ваши слуги сможете провести эту ночь где-то в другом месте?

– Большинство из слуг уже уволились. Остальные… Да, сегодня ночью мой дом будет в вашем полном распоряжении.

– Очень хорошо. И последний вопрос. В начале нашей беседы вы упомянули о «сопутствующих феноменах», появляющихся вместе с кровавыми отпечатками. Что это за феномены?

Мисс Винтергартен нахмурилась, над ее переносицей набежали морщинки. Ей явно не хотелось вдаваться в такие подробности.

– Мне уже трудно припомнить. Все мое внимание привлекали именно отпечатки.

– Вопрос не о вещах, которые можно увидеть, – пояснила я. – Те дети из Ночной стражи – может быть, они что-то слышали? Или чувствовали что-нибудь странное, например.

– Они испытывали чувство страха, как я вам уже сказала. Думаю, что еще чувствовали сильный холод. Кажется, девочка говорила мне, что почувствовала в воздухе какое-то движение, будто кто-то прошел мимо нее.

Ничего такого, о чем мы сами не догадались бы. Это мало чем могло нам помочь.

– Понятно, – кивнул Локвуд.

– Ах да, один ребенок говорил о двух быстро пробежавших мимо него фигурах.

Мы уставились на нее.

– Что? – сказала я. – Почему вы сразу об этом не сказали?

– Я забыла. Да, мне говорил это один из Ночных стражей. Мальчик, по-моему. Я решила, что ему могло показаться. Не была уверена, что это стоит принимать всерьез.

– По своему опыту знаю, мисс Винтергартен, – сказал Локвуд, – что к любому сообщению детей из Ночной стражи следует относиться со всей серьезностью. Так что же видел тот мальчик?

Мисс Винтергартен поджала губы:

– Сказал, что видел две фигуры, одну большую и одну маленькую. По его словам, они гнались друг за другом вверх по лестнице. Следуя вдоль кровавых отпечатков. Большая фигура бежала с вытянутой вперед рукой, словно стремилась схватить маленькую. А маленькая фигура…

– …бежала, – закончила я за нее, – пытаясь спасти свою жизнь.

– Не думаю, что это объясняет все, что бы там ни происходило, – сказал Джордж, поправляя на носу очки. – Можете считать меня кем угодно, психом или пророком, но рискну предположить, что дело было совсем иначе.

10

– Да, она ужасная женщина, – согласился Локвуд. – Бессердечная, надменная, истеричная – и все это «в одном флаконе». Но она попросила нас расследовать интересное и опасное дело, Люси, и мы не имеем права его запороть.

– И это устраивает меня на все сто процентов, – счастливо улыбнулась я ему.

Мы стояли под вязами в саду на Хановер-Сквер, глядя на дом мисс Винтергартен. Это было темное, узкое строение, торчащее как гнилой зуб между другими, почти не отличимыми друг от друга городскими особняками на затененной стороне площади. Они, наверное, были элегантными, эти здания с выкрашенными фасадами и портиками с колоннами, обрамлявшими их строгие черные двери. Но недавние проливные дожди оставили темные пятна на оштукатуренных стенах, портики были забиты сорванными с деревьев ветками. В окнах не горели огни. Здесь царила атмосфера уныния и запустения.

Дождь сегодня прекратился еще утром, но в траве по-прежнему виднелись лужи, они тускло блестели, отражая в себе серое свинцовое небо, и были похожи на оброненные монеты. Дул сильный ветер, качая по-зимнему голые ветки. Они скрипели и потрескивали, терлись друг о друга, шелестя, как гигантские бумажные ладони. Дневной свет медленно угасал. Воздух был пропитан тревогой и предчувствием беды.

На другой стороне дороги нас поджидал мрачный пустой дом.

– Напоминает мне Беркли-Сквер, – сказала я. – Там тоже было опасно. Может, даже хуже, чем здесь. Там я сломала свою рапиру, а Джордж едва не снес тебе голову, но мы смогли с честью выбраться даже из той переделки.

Сама-то я вышла из той переделки просто с блеском, это было одно из моих самых любимых приключений. Возможно, сегодняшнее окажется еще удачнее. Я была настроена очень оптимистично, почти весело. Джорджа не было, он торчал в библиотеке. Холли Манро сидела на Портленд-Роу, возилась с бумагами, папками и скрепками. Так что сейчас мы были только вдвоем, Локвуд и я.

Он поднял воротник пальто, чтобы защитить шею от ветра.

– Тот случай на Беркли-Сквер был летом, – сказал он. – Короткой летней ночью, которую легко можно пережить до утра. А сегодняшняя ночь обещает быть длинной. Слушай, всего три часа пополудни, а я уже проголодался, – он толкнул свою сумку носком ботинка. – Согласись, сэндвичи, которые дала нам Холли, выглядят потрясающе, а?

– Угу, – мрачно ответила я. – Потрясающе.

– Она все-таки молодчина, что приготовила их для нас.

– Ага, – ответила я, из последних сил пытаясь выдавить улыбку. – Молодчина.

Да, наша милая ассистентка действительно приготовила нам с собой сэндвичи и упаковала наши рабочие сумки, и хотя я перепроверила свою сумку сама (если хочешь остаться в живых, не доверяй в подобных делах никому), должна признать, что справилась она со всем этим просто великолепно. Но самое лучшее, что сделала сегодня Холли, так это то, что осталась дома. Сегодня ночью мы снова будем работать втроем, как в старые добрые времена. Как и должно быть всегда.

Людей на площади было совсем немного – наверное, здешние жители, судя по их костюмам. Проходя мимо нас, они, окинув взглядом наши рапиры, темную одежду и оценив нашу неподвижную стойку, опустив головы, спешили дальше. Как однажды заметил Локвуд, агент – профессия странная: тобой восхищаются и одновременно избегают, брезгуют. После наступления темноты ты олицетворяешь порядок и самые лучшие ожидания. В это время суток тебя рад видеть каждый. А днем твое появление становится нежелательным вторжением в повседневную жизнь, символом овладевшего страной хаоса, с которым ты пытаешься справиться.

– Она для нас хорошее приобретение, правда? – сказал Локвуд.

– Холли? Хм… Да, наверное.

– Я думаю, у нее сильный характер. Не побоялась накинуться на эту старую каргу, Винтергартен. Вот так взяла и высказала ей все, что думает. – Он откинул в сторону полу пальто и проверил пластиковые канистры, висевшие на перевязи у него на груди. На рабочем поясе Локвуда поблескивали магниевые вспышки. – Я знаю, Люси, поначалу у тебя были сомнения относительно Холли… Это продолжалось пару недель. А как ты сейчас относишься к ней?

Я выдохнула через рот и уставилась на склоненную голову Локвуда. Ну что ему сказать?

– У нас с ней все в порядке… – начала я. – Конечно, порой не без шероховатостей, но… Я полагаю, что когда-нибудь смогу понять, что…

Локвуд резко выпрямился.

– Отлично, – сказал он. – Смотри, а вот и Джордж показался.

Да, это был Джордж, наш толстяк как раз пересекал улицу. Рубашка расстегнута, очки запотели, мешковатые штаны местами промокли от воды. На плече Джордж нес свой потрепанный рюкзак, а сзади как хвост за ним волочилась рапира. Он подошел к нам и остановился.

Я посмотрела на него:

– У тебя паутина в волосах.

– Издержки производства. Зато нарыл кое-что.

Джордж всегда умеет что-нибудь разыскать в архивах, это, пожалуй, его самая сильная сторона.

– Убийство? – спросила я.

В глазах Джорджа промелькнул огонек – яркий, веселый. Такой всегда говорил нам о том, что усилия Джорджа в очередной раз увенчались блестящим успехом.

– Ага. Старая ведьма соврала, когда сказала, что в ее доме никогда не было преступлений или актов жестокости. Там было убийство, чистейшей воды убийство.

– Отлично, – сказал Локвуд. – Я взял ключ. Люси захватила твою сумку с припасами. А теперь уйдем подальше от этого жуткого ветра и выслушаем твою историю во всех ее мрачных деталях, но в более уютной обстановке.

Если о чем-то другом мисс Винтергартен легко могла солгать, то о своем доме она сказала правду. Он действительно оказался роскошным, каждая комната, каждая деталь в нем говорила – нет, кричала! – о богатстве и высоком положении нашей клиентки. Дом был небольшим в ширину, но длинным, далеко уходившим в сад перпендикулярно площади. Потолки в комнатах были высокими, украшенными алебастровой лепниной, стены оклеены дорогими шелковыми обоями с рисунком в виде экзотических цветов и птиц. Окна закрывали тяжелые шторы, повсюду у стен стояли застекленные витрины с разными диковинами. В одной из комнат на первом этаже все стены были завешаны десятками небольших картин, эти полотна висели ровными рядами, как солдаты на параде. Осматривая дом, мы обнаружили великолепную библиотеку. Гостиные, спальни, ванные комнаты, коридоры – все выглядело просто шикарно. Исключением оказался только верхний, мансардный этаж, где стены были просто оштукатурены, а под скатами крыши приютилась дюжина маленьких комнаток для прислуги. Казалось, что здесь с дома содрали его роскошную шкуру и обнажились голые кости, мышцы и сухожилия.

Больше всего в доме нас интересовала лестница, и, рассказывая о ней, старая карга Винтергартен тоже не солгала. Это была элегантная конструкция, темное сердце здания. Войдя в двери дома, вы сразу же натыкались на огромный овальный колодец, снизу доверху прорезавший все строение. Ступени лестницы примыкали к правой стороне овала, тесно прижимаясь к стене, и, плавно изгибаясь против часовой стрелки, вели на верхние этажи.

С левой стороны поднималась арка балюстрады, отделявшая лестничную площадку от холла. За балюстрадой начинался лестничный пролет, который вел в цокольный этаж. Стоя в холле – или на любой лестничной площадке, – можно было рассмотреть изгиб ступеней, поднимавшихся винтом вдоль краев лестничного колодца до большого овального застекленного окна на крыше, сквозь которое было видно небо, а посмотрев вниз – увидеть шахматную доску черно-белых плиток, которыми был выложен пол цокольного этажа.

Всем нам было неприятно смотреть на плитки, с которых совсем недавно смыли кровь несчастного мальчика из Ночной стражи, разбившегося насмерть при падении на этот пол.

Естественный свет проникал на лестницу только через овальное окно на крыше мансарды. От этого возникало ощущение замкнутого пространства, молчаливого, погруженного в прошлое и не имеющего связи с внешним миром. Хотя вечер еще не наступил, на стенах в подвешенных через равные промежутки плафонах, украшенных цветочными рисунками, горели электрические лампы. Свет, который они излучали, казался холодным и тусклым.

Первое, что мы сделали, пока еще было относительно светло, – осмотрели дом. Молча обошли все его уголки, слыша эхо своих шагов, отдававшееся от покрытых лаком половиц. Поочередно пытались что-нибудь увидеть или услышать с помощью нашего Дара, измеряли температуру воздуха. Конечно, для того чтобы заметить что-нибудь особенное, было еще рано, но лучше проверить все заранее.

Закончив осмотр дома, мы все свое внимание сосредоточили на лестнице.

Начали изучать ее, начиная от цокольного этажа, от входа на кухню, и отсюда медленно двинулись вверх. С самого начала нам стало ясно, что на ступенях и лестничных площадках ближе к перилам холоднее, чем в остальных местах дома. Температура здесь оказалась стабильно ниже, хотя и ненамного, всего на один-два градуса. Это пока было все, что нам удалось обнаружить. Я внимательно прислушивалась, но не улавливала ничего зловещего, если не считать, конечно, громкого урчания в животе у Джорджа.

У последнего поворота лестницы, там, где она переходила с уровня третьего этажа на уровень мансарды с ее бледным глазом овального окна, Локвуд наклонился к плинтусу, провел по нему пальцем и лизнул его.