Текст книги "Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией"

По всем перечисленным причинам история Индийского океана на протяжении столетия после смерти Албукерки не была историей завоеваний или крупных перемен, как десятилетие до его смерти или век, наступивший после. Это было время постоянного напряжения и непрерывных раздоров, но тем не менее общая ситуация была стабильна и неизменна. Несмотря на то что португальцы постоянно подвергались нападениям то здесь, то там, их ни разу не удалось ниоткуда вытеснить, и, даже потерпев где-нибудь поражение местного значения, они всегда рано или поздно восстанавливали утраченные позиции, за исключением одного случая. Для моряка или солдата полное описание такого периода часто представляет значительный интерес как иллюстрация определенной системы или политики обороны, проходящей постоянное испытание. Подробности методов, с помощью которых белый человек сохранял свои позиции, являются в высшей степени поучительными. К примеру, рассказ о семи больших атаках на португальскую морскую торговлю и наземные поселения в Малаккском проливе, начатых разными малайскими султанами, может послужить учебником, не говоря уже об описаниях морских операций против турок, арабов и сингалов. Но для широкого круга читателей пространное описание многочисленных конфликтов, результатом которых становятся лишь незначительные изменения позиций сторон, является таким же скучным и утомительным, как, например, описание окопной войны, в которой атаки и обстрелы проводятся непрерывно, а видимых результатов почти нет. А поскольку настоящая книга не является учебником и не претендует на ранг исторической хроники, эта часть истории Индийского океана приведена кратко.

Как уже говорилось, общий стратегический фронт португальцев был представлен северными берегами Индийского океана от Адена и Ормуза до Малакки. Эти три удаленные точки были региональными центрами сбора и погрузки на суда грузов из прилегающих районов. Чтобы понять главные интересы португальцев так, как они сами их рассматривали, следует помнить, что грузы на этом этапе всегда считались более важными, чем поселения на берегу, являющиеся всего лишь огороженными складскими участками, в них собирались товары, ожидающие отправки. Их считали ценными только из-за грузов, которые могли находиться там в момент нападения. Даже Гоа в первую очередь был торговым центром. Потеря одного из этих пунктов на несколько месяцев влекла за собой лишь разрушение складов (если они были пустыми) и гибель немногочисленного персонала. Но если склады были полными, лиссабонская казна пустела на год – до комплектования следующей товарной массы. Поэтому защита небольших местных торговых судов, которые свозили товары для выгрузки на берег, была столь же важной, как и защита самих складов.

Португальцы обычно отправляли груженые суда домой каждый год группой в начале сезона попутных северо-восточных муссонов, то есть осенью, так что они быстро преодолевали расстояние до экватора. Только несколько судов оставалось возле каждого из трех упомянутых выше пунктов – они выполняли двойную задачу. Во-первых, они защищали местные каботажные суда, которые привозили грузы для отправки в будущем году, а во-вторых, сдерживали арабских конкурентов. Эти стражи являлись также главной защитой поселений, поскольку все враги, достаточно сильные, чтобы атаковать на суше с перспективой успеха, во всех случаях были расположены так, что первым делом они должны были пересечь водное пространство. Поселения на Индостане, естественно, были исключением. Из всех удаленных эскадр та, что находилась в Малаккском проливе, была самой изолированной, поскольку из-за муссонов не имела надежд на подкрепление с октября по май. Эскадры в Ормузе и Адене могли рассчитывать на поддержку летом из Мозамбика, а зимой из Гоа. В результате в Малакке потребности торговли входили в противоречие с требованиями стратегии, потому что чем больше накапливалось грузов для отправки в Португалию, тем меньше оставалось судов для их защиты. Командующему эскадрой всегда было очень трудно найти золотую середину: если он отправит слишком много судов, то рискует безопасностью района, а если отправит слишком мало, то, скорее всего, вызовет недовольство властей в Лиссабоне, чьи аппетиты были воистину ненасытными.

По этой причине безопасностью иногда пренебрегали, за что приходилось платить высокую цену, потому что в непосредственной близости от Малакки располагалось несколько крупных и грозных султанатов, имеющих сильный флот из проа (малайских парусных судов). Все они были враждебны к европейцам. Пользуясь благоприятной возможностью, разные правители этих государств нападали на португальцев, имея огромное численное преимущество – в XVI веке оно было не меньше чем один к семи. Первое нападение совершил правитель Явы (здесь до 1520 г. существовало сильное государство Маджапахит. – Ред.) в 1514 году, второе – правитель Бинтана (остров к востоку от Сингапура) в 1518 году, третье – сильный правитель Ачеха (на Суматре) в 1538 году, четвертое и пятое – его преемник в 1572 и 1573 годах, шестое – другой правитель Явы (здесь возвысился Бантам) в 1574 году и седьмое – снова правитель Ачеха в 1575 году. Затем были нападения голландцев.

Первое, четвертое и пятое из этих нападений потерпели поражение на воде после тяжелых морских сражений, в остальных четырех маленькие португальские эскадры были или уничтожены, или блокированы в гавани, и местное судоходство, которое они защищали, останавливалось на целый сезон. В каждом из указанных четырех случаев за успехом на море следовала высадка на сушу армии, чтобы захватить португальское поселение, но это ни разу не удавалось до того, как прибытие дополнительного флота после весенней смены направления муссонов вынуждало малайцев поспешно отступать. Во всех случаях горстка европейцев удерживала оплот белых людей на Востоке против азиатов, причем нападавшие имели численное преимущество пятьдесят к одному и португальцами был продемонстрирован величайший героизм. Но неприступность огражденных стеной поселений на берегу против всех известных малайцам видов штурма была плохим утешением для португальцев за потерю четырех торговых сезонов, и в этом плане набеги азиатов можно считать успешными. Европейское господство на море было нарушено в пределах одного конкретного района, где оно не могло быть восстановлено в течение полугода, и финансовые потери оказались весьма ощутимыми. Более того, влияние этих нападений ощущалось и на противоположном берегу Индийского океана, потому что они вынудили португальских флотоводцев укрепить эскадру в Малаккском проливе за счет других пунктов, где имелись ничуть не менее опасные противники.

Как следует из приведенных выше дат, первые три нападения имели место в первой половине века и их отделял большой временной промежуток от последующих четырех, которые стали ударами кувалды, нанесенными друг за другом во второй половине столетия. Чтобы правильно представить себе общую ситуацию, их так и следует сгруппировать. Наученные опытом первых трех нападений, португальцы увеличили эскадру в Малаккском проливе, после чего получили возможность насладиться тридцатью шестью годами мира и безопасности. Однако они не сидели сложа руки и решили свести счеты с султаном Бинтана – грозным пиратским главарем, враждовавшим со всеми, – захватив его остров и разгромив его силы после яростной схватки и одной кровавой неудачи.

Все это, однако, повлекло за собой ослабление эскадр, которые несли вахту на входе в Персидский залив и в Красное море. И так случилось, что именно в этой половине века османские турки начали свое грозное движение на юг из Малой Азии через Сирию, Египет и Месопотамию и в конце концов вышли к Персидскому заливу и Красному морю, вызвав серьезное беспокойство португальских адмиралов. Турки имели немалый опыт войны на море, больший, чем любой другой восточный народ, и представляли угрозу для интересов белого человека на Востоке, требуя неусыпной бдительности. Хотя следует признать, что вначале они не выказали агрессивных намерений и остановились на берегу, где какое-то время оставались пассивными наблюдателями. Не имея склонности к торговой деятельности, они не проявляли намерения конкурировать с морскими торговцами и даже имели некоторые стимулы оставить их в покое. Ведь караванные пути, связанные с морскими, пересекали их новые территории и являлись превосходными объектами для обложения данью.

Правда, для турок доходы от таможенных сборов и других налогов всегда были менее привлекательными, чем быстрый доход от успешного грабежа, и после двадцатилетнего размышления они решили прибегнуть к более наглой политике. На троне Османской империи в это время восседал султан Сулейман Кануни Законодатель, в Западной Европе его называли Великолепным, великим монархом (родился в 1494 г., султан в 1520–1566 гг.), чей средиземноморский флот оказался настолько эффективным инструментом правления и завоевания, что он решил использовать его для установления своей власти и на других морях. Долгое время он негодовал по поводу португальской блокады выхода из Персидского залива, поддерживаемой базировавшейся на Ормузе эскадрой, и, как повелитель Египта, султана которого его отец разбил и сместил в 1517 году, он поддерживал переписку с правителями Индии, исповедовавшими мусульманскую религию. Главным из них был правитель Гуджарата, внук того, чья попытка вытеснить португальцев из Индии в союзе с египетским султаном была разбита в морских сражениях при Чауле и Диу. После этих поражений правитель Гуджарата дал португальцам разрешение заходить в Диу для торговли и со временем настолько изменил свою антиевропейскую позицию, что выделил им площадь для поселения, которая позднее была обнесена стеной и укреплена. Его сын и внук, однако, подвергались постоянному давлению Сулеймана, требовавшего, чтобы они вернулись к изначальной враждебности по отношению к португальцам. В результате сын вскоре после восшествия на трон был убит в стычке с португальцами в гавани Диу, а внук, придя к власти, стал планировать вместе с Сулейманом изгнание португальцев из Гуджарата, если не из всей Индии, путем захвата их цитадели в Диу.

Агрессивность восточных планов Сулеймана стала очевидной благодаря строительству флота военных галер в Суэце, которые определенно не нужны были для обороны, и это заставило португальских адмиралов, у которых еще были свежи в памяти уроки Чаула, вести постоянные наблюдения за этим направлением. Но после того сражения экспансия португальской торговли на Востоке достигла такого размаха, что флота оказалось недостаточно, чтобы защитить ее от локальных нападений во всех местах. Выход был один – выводить тоннаж, занятый торговыми операциями, и финансовые потери от такого шага обещали быть больше, чем от турецкого рейда. Поэтому меры для увеличения эскадр на Ормузе и в Адене приняты не были. Да и, как оказалось, в увеличении военной составляющей португальского флота не было необходимости, поскольку на португальцев здесь никто не нападал. Сулейман тоже помнил уроки Чаула, равно как и уроки Малабара, и не собирался рисковать. Он был готов в любой момент вступить в бой с португальцами на суше, что не раз доказывал, но он имел достаточное представление о военно-морской тактике, чтобы понимать: по крайней мере в то время португальцы знали больше и были сильнее. (Просто султан не желал отвлекать силы со средиземноморского театра военных действий, где все это время шли тяжелые сражения турецкого флота с испанским, венецианским и другими. – Ред.) Он опасался наличия дальнобойных пушек в руках противника, который мог демонстрировать такую силу духа, как Лоуренсу Алмейда. (См. примеч. выше. – Ред.) Поэтому его Суэцкий флот ни разу не вышел из Красного моря, если существовала хотя бы малейшая вероятность встречи с крупными силами португальцев.

Но шанс не заставил себя долго ждать. Когда король Ачеха в 1538 году напал на Малакку – об этом уже говорилось, для разгрома ачехского флота потребовались все португальские корабли, присутствовавшие в восточных морях, в том числе эскадры из Ормуза и Адена. В результате португальский флаг на время покинул западную часть Индийского океана. Это случилось во время летних муссонов, то есть когда все плыли в подветренную сторону и не могли вернуться обратно до осени. Это был шанс Сулеймана – попутный ветер к Индии и ни одного корабля противника, чтобы преградить путь. Как только до Сулеймана дошли сведения об уходе флота из Адена и Ормуза, он немедленно отправил приказ своему тезке Сулейману-паше, командовавшему Суэцким флотом, плыть в Гуджарат. Там ему предстояло совместно с армией Гуджарата разорить португальское поселение в Диу и после смены муссонов вернуться в Суэц со всей добычей и пленными, которых он сможет захватить до возвращения португальцев из Малакки.

Это было напрасное предприятие, потому что его успех основывался на уклонении от встречи с португальским флотом, а не на его разгроме. Это была важнейшая ошибка в морской стратегии, означавшая, что, если Диу не будет взят до возвращения флота, он не будет взят вообще. Из-за этой ошибки весь план провалился. За быстрым переходом в Диу последовала двухмесячная осада и обстрел португальских позиций с суши и моря, однако Маскаренхас, доблестный командир португальцев, не спустил флаг, несмотря на огромные потери, до самой осени, когда с переменой муссонов пришли известия о подходе португальского флота. Это оказалось уже слишком для турецкого адмирала. Мы никогда не узнаем, имел ли он прямой приказ при любых обстоятельствах избегать морских сражений, или всему виной была его трусость, но только вид трех чужих парусов на горизонте заставил его отступить с такой поспешностью, что многие его люди и орудия остались на берегу. Турецкие историки утверждают, что он отступил перед многочисленной армадой, но в действительности паруса принадлежали трем маленьким разведывательным каравеллам и на 800 миль вокруг никакого другого флота не было.

К несчастью для португальцев, трусость одного человека вселила в них уверенность в том, что они и дальше смогут держать турок под контролем, и, даже когда после успешного освобождения Малакки корабли вернулись на места прежнего базирования, эскадры Ормуза и Адена остались малочисленными. Со временем Сулейман об этом узнал, и хотя он не намеревался снова испытывать судьбу в Индии, но решил напасть на португальские крепости на Ормузе и в Маскате, которые были достаточно близко к его собственным базам в Персидском заливе. К концу лета у португальцев накапливалось много ценных грузов для отправки на родину с наступлением сезона зимних муссонов. Но еще до этого Сулейман использовал свой Суэцкий флот для подавления арабского судоходства на Красном море, подчинив его новому адмиралу – знаменитому Пири Рейсу. Одновременно он построил второй флот галер в Басре (Месопотамия). Теперь положение турок было более прочным, чем когда они пытались захватить Диу, и в 1546 году Сулейман организовал другую экспедицию, в процессе которой новый флот Персидского залива должен был захватить Ормуз и Маскат.

К несчастью для Сулеймана, его адмирал избрал неверный курс. Руководствуясь соображениями стратегии, следовало первым делом атаковать очень маленькую португальскую эскадру, в процессе чего можно было даже захватить один или два корабля. Но, не думая ни о чем, кроме добычи, турецкий адмирал миновал эти корабли ночью – они стояли на якорной стоянке в районе Ормуза, и их команды даже не подозревали о наступлении турок – и направился прямо к Маскату. Там его встретил ураганный огонь португальских пушек, который так сильно потрепал турецкую эскадру, что адмирал со всей возможной поспешностью вернулся в Басру, так и не атаковав ни Ормуз, ни португальские корабли. Если бы на кораблях знали о происходящем, они, безусловно, обратили бы турецкое отступление в паническое бегство.

Этот отпор раздосадовал Сулеймана, который не желал признать поражение окончательным и для немедленного отмщения избрал горстку португальских судов и небольшой береговой склад в Адене. После покорения Западной Аравии Пири Рейсом турки приобрели злейших врагов в лице арабов, и первоначальная враждебность последних к европейцам пропорционально уменьшилась. Одним из итогов изменения отношения стало обращение ранее недружелюбного шейха Адена к португальцам с просьбой о помощи. Она была обещана при условии, что шейх будет выплачивать ежегодную дань португальской короне и позволит португальцам использовать Аден в качестве торгового центра и базы для снабжения их эскадры. В течение шестнадцати лет взаимные обязательства оставались в силе и эффективно предотвращали турецкую агрессию, однако объем торговли был слишком маленьким, чтобы португальцы стали тратить деньги на сооружение специальных береговых оборонительных сооружений для складов, как в других местах, и военно-морская защита была сведена к минимуму. Вследствие этого, когда через год после поражения турок при Маскате у Адена средь бела дня появился флот из восьмидесяти боевых галер под командованием Пири Рейса, три португальских корабля, находившиеся в гавани, приняв на борт береговой персонал, подняли якоря и ушли, оставив шейха сполна отвечать за свой союз с христианской державой. После этого Аден был потерян для Португалии как вассальный город, торговый центр и военная база. Собрав все силы, возможно, португальцы и сумели бы вытеснить турок, но расходы при этом были бы непомерно велики в сравнении с доходами, получаемыми в этом районе. Таким образом, изгнание португальцев из Адена стало первым сокращением их доселе безраздельного господства в восточных морях.

Эта неприятность, а также угроза и чудесное спасение Маската и Ормуза заставили португальцев осознать, что если они хотят сохранить контроль над северо-западными подходами к Индийскому океану, необходимо как-то перестроить свою оборону. Предвидеть планы турок было невозможно, равно как и степень активности Сулеймана на море. И если до сих пор все внимание португальцев было сосредоточено на удержании Малаккского пролива, то теперь им пришлось пересмотреть свою общую позицию и перебросить оттуда часть флота на 4000 миль к западу. Сначала это была лишь небольшая часть, потом флота потребовалось больше. В конце концов, процесс зашел слишком далеко.

Уход из Адена высвободил небольшую эскадру, которая стала первым усилением португальских сил в Ормузском проливе. В дальнейшем флот добавлялся уже из Малакки, и в течение шести лет все было относительно спокойно, хотя Сулейман не отказался от своих намерений относительно Ормуза и Маската. Отчасти его амбиции сдерживались финансовым положением, что задерживало строительство флота на Востоке. Но к 1552 году и финансовая ситуация стабилизировалась и к флотам султана в Персидском заливе и Красном море было добавлено много новых кораблей. Опыт, полученный в средиземноморских войнах, научил турок важности концентрации сил. И Сулейман приказал Пири Рейсу двинуть флот Красного моря до начала летних муссонов к Маскату, там соединиться с флотом Персидского залива, причем до соединения избегать столкновения с португальцами, и после этого атаковать сначала их корабли, а потом позиции на суше. Теперь это был научно обоснованный план. Следуя ему, турецкий адмирал напал на португальскую эскадру и обратил ее в бегство, затем превосходящими силами обстрелял и захватил Маскат, разграбил склады товаров, взорвал склады боеприпасов, разоружил крепость и уплыл, прихватив с собой оставшихся в живых португальцев в качестве пленных. Удерживать город он не пожелал. Далее он без задержки направился к Ормузу, где осадил крепость и с моря, и с суши. Месячная осада успеха не принесла. Опасаясь, что после смены направления ветров к португальцам подойдет подкрепление, а у него как раз к этому времени кончатся боеприпасы и продовольствие, Пири Рейс прекратил осаду и ушел в Аден.

Это нападение, хотя Ормуз и выстоял, дало португальцам серьезный повод для размышлений. Они не просто лишились большой партии товаров и многих товарищей по оружию, которых теперь ожидала ужасная судьба гребцов на галерах. (Туркам для этого нужны были десятки тысяч крепких пленных. Например, в морской битве при Лепанто (1571 г.), где было захвачено 117 турецких кораблей (галер и галиотов), союзники (Венеция, Испания и др.) освободили 12 тысяч гребцов-христиан. На потопленных 107 турецких кораблях гребцы, прикованные к своим местам, естественно, утонули. Основная масса гребцов (и вообще рабов) в Османскую империю поставлялась из Крыма после набегов крымских татар на русские, украинские и польские земли. Число невольников отсюда за XV–XVIII вв. составило 3–5 миллионов. – Ред.) Престижу страны был нанесен такой сильный удар, что он мог поколебать ее позиции на всем Востоке. В Адене отступление кораблей было неизбежно из-за огромного численного превосходства противника и потому существенно не повлияло на престиж. Но в Маскате португальцы оказались наголову разбиты и на суше, и на море. Зная, что вскоре об этом будут говорить в каждом порту на юге Азии и что только немедленный реванш спасет имидж европейцев в глазах жителей Востока, португальцы, не теряя времени, снова подняли флаг в Маскате и вооружили цитадель. А чтобы обезопасить Маскат от повторного нападения турок, португальцы увеличили численность кораблей в Ормузском проливе – за счет Малакки.

Сделанные шаги отвечали своей цели в том смысле, что обеспечивали безопасность позиций на входе в Персидский залив, которым турки не пытались угрожать еще несколько десятилетий. Но истина заключалась в том, что все португальские позиции на Востоке, от мыса Доброй Надежды до Китая, были спасены от полного уничтожения только тем, что турки как нация оказались неспособными к действиям в открытом океане. Если бы они ощущали коммерческий импульс, подталкивающий жителей Североатлантического побережья совершать самые рискованные поступки в морской истории, они бы давно выбили португальцев из Индийского океана. После этого они без труда повернули бы поток ценных грузов, двигавшийся на запад вокруг мыса Доброй Надежды, обратно, вернув его в старое русло, проходящее по территориям, ими захваченным. Являясь очень могущественной и воинственной нацией, твердо закрепившейся на берегу Индийского океана на позициях, имевших огромные стратегические преимущества, турки могли бы получить все, что угодно, если бы проявили хотя бы немного предприимчивости. Им не мешали никакие сомнения, и в этот же самый период они совершили гигантский скачок в овладении искусством морских сражений на Средиземном море. Однако, сообразно своему складу характера, турки испытывали отвращение к хождению по мокрым палубам, если, конечно, оно не обещало немедленного обогащения и для этого не надо было далеко ходить – разве что в Левант или на Черное море. Они никогда не принимали решение о выходе в открытое море для дальнего перехода и, если не считать коротких набегов на близлежащие участки побережья, просто стояли и с завистью смотрели, как горстка представителей небольшого европейского государства преодолевает половину земного шара, чтобы увести у них из-под носа огромные богатства. Посему, хотя они и не отказались от желания ликвидировать господство Португалии в восточных морях, на деле они лишь слегка потеснили европейцев на окраинах этих морей.

А тем временем торговля Португалии продолжала процветать и в середине XVI века, достигнув наивысшего расцвета в третьей четверти этого столетия во время двадцатилетней мирной передышки, последовавшей за второй вражеской атакой на Маскат. Но это процветание вызывало алчность новых правителей малайских государств, которых еще на свете не было во время первых нападений на Малакку. Они упрямо верили, что на месте своих отцов справились бы лучше. Длительное перемирие ослабило уважение, с которым относились к португальской эскадре в Малаккском проливе их отцы и деды. Да и собственные малайские флотилии теперь стали больше, чем у прежних правителей, и были лучше оснащены. На многих кораблях, как на европейских галерах, в носовой части стояли орудия. Маятник войны, отклонившийся на запад во время правления Сулеймана Кануни, начал двигаться в обратную сторону через Индийский океан. После турецких рейдов на Маскат португальская эскадра в Малаккском проливе стала меньше, что тоже внесло свою лепту в последующее развитие событий. В 1572 году началась вторая серия нападений на этом направлении, и в течение четырех лет их отражение требовало всей энергии португальцев.

Каждый год в начале осени тот или иной малайский правитель обрушивал на Малакку всю силу своего оружия. Первые две попытки были сделаны правителем Ачеха, но были встречены на море и отбиты. Этого оказалось достаточно, чтобы беспокойный султан некоторое время сидел дома, однако португальцы ошибочно предположили, что этот разгром послужит уроком и другим малайским правителям, и не укрепили свою эскадру кораблей. За эту ошибку они заплатили высокую цену. Яванский правитель тоже захотел попытать счастья и осенью, после второй неудачи воинства Ачеха, прибыл в Малаккский пролив во главе трехсот отлично вооруженных кораблей, полных солдат. Перед такой демонстрацией силы португальцы не устояли, и корабли были вынуждены уйти в открытое море, тем самым открыв противнику путь для высадки и нападения на город. Стремясь ускорить его захват, яванские корабли направились вверх по реке, однако, как и на большинстве рек юга Азии в это время, ее уровень понизился, и раньше, чем удалось прорвать фортификационные сооружения на берегах, проа очень прочно сели на мель с перспективой сняться только зимой. Информация о сложившейся ситуации неведомым образом достигла командира португальской эскадры, которая все это время оставалась неподалеку, и у него появилась возможность эффективно вмешаться. Приблизившись к входу в гавань, он сумел перехватить продовольствие, предназначенное для осадившей город армии, которое поступало на невооруженных судах, с деморализующими последствиями для яванцев. Осаждающие сами оказались в блокаде. Они умирали от голода и гибли в сражениях в таких количествах, что, когда с приходом весны их суда вновь оказались на плаву, выяснилось, что на них почти что некого грузить. Поскольку с началом летних муссонов ожидался подход нового португальского флота, осада была поспешно снята и немногочисленные уцелевшие яванцы удалились восвояси. Правда, их все же оказалось достаточно, чтобы не допустить создания португальцами помех их отступлению.

Так закончилась третья попытка взять Малакку, и португальцы настолько уверовали, что она станет последней, что даже уменьшили число постоянно находившихся здесь судов до трех. Но жителям суматранского Ачеха хватило годовой передышки, чтобы воспрянуть духом и, вдохновившись очевидной слабостью военно-морских сил противника, нанести еще один удар. Собрав сотню проа, они погрузили на них свою армию и снова вышли в море. В этот раз им улыбнулась удача, и корабли португальцев были уничтожены – возможно, из-за очень слабого ветра. Армия Ачеха высадилась на берег, чтобы с ходу захватить город, но потерпела неудачу. Оборона Малакки была настолько хорошо организована, что город продержался до следующего года, когда должен был подойти очередной португальский флот, и малайцы сняли осаду.

Тем самым завершилась вторая серия попыток захвата Малакки, и прошло более полувека, прежде чем над городом снова нависла угроза со стороны азиатского противника. Защита Малакки стала эпосом стойкости, мужества и отваги. Два поколения португальских офицеров несли здесь сложную и опасную службу своей стране, и, несмотря на многочисленные атаки, португальский флаг продолжал реять над Малаккой. Тридцатью семью годами позже он был спущен европейской рукой. После многочисленных неудачных попыток захватить португальские грузы малайские правители, наконец, отказались от них, посчитав, что в этом вопросе судьба против них. Но и португальцы понесли потери и решили, что если пролив вообще стоит удерживать, то делать это следует эффективно. На два сезона торговля прервалась, и только соответствующая военно-морская защита могла дать гарантию того, что подобное не повторится. Малакка заняла первое место при решении вопроса о распределении флота на зиму, конечно, после портов Индии, а Ормуз и Маскат были признаны менее важными с точки зрения торговли.

Прошло пять лет, и в 1580 году турецкая угроза в последний раз на мгновение вспыхнула. Прошло двадцать восемь лет после захвата турками Маската – получив этот урок, португальцы укрепили отряд кораблей на Ормузе. Но он снова был уменьшен, когда возникла острая необходимость направить корабли в Малаккский пролив. Выждав некоторое время и убедившись, что это уменьшение постоянное, турки в третий раз воспользовались слабостью португальцев на входе в Персидский залив и совершили набег на Маскат, который во второй раз разграбили, захватили большую добычу и много пленных. Но только в этот раз они не досаждали Ормузу. Это было последнее появление здесь сил Османской империи как более или менее значительного игрока в событиях на Индийском океане, хотя империя турецких султанов простиралась до его берегов еще 335 (338 – до 1918 г. – Ред.) лет.

XVI век близился к концу, но еще до его завершения у португальцев появились новые проблемы. В 1587 году, после того как остров Цейлон (Шри-Ланка), благодаря добровольным действиям его правителей, уже на протяжении восьмидесяти лет оставался вассалом португальской короны, сингальский король Синга отказался от соглашения, заключенного его предшественниками, и напал на португальское поселение в Коломбо. Оно устояло и вскоре было освобождено флотом с Гоа, но движение распространилось, и португальцы оказались вовлеченными в продолжительный конфликт. Хотя победа осталась за европейцами, португальский вице-король посчитал необходимым укрепить склады на побережье у городов Тринкомали и Баттикалоа, а также в Коломбо. В 1598 году португальцам пришлось иметь дело с индусским вождем, который занялся пиратством из маленькой гавани на Малабарском берегу и в течение сезона зимних муссонов нападал на христиан, мусульман и индусов – всех, кто попадался под руку. В ликвидации этого общего врага португальцам помог индусский правитель Каликута.

Но все это были инциденты местного значения. Значительно более серьезным и неблагоприятным событием для португальцев стал союз их страны с испанским королевством при Филиппе II, посредством которого они оказались втянутыми в продолжительные и разрушительные войны в Европе. Доля Португалии в расходах на эти кампании оказалась столь велика, что казна опустела и у португальцев не стало средств для финансирования своей восточной торговли. В последнем десятилетии XVI века импорт Португалии резко упал, азиатские склады опустели, и суда, которым нечего было перевозить, исчезли из восточных морей, за исключением тех, которые выполняли оборонительные функции. Однако упадок восточной торговли мог бы быть ликвидирован с воцарением мира в Европе и обретением Португалией независимости, имевшим место несколько позже. Но роковой удар по процветанию Португалии был нанесен указом Филиппа II, запретившим торговлю в Лиссабоне купцам из протестантских стран. Лишившись возможности покупать перец и специи на лиссабонском рынке, как они это делали в течение ста лет, моряки из других стран отправились добывать эти товары туда, где их производят. Когда началось это движение, судьба португальского торгового и стратегического господства на Индийском океане была решена. Причем португальцам не хватало не столько судов для его поддержания – по крайней мере вначале, – сколько сильных людей у орудий. Разработанный Албукерки план смешанных браков между португальцами и местными женщинами, чтобы в будущем обеспечить наличие моряков и солдат, без притока населения из своей страны, сработал не так, как хотелось. По прошествии трех поколений, в начале XVII века, на флотах и в фортах под португальским флагом на Востоке служили люди, в которых не осталось ничего европейского. Под командованием португальских офицеров они могли справиться с такими врагами, как арабы, малайцы или даже турки. Однако расовое превосходство зависит не только от мужской, но и от женской составляющей, и господство над океанскими районами – слишком крупный приз, чтобы оставлять его в руках полукровок. И когда потомки индусских (причем дравидийских, преобладающих на юге Индии) матерей и бабушек столкнулись с английскими и голландскими моряками – чистокровными европейцами и лучшими моряками в мире, их поражение было неминуемо. Еще до начала нового века мыс Доброй Надежды обогнул первый голландский корабль, и в течение следующих пятидесяти лет великая ткань португальского морского господства на Востоке оказалась разорванной в клочья.