Текст книги "Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией"

Тем не менее, приняв решение, Албукерки начал действовать с присущей ему энергией и решительностью, и спустя день флот отплыл в Гоа, куда благополучно прибыл и бросил якоря за пределами отмели. Здесь заявили о себе первые проблемы. Ни один местный лоцман на португальских судах не мог провести их через отмель без ее тщательного исследования, которое было поручено Антонио Норонхе, способному молодому офицеру. Во время прилива Норонха пересек отмель на трех легких галерах, измеряя глубины и отмечая фарватер буйками, и, как ему и было приказано, вышел на глубоководье нижнего рейда у форта Панджим. Это было смелое предприятие, и не только потому, что он попал под огонь из форта. Дело в том, что внутренняя гавань скрыта от внешней изгибом реки, и оттуда в любой момент могли появиться вражеские корабли. Никто не появился, но когда Норонха подошел ближе, огонь из Панджима стал опасным, и возник вопрос, сможет ли он продвинуться дальше, не потеряв свои корабли. Однако, заметив, что огонь ведется только из одного или двух орудий, Норонха предположил, что на батарее не хватает артиллеристов, что соответствовало заверению Тимоджи об отсутствии войск в городе. Панджим располагался в четырех или пяти милях от города и был довольно-таки изолированным. Вдохновленный этими соображениями, Норонха имел дерзость высадиться с тридцатью людьми. Это было все, что он мог отправить на берег, не оставив корабли в беспомощном положении в случае внезапного появления противника. Португальцы не встретили никаких трудностей в подавлении горстки защитников и уничтожении орудий. Один из кораблей был отправлен к генерал-капитану, чтобы доложить об успехе, и в течение следующих сорока восьми часов весь португальский флот перешел через отмель и бросил якоря настолько близко к городу, насколько позволили глубины. На следующий день на борт прибыли представители местного населения из числа недовольных и доложили, что небольшой гарнизон, оставшийся в Гоа, ночью бежал. Албукерки тотчас приказал начать высадку, и очень скоро Гоа был захвачен для Португалии. Адмирал не потерял ни одного человека. Местное население ликовало.

Пока единственными препятствиями для португальцев были навигационные, и даже в преодолении их им повезло, поскольку там, где неизвестным мелям сопутствует энергичная оборона, гавань может оказаться неприступной. И Албукерки считал, что ему посчастливилось с такой легкостью обнаружить и обозначить глубоководный проход. Если бы корабли Норонхи были атакованы вражескими судами, которые португальцы обнаружили на верфях и у пристаней хана без команд, они бы, безусловно, отступили под давлением превосходящих сил, не завершив работу и не имея возможности ее возобновить, и тяжелые корабли так и остались бы по другую сторону мели. Отныне, как бы ни пошли дела, Албукерки, по крайней мере, знал, как войти в гавань и выйти из нее, а значит, мог думать о последующих шагах. Теперь проблема была военной. Он мог войти и занять гавань, но цель тем самым была достигнута только наполовину, а постоянное обладание захваченной территорией зависело от его возможности удержать броды на южной стороне. При этом в распоряжении Албукерки было всего лишь несколько сотен человек, а у хана – многотысячная армия.

Для нового хана, ведущего континентальную кампанию, новость о захвате Гоа стала полной неожиданностью. Он сомневался, что сумеет отобрать его у португальцев, и решил начать с переговоров, написав Албукерки письмо, в котором предложил другую гавань в обмен на Гоа. Вице-король отказался от этого предложения, но предложил восстановить местную власть хана, если тот признает верховную власть Мануэла и позволит португальцам использовать Гоа в качестве своей штаб-квартиры вместо Кочина. В качестве еще одного побуждающего мотива Албукерки обещал, что португальцы воспользуются своим господством на море, чтобы обеспечить для хана монополию на некоторые очень ценные импортные товары, которые прибывают в Индию, например лошадей из Персидского залива.

Хан не был склонен соглашаться на эти условия и не ответил, но для того, чтобы избежать ненужного риска, отложил нападение до прихода летних муссонов, которые закроют гавань и не позволят португальцам получить подкрепление. После этого он атаковал крупными силами, его тюрко-египетские подразделения перешли вброд реку, вытеснили португальцев на их суда и вернули себе территорию. Это был первый случай, когда азиаты предприняли наступление против европейцев, иными словами, важное событие в истории развития отношений между Востоком и Западом, и успех азиатов привлек даже больше внимания к нему, чем события в Каликуте. Португальцы оказались в сложном и весьма своеобразном положении. Ничего подобного в военно-морской истории еще не было. Они стали пленниками на своих кораблях, и, хотя флаги спущены не были, их со всех сторон окружали враги. Вряд ли они могли серьезно опасаться атаки на воде, но огонь с берега доставлял немало неприятных минут, да и риск остаться без воды и продовольствия был велик. Предстояло пережить четыре или даже пять самых жарких и влажных, то есть самых мучительных месяцев обычно комфортного климата на очень скромном рационе воды и соли, и без активной работы, способной отвлечь внимание от лишений. Первыми взбунтовались капитаны, которые стали утверждать, что отмель вполне проходима, несмотря на утверждения местных лоцманов. Недовольные были так настойчивы, что в минуту слабости и крайнего раздражения Албукерки позволил одному из них сделать попытку. В результате судно было полностью разрушено. Следующий сюрприз преподнесли противники, которые откуда-то приволокли в форт Панджим два дальнобойных орудия. Они стали обстреливать суда на нижней якорной стоянке, для которых не хватило места выше по реке. По неизвестной причине Албукерки не мог ответить своими тяжелыми орудиями. Можно предположить, что форт располагался слишком высоко, и не было возможности так сильно поднять дуло пушки. Однако ущерб становился слишком большим, и следовало что-то придумать. Адмирал лично возглавил нападение на форт на шлюпках, которое оказалось в высшей степени успешным. Португальцы убили артиллеристов и вывели из строя все орудия раньше, чем подоспело подкрепление из города. Поскольку вся тяжелая артиллерия хана была стянута в Панджим, это был важный успех, который поставил хана перед выбором: или досаждать противнику другими методами, или оставить его в покое. У местных рыбаков Албукерки узнал, что хан готовит брандеры и во время отлива пустит их дрейфовать к португальцам. Пришлось в целях обороны срочно готовить еще один превентивный рейд на пять миль вверх по реке, где стояли галеры. Его возглавил Норонха, который сначала встретил и уничтожил сторожевые суда противника, а через несколько часов добрался до верфи, где стояла флотилия хана, которую португальцы сожгли. Но и потери португальцев были высоки. Норонха был смертельно ранен.

А тем временем генерал-капитана начали беспокоить враги худшие, чем хан. Май, июнь и июль – самые нездоровые месяцы в году, и цинга, малярия и дизентерия скосили очень много людей. Албукерки стал всерьез опасаться, что выводить корабли в море будет попросту некому. Необходимо было добыть свежие продукты. Люди были деморализованы, что проявлялось в грубейших нарушениях дисциплины, за что Албукерки приказал повесить одного из капитанов, не обращая внимания на яростные протесты других. Ему удалось спасти ситуацию, организовав ряд ночных вылазок на мелкие острова в южном рукаве реки, которые не только стали волнующим занятием для офицеров и матросов, но и позволили захватить много скота и свежих овощей. Это позволило Албукерки обеспечить здоровье оставшихся членов команды до окончания сезона муссонов. В общем, спустя шесть месяцев после первого входа португальских кораблей в реку в конце августа им все же удалось, дважды потерпев неудачу при попытке преодолеть отмель, выйти в море и вернуться в Кочин.

Исход этого предприятия – в некотором роде уникальный – является хорошим примером ограниченных возможностей флота, используемого для прямой атаки на позиции на суше. Веком позже Гоа – теперь португальской колонии – пришлось испытать силу флота, полностью разрушившего морской порт, даже не войдя в него. Но его захват был осуществлен военными методами, отличными от военно-морских. Броды позволяют противнику вторгнуться на эту изолированную территорию, не прибегая к водному транспорту. С географической точки зрения Гоа остров, и его изолированное положение облегчает оборону, когда ее подкрепляет господство на море, вынуждая атакующую армию использовать для подхода два узких коридора. Но сам факт возможности такого подхода лишает эту территорию характеристики острова, как с военной, так и с военно-морской точки зрения. По этой же причине и флот не мог ухудшить ситуацию для осаждающего противника, перерезав пути подвоза. Все это, безусловно, было бы указано Алмейдой, будь он жив, в качестве доказательства мудрости своей политики противодействия расширению португальских территорий в Индии. Даже Албукерки, возможно, оставил бы Гоа в покое впоследствии, будь это европейская крепость. Но теперь Португалии предстояло решить вопрос значительно более серьезный, чем проблема стратегической выгоды. После двойной неудачи в Каликуте и Гоа престиж европейцев оказался под угрозой уничтожения. Глубокое впечатление, произведенное на азиатов первыми победами белых людей, что в большой степени способствовало развитию торговли, теперь благополучно забылось. Следовало как можно скорее провести еще одну демонстрацию силы. В Каликуте португальцы не смогли захватить позиции, что было само по себе плохо, но в Гоа они не смогли позиции удержать, и это было еще хуже. Впервые в истории индийский правитель не только взял в свои руки инициативу против европейцев, но и заставил сдаться город, который находился в руках португальцев в течение двух месяцев. В такой ситуации даже Алмейда не мог бы не признать, что необходимо принятие немедленных и решительных мер, чтобы восстановить репутацию европейцев, на которой, собственно говоря, основывалось европейское присутствие на Востоке. До тех пор, пока Албукерки не вытеснили из Гоа, он считал, что обладание этой территорией имеет второстепенное значение по сравнению с другими планами. Но после столь жестокого унижения он больше ни о чем не мог думать, отодвинув все остальное на задний план.

Не самым последним из преимуществ, даваемых уверенным господством на море, является то, что, когда оно используется в качестве основы для нападения на береговые объекты, поражение не обязательно является окончательным, если нападающие хотят возобновить операции. Теперь, когда Албукерки знал все тонкости проводки судов по бухте, ничто не мешало ему вернуться и снова войти в реку, как только людские потери будут восполнены. И он действительно вернулся. К счастью для португальцев, когда потерпевшие поражение люди Албукерки вернулись в Кочин, здесь их уже ожидало сильное подкрепление. После выполнения необходимого ремонта, списания на берег больных и пополнения команд новыми людьми Албукерки в ноябре снова вышел в море и взял курс на Гоа. В его распоряжении было двадцать три корабля разных типов – караки, каравеллы и галеры. Адмирал был уверен: что бы ни случилось, он не попадет в ловушку летних муссонов, до начала которых еще пять месяцев. В реку он вошел легко, несмотря на то что защитники установили ряд подводных препятствий. Его флот продвигался вперед до тех пор, пока это позволяла глубина, а потом выслал вперед легкие суда, которые и подошли к городу. Хан не смог восстановить галеры, уничтоженные Норонхой, и ничего не мог противопоставить португальцам на воде. А поскольку и одна, и другая часть кораблей Албукерки постоянно находились в движении вверх-вниз по реке, хан даже примерно не знал, в какой точке ожидать нападения. Наконец, 25 ноября крупные силы португальцев высадились на берег в трех разных местах. Две колонны атаковали город, а третья вторглась в крепость, прибегнув к нехитрой уловке: европейцы атаковали сначала внешний форт, а потом последовали за отступающими защитниками в ворота, которые для них открыли. После десяти часов непрерывных боев португальцы основательно разгромили гарнизон. Когда же индусы поняли, что угнетавшие их мусульмане проигрывают, они присоединились к нападавшим, и последовала трехдневная жестокая резня мусульман. Следует отметить, что, когда христиане и мусульмане в XVI веке скрещивали мечи, ни одна из сторон не проявляла милосердия. А поскольку целью Албукерки было искоренение мусульман в Гоа, его люди не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей, несмотря на протесты некоторых священников. В донесении королю адмирал сообщил, что с помощью индусов убито 6000 мусульман – мужчин, женщин и детей, и он надеется, что в Гоа их больше не осталось. К индусам он проявлял явное расположение и всячески старался помочь.

Но уничтожение мусульман в Гоа было неполным в одном очень важном аспекте. Не были убиты ни сам хан, ни его отборные солдаты, которых, как и при первой атаке португальцев, в городе не было. Они вели очередную военную кампанию внутри страны. Принимая во внимание высокую вероятность повторения успешной попытки хана вернуть свою столицу, Албукерки был вынужден провести самые тщательные приготовления, включая возведение постоянных фортификационных сооружений в стратегически важных точках, в том числе и в местах бродов. Им было суждено пройти испытание на прочность еще до конца года. Во главе города он поставил индийского правителя, наделив его всей полнотой административной власти в муниципальных делах, за исключением торговли и финансирования порта. Этим занимался португалец. Однако в случае войны оба чиновника должны были подчиняться португальскому коменданту гарнизона. Одновременно Албукерки сделал приготовления к переводу из Кочина в Гоа всех португальских служб, чтобы Гоа заменил Кочин в качестве столицы короля Мануэла и резиденции португальского правительства в Индии. Дворец хана был переделан в официальную резиденцию высшего представителя монарха.

Эта трансформация Гоа была внутренней, но внешне положение морского порта претерпело еще более фундаментальные изменения, когда за дело взялись португальцы. Расставив патрули, чтобы закрыть все прочие гавани юго-запада Индии для международной торговли, Албукерки вынудил приходящие в Индию суда заворачивать для разгрузки в Гоа. А чтобы обеспечить их обратными грузами, он создал торговую базу со всеми основными продуктами южных провинций Индостана. На ней работал португальский агент, выступая в роли посредника между индийскими производителями и иностранными покупателями, что приносило большой доход казне в Лиссабоне. Албукерки так грамотно решил торговые и финансовые вопросы на суше, что доходы от оккупации Гоа покрыли не только все военные и гражданские расходы, но и содержание блокирующих патрулей. Более того, чтобы переключить весь экспорт, шедший из Индии в Красное море, где португальское морское господство не было установлено, Албукерки не позволял судам плыть на запад из всех контролируемых портов, равно как и из Гоа, сделав исключение только для судов, направляющихся в Персидский залив. Это нанесло чувствительный удар купцам Каира и Мекки, а когда на более позднем этапе аналогичные правила были введены и на Малайском архипелаге, они были окончательно разорены. Одним из примечательных последствий абсолютного диктата над морской торговлей стала власть, которую получили португальцы над местными правителями, недосягаемыми для прямого нападения с моря. Дело в том, что португальцы получили возможность контролировать их импорт лошадей для нужд армии. Во всех местных армиях кавалерийская составляющая была велика, но, поскольку в Индии лошадей не разводили, кавалеристы ездили на арабских конях, выращенных в Сирии и Месопотамии. Каждый год их сотнями привозили из портов Персидского залива. Полностью контролируя движение торговых судов, португальцы имели возможность нормировать распределение лошадей между индийскими правителями по собственному усмотрению, что и делали с большой пользой для себя.

Сосредоточение всех торговых операций в одном месте необычайно возвысило Гоа. Этот город стал одним из самых богатых и известных на Востоке. Но это был насильственный рост, поддержание которого зависело от способности португальского флота осуществлять свое господство на морских торговых путях. Когда же в более поздний период главенствующее положение в Индийском океане заняла другая страна, Гоа утратил свою монополию и пришел в упадок так же быстро, как возвысился. А пока, к изрядному разочарованию Албукерки, он обнаружил, что король Мануэл вовсе не испытывает энтузиазма по поводу расширения своего королевства, что явствовало из послания, доставленного спустя десять месяцев. Не то чтобы он сомневался в больших потенциальных возможностях торговли в Индийском океане. Просто король опасался, что расходы на ее поддержание и защиту захваченного будут слишком велики и превысят доходы казны. Мнения советников Мануэла по этому поводу разделились. Одни придерживались теории Алмейды о том, что территориальные завоевании Португалии на Востоке должны быть сведены к минимуму. К такому мнению был склонен и сам Мануэл. В перспективе оказалось, что приверженцы этого мнения были правы, хотя и не по тем причинам, которые они приводили. Но другие выступали за территориальную экспансию, утверждая, что торговля следует за флагом, что, безусловно, было верным при власти и методах управления Албукерки, хотя не подтвердилось впоследствии для английских связей с Индией. Тогда первой была торговля, а флаг последовал за ней.

По крайней мере, на данный момент Албукерки мог ответить своим критикам, указав на огромное влияние, оказанное его повторным захватом Гоа на азиатские нации. После временного ослабления престиж Португалии на Востоке теперь был высок, как никогда. После повторного захвата столицы хана тройственный союз имевших антиевропейский настрой правителей распался. Правитель Камбея и саморин Каликута так спешили изменить на противоположное направление своей политики, что немедленно отправили послов к Албукерки, предлагая ему площади для фортов и торговых факторий в своих владениях. Услышав о том, что не осталось ни одного индийского правителя, который не заявлял о своих дружеских чувствах к португальцам (во всяком случае на словах), египетский султан прекратил строить военный флот в Суэце – именно это строительство доставляло больше всего беспокойства и королю Мануэлу, и Албукерки. После этого ситуация на Востоке в корне изменилась, и вице-король признался своему королю, что, если бы флот Красного моря соединился с флотом, который португальцы обнаружили и уничтожили в Гоа, пребыванию его соотечественников и подданных на Индостане пришел бы конец.

Последующие события показали, что новое отношение подчинения и уважения со стороны восточных правителей связано с личностью Албукерки, а не с португальцами вообще. Этот важный аспект португальский адмирал сначала не осознал. Блестящие качества лидера оказались весьма впечатляющими для жителей Востока и личный триумф вице-короля был настолько явным, что он стал центральной фигурой на Востоке на все оставшиеся годы своей жизни. Куда бы он ни отправился, а он постоянно перемещался по Индийскому океану, за ним со всем вниманием и почтением наблюдали. Его помощников индийские правители уважали значительно меньше, и, когда неблагоприятные ветра удерживали его в течение длительного времени в каком-нибудь удаленном пункте, интересы Португалии в других районах оказывались под угрозой. Более того, излишняя самоуверенность, некогда вдохновлявшая его великие планы и являвшаяся главной опасностью для их практического воплощения, привела к тому, что Албукерки упустил некоторые меры предосторожности, которые непременно были бы соблюдены людьми, не обладавшими его гениальностью, зато имевшими практическую сметку.

Как и всегда, Албукерки считал, что место вице-короля Индии не во дворце, а на борту флагманского корабля. Передав управление в Гоа своим верным подчиненным и прежде, чем все дела в недавно захваченной крепости были урегулированы, он взошел на борт своего корабля, чтобы «послужить королю». А между тем хан со своей армией был не так уж далеко. А поскольку никакого секрета в перемещениях Албукерки не было, хан довольно скоро услышал о его отъезде и в соответствии с этим скорректировал свои планы.