Текст книги "Книга Мечей (сборник)"

Пришлось выбрать третью возможность, хотя она ему нравилась меньше всего и он предпочел бы потянуть время. Он оторвал полоску чистой страницы в конце книги и написал записку мелким, но удивительно четким почерком. Потом сунул клочок в трубку-футляр и прикрепил к лапе одной из ворон. Отпущенная, ворона улетела, а две другие, сидя на подоконнике, продолжали наблюдать снаружи.

Наконец Кроу раскрыл альбом. С величайшим интересом и радостью он внимательно рассмотрел первый рисунок, на котором изображались молодая женщина в короне, верхом на быке – по-видимому, финикийская царица Европа, – а за ними лев, волочащий цепь. Слишком очевидная метафора съеживающейся Римской империи, которая стремится вернуть все, что потеряла за сотни лет.

В замке повернули ключ. Он закрыл альбом, оперся локтями о туалетный столик и стал разглядывать в зеркале свое худое лицо, блестящие черные волосы, проворные пальцы. Что-нибудь в нем не так? Может, что-то он может вылепить лучше? Да разве в этом мире есть мужчина красивее его?

Скрипнули петли. У него за спиной вырос чей-то силуэт, словно расширяющееся пятно на зеркале. Огонь свечи отразился от края тонкого клинка, но этот клинок был не столь опасным, как ее улыбка. Он посмотрел в глаза ее отражению и лениво улыбнулся в ответ.

Вопросительно поднимать бровь она умела не хуже его, и сейчас воспользовалась этим.

– Ты сидишь на моем стуле?

– Мне трудно не восхищаться собой, когда выпадает случай, ведь я поистине хорош, лощеный и блестящий.

Она окинула его оценивающим взглядом.

– Поистине трудно не удивиться тому, как некто столь лощеный и блестящий сумел попасть в запертую комнату.

– Ты неотразима. Поэтому никаким преградам меня не удержать.

– Правда? – Ее силуэт, ее мышцы – все говорило о том, что драться она умеет. – Проход в эти номера охраняется днем и ночью, именно поэтому, как ты можешь понять, люди, у которых есть враги, предпочитают ночевать здесь. Дверь из этой комнаты в коридор можно запирать и изнутри, и снаружи, и ключ у меня. Поэтому здравый смысл подсказывает, что ты влез через окно. Но крыша слишком крутая, чтобы пройти по ней, да и стена тоже. И даже если тебе удалось по ней подняться, ты не промок, как было бы, если бы ты пришел с реки.

– Я мог приплыть на лодке.

Она подошла к окну, посмотрела вниз, потом повернулась к нему.

– Лодку не к чему привязать. Не хочешь объяснить эту загадку?

Он осторожно встал, держа руки перед собой и показывая, что не вооружен, и вежливо поклонился, прижав ладонь к сердцу.

– Я не единственная загадка в этой комнате. Самая большая загадка – твоя привлекательность.

– Этот ход надо было попробовать сделать раньше, чем тебя загнали в угол. Как ты сюда попал?

– Может, обменяемся тайнами? Почему римский император меня нанял? То, что твоя революционная агитация тревожит Римскую империю, – один ответ, но, чувствую, не единственный. Боюсь, я неизлечимо болен любопытством.

– Я могла бы унять твое любопытство, пронзив тебя мечом.

– Да, но как же твое любопытство? Разве ты не хочешь узнать, какая хитрость, какая ловкость помогли мне проникнуть в твою комнату? Представь, что такие таланты могут быть использованы только для того… для того, чтобы доставить тебе удовольствие.

– Доставить мне удовольствие? – Она, улыбаясь, разглядывала его. Он повернул голову в профиль: так он выглядел лучше всего. С печальным смехом она покачала головой. – До или после того, как ты выдашь меня императору?

Он обдумал вопрос со всей серьезностью, какой тот заслуживал.

– До – это надежно. После – зависит от его капризов.

– Вижу, ты стратег, – сказала она, словно проглотив смех (к его легкой досаде – она смеялась над ним?). – А что, если я не хочу, чтоб меня похитили и выдали императору?

– Возможно, ты в состоянии заплатить больше, чем он. Тем самым ты разубедила бы меня.

– Я не располагаю такими средствами. Или ты говоришь о другой награде?

Она снова осмотрела его с головы до ног.

– Естественно, тебе нравится то, что ты видишь, и я во всех отношениях таков, что могу доставить тебе удовольствие, если тебе нравится это мое обличье. Но, боюсь, деньги – единственное, что я принимаю в оплату.

– Естественно! В любом случае, ты не хочешь, чтобы император Рима стал твоим врагом – нет, если как я начинаю подозревать, ты один из наемных негодяев, которые делают грязную работу, чтобы у богатых и влиятельных руки оставались чистыми.

– Твоя покорность позволит значительно облегчить все это. Я подожду, пока ты возьмешь плащ и все необходимое в дороге. – Он старался не трогать альбом, лежавший возле его левой руки. – У меня в гавани корабль, он отходит через час.

– Корабль не уйдет. Через час – пик отлива. До поры ни один корабль не сможет отойти. Так что, мой загадочный негодяй, это твоя первая ложь.

– Моя первая ложь?

– Второй лжи ты мудро избежал. Я несколько раз давала тебе возможность подтвердить, что император хочет меня похитить, но ты не подтвердил. Так что, думаю, ему нужно что-то другое, и я знаю что.

Быстрее, чем ожидал Кроу, она схватила со стола альбом, отскочила и нацелила свой меч ему в грудь.

– Можешь сразиться, а можешь изящно уйти с поля боя. Я не настроена отдавать свой альбом.

Он отклонился от острия ее клинка, но обнаружил, что прижат к туалетному столику. Все оборачивалось гораздо интереснее, чем он рассчитывал. Поэтому он сложил руки на груди и расслабился. Бесстрашие перед угрозой клинка всегда производит впечатление.

– Зачем императору Рима твой альбом? Что такого ты нарисовала, что он так отчаянно хочет этим завладеть?

– А. Это значило бы проболтаться. – Она достала из рукава ключ. – Я милосердна, к тому же ты меня позабавил, хоть и ненадолго, поэтому можешь открыть дверь и выйти.

Она бросила ему ключ. Кроу позволил ему удариться о ногу и с негромким звоном упасть на пол. Она с вороньим изяществом наклонила голову – немой вопрос.

– Всего одну, – сказал он: ему еще требовалось тянуть время.

– Что одну?

– Покажи мне всего одну страницу твоего альбома. Будь добра. Он рассказал мне, какие в нем сокровища и почему они ему нужны.

– Нет, он тебе ничего не сказал. Почему ты продолжаешь лгать?

– Это проклятие. – Беззаботная улыбка была одним из его величайших достоинств: один уголок губ чуть выше другого. – Я всегда о чем-нибудь лгу.

– А если твою ложь раскроют? Что тогда?

– Проклятия основаны на числе три. Нужно разоблачить три лжи или меня трижды не должны поймать на лжи.

– И что тогда?

Он пожал плечами.

– Как интересно. Пока я поймала тебя на двух. Нужно быть осторожнее.

Его слегка встревожило то, что она, больше не пытаясь его прощупать, отступила к кровати – если он бросится на нее, она успеет уйти в сторону и проткнуть его мечом. Она достала альбом и начала перелистывать. Он видел, что первая половина альбома заполнена рисунками, вторая чистая, страницы еще не изрисованы. Под таким углом ему не были видны изображения, только тени и четкие линии. В одном месте она расправила две страницы, посмотрела на него и снова вернулась к рисункам.

– О! – Она оценивающе улыбнулась, так, что это удивило его и взволновало. – Это все объясняет.

На подоконник села ворона и трижды каркнула.

– У эллинов вороны считаются посланниками богов, – заметила она, захлопывая альбом, сунула его в сумку, а сумку повесила через плечо, показывая, что собирается уходить.

Вежливость удерживала его. Он ожидал, что женщина схватит ключ, но она открыла дверцу гардероба, прыгнула внутрь и захлопнула дверцу за собой. Он подскочил к шкафу, ухватился за дверцу и потянул. Это было все равно что тащить тяжелую цепь. Каркнув от раздражения, он потянул изо всех сил. Дверь отворилась, словно женщина держала ее изнутри, а теперь отпустила, и он отлетел к кровати, ударился о нее, крутанулся на месте и выхватил меч из той непроницаемой тени, что соединяла мир, в котором он сейчас находился, с миром духов, из которого пришел.

Кроме нескольких полок, на которых лежала аккуратно сложенная одежда, в шкафу обнаружилась фальшивая задняя стенка, открывавшая проход в соседнюю спальню. Дверь этой спальни была широко распахнута. В коридоре звучали удаляющиеся шаги. Он побежал за женщиной, хотя тусклый свет и низкий потолок затрудняли бег, и один раз споткнулся о расшатавшуюся доску.

Она остановилась на верху лестницы, когда внизу во дворе послышался лязг оружия. Кто-то крикнул:

– Именем римского императора вы все арестованы.

Увидев, как она помрачнела, он словно получил удар кувалдой.

– Ты привел их к нам. Я не назвала бы это любезностью.

Она теснила Кроу серией быстрых ударов, от которых он едва успевал уклоняться. И только Кроу оправился от потрясения и стал демонстрировать свое мастерство, он ударился головой о потолок, содрогнувшись от боли. Она снова напала, он отступил еще дальше и вновь ударился. Ее такие неприятности миновали – во-первых, потому что она была ниже ростом, а во-вторых, что важнее, хорошо знала обстановку. Ее клинок сверкал, но Кроу пугало не это, а сила, стоявшая за клинком; раз, два, три – он парировал ее безжалостные удары, его голова дергалась в такт ее шагам.

Тут он опять споткнулся о проклятую доску.

Кроу упал на спину и сильно ударился. Резко вдохнув, он ухватился за нити, сшивавшие его, готовый дернуть за них и распустить. Его сдерживало проклятие: он не имел права показывать обитателям этого мира, кто он на самом деле, иначе застрял бы здесь навсегда, но, чтобы выдержать смертельный удар, пришлось бы рассыпаться.

Однако сталь не пронзила его. Женщина отступила к лестнице. К тому времени как он собрался с силами и побежал за ней, она и ее загадочный альбом были на середине лестницы.

Он бросился за ней, уверенный, что есть задняя калитка, через которую она сбежит. А увидел нечто поразительное: несмотря на неравенство сил, императорским солдатам пришлось выстроиться в оборонительный круг. Им мешал недостаток света – фонари, которые они принесли, горели все тусклее. Только над головой необычайно красивого молодого человека висел шар холодного света; этот человек стоял в стороне от драки, привалившись к стене и скрестив руки на груди – с таким раздраженным видом, словно был недоволен тем, что ему помешали читать.

Вокруг солдат шныряли двое пернатых, их когти, зубы, рост и проворство были непреодолимым препятствием. Один из солдат попробовал ударить, но коготь вырвал оружие у него из руки. Меч со звоном упал. Солдат храбро прыгнул вперед, чтобы подхватить его, и тогда из тени выскочил молодой человек, которого Аполлон Кроу видел у ворот таверны. Он расплылся в пятно, в дрогнувшую тень, и превратился в большого черного кота с клыками саблезубого тигра.

Аполлон Кроу смотрел, едва не утратив контроль над своими частями, глубоко потрясенный узнаванием. Это было существо, подобное ему, обитатель мира духов, который, подобно другим обитателям, обладал такими способностями – и ему было необходимо перевоплощаться.

Огромный кот зарычал в лицо испуганному солдату. Тот отступил к другим солдатам и выхватил нож. Теперь все солдаты тряслись от страха.

Сладкоречивая прошла впереди и остановилась перед солдатами. Окруженная своей стаей, она выглядела грозно.

– Бросьте мечи и уходите с миром, друзья. Вы служите власти, которая в своих эгоистических целях легко принесет вас в жертву.

– Все, что укрепляет Рим, укрепляет всех нас, – упрямо ответил один из солдат.

Она стояла спиной к Аполлону Кроу, сумка болталась, соблазнительно приоткрытая, и он крадучись подошел. Женщина продолжала говорить, вероятно, слишком привыкшая к тому, что ее всегда слушают.

– Те, кто правит, отпускают веревку ровно настолько, чтобы вам казалось, будто вы идете свободно, но все преимущества оставляют за собой. Вам они платят жалкие гроши, а сами владеют огромными сокровищами…

Он вытащил альбом из сумки и сделал шаг назад.

– …Они позволяют вам возделывать землю, пока вы платите за это десятину.

Его встревожило движение воздуха – он умел искусно воспринимать малейшие перемены в направлении и скорости ветра. Этот порыв свидетельствовал, что рядом с ним кто-то двигался, однако он никого не видел. Пока прямо из воздуха не возникла швея. Ее острый клинок был прижат к его груди.

– Замри, – велела она.

Аполлон Кроу рассмеялся от неожиданности. Ее внезапная материализация там, где только что никого не было, заставила солдат растерять последние остатки храбрости. Они разом бросились на улицу. Пернатые вежливо расступились, давая им возможность пройти. Кот гнался за ними до ворот, размахивая хвостом.

– Что ты за существо? – спросил Аполлон Кроу у швеи.

– Могу о том же спросить тебя, – ответила она. – Ты скреплен множеством нитей и закутан в одеяние из тени, но я не знаю, что это значит.

– Это нити проклятия, которое наложили на меня, изгоняя из моего дома.

– Как интересно! – сказала швея радостно, как ребенок, который готовится слушать сказку. – А за что изгнали?

– Я взял нечто принадлежащее мне, но те, у кого больше власти, чем у меня, решили, что это воровство. И меня изгнали по обвинению в воровстве.

Сладкоречивая с неподдельным интересом повернулась к нему. На мгновение ему привиделись чарующие вспышки света разных цветов, лучащиеся из ее глаз.

– Это самое честное, что я от тебя услышала, – сказала она, но замолчала: ему на плечо села ворона.

Большой кот зашипел.

Швея исчезла, словно из ткани мироздания выдернули нить.

В ворота прошел император Рима в сопровождении солдат, ряды которых щетинились копьями, мечами и самострелами. Кот отступил, ощетинившись. Пернатые угрожающе вздыбили хохолки, а необычайно красивый молодой человек остался спокойно стоять в тени, и его легко было не заметить.

С видом человека, уверенного, что товарищи помогут, женщина посмотрела на императора: стая всегда сильнее одиночки.

– Это может показаться вам удивительным, но признаюсь – не ожидала увидеть вас в Никае, – заметила она так, словно они с императором давно знакомы и привыкли спорить.

– Можешь сеять семена бунта среди князей, если тебе это нравится, дражайшая Беатриса. – Этот добродушный ответ заставил ее поджать губы. – Смута, которую ты и твои приспешники создаете в приграничных владениях, мне очень полезна.

– Вы хотите расширить империю до прежних границ. Начнете с размещения своих войск в тех местах, где, по вашему мнению, правящие князья слишком слабы, чтобы противиться вам, или будут благодарны за имперскую защиту от революционных агитаторов.

– Ты точно знаешь, или это только догадка?

– А вы как думаете?

– Я думаю, что не намерен раскрывать перед тобой свои планы. Но, когда ты приносишь свои радикальные идеи в империю, это меня касается.

– Собираетесь меня арестовать?

Император посмотрел мимо нее.

– Он у вас?

Аполлон Кроу коснулся альбома у себя под мышкой.

– Да.

Сладкоречивая приподняла одну роскошную бровь и беззвучно рассмеялась.

Наступила пауза, своего рода выжидательное молчание, чтобы перевести дух.

Император вдруг увидел человека, почти незаметно стоявшего у стены.

– Лучники! Убейте его!

– Ваша ошибка, – сказала Сладкоречивая.

Самострелы были подняты, лучники прицелились, и в этот миг летняя жара во дворе сменилась жгучим морозом. Холод ударил, словно молотом, швырнув императора и его солдат на землю.

Магия словно дала им сильную невидимую затрещину, и Аполлон Кроу едва не рассыпался. Он удержался исключительно силой воли, опустившись на колени; мысли его беспорядочно метались. В этом мире он редко сталкивался с магией – держался подальше от магов, как мудрая птица не греется на солнце рядом со змеей. Может, маги ему и не повредили бы, но лучше было не проверять.

К тому времени как император и его солдаты поднялись с земли, Сладкоречивая и ее спутники исчезли на темных улицах. Солдаты повернулись к воротам и остановились, ожидая приказа.

– Покажи, – сказал император, протягивая руку.

Аполлон Кроу отдал ему альбом.

Солдат зажег фонарь, и при его свете император принялся листать страницы, вначале с довольной улыбкой, а потом все сильнее хмурясь.

– Это не ее альбом! – взревел он и швырнул альбом так неожиданно, что у Аполлона Кроу не было времени увернуться. Альбом ударил его в грудь и грудой листов упал на землю.

– Проклятье! – крикнул император. – Ступайте за ней! Обыщите окрестности! И арестуйте этого бесполезного вора.

Аполлон Кроу торопливо поднял альбом, но, поскольку его немедленно окружили копья и сердитые солдаты, которые вели себя так, словно все это его вина, у него не было возможности заглянуть туда. Вопрос о том, что он все-таки украл и почему ошибся, преследовал его всю дорогу до замка на холме и пока его вели по плохо освещенным коридорам в тюремную камеру глубоко внутри скалы. Грубые руки втолкнули Кроу в узкое помещение; дверь закрылась, оставив его наедине с запахом старой мочи. Высоко вверху, под самым потолком какое-то отверстие пропускало немного соленого морского воздуха. Было темно, ничего не видно. Он на ощупь нашел койку и сел.

Вскоре под дверью камеры появился свет, послышались топот и звон ключей. Открылась дверь. Он торопливо встал. Два солдата внесли лампу. Вошел император.

– Не нужно обещать того, что не можешь достать, – без предисловия сказал этот великий человек.

Аполлон Кроу при свете лампы раскрыл альбом. Он увидел чистую страницу, и еще одну, и еще: все страницы были пустыми.

– Она подменила альбом другим, неиспользованным.

– Она провела тебя. – Император гневно покачал головой и стиснул зубы. – Только подумать, я поверил в твое обещание!

– Из ваших слов я сделал вывод, что есть всего одна женщина, умеющая убедительно говорить и скрывающая от вас какие-то тайны в своем альбоме. Я считал, что ее может сопровождать группа радикалов и недовольных. Я не знал, что в ее свите – двое пернатых, саблезубый кот-оборотень, женщина, которая по своему желанию может исчезать, и могущественный маг. Если бы вы меня предупредили, я бы изменил стратегию.

– Так теперь ты признаешь, что потерпел неудачу. – Император направился к двери и, задержавшись, сказал стражнику: – Держите ее здесь под замком, пока я не вернусь.

– Ее? – спросил Аполлон Кроу.

После новой долгой паузы – он выдерживал ее, словно актер, прежде чем сделать последний поклон публике, – император обернулся к нему.

– У меня есть свои шпионы. На самом деле ты Аполлония Кроу, известная воровка и контрабандистка, которая в последнее время жила в иллирийском городе Салоне. – Император посмотрел на блестящую черную одежду Кроу и поморщился. – Есть простой способ раскрыть о тебе всю правду, но я не люблю жестокие и бесчеловечные методы.

– Но вы император. Императоры всегда жестоки.

– Когда империей правит просвещенная личность, в ней царят мир, порядок и правосудие.

– И эта просвещенная личность – вы?

– Бессмысленный спор. Я знаю: когда тебе выгодно, ты, как сейчас, выдаешь себя за мужчину.

– Выяснилось, что в этом мире лучше, чтобы люди считали меня мужчиной.

– Так что – признаешь ты, что я разгадал твой обман?

Кроу вежливо поклонился, стараясь, чтобы поклон не выглядел насмешливым, хотя ему очень хотелось рассмеяться.

– Я выдаю себя за мужчину, хотя на самом деле я женщина. Позвольте правильно представиться, ваше величество. Я Аполлония Кроу, могу шпионить и возвращать украденное, к вашим услугам.

– Ты воровка и мошенница. За свои преступления просидишь год в тюрьме Никаи.

И в сопровождении стражников он вышел из камеры.

Вслед ему донеслось замечание Аполлона Кроу:

– Три нераскрытых обмана.

– Что? – нетерпеливо спросил через плечо император.

– Проклятие заставляет меня принимать любое сделанное мне предложение о работе и выполнять работу, что бы я о ней ни думал. Но три нераскрытых обмана позволяют мне разорвать договор, если я скажу правду о проклятии нанимателю, от которого ухожу. И сейчас я от вас ухожу.

– С меня довольно этого вздора! Заприте дверь!

Дверь камеры захлопнулась. Засов задвинули. Замки закрылись. Звуки шагов удалились.

Аполлон Кроу бросил альбом на койку и еще немного подождал, убеждаясь, что все вернулись к своим обычным занятиям. Затем распустил скрепляющие его нити и превратился в стаю ворон, сто тридцать четыре пары крыльев. Все вороны легко пробрались сквозь промежутки между прутьями решетки: ведь они должны быть узки только для человека.

Большая часть стаи полетела в гавань. Там вороны расселись на мачтах кораблей, готовящихся к отплытию в прилив. Хоть они кружили над палубами, но не видели ни ее, ни ее спутников, собирающихся отплыть в море. Наконец два разведчика, улетевшие дальше всех, доложили, что по прибрежной дороге на запад едет карета. Когда стая догнала карету, она уже покинула территорию Римской империи и была в приграничном государстве Ойо, вне досягаемости имперских солдат.

Вороны – превосходные разведчики. Они весь день сопровождали путников, и их ни разу не заметили. Вечером карета подкатила к хорошо охраняемой гостинице. Вскоре женщина открыла ставни одной из комнат на втором этаже. Она села за маленький столик, раскрыла альбом и принялась рисовать.

Аполлония Кроу появилась в каретном сарае и тем самым избежала внимания стражи у ворот. Поднявшись по черной лестнице, она постучала в нужную дверь и, когда ее открыли, вошла с чарующей улыбкой.

– Ты! – сказала Сладкоречивая.

– Узнала?

– Тебя нельзя забыть. Что ты здесь делаешь? И почему, мейстер Кроу, ты переодет женщиной? Думаешь обмануть меня модным платьем и прической в древнеэллинском стиле?

Аполлония Кроу задержалась, разглядывая свое отражение в зеркале туалетного столика. Черные волосы изящными кольцами падали ей на плечи, но подбородок, пожалуй, был тяжеловат для такого лица. Всегда приятно знать, что легкие перемены в одежде и внешности коренным образом меняют отношение к вам людей, считают ли те вас слишком мужественным для женщины или слишком женственным для мужчины.

– Император раскрыл мой обман.

Взгляд Аполлонии Кроу скользнул по альбому.

Женщина закрыла альбом и села.

– Твой обман? Что за обман?

– Я выдавала себя за мужчину, тогда как на самом деле женщина.

Она склонила голову набок, рассматривая его, словно распутывая нити его существа.

– Нет.

– Что нет?

Сладкоречивая уселась к столу, раскрыла альбом и принялась рисовать; она рисовала так быстро и точно, что рисунки появлялись словно по волшебству, хотя это было просто мастерство. Все больше ворон слетало с ее карандаша и рассаживалось на страницах, толпясь, садясь на насест, споря, шпионя. И все вороны были красивыми, ни одной карикатуры.

– Знаешь, когда-то я была влюблена в императора, еще до того как он стал императором. Я просила его жениться на мне, хотя он мне в отцы годится, но он отверг меня, однако хотел использовать мои видения в своих целях. Странно, что он отказался от такого легкого пути приобрести мою вечную верность.

– По-моему, удивительно, что он не выбрал тебя в спутницы жизни, когда была возможность.

Она прижала руку к груди и мило захлопала ресницами.

– Ты так считаешь?

– Конечно. Ты умна и прекрасно говоришь.

– Ты мне льстишь.

– Зачем мне льстить? Ты действительно красива, почти как я.

– Действительно, зачем? – сказала она со смехом. – Увы, совесть не позволила ему воспользоваться моей влюбленностью определенным образом. Но мне повезло, что из этого ничего не вышло, иначе я могла бы стать совсем другой и совсем по-иному смотрела бы на мир. Вместо того чтобы призывать к перевороту, я была бы на стороне тех, кто пытается его подавить. Смешно, не правда ли?

– А зачем ему твои видения?

Она опустила карандаш.

– Можно сказать, я вижу будущее. Мои видения – это беглые картины того, что произойдет. Часто я не могу их истолковать, потому что вижу отдельные детали. Шляпу. Цветущую ветку. Разбитый чайный сервиз. Поэтому я зарисовываю свои видения в альбом. Если правильно связать эти детали и обстоятельства – а это очень непростая задача, – можно сказать, что мои рисунки предсказывают будущее.

– Лев – это император, заковывающий Европу.

– Ха! Это не видение. Просто метафорический рисунок. – Она постучала карандашом по странице. – Например, на прошлой неделе я видела стаю ворон. Сто тридцать четыре вороны. Правда, необычное число?

На этот раз Кроу не нашелся, что ответить.

– Вороны – посыльные. Из всех существ они легче всего переходят из мира духов в этот. Если саблезубый кот может стать мужчиной, почему бы не стать мужчиной стае ворон? Или женщиной? В стае есть и самцы, и самки, так что она не привязана к одному полу.

Вороны едва не разлетелись, настолько неожиданно и небрежно Сладкоречивая раскрыла их тайну.

– Что заставило тебя уйти из мира духов и жить в этом?

– Не твое дело.

Ответ прозвучал резко, как воронье карканье.

– Но ты уже сказал, верно? Ты считал, мы тебе не поверим, подумаем, что ты рассказываешь сказку. Что ты украл?

– Я украл часть себя самого! – выпалил Кроу. – Двух из моих захватила сила более могучая, чем моя, чтобы они служили ей. Так поступают все императоры. Оттого меня и наказали и изгнали в этот мир, прокляли необходимостью служить каждому, кто готов мне заплатить, будто я всего лишь мелкий наемник.

– И вот ты здесь. Снова решил украсть мой альбом?

– Нет, я больше не обязан служить римскому императору. Я пришел сделать тебе предложение.

– Мне?

– Ты поймала меня на трех обманах. Поэтому я обязан всегда говорить тебе правду.

Она задумалась и ничего не сказала.

– Ты говорила, тебе не хватает средств.

– Да, мы не так состоятельны, как хотелось бы, это правда. Революция – дорогое дело. Мы часто тратим средства на благотворительность. И еще нам нужно содержать очень большое хозяйство. Все это не секрет. А тебе что до этого?

– Я не похож на тех могущественных людей, которые меня наказали, а это значит, для начала, что я не люблю римского императора. Вороны злопамятны. Ты можешь мне помочь.

– Как?

– Женщина, которая видит картины будущего, исчезающая швея, саблезубый кот, двое пернатых и поразительно красивый волшебник. У меня была возможность присмотреться к императорскому двору в Риме. Я знаю, где хранятся невероятные сокровища. Если будет подходящая стая, мы сможем их украсть.

Темные глаза блеснули, встретившись в зеркале со взглядом Кроу. Сладкоречивая улыбнулась такой очаровательной благодарной улыбкой, что заставила забиться быстрее сердца всех ста тридцати четырех ворон.

– Когда начнем?