Электронная библиотека » Джордж Стюарт » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Земля без людей"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 19:07


Автор книги: Джордж Стюарт


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
2

Уже лежа в кровати, он понял, что сон не хочет идти к нему. И когда холодные объятия тумана ласкали стены его дома, он чувствовал сначала одиночество, а потом страх, сменившийся ужасом. Он встал с кровати. Зябко кутаясь в махровый халат, сидел перед приемником, лихорадочно вращая ручки настройки. И оставался один, окруженный далеким свистом и потрескиванием атмосферных помех. С неожиданной решимостью он потянулся рукой к телефону. Снял трубку и слушал длинный тягучий сигнал свободной линии. Доведенный до отчаяния, набрал номер – случайный номер! И слушал, как где-то в далеком доме зазвонил телефон… и еще раз зазвонил. Он слушал и представлял, как должно звучать эхо в пустых комнатах неизвестного и далекого дома. Он насчитал десять гудков и повесил трубку. Он набрал еще один номер, а потом еще один и больше не стал. А в мятущемся сознании уже родилась новая идея, и, вооружившись мощным фонарем, он стоял на крыльце дома, высоко над всем остальным городом и одну за другой посылал вспышки в темноту ночного неба. Точка – точка – точка, тире – тире – тире, точка – точка – точка. SOS – старый сигнал, мольба отчаявшихся. Но раскинувшийся внизу город молчал, и не было ему ответа. И потому он не сразу понял, что на залитых электрическим светом улицах вряд ли заметят жалкий огонь его фонаря. Он вернулся в дом. Проникая под самое сердце, сырой туман ночи заставил его дрожать. Он щелкнул переключателем электрического нагревателя и на мгновение услышал, как разбуженно и немного сердито заурчало в его утробе. С поступающей в дом электроэнергией и полным баком трансформаторного масла он не должен мерзнуть. Некоторое время он сидел, вжимаясь в спинку кресла, а потом, решив, что горящие огни дома могут быть подозрительны, встал и погасил их все. Он позволил темноте и туману окутать себя, укрыть в своих объятиях. Но и невидимый, продолжал испытывать страх одиночества и тогда, готовый при первой необходимости сжать его рукоятку, положил рядом с собой молоток. Дикий неистовый вопль рванул тишину. И пока крупная дрожь сотрясала скрюченное ужасом тело, мозг понял, что это всего лишь блудливый кот домогается любви своей подружки. Обычные ночные дела, которые и в лучшие времена не обходили стороной даже такую респектабельную Сан-Лупо-драйв. Очередной кошачий вопль достиг своей запредельной высоты и внезапно оборвался, сменяясь грозным собачьим рыком и шумом удаляющейся погони. Тихая ночь снова вступила в свои права.

Для них насчитывающий двадцать тысяч лет мир был сброшен со своего пьедестала и лежал в покрытых прахом руинах. Высунув распухшие языки, умершие от мук жажды в загородках собачьих питомников лежали и они – пойнтеры, колли, пудели, игрушечные пекинесы, длинноногие хаунды. А их более счастливые, не запертые решетчатым забором собратья свободно бродили по улицам городов и полям их пригородов, утоляя жажду в быстрых ручьях, в фонтанах, в прудах с золотыми рыбками; охотясь за всем, что уступало им в силе и проворстве и что годилось в еду: за курицей в заброшенном саду, за легкомысленной белкой в городском парке. И с каждым новым днем когти голода, впиваясь в веками воспитанные законами цивилизации табу, заставляли их все ближе и ближе подбираться к местам, где неубранными лежали трупы их бывших хозяев. Теперь никто не наденет на них красивый кожаный ошейник, не выведет на арену, где серьезные люди озабоченно станут проверять их осанку, форму головы и окрас шерсти. Никогда теперь «Золотой мальчик» – чемпион Падмонта – не превзойдет в значимости последнюю подзаборную дворняжку. Главный приз – имя которому жизнь – перейдет к тем, у кого хватит сообразительности, быстроты лап, силы челюстей; кто сможет быстрее приспособиться к новой жизни, и кто в древней борьбе сильного со слабым найдет способ выжить. Пичи – несчастный, золотистый коккер-спаниель – слишком глупый, чтобы добывать пищу хитростью, слишком коротконогий, чтобы преследовать жертву, – слабел и медленно умирал от голода… Слоту – доброй дворняге, любимцу детворы – повезло; он нашел коробку, полную маленьких котят и убил их всех и был сыт… Нед – жесткошерстный терьер, всегда предпочитавший состояние свободы и независимости красивому поводку, бродяга в душе – кажется, неплохо чувствовал себя в новой жизни… Бриджет – рыженькая сеттериха – дрожала, тряслась и слабенько подвывала, и если кто-нибудь услышал, то оказал бы: это не собака, так может стонать только глубоко несчастный человек; нежная душа Бриджет не испытывала желания оставаться в таком мире, где нет хозяина или хозяйки, кому могла она подарить свою любовь.

К утру в голове его созрел план. В основе его лежала твердая уверенность: там, где жили два миллиона человек, должны остаться живые. Задача простая – он должен найти человека. Кого угодно, где угодно. Другое дело, где искать этого человека. В надежде, что вдруг повезет и он встретит знакомых, решил, для начала пешком обойти соседние дома. Здесь его ждало разочарование – пустота, признаки запустения, пожелтевшая от зноя трава на лужайках да поникшие к земле головки увядших цветов. По дороге домой он прошел через маленький парк, где когда-то, забираясь на высокие каменные глыбы, играл мальчиком. Два обломка скалы, склоняясь друг к другу, образовали нечто похожее на узкую высокую пещеру. Играя, маленький Иш часто прятался здесь от матери. Вот и сейчас пещера показалась ему таким естественным, первобытным убежищем и защитой от страха и опасности, что он, не раздумывая, заглянул внутрь. Никого. Он пересек широкую каменную плиту, одним краем плавно уходившую по склону холма, туда, где внизу раскинулся город. Ровная, словно отполированная поверхность камня, как оспинами, была испещрена круглыми ямками, в которых когда-то индианки, орудуя каменными пестиками, толкли зерно. «Мир тех индейцев умер, – подумал он. – И наш, пришедший ему на смену мир тоже умер. Так неужели я единственный, кого оставили жить?» Возле дома он забрался в машину и некоторое время, не трогаясь с места, мысленно представлял свой путь, чтобы не пропустить ни одного района, чтобы почти на каждой улице был слышен гудок его машины. Ехал он медленно, каждую минуту сигналил, останавливался и ждал. Ждал и, с любопытством оценивая перемены, наблюдал. Застывшие машины у края тротуаров, почти никакого беспорядка. На первый взгляд обыкновенные улицы обыкновенного, встречающего раннее утро города. Все как обычно, если… Языков пламени он не видел, но поднимающиеся столбы белесого дыма подсказывали, что город горит. И еще трупы. Неожиданно встречающиеся, редкие трупы тех, кто, наверное, сопротивлялся до конца, кого все равно победила смерть. Возле одного он видел суетившихся собак. Свернув на перекрестке, Иш резко затормозил. На перекинутой через перекладину телефонного столба грубой веревке, неестественно вытянув шею, мерно покачивался труп повешенного. На прикрученной к груди табличке с крупными корявыми буквами Иш прочел одно короткое слово – Вор. Не оглядываясь, он ехал вперед, пока не оказался в торговом центре и здесь впервые понял значение слова «погром». Огромная витрина винного магазина бесчисленными осколками устилала асфальт тротуара и мостовой. Выехав из центра, он снова, с уже привычной последовательностью, стал подавать сигналы, и вдруг… не прошло и минуты, как до слуха его донесся слабый, приглушенный расстоянием ответный сигнал. «Этого не может быть, – думал он. – Слишком быстро и слишком просто. Это слуховая галлюцинация». Он снова надавил черный диск клаксона, и невероятно, но теперь ясно услышал четко различимый ответный сигнал. Эхо – не сдавался он, чувствуя, как, отчаянно проваливаясь вниз, колотится сердце. Он снова подал сигнал, сначала длинный, потом короткий, замер и наконец услышал – точно услышал – один длинный. Иш развернул машину и поехал в направлении источника звука, который, по его прикидкам, находился где-то на расстоянии полумили. Проехав три квартала, остановился и снова посигналил. Есть ответ! Теперь он слышал его справа. Лихорадочно выворачивая руль, он повернул, запетлял по незнакомым улицам, уперся в глухую стену, развернулся и поехал назад. Резко засигналил и, теперь уже совсем рядом, услышал ответный призыв. Теперь это было где-то впереди. Иш рванул вперед и, наверное, проехал, потому что следующий гудок услышал позади и справа. Он снова развернулся, выехал на перекресток, за которым, как он знал, начинался небольшой деловой центр. Абсолютно пустая улица с рядами застывших в безмолвии машин. И тогда он подумал, почему так странно, почему так настойчиво подававший ему сигналы не стоит посередине улицы, не машет радостно рукой? Он посигналил и от неожиданности вздрогнул – ответ пришел с расстояния вытянутой руки. Иш распахнул дверцу, выскочил, кинулся к ближайшей машине. За рулем сидел человек. Иш замер, и в ту же секунду сидящий нелепо согнулся и рухнул грудью прямо на руль. Придавленный клаксон задушенно всхлипнул, а тело, покачавшись, снова откинулось на спинку сиденья. В нос ударил густой запах перегара, а потом Иш увидел всклокоченную бороду и красное опухшее лицо доживающего последние часы человеческого существа. Беспомощно оглядываясь, Иш увидел то, что ожидал увидеть – распахнутую настежь дверь винного магазина. В неожиданном приступе злобы он вцепился в безвольно обмякшее тело. Заплывшие глаза немного приоткрылись, из горла вырвалось невнятное мычание, по-видимому должное означать «Где я?». Иш рванул на себя готовую снова сложиться пополам бесформенную груду мяса, усадил прямо. Почувствовав некоторое изменение позы, человек зашарил рукой, вытащил початую бутылку виски. Иш в ярости выхватил ее, размахнулся, с силой швырнул о поребрик и услышал, как звонко застучали по асфальту разлетающиеся осколки стекла. Злоба на себя, на весь этот мир душила его. Какая злая ирония! Из всех, кто мог выжить, из всех, кого он должен был найти, перед ним сидит паршивый, оплеванный алкаш, который ничего не стоил в том мире, и даже в этом не стоит ничего. Но когда снова открылись глаза человека и Иш поймал на себе их бессмысленный взгляд, злоба пропала – на смену ей пришло великое чувство жалости. Как много видели эти глаза. В них застыли боль, страх и ужас, который не передать словами. Каким бы грязным и раздутым ни было это тело, где-то внутри его, сжавшись, трепетала израненная душа, и еще было сознание, на которое обрушилось такое, что не под силу хрупкому человеческому мозгу. Заглушить страх, забыться хотя бы на время – вот что оставалось, дабы не сойти с ума. Теперь они сидели рядом, и от этой близости казалось, что объединяющая их трагедия становится еще сильнее. Воздух тяжело, с хрипам вырывался из легких мужчины. Безумный, переполненный страхом взгляд беспрестанно метался по сторонам. Повинуясь безотчетному чувству, Иш поднял безвольно повисшую руку, нашел пульс, ощущая пальцами слабые, прерывистые толчки крови. Мужчина, наверное, пил, и пил беспробудно, не меньше недели. Сможет ли он протянуть хотя бы еще одну неделю, оставалось большим вопросом. «Вот ты и получил то, что хотел! – хотелось воскликнуть Ишу. – Ты мог найти очаровательную девушку, доброго интеллигентного мужчину, но тебе досталась спившаяся, потерявшая разум развалина – двуногое существо, которое не спасешь, которому не поможешь». Некоторое время он сидел неподвижно, бездумно разглядывая грязное ветровое стекло, а потом выбрался из машины. Любопытства ради зашел в магазин. На прилавке валялась дохлая кошка, а пока он на нее смотрел, кошка ожила, и Иш понял – это кошачья манера укладываться так, чтобы принимали их за дохлых кошек. Кошка изучала его с выражением безразличного презрения, совсем как графиня неловкую горничную. Под прищуренным взглядом кошачьих глаз Иш почувствовал себя неуютно, как непрошеный и ненужный гость, и для уверенности напомнил самому себе, что кошки просто не умеют смотреть иначе. Оглядывая полки, он понял, какое любопытство хотел удовлетворить. Как ожидалось, человек из машины не утруждал себя выбором хорошего виски. Для его целей годилась самая низкопробная, сжигающая внутренности отрава. Уже на улице он увидел, что его благоприобретенный друг стал обладателем новой, неизвестно откуда взявшейся бутылки и теперь судорожно присасывался к ее горлу. Пожалуй, ему больше нечего тут делать, но все же Иш решился на последнюю попытку. Он облокотился локтями на опущенное стекло и подался вперед. Последняя выпивка пошла человеку на пользу. Взгляд его приобрел немного осмысленное, слегка недоумевающее выражение. Откинув голову, он смотрел на Иша, силился что-то понять и от этого беспомощно и нелепо улыбался.

– При – вет, – выдохнул он, тяжело ворочая языком.

– Как ты? – спросил Иш.

– Ах – барл – ел – лоу! – раздалось в ответ. Пока Иш пытался понять, что должны означать эти звуки, на испитом лице снова появилась жалкая гримаса – улыбка, и вновь зазвучали загадочные звуки:

– М – не з – ат Барл – ло – у! На этот раз Иш понял.

– Тебя зовут Барелло? – спросил он. – Нет, Барлоу? При звуках второго имени человек закивал, радостно осклабился в дурной гримасе и, прежде чем Иш смог что-то сделать, снова прижался губами к горлышку. Иш готов был заплакать, и не было более ни капли злобы в его душе. Зачем ему имя? Кому теперь интересно имя этого человека? Звучит жалко, но даже в состоянии полной невменяемости мистер Барлоу пытался сделать то, что, непонятно зачем, во всем цивилизованном мире считалось первым проявлением доброй воли. А потом очень мягко и аккуратно тело мистера Барлоу снова откинулось на спинку сиденья, глаза закатились, откупоренная бутылка выпала из ослабевших пальцев, и желтая, пахучая жидкость полилась на дно машины. Иш не знал, что делать. Должен ли он остаться рядом с мистером Барлоу, помочь, отрезвить, привести хотя бы в подобие нормального человеческого состояния и вместе делить уготованную им обоим судьбу? Но то, что он знал об алкоголиках, лишало его веры даже в слабый успех и перспективность усилий. И оставаясь здесь, он может разойтись, не встретить другого, более похожего на человека.

– Не уходи никуда, – попросил он обмякшее тело. Попросил на всякий случай, если тело это не потеряло способность слышать. – Обещаю вернуться. Он обещал вернуться, наверное, потому, что чувствовал за собой нечто вроде маленького долга, который сейчас этим обещанием вернул. Еще он знал – надежды нет. Глаза мистера Барлоу говорили, что тот слишком многое видел, а пульс, что зашел слишком далеко. Иш тронул машину, но, отъезжая, все же окинул взглядом улицу, запоминая.

Что касается кошек, то эти милые домашние существа более пяти тысяч лет, хотя и не без оговорок, мирились с господствующим положением человеческой расы. Те несчастные, которым повезло остаться запертыми в домах, весьма скоро умерли от жажды. Те, что оставались на воле, к борьбе за существование и хлеб насущный приспособились гораздо лучше, чем собаки. Охота на мышей из забавы вскоре превратилась в серьезный профессиональный труд. И еще были птицы, к которым, в надежде удовлетворить приступы голода, кошки научились подкрадываться по всем правилам искусства. Они сидели в засадах у кротовых туннелей на заросших высокой травой городских лужайках, у нор сусликов на пустырях. Мародерствовали на улицах в поисках мусорных бачков, еще не обворованных крысами. Осмелев, выходили за город, где разоряли гнезда перепелов и душили только что родившихся маленьких крольчат. Вот где они встречались с настоящими дикими кошками, и тогда наступала быстрая и неожиданная развязка – более сильные обитатели лесов разрывали городских кошек на части.

В звуке этого автомобильного гудка чувствовалась настоящая жизнь. «Туу – ту – ту – туу-у – звучал он. – Ту-у – та – ту – ту-у – у…» У пьяного так бы не получилось. Когда Иш подъехал к источнику этого замечательного звука, то увидел стоящих рядом мужчину и женщину. Они смеялись и призывно махали руками. Иш остановил машину и вышел. Не сходя с места, они ждали его – здоровенный лоб в аляповато-пестрой спортивной куртке и довольно молодая, можно было сказать привлекательная, если бы не начинающее расплываться тело и ощущение какой-то неряшливости, женщина. В глаза бросились кроваво-красное от губной помады пятно рта и унизанные кольцами толстые пальцы. Иш быстро шагнул вперед и внезапно остановился. «Там, где двое, третий лишний». А лицо мужчины уже не улыбалось, и еще Иш увидел, как рука его медленно поползла вниз и застыла в оттопыривающемся кармане куртки.

– Как поживаете? – спросил Иш, замирая.

– О, мы поживаем очень хорошо, – ответил мужчина. Женщина лишь раздвинула в улыбке красные губы, но это была не простая улыбка. Иш ясно видел, что она звала его, и почувствовал опасность. – Да, – продолжал мужчина, – у нас все просто отлично. Много еды, много выпивки и есть кого… – Он подтвердил свою мысль красноречивым жестом, глянул на женщину и ухмыльнулся. А та молчала, лишь улыбаясь – раз, другой, – а Иш видел, что его зовут, и чувствовал опасность. Зачем-то он стал думать, кем могла быть эта женщина в прежней жизни. Сейчас она походила на обыкновенную шлюху – невысокого полета шлюху, у которой внезапно и неожиданно пошли дела. Бриллиантовых колец на ее пальцах хватило бы на хороший ювелирный магазин.

– Кого-нибудь из живых поблизости еще знаете? А те переглянулись. Женщина снова улыбнулась, кажется, она умела только улыбаться.

– Нет, – наконец сказал мужчина. – Думаю, никого здесь больше нет. – Он немного помедлил и снова взглянул на женщину. – Во всяком случае, сейчас нет. Иш бросил короткий, настороженный взгляд на его руку, все еще продолжавшую лежать в кармане куртки. И еще увидел, как призывно колыхнулись бедра женщины, как повела она слегка прищуренным взглядом, словно говорила: «Победишь – и я буду твоя». В глазах этой пары Иш не увидел того, что недавно испугало в застывших глазах алкаша. Нет, эти вряд ли имели нежное, чувствительное сердце, но ведь и они прошли через такие муки, которые не вынести ни одному мужчине, ни одной женщине, но муки эти и страдания человеческие сделали их только еще более жестокими. И в ту же секунду, с предельной ясностью понял Иш, что сейчас он так близок к смерти, как никогда ранее.

– Куда путь держишь? – спросил мужчина, и предельно ясен был смысл этой небрежно брошенной фразы.

– Да так, езжу кругом, – ответил Иш, а женщина улыбнулась. И тогда Иш повернулся, пошел к машине и уже наверняка знал, что сейчас услышит звук выстрела в свою спину. Но все-таки дошел, сел за руль и уехал… В этот раз Иш не слышал призывных, звуков автомобильных гудков, но когда свернул на перекрестке, увидел ее, застывшую посередине улицы длинноногую девушку-подростка, с коротко подстриженным ежиком светлых волос. Она застыла на этой грязной улице, как пугливая, грациозная лань застывает на открытой поляне темного леса. Быстрым движением привыкшего к опасности преследуемого животного она подалась вперед и, щурясь от слепящего солнца, пыталась разглядеть, что прячется за ветровым стеклом. А потом повернулась и побежала – побежала легко и быстро, и снова Иш подумал о грациозной лани. А лань нырнула в проем дощатого забора и исчезла. Он подошел к забору, отодвинул доски и звал ее – звал долго и настойчиво. Ответа не было. А он так надеялся, что услышит из какого-нибудь окна звуки с трудом сдерживаемого смеха или из-за угла дома, словно невзначай, мелькнет край юбочки, и если он увидит такой знак, то все поймет, и тогда у него хватит смелости продолжить преследование. Но кажется, его олененок не собирался заигрывать. Наверное, у девочки уже был свой маленький опыт и она знала – безопасность молоденькой девушки заключена в таланте исчезать быстро и насовсем. Иш побродил кругами еще несколько минут, а когда понял, что уже ничего не случится, уехал… И снова были ответные гудки, правда на этот раз затихшие раньше, чем Иш смог добраться до их источника. Он безнадежно петлял по соседним улицам, как вдруг в дверях бакалейной лавки увидел древнего старика, с трудом выталкивающего на улицу детскую коляску, доверху заваленную разноцветными коробками и консервными банками. А когда Иш вышел из машины и подошел ближе, он понял, что старик вовсе не такой и древний. Если сбрить эту неряшливую седую бороду, вполне потянет на нормальные шестьдесят лет – никак не больше. Но не только борода, а весь старик был какой-то грязный, неухоженный и, судя по одежде, спал ее не снимая. Из всех, кого встретил сегодня Иш, старик оказался самым приветливым и общительным. Наверное, потому, что жил один и не искал ни с кем встречи. И может быть, поэтому привел он Иша в свой дом, куда свозил и сносил самые разнообразные вещи – одни полезные, другие – совсем никому не нужные. Мания накопительства в чистом виде овладела стариком, захватила его в свои цепкие объятия, и теперь, свободный от каких-либо ограничений и условностей, он катился к типичному образу скряги-отшельника. А в прошлой жизни старик был женат. И еще был старшим продавцом в скобяной лавке. Возможно, он всегда был несчастен, одинок и, испытывая сложности в общении с другими людьми, замкнут. Сейчас, скорее всего, он был счастливее, чем в прежней жизни, теперь никто не мешал ему, не вмешивался в его жизнь, и он мог свободно предаваться своей страсти, воздвигая вокруг горы материальных богатств. У него были консервы – в аккуратно запечатанных коробках и просто наваленные в бесформенные кучи. А еще дюжина коробок с апельсинами – гораздо больше, чем он сможет съесть, пока все эти апельсины не сгниют. У него была фасоль в прозрачных пакетах; один пакет развалился, и фасолины катались по полу и хрустели под ногами. А кроме еды у него были коробки – коробки с электролампами, коробки с радиодеталями, виолончель (он не умел играть на виолончели), высокая стопка журналов одного тиража, дюжина будильников и великое множество всякой прочей всячины, которую он собирал без видимой Практической цели, а ради ощущения покоя и безопасности, которое приходило к нему всякий раз, когда новая вещь занимала законное место в коллекции его личной собственности. Старик улыбался, был любезен, оживлен, но Иш чувствовал – перед ним сидит уже мертвец. Потрясение, которое испытал этот человек с неустойчивой психикой, кажется, привело его к черте, переступив которую сходят с ума. Теперь он будет собирать вокруг себя вещи, жить только ради вещей и опускаться все ниже и ниже. Но когда Иш собирался уходить, старик в сильном страхе схватил его за руку.

– Почему это случилось? – безумной скороговоркой зашептал он. – Почему меня оставили? А Иш брезгливо смотрел на перекошенное внезапно нахлынувшим страхом безумное лицо. На широко раскрытый рот, вскипающие пузыри слюны в углах губ.

– Да, – бросил он коротко и зло, и даже обрадовался, что может вот так, запросто выплеснуть накопившуюся злость. – Да, почему оставили вас, а забрали других – гораздо лучших? Старик попятился, взгляд его метался по комнате, а страх превращался в нечеловеческий, просто животный ужас.

– Вот чего я боялся! – задушенно вскрикнул он. И опять прошла злость Иша, и опять сменилась она жалостью.

– Успокойтесь! – воскликнул он. – Не надо ничего бояться. Никто не знает, почему вы выжили. Вас не жалила гремучая змея?

– Нет…

– Ну и ладно… Это зависит от иммунной системы. Думаю… никто не понимает ее природы. Ведь даже в самые страшные эпидемии очень многие не заболевают. Но старик судорожно задергал головой.

– Я, должно быть, великий грешник, – сказал он.

– Но тогда вас должны были… забрать.

– Он, – старик со страхом огляделся по сторонам. – Он готовит мне что-то особенное. – И старик задрожал… Перед въездом на мост Иш поймал себя на мысли, что совершенно серьезно думает, в каком кармане лежит у него мелочь. И сразу же, в вихре сменяющихся образов представил безумную сцену, где, играя главную роль, тормозит у будки смотрителя, протягивает воображаемую монету и кладет ее в протянутую воображаемую ладонь. Хотя он и притормозил немного в узком проезде, руки все же не протянул. Он приехал сюда, думая пересечь залив, посмотреть, что творится в Сан-Франциско, но сейчас понял, что именно мост притягивает его к себе. Мост – величественное и дерзкое творение человеческих рук, маленькое чудо сродни «семи чудесам света». Как и все мосты, мост этот олицетворял идею единства и верности. Сан-Франциско – это всего лишь предлог. Иш искренне хотел вновь испытать чувство своеобразной общности с этим символом, так зримо воплощенным в металле и камне. Сегодня здесь царствовала тишина. Там, где раньше с востока на запад и с запада на восток в шесть рядов неслись навстречу друг другу машины, лишь строгие линии осевых беззвучно спешили к далекой встрече в бесконечности. От нарастающего гула мотора белая чайка, так вольготно устроившаяся на ограждении перил, лениво взмахнула крыльями и, зависнув в воздухе, плавно заскользила, опускаясь к ровной глади воды. Повинуясь причудливому капризу, он принял влево и беспрепятственно повел машину по встречной полосе. Вырвался из объятий туннеля, миновал высокие башни, и плавные изгибы подвесного моста открылись перед ним во всей своей грандиозной перспективе. Все уже давно привыкли, что мост вечно красили и перекрашивали, вот и сейчас на его главенствующем серо-стальном фоне яркими оранжевыми пятнами выделялся один из несущих тросов. Неожиданно взгляду его предстала картина, заставившая вздрогнуть от удивления. Аккуратно припаркованная у самых перил, глядя на восток, застыла маленькая зеленая двухместка. Он было проехал мимо, но любопытство взяло верх, и, исполнив плавный свободный разворот, Иш затормозил рядом с замершей машиной. Открыл, заглянул внутрь. Никого! Отчаявшийся, чувствуя, как пожирает его болезнь… неужели бывший владелец остановился, перегнулся через перила и… А может быть, не так? Просто сломалась машина, и хозяин, а может, и хозяйка, махнули проезжавшим мимо или пошли пешком? С приборного щитка свисают ключи. На рулевой колонке регистрационная карточка – Джон С.Робертсон, Окленд и номер дома на Пятьдесят четвертой улице. Маленькая машина маленького человека с маленькой улицы. А теперь, уважаемый мистер Робертсон, собственность ваша принадлежит мосту! Только снова въезжая в туннель, Иш подумал, что, по крайней мере, мог проверить версию аварии простым поворотом ключа зажигания. Но ведь это ровным счетом уже ничего не значило, а вот то, что он возвращается в Ист-Бэй, это уже значило. Разворот у зеленой двухместки – просто маленький эпизод по пути к его цели. Ведь он уже давно понял, что не поедет в никакой Сан-Франциско… Как и обещал, Иш вернулся на улицу, где утром разговаривал, если это, конечно, можно назвать разговором, с мистером Барлоу. Он нашел его. Раскинув руки, человек лежал на тротуаре перед дверью магазина. «В конце концов, – отметил Иш, – существует предел тому количеству спиртного, которое может вместить в себя человеческий организм». А вспомнив глаза, понял, что не должен сильно горевать. Хотя в здешних окрестностях собаки не попадались, мысль оставить тело в таком незавидном положении была Ишу не по душе. Как-никак с мистером Барлоу они знакомы и даже разговаривали. Но где и каким образом устроить похороны, казалось задачей выше его понимания. И тогда в соседнем промтоварном магазине он взял стопку простыней и аккуратно укутал в них тело. Затем поднял мистера Барлоу, перенес к машине, усадил на переднее сиденье, аккуратно поднял все стекла и плотно захлопнул дверцу. Теперь у мистера Барлоу будет свой мавзолей – надежный и долговечный. Он не стал произносить прощальных слов, решив, что слова будут здесь неуместны, но просто смотрел через стекло на аккуратный сверток из свежих простыней и думал о мистере Барлоу, который, конечно, был хорошим парнем, но, к сожалению, не смог пережить трагедию разваливающегося прямо на его глазах, казалось, такого незыблемого мира. А потом, наверное посчитав сей жест благородным, Иш снял шляпу и некоторое время постоял с непокрытой головой.

Когда придет тот день, как в древние времена, когда не стало грозного царя и плененный народ ликовал, проклиная память его, – когда придет тот день, скажут ли ели в радости и воскликнут ли кедры: «С тех пор, как ты заснул, никто не приходит рубить нас». Воскликнут ли, радуясь, олени, лисицы и перепела: «И ты сделался бессильным, как мы! И ты стал подобен нам! Тот ли это человек, который потрясал землю!» «В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобой подстилается червь, и черви покров твой». Нет, никто не скажет таких слов, и не останется тот, кто будет думать о них, и Книга Пророка Исайи останется непрочтенной и потому покроется прахом. Только дикий олень станет выходить на свет из темной чащи леса и не будет знать, почему осмелел так, и лисята будут играть у высохших фонтанов городских площадей, и перепелки откладывать яйца в густой траве у солнечных часов.

День подходил к концу, когда, по большому кругу объехав район, где слишком густо лежали людские тела и от смрадных испарений мутилось сознание, он наконец добрался до своего дома на Сан-Лупо. Теперь Ишервуд Уильямс знал многое. Большая Драма – как он стал называть происходящее – еще не подошла к финалу, и потому не стоит соединять свое будущее с первым попавшимся на пути живым существом. Лучше подождать и присмотреться. Поскольку все, кого он видел сегодня, в большей или меньшей степени оказались нравственно и духовно сломлены. Понемногу принимая отчетливые очертания, новая мысль, а вместе с ней и новое определение – Вторая Смерть – возникли в его сознании. Потому что многие из тех, кого пощадила Великая Драма, станут жертвами несчастий, от которых были надежно защищены развитой цивилизацией. Имея в своем распоряжении неограниченные запасы спиртного – одни сопьются. Где-то уже гремят выстрелы и человек убивает другого человека; где-то кончают жизнь самоубийством. Многие, совсем как тот грязный старик, так бы и прожили до естественного конца свои серенькие жизни, но случилась катастрофа – и душевное потрясение и неспособность приспособиться заставят их переступить черту, за которой будет лежать пропасть безумия. Эти вряд ли протянут долго. Многие станут жертвами несчастных случаев и умрут в боли и одиночестве. Другие умрут от болезней, которых некому будет лечить. В биологии существует понятие о точке критического состояния популяции, и если количество особей одного вида, уменьшаясь, переходит назначенную критическую точку – весь вид вымирает. Так выживет ли человечество? Вот один из тех занимательных вопросов, дающих ему силы и желание жить. Правда, итоги сегодняшних наблюдений не вселяли радужных надежд. И действительно, если все оставшиеся в живых похожи на встреченных, стоит ли желать продолжения жизни такому человечеству? Усаживаясь утром в машину, он был подобен Робинзону, готовому со слезами радости разделить любое человеческое общество. К вечеру он укрепился в мысли и решении, что лучше останется в одиночестве, и продолжаться тому одиночеству столько, пока не встретит он истинно родственное по духу существо, а не тех, кого предложил ему сегодняшний день. Неряшливая женщина, пожалуй, единственная, кто, по крайней мере, делает вид, что желает его, но в молчаливом приглашении скорее угадывалось вероломство и смерть, чем искреннее желание близости. Ну хорошо, нашел бы он оружие и из-за угла размозжил голову ее другу… Что бы он получил взамен? Физическую близость, удовлетворение? Только от одной этой мысли его начинало подташнивать. Что касается другой – той молоденькой девочки – для знакомства с нею нужно иметь веревку и медвежий капкан. И как в истории со стариком, скорее всего, она окажется сумасшедшей. Да, пожалуй, Великая Драма не имела своей целью сохранить на Земле лучших представителей человечества, а те, кто прошел «Страшный Суд», остался и выжил, – не стали от этого лучше. Он приготовил еду и поел, без интереса, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. После чего попробовал читать, но слова имели столько же аромата и прелести, сколько и его пища. Он отложил книгу и снова думал о мистере Барлоу и других. В зависимости от характеров, в той или иной степени, но все встреченные им, постепенно теряя нравственные начала, разваливались как личности. А кто скажет, сохранил ли он разум? Испытал ли он и страдает ли он от душевного потрясения? В поисках успокоительного решения отстранение и методично исследовал Иш возможные изменения своего собственного «Я». Через некоторое время, взяв в руки карандаш, решил записать, почему и благодаря каким достоинствам в состоянии он продолжать жить и даже испытывать радость от этой жизни, в то время как множество других будут лишены этого элементарного человеческого права. Без колебаний, решительно вывел первый довод:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации