Электронная библиотека » Джорджетт Хейер » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Пудра и мушка"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 23:17


Автор книги: Джорджетт Хейер


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава XII
ФИЛИПП ЗАТЕВАЕТ ОПАСНУЮ ИГРУ

Франсуа терпел несносного Моггата еще целую неделю. Его страдания были вознаграждены известием, что Филипп в самое ближайшее время переезжает в небольшой дом на Курзон-стрит, который принадлежал приятелю Тома. Этот джентльмен согласился уступить свой дом на два месяца, ибо уезжал на это время за границу. Филипп проверил будущее жилище и нашел его прекрасным. Он распрощался с хозяином и вернулся на Хаф-Мун-стрит, где сразу же выложил эту новость Франсуа. Начиная с этого момента, его не в меру возбудимый слуга пребывал в чудесном расположении духа. «Он устроит для мсье все дела, связанные с этим домом, он найдет ему прекрасного повара». Филипп же был рад избавиться от всех хлопот. Франсуа с победоносным видом поспешил сообщить своему хозяину, что сын его тетки превосходный повар и вообще очень милый парень. Филипп и не подозревал, что у того в Лондоне могут оказаться родственники. Когда он сказал об этом Франсуа, тот принял лукавый вид и сказал, что совершенно забыл о своей родне и вспомнил лишь тогда, когда мсье заговорил о новом доме.

– Именно тогда я понял, что мсье понадобится повар, не так ли?

– Непременно, – ответил Филипп. – Но твой кузен может не захотеть у меня служить, и тогда мне придется искать повара-англичанина.

– Английский повар? Ха-ха-ха! Разве я могу позволить, чтобы моего мсье так убого обслуживали? Никогда! У мсье обязательно будет повар-француз. Что вообще может понимать англичанин в кухне? Неужели мсье будет угодно питаться безвкусными и водянистыми овощами, вроде тех, что стряпает жена Моггата? Ни за что! Немедленно побегу искать моего кузена!

– Что ж, прекрасно, – согласился Филипп.

– Далее, – Франсуа остановился, – очень важно, чтобы в нашем доме соблюдался хороший тон. А наш бедный Жак не в силах терпеть ни одного англичанина в доме.

– Включая меня? – улыбнулся Филипп.

– Мсье, не надо смеяться над вашим наипреданнейшим слугой! Разве наш мсье англичанин? Мсье даже больше, чем француз! – И Франсуа поспешил прочь с видом необычайной важности.

Кузен оказался тучным и добродушным простаком, величавшимся Мари-Гийомом. Франсуа представил его с неподдельной гордостью, и тот тотчас был принят. На этом все заботы Филиппа завершились. Франсуа взял в руки все бразды правления, и через неделю они обосновались на Курзон-стрит. Участие Филиппа свелось к тому, что он высказал пожелание переехать во вторник. Во вторник же он уехал к Рейнлафам, а когда вернулся на Хаф-Мун-стрит, то обнаружил, что его вещей там нет. Он счел, что Том позаботился о переезде, и зашагал вверх по улице, свернул за угол и попал на Курзон-стрит. Его дом был словно с иголочки, вещи были уже распакованы, Франсуа светился от счастья. Он был готов поселиться здесь навечно; он будет вдали от суеты, беспорядка, склок и пререканий. Франсуа, Жак и Мари-Гийом в течение часа были расселены. Филиппу ничего не оставалось делать, как объявить, что Франсуа – настоящее сокровище.

Вечером он отправился на бал, который устраивала герцогиня Квинсберри. Там он и повстречался с Клеоной, впервые после своего возвращения в Англию. Герцогиня встретила Филиппа более горячо, чем других гостей, ибо он уже успел завоевать репутацию желанной персоны в лондонском обществе, особенно среди его женской половины. Том не терял времени даром, представляя его светской элите. Леди были очарованы его французским колоритом и смущенно строили ему глазки. Джентльмены находили его весьма приличным и скромным и с радостью протягивали ему руку дружбы. Все стремились попасть с ним в один и тот же дом и разочаровывались, если его там не оказывалось.

Однако до сих пор их пути с Клеоной не пересекались, хотя Филипп не раз слышал о ней. Он прознал, что ее именовали новой лондонской красавицей.


В тот момент, когда Филипп ее наконец увидел, она танцевала и улыбалась, глядя на своего партнера. Ее глаза сияли еще больше. Ее золотистые волосы не были напудрены и уложены наподобие короны. Филипп подумал, что она стала еще прекрасней, чем раньше.

Он стоял поодаль и наблюдал за Клеоной. Она его не видела и, казалось, совершенно его забыла; слишком ясен и весел был ее взгляд, С кем она танцевала? У ее партнера был вид абсолютно безмозглого идиота. Так вот кого она выбрала! Рука Филиппа медленно сжала табакерку.

– А-а, Жеттан! Шпионите за хорошенькой Клеоной? Филипп обернулся. К нему подошел лорд Чарлз Фейрфакс.

– Угу, – протянул Филипп.

– Но зачем же так сурово и осуждающе? – воскликнул Фейрфакс. – Разве ничто не радует ваш взор?

Губы Филиппа искривились.

– Я лишился дара речи, – с иронией ответил он.

– Как и все мы. Она восхитительна, не правда ли?

– Чертовски! – согласился Филипп. Он увидел, что кавалер уже провожает Клеону к стулу. – Вы согласитесь меня представить?

– Что? Тем самым безнадежно разрушить все мои шансы? Мы наслышаны о вашей убийственной популярности среди женщин!

– Протестую, меня гнусно оболгали! – не унимался Филипп. – Я вам буду бесконечно признателен! Представьте же!

– Но это будет против моего желания! – ответил его благодетель с плутовским видом и направился к Клеоне.

– Госпожа Клеона, вы позволите наинижайшему из ваших почитателей быть осчастливленным тенью вашей улыбки? Клеона повернула голову.

– О, кого я вижу, лорд Чарлз! Желаю вам приятного времяпрепровождения, сэр! Вас не видно почти целый вечер. Я ужасно на вас обижена, утеряю вас!

– Дорогая леди, разве можно было пробиться к вам? – взмолился Фейрфакс. – Ведь вы окружены поклонниками. Клеона негромко и счастливо рассмеялась.

– Я уверена, что вы лукавите, сэр! Вам нравится дразнить меня! – Ее взгляд перекочевал на стоящего за лордом Филиппа.

Фейрфакс подтолкнул того.

– Госпожа Клеона, разрешите представить вам человека, только что прибывшего из Парижа и совершенно онемевшего от вашей красоты. Я правильно передаю ваши слова? – Он мельком взглянул на Филиппа. – Мистер Жеттан, о котором мы все премного наслышаны!

Клеона смертельно побледнела. Она почувствовала головокружение и сильно стиснула пальцами свой веер. На какое-то мгновение ей почудилось, что она обозналась. Это не мог быть Филипп. Этот изысканнейший франт, что низко ей кланялся! Когда он заговорил, все сомнения отпали: это был именно он, Филипп! Как она могла не узнать его?

– Мадемуазель, не смею надеяться быть удостоенным чести считаться допущенным в круг ваших почитателей, – учтиво произнес он, – но я смотрел на вас и, когда вконец обезумел, лорд Чарлз сжалился надо мной, за что я ему бесконечно благодарен.

Клеона силилась что-то сказать в ответ, но как будто онемела. Она ошеломленно смотрела на него, медленно переводя взгляд с напудренных локонов его парика на усыпанные бриллиантами пряжки туфель. Филипп! Перед ней стоял Филипп!

Филипп – весь в шелках и кружевах! Филипп, напудренный и накрашенный! Усеянный драгоценными камнями и с отполированными ногтями! Ей казалось, что ей это снится. Это было немыслимо, невозможно!

– …В самых смелых своих мечтах я не надеялся увидеть вас здесь, мадемуазель! Вы тут с мадам Шартери? Я угадал?

Клеона пыталась собраться, но ее охватила непреодолимая немота.

– Н-нет, я… я тут с моей тетей, леди Малмерсток, – ответила она.

– Леди Малмерсток?.. – Филипп поднял изящным жестом свой лорнет и стал сквозь него осматривать зал. – Ах да, леди в яблочно-зеленом платье! Как же, я ее прекрасно помню.

– О.. так вы ее… знаете? – спросила Клеона, не в силах оторваться от его лица.

– Я имел счастье встретить ее несколько дней тому назад. Не вспомню только, где?..

– П-п-правда? – Клеоне все это чудилось кошмарным сном.

Филипп присел рядом.

– Вы давно уже в городе, мадемуазель? Тут все так безнадежно скучно, вы согласны со мной? – для большей убедительности он подкрепил свои слова выразительным жестом.

Возмущение начало понемногу пересиливать немоту. Как смел Филипп говорить с ней так занудно и безразлично? Словно они были абсолютно не знакомы?

– Я в Лондоне почти целый месяц, и мне здесь нисколько не скучно. Мне тут очень нравится.

Его брови очень медленно изогнулись вопросительной дугой.

– Вы меня возвращаете к жизни! – сказал Филипп, перемежая английский и французский языки. – Когда все вокруг помирают со скуки, сколь радостно встретить того, кто так непосредственно веселится! – Он посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. – Вам, несомненно, больше к лицу веселье, чем печать уныния, что застыла на лицах других женщин.

– Клеона чувствовала, как ее все глубже и глубже затягивает этот водоворот.

– Я рада увидеть одобрение в ваших глазах, сэр. Вы недавно из Парижа?

– Около двух недель. Успел насквозь пропитаться этим проклятым туманом. Я уже было собрался обратно во Францию. Но теперь, – он отвесил учтивый поклон, – я должен благодарить судьбу, что не позволил себе этот поспешный шаг…

– Неужели? – кисло сказала Клеона. – А как вы нашли сэра Морриса?

– Я никак не могу его разыскать, – недоуменно ответил Филипп; в глубине его глаз вспыхнул озорной огонек. – Я просил его, чтобы он оказал честь посетить мой дом…

– А вам не лучше было бы лично известить его о своем приезде? – ее голос задрожал.

Филипп от неожиданности встрепенулся.

– Мадемуазель, верно, изволит шутить? В деревню? В такую погоду? – его всего передернуло.

– Понятно, – пролепетала Клеона и подумала, что он говорит правду. Она начала раздраженно ковырять каблуком пол. Филипп не отводил глаз.

– Какая изящная маленькая ножка, – мягко сказал он. Ножка молниеносно спряталась.

– Как это жестоко! Сие зрелище определенно вдохновило меня на мадригал.

– Вам нравится потешаться надо мной, сэр? – Что вы! – возмутился Филипп. – Разве вы можете служить пищей для забавы или намеком на насмешку? Вы вызываете только кристально чистый восторг и восхищение. Мой глаз, милая мадемуазель, удивительно тонко чувствует красоту, и не имеет значения, где эта красота – в лице или ножках: глаз начинает нашептывать мозгу, а там расцветает мадригал. Я полагаю, что вам их посвящают целыми сотнями? Я наслышан о ваших ослепительных победах, я чуть не умер от ревности, увидя вас наяву.

– Я вам не верю, – хихикнула Клеона.

– Не верите? Ах, если бы я только смел надеяться!

– Я вас решительно не понимаю, сэр! На что надеяться?

– Я только прошу, как милости, воздать должное вашим маленьким ножкам.

– Мистер Жеттан, я тоже прошу, чтобы вы, наконец, перестали делать из себя посмешище.

– Если обожание выглядит в ваших глазах смешно, то я должен немедленно подчиниться. Ради вашей единственной улыбки я готов на все, за исключением того, что не в моей власти.

Глаза Клеоны заблестели.

– Вы изрядно преуспели в искусстве лести, сэр.

– Что вы! В чем угодно, но только не в этом, даже когда это так необходимо, как сейчас, – Филипп широко улыбнулся.

– Вы меня удивляете, сэр! Я всегда считала Париж родиной лести.

– Поверьте, это просто клевета. Париж учит умению восхищаться.

– О-ля-ля! – Клеона тоже умела притворяться. – Вы так глубокомысленны, мистер Жеттан! Боюсь, что я не в состоянии уследить за вашей мыслью. Ведь я всего лишь недавно приехала из деревни. – Она произнесла последнюю фразу достаточно колко.

– Не может быть, – ответил он, разглядывая ее с видом искушенного человека.

– Это так же точно, как и то, что еще шесть месяцев назад вы презирали все это! – Клеона обвела веером его модное одеяние.

– Как, разве прошло всего шесть месяцев? Мне кажется, что все это как будто вообще из другой жизни… У вас такая хорошая память, мадемуазель.

– У меня? – Клеона поняла, что сделала ошибку, и поспешила ее исправить. – Не думаю, сэр. Это наш дорогой сэр Моррис напомнил мне.

Ее глаза впились в его лицо в надежде увидеть смущение. Но мистер Жеттан казался непроницаемым и продолжал невозмутимо улыбаться.

– Теперь я совершенно пропал! – вздохнул он. – Мадемуазель Клеона определенно забыла, как произошел мой отъезд? Увы, но я вижу, что это именно так.

Сердце Клеоны забилось. Ей почудились нотки обиды в его ровном и спокойном голосе.

– Моя память, навряд ли длиннее вашей, мадемуазель, но я, по-моему, ничем вам не обязан.

– В самом деле? Я думаю, вы ошибаетесь, сэр.

– Возможно, вы правы, – почтительно поклонился Филипп. – Я припоминаю, что именно вы уговорили меня уехать учиться.

Клеона беззаботно рассмеялась.

– Разве? Это было так давно, я, наверное, забыла. И… кажется, мистер Винтон хочет пригласить меня.

Филипп быстро посмотрел вокруг. Молодой Джеймс Винтон пробивался в их направлении. Филипп вскочил со стула.

– Джеймс! – Он протянул озадаченному юноше обе руки. – Неужели вы забыли, Джеймс? Как говорит мадемуазель, еще всего шесть месяцев назад мы виделись почти каждый день.

Винтон был в некотором замешательстве. Затем внезапно схватил сверкающую перстнями руку Филиппа.

– Жеттан… Филипп! Господи, приятель, это в самом деле ты?

– Он сильно изменился, не так ли? – присоединилась к разговору Клеона. Ей не давала покоя мысль, что Филипп выказал столь явную радость, увидев Джеймса, а беседуя с ней, буквально умирал от скуки.

Радостный смех Филиппа вывел ее из состояния минутного замешательства.

– Я непременно сочиню сонет о меланхолии, – пообещал он, – посвященный моим друзьям, которые меня совсем не знали. Я вам пришлю его с миртовой веточкой.

Винтон сделал шаг назад, чтобы лучше рассмотреть Филиппа.

– Тысяча чертей! О чем можно сказать в таком сонете? Не могу поверить, неужели ты стал поэтом?

– В Париже не очень любили мои стихи, – промурлыкал Филипп. – Друзья говорили: «Хватит, маленький Филипп, достаточно». Но вам непременно понравится! Где вы остановились?

– У Дарши, на Жермин-стрит. Я приехал в Лондон в экипаже моей дамы. – Он кивнул в сторону Клеоны. Глаза Филиппа немного сузились.

– А! Джеймс, вы непременно должны оказать мне честь и прийти ко мне завтра на карточную вечеринку. Я живу на Курзон-стрит, 14.

– Премного благодарен, обязательно буду. Ты живешь в собственном доме?

– Я снял его у сэра Хамфри Грандкурта на месяц или два. Мое хозяйство непременно развеселит вас. Мною командует мой камердинер, грозный француз.

– Французский камердинер?

– Именно! Он не допускает никого из английской прислуги, чтобы те не вгоняли меня в тоску, поэтому у меня в поварах его кузен. – Он бросил косой взгляд на Клеону, не переставая смеяться. – Вы были бы приятно удивлены, мадемуазель, если бы только послушали про его ревностную неприязнь к англичанам.

Клеона сделала усилие, чтобы рассмеяться.

– Я надеюсь, что он не воспринимает вас как англичанина, мистер Жеттан?

– Стоит мне только намекнуть по этому поводу, как он сразу начинает обвинять меня в насмешках над ним! Ох, прошу меня простить, меня зовет мисс Флоренс! – Он раскланялся. – Я также был бы счастлив увидеть вашу тетушку. Джеймс, не забудьте! Завтра, Курзон-стрит, 14!

Он лихо развернулся на каблуках и отправился к госпоже Флоренс Фармер. Клеона видела, как он поцеловал ее пухлую ручку, от нее не ускользнули и влюбленные взгляды, которыми та его одаривала. Она облизнула пересохшие губы и принялась флиртовать с Джеймсом. Филипп краешком глаза следил за ней.

Всю ночь Клеона рыдала в подушку. Филипп вернулся безразличный, язвительный и даже презрительный! Филипп, который когда-то так ее любил, Филипп, некогда такой сильный и властный, стал светским франтом! Почему, ну почему же она тогда прогнала его? И как только он посмел так фальшиво выражать ей свое лицемерное восхищение? Неожиданно она села на кровати.

– Я его ненавижу! – сказала она спинке кровати. – Я его ненавижу, и еще раз ненавижу, и еще раз ненавижу!

Филипп улыбался, пока Франсуа раздевал его, его улыбка была исполнена нежности и любви.

– Дело сдвинулось, – решил Франсуа, – скоро у меня появится госпожа.

Глава XIII
СЭР МОРРИС ПРИЕЗЖАЕТ В ГОРОД

Высокий джентльмен энергично позвонил в колокольчик на парадном крыльце дома Томаса Жеттана. Дверь отворил Моггат. Вид у него был, как и обычно, угнетенный и подавленный.

– Где твой хозяин, Моггат? – озадачил его посетитель прямым вопросом.

Моггат распахнул дверь пошире.

– Сэр, он должен быть в библиотеке. Прошу вас, проходите.

Сэр Моррис проскользнул внутрь, отдал шляпу Моггату и уверенным шагом направился к дверям библиотеки. Моггат посмотрел на него с некоторым опасением. Ему не часто приходилось видеть сэра Морриса в таком смятении.

– Между прочим, – сэр Моррис на мгновение остановился и обернулся к Моггату, – сейчас прибудет мой багаж.

– Очень хорошо, сэр.

Сэр Моррис открыл дверь и исчез.

Томас сидел за столом и повернулся на скрип открывающейся двери.

– Морри! – он быстро поднялся. – Вот так сюрприз! Как дела, приятель?

Он принялся радостно пожимать брату руку.

Сэр Моррис бросил на стол клочок бумаги.

– Как это прикажешь понимать, черт возьми? – потребовал он объяснений.

– Что это такое? – с удивлением спросил Том. Взяв бумажку, он развернул ее и принялся читать. Увидев знакомый почерк, он сразу же заулыбался.

– Ах, так это Филипп!

– Филипп? Это письмо написано Филиппом? Какой же это к черту Филипп?

Том снова уселся на стул.

– Нет, это определенно он! – сказал он. – Я прекрасно знаю его почерк. Морри, перестань дергаться! Лучше присядь! Он еще раз, смеясь, изучил послание.

– Мой дорогой папа, – начал он читать вслух, – я очень надеюсь, что вы пребываете в отменном здравии, как и всегда, и что туманы и пронизывающие ветры не затронули Литтл Фитлдина. Как вы можете понять из обратного адреса, я, наконец, вернулся на эти варварские земли. Я не могу даже приблизительно предполагать, сколь долго я буду в состоянии выносить здешний климат и непомерную скуку. После родного моему сердцу Парижа с его очаровательными парижанами Лондон кажется мне абсолютно невыносимым. Но пока еще я стоически переношу эту тоску. Прошу меня простить, что я не приехал навестить вас в «Гордости Тома». Одна лишь мысль о пребывании в деревне в такое время года приводит меня в полное уныние. Поэтому, дорогой отец, я решился нижайше просить вас осчастливить меня своим появлением в моем доме, что я приобрел у сэра Хамфри Грандкурта. Я хотел бы, чтобы это доставило вам некоторое удовольствие. Друзья уверяют, что кулинарные таланты моего повара не имеют себе равных. Вы ведь прекрасно понимаете, что единожды отведав изумительной французской кухни, трудно побороть искушение еще раз ощутить утонченную прелесть ее вкусовой гаммы. С радостью передаю вам поклон от маркиза де Шато Банво и всех остальных. Хотелось бы написать обо всем подробнее, но слишком поглощен сочинительством своей очередной оды. Кланяюсь вам, дорогой отец. Ваш преданный и послушный сын Филипп.

Том свернул бумажку.

– По-моему, все очень мило, – заметил он. – Чего-то не хватает?

Сэр Моррис отошел к окну, затем опять вернулся к столу. – Не хватает? Всего не хватает! Это же мой сын… Филипп!.. Как он мог… написать мне такое нахальное, дерзкое письмо! Это… просто чудовищно!

– Ради Бога, Морри, приятель! Ты такой же неугомонный, как и Филипп! Я считаю, что это очень почтительное сыновнее письмо.

– К черту мне такое почтение! – негодовал сэр Моррис. – У него не нашлось других чувств и слов? Почему он даже не приехал меня навестить?

Том снова развернул письмо.

– «Одна лишь мысль о пребывании в деревне в такое время года»… Ну, и что же тут непонятного? Это же твои собственные слова.

– Я? Какое отношение к этому имеет то, что я когда-то говорил? Я думал, что он любит меня! А он надеется, что я осчастливлю его дом своим посещением! Я скорее сломаю свою трость об его спину!

– Ты говоришь чушь, – весело сказал Том. – Ты сам спровадил Филиппа набираться лоска, а теперь какая собака тебя укусила? Он послушался, стал таким, каким ты сам хотел. Разве он теперь помчится, сломя голову, в деревню? Что с тобой стряслось, Моррис? Ты ворчишь оттого, что он блестяще оправдал твои надежды?

Сэр Моррис опустился в кресло.

– Если бы ты только знал, как мне его не хватало и как я по нему скучал, – начал было он, но внезапно остановился. – Поделом мне! – сокрушенно сказал он. – Надо было довольствоваться тем, что есть.

– Я тоже так раньше думал, но потом изменил свое мнение.

– А я не могу смириться с тем, что Филипп стал таким чопорным и чванливым – просто хлыщ!

– Если бы это было в самом деле так, то в этом только твоя вина, – сердито сказал Том. – Но он совсем не такой. В глубине его души сейчас происходят серьезные перемены. Филипп, по-моему, просто искренне радуется жизни, вот и все.

Сэр Моррис вздохнул.

– Это сущая правда, приятель. Это письмо – чепуха! Молодой повеса делает всего лишь ответный ход: он был чертовски оскорблен, когда вы с Клеоной сговорились и отослали его. Он до сих пор не может это пережить. Я не могу уследить за ходом его мыслей, но уверяю тебя. они не так просты, как выглядят на первый взгляд. С одной стороны, он благодарен тебе, с другой, хочет, чтобы ты его понял и ощутил свою вину. Тем более – Клеона. Парень очень хорошо к тебе относится. – Том засмеялся. – А что до этого письма, так это просто выкрутасы, у него масса подобных штучек, имей это в виду! Похоже, он хотел, чтобы ты рассердился и отказался от желания его переделать. Совершенно не вижу в этот письме отсутствия уважения.

Сэр Моррис посмотрел на Тома.

– Ты хочешь сказать, что Филипп остался таким, как прежде?

– Вовсе нет! В чем-то он, может быть, и остался прежним, но у него появилось множество новых интересов и воззрений. Минут через десять, – Том бегло посмотрел на часы, – он будет здесь. Так что ты сам все увидишь.

Сэр Моррис тоскливо вздохнул.

– Совсем я стал старым дураком, скажи, Том? Но как задело меня это письмо!

– Еще бы! Это – молодой дьявол! О Морри, Морри! Ты вряд ли встречал кого-нибудь, похожего на нашего Филиппа!

– Он в самом деле так замечателен? Я слышал об этой глупой дуэли, я ведь тебе об этом писал. Теперь ему предстоят объяснения с Клеоной.

– Вот этого я как раз никак не могу понять. Они оба ведут довольно рискованную игру. Старуха Салли поведала мне, что Клеона сделала Филиппу ручкой. Девчушка всякий раз пускается флиртовать с первым встречным, лишь бы это было под носом у Филиппа. Филипп же на это только усмехается. Клянусь, я чувствую, что он от нее не отступится. Я стараюсь не вмешиваться. Пускай сами разбираются.

– Кло вовсе не ненавидит Филиппа, – сказал сэр Моррис. – Она даже тосковала по нему, пока этот придурковатый Банкрофт не прочитал нам письмо Саттерсвейта. Это правда, что они с Филиппом дрались из-за какой-то француженки?

– В том-то и дело, что нет. Это произошло из-за самой Клеоны. Но он предпочитает скрывать настоящую причину. Я предполагаю, что правда могла бы повредить его другим увлечениям в Париже; вполне вероятно, что их у него было немало. Его огромная популярность настораживает!

– Да, я тоже почувствовал это из письма Саттерсвейта. Он на самом деле так популярен? У меня это в голове не укладывается.

– О нем ходят легенды. На днях я получил письмо от Шато Банво: он очень сокрушается отсутствием милого Филиппа и интересуется, нашел ли он, наконец, свое сердце или нет! – Господи, если Филипп пользуется таким успехом, то это… это намного превосходит все мои ожидания, – не совсем убедительно закончил сэр Моррис, ковыряя пол кончиком своей трости.

– Скоро сам увидишь! – улыбнулся Томас. – Мальчик неудержим, словно ртуть. Он почти все время говорит по-французски и… Кстати, вот и он!

Внизу нетерпеливо зазвонил колокольчик, и из холла в библиотеку донесся чистый и звонкий голос.

– Господи, помилуй! Ну что это за климат! Моггат, плут, я и без того нахожусь в ужасной депрессии, а тут еще твоя кислая физиономия! Да улыбнись же ты, старый кретин, хотя бы из любви к Господу!

– Если бы я называл Моггата хотя бы половиной тех имен, какими его награждает Филипп, он бы давно от меня сбежал, – заметил Том. – Филиппу же он позволяет подшучивать над собой, как тому вздумается. Ничего не поделаешь.

– Полегче, несчастный! Я тебе по-английски повторяю: осторожнее! Тебе, наверное, не терпится оторвать мне руки вместе с рукавами? Ну, наконец! Просуши, да смотри, Моггат, не изомни. Вот, теперь уже лучше!

Следом, на ломаном французском, раздался неуверенный голос Моггата.

– Мосье, вы этого от меня пожелали?

Послышались хлопанье в ладоши и заразительный смех.

– Восхитительно! Теперь брысь, французский школяр, слышишь, Моггат? Где моя дядя? В библиотеке?

Филипп стремительно пересек холл и вихрем ворвался в библиотеку.

– Я способен многое безропотно стерпеть, но этот невыносимый дождь. Том… – он осекся. В следующую секунду он уже стоял на коленях перед отцом и прижимал его тонкую руку к своим губам. – Отец!

Том кашлянул и отошел к окну.

Сэр Моррис высвободил свою руку и приподнял длинными пальцами подбородок сына, молча пожирая глазами его лицо. Потом он улыбнулся.

– Ну вот, наконец, ты нарумяненный и размалеванный щенок, – нежно произнес сэр Моррис.

Филипп рассмеялся и крепко сжал руки отца.

– Увы, это правда! А ты постарел, отец.

– Бесстыжий молодой шалопай! Как же иначе? Ведь у меня только один сын.

– И ты по нему скучал?

– Было немного, – сознался сэр Моррис. Филипп выпрямился во весь рост.

– Рад это слышать! И ты, наверное, пожалел, что отослал его прочь?

– Теперь навряд ли… Но когда я получил вот это… – сэр Моррис потряс у него перед носом скомканным клочком бумаги.

– О! – Филипп выхватил свое послание и бросил его в огонь. – За это приношу тысячу извинений. Если бы это не задело тебя, я просто не знаю, что бы мне оставалось делать! Где твой багаж, отец?

– Я думаю, что он уже прибыл.

– Сюда? Ни в коем случае! Мы должны отправить его на Курзон-стрит!

– Дорогой мой сын, я очень признателен тебе. но считаю, что двоим старикам будет вместе как-то спокойнее. Том резко повернулся к говорившим.

– Что-что? Кто это обозвал меня стариком, Морри? Я чувствую себя не менее молодым, чем раньше, даже, может быть, еще моложе!

– Хочешь ты этого или нет, но тебе придется отправиться на Курзон-стрит, отец.

– Я буду там столько, сколько ты пожелаешь, сынок, но остановиться я все же предпочел бы у Тома. Видя, что Филипп не согласен, он сказал:

– Спасибо, Филипп, но я уже твердо решил. Лучше сядь спокойно и расскажи мне про вашу забавную дуэль с Банкрофтом.

– Ты все об этом? – Филипп вновь рассмеялся. – Это было, действительно, забавное зрелище, но уж слишком много шума вокруг него. Честно говоря, мои симпатии принадлежат моему противнику.

– А что за ода, которой ты всем угрожал?

– Она была посвящена моим назойливым друзьям и написана специально для этого случая. Но они отобрали ее у меня – Поль и Луи, вместе с Анри и Шателеном! Им не нравились мои стихи.

Сэр Моррис откинулся на спинку стула и принялся смеяться, пока на глазах не выступили слезы.

– Черт возьми, Филипп, до чего я сожалею, что меня там не было! Послушать оду твоего собственного сочинения! Неужели это все мой грубоватый и неразговорчивый Филипп?!

– Теперь – твой элегантный, компанейский и болтливый Филипп!

Сэр Моррис выпрямился.

– Ну и ну! А что думает этот новый Филипп о женитьбе?

– Этот вопрос, – ответил ему сын, – полностью в руках Господа.

– Все ясно, значит, грех вмешиваться в сей процесс?

– Именно! – поклонился Филипп. – Хотя я нынче затеял небольшую игру.

– А Клеона?

– Клеона… Как раз это я и пытаюсь понять. Леди Малмерсток вроде на моей стороне.

– Доверься Салли, – поспешил посоветовать Том. Глаза Филиппа заискрились.

– Ах, Том, Том, скрытный хитрец! Отец, бьюсь об заклад, но он, кажется, влюбился в эту даму!

– Похоже, что он всю жизнь находится в этом состоянии, – ответил сэр Моррис. – Даже еще задолго до того, как умер старый Малмерсток.

Возглас Тома с трудом вырвался наружу из пересохшего горла.

– Я…

– А почему ты до сих пор не сделал ей предложения? – не дослушал его объяснений Филипп.

– Она ни за что не пойдет за меня. Хотя теперь все возможно. Мы очень хорошие друзья, – успокоил себя Том. – Мы оба уже не в том возрасте, когда любовь столь безрассудна.

– Филипп, как тебе показался Париж? – сменил тему разговора сэр Моррис.

– Словами не расскажешь, сэр! Мои чувства к Парижу и к моим парижским друзьям невозможно передать, это надо осязать!

– Я так и думал. Но, в конце концов, все дороги ведут к дому.

– Хотелось бы, однако, чтобы эта дорога оказалась как можно длинней, – ответил Филипп. – Когда я соберусь обратно, тебе обязательно нужно будет поехать со мной, отец.

– Боюсь, что для этого я стал слишком стар, – сказал сэр Моррис и извиняюще улыбнулся.

– Слишком стар? Абсурд! Маркиз де Шато Банво потребовал от меня клятвы, что во второй раз я без тебя не приеду. Тебя ужасно хочет видеть де Ришелье. Да Бог знает сколько еще людей…

– Де Ришелье? Где же ты с ним встречался, мой мальчик?

– В Версале. Он был очень любезен со мной, узнав, что я твой сын.

– Еще бы. Так, значит, ты бывал и в Версале!

– И довольно часто.

– Филипп, я в самом деле начинаю верить, что ты превратился в настоящего повесу. И что же тебе особенно понравилось в Версале?

– Всего не перечислишь, – ответил Филипп.

– А женщины?

– Что за любопытство! Конечно, но никогда ничего серьезного.

– У маленького Филиппа совсем нет сердца?

– Кто вам сказал такую чушь? – Филипп даже воинственно подвинулся вперед.

– Саттерсвейт написал нечто в этом роде.

– Маленький Филипп с разбитым сердцем? Им всем безумно хотелось разузнать, кто же эта неизвестная!

– Значит, твое сердце по-прежнему принадлежит Клеоне? – сэр Моррис бросил на сына проницательный взгляд.

– Только ей, – просто ответил Филипп.

– Я рад. Я очень хочу, чтобы вы поженились, Филипп.

– Сэр, я имею точно такие же намерения.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации