Текст книги "Обещай мне"

7

Диана подъехала к дому родителей и остановилась у ворот. Взяв пульт дистанционного управления, она нажала кнопку и стала наблюдать за медленно расходившимися в стороны металлическими створками. В раннем детстве она воспринимала почти трехметровый забор как нечто вполне естественное, но с возрастом стала задумываться, зачем требовались такие повышенные меры предосторожности. И только после того как она некоторое время прожила вне родительского дома и смогла взглянуть на свою семью как бы со стороны, ей стали понятны некоторые особенности их жизни.

Атмосфера благополучия и процветания не появляется сама по себе: она либо является отражением реального успеха, либо создается искусственно. Старинный род Винчестеров сохранил престиж и высокое положение в обществе, хотя и не имел былого могущества, и состояние его, прежде огромное, значительно уменьшилось.

Когда Эйлин согласилась войти в семью с таким громким именем, она была не настолько ослеплена любовью, чтобы ожидать от второго мужа немедленного и головокружительного взлета, поэтому не собиралась целиком доверять ему свое будущее, напротив, она решила стимулировать этот процесс, направляя на это все усилия. Чтобы добиться желаемого результата, Эйлин методично и расчетливо принялась создавать видимость солидности и значимости. Самым важным, по ее мнению, было поселиться в «подходящем» районе и выбрать для этого не обычный дом, а такой, какой соответствовал бы тому высокому статусу, который она надеялась со временем обрести. Для нее не играло роли, что пришлось израсходовать изрядную часть своих средств, пока доход Карла вырос достаточно, чтобы покрывать основную часть расходов на содержание роскошного особняка. Во всем и всегда Эйлин Винчестер руководствовалась принципом: цель оправдывает средства. Никакие преграды не могли ее остановить, и горе тому, кто оказывался на ее пути.

Диана решила не подъезжать к парадному входу, а объехала дом и вошла через кухню. Экономка Хелен чистила у раковины морковь. Эта женщина жила в семье, сколько Диана себя помнила. Хелен подняла голову и приветливо улыбнулась.

– Ваша мама терпеть не может, когда вы так проходите в дом, – сказала она, вытирая руки о фартук.

– Она дома? – поинтересовалась Диана, не склонная в данный момент к разговору.

Приезжая в дом, она не упускала случая поболтать с Хелен. Ей доставляло удовольствие слушать ее забавные и добрые рассказы о своих внуках, такие непохожие на желчные высказывания матери и ее язвительный пересказ нескончаемых светских сплетен. Но в этот день Диана не могла позволить себе расслабиться.

Хелен повесила полотенце на стул и внимательно взглянула на Диану, ее улыбка постепенно угасла.

– Минут пятнадцать назад я относила ей в кабинет чай. Она занималась с какими-то бумагами. Думаю, она и сейчас там.

– А отец?

– Уехал около часа назад.

– Черт! – невольно вырвалось у Дианы. Она решилась на такой болезненный разговор, но говорить дважды на эту тему было бы слишком. – Мне нужно видеть их обоих, – раздраженно добавила она.

– А у вас все в порядке? – почувствовала ее настроение Хелен.

– Да… То есть нет. – К чему было скрывать очевидное?

– Могу я чем-нибудь помочь?

С детских лет Диане внушали, что любые проблемы, особенно касающиеся семьи, следовало решать; не привлекая внимания посторонних. Чувства и переживания было положено прятать поглубже, а плакать разрешалось только в одиночестве. Таков был непреложный закон, принятый в семье. Что тут было удивляться, если Эми видела средство от этого бездонного одиночества в протесте, алкоголе и наркотиках?

– Помогать надо не мне, – сказала Диана, – но для Эми ты можешь кое-что сделать: позвони через несколько дней, когда она вернется домой из больницы. Я знаю, она будет рада с тобой поговорить.

– Я ничего не знаю… – огорченно произнесла Хелен. – Значит, она в больнице? Что с ней?

Искреннее участие Хелен тронуло Диану. Сочувствие посторонних чаще всего оказывалось обычной вежливостью, на истинную заботу и внимание были способны только друзья. Эйлин пришла бы в неописуемую ярость, узнай она, что Диана посвятила чужого человека в семейные дела. Но Диану это сейчас не волновало, слишком сильно было ее потрясение.

– Кто-то зверски избил ее, а потом… я даже не знаю точно, что затем произошло. Единственное, что я могу сказать, – Эми выпила пол-литра водки и проглотила полдюжины таблеток снотворного.

– Боже милостивый! Ах она бедняжка, – перекрестилась Хелен. – Что говорят врачи? Как она?

– Пока ничего.

– А меня к ней пустят?

– Ну, если у тебя есть время… – искренний порыв Хелен окончательно растрогал Диану.

– Еще бы у меня не нашлось времени. – Экономка обняла Диану и прижала к себе. – Что же может быть важнее?

– Я передам в больнице, что ты придешь.

– Как вы думаете, она не откажется от домашнего печенья? Могу сделать шоколадную стружку, когда-то она ей очень нравилась.

Диана готова была поспорить на годовое жалованье, что мать не смогла бы назвать ничего из того, что нравилось Эми.

– Не уверена, что ей можно печенье, но ей будет очень приятно.

– Я испеку его сегодня же, – загорелась Хелен.

– Спасибо.

– За что?

– За заботу.

– Как же мне не думать о вас? Вы с Эми мне как родные.

Хелен подошла к буфету, достала оттуда блокнот, куда записывала покупки, и вырвала листок.

– Память у меня уже не та, если не запишу, что нужно сделать, забываю моментально. Какая у Эми палата и где находится больница?

Диана написала все, что нужно, и с большой неохотой отправилась к матери. Дверь в кабинет оказалась закрытой, она постучала и замерла в ожидании ответа.

– Да, – откликнулась Эйлин, – кто там?

– Это я, мама, – Диана открыла дверь и вошла, – мне нужно с тобой поговорить. – Обычно она неизменно прибавляла: «Если у тебя найдется время». Сегодня же ее совершенно не волновало, была ли мать занята.

Эйлин поднялась из-за стола эпохи Людовика XIV и сказала со сдержанным нетерпением:

– Я знала, что ты придешь.

Как всегда, Эйлин Винчестер соответствовала роли, которую играла. Сейчас она изображала владелицу великолепного особняка, чей стиль определял классическую элегантность облика хозяйки. На ней были брюки из тонкой шерсти цвета бронзы, бежевая шелковая блузка, туфли на каблуке от Бруно Магли и минимум украшений: золотое ожерелье, серьги без камней и дорогие фирменные часы.

– Я оставила для тебя сообщение, почему ты не позвонила? – спросила Диана.

– В этом доме прошу не поднимать тона. – Эйлин одарила дочь ледяным взглядом.

Обращаясь с ней как с ребенком, мать старалась захватить инициативу, но Диану больше не волновало, обидится ли она и удастся ли привлечь ее в качестве единомышленника. После разговора с Хелен она была настроена иначе.

– Нет, мама, на этот раз у тебя ничего не выйдет, и не старайся давить на меня.

– Веди себя прилично или я… – Эйлин не могла скрыть своего удивления.

– Ну, и что ты сделаешь? Прикажешь меня выставить за дверь или, может быть, лишишь наследства?

– Она тебе все рассказала! – возмущение Эйлин сменилось вспышкой ярости. – Ах, маленькая ведьма, – злобно прошипела она, – мне следовало знать, что ей доверять нельзя.

Диана окаменела от неожиданности. Она сознавала, что произошло нечто неожиданное, но постаралась скрыть свое изумление. Только подыгрывая матери, она имела шанс узнать правду.

– Конечно, сказала. – Диана ни на минуту не сомневалась, что речь шла об Эми. – У нас нет секретов друг от друга.

– Ничего, еще не поздно. – Эйлин потянулась к телефону. – Я могу отменить оплату чека.

– На твоем месте я бы не стала этого делать.

– Да? – рука Эйлин застыла в воздухе. – И почему же?

Диана отлично знала, что должна сделать безошибочный ход. Эйлин Винчестер, как превосходный игрок, уловила бы самый незначительный промах.

– Потому что тогда ты не добьешься, чего хочешь.

Эйлин колебалась, как хищник, настороженно принюхивающийся к слишком легкой добыче, но, не уловив ничего подозрительного, раскрыла карты:

– Ты считаешь, еще есть шанс, что Эми уедет из города?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что Диана не нашлась что ответить. Она лихорадочно старалась сложить вместе кусочки головоломки, найти между ними логическую связь. Ответ напрашивался сам собой, но, даже хорошо зная мать, Диана сразу не могла поверить в возможность такого чудовищного замысла. Однако любое другое объяснение просто не имело смысла.

– Ты предложила Эми деньги, чтобы она уехала? Но как ты могла поступить так со своей дочерью?

– Она не моя дочь, – отчеканила Эйлин и со злостью швырнула трубку на рычаг.

Теперь Диана поняла всю глубину отчаяния Эми. Загадка была разгадана: она знала, что толкнуло сестру на трагический шаг. Нестерпимая душевная боль затуманила на миг ее сознание.

– Как горько ты меня разочаровала. Даже тошно говорить с тобой.

– Что ты себе позволяешь? Я твоя мать, и ты должна меня уважать.

– Уважение еще надо заслужить.

Диане показалось, что в первый раз в жизни мать не нашлась что ответить. Но она сумела быстро овладеть собой.

– Это не твоя вина, – сказала Эйлин уже более спокойным тоном. – Это все Эми, с первого дня, как мы взяли ее в наш дом, она не переставала быть источником неприятностей.

– Но, мама, тогда она была всего лишь ребенком!!

– Она непрерывно орала на протяжении полугода. Мы не знали с ней покоя.

– Но многие маленькие дети плачут, это не ее вина.

– До ее появления ты была милой счастливой девочкой. Но под ее влиянием ты переменилась, постепенно стала скрытной, потом тайком пробиралась к ней в комнату по вечерам. Вы секретничали и засыпали вместе. Даже мой строгий запрет не остановил тебя. Из-за нее ты лгала нам с отцом, – Эйлин жестом остановила протестующий возглас Дианы. – Да-да, мне прекрасно известно, сколько раз ты ее покрывала и брала на себя ее вину. Она восстановила тебя против нас, никогда ей этого не прощу.

Бесполезно что-либо доказывать, не стоило и пытаться. Диана отчетливо это понимала, и тогда она решилась задать вопрос, ради которого приехала:

– Зачем вы удочерили Эми?

К ее большому удивлению, Эйлин не стала уклоняться от ответа:

– Это была идея твоего отца. Он стал с ней носиться, как только мы узнали, что не сможем больше иметь детей.

Если Эйлин считала что-то ошибкой, она часто старалась отрицать свою причастность. Ее память оказывалась на редкость избирательной, когда ее это устраивало, но на этот раз Диана не сомневалась, что мать говорила правду.

– Но почему еще одна дочь, а не сын?

– Не в этом дело. Твой отец не хотел, чтобы тебе, как в свое время ему, пришлось расти в одиночестве. Он рассказывал, как упрашивал родителей подарить ему брата или сестру, но они занимались собой и не понимали, как ему одиноко. И он поклялся, что не позволит своему ребенку так же страдать.

– Не помню случая, чтобы тебе не удавалось настоять на своем. Как же ты уступила на этот раз?

– Он убеждал меня, что она станет тебе хорошей подругой, и я, можешь себе представить, имела глупость ему поверить. – Эйлин зло рассмеялась.

– Ты хочешь сказать, что никогда, даже в самом начале, не считала Эми своей дочерью?

– У меня уже была дочь, та, которую я родила. Как я могла испытывать то же самое к чужому ребенку?

– Но когда Эми появилась в доме, она была всего лишь крохотным существом, без прошлого, с одним только будущим.

Эйлин села в кресло и стала бесцельно перекладывать бумаги, передвинула дорогое пресс-папье, изготовленное в виде золотой клюшки для гольфа, вернула на подставку изящную ручку и смахнула в ящик, отделанный золотом, нож для разрезания бумаги.

– Я не жду, что ты сможешь сейчас меня понять, но когда у вас со Стюартом появится собственный ребенок, тебе вспомнятся мои слова. Мне наплевать, что там написано в книгах. Между матерью и ее ребенком существует особая связь, повторить которую искусственно невозможно. И те, кто уверяет, что любят приемных детей как родных, либо неосознанно обманывают себя, либо просто беззастенчиво лгут.

Теперь все встало на свои места. Преимущественное и благосклонное внимание к собственной дочери не имело прямого отношения к ее послушанию и примерному поведению, как не были связаны поступки Эми с постоянной строгостью к ней и неизменным холодным равнодушием.

– Ты никогда не любила ее, даже не пыталась полюбить, – заключила Диана.

Эйлин приняла позу королевы, восседающей на троне и готовой вершить суд над ничтожными подданными.

– Я терпеливо выслушала тебя, но с меня достаточно. Мы дали этой девочке все, включая фамилию твоего отца. Она жила в прекрасном доме, посещала лучшие школы, имела отличную возможность устроиться в жизни. И чем же она нам отплатила? Отец не станет тебе рассказывать, а я сама видела, как с ним едва не случился удар, когда ему попалась на глаза заметка в газете, да еще на первой полосе. Он даже хотел уйти из совета. Какое унижение, я никогда ей этого не прощу.

На Диану нежданно лавиной нахлынули воспоминания. Это были болезненные моменты, о которых многие годы она предпочитала не думать. Перед ее глазами всплыла картина: мать сидит на диване, а Эми робко жмется к ней, старается примоститься рядом, но ее останавливает недовольная гримаса на лице Эйлин. Когда Диана подросла, отец сам учил ее водить машину, а Эми отправили учиться на курсы. Карл и Эйлин не пропускали ни одного школьного праздника, в котором участвовала Диана, а для Эми у них почти никогда не находилось времени, независимо от важности события.

Всю жизнь родители воспитывали Диану в соответствии с правилами, которые даже не упоминались по отношению к Эми. Светские манеры, бесконечные наставления – все это вдалбливалось ей в голову с утра до вечера. От Эми всего лишь требовалось поведение, не порочащее семью. Казалось, никого не волновала ее дальнейшая судьба, когда она вырастет и начнет самостоятельную жизнь.

– Когда вы решили взять ребенка, как вы нашли Эми? Почему выбрали именно ее? – спросила Диана.

– Зачем тебе знать? – вопрос явно застал Эйлин врасплох.

Диане удалось обуздать гнев. Начав спорить, она бы ничего не добилась, а только обострила отношения с матерью. Она перевела разговор на другое.

– Зачем тебе понадобилось, чтобы Эми уехала из города?

– Я сделала это ради отца и тебя.

– Эми не уедет, если только у нее не появится для этого особая причина. Что, если мне поискать ее настоящую мать? Это может стать неплохим мотивом, как ты считаешь?

– А почему ты уверена, что ее мать захочет встретиться с ней? – с сомнением спросила Эйлин.

– Прошло почти двадцать шесть лет. Может быть, сердце ее смягчилось. Я знаю, со многими женщинами так случается.

– А если нет?

– Но почему ты не хочешь со мной согласиться? У тебя есть предложение получше?

– Не могу понять, почему ты так печешься об Эми? Что она сделала для тебя?

Эйлин ее проверяла. Диана чувствовала, что должна продолжать игру и добиться расположения матери.

– Я делаю это не ради Эми, а для вас с отцом. Нашей семье давно уже нужны мир и согласие. И если для этого необходимо найти настоящих родителей Эми, я этим займусь.

Эйлин ни секунды не сомневалась, что она так и сделает. Но с другой стороны, она всю жизнь видела лишь то, что хотела видеть, и верила тому, чему ей хотелось верить.

– Передача на воспитание была оформлена частным порядком, – сказала Эйлин.

Она не успела ничего добавить: дверь распахнулась, и в комнату ворвался Карл Винчестер.

– Придет ли этому когда-нибудь конец? – с возмущением обратился он к Диане.

Вены на его шее вздулись, было заметно, как напряженно пульсирует в них кровь. Диане никогда раньше не приходилось видеть отца в таком бешенстве. Инстинктивно она даже попятилась от него.

– Ты о чем? Что должно прекратиться?

– Не стоит прикидываться дурочкой, Диана! Я уже сыт всем по горло. – Карл выразительным жестом подкрепил свои слова.

– Эми? – испугалась Диана. – Ей плохо, что случилось?

– Ты прекрасно знаешь, что случилось. – Карл с трудом сдерживал ярость. – И ты даже не потрудилась рассказать мне. Какой-то санитар подходит и начинает расспрашивать меня о дочери, а я не понимаю, о чем идет речь. Ты можешь представить, что я при этом чувствовал?

– И что же ты чувствовал? – Страх ее прошел, его сменила злость.

Отец ответил ей убийственным взглядом.

– Ты ожидаешь, что я стану переживать из-за какой-то шлюхи, побитой очередным клиентом? Не дождешься!

Его слова ранили, как удары кинжала.

– Как ты можешь так говорить?

– Только так.

Диана чувствовала, что пора уходить: дольше выносить происходящее у нее не хватало сил.

– Оставь Эми в покое, – угрожающе сказала она отцу, – я не хочу, чтобы ты появлялся в ее палате. – И, повернувшись к матери, добавила: – А ты можешь забрать свой чек и подавиться им. Все, что Эми нужно, она получит от меня.

То, что произошло в следующую минуту, Диана не успела понять, она только почувствовала жесткий удар по щеке, от которого из глаз посыпались искры. Она отшатнулась, прикрывая ладонью лицо.

– Ты не смеешь так разговаривать с матерью! – заревел Карл.

Отец поднял на нее руку? Она была настолько ошеломлена, что почти не ощущала боли. Подобное случилось впервые в жизни. Она смотрела на него молча, потом заговорила:

– Не могу поверить, что ты это сделал. Ну, и каковы ощущения? Чувствуешь силу, власть? – И прибавила, не давая ему возразить: – Тебе не кажется, что то же самое испытывал тип, избивший Эми?

– Возможно, я и не должен был, но…

– Ах, возможно? – эхом откликнулась Диана.

– Ты моя дочь, и я…

– Это не имеет значения. – Она попыталась обойти его. Все, с нее довольно, надо немедленно уходить.

– Постой, мы еще не закончили разговор. – Карл жестом попытался остановить ее.

– Я больше ничего не желаю слышать.

– Пусть уходит, – вмешалась Эйлин. – Ты же видишь, она просто играет на публику.

– Почему бы тебе не позвонить Стюарту? – Диана остановилась и взглянула на мать. – Он вас с удовольствием поддержит.

– Ты сам видишь, – победно улыбнулась мужу Эйлин, – у нее все это несерьезно. Но Стюарт ее образумит.

8

На обратном пути в больницу Диана не переставала думать о недавнем разговоре с родителями. Неожиданно ей в голову пришло сравнение. В бейсболе есть правило: за три пропущенных мяча следует удаление. Но это спорт, в нем все четко и просто. В жизни действуют другие законы, даже если ситуация кажется похожей. Например, ее родители и Эми. У них была масса возможностей, чтобы приемная дочь почувствовала себя родной. Но они даже не попытались использовать хотя бы одну из них и очень давно заслужили «удаление».

На спортивной площадке за нарушениями следят судьи, они не допускают нечестной игры. Эми не повезло: ее некому было защитить. Диана старалась, как могла, но, к великому сожалению, она не знала всех правил и тонкостей «игры». Часто собственные проблемы отгораживали ее от сестры, мешали разобраться, что с ней происходит.

Во время разговора с матерью у Дианы возникла мысль, которая теперь неотступно преследовала ее, как она ни пыталась заставить себя не вспоминать о прошлом Эми.

Можно ли еще было восполнить недостаток любви и внимания или уже слишком поздно? Может ли родная мать устранить ущерб, причиненный Карлом и Эйлин Винчестер, или холод их равнодушия убил все ростки надежды? А если это так, то как Эми жить дальше, не испытывая уверенности в себе? Человеческий дух может оказаться на редкость стойким, но все имеет предел.

Диана все отчетливее сознавала, что должна как-то помочь Эми, пока не стало поздно. Упускать время было нельзя.

Из задумчивости ее вывел настойчивый сигнал клаксона. Она подняла глаза: на светофоре загорелся зеленый. По случаю выходного движение было менее напряженным, но Диана приказала себе собраться, чтобы не оказаться в больничной палате по соседству с Эми.

Уже через несколько минут она подъехала к стоянке у больницы. Хотя мысли о спасении сестры не покидали ее всю дорогу, в своих планах ей не удалось продвинуться ни на шаг. Диана решила зайти в цветочный магазин и купить букет. Конечно, этот жест мог показаться бессмысленным, но она знала, что Эми было бы приятно увидеть рядом со своим любимым клоуном яркие брызги розовых, желтых, алых тюльпанов. Вот в этом и заключался весь смысл.

– Как она? – с порога спросила Диана у стоявшей у окна Стефани. Она говорила тихо, словно боялась разбудить Эми.

– Несколько раз стонала и ворочалась, но глаза не открывала, я по крайней мере не заметила.

– Врач заходил?

Стефани отрицательно покачала головой.

– Как разговор с мамой?

Диана ответила не сразу. Она положила цветы на ночной столик и взглянула на сестру: ей показалось, что за время ее отсутствия лицо Эми несколько изменилось. Некоторые кровоподтеки побледнели, опухоль немного спала.

– Я узнала кое-что новое для себя.

– Например?

Совсем не так просто оказалось найти в себе силы и раскрыть постороннему семейные секреты, даже если исключение надо было сделать для Стефани, в порядочности которой Диана не сомневалась. Она подошла к окну и выглянула на улицу через просвет между шторами, потом наконец заговорила. Голос ее звучал так тихо, что Стефани приходилось напрягать слух.

– Ты знаешь, что некоторые родители чересчур балуют своих детей, они покупают им все, даже пони, – Диана умолкла.

– Я что-то не совсем тебя понимаю, – отозвалась Стефани.

– Эйлин и Карл Винчестер не хотели, чтобы их маленькая дочка росла одна, вот они и купили ей подругу.

– Подожди, мне начинает казаться, что ты собираешься обвинить себя в том, как твои родители обошлись с Эми.

– Но именно из-за меня…

– Выбрось эту чушь из головы, нечего тебе выискивать свою вину, это ничего не даст ни тебе, ни Эми.

– Ты права, слушать меня иной раз бывает довольно нудно, – согласилась с подругой Диана.

– Я бы сказала, скорее тягостно.

– Ну, хорошо, с этим все. – Диана убедилась, что сестра по-прежнему лежит неподвижно, и продолжала: – Мне нужна твоя помощь.

В этот момент Стефани раздвинула шторы и увидела покрасневшую щеку Дианы.

– Что это у тебя с лицом?

– Отец решил, что меня следует проучить, – ответила с горечью Диана, инстинктивно прикрывая пылающую щеку.

– Он тебя ударил? – поразилась Стефани.

– Да, влепил мне пощечину.

– Просто не верится.

– Я знаю.

Диана поймала себя на том, что продолжает держать руку у лица. Конечно, ей было стыдно за свой вид, но причина заключалась не в этом. Она интуитивно защищала отца, человека, который ее ударил. Неужели такое чувство испытывают женщины, когда их изобьют? Она бросила невольно взгляд на сестру.

– Как по-твоему, Эми сделала это, потому что чувствовала свою вину? Может быть, она пыталась как-то уйти от того, что с ней произошло, на время забыться?

– Да, это больше похоже на правду. Если бы Эми действительно собиралась покончить с собой, она бы не ограничилась пятью-шестью таблетками. – Стефани снова сдвинула шторы, и палата погрузилась в спасительный полумрак, отчего окружающая белизна и стерильная чистота утратили свою тоскливую безжизненность. – Ты сказала, я могу тебе чем-то помочь, – напомнила Стефани.

– Я хочу найти родную мать Эми, но не представляю, с чего можно начать. – Чем дольше Диана думала об этом, тем больше укреплялась в правильности своего решения.

– Пару лет назад, – начала Стефани, задумчиво прищурившись, – в одном из журналов появилась статья о женщине из Чикаго или Детройта, которая занималась подобными делами. Она почти не знала неудач, но, как потом выяснилось, ее методы не всегда согласовывались с законом. Через своих людей в госучреждениях она покупала нужную информацию. Припоминаю, что статья о ней появилась вскоре после ее выхода из тюрьмы. Она собиралась вернуться к своему занятию, правда, ограничившись легальными источниками информации.

– А ты помнишь ее имя?

– Память у меня действительно неплохая, но ты от меня много хочешь, – улыбнулась Стефани. – Я сегодня же позвоню Майку Джонсу, попрошу навести о ней справки, а заодно разузнать, как происходит поиск родных.

– А кто такой Майк Джонс?

– Он заведует архивом в нашей редакции. Никто лучше его не умеет отыскивать нужные сведения. Кроме того, он работает быстро.

Теперь, когда решение было окончательно принято, Диане не терпелось начать действовать. Она с трудом мирилась с мыслью, что придется ждать, пока Майк найдет нужного человека.

– Мне бы не хотелось, чтобы Эми знала об этом. По крайней мере, не сейчас.

– Ты считаешь, так лучше? Она обязательно почувствует, что ты от нее что-то скрываешь, – покачала головой Стефани.

– Мне надо действовать тактично.

– Я не призываю тебя форсировать события, и все же…

– Мне не хочется рисковать. Допустим, я посвящу Эми в свои планы и этим вселю в нее надежду. Но кто знает, чем все может обернуться. Вдруг ее мать откажется с ней встретиться? Я не хочу подвергать Эми такому испытанию.

– Я это как-то выпустила из виду, – призналась Стефани. – Мне все больше приходилось слышать о матерях, разыскивающих своих детей, но в жизни разное случается, возможны и другие варианты.

– И таких едва ли не большинство.

Словно в ответ на ее слова Эми застонала и подняла к лицу руки. Диана поспешила проверить, не отсоединилась ли трубка катетера, и замерла в ожидании, не очнется ли сестра в этот раз. Она не обманулась в своем предчувствии: веки Эми дрогнули, приподнялись, взгляд ее постепенно стал осмысленным.

– Привет, дорогая, – улыбнулась сестре Диана, – а я уж решила, что ты собираешься проспать целый день.

– Что ты… здесь делаешь? – с трудом разжимая запекшиеся губы, произнесла Эми.

– Мы ведь условились прогуляться по магазинам, ты не забыла?

– Да, – нахмурилась Эми, – наверное, я… проспала. – Она попыталась приподняться, но сразу же откинулась на подушку. – Голова просто раскалывается.

– Ничего удивительного, – ответила Диана, поправляя подушку.

В этот момент в поле зрения Эми попала капельница.

– Где я?

– В больнице.

Эми повернулась, пытаясь осмотреться, но боль заставила ее отказаться от этой попытки.

– Но почему я здесь? – спросила она минутой позже. – Что со мной?

– Я знаю только то; что тебя кто-то зверски избил, а когда ты вернулась домой, то приняла несколько таблеток снотворного и запила их водкой. Так что тебе лучше знать, что и как.

Эми закрыла глаза и долго лежала молча. Диана даже подумала, что она снова уснула.

– Я не хочу об этом вспоминать, – наконец сказала Эми.

– Хорошо, – согласилась Диана, почувствовав, как Стефани предупреждающе сжала ей руку. – Объяснения могут подождать.

Эми заметно расслабилась, услышав эти слова. Дыхание ее стало ровным и ритмичным, она снова погрузилась в сон. Как раз об этом и говорил Диане врач. По его словам, Эми в первые дни будет много спать и это пойдет ей только на пользу.

– Как ты считаешь, – спросила Диана у Стефани, – она все-таки расскажет, что с ней произошло?

– Не уверена. Мне кажется, Эми предпочтет, чтобы ты ничего никогда не узнала.

– А если так, то что мне делать, чтобы такое больше не повторилось?

– Ровным счетом ничего. – Стефани увлекла Диану к окну, где они могли говорить чуть громче. – Ты же не можешь постоянно следить за каждым ее шагом, чтобы она не глотала таблетки и не пила. Это бы значило жить вместо нее.

– Разумом я это сознаю, но здесь, – она приложила руку к сердцу, – у меня другое чувство.

– Но Эми также не доставит удовольствия думать, что она определенным образом стесняет тебя, осложняет жизнь.

– На какое-то время все можно уладить. Когда она поправится, я предложу ей пожить у меня.

– Вот-вот, ты уже выделила ей место на полу? Или надеешься уместиться с ней вдвоем на моем матрасе?

Диана не любила обращаться к кому-либо за помощью, но с удовольствием всем помогала. Она никогда не занимала деньги, но охотно давала в долг. Когда ее друзья уезжали отдыхать, она не отказывалась никогда позаботиться о домашних животных и присмотреть за квартирой, но сама предпочитала никого не просить об одолжении. И теперь она ни за что не обратилась бы к Стефани, если бы это не было так важно для Эми.

— Мне неудобно, но снова приходится просить тебя об одолжении.

– Мне чудится здесь подвох.

– Можешь сразу отказаться.

– Ну, спасибо.

– Мне бы хотелось, чтобы ты, пока не закрылись магазины, успела купить пару кроватей и кое-что самое необходимое для гостиной, – сказала Диана, доставая кредитную карточку.

– Ты хочешь, чтобы я купила для тебя мебель? – удивлению Стефани не было предела.

– Извини, что прошу слишком многого, но у меня нет выхода. Мне не хочется оставлять Эми, особенно сейчас, когда она начала приходить в себя. А вдруг она все же передумает и захочет все рассказать? Меня просто бесит, что этот подонок, который ее избил, может остаться безнаказанным.

– Но что мне покупать? Мебель же не консервный нож.

– Покупай на свой вкус. И заплати, сколько потребуется, чтобы все доставили завтра до десяти.

– Но, Диана, завтра же воскресенье!

– Знаю, но только ты и можешь их уговорить. Мне приходилось наблюдать, как ты работаешь, так что я не сомневаюсь: ты уговоришь кого угодно.

Стефани с большой неохотой взяла кредитную карточку.

– Но хотя бы намекни, что нужно. У меня о покупке мебели представление довольно смутное.

– Покупай что хочешь, – повторила Диана. – Мне нужны только пара кроватей, комоды для белья, туалетный столик и кресла. Тогда я со спокойной душой смогу пригласить Эми к себе, зная, что ей есть где спать.

– А если тебе не понравится мой выбор?

Диана улыбнулась, отметив в подруге новую для себя черту. Обычно Стефани не знала сомнений и действовала уверенно и решительно.

– Придерживайся своих любимых тонов, оранжево-желтого и коричневого, и не ошибешься.

– Ты шутишь? – притворно ужаснулась Стефани.

– Предлагаю сделку. Если мне что-то не понравится, я продам тебе эту вещь за полцены, когда она будет мне не нужна.

– Даже не знаю… – все еще колебалась Стефани.

– А теперь лучше поторопись, иначе магазины закроются.

– Может быть, мне стоит заехать к Эми домой и захватить для нее кое-что из вещей? И потом, у нее ведь есть друзья, не сообщить ли им, что Эми в больнице?

Стефани и без того делала очень много, и Диане было неудобно еще больше обременять ее, поэтому она сказала:

– Я сама съезжу к ней, как только она переберется ко мне и ее спокойно можно будет оставить одну.

– А как быть с друзьями?

– Не знаю, – честно призналась Диана. – Не думаю, что ей захочется, чтобы они обо всем узнали. А вообще лучше спросить у нее самой.

– Я вернусь и отчитаюсь о покупках, – пообещала Стефани, закидывая на плечо ремешок сумочки.

Диана почувствовала прилив благодарности. Может быть, ей достались не самые лучшие в мире родители, но с подругой ей определенно повезло. Диана порывисто обняла Стефани, словно желая сказать: «Спасибо тебе за все».