Текст книги "Великолепная Софи"

Как бы там ни было, в лошадях он разбирался превосходно и, увидев Саламанку, которого вверх и вниз по дороге выгуливал Джон Поттон, не смог скрыть своего восхищения и добавил, что вполне разделяет восторги Хьюберта. Верный грум подсадил свою хозяйку в седло, и Софи, позволив коню немного порезвиться, заставила его мелким шагом подойти вплотную к гнедой кобыле мистера Ривенхолла, после чего они степенно направились в Гайд-парк. Наличие портшезов, собак и подметальщиков улиц вызвало у Саламанки недовольство, а рожок почтальона и вовсе поверг его в негодование, но мистер Ривенхолл, привыкший быть начеку во избежание всевозможных недоразумений во время конных прогулок с Сесилией по улицам Лондона, оказался достаточно умен, чтобы воздержаться от комментариев и советов кузине. Она и сама прекрасно управлялась со своим скакуном, что, по мнению мистера Ривенхолла, было весьма кстати, поскольку Саламанку никак нельзя было назвать идеальной лошадью для леди.

Но от этого замечания не удержалась мисс Рекстон, вместе с братом поджидающая их у ворот Парка. Окинув взглядом костюм Софи, мисс Рекстон перевела взгляд на Саламанку и сказала:

– О, какое замечательное создание! Но ведь он наверняка чересчур горяч для вас, мисс Стэнтон-Лейси? Вам следовало бы попросить Чарльза подобрать вам выдрессированную дамскую лошадь.

– Полагаю, он был бы счастлив это сделать, но я обнаружила, что наши с ним взгляды по этому вопросу диаметрально противоположны, – ответила Софи. – Более того, хотя Саламанка и впрямь чуточку горяч, в нем нет ни капли злобы, и у него, как выразился герцог, очень крепкая спина – он способен нести меня на себе долгие лиги, не проявляя усталости! – Она наклонилась вперед и ласково потрепала Саламанку по лоснящейся черной шее. – Да, он не лягается в конце долгого дня, что, как уверяет герцог, проделал его Копенгаген[34]34
  Жеребец чистокровной верховой породы, принадлежавший Артуру Уэлсли, герцогу Веллингтону. Он был широко известен по всей Англии своим легко возбудимым нравом и привычкой лягаться.


[Закрыть], когда всадник спешился после битвы при Ватерлоо, но я склонна считать это достоинством!

– В самом деле! – сказала мисс Рекстон, проигнорировав неподобающую претенциозность при столь небрежном упоминании национального героя. – Позвольте представить вам моего брата, мисс Стэнтон-Лейси. Альфред!

Мистер Рекстон, бледный молодой человек со скошенным подбородком, влажными вялыми губами и сальным взглядом знатока жизни, поклонился и заявил, что счастлив познакомиться с мисс Стэнтон-Лейси. Затем он поинтересовался, находилась ли она в Брюсселе во время великой битвы, и добавил, что одно время и сам собирался пойти добровольцем в армию в разгар кризиса.

– Но по разным причинам из этого ничего не вышло, – заключил он. – Вы хорошо знаете герцога? Великий человек, не правда ли? Но при этом, как мне говорили, учтивый и обходительный. Осмелюсь предположить, что вы с ним на короткой ноге, раз знакомы еще с Испании, не так ли?

– Мой дорогой Альфред, – сочла нужным вмешаться его сестра, – мисс Стэнтон-Лейси решит, что ты начисто лишен здравого смысла, если и дальше будешь нести подобную чепуху. Она ответит тебе, что у герцога хватает куда более важных забот, чем думать о нас, бедных женщинах, которые так им восхищаются.

На лице Софи отразилось неприкрытое изумление.

– Нет, я бы так не сказала, – ответила она. – Но лично я никогда не была одной из его любовниц, если вы это имеете в виду, мисс Рекстон. Я совсем не в его вкусе, уверяю вас.

– Быть может, пора ехать? – предложила мисс Рекстон. – Вы должны рассказать мне о своем коне. Он испанских кровей? Очень красивый, но чересчур нервный, на мой взгляд. Однако в этом вопросе я избалована: моя собственная Доркас обладает прекрасными манерами.

– На самом деле Саламанка не нервный, а игривый, – ответила Софи. – Что до манер, то я считаю, что он не имеет себе равных. Хотите, я покажу вам, что он умеет? Смотрите! Его дрессировали мамелюки, чтоб вы знали!

– Ради Бога, Софи, только не в Парке! – резко бросил Чарльз.

Она одарила его кокетливой улыбкой и пустила Саламанку гарцевать.

– Умоляю вас, осторожнее! – вскричала мисс Рекстон. – Это очень опасно! Чарльз, останови ее! Иначе сейчас мы станем центром всеобщего внимания, и отнюдь не доброжелательного!

– Вы же не будете возражать, если я сниму с него нервное возбуждение? – крикнула Софи. – Он так и хочет сорваться в галоп!

С этими словами она развернула Саламанку и пустила его вскачь по обочине дороги, где катили экипажи.

– Но! – завопил мистер Рекстон и понесся вдогонку за Софи.

– И что прикажешь с ней делать, мой дорогой Чарльз? – осведомилась мисс Рекстон. – Носится галопом по Парку, да еще в таком наряде, надеть который я бы постеснялась! Еще ни разу в жизни я не была так поражена!

– Да, – согласился он, не сводя взгляда с уменьшающейся фигурки вдалеке. – Но, клянусь Богом, она умеет ездить верхом!

– Разумеется, если ты намерен поощрять ее в столь безумных выходках, то говорить более не о чем.

– Не намерен, – коротко ответил он.

Она была явно разочарована и холодно отметила:

– Должна признаться, я не одобряю ее стиль: она напоминает мне цирковых наездниц из «Амфитеатра Эстли»[35]35
  Первый европейский цирк, основанный в 1777 году. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Поедем?

Они тронулись с места легким галопом и вскоре увидели возвращавшуюся Софи, которую по-прежнему преследовал мистер Рекстон. Софи натянула поводья, развернула Саламанку и поехала рядом с кузеном. Щеки у девушки раскраснелись, и она воскликнула:

– Я получила огромное удовольствие! Я не ездила на Саламанке больше недели. Но скажите, разве я поступила дурно? На меня глядели столько угрюмых личностей, причем с таким видом, словно не могли поверить своим глазам!

– В Парке нельзя носиться с такой головокружительной скоростью! – ответил Чарльз. – Мне следовало предостеречь вас.

– Неужели? Этого я и боялась. Но теперь вы можете не волноваться! Я буду вести себя примерно, а если кто-нибудь заговорит с вами об этом, то скажите, что я просто бедная маленькая кузина из Португалии, которая так дурно воспитана, что с этим ничего не поделаешь. – Она наклонилась к шее Саламанки, чтобы заговорить с мисс Рекстон. – Молю о помощи, мисс Рекстон! Вы же наездница. Согласитесь, это невыносимо – ехать шагом, когда вам так и хочется скакать галопом!

– Это очень утомительно, – согласилась мисс Рекстон.

В этот момент к ним присоединился Альфред с криком:

– Ей-богу, мисс Стэнтон-Лейси, вы всех здесь затмите! А ты ей и в подметки не годишься, Евгения!

– Мы не можем ехать вчетвером в ряд, – сказала мисс Рекстон, пропустив его слова мимо ушей. – Чарльз, поезжай сзади вместе с Альфредом! Я не могу разговаривать с мисс Стэнтон-Лейси через твою голову.

Он повиновался, и мисс Рекстон, пришпорив свою кобылу, поравнялась с Саламанкой и заявила с присущим ей тактом, которым так гордилась:

– Я уверена, что наши лондонские обычаи кажутся вам странными.

– Вовсе нет. Они ничем не отличаются от парижских, венских и даже лиссабонских! – ответила Софи.

– Я никогда не бывала в этих городах, но полагаю – нет, я убеждена, – что Лондон намного их превосходит, – заявила мисс Рекстон.

Спокойная уверенность, с которой она произнесла эти слова, настолько поразила Софи, что она не выдержала и рассмеялась.

– Ох, прошу прощения! – вытирая слезы, сказала она. – Как это смешно и нелепо!

– Вполне возможно, у вас действительно сложилось такое впечатление, – невозмутимо согласилась мисс Рекстон. – Мне представляется, что на континенте женщинам позволительны всякие вольности. Но здесь это не так. Пожалуй, совсем наоборот! Нет ничего хуже, чем прослыть дурно воспитанной особой. И я намерена дать вам один совет. Вы наверняка пожелаете побывать в «Олмаксе», например. Будьте уверены, если ушей патронессы достигнет хотя бы малейший намек на критику в ваш адрес, вы можете распрощаться с надеждой получить приглашение. А билет без приглашения приобрести невозможно. Это закрытый клуб! Правила там тоже очень строги, и нарушать их ни в коем случае нельзя.

– Вы меня пугаете, – сказала Софи. – Полагаете, я могу подвергнуться остракизму?

Мисс Рекстон улыбнулась.

– Едва ли, поскольку ваш дебют состоится под покровительством леди Омберсли! Она, без сомнения, расскажет, как следует себя вести, если состояние здоровья позволит ей сопровождать вас. К несчастью, обстоятельства помешали мне занять положение, которое позволило бы избавить ее от подобных обязанностей.

– Простите меня! – перебила ее Софи, рассеянно внимавшая наставлениям мисс Рекстон. – Кажется, мне машет леди Ливен, так что с моей стороны будет крайне невежливо не заметить ее!

С этими словами она пришпорила Саламанку и направилась к тому месту, где на обочине остановилась четырехместная коляска. Наклонившись, она пожала вялую руку, протянутую ей в знак приветствия.

– Софи! – воскликнула графиня. – Сэр Гораций уверял меня, что я непременно встречу вас здесь. Вы мчались галопом ventre a terre[36]36
  Очень быстро, во весь опор (фр.).


[Закрыть]; никогда больше так не делайте! Ах, миссис Баррел, позвольте представить вам мисс Стэнтон-Лейси!

Леди, сидевшая рядом с супругой посла, кивнула и позволила своим губам сложиться в едва заметную улыбку, которая стала чуть шире, когда дама заметила мисс Рекстон, подъехавшую к коляске вслед за Софи, и миссис Баррел даже наклонила голову, что было признаком величайшего снисхождения.

Графиня приветствовала мисс Рекстон кивком, но продолжала говорить, обращаясь только к Софи.

– Вы остановились у леди Омберсли. Я немного знакома с ней и непременно загляну в гости. Пожалуй, на один вечер она уступит вас мне. Вы еще не видели княжну Эстерхази или леди Джерси[37]37
  Леди Джерси – Сара София Фейн (1785–1867), старшая дочь графа Уэстморленда, ставшая леди Джерси после того, как вышла замуж за виконта Джорджа Чайльда Вильерса, графа Джерси. Салон леди Сары Джерси в 1810–1840‑х годах был одним из самых модных в столице Великобритании. По словам Байрона, очаровательная хозяйка салона, законодательница мод Лондона, была «самым настоящим тираном, который когда-либо правил модными шутами и заставлял их трясти своими шутовскими колпаками с колокольчиками».


[Закрыть]? Я скажу им, что встретила вас, и они наверняка захотят узнать, как поживает сэр Гораций. Но что же я сама ему обещала? Ах да, разумеется! «Олмакс»! Я пришлю вам приглашение, моя дорогая Софи, но больше не скачите галопом в Гайд-парке. – Она подала знак кучеру трогать, на прощание одарила Софи и ее спутников легкой улыбкой и отвернулась, продолжив прерванную беседу с миссис Драммонд Баррел.

– Я и не подозревала, что вы знакомы с графиней Ливен, – заметила мисс Рекстон.

– Она вам не нравится? – осведомилась Софи, уловив в ее голосе холодные нотки неодобрения. – Впрочем, как и многим другим. Сэр Гораций называет ее великой intriguante[38]38
  Интриганка (фр.).


[Закрыть], но она умна и может быть очень забавной. Она к нему неравнодушна, как вы, должно быть, уже догадались. Мне лично больше по душе принцесса Эстерхази, а леди Джерси я люблю сильнее их обеих, поскольку она очень искренна, несмотря на свою беспокойную и неугомонную натуру.

– Кошмарная женщина! – высказался Чарльз. – Она говорит без умолку! В Лондоне ее зовут Немая.

– В самом деле? Думаю, даже зная об этом, она не придает подобным вещам никакого значения, поскольку обожает шутки и розыгрыши.

– Вам повезло, что вы знаете стольких патронесс «Олмакса», – заметила мисс Рекстон.

Софи рассмеялась своим заразительным серебристым смехом.

– Откровенно говоря, мне, скорее, повезло в том, что мой отец – знатный повеса!

Мистер Рекстон сдавленно захихикал, а его сестра, чуть отстав, поравнялась с мистером Ривенхоллом, подъехав к нему на своей кобыле с другой стороны, и негромко сказала, пользуясь тем, что ее брат принялся рассказывать Софи какую-то смешную историю:

– Очень жаль, что мужчины смеются, когда чрезмерная живость характера вынуждает ее говорит совершенно неподобающие вещи. Она слишком обращает на себя внимание, и в этом, на мой взгляд, кроется корень всех зол.

Он выразительно приподнял брови.

– Как ты строга к ней, однако! Она тебе не нравится?

– О, нет-нет! – быстро сказала мисс Рекстон. – Просто мне не по душе такая распутная игривость.

Казалось, он хотел добавить что-то еще, но в это время впереди показалась внушительная кавалькада блестящих офицеров, неспешно направляющаяся к ним. Она состояла из четырех джентльменов, чьи великолепные бакенбарды и безупречная выправка недвусмысленно свидетельствовали о роде их занятий. Они окинули мистера Ривенхолла и его спутников небрежными взглядами. В следующий миг прозвучал чей-то восторженный крик, офицеры натянули поводья, и один из четверки воскликнул с характерным выговором:

– Черт возьми, да это же Великолепная Софи!

Вслед за этим последовали бессвязные возгласы и суматоха, и четверо джентльменов окружили Софи, стремясь пожать ей руку и забрасывая ее вопросами. Откуда она взялась? Давно ли прибыла в Англию? Почему она не сообщила им о своем приезде? Как поживает сэр Гораций?

– О, Софи, вы просто отрада для моих глаз! – воскликнул майор Квинтон, который первым заметил девушку.

– Саламанка по-прежнему с вами! Боже мой, а помните, как вы неслись на нем по Пиренеям, когда вас едва не поймал старый Соулт?

– Софи, куда вы направляетесь? Неужели сейчас вы живете в Лондоне? И где сэр Гораций?

Она, смеясь, старалась ответить всем сразу, а ее конь фыркал, тряс головой и нервно гарцевал на одном месте.

– За границей. Но довольно обо мне! Что вы делаете в Англии? Я полагала, что вы остались во Франции! Только не говорите мне, что вы все разом уволились со службы!

– Нет, один только Дебенхэм, счастливчик! Я в отпуске; Уолви перевели в Англию (все-таки это здорово – унаследовать титул!), а Талгарт стал большим человеком, настоящим тигром! Да-да, уверяю вас! Адъютант герцога Йорка. Вы только взгляните на него! Но он сама снисходительность и совсем не задирает нос – пока, во всяком случае!

– Помолчи, болтун! – остановил его Талгарт. Он был старше своих товарищей, смуглолицый привлекательный мужчина, типичный денди с ленивой грацией настоящего аристократа. – Дорогая Софи, я почти уверен, что вы пробыли в Лондоне совсем недолго, поскольку до моих ушей еще не дошли слухи о каких-либо вулканических потрясениях, взорвавших здешнее сонное царство, а вам известно, что новости я всегда узнаю первым!

Она рассмеялась:

– Это не слишком вежливо с вашей стороны, сэр Винсент! Я не вызываю потрясений, и вам это прекрасно известно!

– Ничего подобного, дитя мое. Когда я видел вас в последний раз, вы весьма безжалостным образом приводили в порядок расстроенные дела самого несчастного бельгийского семейства, которое я когда-либо встречал. Они были достойны сочувствия, но я ничего не мог для них сделать, хорошо зная свои ограниченные возможности и недостатки.

– Бедные Ле Брюн! Да, но кто-то же должен был помочь им выпутаться из неприятностей! Уверяю вас, все устроилось самым замечательным образом! Но довольно! На радостях я совсем забыла о правилах приличия! Мисс Рекстон, умоляю простить меня и позвольте представить вам полковника сэра Винсента Талгарта; рядом с ним полковник Дебенхэм. А это майор Тит Квинтон и – Боже, я, наверное, должна была представить вас первым, Фрэнсис? Вечно я все перепутаю, но уж ладно! – капитан лорд Фрэнсис Уолви! А это мой кузен мистер Ривенхолл. О, и мистер Рекстон тоже!

Мисс Рекстон вежливо склонила голову; мистер Ривенхолл слегка поклонился всем сразу и сказал, обращаясь к лорду Уолви:

– Не думаю, что мы встречались с вами, но с вашим братом я учился в Оксфорде.

Лорд Фрэнсис тут же наклонился в седле, чтобы пожать ему руку.

– Теперь я знаю, кто вы! – провозгласил он. – Вы – Чарльз Ривенхолл! Я так и думал, что не могу ошибаться! Как поживаете? Боксируете по-прежнему? Фредди говорил, что еще не встречал другого любителя с таким сокрушительным ударом правой!

Мистер Ривенхолл рассмеялся:

– В самом деле? Он часто испытывал его на себе, но не по моей вине, а потому, что всегда отличался невнимательностью!

Мистер Квинтон, не сводивший с него пристального взгляда, сказал:

– Так вот где я вас видел – в Школе Джексона! Вы – тот самый малый, о котором Джексон говорил, что мог бы сделать из вас чемпиона, не будь вы джентльменом!

Вполне естественно, что после этого замечания мужчины заговорили о спорте. Мистер Рекстон остался практически не у дел, время от времени пытаясь вставить пару слов, на которые никто не обращал внимания. Софи ласково улыбалась, видя, что ее друзья и кузен так быстро нашли общий язык; а полковник Дебенхэм, обладатель доброго сердца и безупречных манер, постарался вовлечь в разговор и мисс Рекстон. По молчаливому согласию офицеры развернулись, чтобы сопровождать мистера Ривенхолла и его спутников, и вся процессия шагом двинулась вперед.

Софи, заметив, что рядом с ней оказался сэр Винсент, вдруг сказала:

– Сэр Винсент, вы как раз тот, кто мне нужен! Давайте немного проедем вперед!

– Ничто в этой жизни, очаровательная Юнона, не доставит мне большего удовольствия! – с готовностью откликнулся он. – Я не питаю склонности к изысканному обществу. Только никому не говорите об этом! Это недостойно с моей стороны! Вы намерены привести меня в восторг, взяв наконец сердце, которое часто оказывалось у ваших ног и столь же часто с презрением вами отвергалось? Что-то подсказывает мне, будто я лелею напрасные надежды и вы намерены потребовать от меня какой-нибудь услуги, которая навлечет на меня бездну неприятностей и закончится тем, что меня разжалуют в рядовые.

– Ничего подобного! – заверила его Софи. – Но у меня нет других знакомых, за исключением сэра Горация, на чье мнение я могу полностью положиться, когда речь идет о покупке лошадей. Сэр Винсент, я хочу купить пару для своего фаэтона!

К этому времени они опередили остальных участников процессии. Сэр Винсент пустил свою чалую кобылу шагом и упавшим голосом сообщил:

– Вы разбили мое сердце! Дайте мне немного прийти в себя. Вот, значит, для чего я вам понадобился?

– Не говорите глупостей! – осадила его Софи. – Для того же, что и все остальные!

– Дорогая Юнона, я уже много раз говорил вам об этом, но теперь не скажу ни слова!

– Сэр Винсент, – строго заявила Софи, – с первого дня, сколько я вас знаю, вы волочились за всеми богатыми наследницами, встречавшимися на пути…

– Неужели вы думаете, что я смогу забыть об этом? Вы тогда потеряли передний зубик и порвали платье.

– Очень может быть. Хотя я нисколько не сомневаюсь, что вы совершенно не помните тот день и все это выдумали только что. Вы – еще больший повеса, чем сэр Гораций, и делали мне предложение только потому, что знали: я не приму ваших ухаживаний. Мое состояние недостаточно велико, дабы ввести вас в искушение.

– Это правда, – признал сэр Винсент. – Но и куда лучшие люди, нежели я, моя дорогая Софи, старались жить по средствам. Как говорится, по одежке протягивай ножки.

– Да, но я не ваша одежка, и вам прекрасно известно, что, сколь бы любящим отцом ни был сэр Гораций, он никогда не позволит мне выйти за вас замуж, даже если я бы этого хотела, хотя такого желания я в себе не наблюдаю.

– Что ж, так тому и быть! – вздохнул сэр Винсент. – В таком случае давайте поговорим о лошадях!

– Дело в том, – призналась Софи, – что, когда я уезжала из Лиссабона, мне пришлось продать свою упряжку, а у сэра Горация перед отплытием в Бразилию не было времени заниматься подобными вещами. Он сказал, что мне поможет кузен, но тут он ошибся, увы! Чарльз отказывается наотрез.

– Чарльз Ривенхолл, – сообщил ей сэр Винсент, глядя на нее из-под тяжелых век, – превосходно разбирается в лошадях. Что за интригу вы затеваете, Софи?

– Ничего я не затеваю! Он сказал, что и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне, и добавил, что с моей стороны крайне неприлично посещать «Таттерсолс». Это правда?

– Ну, скажем так, это не принято.

– В таком случае я не стану этого делать: тетя расстроится, а у нее и без того хватает забот. Так где же еще я могу купить пару, которая подошла бы мне во всех отношениях?

Он задумчиво посмотрел вперед, поверх головы своей лошади.

– Интересно, а не купить ли вам коней у Маннингтри, прежде чем он выставит их на продажу? – наконец проговорил он. – Бедняга окончательно разорился и распродает всех своих лошадей. Какими средствами вы располагаете, Софи?

– Сэр Гораций ограничил меня пятьюстами фунтами, если только мне не попадутся лошади, не купить которых было бы преступлением.

– Маннингтри продаст вам своих гнедых за меньшую сумму. Самая прекрасная пара, какую только можно пожелать: я бы приобрел их сам, будь у меня лишние деньги.

– Где я могу на них взглянуть?

– Предоставьте это мне, я все устрою. Где вас можно найти?

– В доме лорда Омберсли на Беркли-сквер; знаете, большой такой, на углу?

– Разумеется. Выходит, он ваш дядя?

– Нет, но его жена мне тетушка.

– Следовательно, Чарльз Ривенхолл – ваш кузен. Так-так! И что же вы задумали, Софи?

– Признаюсь, и сама еще не знаю, но мне представляется, что вся семья безнадежно погрязла в неприятностях. Бедняги! Я искренне надеюсь, что смогу им как-то помочь!

– Я не питаю особого расположения к вашему дяде, который является одним из приятелей моего досточтимого начальника. В тот единственный раз, когда я пригласил вашу прелестную кузину Сесилию на танец в «Олмаксе», он отшил меня столь же быстро, сколь и грубо: кто-то уже сообщил ему, что я охочусь на богатых наследниц; но я готов пойти наперекор своим чувствам. В сущности, мое сердце уже готово разорваться от жалости к несчастному семейству. Они слепо бредут навстречу судьбе, Софи, или охотно приняли возмутительницу спокойствия в свою среду?

Она коротко рассмеялась.

– Они слепо бредут, но я не возмутительница спокойствия.

– Пожалуй, я подобрал неверное слово. Вы похожи на ракету бедняги Уайнэйтса[39]39
  Сэр Эдвард Уайнэйтс (1782–1865) – генерал от артиллерии. В битве при Ватерлоо командовал батареей из шести орудий и ракетных установок.


[Закрыть]: никто не знает, что она сделает в следующий момент!