Текст книги "Арена 13. Воин"

2. Опасное приглашение

Я начал чувствовать себя так, будто был выражением высшей силы, аспектом Ним, богини шаблонов, движения и танца.

«Свидетельства Мэта»

Лейф

Назавтра спозаранку, вскоре после того как я помахал на прощание Дейнону, в дом явился посетитель – воин, вызвавший меня к вождю гентхаев. Коннит хотел немедленно меня видеть, и завтрак пришлось отложить.

Войдя в восточное крыло дворца, я увидел, что Коннит сидит в одиночестве за длинным столом. Я уселся напротив него.

Тогда как Тайрон за последний год состарился, Коннит выглядел помолодевшим. Его усы были темно-коричневыми – того же цвета, что и длинные волосы, лицо украшала полная гентхайская татуировка, и от него веяло силой и решительностью.

Он с улыбкой приветствовал меня:

– Прежде всего, Лейф, поздравляю тебя с ролью, которую ты сыграл в переговорах между гентхаями и городским правлением. Благодаря их успешному завершению у нас есть равное представительство в Руководящем Совете.

– Спасибо, господин, – ответил я, поклонившись.

– Я бы хотел пригласить тебя присоединиться к небольшой экспедиции, которую мы затеваем. Заметь – пригласить. Это не приказ. Экспедиция будет очень опасной, и ты вместе с другими воинами-гентхаями проведешь вдали отсюда по меньшей мере три месяца…А может, и больше. Цель вылазки – провести кое-какую разведку за Барьером.

Я удивленно посмотрел на Коннита. Все считали Барьер непреодолимым: само приближение к нему сводило человека с ума. Эта высокая, бурлящая стена тумана и страха держала нас в заточении. Только Торговец беспрепятственно ее пересекал, причем по морю. Кроме того, Торговец не был пленником Барьера – его дом лежал где-то за этой преградой.

– Похоже, ты удивлен, Лейф, – сказал Коннит.

– Еще как! – ответил я. – Я думал, покинуть Мидгард невозможно.

– Есть способ выбраться отсюда, но он опасный, и не все выживают в пути. Даже перебравшись на ту сторону, ты рискуешь столкнуться с джиннами. Еще никто и никогда не осмеливался заходить так далеко. Но в этой экспедиции все будет по-другому: путь для нее разведал твой отец.

– Мы отправимся морем, господин? – спросил я.

Коннит с улыбкой покачал головой:

– Нет, по суше.

– Каково там, за Барьером, господин?

– Что касается холмов, низин, лесов, животных – они очень похожи на здешние, внутри Барьера. Но как знать, что ожидает нас дальше в полях? До сих пор наши воины ни разу не встречались с джиннами. Но все может пойти по-другому… Хотя мы надеемся узнать побольше о джиннах, оставшись незамеченными. Надо отыскать самую удобную дорогу, по которой отправится наша армия, когда придет время атаковать.

– А разве джинны не подстерегают тех, кто пытается сбежать из Мидгарда? – спросил я.

– Конечно, такое может быть, Лейф. Рядом с Барьером нет ни одного, но дальше – кто знает… Однако любые сведения, которые мы сумеем собрать о противнике, помогут нам его одолеть. Даже Ада ничего не знает о нынешних джиннах; она боится, что они не только размножились, но и сильно продвинулись в своих навыках. Это мы тоже должны выяснить. И подумай вот еще о чем, Лейф: любые знания о джиннах помогут нам победить Хоба.

У меня голова шла кругом. Я мечтал, что проведу зиму с Квин и отточу свои бойцовские навыки. Однако такая экспедиция сулила слишком заманчивые шансы, чтобы их упустить. Я всегда гадал, что лежит за Барьером, как и любой другой человек, запертый в его пределах, и теперь подвернулся случай это узнать. Приключение манило меня и могло приблизить гибель Хоба и отмщение за смерть моих родителей.

Где-то в глубине души я уже принял решение и выпалил:

– Мне бы хотелось пойти!

– Тогда будь готов выступить завтра на рассвете. Ты отправишься на север и по дороге будешь упражняться с оружием.

Я был потрясен и расстроен. Да, я согласился пойти, но меньше всего ожидал, что придется выступить немедленно. А я-то надеялся еще побыть с Квин, пока делаются приготовления к переправе!

Однако я сказал «да» и должен был придерживаться принятого решения; в конце концов, именно жажда мести и привела меня в Джиндин. Хоба следовало уничтожить, эта задача была превыше всего.

– А как мы пересечем Барьер, господин? – поинтересовался я.

– Тот, кто сквозь него проходит, рискует сойти с ума или погибнуть. Но у нас есть проводники – гентхаи-мистики, которые называют себя медиями – по имени реки Медия. Самое лучшее место для входа и выхода находится на ее берегу. Медии живут на землях рядом с Барьером и чувствуют его изменения. Прочность Барьера меняется в зависимости от циклов Луны, и, следя за этими циклами, медии проходят через него относительно без риска… Хотя не всегда успешно проводят через него других. В экспедицию отправятся десять человек, и мы не ожидаем, что все десять благополучно пройдут через Барьер.

– Почему я, господин?

– А почему бы и нет, Лейф? Это важная вылазка, и ты уже доказал, что достоин принять в ней участие. Ты победил вервейта и одолел в сражении Хоба. Кроме того, глава экспедиции Гаррет требует, чтобы ты пошел.

Я знал Гаррета: этот огромного роста воин наблюдал за моей работой, когда я посетил земли гентхаев прошлой зимой. Он заставил меня валить деревья до тех пор, пока мои руки не покрылись волдырями. Сперва он шпынял меня и физически, и словесно, но после сказал, что такое грубое обращение было испытанием, частью инициации гентхая, возвратившегося в племя после изгнания.

Когда мы вырвались из тюрьмы во дворце Протектора, я сражался с ним бок о бок и открыл ворота, чтобы впустить внутрь армию гентхаев. Поэтому я обрадовался, что Гаррет выбрал меня. Это была честь.

Первым делом мне предстояло выложить новости Квин и ее отцу.

Сначала я пошел повидаться с Тайроном, и мне пришлось подождать, потому что он работал в своем офисе в административном здании. Давно стемнело, когда мы встретились с ним дома, в его кабинете на верхнем этаже. На столе перед ним стоял бокал красного вина.

– Это опасно, мальчик, – сказал Тайрон, почесывая щетину на макушке. – Ты рискуешь жизнью. Если джинны унюхают экспедицию, можешь считать себя покойником, и мы никогда больше тебя не увидим.

– Я готов к такому риску, – ответил я. – Мне всю жизнь хотелось посмотреть – что там, за Барьером. Отец плавал туда с Торговцем и невесть что там видел и пережил… Теперь я тоже хочу все это увидеть.

– Я думал, ты хочешь уничтожить Хоба. Думал, ты рвешься отомстить за смерть родителей. Разве это уже не важно? – спросил Тайрон, подавшись ко мне.

– Я все еще этого хочу и готов снова встретиться с Хобом лицом к лицу на Арене 13. Но до следующего сезона боев больше не будет, а к тому времени я вернусь. Коннит считает, что мы добудем бесценные сведения о джиннах – такие, каких нет даже у Ады. Они могут пригодиться и для того, чтобы понять, как расправиться с Хобом.

– Но это очень рискованное путешествие, и я боюсь за твою жизнь… Правда, если уж на то пошло, ты будешь в местах, куда Хоб не дотянется. В последнее время он притих, но вполне может отомстить за то, что мы покушались на его жизнь. Ты победил его на арене, Лейф, и ты один из первых в списке его мишеней. По крайней мере, за Барьером он не будет тебе угрожать.

Оставив хмурого Тайрона наслаждаться вином, я отправился поговорить с Квин.

Я постучал в дверь ее спальни, и она позволила мне войти. Квин сидела на низком стуле перед зеркалом и расчесывала волосы. Она всегда делала одинаковую прическу: длинные волосы с одной стороны и короткие с другой, чтобы демонстрировать шрам, полученный в сражении с одним из отцовских лаков.

Я опустился рядом с ней на колени и уставился на свое отражение в зеркале. На левой стороне моего лица красовалась «моко» – гентхайская татуировка: глубоко вытравленные линии и завитки, следующие контурам лица. Татуировка говорила о моем происхождении со стороны отца, Мэта. Правая сторона лица осталась не разукрашенной, потому что моя мать, Шола, не была гентхайкой. Я был полукровкой, занимающим место между двумя расами, но это означало, что я могу выступать в качестве посредника, приводя переговоры между горожанами и гентхаями к успешному завершению.

Справа мои волосы были выбриты до темной щетины, чтобы все видели, что у меня нет уха: его отсек Хоб во время нашего сражения. Такую стрижку придумала Квин. Она считала мою рану, как и свой шрам, признаком храбрости – тем, чем можно гордиться.

Я увидел в зеркале ее красивое лицо с вытатуированной на лбу цифрой 13. Наши глаза встретились, и она улыбнулась мне.

Я попытался улыбнуться в ответ, но увидел, что ее глаза наполнились тревогой. От Квин было трудно что-нибудь скрыть.

– Что случилось? – спросила она.

И я ей рассказал.

– Завтра?! Так скоро?! Нет! Нет, Лейф, нет! – вскричала она. – Я могу больше никогда тебя не увидеть!

Ее реакция застала меня врасплох. Квин всегда была очень сильной и независимой, она не позволяла себе таких проявлений чувств.

Но потом она отвернулась и некоторое время молчала, раздумывая над тем, что я сказал. Когда Квин наконец снова посмотрела на меня, я увидел на ее лице выражение силы и целеустремленности.

– Знаешь, – сказала она, – я тебе завидую. Я бы тоже хотела пойти. Мне так хочется исследовать земли за Барьером!

Мы крепко обнялись, и я попытался ее успокоить.

– Я был бы рад, если бы ты отправилась с нами, но даже если гентхаи согласятся на это, твой отец запретит. Не беспокойся – я вернусь к началу следующего сезона. Так легко ты от меня не отделаешься!

Начав собираться в дорогу, я взял книгу отца и прочитал название: «Свидетельства Мэта». Я решил не брать ее с собой, чтобы не повредить или не потерять. Она принадлежала Тайрону, и я собирался вернуть ее перед уходом. В книге подробно описывались тренировки отца с Гунтером, величайшим механиком того времени, и каждое сражение Мэта на Арене 13. Однако большинство глав рассказывали о пятнадцати боях, в которых он победил Хоба.

Было приятно читать о достижениях отца, но я был разочарован, что в книге нет рассказа о путешествиях, которые, как считалось, он предпринял через Барьер вместе с Торговцем; описанное здесь относилось к более раннему времени.

К одному короткому отрывку я возвращался снова и снова: «Во время боя я стал испытывать странные ощущения: я как будто парил, руки и ноги слушались меня инстинктивно, но это не было моей обычной быстрой реакцией. Я начал чувствовать себя так, будто я был выражением высшей силы, аспектом Ним, богини шаблонов, движения и танца.

Я не просто вытанцовывал шаблоны перед тригладом. В некотором роде я сам стал этими шаблонами.

Я не верил в богиню, но это было не важно. Ощущение все равно оставалось таким.

И это сражение закончилось так же, как предыдущие. Хоб лежал, рассеченный на две части, в луже ярко-красной крови».

Похоже, мой отец испытал своего рода изменение сознания почти мистического свойства. Это противоречило остальным его записям – приземленным, реалистическим.

Некоторые и вправду верили, что Ним богиня, и перед сражением бормотали обращенные к ней молитвы. «Но как язык шаблонов может быть богиней? – недоумевал я. – Это же бессмыслица!»

Следующей, с кем я попрощался, была Ада. Я рассказал ей о странном опыте отца: в конце концов, она знала о языке Ним больше, чем кто-либо в Мидгарде.

– Может ли Ним и вправду быть богиней? – спросил я.

К моему удивлению, Ада не посчитала мой вопрос глупым и не отмахнулась от него. Вовсе нет!

– Одна религиозная секта поклонялась Ним и считала ее богиней, – объяснила она. – В мои времена терпимо относились ко всем религиям, какими бы диковинными они ни были, и никто над ними не смеялся. Вообще-то нашлись ученые, которые не отринули такую идею и сказали, что она имеет под собой почву.

– Ученые считали, что Ним богиня?! – удивленно воскликнул я.

Ада улыбнулась:

– Богиня – не обязательно существо, способное метать молнии и править людьми, но существо с высокой степенью чувствительности, которое может, при определенных обстоятельствах, вступать с нами в контакт. Ученые считали, что любая сложная комплексная система, состоящая из множества взаимодействующих частей, способна развить в себе сознание. «Словарь Ним», эта квинтэссенция языка, теперь используется шаблонщиками для кодирования лаков. В мое время Ним вводился также в устройства и структуры такие же прочные, как камень или бетон. Некоторые из этих вместилищ Ним вполне могли сохраниться до нынешних дней. – Помолчав, она продолжила: – Есть и еще кое-что. Поклонявшиеся Ним верили, что она благоволит к определенным людям – самым лучшим и самым умным, самым быстрым и самым опасным. Твой отец был величайшим из бойцов Арены 13, он победил Хоба и лучше всех танцевал шаблоны перед тригладом. Если богиня существует, он наверняка числился среди ее любимцев.

Я с улыбкой кивнул. Возможно, опыт моего отца был куда более вещественным, чем я допускал это раньше.

– Есть какие-нибудь советы насчет джиннов, с которыми мы можем встретиться за Барьером? – спросил я.

– Мне бы хотелось отправиться с вами, Лейф, но и Тайрон, и Коннит запретили. Они считают, что мои знания и навыки кодирования слишком важны, чтобы рисковать мной в таком опасном задании. Я так хочу встретиться с джиннами и узнать, на что они теперь похожи… Но ты должен их избегать. Они быстро наносят удар, и тогда выживают немногие. Твоя единственная надежда в подобном столкновении – начать диалог. Они разумные существа, и общение с ними наверняка возможно. Вот единственный совет, который я могу дать.

Ночью я провел последние драгоценные часы с Квин. Мы вернулись в то место, куда пришли сразу после того, как я стал учеником Тайрона. Тогда Квин провела меня по ночному городу, и наша прогулка закончилась на древнем высоком куполе Колеса.

Сейчас, пустив в ход отцовский ключ, она снова повела меня вверх по длинной спиральной лестнице внутри Колеса, где пахло пылью и старым деревом. Я с облегчением вылез на холодный осенний воздух и посмотрел вверх, на большую растущую Луну, которая омывала город бледным светом.

Держась за тонкие перила, мы завершили подъем снаружи купола и наконец добрались до его высшей точки, где в небо торчал сломанный флагшток, похожий на острый конец копья.

Там мы остановились, слегка запыхавшись, и молча огляделись по сторонам.

Я заговорил первым.

– Здесь когда-нибудь висел флаг? – спросил я, глядя на сломанный флагшток.

Квин покачала головой:

– Может, когда-то, давным-давно, но об этом никто не помнит. Наверное, флагшток сломался во время бури, и никто не подумал его заменить. Немногие, кроме грифов, приходят теперь сюда! – сказала она с улыбкой, взглянув на птиц, кружащих над нашими головами. – Это одно из моих любимых мест. Какой изумительный вид!

Я посмотрел на город, а потом взгляд мой устремился на восток, мое внимание привлек огромный Барьер, окружающий Мидгард, отгораживающий его от остального мира. Эту бурлящую стену тумана или облаков создали джинны, уничтожив в последней битве Империю людей.

Вместо миллиардов людей, некогда населявших всю Землю, в Мидгарде жили всего тысячи. Но нас становилось все больше; если мы не начнем вырубать леса, чего гентхаи никогда не позволят, через пару поколений фермы не смогут давать достаточно еды, чтобы нас прокормить.

Это выводило из себя – сознавать, что за Барьером лежат невозделанными невесть сколько акров хорошей пахтотной земли.

Я буду скучать по Квин, но сердце мое трепетало от возбуждения при мысли о том, что вскоре я исследую эти земли. Ада рассказала, что джинны контролируют свою эволюцию – так на что же они похожи теперь? Они такие же, как Хоб, или совершенно другие? Как они живут?

Я посмотрел на север – и на единственное здание в городе, построенное не из дерева. До свержения Протектора каменный дворец с мраморными колоннами принадлежал ему. Предполагалось, что дворец построили до падения Империи людей, даже до появления других, первых, домов Джиндина.

В конце концов я уставился на каменную бронзовую цитадель с тринадцатью изогнутыми шпилями, стоящую над городом на вершине холма, – логово Хоба.

Да, я уйду за Барьер, но когда вернусь, найду способ расправиться с этим монстром.

Так и или иначе я собирался отомстить джинну, убившему моих родителей.

3. Через Барьер

Это неизбежно – что однажды люди уйдут за Барьер, который их окружает. Некоторые смотрят на это как на проявление героизма; другие видят в этом желание умереть.

«Амабрамдата», Книга пророчеств гентхаев

Я почти месяц тренировался, прежде чем мы попытались пересечь Барьер. В основном мы упражнялись днем или вечером, по пути к северной части Барьера. Наш отряд не торопился: переправа должна была состояться при определенной фазе Луны.

Спустя пару дней я уже затосковал по дому и гадал, зачем нам понадобилось выступить так рано. Я мог бы провести еще две недели с Квин.

Но Гаррет объяснил, что мы должны приготовиться к тому, с чем встретимся за Барьером, и заметил, что по части физической подготовки я слабейший в отряде. Я обладал быстротой и навыками, необходимыми для боя на арене, но в верховой езде, стрельбе из лука и фехтовании на мечах был новичком. Месяц тренировок подготовит меня к тому, что ждет нас впереди.

В отряде было десять человек. Мы упражнялись, разбившись на пары, и моим партнером всегда оказывался Гаррет. Мы начали с длинных мечей. Он мастерски на них сражался, к тому же был куда больше и сильнее меня, и мне приходилось нелегко.

После пары схваток он покачал головой и отвел меня в сторону:

– Мы не даем тебе показать все, на что ты способен, Лейф. Может, когда-нибудь, когда ты полностью вырастешь и разовьешь свою силу, ты будешь справляться с таким оружием. Но пока, думаю, тебе лучше подойдет вот это…

Он вручил мне короткий меч и круглый щит. Последний – трех футов в диаметре, с острыми, как бритва, металлическими краями – не только служил для обороны, но и являлся смертоносным оружием. Такая комбинация вооружения понравилась мне гораздо больше, потому что меч смахивал на те, которыми я орудовал на Арене 13. Теперь мои природные навыки можно было использовать наилучшим образом.

Конечно, на тренировках мы пользовались деревянными щитами стражников, но вскоре я весь покрылся синяками. Однако к концу второй недели я уже мог давать противнику сдачи. Навыки, полученные на Арене 13, начали окупаться. Моя быстрота – и шаги триглада, о которых воины вроде Гаррета понятия не имели, – помогала мне занять самую выгодную позицию. Гаррету становилось все труднее отражать мои атаки, а я мог с легкостью танцевать за пределами его досягаемости. И у меня обнаружилась природная склонность к двум другим воинским искусствам гентхаев: верховой езде и стрельбе из лука.

Меня познакомили с моей верховой – черной кобылой по кличке Ларас, с пестрым крупом и белой отметиной под правым глазом. Она была быстроногой, чуткой и охотно мне подчинялась, поэтому вскоре я уже мог мчаться полным галопом, петляя между деревьями густого леса.

Еще я быстро овладевал коротким луком и к концу месяца так же точно попадал в цель из седла, как с земли. Моя уверенность росла не по дням, а по часам, я все больше и больше чувствовал себя воином-гентхаем.

– Говорят, твой отец великолепно владел луком, Лейф, – сказал Гаррет. – Похоже, ты унаследовал его дар. У тебя природные склонности бойца, и я доволен твоими успехами: тренировки длились недолго, но ты хорошо справился.

Я был несказанно рад услышать эту похвалу, но вскоре мои упражнения с оружием закончились.

С каждым днем Барьер становился все ближе. Я заметил, что в лесу теперь не видно и не слышно ни птиц, ни насекомых, ни зверей, хотя до недавнего времени леса кишели живностью. Деревья стали чахлыми и безлистными. Барьер вставал перед нами как огромная тварь: занавес тьмы с вкраплениями белого, кипящий, как вода в котле. Он стонал и завывал, а по ночам сиял сверхъестественными полосами огня.

У меня тревожно ныло в животе. Пришло время совершить опасный переход.

К нам явился проводник-медий с зашитыми веками и рассказал, что следует сделать. Мы пересечем Барьер пешком; лошадей через него переведут позже. Всей нашей десятке следует завязать глаза, сказал он.

– Это ради нашего блага, Лейф, – объяснил Гаррет. – Нас будут тревожить звуки и прикосновения, но именно то, что видят люди внутри Барьера, вызывает у них приступ воющего безумия.

Я посмотрел на него и кивнул. Почти семи футов ростом, с головы до ног одетый в плетеную кольчугу, с двумя длинными мечами на бедрах, Гаррет выглядел устрашающе. Мне дали легкую плетеную кольчугу и короткий меч, который я носил в ножнах за плечом. Другие восемь гентхаев были самого разного возраста – от седых ветеранов за пятьдесят до юношей едва старше меня.

Нам предстояло пересечь Барьер ночью, взяв с собой немного еды в маленьких заплечных мешках.

Молодой месяц медленно опустился за горизонт, и я еще раз посмотрел на Барьер впереди. Река Медия текла нам навстречу из своего неведомого истока, на ее берегах росло несколько чахлых деревьев. Было прохладно.

Худой, с руками и ногами как спички, с осунувшимся лицом, медий тем не менее обратился к нам властно и громко:

– Через несколько минут мы выступим. Если хотите жить, не реагируйте на то, что услышите или почувствуете.

После этого он завязал нам всем глаза быстрыми точными движениями, хотя ничего не видел. Слепой поведет слепых… Но куда? – гадал я.

Мы связались длинной веревкой, обмотав ее вокруг талии, и вслед за медием пошли по берегу реки, навстречу течению. Сперва я был полон тревоги, но не слышал ничего, кроме шума реки, перекатывающейся по камням. Даже этот звук казался мне зловещим и мрачным, похожим на смех какой-то невиданной твари, ликующей при виде нашего затруднительного положения.

Стояла холодная ночь, и первое странное ощущение, которое я испытал, – это словно кто-то принюхивается рядом с моим лицом. Я почувствовал дуновение теплого воздуха на левой щеке, похожее на дыхание существа, внимательно меня исследующего.

«Это медий? – с подозрением подумал я. – Может, медии преувеличивают опасность перехода, пытаясь с помощью подобных трюков добиться, чтобы их больше уважали за их сокровенные знания?»

Внезапно воздух надо мной забурлил. Меня хлестал жестокий ветер, и я гадал – не вошли ли мы уже в Барьер. С разных сторон раздалось несколько воплей, и я понял, что мне трудно устоять на ногах.

Потом, совершенно внезапно, все стихло и успокоилось. Но когда угас последний свирепый порыв ветра, мне послышалось, будто где-то сзади завопили. Почудилось мне это или нет?

Я услышал далекий шепот и тяжелую поступь рядом – будто к нашему отряду внезапно присоединился еще кто-то; словно у каждого из нас появился загадочный компаньон.

Все это действовало на нервы, но, делая короткие глубокие вдохи, я пытался оставаться спокойным… Хотя рука моя несколько раз поднималась к рукояти меча за плечом, все же я ухитрился сохранить самообладание, следуя наставлениям нашего проводника.

Внезапно медий закричал:

– Остановитесь и снимите повязки!

Я так и сделал и осмотрелся.

Несмотря на то что голос медия прозвучал неподалеку, я нигде его не увидел. И двое воинов-гентхаев исчезли – просто пропали в ночи. Они шли последними в нашей цепочке, и веревка, которая тянулась к талии предпоследнего, оказалась просто перерезанной. Это один из них закричал, когда его схватили? Это его вопль я слышал?

Мы все знали, насколько рискованным может оказаться переход, и вот теперь двое из нашего отряда исчезли, и нас осталось восемь. Двух живых, дышащих людей – воинов, которых я начал считать своими товарищами, – уволокли прочь, и я остро ощутил эту потерю.

Потом я оглянулся, чтобы при слабом свете звезд посмотреть на Барьер, вздымающийся в небо. Он выглядел точно так же, как с другой стороны, но лишь теперь я полностью осознал, что мы и вправду его пересекли. Впереди лежали незнакомые земли, где правили наши враги – джинны.

Как и рассказывал мне Коннит, пейзаж был очень похож на тот, который мы оставили позади. Река текла и здесь тоже, и на каждом ее берегу стояли голые безлистные деревья.

Мы провели на этом месте весь день, а на следующую ночь медий провел через Барьер наших лошадей. Все они прошли невредимыми (я с большим облегчением увидел Ларас), и теперь у нас имелись две запасные верховые, чтобы навьючить на них наш багаж.

На рассвете мы пустились в путь на север.

Все мы были вооружены до зубов. Хотя я недостаточно хорошо обращался с длинными мечами, они висели в ножнах на боках Ларас вместе с моим щитом и луком. Короткий меч и колчан со стрелами я пристроил за спиной.

Когда река начала отклоняться к востоку, мы приблизились к высокому хвойному дереву, окруженному группами серебристых папоротников. Гаррет показал налево, и мы двинулись на север, прочь от реки.

Я недоумевал – почему мы так внезапно изменили направление. Весь день мы ехали вслед за Гарретом; в конце концов он объявил привал, и мы разбили лагерь на ночь.

На рассвете мы продолжили путешествие, но сперва Гаррет сверился с тем, что походило на карту.

– У нас есть карта? – удивленно спросил я. – Коннит сказал, что ни один гентхай не осмеливался заходить далеко за Барьер.

– Да, Лейф, у нас есть карта. Ее начертил тот, кто много раз заплывал за Барьер.

– Вы имеете в виду Торговца? – спросил я.

Гаррет покачал головой:

– Ее начертил твой отец.