Текст книги "Секрет Ведьмака"

Глава 3
До́ма

Мы шли на юг, а я все время оглядывался на холмы. Я провел много времени так близко к облакам, что некоторые холмы воспринимал как старых друзей. В особенности Клин Парлик, самый ближний к летнему дому Ведьмака. Однако к концу второго дня пути эти высокие, хорошо знакомые холмы превратились всего лишь в лиловую полосу у горизонта, и я радовался, что на мне новая куртка. Ночь мы провели дрожа от холода в сарае без крыши, и хотя ветер унялся и светило скупое зимнее солнце, казалось, будто с каждым часом становится все холоднее.

Наконец мы добрались до моего дома, и с каждым шагом желание увидеть родных было все сильнее. Я очень волновался из-за отца. Когда я его видел в последний раз, он был серьезно болен; шансов на выздоровление почти не оставалось. Он собирался отойти от дел и передать ферму моему старшему брату Джеку с приходом зимы, однако из-за болезни это случилось раньше. Ведьмак сказал, что мы зайдем на ферму моего отца, но на самом деле она отцу больше не принадлежала.

Внезапно внизу я разглядел сарай и знакомый дом, из трубы которого поднимался дым. Пестрая мозаика полей вокруг и голые деревья смотрелись по-зимнему уныло, и мне страстно захотелось погреться у кухонного очага.

Учитель остановился в конце тропинки:

– Знаешь, парень, не думаю, что твой брат и его жена обрадуются, увидев нас. Не обижайся на них – то, чем занимаются ведьмаки, часто не по душе людям. Иди один и забери мои деньги, а мы с девочкой подождем здесь. Уверен, ты будешь рад повидаться с родными, но даю тебе не больше часа. Ты-то там будешь в тепле, а нам предстоит дрожать от холода!

Он был прав: моему брату Джеку и его жене не нравились все эти ведьмацкие дела. Они не раз предупреждали меня, чтобы я не тащил их в дом. Так что я оставил Ведьмака с Алисой и побежал по тропе к ферме. Когда я открывал ворота, залаяли собаки и из-за угла сарая вышел Джек. После того как я стал учеником Ведьмака, мы с ним не очень-то ладили, однако сейчас он вроде даже обрадовался мне и широко улыбнулся:

– Рад видеть тебя, Том. – Он похлопал меня по плечу.

– Я тебя тоже, Джек. Как там папа?

Улыбка на лице брата угасла:

– Нельзя сказать, чтобы лучше, чем когда ты здесь был в последний раз. Некоторые дни вроде бы ничего, но по утрам он так кашляет и захлебывается мокротой, что потом едва может отдышаться. Прямо сердце разрывается слышать все это. Мы и рады бы ему помочь, но не в наших это силах.

Я грустно покачал головой:

– Бедный папа. А я вот перебираюсь на зиму на юг, и Ведьмак прислал меня за деньгами, которые папа остался ему должен. Так что погостить у вас не могу, хотя очень хочется. Учитель ждет меня в конце вон той тропы. Я должен вернуться через час.

Об Алисе я не сказал ни слова. Джек знал, что она племянница ведьмы, и не жаловал ее. Я не хотел, чтобы они снова сцепились.

Брат бросил взгляд на тропу, после чего осмотрел меня сверху донизу.

– Одет ты подходяще, – с усмешкой сказал он.

Он был прав. Мешки я оставил с Алисой, но в своем черном плаще и с посохом выглядел как уменьшенная копия учителя.

– Смотри, какая куртка. – Я распахнул плащ, хвастаясь обновкой.

– На вид теплая.

– Мистер Грегори купил. Говорит, пригодится. У него дом на вересковой пустоши Англзарк, неподалеку от Адлингтона. Там проведем зиму, а в тех местах очень холодно.

– Да, зима там холодная, что верно, то верно! Ну, я, пожалуй, вернусь к своим делам. Не заставляй маму ждать. Она сегодня с самого утра прямо сияет. Наверно, чувствовала, что ты придешь.

С этими словами Джек пошел через двор, но, прежде чем скрыться за углом сарая, помахал мне рукой. Я помахал в ответ и зашагал к кухонной двери. Да, мама, скорее всего, знала, что я приду. Она всегда чувствовала такие вещи. Она повитуха и целительница, и предвидение часто ее выручает: мама заранее знает, когда потребуется ее помощь.

Я открыл дверь и увидел маму, сидящую около огня в своем кресле-качалке. Занавески были задернуты – мама очень чувствительна к солнечному свету. Увидев меня, она улыбнулась:

– Рада тебя видеть, сынок. Подойди, дай обнять тебя и расскажи мне все свои новости!

Я подошел, и она прижала меня к себе. Потом я отодвинулся и сел в соседнее кресло. С осени, когда я в последний раз видел маму, много чего произошло. Однако я отправил ей длинное письмо, где в подробностях рассказал обо всем, что случилось с нами в Пристауне, когда мы делали там свою работу.

– Ты получила мое письмо, мама?

– Да, Том, получила и очень жалею, что не сумела выкроить время и ответить тебе. Но я была очень занята здесь и знала, что ты непременно заглянешь к нам по дороге на юг. Как дела у Алисы?

– О, она определенно изменилась к лучшему, мам, и ей очень хорошо жилось с нами в Чипендене. Но знаешь, Ведьмак по-прежнему не доверяет ей. Мы перебираемся в его зимний дом, а Алису оставим на одной ферме, с людьми, которых она в глаза не видела.

– Суровое решение, – ответила мама, – но уверена: мистер Грегори знает, что делает. Вот увидишь, все будет к лучшему. Что же касается Англзарка, то будь осторожен, сын. Этот верещатник – унылое, мрачное место. Так что, считай, Алисе по-своему повезло.

– Джек рассказал мне о папе. Что, ему так плохо, как ты и ожидала, мам?

В последний раз, когда мы с ней виделись, она не сказала Джеку о своих худших подозрениях, но мне намекнула, что жизнь папы подходит к концу.

– Очень надеюсь, что силы у него еще есть. Нужен заботливый уход, чтобы он пережил зиму, а она, скорее всего, будет такой же суровой, как все зимы, которые я пережила в графстве. Сейчас он спит наверху. Погоди минуту, скоро мы пойдем к нему.

– Джек, похоже, настроен совсем неплохо, – сказал я, пытаясь смягчить тяжелое впечатление от ее слов. – Может, он смирился с мыслью, что в семье будет ведьмак?

Мама широко улыбнулась:

– Так оно и должно быть, хотя, мне кажется, дело скорее в том, что Элли снова в тягости и на этот раз ждет мальчика, это я могу сказать наверняка. Сына, который когда-нибудь унаследует ферму.

Я порадовался за Джека. В таких вещах мама никогда не ошибается. Потом до меня дошло, что в доме как-то очень тихо. Слишком тихо.

– А где же Элли?

– Мне очень жаль, Том, но, боюсь, вы не увидитесь. По средам она, как правило, отправляется к своей матери и берет с собой малышку Мэри. Видел бы ты эту девочку сейчас! Для восьми месяцев она очень крупная и ползает так шустро, что нужно иметь глаза на затылке, чтоб уследить за ней… Ну, я знаю, учитель ждет тебя на холоде, поэтому пойдем, посмотришь на папу.

Отцу под спину подложили четыре подушки, так что он крепко спал почти сидя.

– В легких собирается много мокроты, – объяснила мама. – В таком положении легче дышать.

Дышал отец тяжело, с шумом; лицо было серое, на лбу выступил пот. Он выглядел совсем больным – тень того сильного, здорового мужчины, который когда-то в одиночку тащил на себе ферму и был добрым, любящим отцом для семи своих сыновей.

– Послушай, Том, я знаю, тебе хотелось бы перемолвиться с ним словечком, но он не спал всю прошлую ночь. Может, не стоит будить его? Что скажешь?

– Конечно, мам.

Хотя я, естественно, расстроился, что не довелось поговорить с папой. Он так сильно болен. Кто знает, может, я вообще больше его не увижу…

– Ну, тогда поцелуй его, сынок, и пойдем…

Я изумленно посмотрел на маму. Когда это было, чтобы я целовал отца? Я, во всяком случае, такого не помнил. Похлопать по плечу, пожать руку – вот это да, это бывало.

– Просто поцелуй его в лоб, Том, – настойчиво повторила мама. – И пожелай ему благополучия. Не смотри, что он спит, – какая-то часть его услышит твои слова, и ему станет лучше.

Я взглянул на маму; наши глаза встретились. Ее взгляд был тверд как железо. Какая же сильная у нее воля! Я сделал как она просила. Склонился над постелью и легко коснулся губами отцовского теплого влажного лба, почувствовав при этом странный запах. Вроде бы цветов – но каких?..

– Поправляйся, папа, – прошептал я. – Весной я снова загляну к вам, тогда и увидимся.

Внезапно во рту стало сухо. Я облизнул губы и почувствовал вкус соли с его лба. Мама с грустной улыбкой кивнула на дверь спальни.

Я пошел к выходу, но внезапно отец закашлялся. Я в тревоге обернулся, и в этот момент он открыл глаза.

– Том! Том! Это ты? – воскликнул он и снова закашлялся.

Мама метнулась мимо меня к постели, склонилась над отцом и стала нежно поглаживать его по голове. Вскоре кашель утих.

– Да, Том здесь, – сказала она. – Но не разговаривай слишком много, а то устанешь.

– Как работа, парень? Стараешься? Учитель доволен? – Голос у отца был слабый, хриплый, как будто что-то застряло в горле.

– Да, папа, все путем. Знаешь, отчасти поэтому я здесь. – Я подошел к постели. – Учитель оставляет меня у себя и хочет получить последние десять гиней, которые ты должен ему за мое ученичество.

– Отличные новости, сынок. Я очень доволен тобой. Как тебе работалось в Чипендене?

– Хорошо, папа, но зиму мы проведем в его доме на вересковой пустоши Англзарк.

Внезапно отец встревожился:

– Ох, не надо бы тебе туда, сынок. – Он бросил быстрый взгляд на маму. – Об этом месте ходят странные слухи, и все как один скверные. Там нужно иметь глаза на затылке. Держись поближе к учителю и слушайся каждого его слова.

– Не волнуйся, папа, со мной все будет хорошо. Я каждый день узнаю много нового.

– Не сомневаюсь, сынок. Должен признаться, сначала я не верил, что из этого будет толк – отдать тебя в ученики к ведьмаку, – но мама оказалась права. Дело это нелегкое, но кто-то же должен этим заниматься. Мама рассказывала мне о твоих успехах, и я горжусь тем, что у меня такой храбрый сын. Заметь, у меня нет любимчиков. Семь сыновей, все славные парни. Я люблю вас всех и горжусь каждым, но мне почему-то кажется, что ты можешь отличиться больше прочих.

Я молча улыбнулся, не зная, что сказать. Отец улыбнулся в ответ и закрыл глаза. Почти сразу же он задышал ровнее и снова погрузился в сон. Мама молча кивнула на дверь, и мы вышли.

Когда мы вернулись на кухню, я спросил маму о странном запахе.

– Раз ты сам спросил, расскажу как есть, – ответила она. – Ты не только седьмой сын седьмого сына, но кое-что унаследовал и от меня. Мы оба восприимчивы к тому, что называют приметами смерти. То, что ты почувствовал, – запах близкой кончины…

У меня перехватило горло, к глазам подступили слезы. Мама подошла и обняла меня:

– Ох, Том, постарайся не горевать слишком сильно. Это не означает, что папа непременно умрет через неделю, месяц или даже год. Однако чем сильнее этот запах, тем ближе смерть. Если человек поправляется, запах исчезает. Так и с твоим отцом. Иногда запах почти неощутим. Я делаю для папы все, что могу, и надежда еще не угасла. Вот, я все рассказала. Вроде как еще один урок для тебя.

– Спасибо, мама.

Пора было отправляться в путь.

– Не уходи в таком настроении, – нежным, ласковым голосом сказала мама. – Сядь у огня, а я приготовлю вам в дорогу бутерброды.

Я так и сделал, а она быстро наготовила целую гору бутербродов с ветчиной и цыпленком.

– Ты ничего не забыл? – спросила она, вручая мне сверток.

– Ох, да, деньги мистера Грегори!

– Подожди здесь, Том. Я поднимусь к себе и принесу их.

«К себе» не означало их с отцом спальню. Мама имела в виду всегда запертую комнату под самой крышей, где хранила свое имущество. Я был там лишь один раз. Тогда-то она и отдала мне серебряную цепь. Больше в эту комнату никто не входил. Даже отец.

Там стояли многочисленные коробки и сундуки, но я понятия не имел, что в них. Судя по тому, что мама сейчас сказала, видимо, там были и деньги. Наша ферма тоже была куплена на мамины деньги. Она привезла их из Греции, где родилась.

Вернувшись, мама отсчитала мне десять гиней. В ее глазах мелькнула тень беспокойства:

– Зима будет долгая, тяжкая и суровая, сын. Все приметы говорят об этом. Ласточки улетели на юг почти на месяц раньше обычного, а первые заморозки ударили, когда некоторые мои розы еще цвели, – такого я и не упомню. Так что будет трудно, и, как мне кажется, все мы выйдем из этой зимы немного другими. Но проводить такую зиму на Англзарке… хуже и не придумаешь. Папа волнуется из-за этого, сынок, и я тоже. Он все сказал правильно, поэтому буду с тобой честна.

Тьма, без сомнения, становится все сильнее, и ее власть особенно велика на этой вересковой пустоши. Много лет назад там поклонялись древним богам, и зимой кое-кто из них начинает ворочаться во сне. Худший из них Голгоф, его еще называют Властелином Зимы. Так что старайся держаться поближе к учителю. Теперь он твой единственный настоящий друг. Вы должны помогать друг другу.

– А как насчет Алисы?

Мама покачала головой:

– Может, с ней все обойдется, а может, и нет. Видишь ли, на этом стылом верещатнике вы окажетесь ближе к тьме, чем в любом другом месте графства. Так что Алисе предстоит новое испытание. Надеюсь, она выдержит его с честью, но предвидеть, чем дело кончится, не могу. Поэтому, как я сказала, держись поближе к учителю. Это важнее всего.

Мы снова обнялись, я попрощался и зашагал по тропе.

Глава 4
Зимний дoм

Чем ближе к Англзарку, тем сильнее портилась погода.

Сначала пошел дождь, потом прямо в лицо задул холодный юго-восточный ветер. Тяжелые свинцовые облака висели почти над нашими головами. Позже ветер подул даже еще сильнее, а к дождю добавился снег с градом. Земля под ногами размякла, превратившись в грязь, и мы шли все медленнее и медленнее. Ко всему прочему мы то и дело натыкались на топи, сплошь заросшие мхом, и только умение Ведьмака позволяло миновать их.

Однако наутро третьего дня дождь ослабел, облака разошлись, и впереди показалась зловещего вида гряда холмов.

– Вот она. – Ведьмак ткнул посохом в сторону горизонта. – Пустошь Англзарк. А в четырех милях к югу от нее, – он сделал тот же жест, – Блэкрод.

Разглядеть деревню отсюда не представлялось возможным. Правда, мне показалось, что я увидел дымки, но это могли быть и облака.

– А Блэкрод – на что он похож? – спросил я.

Время от времени хозяин упоминал об этой деревне, и я подумал, что, может, именно туда мне придется еженедельно ходить за провизией.

– Там жители не такие дружелюбные, как в Чипендене, поэтому держись от этого места подальше. Люди не слишком обходительные, и большинство из них родственники. Я знаю, я там родился. Нет, Адлингтон гораздо приятнее, и до него уже всего ничего. Примерно в миле севернее Адлингтона мы тебя и оставим, девочка, – добавил Ведьмак, обращаясь к Алисе. – Ферма «У пустоши», так она называется. Хозяева мистер и миссис Хёрст, с ними ты и будешь жить.

Примерно час спустя мы добрались до фермерского дома, стоящего наособицу неподалеку от большого озера. Ведьмак пошел туда один. Собаки встретили его лаем. Вскоре он уже стоял во дворе и разговаривал со старым фермером, который, судя по выражению лица, был не слишком рад этой встрече. Спустя минут пять к ним вышла и хозяйка. Никто из троих даже не улыбнулся.

– Уверена, мне тут вовсе не рады. – Уголки губ Алисы поползли вниз.

– Может, все не так уж и плохо, – ответил я. – Не забывай, они потеряли дочь. Некоторые после такого до конца жизни не могут оправиться от горя.

Пока мы ждали, я разглядывал ферму. Она выглядела не слишком процветающей. Постройки почти все обветшали. Амбар сильно покосился – казалось, вот-вот рухнет на землю. И вообще вид фермы нагонял тоску. При взгляде на озеро становилось так зябко, что хотелось поежиться. Это был унылый серый водоем, дальний его топкий берег переходил в болото, на ближнем росли чахлые ивы. Интересно, это тут утонула их дочь? Если да, то, глядя в выходящие на озеро окна, Хёрсты, должно быть, каждый раз вспоминают о случившемся.

Спустя несколько минут Ведьмак повернулся, поманил нас к себе, и мы, чавкая по грязи, побрели во двор.

– Это Том, мой ученик, – представил меня Ведьмак.

Я улыбнулся и поздоровался. Фермер с женой кивнули мне, но без улыбки.

– А это юная Алиса, – продолжал Ведьмак. – Очень трудолюбивая, может хорошо помогать по хозяйству. Будьте с ней тверды, но добры, и она не доставит вам никаких хлопот.

Хёрсты, не проронив ни слова, окинули Алису взглядом. Она кивнула, попыталась улыбнуться, но потом понуро уставилась на острые носы своих туфель. Я видел, что она сильно расстроена; пребывание с Хёрстами ничего хорошего не сулило. Трудно было осуждать ее – хозяева имели жалкий вид людей, проигравших схватку с жизнью. Лоб мистера Хёрста был изборожден морщинами: похоже, он чаще хмурился, чем улыбался.

– Морган часто заглядывает? – спросил Ведьмак.

Внезапно услышав это имя, я вскинул глаза и увидел, как левое веко мистера Хёрста судорожно дернулось. Он явно занервничал. Может, даже испугался. О каком Моргане шла речь? О том самом, который передал Ведьмаку письмо?

– Очень редко, – угрюмо ответила миссис Хёрст, не глядя в глаза Ведьмаку. – Он иногда у нас ночует, но приходит и уходит когда пожелает. Сейчас его тут нет.

– Когда он был здесь в последний раз?

– Недели две назад. Может, и больше…

– Ну, когда он снова придет, передайте, что мне нужно с ним поговорить. Скажите, пусть приходит ко мне домой.

– Ладно, передам.

– Уж постарайтесь. Ну, нам пора.

Ведьмак развернулся и пошел со двора. Я подхватил посох, оба мешка и последовал за ним. Алиса догнала меня и схватила за руку, вынудив остановиться.

– Помни, что ты обещал, – прошептала она мне на ухо. – Приходи навестить меня. Хотя бы раз в неделю. Я на тебя полагаюсь!

– Не волнуйся, непременно приду. – Я улыбнулся ей.

Она вернулась к Хёрстам, и все трое направились к дому. Мне было жаль, что с Алисой так вышло, – но что я мог поделать?

Когда ферма скрылась из виду, я заговорил с Ведьмаком о том, что меня беспокоило:

– Они, похоже, не слишком обрадовались Алисе.

Я думал, Ведьмак начнет спорить, но, к моему удивлению и огорчению, он согласился:

– Да. По правде говоря, совсем не обрадовались. Однако это не важно. Видишь ли, Хёрсты должны мне кругленькую сумму. Я дважды прогонял с их фермы назойливых домовых, но до сих пор не получил ни пенни за свой нелегкий труд. Я сказал, что спишу им долг, если они возьмут к себе Алису.

Я просто ушам своим не поверил:

– Но это несправедливо по отношению к Алисе! А если они станут плохо обращаться с ней?

– Эта девочка, как тебе известно, в состоянии сама о себе позаботиться. – Ведьмак мрачно улыбнулся. – Кроме того, уверен, ты будешь то и дело бегать сюда, чтобы проверить, как ей живется.

Я открыл рот, собираясь возразить, и улыбка Ведьмака сделалась еще шире. Сейчас он больше всего напоминал голодного волка, раззявившего пасть перед тем, как откусить жертве голову.

– Ну что, я прав? – спросил он.

Я кивнул.

– То-то, парень. Я уже достаточно хорошо изучил тебя. Мой тебе совет – не стоит так уж беспокоиться об этой девочке. Думай лучше о себе. Зима, похоже, предстоит трудная. Настоящее испытание для нас обоих. Англзарк не терпит слабых и малодушных!

Однако меня мучила еще одна загадка.

– Вы спрашивали Хёрстов о человеке по имени Морган. Это тот самый Морган, что прислал вам письмо?

– Ну, от всей души надеюсь, что второго такого нет, парень. И с одним-то хлопот не оберешься.

– Выходит, он иногда останавливается у Хёрстов?

– Ничего удивительного в этом нет – ведь он их сын.

– И вы оставили Алису у родителей Моргана?! – изумленно воскликнул я.

– Да. И, как всегда, я знаю, что делаю, так что хватит вопросов. Давай-ка лучше прибавим шагу. Нам нужно добраться до места задолго до сумерек.

Холмы Чипендена я полюбил с первого взгляда, но с вересковой пустошью Англзарк все было иначе. Не могу точно объяснить почему, но чем ближе мы к ней подходили, тем тяжелее становилось у меня на душе.

Может, все было из-за того, что я увидел эти места в конце года – мрачное, унылое время в преддверии зимы. Или, может, виноват был сам темный верещатник, который вырастал передо мной, словно гигантский дремлющий зверь; облака точно саван накрывали его мрачные кручи. Но скорее всего, дело было в том, что буквально все предостерегали меня насчет суровых местных зим. В чем бы ни была причина, я почувствовал себя еще хуже, увидев угрюмый дом Ведьмака, где мне предстояло провести ближайшие месяцы.

Мы приближались к нему, идя вверх по течению ручья, и в конце концов оказались в глубокой узкой долине с очень крутыми стенами с обеих сторон. Внизу склоны представляли собой каменную осыпь, но выше шли скалы с растущими из трещин пучками травы. Казалось, мрачные обрывы на краю расселины вот-вот сомкнутся над головой.

Минут через двадцать долина свернула влево и впереди показался дом Ведьмака, пристроенный прямо к скале. Отец всегда говорил, что первое впечатление самое верное, а при первом взгляде на этот дом сердце у меня упало. Тусклый свет клонящегося к закату дня тоже не прибавлял радости. Дом был больше и внушительней, чем в Чипендене, но сложен из гораздо более темного камня, что придавало ему зловещий вид. Окна маленькие, а поскольку дом стоял на склоне узкой расселины, это означало, что в комнатах очень темно. В общем, выглядел он на редкость негостеприимно.

И что хуже всего – здесь не было сада. Как я уже сказал, дом лепился прямо к скале; на расстоянии пяти-шести шагов перед ним тек ручей, не очень широкий, но на вид глубокий и холодный. Еще шагов тридцать по каменной осыпи – и вы упретесь в другой крутой склон, если, конечно, сумеете пересечь ручей по скользким камням, не свалившись в воду.

Из трубы не поднимался дым: значит, нас никто не ждал. В Чипендене домовой всегда знал о нашем возвращении. Нас встречало не только тепло, но и горячая еда на кухонном столе.

Склоны расселины почти смыкались над домом, оставляя лишь узкую полоску неба. Я дрожал – здесь было еще холоднее, чем на открытой местности; наверняка даже летом солнце заглядывает сюда не дольше чем на час. Вот теперь я по-настоящему оценил все, что осталось в Чипендене, – деревья, поля, высокие холмы и простор неба над головой. Там нам открывался весь мир – здесь мы оказались в ловушке в длинной, узкой, глубокой яме.

Я нервно посматривал вверх, на темные края расселины – кто угодно мог затаиться там, глядя на нас, и мы бы даже не догадались об этом.

– Ну, парень, вот мы и дома. Это мое зимнее жилище. И учти, устали мы или нет – у нас полно дел!

Ведьмак обошел дом и направился к задней двери. В трех шагах от нее возвышался каменный склон; с него стекала вода и свисали ледяные сосульки, похожие на зубы дракона, занимательную историю о котором когда-то рассказывал мой дядя.

Конечно, от жара драконьего дыхания эти «зубы» мгновенно превратились бы в ручейки, но здесь, в холодном закутке позади дома, они большую часть года останутся в целости и сохранности. А потом все вокруг завалит снегом, и тогда от них не избавиться до самой весны.

– Мы всегда входим сюда через заднюю дверь, парень.

Ведьмак достал из кармана ключ, сделанный его братом, слесарем Эндрю. Этим ключом можно было открыть любой не слишком сложный замок. У меня тоже был такой ключ, и я не раз им пользовался.

Дверь, казалось, не желала открываться. Наконец мы оказались внутри, и я расстроился еще больше, увидев, как там мрачно. Ведьмак прислонил посох к стене, достал из мешка свечу и зажег ее.

– Положи вещи вон туда.

Он кивнул на низкую полку рядом с дверью.

Я сделал как было сказано, тоже прислонил свой посох к стене и вслед за Ведьмаком пошел дальше в дом.

Хорошо, что моя мама не видела такую запущенную кухню. Стало ясно, что никакого домового тут не было и никто не приглядывал за домом после того, как в конце прошлой зимы Ведьмак покинул его. Повсюду лежала пыль, с потолка свисала паутина. В раковине громоздилась гора грязной посуды, на столе валялись заплесневелые куски хлеба и засохшая зелень. Вдобавок тут ощущался слабый сладковатый неприятный запах, как если бы что-то гнило в темном углу. Рядом с очагом стояло кресло-качалка вроде маминого, на спинке которого висела явно нуждающаяся в стирке шаль.

– Ну, парень, лучше сразу же приступить к делу, – сказал Ведьмак. – Прежде всего надо согреть этот старый дом, а потом займемся уборкой.

Рядом с домом стоял большой деревянный сарай с углем. Даже думать не хотелось, как трудно вверх по склону таскать сюда уголь. В Чипендене я раз в неделю ходил за провизией; оставалось лишь надеяться, что здесь мне не придется таскать тяжелые мешки с углем.

В сарае стояли две большие корзины для угля. Мы наполнили их и отнесли на кухню.

– Умеешь разжигать уголь? – спросил Ведьмак.

Я кивнул. Дома это было моей обязанностью – каждое утро растапливать кухонный очаг.

– Вот и хорошо, – кивнул Ведьмак. – Займись этим очагом, а я разожгу камин в зале. В этом старом доме в общей сложности тринадцать каминов и очагов, но для начала хватит и шести.

Примерно через час горели все шесть: один на кухне, один в зале, один в так называемом кабинете Ведьмака на первом этаже и по одному в каждой из трех спален наверху. Здесь было еще семь спален, причем одна на чердаке, но ими мы не стали заниматься.

– Ну, начало положено, парень, – сказал Ведьмак. – Теперь пойдем принесем воды.

Взяв по большому кувшину, мы вышли через заднюю дверь, обогнули дом и направились к ручью. Он и вправду оказался очень глубоким, поэтому наполнить кувшины не составило труда. Холодная чистая и прозрачная вода позволяла разглядеть камешки на дне. Течение было тихое, слышалось лишь слабое журчание.

Однако, едва наполнив кувшин, я скорее почувствовал, чем увидел движение где-то наверху; просто возникло ощущение чужого взгляда, но когда я посмотрел туда, где темный край обрыва выделялся на фоне серого неба, то никого не увидел.

– Не пялься наверх, парень, – досадливо рявкнул Ведьмак. – Не доставляй ему этого удовольствия. Сделай вид, будто ничего не замечаешь.

– Кому «ему»?

Я занервничал, быстро семеня за Ведьмаком к дому.

– Трудно сказать. Я сам толком не разглядел. – Ведьмак внезапно остановился, опустил кувшин и тут же сменил тему разговора: – Ну, как тебе дом?

Отец учил меня стараться по возможности всегда говорить правду, и я знал, что Ведьмак не такой уж ранимый человек.

– Я предпочел бы скорее жить на вершине холма, чем забиваться в щель, словно муравей – в трещину между булыжниками мостовой. Пока дом в Чипендене нравится мне гораздо больше.

– И мне тоже, парень, – сказал Ведьмак. – И мне тоже. Мы пришли сюда лишь потому, что так нужно. Здесь мы прямо на границе – на границе тьмы, и зимой лучше быть где угодно, только не в таком месте. На вересковых пустошах есть твари, о которых даже подумать тошно. Однако если мы не сможем противостоять им, то кто тогда сможет?

– Что за твари? – спросил я, вспомнив, как мама советовала мне проявлять интерес ко всему, что говорит Ведьмак.

– Ох, и домовые, и ведьмы, и призраки, и привидения всякие, и много чего даже еще хуже…

– Вроде Голгофа?

– Ага, Голгоф. Уверен, ты узнал это от матери.

– Она лишь упомянула о нем, когда я сказал, что мы идем на Англзарк, но больше почти ничего не говорила. Только что он иногда ворочается зимой.

– Это точно, парень, и позже, в более подходящее время, я еще расскажу тебе о нем. А сейчас глянь-ка вон туда. – Ведьмак ткнул пальцем в сторону труб дымохода, из которых высоко в воздух валил густой коричневый дым. – Мы здесь для того, чтобы поднять флаг.

Я поискал взглядом флаг, но по-прежнему видел только дым.

– Я вот что имею в виду. Просто находясь здесь, мы заявляем, что эта земля принадлежит нам, а не тьме. Бросить вызов тьме, да еще не где-нибудь, а на Англзарке, – очень непросто, но таков наш долг, и дело того стоит. Как бы то ни было, – Ведьмак подхватил свой кувшин, – пойдем в дом и займемся уборкой.

Следующие два часа я скреб, мыл, чистил и вытряхивал из ковриков клубы пыли. В конце концов, перемыв и вытерев тарелки, Ведьмак сказал, чтобы я приготовил три постели в комнатах второго этажа.

– Три постели? – переспросил я, решив, что ослышался.

– Да, три, и когда закончишь, пойди и хорошенько промой уши! Давай шевелись! Нечего стоять тут разинув рот. У нас еще полно работы.

Ну, я и сделал как он сказал. Белье отсырело, но я развесил простыни, чтобы огонь подсушил их. Чувствуя себя вконец измотанным, я спустился вниз и как раз проходил мимо лестницы в подвал, когда услышал звуки, от которых волосы на голове зашевелились.

Снизу донеслось что-то вроде долгого, судорожного вздоха, а потом еле слышный вскрик. Внимательно прислушиваясь, я замер на краю темной лестницы, однако больше не уловил ни звука. Может, почудилось?

Я пошел на кухню; там Ведьмак мыл в раковине руки.

– Я слышал какой-то вскрик из подвала, – сообщил я. – Это что, призрак?

– Нет, парень, сейчас призраков в доме не водится – я разобрался с ними много лет назад. Нет, это Мэг. Надо полагать, только что проснулась.

И опять я подумал, что ослышался. Он говорил, что я встречусь с Мэг, ведьмой-ламией, и что она живет где-то на Англзарке. И я ожидал обнаружить ее в доме Ведьмака, но потом увидел, какой здесь холод и запустение, и отбросил эти мысли. Почему она сидит в промерзшем подвале? Меня распирало от любопытства, но я знал, как опасно приставать с вопросами в неподходящий момент.

Когда Ведьмак бывал в настроении, он усаживал меня, велел достать тетрадь, перо, чернильницу и приготовиться записывать. В других случаях он ссылался на неотложные дела, и сейчас в его зеленых глазах стыла характерная для таких минут сосредоточенность. Поэтому я прикусил язык.

Ведьмак зажег свечу и по каменным ступеням повел меня в подвал. Нельзя сказать, чтобы я боялся – ведь он знал, что делает, – но все равно было как-то не по себе. Никогда прежде я не видел ведьму-ламию и, хотя кое-что прочел о них, не знал, чего ожидать. И как она сумела пережить тут, в холоде и темноте, весну, лето и осень? Что ела? Слизняков, червей, насекомых и улиток – как те ведьмы, которых учитель держит в ямах?

За первым лестничным пролетом дорогу нам преградили железные решетчатые ворота. Ступеньки за ними внезапно заметно расширялись – по ним бок о бок смогли бы пройти четыре человека. В жизни не видел таких широких лестниц в подвал. Неподалеку за воротами видна была дверь в стене. Интересно, что за ней? Ведьмак достал из кармана ключ и вставил его в замок; это был не тот, обычный его ключ.

– Замок сложный, да? – спросил я.

– Верно, парень. Посложнее многих. Если тебе когда-нибудь понадобится этот ключ, знай, что обычно я держу его в кабинете, на ближайшей к двери книжной полке.

Когда он открывал ворота, они лязгнули так громко, что звук отдался звоном в камнях под ногами и над головой; казалось, весь дом превратился в огромный колокол.