Текст книги "Уловка-22"

– Ну конечно, я подбросил в картофельное пюре хозяйственное мыло, – признался капрал Снарк Йоссариану. – Ты ведь сам меня просил. Для такого дела лучше хозяйственного мыла ничего не придумаешь.

– Он клянется богом, что ничего не знает, – вернувшись к Милоу, доложил Йоссариаи. Милоу скептически скривил губы:

– Данбэр говорит, что бога нет.

Надежды не оставалось. Через неделю каждый в эскадрилье стал походить на Заморыша Джо. Заморыш Джо не должен был лететь на Болонью и жутко вопил во сне. Джо был единственным в эскадрилье, кто в то время не страдал бессонницей. Всю ночь напролет люди, как немые привидения, бродили в потемках по дорожкам палаточного городка, попыхивая сигаретами. Днем они унылыми кучками толпились у карты, уставясь на линию фронта, или молча взирали на неподвижную фигуру доктора Дейники, сидевшего перед закрытой дверью санчасти пол страшной надписью. Они изощрялись в мрачных шутках на собственный счет и распускали чудовищные слухи об ужасах, ожидающих их на подступах к Болонье.

Однажды вечером в офицерском клубе пьяный Йоссариан бочком-бочком подобрался к подполковнику Корну и потехи ради объявил, что у немцев появились новые пушки Лепажа.

– Что это за пушки Лепажа? – полюбопытствовал подполковник.

– Новая трехсотсорокачетырехмиллиметровая клеевая пушка Лепажа, – ответил Йоссариан. – Она склеивает в воздухе целое звено самолетов.

Ошарашенный подполковник Корн резко высвободил свой локоть из цепких пальцев Йоссариана.

– Оставьте меня в покое, идиот! – исступленно заорал подполковник Корн. Он со злорадством смотрел, как Нейтли, вынырнувший из-за спины Йоссариана, оттащил Йоссариана прочь. – Кто этот лунатик?

Полковник Кэткарт довольно усмехнулся:

– Вы настояли, чтобы я наградил этого человека медалью за Феррару. А потом еще заставили произвести его в капитаны. Это послужит вам уроком.

Нейтли был легче весом, чем Йоссариан, и ему стоило большого труда дотянуть шатающегося Йоссариана через весь зал к свободному столику.

– Ты рехнулся? – испуганно шипел Нейтли. – Ведь это подполковник Корн. Ты с ума сошел!

Йоссариану хотелось выпить, и он пообещал уйти без скандала, если Нейтли принесет ему еще рюмку виски. Потом он заставил Нейтли принести еще две. Когда Нейтли в конце концов удалось заманить Йоссариана к самой двери, в клуб вошел капитан Блэк. Вода лилась по складкам его одежды, как по водосточным трубам, и он громко топал ногами, сбивая с ботинок налипшую грязь.

– Ну, черти, попались! – объявил он, ликуя, и переступил через грязную лужу, образовавшуюся у его ног. – Только что мне звонил подполковник Корн. Вы знаете, что вас ждет в Болонье? Ха-ха! Они обзавелись новой клеевой пушкой Лепажа, она склеивает в воздухе целое звено самолетов.

– Боже мой, это правда! – взвизгнул Йоссариан и в ужасе повалился на Нейтли.

– Бога нет, – спокойно заметил Данбэр, слегка пошатываясь.

– Эй, помоги мне с ним справиться! Слышишь? Надо отвести его в палатку.

– Кто сказал?

– Я сказал. Эй, ребята, смотрите – дождь.

– Придется достать машину.

– Свистнем машину у капитана Блэка, – сказал Йоссариан, – я всегда так делаю.

– Теперь никакую машину не украдешь. С тех пор как ты начал угонять все машины подряд, никто не оставляет ключей от зажигания.

– Залезайте, – пригласил Вождь Белый Овес. Он сидел пьяный за рулем крытого джипа. Едва они набились в машину, он взял с места так резко, что все повалились назад. В ответ на их ругань Вождь разразился хохотом. Выехав со стоянки, он резко газанул и тут же врезался в насыпь на противоположной стороне дороги. Их швырнуло вперед, снова все повалились друг на друга и опять начали поносить Вождя на чем свет стоит.

– Забыл повернуть, – объяснил он.

– Осторожней, слышишь! – предупредил Нейтли. – Ты бы лучше включил фары.

Вождь Белый Овес дал задний ход, развернул машину и на предельной скорости понесся по шоссе. Черная лента шоссе с визгом вырывалась из-под колес.

– Не так быстро, – попросил Нейтли.

– Сначала заедем в нашу эскадрилью, я помогу уложить его в постель. А потом завезете меня в мою эскадрилью.

– А ты что за гусь?

– Я – Данбэр.

– Эй, включи фары! – заорал Нейтли. – И следи за дорогой.

– Уже включил. А Йоссариан здесь? Ведь я вас, гады, только из-за Йоссариана впустил в машину. – Вождь Белый Овес повернулся всем корпусом и уставился на сидящих сзади.

– Смотри на дорогу!

– Йоссариан! Ты здесь?

– Здесь я. Вождь. Гони домой. Ну так почему вы так уверены? Вы не ответили на мой вопрос.

– Вот видите! Я говорил вам, что Йоссаркан с нами.

– Какой вопрос?

– Ну о чем мы тогда говорили.

– Что-нибудь важное?

– Не помню, важное или не важное. Сам не знаю, ей-богу.

– Бога нет.

– Во! Вот об этом мы и говорили! – закричал Йоссариан. – Ну так почему вы так уверены, что бога нет?

– Эй, а ты уверен, что у тебя действительно включены фары? – спросил Нейтли.

– Включены, включены. Что он ко мне привязался? Просто ветровое стекло забрызгано дождем, а вам там сзади кажется, что темно.

– Чудный, чудный дождь.

– Хорошо бы он никогда не кончился. Дождик, дождик, пуще… дам тебе гущи…

– Йоссариан даст ложку…

– …хлебай понемно…

Вождь Белый Овес не заметил еще одного поворота, я джип птицей взлетел вверх, по откосу. Скатившись вниз, джип завалился набок и мягко шлепнулся в грязь. Все испуганно смолкли.

– Все целы? – осведомился шепотом Вождь Белый Овес. Убедившись, что никто не пострадал, он с облегчением вздохнул. – Ну прямо беда со мной, – сокрушался Вождь Белый Овес, – никогда я людей не слушаю. Ведь просили меня включить фары – не послушался.

– Я тебя двадцать раз просил включить фары.

– Знаю, знаю. А я не послушался. Ладно уж, был бы я пьяный. А то и выпил-то самую малость. Гляди-ка, а она не разбилась.

Вождь Белый Овес откупорил бутылку виски, отхлебнул и передал бутылку назад. Там копошилась груда тел. Каждый отхлебнул из бутылки, кроме Нейтли, который безуспешно пытался нащупать ручку дверцы. Бутылка со звоном упала ему на голову, и виски полилось за ворот. Нейтли поежился.

– Здесь протекает, – заметил он. – Я промок… Слушайте, надо же как-то выбираться отсюда. Мы здесь утонем.

– Кто-нибудь есть тут? – встревоженно спросил Клевинджер, светя фонариком откуда-то сверху.

– Ура! Клевинджер! – заорали они и попытались втащить его через окошко в машину, когда он протянул им руку помощи.

– Посмотрите на них! – с негодованием воскликнул Клевинджер, обращаясь к Макуотту, который сидел, посмеиваясь, за рулем штабной машины. – Валяются, как пьяные свиньи. Нейтли, и вы тут? Уж вам-то должно быть стыдно! Ну-ка помогите мне вытащить их, а то, чего доброго, умрут от воспаления легких.

– А это неплохая мысль, – отозвался Вождь Белый Овес. – Я давно знаю, что умру от воспаления легких.

– Откуда вам это известно?

– А почему бы мне и не умереть от воспаления легких? – спросил Вождь Белый Овес и с удовольствием разлегся в грязи в обнимку с бутылкой виски.

– Нет, вы только посмотрите, что он делает! – рассердился Клевинджер. – Может быть, вы соблаговолите встать и сесть в машину? Надо возвращаться в эскадрилью.

– Все мы вернуться не можем. Кому-то придется остаться здесь и помочь Вождю привести в порядок машину. Ему выдали джип в гараже под расписку.

Вождь Белый Овес, довольно посмеиваясь, уселся в штабную машину.

– Это джип капитана Блэка, – торжественно объявил он. – Я свистнул его только что у офицерского клуба. Блэн думает, что потерял связку ключей, а ключики-то вот они.

– Может быть, хватит? – снова рассердился Клевинджер, когда машина тронулась. – Посмотрите на себя. Неужели вы не боитесь, что когда-нибудь, нализавшись до смерти, утонете в кювете?

– Главное, не налетаться до смерти.

– Эй, откупорь-ка, откупорь-ка, – упрашивал Макуотта Вождь Белый Овес, – и включи фары. Иначе ничего не получится.

– Доктор Дейника прав, – продолжал Клевинджер, – люди недостаточно образованны, чтобы заботиться о себе. На вас смотреть противно.

– Ладно, ты, губошлепый, вытряхивайся из машины, – приказал Вождь Белый Овес. – И вообще все вытряхивайтесь из машины, кроме Йоссариана. Йоссариан, ты где?

– Отстань от меня, – засмеялся Йоссариан, отпихивая Вождя. – Ты весь в грязи. Клевинджер взялся за Нейтли.

– А вот вы действительно меня удивляете. От вас разит виски. Вместо того чтобы уберечь Йоссариана от беды, вы напились с ним заодно. Ну а представьте себе, если бы он снова затеял драку с Эпплби? – Йоссариан хихикнул, и Клевинджер спросил тревожно: – Надеюсь, на этот раз он не подрался с Эпплби?

– На этот раз нет, – сказал Данбэр.

– Нет, на этот раз нет. На этот раз я устроил кое-что почище.

– На этот раз он подрался с подполковником Корном.

– Не может быть! – ахнул Клевинджер.

– Неужели с Корном? – восторженно воскликнул Вождь Белый Овес. – По этому поводу надо выпить.

– Но это ужасно, – с чувством произнес Клевинджер. – Скажи на милость, зачем тебе понадобилось связываться с подполковником Корном? Послушайте, что там со светом? Почему такая темень?

– Я выключил, – ответил Макуотт, – Ты знаешь, Белый Овес прав: без света лучше.

– Вы что, с ума сошли? – взвизгнул Клевинджер и подался вперед, чтобы включить фары. Он был близок к истерике. – Видишь, что ты натворил? Они стали брать пример с тебя. А что, если дождь кончится и нам завтра придется лететь на Болонью? В хорошеньком же вы будете состоянии!

– Дождь никогда не кончится. Нет, сэр, такие дождички идут до скончания века.

– Дождь кончился! – сказал кто-то, и в машине сразу же стало тихо.

– Эх, подонки мы несчастные, – проговорил жалостно Вождь Белый Овес.

– Неужели и правда перестал? – спросил Йоссариан слабым голосом. Макуотт выключил «дворники».

Да, дождь прекратился. Небо прояснилось. Острый серп луны проглядывал сквозь редкий туман.

– Как я рад, как я рад, мы попали прямо в ад! – невесело пропел Макуотт.

– Не беспокойтесь, ребятки, – сказал Вождь Белый Овес. – Взлетную полосу так расквасило, что она завтра еще будет непригодна. А пока поле высохнет, может, глядишь, и снова дождь зарядит.

– У, проклятый, вонючий сукин сын! – вопил в своей палатке Заморыш Джо, когда они въехали в расположение эскадрильи.

– Господи Исусе, он вернулся! А я-то думал, что он еще в Риме со связным самолетом.

– У! У-у-у-у! Уууууууу! – исходил воплями Заморыш Джо.

Вождя Белый Овес передернуло.

– Этот малый вгоняет меня в дрожь, – прошипел он. – Слушай-ка, а что случилось с капитаном Флюмом?

– О, Флюм – тот действительно заставит кого хочешь дрожать. На той неделе я встретил его в лесу. Он жрал дикую вишню. Он вовсе перестал ночевать в трейлере и стал похож на черта.

– Заморыш Джо боится, что ему придется заменить кого-нибудь из больных, хотя, правда, освобождать по болезни запрещено. Ты бы видел его в ту ночь, когда он пытался убить Хэвермейера и свалился в канаву около палатки Йоссариана!

– Уууу! – завывал Заморыш Джо. – Уууу! Уууууу!

– А это, пожалуй, хорошо, что капитан Флюм перестал ходить в столовую. Теперь мы больше не услышим его надоевшее: «Подайте мне соль, пожалуйста, Поль».

– Или «Фред, почему нет котлет?»

– Или «Пилот, передай компот».

– Убирайся вон, вон, вон! – завывал Заморыш Джо. – Говорю тебе, убирайся вон, проклятый, вонючий, паршивый сукин сын!

– Наконец-то мы узнали, что ему снится, – с кривой усмешкой заметил Данбэр. – Ему снятся проклятые, вонючие, паршивые сукины дети.

Прошло несколько часов, и той же ночью Заморышу Джо приснилось, будто кот Хьюпла спит у него на лице и душит его, а когда Заморыш Джо проснулся, он обнаружил, что кот Хьюпла и в самом деле устроился у него на лице. Заморыш Джо забился в чудовищной истерике, пронзительный нечеловеческий вопль разорвал тишину и, подобно взрывной волне, прокатился по залитым лунным светом окрестностям. Наступила мертвая тишина, и вскоре из палатки донесся дикий грохот.

Одним из первых на шум прибежал Йоссариан. Когда он ворвался в палатку. Заморыш Джо держал в руках пистолет, пытаясь высвободиться из рук Хьюпла и пристрелить кота, который хищно фыркал и осуществлял серию блистательных отвлекающих маневров, стараясь вызвать огонь на себя и тем самым спасти Хьюпла от неминуемой смерти. Оба двуногих демонстрировали свои солдатские подштанники, а четвероногое прыгало в чем мать родила, Лампочка без абажура металась, как безумная, на длинном проводе, а черные тени скакали, кружились и плясали по стенам, отчего казалось, что вся палатка ходит ходуном. В первую секунду у Йоссариана все поплыло перед глазами, и он с трудом сохранил равновесие. Затем он одним невероятным прыжком достиг поля бор и поверг наземь всех троих участников схватки. Потом Йоссариан вышел из палатки, держа одной рукой за шиворот Заморыша Джо, а другой, за шкирку, – кота. Заморыш Джо и кот испепеляли друг друга свирепыми взглядами. Кот осатанело фыркал на Заморыша Джо, а тот норовил нокаутировать кота прямым в челюсть.

– Леди и джентльмены, сейчас вы станете свидетелями честного спортивного поединка, – торжественно возвестил Йоссариан, и перепуганные летчики, прибежавшие на шум, с облегчением перевели дух.

– Попрошу вести бой честно, – обратился Йоссариан к Заморышу Джо и коту. – Разрешается применять кулаки, клыки и когти. Все – кроме пистолетов, – предупредил он Заморыша Джо. – И не фыркать, – сурово предупредил он кота. – Как только я вас обоих отпущу, можно начинать. В случае клинча – быстро расходиться и продолжать бой. Начали!

Толпа развеселившихся зрителей стояла вокруг, предвкушая развлечение, но едва Йоссариан отпустил кота, тот струхнул и, как последняя дворняжка, позорно бежал с поля боя. Заморыш Джо был объявлен победителем. Счастливый, с гордой улыбкой чемпиона на устах, он удалился важной походкой, выпятив хилую грудь и высоко подняв свою похожую на печеное яблоко головку. С победоносным видом он залез под одеяло, и ему снова приснилось, будто он задыхается оттого, что на его лице свернулся клубочком кот Хьюпла.

13. Майор де Каверли

Передвижка на карте линии фронта одурачила не противника, а майора де Каверли, который упаковал свой рюкзак, взял самолет и, полагая, что Флоренция уже захвачена союзниками, направился туда, намереваясь снять две квартиры для отпускников. К тому времени, когда Йоссариан выпрыгнул из окошка кабинета майора Майора и размышлял, к кому бы обратиться за помощью, майор де Каверли еще не вернулся из Флоренции.

Майор де Каверли, блистательный старец с суровой внешностью, вызывал у окружающих благоговейный трепет. У него была массивная львиная голова и внушительная седая грива, которая, подобно снежной метели, бушевала вокруг его строгого патриаршего лица. Его обязанности как начальника штаба эскадрильи, по мнению доктора Дейники и майора Майора, ограничивались метанием подков, похищением итальянских официантов и наймом квартир для отпускников. Со всеми тремя обязанностями он справлялся превосходно.

Когда падение таких городов, как Неаполь, Рим или Флоренция, казалось неминуемым, майор де Каверли складывал свой рюкзак, брал самолет с пилотом и улетал, не произнося при этом ни единого слова: достаточно было одного его внушительного, властного вида и мановения сморщенного пальца. Через день или два после занятия города он возвращался обратно с договорами на аренду двух просторных шикарных квартир, одна из которых предназначалась для офицеров, другая – для рядовых, причем обе были уже укомплектованы опытными поварами и разбитными горничными.

Спустя несколько дней газеты всего мира помещали фотографии первых американских солдат, прокладывающих себе путь в город сквозь руины и пожарища. С этими передовыми отрядами неизменно следовал майор де Кавер ли. Прямой, как шомпол, в раздобытом неизвестно откуда джипе, он всегда смотрел прямо перед собой. Над его головой то и дело рвались снаряды, а стройные молодые пехотинцы с карабинами перебегали по тротуарам от одного горящего здания к другому или падали замертво в подъездах. Опасности угрожали ему со всех сторон, но он сидел в джипе с таким видом, точно был застрахован от смерти: казалось, черты его лица застыли, превратившись в свирепую царственную маску, которую узнавали и почитали все летчики эскадрильи.

Для немецкой разведки майор де Каверли являл собой мучительную загадку. Никто из сотен пленных американцев не мог сообщить ничего конкретного о престарелом, с угрожающе изогнутой бровью и пылающим, повелительным взглядом, седовласом офицере, который, как казалось, бесстрашно и успешно руководил наступлением на самых важных участках. И для американских властей майор де Каверли был таинственной фигурой. Целый полк первоклассных разведчиков был брошен на передовую с заданием установить личность этого человека, а батальон закаленных в боях офицеров по связи с прессой сутками стоял в боевой готовности, имея при себе приказ немедленно предать гласности фамилию загадочного старика, как только его удастся найти.

В Риме по части найма квартир майор де Каверли превзошел самого себя. Офицеры, прибывавшие в Рим группами по четыре-пять человек, получали каждый по одной-две комнаты в новом белокаменном доме. На этаже имелись три просторные ванные, стены которых мерцали аквамариновыми плитками, и тощая горничная, по имени Микаэла, хихикавшая по всякому поводу, но содержавшая квартиру в образцовом порядке. Этажом ниже жили владельцы дома, державшиеся весьма подобострастно. Этажом выше – красивая богатая темноволосая графиня и ее красивая богатая темноволосая невестка.

Нижние чины – сержанты и рядовые – прибывали в Рим дюжинами, привозя с собой аппетиты Гаргантюа и тяжелые корзины, набитые консервами. Корзины вручались женщинам, которые стряпали и подавали на стол. В квартире для нижних чинов было веселее, чем у офицеров. Кроме того, там всегда хватало веселых, молодых, соблазнительных девчонок. Приводил их туда Йоссариан. Нижние чины после семидневного разгула оставляли девчонок на милость, всякому, кому они понадобятся, и возвращались со слипающимися глазами на Пьяносу. Покуда девчонки оставались в этих квартирах, у них были кров и еда. Все, что от них требовалось в обмен, – это ублажить каждого, кто их об этом попросит. И кажется, такое условие их вполне устраивало.

Несмотря на многочисленные опасности, которым майор де Каверли подвергал себя, снимая квартиры, свое единственное ранение он получил, по иронии судьбы, возглавляя триумфальное вступление в «открытый» город Рим. Его ранило в глаз цветком, который швырнул в него с близкого расстояния жалкий, хихикающий, пьяный старикашка. Сущий дьявол, со зловещим блеском в глазах, он впрыгнул в машину майора де Каверли, грубо и бесцеремонно облапил осанистую седую голову майора и, паясничая, расцеловал его в обе щеки. Изо рта его несло кислым винным духом, сыром и чесноком. Рассмеявшись пустым, дребезжащим, колючим смехом, старикашка спрыгнул с машины и скрылся в веселой, празднично настроенной толпе.

Майор де Каверли вел себя в беде как истый спартанец. В течение всей этой сцены он не дрогнул перед лицом ужасного испытания. И только завершив все свои дела в Риме и вернувшись на Пьяносу, он обратился к врачам.

Решив по-прежнему взирать на мир двумя глзами, он приказал доктору Дейнике прикрыть его поврежденный глаз чем-нибудь прозрачным. Он хотел по-прежнему ловко метать подковы, похищать итальянских официантов и снимать квартиры, глядя при этом в оба.

Для всей эскадрильи майор де Каверли был колоссом, но сказать ему об этом никто не осмеливался. Единственным человеком, посмевшим обратиться к майору, был Милоу Миндербиндер. На второй неделе своего пребывания в эскадрилье он подошел к площадке для метания подков, держа в руках сваренное вкрутую яйцо, которое он поднял высоко над головой, чтобы майор де Каверли мог хорошенько его рассмотреть. Майор де Каверли остолбенел от наглости Милоу и обратил против него всю силу своей устрашающей внешности: резко очерченный, тяжело нависающий, изборожденный глубокими, как канавы, морщинами, лоб, гневно торчащий, подобно огромной скале, нос. Милоу стоял на том же месте, спрятавшись за крутым яйцом. Он держал его перед собой как некий магический талисман. Через некоторое время буря начала стихать и опасность миновала.

– Что это такое? – вопросил майор де Каверли.

– Яйцо, – ответил Милоу.

– Какое яйцо? – резко спросил майор де Каверли.

– Крутое, – отетил Милоу.

– Какое еще крутое яйцо? – рявкнул майор де Каверли.

– Свежее крутое яйцо, – ответил Милоу.

– Откуда взялось это свежее яйцо? – поинтересовался майор де Каверли.

– Курочка снесла, – ответил Милоу.

– Где эта курочка? – спросил майор де Каверли.

– Курочка – на Мальте, – ответил Милоу.

– И много курочек на Мальте?

– Вполне достаточно, чтобы они несли свежие яйца для каждого офицера эскадрильи, причем яйцо обошлось бы столовой в пять центов.

– Я питаю слабость к свежим яйцам, – признался майор де Каверли.

– Если бы мне дали самолет, чтобы я мог летать раз в неделю на Мальту, я обеспечил бы всех свежими яйцами, – ответил Милоу. – В конце концов, Мальта – не так уж и далеко.

– Да, до Мальты не так уж и далеко, – заметил майор де Каверли. – Пожалуй, вы могли бы летать рай в неделю и обеспечивать всех свежими яйцами.

– Да, – согласился Милоу, – пожалуй, мог бы. Мне бы только самолет…

– Я люблю яичницу из свежих яиц, – вспомнил майор де Каверли, – на свежем масле.

– Свежее масло не так уж трудно закупить на Сицилии по двадцать пять центов за фунт, – ответил Милоу. – Двадцать пять центов за фунт свежего масла – это совсем недорого. У нашей столовой хватят денег и на масло. А часть масла можно с выгодой перепродать другой эскадрилье и почти полностью оправдать собственные расходы.

– Как тебя зовут, сынок? – спросил майор де Каверли.

– Меня зовут Милоу Миндербиндер, сэр. Мне двадцать семь лет.

– Ты хороший начальник столовой, Милоу.

– Благодарю вас, сэр. Сделаю все, что в моих силах, и стану хорошим начальником столовой.

– Благословляю тебя, мой мальчик. Возьми-ка подкову.

– Благодарю вас, сэр. А что мне с ней делать?

– Метнуть.

– Метнуть подальше?

– Вон на тот колышек. А потом подбери ее и метни на этот. Это такая игра, понимаешь? Подкова должна вернуться на место.

– Понятно, сэр. А почем нынче подковы?

Запах свежих яиц, романтично потрескивающих на сковородке в лужице свежего масла, пронесся над Средиземным морем и достиг ноздрей генерала Дридла, пробудив у него волчий аппетит. Генерал Дридл в сопровождении медсестры, следовавшей за ним повсюду, и своего зятя полковника Модэса примчался на Пьяиосу. Для начала генерал Дридл съел не моргнув глазом все, что ему подали в столовой у Милоу, после чего остальные три эскадрильи, входившие в полк Каткарта, передали свои столовые под начало Милоу. Каждая эскадрилья выдала ему самолет и пилота для доставки свежих яиц и масла. Семь дней в неделю самолеты Милоу совершали челночные операции, и офицеры всех четырех эскадрилий начали с ненасытной жадностью уплетать свежие яйца. Это была какая-то яичная оргия. Генерал Дридл пожирал свежие яйца на завтрак, обед и ужин, а между завтраком, обедом и ужином он пожирал яйца в еще большем количестве, покуда Милоу не обнаружил месторасположение обильных источников свежей телятины, говядины, молодой баранины, утятины, грибов, южноафриканских омаров, креветок, ветчины, пудингов, винограда, мороженого, клубники к артишоков.

В авиабригаду генерала Дридла входили еще три полка бомбардировочной авиации, и все они, умирая от зависти, снарядили свое собственные самолеты в экспедицию на Мальту за свежими яйцами, но обнаружили, что там свежие яйца продаются по семь центов за штуку. Поскольку они могла покупать те же яйца у Милоу по пять центов, имело смысл передать и их столовые в синдикат Милоу. Так они и поступили, предоставив в распоряжение Милоу самолеты и пилотов для доставки по воздуху не только яиц, но и других продуктов, которые он им обещал.

Всех окрылил такой поворот событий, а больше всего полковника Каткарта, вообразившего, что на него посыпались пироги и пышки. Он игриво приветствовал Милоу при каждой встрече и в порыве великодушия, а может быть, желая заглушить угрызения совести, рекомендовал майора Майора на повышение. Штаб двадцать седьмой воздушной армия в лице экс-рядового первого класса Уинтергрина тут же отверг эту рекомендацию. Уинтергрин нацарапал довольно резкую по тону бумажку без подписи, в которой напоминал, что армия располагает только одним майором Майором и из-за какого-то повышения не намерена терять столь уникальную личность в угоду полковнику Кэткарту. Полковник Каткарт был уязвлен до глубины души столь грубым выговором и виновато забился в свою комнату. Он считал майора Майора виновником нахлобучки и в тот же день решил разжаловать его в лейтенанты.

– Скорее всего, вам не позволят это сделать, – заметил подполковник Корн со снисходительной улыбкой, явно наслаждаясь создавшейся ситуацией. – По тем же причинам, по каким вам не позволили повысить его. И потом вы, право, выглядели бы довольно глупо, пытаясь разжаловать его в лейтенанты сразу после попытки присвоить ему такой же чин, как у меня.

Полковник Кэткарт чувствовал, что под него подкапываются со всех сторон. Куда больше ему повезло с ходатайством о награждении Йоссариана за бомбардировку Феррары. Семь дней прошло, как полковник Кэткарт добровольно вызвался уничтожить мост через реку По, а мост все еще стоял целехонький. За шесть дней его люди сделали девять вылетов и не смогли разрушить мост.

На седьмой день состоялся десятый боевой вылет. Тогда-то Йоссариан и погубил Крафта вместе со всем экипажем, вторично поведя на цель звено из шести самолетов. Йоссариан старательно выполнил второй боевой заход – тогда он еще был храбрецом. Он не отрывал глаз от бомбового прицела, пока бомбы не пошли к земле. Когда же он поднял голову и глянул вверх, корабль был залит изнутри неестественным оранжевым светом. Сначала Йоссариан подумал, что в самолете пожар. Потом он заметил, что прямо над ними летит самолет с горящим мотором, и завопил, чтобы Макуотт взял резко влево. Секундой позже у самолета Крафта взрывом оторвало крыло. Объятая пламенем развалина камнем пошла к земле – сначала фюзеляж, потом крутящееся в воздухе крыло. Град мелких металлических осколков отбивал чечетку по верхней обшивке самолета Йоссариана, и непрерывное «ба-бах! ба-бах! ба-бах!» зениток грохотало вокруг.

Когда они приземлились, десятки глаз хмуро наблюдали за тем, как подавленный Йоссариан прошел к капитану Блэку, стоявшему у зеленого дощатого домика инструкторской, докладывать о разведнаблюдениях. Оказалось, что там его ждали полковник Кэткарт и подполковник Корн, желавшие с ним побеседовать.

Майор Дэнби, загораживавший собой вход в инструкторскую, взмахом руки приказал всем прочим удалиться. Стояла гробовая тишина.

Йоссариан едва передвигал свинцовые от усталости ноги и мечтал поскорее сбросить пропотевшую одежду. Он вошел в инструкторскую со сложным чувством, не зная, что будет говорить.

Полковник Кэткарт был потрясен случившимся.

– Дважды?.. – спросил он.

– С первого раза промазал бы. – ответил Йоссариан вполголоса, не поднимая глаз.

В длинном узком деревянном сарае гуляло эхо, слабо вторя их голосам.

– Но почему дважды? – повторил полковник Кэткарт с явным недоверием.

– С первого раза промазал бы, – повторил Йоссариан.

– Но Крафт остался бы жив.

– Мост остался бы тоже…

– Опытный бомбардир должен сбрасывать бомбы с первого раза, – напомнил полковник Кэткарт. – Остальные пять бомбардиров отбомбились с первого раза.

– И промазали, – сказал Йоссариан. – Пришлось бы лететь еще не раз к этому проклятому мосту.

– Но тогда, возможно, вы попали бы в него с первого захода.

– А может быть, вообще не попали бы.

– Возможно, дело обошлось бы без жертв.

– А возможно, и жертв было бы больше, и мост остался бы невредим.

– Не смейте возражать! – сказал полковник Кэткарт. – Мы все попали в довольно неприятную историю.

– Я вам не возражаю, сэр.

– Нет, возражаете. Даже то, что вы сказали, – это уже возражение.

– Так точно, сэр. Виноват.

Полковник Кэткарт яростно стучал по столу костяшками пальцев. Подполковник Корн, приземистый, темноволосый, апатичный человек с брюшком, сидел, небрежно развалясь, на одной из передних скамеек, положив сцепленные руки на загорелую лысину. За поблескивающими стеклами очков глаза его насмешливо щурились.

– Давайте подойдем к этому делу абсолютно объективно, – подал он идею полковнику Кэткарту.

– Давайте попытаемся подойти к этому делу абсолютно объективно, – с внезапным вдохновением сказал Йоссариану полковник Каткарт. – Не подумайте, что я сентиментален или что-нибудь в этом роде. Гроша ломаного не дам за тот самолет и его экипаж. Просто этот случай ужасно глупо выглядит в донесении. Как я сумею преподнести его в своем рапорте?

– А почему бы вам не наградить меня орденом? – застенчиво предложил Йоссариан.

– За то, что вы второй раз зашли на цель?

– Вы же наградили Заморыша Джо, когда он сбил самолет по ошибке.

Полковник Кэткарт засмеялся недобрым смешком:

– Если мы вас не предадим военно-полевому суду, считайте, что вам повезло.

– Но ведь я со второго захода уничтожил мост, – запротестовал Йоссариан. – Мне казалось, вы хотели, чтобы мост был уничтожен?

– Ах, я и сам не знаю, чего я хотел! – раздраженно крикнул полковник Каткарт. – Конечно, я – за то, чтобы мост был разрушен. С тех пор как я решился послать людей на бомбежку этого моста, я только о нем и думаю. Но почему вы не могли разбомбить его с первого раза?

– Не хватило времени. Мои штурман не был уверен, что мы вышли на нужный город.

– На нужный город? – полковник Кэткарт был озадачен. – Теперь вы, кажется, пытаетесь свалить всю вину на Аарфи?

– Нет, сэр. Это моя ошибка, что я позволил ему сбить меня с толку. Я пытаюсь лишь вам доказать, что не считаю себя непогрешимым.

– Непогрешимых нет, – отрезал полковник Каткарт и добавил многозначительным тоном: – Незаменимых – тоже.

Опровержений не последовало. Подполковник Корн лениво потянулся.

– Нам нужно прийти к какому-то решению, – небрежно заметил он, обращаясь к полковнику Кэткарту.

– Нам нужно прийти к какому-то решению, – сказал Йоссариану полковник Кэткарт. – Вы сами во всем виноваты. Зачем вам понадобилось заходить на цель дважды? Почему, как и все остальные, вы не смогли сбросить бомбы с первого раза?

– С первого раза я бы промазал.

– Сдается мне, что теперь мы уже заходим на цель вторично, – прервал их подполковник Корн, смеясь.

– Так что же нам делать? – в отчаянье воскликнул полковник Кэткарт. – Нас ждут.

– А почему нам и в самом деле не дать ему орден? – предложил подполковник Корн.