Текст книги "Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии"

Одиннадцать утра в казино

Из 600 сотрудников банка «Хамбро» примерно тридцать наделены полномочиями принимать решения, которые являются обязательными для банка. Большинство тех, кто имеет право принимать решения, встречаются каждое утро в одиннадцать, чтобы обменяться сведениями о том, чем занят каждый из них, и согласовать все необходимые операции, ожидающие решения. Встреча, которая продолжается от двадцати минут до часа, проходит в зале заседаний, который располагается в нескольких шагах от зала правления на третьем этаже. Все сидят за большим прямоугольным столом; исполнительные директора сидят спиной к окнам, а начальники отделов и специалисты – их в «Хамбро» называют «старшими служащими» – напротив, лицом к свету. Кстати, несколько лет назад один из директоров «Хамбро», почувствовав атмосферу недоверия, когда он сопровождал клиента в зал заседаний совета директоров одной большой фирмы, как говорят, спросил: «Вы хотите, чтобы я сел лицом к свету?» Воздух в зале заседаний немного затхлый. Там мягкие ковры, красные парчовые кресла, старые зеркала и напольные часы; над камином висит баронский герб Хамбро. Однако за прямоугольным столом в том зале рискуют большими деньгами, чем в игорном зале любого казино.

Меня на одну из одиннадцатичасовых встреч сопроводил Отто Норланд.

– Когда я только начал посещать эти собрания, – сказал он, – я слышал отрывистые фразы, краткие ссылки, просто намеки. Я понятия не имел, о чем говорят остальные. Постепенно я начал вникать в суть дела и теперь понимаю шифр. Сюда приходят с болванками дел – так сказать, с сырьем. К концу встречи болванки преобразуются в операции, займы, планы расширения, слияния, новые серии акций. Это просто чудо! Начинаешь понимать, почему в «Хамбро» всегда говорят, что торговые банковские операции – не наука, а искусство.

В то утро в зале заседаний, где почти все были одеты согласно неписаным правилам Сити – белые рубашки и темные костюмы-тройки, – на Джослине Хамбро была голубая рубашка и голубой костюм в полоску без жилета. Сев на председательское место, он заговорил тихим, нерешительным, словно приглушенным голосом; вполне очевидно, он был уверен, что собравшимся в зале людям достаточно всего одного-двух слов, чтобы понять, куда он клонит. Несколько вопросов уже было решено предварительно в зале правления; когда Джослин Хамбро докладывал о них, «старшие служащие» кивали, явно делая мысленные пометки. На столе лежало очень мало бумаг. Правда, перед Джослином Хамбро лежали какие-то документы, но он заглядывал в них очень редко, а карандашом пользовался только для того, чтобы рисовать каракули. Секретарь банка, высокий человек, сидевший в углу справа от партнеров, в продолжение всего заседания делал краткие записи. Присутствующие по часовой стрелке один за другим докладывали, что происходит в их отделах, и рассказывали о трудностях, возникших за последние сутки. Беседу часто прерывали шутками, совершенно непонятными мне, но все смеялись. Джослин Хамбро однажды сказал мне, что одиннадцатичасовые заседания, которые он посещал между двумя мировыми войнами, проходили совершенно по-другому.

– Почти все сидевшие за столом были старыми и серьезными, – вспоминал он. – Они производили такое впечатление, словно на их плечах лежала вся тяжесть мира.

Теперь примерно половине из присутствующих от 30 до 40 лет, и никто из них не выглядит серьезным.

Норланд прочел два предложения из письма из Норвегии – просьбы о пролонгировании кредита. Он изложил факты точно и скупо, в телеграфном стиле, как это свойственно банкирам. Джослин Хамбро, чертивший каракули, задал пару технических вопросов. На них отвечал управляющий валютным отделом, лысый человек, в речи которого я уловил швейцарско-немецкий акцент. Председатель почти незаметно кивнул – и все было решено. Банк «Хамбро» только что взял на себя обязательство гарантировать 300 тыс. фунтов стерлингов. Норланд с деланым изумлением покосился на меня.

После того как еще один человек внес предложение, внезапно все замолчали. Никто ничего не говорил, и я заметил, что вид у Джослина Хамбро и других директоров сделался слегка скучающий, как у персонажей картины «Обед на Бишопсгейт, 41». Как я узнал позже, секретарь банка записал негативное решение, хотя слова «нет» никто не произнес.

Обсуждалась сложная финансовая сделка. Упоминались некоторые цифры, после которых кое-кто из сидевших за столом состроил удивленную мину. Джослин Хамбро снова задал несколько сжатых вопросов, не переставая рисовать каракули, а потом сразу же сказал: «Давайте так и поступим». Другие директора закивали, и все было решено.

Один из молодых начальников отделов нечаянно выдал свое волнение, когда заговорил на тему, показавшуюся мне вполне обычной. Один судовладелец хотел рефинансировать заем в 350 тыс. фунтов стерлингов на несколько кораблей, которые предстояло сдать напрокат крупной нефтяной фирме на три года.

– У меня возникло чувство, что тут все в порядке, – сказал управляющий.

– Это вы так считаете, – ответил Джослин Хамбро, и все от души рассмеялись.

Заговорил управляющий валютным отделом; он мрачно объяснил несколько сложных пунктов в правилах обмена валюты, которые обяжут Английский Банк запретить заем. Никто не смотрел на несчастного заведующего, упустившего из виду Английский Банк.

Потом пошел технический разговор о «миллионе с небольшим долларов в виде шести равных платежей через полгода» и о возможности «отложить» часть этой суммы. Джослин Хамбро сказал:

– А если мы представим две трети по пяти с половиной, а другие возьмут на себя два платежа по пяти и три четверти?

Мне оставалось только гадать, кто такие «другие». Управляющий валютным отделом заметил, что три года – слишком долгий срок и банк может уложиться в два года. Наступила пауза. Наконец председатель сказал:

– Тогда мы постараемся уложиться в два года и посмотрим, как будут развиваться события.

Он оглядел собравшихся, как будто подсчитывал невидимые поднятые руки. Секретарь сделал пометку. «Хамбро» принял на себя обязательство.

Обсуждались и другие вопросы. Фирма одного клиента собиралась стать открытым акционерным обществом. Банк «Хамбро» участвовал в андеррайтинге двух крупных эмиссий облигаций. Далее обсуждался некий проект, который разрабатывался неназванными людьми; по словам Джослина Хамбро, они «начали неплохо, но никак не могут довести дело до конца». Проект провалился, банк понес убытки. Доля «Хамбро» в крупном синдицированном кредите была передана нефтяной компании. Один из директоров описал трудности, возникшие, насколько я понял, с одним тайным предложением о поглощении, и все посерьезнели. Потом Джослин Хамбро взял обеими руками лежащие перед ним документы, снова оглядел присутствующих и встал. Заседание продолжалось менее получаса, но, по словам Норланда, теперь он получил полное представление о том, что происходит во всех отделах банка.

– Извините, что было не так интересно, – сказал мне Джослин Хамбро, когда остальные вышли из зала заседаний.

Я спросил, на какую сумму банк в то утро предоставил кредит, и он ответил:

– Что-то около двух миллионов фунтов.

Когда я заметил, что ответственность должна сильно заботить его, он пожал плечами:

– В нашем деле невозможно время от времени не ошибаться… Главное – не ошибаться слишком часто.

Глава 3
Бэринги: шестая великая держава

В Европе шесть великих держав: Англия, Франция, Россия, Австрия, Пруссия и Baring Brothers.

Ришелье

Ржавая вывеска рядом с входом почти нечитаема; это вынужденная уступка старому закону, по которому открытое акционерное общество в Англии обязано разместить свое название с внешней стороны своего здания. Краснокирпичный фасад дома в стиле королевы Анны, с подъемными окнами и полированными решетками, в последний раз перестраивалось в 1882 г. Р.Н. Шоу, архитектором, создавшим Скотленд-Ярд. Над воротами висит фонарь из кованого железа. У входа стоит колода, из которой раньше поили лошадей, которых держали на внутреннем дворе. Теперь на месте внутреннего двора находится центральный операционный зал Baring Brothers & Co., Ltd., старейшего торгового банка в лондонском Сити.

Характерно, что на фирменном бланке указан адрес – Бишопсгейт, 8, Лондон, E. C. 2 – и номер телефона, но не название банка. Анонимность и самоуверенность, гордость и сдержанность. Бэрингам вполне по карману такая всегда актуальная роскошь. Их торговый банк существует уже 202 года. Они всегда вели дела в своей семье. Их сравнивают с семействами Медичи, Фуггер, Ротшильд, Морган.

«Торговые банки, – пишет Уолтер Бэджет, – берут свое начало в семьях «торговых королей» Венеции и Генуи, которые передавали по наследству богатство, власть и культуру; аристократические вкусы у них сочетались с проницательностью и энергией бизнесменов».

Должно быть, когда писал эту фразу, он думал о Бэрингах. Достопочтенный Джон Фрэнсис Харкорт Бэринг, один из партнеров (как называют себя исполнительные директора в этом банкирском доме), – представитель семьи Бэринг в седьмом поколении.

Бэринги считались опытными европейскими банкирами задолго до того, как на сцену «высоких финансов» вышли Ротшильды. Как ни парадоксально, их расцвет совпал со временем их самого тяжелого испытания; он пришелся на 1890 г., когда Бэринги столкнулись с катастрофой. В 1903 г., через 13 лет после «кризиса Бэрингов», один немецкий дипломат сообщал в министерство иностранных дел в Берлин: «Всем, кто хочет разместить кредит в Лондоне в крупном размере, следует обращаться к Бэрингам».

Ни один другой банк в Лондоне не посылал стольких своих представителей в совет директоров Английского Банка. Александр Бэринг был назначен в совет директоров Английского Банка в 1805 г. За ним последовал Хамфри Сент-Джон Майлдмей; Томас Бэринг; Эдвард Чарлз Бэринг, первый барон Ревелсток; Джон Бэринг, второй барон Ревелсток; сэр Эдвард Пикок. Нынешний директор Английского Банка – Джордж Роуленд Стэнли Бэринг, третий граф Кромер, который вышел из правления банка Baring Brothers, получив назначение в 1961 г.

Представители пяти ветвей семьи Бэринг удостоились звания пэра – барон Ашбертон, граф Нортбрук, барон Ревелсток, граф Кромер и барон Ховик. На протяжении не одного столетия Бэринги считаются влиятельной силой и в Сити, и в Уайтхолле. Сэр Фрэнсис Бэринг, основатель фирмы, был финансовым советником лорда Шелберна, а позже – премьер-министра Уильяма Питта. Бэринги подписывали государственные договоры, занимали высокие дипломатические посты, входили в число первых глав английского истеблишмента. Представители старейшей банкирской династии в Великобритании, Бэринги олицетворяют собой типичный образ великих коммерческих банкиров, «серых кардиналов». В истории их банкирского дома – фантастические сделки с королем Испании и князем Меттернихом, финансирование Наполеоновских войн, прорыв континентальной блокады с благословения британского правительства, поставки золота и вооружений союзникам Великобритании прямо через линию фронта. Зловещие интриги и смелые решения – и всегда честность и целостность. Как пишет виконт д’Абернон в «Портретах и оценках»: «Ничто не похоже больше на себя, ничто так не отличается от всего остального, чем Бэринг… Бэринги – одна из немногих семей, в которых наблюдается регулярное постоянство характера, – регулярность эта лишь подчеркивается благодаря появлению изредка какого-нибудь чудака. Сильные, разумные, уверенные в своих силах люди с глубокой верой в себя, в свою семью и в свою страну… не утонченные и живые, но наделенные любопытным характером, который придает вес даже сомнительным решениям».

Ранняя история дома Бэрингов точно отражает историю торговых банковских операций в целом. Начиная с 1763 г. и вплоть до 1828 г. Бэринги финансировали европейскую торговлю и помогли Англии стать великой торговой державой. Императоры и короли, премьер-министры и послы с тревогой ждали их решений, которые могли возвести на трон, а могли лишить престола. В 1834 г. Бэринги приобрели первые два чайных клипера для торговли с Китаем, «Александр Бэринг» и «Сокол»; до тех пор торговля чаем находилась в руках Ост-Индской компании. Позже Бэринги заинтересовались Соединенными Штатами и Канадой. До Гражданской войны в США банкирский дом Бэрингов в Лондоне называли крупнейшим «американским домом». В составе совета директоров всегда имелся американский партнер. Бэринги выступали посредниками между британскими инвесторами и американскими предпринимателями. В 1860–1890 гг. Бэринги собрали 500 млн долларов и 40 млн фунтов стерлингов для различных государственных займов Соединенных Штатов и Канады. Америка была поистине «территорией Бэрингов».

Однако времена изменились. Теперь Соединенные Штаты не являются ничьей «территорией», кроме самих американцев. Но Бэринги по-прежнему в строю, и они неплохо преуспевают.

Родоначальником династии можно считать некоего Петера из Гронингена, что в Западной Фризии, который жил в 1483–1536 гг. Его сын Франц позже переехал в Бремен, где фамилия (которая тогда произносилась «Баринг») по-прежнему известна. В Англии живет столько представителей разных ветвей семьи, что они давно оставили надежду перезнакомиться друг с другом. Основателем английской династии Бэринг считается Иоганн, который в 1717 г. переехал из Бремена в Эксетер, оживленный центр производства и продажи саржи.

Иоганн Бэринг поступил в учение к Эдмунду Коку, местному купцу. Жизнь в Эксетере так понравилась Иоганну, что он решил там остаться. Получив английское гражданство в 1723 г., он сменил имя на Джон и женился на мисс Элизабет Ваулер, дочери богатого местного бакалейщика. С тех пор в традиции членов семьи Бэрингов жениться на богатых женщинах. Через несколько лет бывший ученик стал удачливым купцом. «Мистер Бэринг, епископ и мировой судья были единственными жителями Эксетера, у кого имелись кареты», – сообщает летописец того времени.

Джон Бэринг умер в 1748 г., оставив четырех сыновей. 1 января 1763 г., в день, который в семейной истории Бэрингов считается великим, были основаны две фирмы: «Джон и Чарлз Бэринг и компани» (John and Charles Baring & Company) в Эксетере, а также «Джон и Фрэнсис Бэринг и компани» (John and Francis Baring & Company) в Лондоне. Эксетерская фирма занималась торговлей тканями и владела кораблем «Венера». Лондонская импортноэкспортная фирма позже стала крупным торговым банком.

Джон, самый богатый из братьев и партнер обеих фирм, считался чудаком – эта черта время от времени проявляется в семье и втайне очень нравится Бэрингам. Сына Джона Бэринга, также Джона, жители Эксетера называли «Старым индюком», а Роберт Даймонд в «Истории прихода Св. Леонарда, Эксетер» описывает его как «высокого, худого человека с напудренными волосами и острым, проницательным взглядом, который, идя куда-то, как будто отмерял каждый шаг своей тростью с золотым набалдашником». Его брата Фрэнсиса, баронета с 1793 г., часто сравнивают с Натаном Майером Ротшильдом, который основал банкирский дом «Н.М. Ротшильд и сыновья» через 35 лет после того, как Фрэнсис Бэринг стал сооснователем лондонской фирмы «Джон и Фрэнсис Бэринг и компани».

И Бэринг, и Ротшильд начинали со скромными средствами и далеко пошли. Фрэнсису Бэрингу, когда он начинал свое дело, принадлежало всего несколько тысяч фунтов, но он обладал духом прирожденного купца-авантюриста. За очень короткий срок он наладил ценные связи со странами Средиземноморья, Францией, Голландией и Прибалтикой. Его хорошо знали от Кадиса до Гамбурга и от Амстердама до Филадельфии. Его сын Александр однажды заметил, что его отец был «из тех, кто счастливо сочетает в себе дальновидность и широту взглядов со способностью схватывать мельчайшие подробности дела».

Фрэнсис Бэринг рано понял, в чем секрет удачливого торгового банкира: узнать чуть больше и чуть раньше, чем другие. У него имелись различные надежные разведывательные источники в весьма высоких кругах. Его близкий друг, премьер-министр У. Питт-младший называл его «опорой и спасителем страны». Фрэнсис Бэринг давал советы главам правительства в таких щекотливых вопросах, как торговля с Турцией, Гибралтар и американский вопрос. Он вел много дел с Америкой, однако почти все потерял в 1776 г. При этом он благоразумно купил акции Ост-Индской компании – всего на 4 тыс. фунтов, но это стало для него достаточным, чтобы три года спустя стать директором этой компании.

Меньше чем через десять лет после Войны за независимость торговля между Соединенными Штатами и Англией стала лучше чем когда бы то ни было. Американцы получили независимость от Вестминстера, но пока не от Сити: она пришла гораздо позже. Бэрингам было что предложить американским коммерсантам, но они мудро использовали свое влияние: это они первыми научили американцев «механизму влияния и контроля», который позже в Соединенных Штатах довели почти до совершенства, – только не частные банки, а правительство.

Луизианская покупка

Бэринги стали первыми торговыми банкирами, которые поняли, что на том берегу Атлантики находится земля неограниченных возможностей. В 1783 г. Фрэнсис Бэринг открыл дело в Филадельфии и близко познакомился с местной деловой элитой, известной под названием «Филадельфийская группа»: Робертом Моррисом, Томасом Уиллингом, Уильямом Бингемом и Робертом Гилмором. Их фирма славилась своей честностью. Фрэнсис Бэринг говорил, что они – «идеальные» партнеры, которые отвечают всем требованиям «без залогового обеспечения». Он часто говорил сыновьям, что всех корреспондентов следует выбирать на такой основе.

Ведущим участником «Филадельфийской группы» был Уильям Бингем, которого многие в то время считали богатейшим человеком в Америке. В 1793 г., когда сэра Фрэнсиса сделали баронетом, Бингем послал эмиссара, который предложил сэру Фрэнсису один с четвертью миллион акров (около 5 тыс. км²) земли в Мэне, который тогда был частью штата Массачусетс, по 2 шиллинга за акр. Осторожный, как всегда, сэр Фрэнсис послал сына Александра на разведку и дал ему аккредитив на 100 тыс. фунтов стерлингов.

Александр прибыл в Бостон в ноябре 1795 г., а в Филадельфию – в январе 1796 г. В конце февраля он заключил договор с Бингемом о покупке земли на сумму 106 875 фунтов. По словам Винсента Нолта, который позже выступал «специальным агентом» Бэрингов в Америке, отец строго-настрого запретил Александру привозить домой жену-американку. Через два года Александр Бэринг женился на старшей дочери Бингема, Анне Луизе. Ее приданое – 900 тыс. долларов – смягчило разочарование сэра Фрэнсиса. Более того, Александр в Штатах не бездельничал. Он успешно спекулировал иностранной валютой, а однажды за несколько месяцев ввез с Ямайки в Америку на 500 тыс. серебряных долларов «к большой выгоде» для себя. Только сделка с недвижимостью не увенчалась успехом, и к 1835 г. Бэринги распродали почти все свои мэнские владения.

Тогда Бэринги ворвались в сферу большого бизнеса. В 1795 г. Дэвиду Хамфризу, американскому посланнику в Лиссабоне, который вел переговоры с берберскими властями Алжира, Танжера и Триполи, поручили занять у Бэрингов сумму до 800 тыс. долларов. Операцией руководил из Лондона Руфус Кинг, посол Соединенных Штатов при Сент-Джеймсском дворе. Позже Бэринги авансом выдали Хамфризу еще 200 тыс. под 5 процентов комиссионных и 5 процентов годовых. Бэринги уверенно шли к тому, чтобы стать банкирами правительства Соединенных Штатов.

Через три года Бэринги помогли США в необъявленной войне против Франции. Они купили у правительства Великобритании 11 тыс. мушкетов и 330 пушек в королевском арсенале в Вулидже за скромную комиссию в 2½ процента и поставили оружие консорциуму, состоявшему из Стивена Хиггинсона (Бостон), Джеймса Уотсона (Нью-Йорк), Джеремайи Йеллетта (Балтимор) и Т. Фрэнсиса (Филадельфия).

В 1802 г., во время короткого затишья после Амьенского договора, президент Джефферсон решил приобрести у Франции большой участок в бассейне Миссисипи (530 млн акров, или 2 100 000 км²), который сразу же удвоил бы территорию Соединенных Штатов. Что неудивительно, администрация Джефферсона попросила Бэрингов профинансировать сделку. Общая цена покупки составляла 15 млн долларов. Из этой суммы федеральное правительство должно было выпустить облигаций на 11 млн 250 тыс. долларов и передать их во французское казначейство. Оставшаяся сумма должна была быть израсходована в Соединенных Штатах на выплаты по искам американских граждан против Франции.

Прежде чем приступить к работе над операцией, сэр Фрэнсис испросил согласия правительства Великобритании. К тому времени Англия и Франция снова находились в состоянии войны, но ни одна из сторон против сделки не возражала. Английское правительство понимало, что в результате сделки Наполеон получит крупную сумму, что не вполне отвечало интересам британского правительства. С другой стороны, после операции не Франция, а Соединенные Штаты станут граничить с британскими владениями в Северной Америке. Лондон дал свое согласие; очевидно, преимущества сделки перевешивали ее недостатки.

Ни один французский торговый банк не захотел сыграть роль посредника. И дело снова возглавили Бэринги. Александр Бэринг поехал в Париж, провел там переговоры, вернулся в Лондон, отплыл в Америку, дождался ратификации мирного договора и 1 февраля 1804 г. вернулся в Англию. Хотя Франция и Англия держали друг друга за горло, торговый банкир всегда найдет способ прорваться.