Текст книги "Девственница"

Перед старой каменной крепостью Роуан спешился и снял с седла Лору.

– Пора нам встретиться с отцом, – заметил он, и Лора кивнула.

Глава 4

Джура в одиночестве стояла на огромном ристалище. На каждом конце виднелись мишени для копий и стрел. Участки, лишенные травы, предназначались для борьбы, имелись также скаковая дорожка длиной в фут и препятствия для бегунов. Другие женщины поспешили в город, когда прибежавший скороход объявил, что новый принц приближается к стенам.

– Принц, ха! – пробормотала Джура, нахмурившись, и с силой ударила копьем в мишень. Этот англичанин желает занять законное место ее брата на троне! Единственное утешение – знать, что вся Ланкония согласна с ней. На этот раз все племена объединились в убеждении, что англичанин – такой же король Ланконии, как Эдуард Английский.

Услышав шум за спиной, она развернулась и нацелилась копьем в горло подошедшего человека. Им оказался Дейр.

– Слишком поздно! – улыбнулся он. – Я мог бы пустить в тебя стрелу еще с того края ристалища. Нехорошо стоять тут в одиночестве и без охраны.

– Дейр, о Дейр! – воскликнула она, бросившись ему на шею. – Я ужасно, ужасно, ужасно тосковала по тебе!

Ей хотелось коснуться его, прижать к себе, целовать… и избавиться от воспоминаний о человеке, встреченном у реки. Прошлой ночью она проснулась, мокрая от пота и с мыслями о незнакомце, которого она ни разу не видела раньше. Наверняка какой-то крестьянин, мускулистый дровосек, возвращающийся домой.

– Поцелуй меня, – взмолилась она.

Дейр поцеловал ее, но она не испытала ничего подобного вчерашнему: ни жгучего желания, ни всепоглощающего сладострастия. Тогда она приоткрыла губы, и ее язык скользнул в его рот.

Дейр, хмурясь, отстранился. Он был красивым, темноглазым мужчиной с высокими скулами, но куда ему до незнакомца из леса!

Джура мгновенно выругала себя за неподобающие мысли.

– Что случилось? – хрипло спросил Дейр.

Джура опустила руки и отвернулась, чтобы скрыть румянец стыда. Страшно представить, что будет, если он вдруг поймет, о чем она думает!

– Я соскучилась по тебе, вот и все. Неужели женщина не может радостно встретить своего нареченного?

Дейр так долго не отвечал, что она обернулась. Они росли вместе. Дейр был из племени вателлов, и в очередной стычке между племенами отец Дейра убил отца Джуры. Тал собственноручно расправился с отцом Дейра, и двенадцатилетний мальчик набросился на короля с камнем и сломанным копьем. Тал перекинул мальчика через седло и увез с собой в Эскалон. Поскольку две недели назад умерла мать Джуры, Тал взял к себе девочку, а его сын Джералт лично наблюдал за образованием и тренировкой детей. Пятилетняя Джура, растерянная и одинокая, потрясенная потерей обоих родителей за столь короткое время, цеплялась за высокого молчаливого подростка. Они росли как брат с сестрой, и Джура, проведя столько времени рядом с Дейром, всегда могла сказать, о чем он думает.

– Он приехал? – спросила Джура, желая, чтобы он прекратил смотреть на нее как на шестилетнюю девчонку, стащившую у него сушеные фрукты и солгавшую, когда Дейр спросил, не знает ли она, кто их украл.

– Приехал, – мягко ответил Дейр, все еще наблюдая за ней.

– И люди смеялись над ним? Дали понять английскому узурпатору, что он тут не нужен? Или…

– Он открыл ворота Святой Елены.

– И сколько лошадей ему для этого потребовалось? – фыркнула Джура. – Талу не понравится, что его трусливый сын…

– Он просто надавил на них ладонями.

Джура воззрилась на Дейра.

– Он хотел открыть ворота, чтобы провести тяжело груженные повозки, поэтому приказал своим людям воспользоваться тараном. Но ничего не вышло. Поэтому принц Роуан прижал ладони к створкам и попросил Бога помочь ему. Ворота распахнулись.

Джура продолжала молча смотреть на Дейра. Легенда гласила, что когда появится истинный король Ланконии, ворота откроются для него.

– Но целых сто лет никто не пробовал открыть эти ворота. Они, должно быть, проржавели насквозь, – возразила она, опомнившись. – Таран наверняка их расшатал, а когда англичанин толкнул створки, они открылись. И все, конечно, поняли это.

– Ксанте опустился на колени перед принцем.

– Ксанте? – ахнула Джура. – Ксанте? Тот, кто смеялся при одном упоминании об англичанине? Тот самый Ксанте, который слал гонцов, уверявших Тала и всех окружающих, что этот человек – просто глупец?

– Он склонил голову и назвал англичанина принцем. Вся гвардия, стражники и остальные люди склонились перед ним.

Джура отвела глаза.

– Тогда дело плохо. Эти крестьяне очень суеверны, хотя о гвардии я думала лучше. Нужно каким-то образом заставить их понять, что это всего лишь старые ржавые ворота. Талу уже сказали?

– Да. Они сейчас у него.

– Они?

– Принц Роуан, его сестра и племянник.

Все еще ошеломленная Джура рассеянно играла копьем. Похоже, она единственная сохранила рассудок. Неужели вся Ланкония готова отказаться от истины только потому, что какие-то проржавевшие ворота открылись после ударов тараном? Но Дейр, конечно, не верит этому узурпатору!

– Мы обязаны убедить Тала, что королем должен стать Джералт. Скажи, они очень похожи на англичан? И ведут себя как иностранцы?

Вместо ответа Дейр вдруг молниеносно выкинул руку вперед, схватил толстую косу Джуры, обернул вокруг запястья и притянул ее лицо к своему.

– Дейр! – ахнула она, растерявшись от неожиданности. С ним она ничего не опасалась. Ему она доверяла целиком.

– Ты моя! – гортанно воскликнул он. – И была моей с тех пор, как тебе исполнилось пять лет. Я никому тебя не отдам!

Странный свет в его глазах испугал девушку.

– Что случилось? – прошептала она. – Что наделал этот Роуан?

– Возможно, ты сумеешь ответить на это лучше, чем я.

Джура отогнала непрошеный страх и прижала острие копья к его ребрам.

– Отпусти меня, иначе я проделаю в тебе дыру.

Дейр отпустил ее так же резко, как схватил, и неожиданно улыбнулся. Но Джура не ответила на улыбку.

– Объясни, в чем дело?

Дейр пожал плечами:

– Неужели возлюбленный не имеет права ревновать?

– Ревновать? К кому? – рассердилась Джура.

Дейр не ответил. Джуре не нравилось, что, хотя его губы растянуты в улыбке, в глазах стынет холод. Они провели вместе слишком много лет, так что и он мог читать ее мысли. Каким-то образом он понял причину, по которой она его поцеловала, и даже разговоры об англичанине не смогли сбить его со следа. Она предала его своим вчерашним свиданием с незнакомцем и дала понять, что между ними что-то неладно.

– У тебя нет причин ревновать, – улыбнулась она. – Возможно, именно гнев заставляет меня…

Джура поколебалась.

– …добиваться тебя, – докончила она, взглядом умоляя его ни о чем больше не спрашивать.

Он наконец тоже улыбнулся:

– Пойдем. Разве ты не хочешь увидеть нового принца?

Девушка облегченно вздохнула, поняв, что неприятный момент миновал, и снова подняла копье.

– Да я лучше в одиночку войду в лагерь алтенов.

Лицо Дейра вновь приняло странное выражение, но на этот раз она не собиралась допытываться о причинах.

– А ты иди к нему, – бросила она. – Тал захочет видеть тебя. Ему наверняка потребуется, чтобы все, кто может, прислуживали этому англичанину.

– Думаю, Тал устроит настоящий пир, – заметил Дейр, не трогаясь с места.

Джура метнула копье и попала в центр мишени.

– Похоже, у меня пропал аппетит. Иди же! Проваливай! Мне нужно тренироваться.

Дейр озадаченно нахмурился, но, не задавая вопросов, повернулся и направился к городу.

Джура со злостью выдернула копье из набитой сеном мишени. Вот тебе и возвращение возлюбленного! Она обняла его, а он оттолкнул ее, хотя уже через минуту дернул за волосы и признался, что ревнует. Почему бы не выказать ревность поцелуями? Почему он никак не попытался стереть воспоминания о мужчине на берегу реки?

Она снова и снова метала копье. Нужно довести себя до изнеможения, чтобы не вспоминать ласки незнакомца, прикосновения его губ…

Она пробормотала проклятие, снова метнула копье и промахнулась.

– Ох уж эти мужчины!

Дейр смотрел на нее, дергал за волосы, а тот мужчина ласкал ее бедра, и это в то время, когда англичанин угрожал всей Ланконии!

Она снова метнула копье и на этот раз попала точно в центр.

Роуан стоял за дверью отцовских покоев и пытался стряхнуть с одежды дорожную пыль. Ему не дали времени переодеться и привести себя в порядок. Сказали, что Тал настаивает на немедленной встрече с сыном и не собирается ждать.

Поразмыслив, Роуан решил, что пыльная одежда вряд ли так уж важна для Тала, особенно после того, как он видел убожество, скудость и мерзость запустения, царившие в доме так называемого короля.

Роуан пнул попавшую под ноги обглоданную кость, распрямил плечи и распахнул тяжелую дубовую дверь. В комнате царил полумрак, и он не сразу разглядел окружающую обстановку. Отец пока что молчал, изучая новоявленного сына, и тем самым позволил Роуану его разглядывать.

Тал лежал на груде мехов, вернее, грубо выделанных медвежьих шкур, что очень ему шло, поскольку вид у него тоже был грубый и неотесанный. Он оказался чрезвычайно высок, дюйма на четыре выше Роуана, но при этом ужасно худ. Может, когда-то он и считался красивым, но сейчас лицо было покрыто шрамами, полученными в бесчисленных битвах. Его легко можно было представить в седле разъяренного жеребца, с занесенным мечом и ведущего в победоносную битву тысячное войско.

– Подойди ко мне, сын, – прошептал наконец Тал хриплым голосом, в котором звучала неизбывная боль. – Сядь рядом со мной.

Роуан присел на край кровати, стараясь скрыть растущую тревогу. Он много лет делал все, чтобы наставник похвалил его в очередном отчете Талу. Молодому человеку всегда хотелось порадовать человека, которого он никогда не видел, и оправдать его ожидания. Но сейчас, разглядывая смуглое лицо с резкими чертами, он чувствовал, что отец будет разочарован своим светловолосым, бледнокожим сыном. И снова Роуан не выказал своих чувств.

Тал поднял испещренную шрамами, но все еще сильную руку и коснулся щеки сына. Темные глаза заблестели непролитыми слезами.

– Ты похож на нее. Похож на мою красавицу Энн.

Он провел ладонью по руке Роуана.

– И сложен ты так, как все мужчины в ее семье. Зато ростом удался в настоящего ланконийца. Хоть это ты унаследовал от меня, но больше я не вижу никакого сходства. А волосы! Это волосы Энн!

Тал попытался было рассмеяться, но тут же раскашлялся. Роуан каким-то шестым чувством понял, что отец не хочет утешений и его жалости, и поэтому сидел молча, пока не прошел приступ.

– Что-то словно пожирает меня изнутри. Я давно знал, что не жилец на свете, но отгонял смерть, пока не увижу тебя. Уильям хорошо обращался с тобой?

– Очень, – тихо ответил Роуан. – Я не мог бы пожелать лучшего.

Тал улыбнулся и на секунду прикрыл глаза.

– Я так и знал. Он всегда любил тебя. С того дня как ты родился. После смерти Энн…

Он помолчал и с трудом сглотнул.

– Смерть приносит с собой воспоминания. Я прошу Бога, чтобы дал мне поскорее встретиться с твоей матерью. После смерти моей дорогой Энн я отдал бы тебя Уильяму на воспитание, стоило ему попросить, но он напал на моих людей и на меня, заранее решив тебя отобрать.

Он снова закашлялся, но сумел подавить очередной спазм.

– Ты мог бы послать за мной, – мягко заметил Роуан. – Я приехал бы.

Тал улыбнулся, похоже, обрадованный его заверением.

– Да, но я хотел, чтобы ты вырос среди англичан. Энн сумела заставить меня понять, что такое мир и покой.

Он чуть крепче сжал пальцы Роуана.

– Никто не смог покорить Ланконию. Мы пережили нашествия гуннов, славян, аваров[1]1
  Союз тюркоязычных племен.


[Закрыть], римлян и Карла Великого. Только вот перед священниками не устояли. Они сделали из нас христиан. Но мы сумели отогнать всех врагов. Мы, ланконийцы, можем победить всех, кроме самих себя.

Тал грустно вздохнул.

– Племена дерутся друг с другом, – кивнул Роуан. – Я сам это видел.

– Я слышал, ты в одиночку вышел на зернас и не побоялся самого Брокаина.

– Зернас тоже ланконийцы.

– Да! – вырвалось у Тала, и Роуан дождался, пока тот откашляется. – Приехав в Англию и встретив Энн, я увидел, что в стране может быть один король. Я зовусь королем Ланконии, хотя на самом деле правлю только ириалами. Ни зернас, ни вателлы не признают меня королем. Мы всегда будем нацией, разделенной на мелкие племена. Но если не объединимся, Ланкония погибнет.

Только сейчас Роуан осознал, что просит от него отец.

– Ты хочешь, чтобы я объединил ланконийцев? – с ужасом уточнил он. До приезда в Ланконию он понятия не имел об истинной степени раздоров между племенами. И если сумел выстоять против трех мальчишек и одного старика, это еще не значит, что он сможет покорить всю страну.

– Поэтому я оставил тебя расти в Англии, – продолжал Тал. – Ты наполовину англичанин, и, может, поэтому остальные племена примут тебя.

– Ясно, – обронил Роуан, на секунду зажмурившись.

Он много лет считал, что в Ланконии должен воцариться мир и что только король способен предотвратить войны между племенами. Но объединить их? От него требовали, чтобы старый Брокаин и надменный Ксанте подружились?! Да может ли простой смертный добиться такого? Теперь они поверили, что ему суждено стать королем. И только потому, что Роуан сумел открыть какие-то древние ворота? Впрочем, их вера в него долго не продержится. Стоит ему в очередной раз показать себя чужаком, англичанином, а не истинным ланконийцем, и снова его будут встречать презрительные улыбки и насмешливые взгляды.

– Меня предпочли Джералту, потому что я наполовину англичанин? Но ланконийцы считают, что королем должен стать мой единокровный брат, – мягко заметил он.

Тал гневно нахмурился:

– Джералт – истинный ириал. И ненавидит всех остальных, потому что они не ириалы. Я слышал, что ты привез с собой сына Брокаина. Постарайся защитить его. Джералт убьет мальчишку при малейшей возможности. Он мечтает о Ланконии, населенной одними ириалами.

– И другие племена тоже мечтают завладеть Ланконией, – устало бросил Роуан.

– Верно, – согласился Тал. – Во времена моего деда мы сражались с чужаками и были счастливы. Война у нас в крови, но теперь на нас давно не нападали, поэтому мы деремся друг с другом. – Он поднял покрытые шрамами руки. – Этими руками я убил столько своих соотечественников! И не мог остановиться, поскольку я ириал.

Он снова вцепился в руку Роуана и умоляюще прошептал:

– Я оставляю Ланконию тебе, и ты должен ее спасти. Ты можешь. Ты открыл ворота Святой Елены.

Роуан улыбнулся умирающему, но неожиданно вспомнил богатую невесту, которую предложили ему и от которой он отказался. Согласись он на этот брак, сейчас сидел бы у огня, с гончей у ног и парочкой ребятишек на коленях.

– Чудо, что ветер не свалил эти ворота двадцать лет назад, – усмехнулся он.

Теперь из-за мальчишки, старика и ржавых ворот ланконийцы верят, что он способен на все. Какой-то частью своего сознания он жаждал вскочить на коня и как можно скорее умчаться из Ланконии.

Но шрам на бедре дернулся и запульсировал.

Тал улыбнулся и снова лег на подушки.

– Ты обладаешь скромностью Энн и, я слышал, ее миролюбивым характером. Тяжело тебе пришлось от ланконийцев по пути сюда?

– Они пытались меня запугать, – искренне признался Роуан. – Бедняги не слишком высокого мнения об англичанах.

– Ланконийцы верят только ланконийцам. – Он вгляделся в сына, словно пытаясь запомнить светлые волосы и синие глаза Роуана. – Но ты это изменишь. Сделаешь то, чего не смог сделать я. Возможно, будь Энн жива, я и попытался бы принести мир в Ланконию, но после ее смерти лишился силы духа. Ланконийцы истребят друг друга, если племена не объединятся. Мы так увлечемся, убивая своих собратьев, что не заметим, как через горы перевалит войско следующего завоевателя. Я верю в тебя, мальчик.

Высказавшись, Тал устало закрыл глаза, словно собираясь с силами. Роуан тем временем пытался осознать ту огромную ответственность, которую возлагал на него отец. Когда-то влюбленный в прекрасную женщину, Тал теперь был уверен, что сын от этого союза способен на великие дела. Жаль только, что Роуан не разделял его веры. Мысль о том, что ждало впереди – попытки договориться с упрямыми ланконийцами, изменить их образ мысли, который они лелеяли веками, казалась невыносимой. И ему снова захотелось сбежать домой, в Англию, к безопасному, спокойному существованию. Но тут он вспомнил Джуру, единственную ланконийку, которую понимал. Может, если рядом будет Джура, он сумеет покорить эту страну.

– Отец, – тихо спросил он, – правда ли, что ты предназначил мне в жены Силин?

Тал открыл измученные глаза.

– Я выбрал ее, когда она была ребенком. Она напоминает мне Энн, такая же спокойная и добрая, но с сильным характером. Она – капитан женской стражи. Силин мудра и красива. Она станет тебе прекрасной женой.

– Да, я в этом уверен. Но…

Роуан осекся под яростным взглядом Тала. Пусть его тело умирает, но ясности ума он не потерял.

– Надеюсь, ты не женился на англичанке? В этом случае твои дети будут скорее англичанами, чем ланконийцами.

– Нет, еще одной англичанки здесь не будет, – многозначительно подчеркнул Роуан. Отец молча ждал, впиваясь глазами в Роуана, отчего тот неловко заерзал. Оказалось, что Брокаина он боялся меньше, чем этого умирающего человека, под взглядом которого был готов провалиться сквозь землю. – Но я хочу в жены другую женщину. По-моему, она тоже служит в гвардии. Ее зовут Джура.

Тал откинул голову, словно охваченный невыносимой мукой.

– Насколько сильны твои чувства к ней?

Роуан смутился, пытаясь скрыть краску, прилившую к щекам. Он хотел Джуру настолько, чтобы рискнуть недовольством отца, ради одобрения которого жил все эти годы.

– Сильны, – выдавил он и в этом единственном слове излил сладострастие, желание и потребность в этой женщине. Оставалось надеяться, что отец поймет его готовность бороться за Джуру.

Тал снова поднял голову и пристально уставился в глаза сына. И увидел в них силу, силу поколений ланконийских королей.

– Когда я хотел Энн, я сделал все, чтобы она стала моей. Я похитил бы ее в ту же ночь, если бы английский король отказал мне в ее руке. А Джура испытывает то же, что и ты?

Роуан вспомнил, как страстно отвечала она на его поцелуи.

– Да, – кивнул он, – то же, что и я.

– Не желаю слышать подробности о том, как вы встретились. Она, вне всякого сомнения, была там, где ей быть не полагалось. Как это похоже на Джуру! О, сын мой, почему ты не смог полюбить Силин?! Джура – это сплошные неприятности. Она такая же горячая голова, как ее братец, и так же озлоблена, как ее мать. Последняя угрозами пыталась заставить меня жениться на ней, после того как родила Джералта. И чтобы наказать меня, вышла за Джоста, самого преданного мне воина, чью жизнь превратила в ад.

Тал немного помолчал.

– Пойми, если я отдам тебе Джуру, не миновать беды. Силин станет твоим врагом, а ириалы любят Силин и возненавидят тебя за то, что обесчестил эту чудесную женщину. А Джура обещана в жены…

– Обещана? – ахнул Роуан.

– Именно. Она будет женой сына Бриты, предводительницы вателлов. Я не хотел бы прогневать Бриту.

Роуан от удивления приоткрыл рот.

– Женщина – вождь племени?

Ему придется покорить женщину? Неужели эти ланконийцы ожидают, что он встретится с ней в рукопашной?

– Видишь ли, – улыбнулся Тал, – она необыкновенно умна и стала вождем после гибели своего мужа в бою. Брита и без того ненавидит ириалов, меня, и особенно моих детей, и злить ее еще больше – просто опасно. У тебя и так начнутся ссоры со сторонниками Джералта. Не мог бы ты передумать и жениться на Силин? Или на ком-то еще? Джура…

– Это та женщина, которую я хочу, – процедил Роуан.

Тал глубоко вздохнул:

– Есть один способ.

– Я воспользуюсь им.

– Она может проиграть. И тогда ты потеряешь и Силин, и Джуру.

– Если нужно драться, я приму вызов.

– Драться придется не тебе, а Джуре, – пояснил Тал. – Видишь ли, ланконийки всегда были женщинами сильными. И в бою оберегают спины мужчин. Они способны сами защитить себя, когда мужчин нет рядом. Поэтому считается достойным иметь сильную, ловкую жену, и по закону мужчина может выбрать себе супругу, объявив Онориум.

– А что это? – удивился Роуан.

– Это нечто вроде вашего английского турнира, только участвуют в нем женщины.

– Женщины выбивают друг друга из седла? – растерянно ахнул Роуан.

– Нет. Они соревнуются в воинском искусстве: стрельбе из лука, метании копья, беге, прыжках через бревно, борьбе… словом, состязаний очень много. Победительница получает мужчину, созвавшего Онориум.

Прежде чем Роуан собрался с мыслями для ответа, Тал взял сына за руку.

– Нужно разослать приглашения всем племенам, если сам король созывает Онориум. Джура молода и никогда не бывала в бою. Ты не знаешь, как она поведет себя в состязаниях. Вполне возможно, что она проиграет. Да и Силин тоже.

– Но это шанс, которым я готов воспользоваться.

– Ты не понимаешь. Большинство женщин нашей гвардии – красавицы, но другие племена, желая выказать презрение к королю ириалов, пришлют настоящих уродин.

Тал скривил губы.

– Ты никогда не видел женщин племени алтенов. Грязные, коварные и бесчестные создания. Они украдут твои волосы, пока ты спишь, если посчитают, что нашли выгодного покупателя. Да и Брокаин пришлет какое-нибудь чудовище. У меня есть быки, изящнее и красивее, чем женщины зернас. Подумай, что делаешь, мальчик, и возьми Силин. Она красива…

– Решился бы ты созвать Онориум, чтобы получить мою мать?

– Да, – вздохнул Тал. – Я отважился бы на все, когда был молод и кровь моя кипела при одном взгляде на нее.

– Вот и моя кровь кипит, – твердо ответил Роуан. – Созывай Онориум.

– Хорошо. Но держись подальше от Джуры. Никто не должен знать твоих истинных намерений. Ты не представляешь, что начнется, если ты оскорбишь сына Бриты. Я объявлю, что созываю Онориум, дабы показать свое намерение быть справедливым ко всем племенам. Пусть каждое получит равный шанс возвести на трон королеву. А теперь иди. Пошли ко мне Сиомуна, чтобы я смог объявить этот Онориум.

– Я думал, что ты сначала захочешь увидеть дочь и внука.

Тал недоверчиво уставился на сына:

– Лора? То дитя, которое я оставил в Англии? Она приехала с тобой?

– Да, и привезла сына Филиппа. Хороший, умный мальчишка.

– Бьюсь об заклад, не такой умный, как ты в детстве, – улыбнулся Тал. – Да, пришли их тоже. Я молю Бога только о том, чтобы Лора не захотела в мужья неподходящего мужчину.

– Не думаю, хотя, похоже, она увлеклась Ксанте.

Тал рассмеялся, но тут же закашлялся.

– Этим старым боевым конем? Хороший будет союз. Он никогда не был женат, и потребуется немало огня, чтобы растопить его старое сердце.

– Лора сумеет это сделать, – заверил Роуан, поднимаясь, и словно под действием внезапного порыва, взял руку отца и поцеловал. – Мне жаль… мне жаль, что…

– Нет! – резко оборвал Тал. – Никаких сожалений. Ты тот, о ком я молился каждую ночь. Ты не принадлежишь ни к одному племени. Ты – ланконийский король, который никому не отдаст предпочтения. Только ты способен объединить страну. Я лишь надеюсь, что твоя жена… нет, никаких сожалений. Пришли ко мне мою дочь и мальчика.

– Хорошо, отец мой, – сказал Роуан и шагнул к двери.

– Сын мой, – окликнул Тал, – прикажи Сиомуну дать тебе одежды, приличествующие ланконийцу, чтобы не походить на англичанина.

Роуан кивнул и покинул комнату.

Выйдя за порог, он прислонился к темной каменной стене и закрыл глаза, едва не сгибаясь под тяжестью бремени, возложенного на него отцом. Он всегда считал, что будет королем одной страны, а теперь обнаружил, что придется объединить шесть племен, живущих в постоянной вражде, шесть племен, которые при малейшем удобном случае воровали, грабили, а то и убивали друг друга без малейших угрызений совести.

Роуан воспользовался моментом уединения, чтобы воззвать к Богу. Он попросит Господа о помощи и сделает все, от него зависящее. А Джура… Джура будет рядом, чтобы тоже помочь ему.

Он прошел по темному коридору и остановился, услышав гневный голос Лоры, сопровождаемый громким смешком Ксанте.

– Простите, что вмешиваюсь, – объявил Роуан, – но наш отец хочет видеть тебя и Филиппа. Ксанте, ты не мог бы найти человека по имени Сиомун?

– Да, господин, – почтительно пробормотал Ксанте и немедленно отошел.

– Сначала Сиомун, потом Джура, – прошептал Роуан и, насвистывая, последовал за Ксанте.

Джура с неохотой покинула ристалище, но молодой человек, который пришел за ней, сказал, что она срочно нужна. Девушке показалось странным, что ее просят прийти на конюшню, но последнее время все казалось странным. С тех пор как Тал послал за своим английским сыном, ее мир перевернулся. Она немедленно пойдет и узнает, кто посылал за ней, а потом найдет Джералта и постарается утешить.

На конюшне было темно и пусто. Ни единой души. Девушка с отвращением подумала о том, как легко зернас могут завоевать их теперь при таком беспорядке.

– Здесь есть кто? – окликнула она, но ответа не получила. Девушка выхватила кинжал и, охваченная дурными предчувствиями, стала красться вдоль стены, спиной к стойлам.

Но, несмотря на все предосторожности, неизвестный застал ее врасплох. Чья-то ладонь зажала ей рот. Кинжал выбили из руки, а Джуру затащили в темное стойло.

Она принялась сопротивляться, но мужчина легко, как куклу, повернул ее и сжал в объятиях. И хотя его лица она не видела, все же сердце подсказало, что это он.

Когда он завладел ее губами, она ответила со всей страстью, которую в этот момент ощущала. Со вчерашнего дня девушка твердила себе, что глупо думать о вчерашнем незнакомце и что больше она не совершит ошибки, отвечая с таким пылом на его ласки. Во всем виноваты время и место. Она истосковалась по Дейру, и, кроме того, при встрече и она, и незнакомец были полуобнажены. Неудивительно, что она потеряла голову. К тому же Джура намеренно преуменьшала страсть, которую испытала в те моменты. Поцелуи такого красавца никого не оставят равнодушной!

Но Джура переоценила свою стойкость. Не помнила, что испытала в объятиях этого человека. Как слабела и трепетала при одном его прикосновении.

Когда он поднял голову, она уже успела обхватить его шею и запутаться пальцами в волосах. И хотела большего.

– Джура, – прошептал он, и его голос проник в самую ее душу. – Теперь мы будем вместе.

Она приоткрыла губы, словно цветок, расцветающий для пчелы, чтобы отдать ей свой нектар. Быть вместе – означало любить друг друга, и она была готова к этому.

Джура не думала ни о последствиях, ни о том, где они находятся. Ей было все равно, даже если сейчас они окажутся в большом зале замка!

Она слегка раздвинула ноги, прижалась к его бедрам своими и прильнула к нему еще сильнее.

– Любовь моя, – прошептал он, жадно целуя ее шею, словно пытаясь вобрать в себя каждый дюйм кожи. – Мы будем вместе. Я все устроил.

– Да, – пробормотала она, закрыв глаза и откинув голову. – Вместе. Сейчас.

Он чуть отстранился, чтобы всмотреться в ее лицо.

– Ты безумно искушаешь меня, больше, чем я считал возможным. Джура, любимая, я не знал, что могу испытывать нечто подобное. Скажи, что любишь меня. Позволь мне услышать эти слова.

Она не думала о словах. Она только чувствовала. Ощущала близость его тела, прикосновение массивных бедер. Ей хотелось оказаться голой в его объятиях, сплестись с ним, потереться грудью о волосы на его груди. Провести по коже руками, кончиками пальцев, ногтями.

– Джура! – выдохнул он, впиваясь губами в ее губы так яростно, что она потеряла равновесие и упала на спину. Он не выпустил ее, продолжая целовать, придавливая к полу всем весом, пока Джура не задохнулась. Но вместо того, чтобы оттолкнуть его, притянула еще ближе к себе.

Но тут он внезапно отпустил ее и отодвинулся в непроглядно темный угол стойла.

– Уходи, – выдавил он. – Уходи, иначе ты выйдешь отсюда уже не девственной. Покинь меня, Джура.

Она кое-как села, опираясь на перегородку. Острые камни больно впивались в ладони. Сердце тревожно колотилось, и по телу пробегали горячие волны.

– Беги отсюда, прежде чем кто-то тебя увидит, – предупредил он.

Джура постепенно пришла в себя. Ей удалось встать, и она даже сделала несколько шагов на подгибавшихся ногах, цепляясь за каменную стенку.

– Джура! – окликнул он.

Девушка не обернулась: она была слишком слаба, чтобы делать лишние движения.

– Помни, что ты моя, – окликнул он. – Не позволяй сыну Бриты коснуться тебя.

Она кивнула, слишком ошеломленная, чтобы понять смысл его слов, и кое-как выбралась из конюшни. Хорошо, что ноги сами несли ее к женским казармам, потому что она не могла думать ни о чем, кроме него. И все время растирала кончики пальцев, помнившие прикосновения к его коже.

– Джура! – окликнул кто-то, но она не ответила. – Джура! – резко повторила Силин. – Что это с тобой? Где твой кинжал? Почему у тебя волосы распущены? И что за синие метки на шее? На тебя напали?

– Со мной все хорошо, – криво улыбнулась Джура.

Силин, хмурясь, взяла ее за руку и повела в свою комнату, обставленную по-спартански: кровать, стол, стул, умывальник и большой сундук для одежды. По стенам было развешано оружие, а над кроватью виднелось вырезанное из дерева христианское распятие.

– Садись, – велела Силин, подталкивая подругу к кровати. Сама она смочила тряпку и прижала ко лбу Джуры. – А теперь объясни, что с тобой произошло?

Джура потихоньку приходила в себя.

– Я… все хорошо. Ничего не случилось.

Она сняла тряпку. Руки все еще тряслись, но здравый смысл уже возвращался к ней. Нужно держаться подальше от этого человека. Он – словно болезнь, которой может заразиться только она. Болезнь, которая ее убьет.

– Расскажи лучше о своих новостях, – попросила она. – Ты встретилась с этим английским претендентом?

Возможно, ее ненависть к англичанину поможет забыть о страсти.

– Он так глуп, как мы думали?

Но Силин все еще была озадачена видом подруги.

– Совсем не глуп. Мало того, необыкновенно храбр. Он в одиночку выехал против Брокаина.

– Это еще глупее, чем я думала, – фыркнула Джура. – В этот раз защитой ему послужило неведение, но такого больше не случится. Тебе следовало бы пойти к Талу, пока тот еще жив, и умолять освободить от замужества с этим отвратительным человеком.

Силин только улыбнулась:

– Он не отвратителен. Мы целовались, и мне было очень приятно.

Джура сурово глянула на подругу.

– Он слишком много себе позволяет. Неужели считает, что ланконийки так распущенны? Как он смеет целовать женщину-стражника, словно простую крестьянку?

Но, говоря это, Джура чувствовала, что краснеет. С ней мужчина осмелился на большее, чем просто поцелуи, и вместо того, чтобы думать о добродетели, она едва не соединилась с ним прямо на полу конюшни, в окружении соломы и конского навоза.