Текст книги "Бархатная клятва"

– Что это такое?

– Это весенняя клубника, сок прошлогодних яблок, который предварительно прокипятили, и немного корицы.

– Корицы?

– Да, милорд. Леди Джудит привезла ее с собой.

Гевин резким движением сунул девушке кружку и отвернулся. Он уже начинал беспокоиться. Неужели все сошли с ума? Он поспешил в угол двора, где располагался оружейник. По крайней мере в жаркой кузнице он будет защищен от самоуправств жены.

Однако то, что он увидел, потрясло его до глубины души. Его оружейник, обнаженный до пояса огромный мужчина с налитыми силой мышцами, сидел у окна и… шил.

– Что это такое? – требовательным голосом спросил Гевин, у которого уже зародились некоторые подозрения.

Кузнец улыбнулся и показал ему два маленьких лоскутка кожи. Это была новая выкройка петли, которую можно было использовать для рыцарского оружия.

– Смотрите, как она сделана, ее легко приспособить для разных ножей. Ловко, правда?

Гевин сжал зубы.

– И кто же подал тебе эту идею?

– Как кто, леди Джудит, – ответил оружейник и пожал плечами, когда Гевин вылетел из кузницы.

"Как она посмела!» – думал он. Кто она такая, чтобы вмешиваться в его дела, чтобы вносить какие-то изменения, не спросив его разрешения? Это все его владения! Если и требуется что-либо изменить, то это должен делать только он!

Гевин нашел Джудит в кладовой, огромной комнате, примыкавшей к кухне, которая находилась в стороне от дома, дабы не стать причиной пожара. Голова Джудит скрывалась в большом ларе с мукой. Гевин остановился рядом с ней.

– Что ты сделала с моим домом? – заорал он. От неожиданности Джудит подскочила как ужаленная и стукнулась головой о крышку. Однако ни нависающий над ней Гевин, ни его яростный вопль не испугали ее. За всю свою жизнь ей ни разу не довелось столкнуться с мужчиной, который пребывал бы в добром расположении духа.

– С твоим? – ровным голосом уточнила она. – А кто же тогда я? Кухарка? – спросила она, вытягивая выпачканные в муке руки.

Их окружали слуги, которые в страхе жались к стенам и в то же время ни за что не согласились бы пропустить столь захватывающее зрелище.

– Ты прекрасно знаешь, кто ты, но я не позволю тебе вмешиваться в мои дела. Ты слишком многое изменила – моего сокольничего, даже оружейника. Занимайся своими делами и не лезь в мои!

Джудит пристально смотрела на него.

– Тогда, ради Бога, скажи, чем мне следует заняться, если ты запрещаешь разговаривать с сокольничим или с тем, кто нуждается в совете.

Гевин был озадачен.

– Ну, женской работой. Тебе следует заняться женской работой. Шить. Следить, как кухарки готовят, а горничные убирают… и готовить кремы для лица. – Последние слова вырвались у него совершенно случайно.

Щеки Джудит вспыхнули, золотистые глаза засверкали.

– Кремы для лица! – возмутилась она. – Значит, я уродлива и мне требуются кремы! Возможно, я также нуждаюсь в туши для ресниц и румянах для бледной кожи?

Гевин смутился.

– Я не утверждал, что ты уродлива, я имел в виду, что ты не должна сажать оружейника за шитье.

Джудит упрямо выставила подбородок.

– Я больше не буду этого делать. Пусть лучше твое оружие калечит тебе руки, чем я снова заговорю о чем-то с оружейником. Что еще дозволено мне делать, чтобы угодить тебе?

Гевин изумленно уставился на нее. Спор ускользал из-под его контроля.

– Конюшни, – неуверенно произнес он.

– Хорошо, пусть твои птицы умирают от болезни лап. Еще что? – Гевин молчал, не находя ответа. – Полагаю, милорд, мы поняли друг друга, – продолжала Джудит. – Я не имею права предохранить ваши руки, я должна позволить вашим соколам дохнуть и целые дни посвящать тому, чтобы прикрыть свое уродство.

Гевин схватил ее за плечи и приподнял.

– Черт бы тебя побрал, Джудит, ты не уродлива! Я не видел женщины красивее тебя. – Он устремил взгляд на ее губы, которые были так близко от его лица.

Выражение ее глаз смягчилось, голос стал слаще меда.

– Значит, я имею право применять свои скудные умственные способности для чего-то иного, кроме внешности?

– Да, – прошептал он, сдавшись.

– Прекрасно, – твердо заключила Джудит. – Тогда мне надо поговорить с оружейником о новом наконечнике для стрел.

Изумленно заморгав, Гевин опустил ее на пол с такой силой, что у нее лязгнули зубы.

– Ты не… – Он замолчал, встретившись с ее вызывающим взглядом.

– Да, милорд?

Он вихрем выскочил из кладовой.

Рейн сидел в тени стены, вытянув больную ногу, маленькими глотками пил новый напиток с корицей, приготовленный Джудит, и наслаждался еще теплыми булочками. Он наблюдал за своим братом и изо всех сил старался сдержать готовый вырваться смех. Ярость Гевина сквозила в каждом его движении. Он пришпоривал своего коня, будто за ним гнался сам дьявол, и с бешенством всаживал копье в набитый соломой мешок, закрепленный на столбе и олицетворявший его противника.

Рассказ о ссоре в кладовой уже успел облететь всю округу. Пройдет еще пара дней, и новость достигнет самого короля в Лондоне. Но несмотря на свою радость, Рейну было жаль брата. Над ним прилюдно одержала верх крохотная девчушка.

– Гевин, – позвал Рейн. – Дай своему коню отдохнуть и посиди немного.

Впервые обратив внимание, что лошадь покрыта пеной, Гевин неохотно спешился. Бросив повод поджидавшему оруженосцу, он подошел к брату и сел.

– Попей, – предложил Рейн. Гевин уже было протянул руку за кружкой, но тут же остановился.

– Ее новое пойло?

Тон Гевина заставил Рейна сокрушенно покачать головой.

– Да, его приготовила Джудит. Гевин повернулся к оруженосцу.

– Принеси мне пива из погреба, – приказал он.

Рейн собрался что-то сказать, но передумал, увидев, что взгляд Гевина устремился на противоположный конец двора. Из дома вышла Джудит и по посыпанной песком площадке для тренировок направилась к боевым лошадям. Гевин внимательно следил за ней. Когда она остановилась возле лошадей, он начал медленно подниматься.

Рейн схватил его за руку и потянул вниз.

– Оставь ее в покое. Ты устроишь еще одну ссору и обязательно проиграешь. – В это мгновение оруженосец протянул Гевину кружку с пивом. Когда тот ушел, Рейн добавил:

– Неужели тебе нечем заняться, кроме как орать на эту женщину?

– Я не… – начал Гевин, но замолчал, отхлебнув пива.

– Взгляни на нее и скажи мне, что в ней плохого. Своей красотой она способна затмить солнце. Она неустанно трудится для того, чтобы содержать в порядке твое поместье. Все – и мужчины, и женщины, и дети, включая твоего Саймона, – готовы есть из ее рук. Даже боевые лошади берут яблоки с ее ладони. У нее есть чувство юмора, она лучше всех в Англии играет в шахматы. Что тебе еще надо?

Гевин не отрываясь смотрел на нее.

– Откуда мне знать, какое у нее чувство юмора? – уныло произнес он. – Ведь она ни разу не назвала меня по имени.

– А с чего бы ей называть тебя по имени? – спросил Рейн. – Разве ты забыл, что она не слышала от тебя ни единого доброго слова? Я не понимаю тебя. Ты с большим пылом ухаживал за крепостными девками. Неужели такая красавица, как Джудит, не заслужила, чтобы ты был с ней ласков?

Гевин повернулся к нему. – Глядите-ка, младший брат учит меня, как угодить бабе. Нашел себе простака. Ты еще под стол ходил, когда я спал с женщинами.

Рейн не ответил, но в его глазах плясали чертики. Он воздержался от упоминания о том, что между ними была разница всего в четыре года.

Гевин оставил брата и, войдя в дом, приказал, чтобы ему приготовили ванну. Опустившись в горячую воду, он задумался, благо времени у него было достаточно. Он с большой неохотой вынужден был признать, что Рейн прав. Очевидно, Джудит имела свои причины быть холодной с ним. Их семейная жизнь началась с ошибки. Он не правильно сделал, что ударил ее в первую же ночь, к тому же она не вовремя зашла в палатку.

Но сейчас все позади. Гевин вспомнил ее слова о том, что он получит от нее только то, что возьмет сам, и, улыбнувшись, принялся намыливать руки. Он провел с ней две ночи и понял, какая в ней бушует страсть. Интересно, как долго она вытерпит без него? Рейн был не прав, когда говорил, что он не умеет ухаживать за женщинами. Два года назад он поспорил с Рейном о том, что добьется одной графини. Гевину понадобилось совсем немного времени, чтобы оказаться в ее постели. Разве существует на свете женщина, способная устоять против него, если он поставил себе целью добиться ее? Какое это будет удовольствие – подчинить себе свою строптивую жену. Он будет ласков с ней, будет ухаживать за ней до тех пор, пока она сама не попросит пустить ее в его постель.

И тогда она будет принадлежать ему. Он едва не засмеялся вслух. Он будет обладать ею, и она никогда не посмеет вмешиваться в его жизнь. Он будет иметь все, что пожелает, – Элис для любви и Джудит для того, чтобы согревать его постель.

Вымывшись и переодевшись в чистое, Гевин почувствовал себя заново родившимся. Мысль о том, чтобы соблазнить свою очаровательную жену, окрылила его. Он нашел Джудит в стойлах, где она успокаивала боевого коня в то время, как кузнец подтачивал копыто. Первым желанием Гевина было потребовать, чтобы она отошла от лошади, пока та не ранила ее. Но он остановил себя и успокоился. Она отлично умела находить общий язык с лошадьми.

– Не так-то легко приручить этого зверюгу, – тихо сказал он и встал рядом с Джудит. – Ты умеешь с ними обращаться.

Она повернулась и подозрительно взглянула на него.

Лошадь, которой сразу же передалось напряжение Джудит, взбрыкнула, и кузнец едва успел увернуться от тяжелого копыта.

– Держите его, моя госпожа, – приказал он, даже не взглянув на нее. – У меня много дел, а если он будет тут скакать, я до завтра с ним не управлюсь.

Гевин уже открыл было рот, чтобы отругать кузнеца за то, что тот позволяет себе разговаривать с госпожой в подобном тоне, но увидел, что Джудит совсем не обиделась на его слова.

– Хорошо, Вильям, – проговорила она, взялась за уздечку и погладила лошадь. – С тобой все в порядке?

– Да, – ответил кузнец. – Все! Дело сделано. – Он повернулся к Гевину. – Мой господин! Вы хотели мне что-то сказать?

– Да. Ты всегда отдаешь приказания своей госпоже?

Вильям покраснел.

– Только в тех случаях, когда действительно нужно отдать приказание, – отрезала Джудит. – Пожалуйста, Вильям, иди и осмотри других лошадей.

Он с охотой подчинился ей. Джудит вызывающе взглянула на Гевина. Но он улыбался, а не сердился, как она ожидала.

– Нет, Джудит, – сказал он. – Я пришел не для того, чтобы ссориться с тобой.

– А мне казалось, что мы постоянно пребываем в состоянии ссоры.

Гевин сморщился, потом схватил Джудит за руку и потянул за собой.

– Я пришел спросить, позволишь ли ты мне преподнести тебе подарок. Видишь того жеребца в дальнем стойле?

– Темного? Я прекрасно его знаю.

– Ты не привезла с собой лошадь, когда приехала из дома отца.

– Мой отец скорее согласился бы отдать все свое золото, чем лошадь, – заметила она, намекая на полные всякого добра повозки, которые сопровождали ее в замок Монтгомери.

Гевин облокотился на ворота пустого стойла.

– От этого жеребца родилось несколько великолепных кобыл. Их содержат на дальней ферме. Я думал, что, может, ты завтра съездишь со мной туда и выберешь одну из них.

Джудит не понимала произошедшей в нем внезапной перемены, более того, его доброта насторожила ее.

– Мне вполне подойдут те верховые лошади, которые имеются здесь, – ровным голосом произнесла она.

Несколько мгновений Гевин молча смотрел на нее.

– Ты так сильно ненавидишь или просто боишься меня?

– Я не боюсь тебя, – ответила Джудит, прижавшись спиной к столбу.

– Тогда ты поедешь со мной?

Она пристально взглянула на него и кивнула. Гевин ласково улыбнулся ей, и Джудит внезапно вспомнила то, что было в далеком-далеком прошлом: их свадьбу и его ласковую улыбку.

– Я буду с нетерпением ждать завтрашнего дня, – проговорил Гевин и ушел.

Джудит, нахмурившись, смотрела ему вслед. Что он хочет от нее? Почему он вдруг решил сделать ей подарок? Но эти вопросы не долго занимали ее мысли, потому что у нее было еще много дел. Она так и не добралась до пруда, а его необходимо было вычистить.

Глава 10

Большой зал дома был освещен огнем камина. Некоторые из наиболее приближенных вассалов Монтгомери играли в карты, кости и шахматы, чистили оружие или просто наслаждались бездельем. Джудит и Рейн сидели рядом в другом конце зала.

– Пожалуйста, Рейн, поиграй еще, – просила Джудит. – Ты же знаешь, что у меня нет способностей к музыке. Разве я не пообещала сегодня утром, что сыграю с тобой партию в шахматы?

– Ты согласна, чтобы я играл столько же, сколько длится партия? – Он взял несколько аккордов на лютне. – Вот, уверен, что я играл столько же, сколько ты, – продолжал он поддразнивать ее.

– Я не виновата, что так быстро обыграла тебя. Ты используешь свое войско только для нападения и совершенно забываешь об обороне.

Рейн замер с открытым ртом, потом разразился хохотом.

– Что я от тебя слышу – мудрый совет или смертельное оскорбление?

– Рейн, – проговорила Джудит, – ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я очень прошу поиграть для меня.

Рейн с улыбкой взглянул на нее. Отблески пламени играли в ее рыжих волосах, шерстяное платье красиво облегало фигуру. Но Рейну не грозило сойти с ума от ее красоты. Необычайно красивые девушки встречались и среди крепостных. Нет, прекрасна была сама Джудит. Он никогда не представлял, что женщина может быть столь логична в своих рассуждениях, столь умна и искренна. Если бы она была мужчиной… Он усмехнулся. Если бы она была мужчиной, он бы не боялся умереть от безнадежной любви к ней. Рейн знал, что скоро ему придется расстаться со своей невесткой, даже несмотря на то что его нога не совсем зажила.

Рейн посмотрел поверх ее головы и увидел Гевина, который стоял прислонившись к косяку и изучал освещенный огнем профиль Джудит.

– Эй, Гевин, – позвал он. – Иди сюда и сыграй что-нибудь для своей жены. У меня что-то слишком сильно разболелась нога. Я попробовал дать Джудит несколько уроков, но у нее ничего не получилось. – Его глаза задорно блеснули, когда он взглянул на невестку. Но Джудит упорно смотрела «а сложенные на коленях руки.

Гевин подошел к ним.

– Рад слышать, что хоть в чем-то моя жена несовершенна, – рассмеялся он. – Известно ли тебе, что сегодня она вычистила пруд? Я слышал, что на дне рабочие обнаружили норманнский замок. – Он замолчал, когда Джудит встала.

– Прошу извинить меня, – проговорила она. – Я устала гораздо сильнее, чем мне казалось, поэтому хотела бы отдохнуть. – Не проронив больше ни слова, она вышла из зала.

Гевин, с лица которого исчезла улыбка, опустился на стул.

Рейн сочувственно взглянул на брата.

– Завтра я должен возвращаться в свое поместье.

Трудно было понять, расслышал ли его Гевин. Рейн знаком подозвал одного из слуг, чтобы тот помог ему добраться до его комнаты.

Джудит смотрела на спальню совершенно другими глазами. Теперь она принадлежит не только ей. Ее муж вернулся домой, и у него есть все права жить здесь. Делить с ней комнату, кровать, ее тело. Она поспешно разделась и забралась под одеяло. Еще раньше она отпустила горничных, решив немного побыть в одиночестве. Хотя день у Джудит выдался тяжелый, она не могла заснуть. Через некоторое время за дверью послышались шаги. Она ждала затаив дыхание. Прошло несколько мгновений, пока за дверью переминались с ноги на ногу, потом шаги удалились. Естественно, она рада этому, уговаривала себя Джудит. Но подобные мысли не согревали ее холодную постель. Почему Гевин должен хотеть ее, спросила она себя, и на глаза навернулись слезы. Нет сомнения, что последнюю неделю он провел со своей ненаглядной Элис. Нет сомнения, что его страсть иссякла и что от жены ему уже ничего не нужно.

Но усталость пересилила грустные мысли, и Джудит заснула.

Проснулась она очень рано. В комнате было еще темно, через ставни пробивалась бледная полоска света. Замок все еще был погружен в сон, и царившая вокруг тишина обрадовала Джудит.

Она поняла, что ей больше не заснуть, к тому же у нее не было желания спать. Она больше всего любила эти предрассветные часы.

Джудит надела простое платье из темно-синей шерсти тонкой выработки. Ее туфельки из мягкой кожи не издавали ни звука, когда она спускалась по деревянной лестнице и перешагивала через спящих в большом зале мужчин. Она вышла на улицу, глаза быстро привыкли к полумраку. Рядом с замком находился обнесенный стеной сад. Он был первым, на что обратила внимание Джудит, когда увидела свой новый дом, и последним из того, чем она собиралась заняться. В саду ровными рядами росли розы самых разнообразных оттенков, однако их цветы были скрыты давно отмершими ветками.

Прохладный утренний воздух кружил голову, Улыбнувшись, Джудит склонилась над кустами. У нее было много других неотложных дел, но работа в саду доставляла ей наслаждение и служила отдыхом.

– Они принадлежали моей матери. – Раздавшийся рядом голос заставил Джудит вскрикнуть. Она не слышала никаких шагов. – Куда бы она ни ехала, она отовсюду привозила черенки, – продолжал Гевин, встав на колени рядом с Джудит и прикасаясь к цветку.

Дымчатый сумрак и таинственность заросшего сада создавали впечатление нереальности происходящего. Джудит чуть не забыла, что ненавидит Гевина. Она опять принялась обрезать ветки.

– Твоя мать умерла, когда ты был ребенком? – тихо спросила она.

– Да. Совсем маленьким. Майлс даже не помнит ее.

– А отец не женился во второй раз?

– Он очень тосковал по ней весь остаток жизни. Он прожил недолго. Умер через три года после нее. Мне тогда было шестнадцать.

Джудит никогда не слышала в его голосе столько печали. Честно говоря, она не слышала почти никаких оттенков его голоса, кроме раздражения.

– Ты был таким юным, когда тебе пришлось заняться поместьями отца.

– На год моложе, чем ты сейчас, однако, насколько я вижу, ты отлично справляешься с делами. Намного лучше, чем я в те годы, да и в последующие тоже. – Прозвучавшее в его словах восхищение смешивалось с болью.

– Но меня готовили к такой работе, – поспешила успокоить его Джудит. – А тебя готовили в рыцари. Тебе было гораздо сложнее.

– Мне говорили, что тебя собирались отдать церкви. – Он был удивлен.

– Да, – подтвердила Джудит и переместилась к следующему кусту. – Мама хотела уберечь меня от той жизни, которую она знала. Свое детство она провела в монастыре, где была необычайно счастлива. Только когда она вышла замуж… – Джудит замолчала, не желая договаривать.

– Я не понимаю, зачем в монастыре может понадобится то, чему тебя научили. Я думал, что ты все дни проводила в молитвах.

Джудит улыбнулась Гевину, который опустился на посыпанную гравием тропинку. Светлело, небо окрасилось в розовые тона. Издали донеслись голоса проснувшихся слуг.

– Большинство мужчин считают, что самое ужасное для женщины – это когда их лишают мужского общества. Уверяю тебя, монахини живут очень наполненной жизнью. Вот, к примеру, монастырь Святой Анны. Кто, по-твоему, управляет его землями?

– Я никогда не думал об этом.

– Мать-настоятельница управляет такими огромными владениями, что по сравнению с ними земли короля кажутся жалкой фермой. Твои и мои земли – крохотный кусочек монастырских владений. В прошлом году мама возила меня на встречу с настоятельницей. Я провела рядом с ней целую неделю. Она очень интересный человек. Она руководит тысячами работников и управляет тысячами акров земли. У нее нет… – Глаза Джудит лукаво блеснули. – ..времени на женскую работу.

Несколько мгновений Гевин озадаченно смотрел на нее, потом расхохотался.

– Меткий удар. Что там говорил Рейн насчет твоего чувства юмора? Признаю свою не правоту.

– Мне казалось, что ты должен больше знать о жизни в монастыре, так как твоя сестра монахиня.

При упоминании о сестре лицо Гевина озарилось каким-то внутренним светом. Он улыбнулся.

– Не могу представить, чтобы Мери управляла поместьем. Даже в детстве она была так нежна и застенчива, что казалась существом из другого мира.

– И поэтому вы решили отдать сестру в конвент.

– Это было ее решение, и, когда я унаследовал владения отца, она ушла от нас. Я хотел, чтобы Мери жила здесь независимо от того, выйдет она замуж или нет, но она пожелала быть рядом с сестрами.

Гевин разглядывал свою жену и размышлял о том, что она сама была близка к тому, чтобы всю свою жизнь провести в конвенте. На рыжие волосы Джудит упал солнечный луч, и они вспыхнули огнем. От ее взгляда, лишенного гнева и ненависти, у Гевина перехватило дыхание.

– Ой! – вскрикнула Джудит, нарушив очарование. Она смотрела на палец, который уколола о розовый шип.

– Дай взглянуть, – проговорил Гевин и взял се крохотную ручку в свою. Он вытер капельку крови и поднес палец к губам, продолжая при этом пристально смотреть Джудит в глаза.

– Доброе утро! – Они подняли головы к окну, которое располагалось прямо над садом. – Жаль, что пришлось прервать вашу любовную игру, – объявил Рейн, – но дело в том, что мои слуги, по всей видимости, совсем забыли обо мне. А с этой чертовой ногой я мало чем отличаюсь от заключенного.

Джудит вырвала руку и отвела глаза, ее щеки почему-то залил яркий румянец.

– Пойду помогу ему, – сказал Гевин и поднялся. – Рейн говорит, что сегодня уезжает. Может, мне удастся его немного поторопить. Так ты поедешь со мной за лошадью?

Джудит кивнула, но так и не подняла глаза.

– Я вижу, ты делаешь успехи, – заметил Рейн, с помощью Гевина спускаясь по лестнице;

– Было бы гораздо лучше, если бы некоторые не орали из окна, – с горечью проговорил Гевин.

Рейн фыркнул. Его нога еще сильно болела, у него совсем не было желания отправляться в длительное путешествие до своего поместья, поэтому он пребывал в дурном настроении.

– Эту ночь ты провел без нее.

– Разве это тебя касается? С каких это пор ты стал обращать внимание на то, где я сплю?

– С тех пор как познакомился с Джудит.

– Рейн, если ты…

– Не смей говорить этого. Почему, по-твоему, я уезжаю, когда моя нога только начала заживать?

Гевин улыбнулся.

– Она очаровательна, не правда ли? Через пару дней я приручу ее, и тогда ты увидишь, где я буду спать. Женщина подобна ястребу. Нужно поморить ее голодом, чтобы было легче дрессировать.

Рейн, опиравшийся на плечо Гевина, остановился.

– Какой же ты дурак, братец. Сомневаюсь, что на свете существует больший глупец. Как ты не понимаешь, что хозяин ястреба одновременно является его слугой? Вспомни, разве ты мало видел мужчин, которые никогда не расставались со своими любимыми ястребами, появляясь с ними даже в церкви?

– Ты говоришь чепуху, – сказал Гевин, – и мне не нравится, когда меня называют дураком. Он нечаянно задел ногу Рейна, и тот от боли сжал зубы.

– Джудит стоит двоих таких, как ты, – процедил он, – и сотни таких ледяных шлюх, как та, которую ты, по-твоему, любишь.

Гевин остановился на нижней ступеньке, бросил на брата полный ярости взгляд и резко отодвинулся. Рейну пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

– Не смей больше говорить об Элис! – едва сдерживаясь, произнес Гевин.

– А я буду говорить о ней! Ведь кто-то должен. Она портит тебе жизнь и мешает счастью Джудит. Элис не стоит ее волоска.

Гевин поднял кулак, но тут же опустил его.

– Хорошо, что ты сегодня уезжаешь. Я больше не желаю слушать твои рассуждения о моих женщинах. – Развернувшись, он пошел прочь.

– О твоих женщинах! – крикнул ему вслед Рейн. – Одна владеет твоей душой, а другую ты презираешь. Как же ты можешь называть их своими!