Текст книги "Любовники"

«Что-то она чересчур расшалилась», – подумал Спайдер, окинув Джиджи пристальным взглядом. То ли под влиянием новой работы, то ли из-за отсутствия Зака она пускала в ход чары записной сердцеедки, что было явно не к добру.

– А что же тогда? – спросил Бен. – Монархия?

– Мягкая диктатура, – ответила Джиджи. – Хэл и Макс диктуют законы, а остальные им повинуются. Правда, Спайдер?

– Даже больше, чем правда, детка… Как твоя новая работа?

– Сводящая с ума, сбивающая с толку, щекочущая нервы, интригующая, чрезвычайно наглая и в то же время по-детски невинная. Это сильно отличается от «Нового магазина грез», где наша деятельность подчинялась здравому смыслу. Рекламное агентство – нечто среднее между сумасшедшим домом и детским садом, и мне это ужасно нравится! Но там в десять тысяч раз труднее, чем в «Новом магазине грез».

«Джиджи очень возбуждена, – отметила Билли. – Интересно, чем вызвана эта странная метаморфоза? Необходимостью рекламировать купальники для тучных женщин, новым знакомством на работе или просто сменой окружающей обстановки? Кажется, девочка очень довольна собой. Энергия бьет из нее фонтаном».

– У кого вы работаете? – спросил Бен.

– Это совсем новое агентство. Оно называется «Фрост, Рурк и Бернхейм» и отпочковалось от нью-йоркской компании «Колдуэлл». Едва ли вы о нем слышали.

«Она не слишком знакома с историей рекламы последних лет», – подумал удивленный Уинтроп. Девочка приняла предложение самых ушлых ребят в Штатах и при этом назвала их невинными, как дети. Судя по всему, его самозваная кузина была рисковой особой.

Вечер закончился рано, потому что Билли нужно было встать на рассвете и покормить близнецов. Джиджи, слишком взволнованная, чтобы возвращаться домой, приняла предложение Бена «выпить на посошок».

– Куда бы вы хотели поехать? – спросил он. – Как жаль, что мы оба на машинах. Я не смогу проявить галантность к своей даме.

– В этом смысле Холмсби-Хиллз – место неблагодарное. Ни одного бара по соседству. Ближайшее приличное место – это гостиница «Бель Эйр», но вам ее ни за что не найти, – свысока ответила Джиджи, хвастаясь перед приезжим своим знанием здешних краев. – Несколько крошечных указателей легко пропустить. Поэтому следуйте за мной.

Проехав по извилистым улицам района Бель Эйр, казалось, специально не освещенным, чтобы дорогу могли найти только местные жители, они устроились в углу малолюдного, просторного бара одного из самых элегантных отелей Лос-Анджелеса. Топившийся дровами камин горел здесь даже летом. Панели темного дерева, диваны, обтянутые репсом, и зеленые кожаные кресла со множеством металлических заклепок делали бар похожим на библиотеку – последнее убежище мужской половины обитателей какого-нибудь английского замка.

– Где вы живете? – спросил Бен Джиджи.

Его спутница забилась в угол дивана, подобрала под себя ноги и сунула под спину несколько подушек с бахромой, как будто находилась в собственной гостиной.

– На Голливудских холмах.

– В квартире?

– В небольшом доме, – коротко ответила Джиджи. Она не собиралась обсуждать подробности своей личной жизни. Тем более с почти незнакомым человеком. – А вы приехали сюда, чтобы изуродовать наш красивый штат? Застроить его маникюрными салонами, закусочными и пекарнями? Не сомневаюсь, что так и будет. Вы из тех людей, которые доводят до конца все, за что берутся.

– Надеюсь, вы правы, – засмеялся он. – Я возвожу филиалы крупных универмагов, многозальные кинотеатры, рестораны…

– Наверняка вы руководствуетесь тезисом: «Если этого не сделаю я, то сделает кто-нибудь другой».

– Точно. Но я твердо намерен быть первым.

– Как приятно встретить честного человека, – с насмешливым восхищением ответила Джиджи.

– Вы не хотите узнать обо мне больше?

– Как говорит Дэвид, для начала нужно покончить с личными вопросами.

– Кто такой Дэвид?

– Мой артдиректор. Мы с ним составляем творческую бригаду. Вы можете представить себе бизнес, при котором два совершенно незнакомых человека сидят в комнате днями напролет и придумывают план успешной рекламной кампании за неделю, оставшуюся до заключения договора?

– И вы с этим справляетесь?

– Говорят, что да. А у меня такое чувство, что из этого может что-то выйти… да нет, непременно выйдет. В рекламном бизнесе бывают дела и постраннее. Сами рекламщики предпочитают называть его игрой.

– Похоже, это куда веселее, чем проблема, которая стоит передо мной.

Бен Уинтроп пристально смотрел на Джиджи. Во время обеда он был слишком занят беседой, чтобы обращать на нее внимание, но ни на секунду не забывал о ее присутствии. Бен считал себя знатоком женщин и имел на это полное право. В его постели перебывало множество самых красивых женщин Америки, однако он быстро терял к ним интерес. Но Джиджи не была похожа ни на кого из них.

По мнению Бена, все женщины играли в игры. У Джиджи тоже была своя игра, но ее правила пока держались в тайне. Он знал, что это цинично, но в том, что касалось женщин, мужчина мог быть либо циником, либо дураком. Второе было намного хуже. Джиджи не пускала в ход свои чары, хотя могла бы, пользовалась своей внешностью примерно так же, как все симпатичные девушки, и не строила на его счет никаких планов. Возможно, именно в этом и состоял ее план, но для таких тонкостей она была слишком молода и неопытна.

– А в чем заключается ваша проблема?

– Мне нужно избавиться от прежнего арендатора, семьи Мюллер. Моя компания является не только застройщиком, но и владельцем земельного участка, а эта роль иногда бывает неблагодарной. Мюллерам принадлежит сеть магазинов игрушек «Детский рай», но их выживает с рынка более мощная компания, продающая товар примерно того же качества по более низким ценам. Магазины «Детский рай» есть почти во всех моих комплексах, и я дружу с их руководством, но они уже несколько месяцев не платят за аренду.

– И сколько магазинов входит в сеть «Детский рай»?

– Сто два. Мне принадлежат семьдесят три комплекса, но у них есть магазины и в других местах.

– Семьдесят три! Да вы настоящий король торговых центров! И где еще вы собираетесь строить их?

– Сейчас мы сооружаем их в Санта-Монике, Калвер-Сити и Знсино. Потом строительство распространится на север и юг. Участки я уже купил.

Джиджи тихонько присвистнула.

– Да это настоящее вторжение… И как же вы будете обходиться с нами, бедными туземцами? По-дружески или наблюдать за нами с высоты и забавляться, как делают боги?

– Все зависит от состояния ваших кредитных карточек. Сами вы наверняка пользуетесь карточками «Планет-Виза»?

– Точно.

– Высший класс. А я-то думал, что вы работаете в рекламном агентстве.

– Только последних два дня, – возразила она. – И еще не успела стать таким крутым бизнесменом, как вы.

– Послушайте, вам обязательно нужно увидеть строительство в Санта-Монике. Это действительно очень красиво – архитектурный проект не имеет себе равных. Позвольте показать вам стройку. Хотя бы ради того, чтобы восстановить репутацию.

– Завтра у меня времени не будет. Придется изучать альбом рисунков Леонардо да Винчи. Весь день. А если потребуется, то и всю ночь.

– Это займет всего десять минут, и не завтра, а сегодня. Эскизы хранятся у меня в номере… Надо только подняться туда.

– Тогда какого черта вы морочили мне голову, что не знаете, где расположена гостиница? – вспыхнула Джиджи. – Вы хотите восстановить свою репутацию, называете себя честным человеком, а сами молчите, что остановились здесь!

– У вас был такой вид, словно вы ведете в атаку кавалерийский полк. Мне доставляло удовольствие следить за вами. Мне нравится ваш стиль. Я обожаю смелых женщин. Разве это преступление?

– Да-да, – рассеянно пробормотала она.

– Простите, не понял…

– Я согласна. Но только потому, что я объявила вас своим названым кузеном. Кажется, с моей стороны это было слишком опрометчиво. Но сомнение толкуется в пользу обвиняемого.

– Честно говоря, впечатление сильное, – сказала Джиджи после долгого рассматривания эскизов. – Комплекс будет что надо. Но я догадываюсь, что без магазина игрушек.

– Похоже на то. Разве что туда переедут их конкуренты, но при нашей высокой арендной плате это едва ли возможно.

Джиджи встала из-за кофейного столика и начала медленно расхаживать по просторной гостиной роскошного люкса.

– А «Детский рай» когда-нибудь пользовался рекламой? – спросила она.

– Пользовался, но не слишком широко.

– Гм-м… Послушайте, Бен… За последние шесть месяцев мне пришлось побывать на пяти крестинах, где гостями были богатые и очень богатые женщины – как раз те, которые живут неподалеку от ваших комплексов. Я никогда в жизни не видела таких подарков! Я понятия не имела, что на свете существует такая роскошная детская одежда. Это не считая жутко дорогих игрушек и вещей, которые предназначены скорее для матери, чем для ребенка, – вроде разных стеганых одеял, старинных детских стульчиков, музыкальных шкатулок и фарфоровых кукольных сервизов. – Джиджи остановилась и повернулась к Бену. – А теперь слушайте внимательно. Начинается самое главное. Вручив подарки, все гостьи начинали жаловаться, как трудно найти что-то особенное на крестины. Куда труднее, чем подарок на свадьбу.

– Почему-то мне кажется, что вы заманиваете меня в ловушку?

– Так оно и есть. Я сама потратила несколько дней, разыскивая что-нибудь необыкновенное для Саши. Прямо с ног сбилась, пока не обнаружила магазин, торгующий старыми детскими книгами… Я скупила почти все, что у них было: серию про волшебника из Страны Оз Беатрис Поттер, сказки с дивными иллюстрациями… Я подарила Саше несколько книг с картинками, остальное приберегла для других случаев и держу свой источник в тайне, чтобы никто не мог меня повторить.

– Джиджи, к чему вы клоните?

– Вы меня внимательно слушаете? Хорошо. Разве не ясно, что эта мания детских подарков распространилась на все богатые районы? Вы прекрасно знаете, что моду диктуют именно обеспеченные люди. Начинается с Беверли-Хиллз и постепенно доходит до Бруклина и Ла-Джоллы. В общем, вы меня понимаете. А это значит, что необходим магазин, который торгует только необычными детскими подарками. Особенно бабушкам и дедушкам… – Джиджи остановилась посреди комнаты и красноречиво раскинула руки.

– Бабушкам и дедушкам?

– Господи, Бен, как вы не понимаете! Бабушки и дедушки дарят внукам самые экстравагантные, самые роскошные подарки, потому что раньше они боялись избаловать своих детей, а теперь забывают о благоразумии.

– Пока что вы меня не переубедили, – скептически протянул Бен. Самому ему приходилось тратить тысячи долларов в год на шикарные подарки для новорожденных детей своих кузин и кузенов, которые исправно плодились и размножались. Кроме того, у Уинтропа было множество крестников, произведенных на свет его соучениками по Гарварду. Дни рождения случались чуть ли не каждую неделю, а Рождество превращалось в настоящий кошмар.

– Нужно заставить «Детский рай» перестроиться. Кроме того, следовало бы подготовить номер «Нового магазина грез», посвященный детским подаркам. Надо будет подыскать подходящее новое название. Например… например, «Волшебный чердак». Затем переоформить их соответственно новому названию, придумать упаковку незатейливее… Правильная упаковка очень важна. На всех коробках непременно должно быть название и адрес магазина. Покупатель должен знать, где можно найти самые лучшие, самые интересные и оригинальные подарки. Кроме того, гам должны торговать старинной детской одеждой и мебелью, чего не делают крупные универмаги. И множеством специальных подарков подешевле, вроде колечек по случаю появления первого зуба для людей, которые предпочтут тратить поменьше, но все же соблюсти обычай, и…

– Ей-богу, не знаю, – бесстрастно сказал Бен. Но он хитрил. Едва Джиджи упомянула про каталог товаров для детей, как Уинтроп понял, что эта идея – настоящее золотое дно.

– Какого черта? – Джиджи подбоченилась и посмотрела на него с вызовом. – Назовите хоть один довод против! Разве вы не обладаете нюхом?

– Леди, соображаете вы быстро, но для подобных вещей нужен солидный капитал.

– Капитал здесь не главное. Главная проблема – время. Если эти ваши владельцы «Детского рая», как их… Мюллеры… будут поворачиваться поживее, то не разорятся и…

– А вам-то что от этого? – спросил Бен.

– Разве не ясно? Им позарез необходима реклама. Они станут клиентом «ФРБ», и моя работа получит новое направление.

– Только и всего? Вы уверены?

– Большое спасибо, но участвовать в деле практически я не собираюсь. Вот Билли могла бы. Это как раз по ее части.

Бен взвился раньше, чем она успела закончить:

– Стоп, Джиджи! Я никогда не работаю с партнерами. Но риск люблю, а поэтому сам найду деньги, дам арендаторам отсрочку насколько понадобится и найму эксперта по маркетингу для работы с руководством «Детского рая».

– Ну у вас и темпы! Подождите минутку, черт побери! Вы ничего не сказали о сумме затрат на рекламу.

– Как по-вашему, сколько она могла бы составить? – Если бы Уинтроп не потратил всю жизнь на то, чтобы научиться сохранять бесстрастный вид, он улыбнулся бы ее наивности.

– Ну… гм-м… если мы берем семь миллионов долларов только за рекламу купальников для одного типа женщин, далеко не все из которых посещают пляжи… а здесь идет речь об обеспеченных семьях… о детях, каждому из которых делают дорогие подарки на день рождения и Рождество… дайте подумать… – лихорадочно соображала Джиджи. – Тут на рекламу и раскрутку компании уйдет намного больше. В конце концов, у «Индиго Сиз» уже есть имидж, а у «Волшебного чердака» его еще нет… Нужно будет дать объявления в шикарных журналах, местных изданиях, журналах для родителей… Я уж не говорю о телевидении. Ну, думаю, двенадцать миллионов в первый год… – Она затаила дыхание.

– Скажем так… восемь. Пока реорганизация не закончится, рекламная кампания не сможет набрать полный ход.

– Бен, но хорошая реклама того стоит…

– Тогда в конце года проведем переоценку.

– Я не знаю… – начала Джиджи и вдруг осеклась.

– Выкладывайте, что у вас на уме, – засмеялся Бен. – Отступать уже поздно.

– Не знаю, на что решиться. – Она откинулась на спинку дивана и начала болтать ногами в воздухе. – Еще минутку, – наконец сказала Джиджи. – А вы не передумаете? Мы договорились или нет? Если договорились, то давайте пожмем друг другу руки! – предложила она.

– Ну что ж, давайте. – «Джиджи автор идеи. Она будет иметь право потребовать свой процент с прибыли даже после заключения договора, – подумал Бен. – Спайдер или Билли могут посоветовать ей сделать это, и мне придется подчиниться». Но пока что беспокоиться было не о чем. Даже если он ошибся и дело не выгорит, худшее, что его ждет, это упущенная прибыль. – Такое дело не грех отпраздновать, – предложил он.

– О нет. Мне нужно домой. Я и не знала, что уже так поздно.

– Я провожу вас до вестибюля.

От боковых дверей до главного входа в гостиницу было далековато. Они молча шли по тускло освещенным тропинкам между роскошными клумбами, которыми славился «Бель Эйр». Гордостью отеля была анфилада укромных уголков с фонтанами. В одном из них Бен остановился и привлек Джиджи к себе. Удивленная девушка подняла глаза и увидела, что он улыбается.

– Дорогая кузина, вы просто находка. – Бен наклонился и крепко поцеловал ее. Хотя поцелуй продолжался недолго, в нем чувствовалась затаенная страсть. Тело Джиджи мгновенно напряглось. Бен тут же отпустил ее, злясь на самого себя. Что заставило его потерять голову? Да, она весь вечер кокетничала с ним, но это не оправдывало его глупость. «Этого больше не повторится», – поклялся уязвленный Уинтроп.

– Я бы с удовольствием заглянул к вам в агентство, – сказал Бен так, словно ничего не случилось. – Когда это можно будет сделать?

– Сначала мне нужно ввести в курс руководство, – ровным тоном ответила Джиджи.

– Тогда позвоните мне завтра, хорошо? Я вернусь в гостиницу к шести часам.

– Договорились, – сказала она и быстро устремилась к ярко освещенной стоянке.

Когда Джиджи уехала, Бен медленно вернулся к себе в номер, думая о ее странном поведении. Да, конечно, он выбрал неподходящий момент, но реакция девушки была чрезмерной. Может быть, она чересчур стыдлива? Или влюблена в другого? Уинтроп был уверен в одном: тут не было личной неприязни. Он знал, что нравится Джиджи, иначе не решился бы поцеловать ее. Мисс Джиджи Орсини была настоящей головоломкой, и Бен поклялся, что в один прекрасный день решит ее. Но сделает это так терпеливо, так тщательно и искусно, что она придет к нему сама. Это будет местью за ее сопротивление, за то, как напряглось ее тело от прикосновения его губ. До сих пор ни одна женщина не вела себя подобным образом.

«Всего один поцелуй, – думала ехавшая домой Джиджи. – Достаточно было одного поцелуя, чтобы я повела себя как сопливая школьница». Почему она чувствует себя такой… потрясенной… виноватой… нет, так, словно только что избежала… опасности? Мистика какая-то…

Поднимаясь к себе в спальню, Джиджи придумала идеальное противоядие от охватившей ее неуверенности в себе. Она позвонит Дэви и сообщит ему сногсшибательную новость. Даже если поздно, даже если он уже спит… Они с Дэви в одной команде, и он должен обо всем узнать первым.

4

– Джиджи, радость моя, так жить нельзя. – Голос Зака всегда звучал убедительно, а неподдельная любовь добавляла его словам значительности.

Джиджи кольнуло нехорошее предчувствие. Они лежали в постели; Джиджи уткнулась носом в грудь Зака и с наслаждением вдыхала его запах. Она была довольна и счастлива; тело ее стало невесомым и парило над землей, но слова Зака разрушили чары.

Она уже слышала эти слова, слышала этот тон. Как-то она позволила Заку заманить ее на вершину высокой горы, хотя едва умела стоять на лыжах, потому что Зак обладал способностью убедить ее в чем угодно. Она съезжала по склону, сжавшись от страха, мечтая лишь о том, чтобы не сломать ногу. Похоже, на свете не осталось человека, который мог бы противиться чарам Зака Невски, свято верившего в собственную непогрешимость.

– Зак, милый, – ответила она, изо всех сил пытаясь говорить разумно. Правда, этих сил было немного. Тело блаженно ныло; она лежала в объятиях Зака, расслабившаяся, благодарная и покорная. – Я только начала работу в «ФРБ»… прошло всего три дня. Как же я могу взять отгул? Единственное время, которое у меня есть, – это с вечера пятницы до вечера воскресенья.

Зак неожиданно прилетел в Лос-Анджелес на следующий день после ее обеда у Билли, и вернувшаяся с работы Джиджи застала его дома. Проблемы с финансированием возникли уже на подготовигельном этапе к съемкам, и Заку пришлось вылететь в Лос-Анджелес для переговоров с владельцами студии. Ему предстоял тяжелый день, после которого он собирался снова улететь в Монтану, решив все денежные вопросы.

– Джиджи, речь идет не об уик-энде. Я просто не могу жить с тобой врозь, – сказал он. – Стоило мне тебя увидеть, как я всеми печенками почувствовал, что ты должна бросить эту свою новую работу, выйти за меня замуж и быть со мной. Милая, мы совершаем преступление, понапрасну тратя время, которое должны провести друг с другом, и теряя то, что невозможно заменить ничем другим.

Воспользовавшись тем, что Джиджи лежит неподвижно, он приподнялся и внимательно вгляделся в ее лицо. Джиджи снизу вверх смотрела на его сильную шею, величественную голову, продолговатый нос с горбинкой, такой же решительный рот и ощущала холодок в животе.

– Зак, мы уже говорили об этом, – ответила она. – Разве с тех пор что-нибудь изменилось?

– Понимаешь, улетая в Монтану, я был так поглощен этой новой картиной, что совершенно забыл о времени. Я не подумал о том, что нам придется прожить врозь несколько месяцев. Но сейчас… Черт побери, я не могу без тебя. Это убивает все удовольствие от картины.

– Ты должен был подумать об этом заранее. Бог свидетель, мы говорили об этом несколько часов. – Стараясь не давать воли досаде, Джиджи отодвинулась от него и укрылась простыней.

– Я помню, милая. Да, это моя вина. Полностью моя. – Он так каялся, что Джиджи почувствовала еще большую досаду. Сначала настаивает на своем, а потом признает, что был не прав. Это нечестно…

– Две последние картины ты снял в Нью-Йорке и Техасе, – ровно ответила она. – Я не могла полететь с тобой. Когда было возможно, мы встречались в уик-энды. Но толку было мало, потому что почти все это время ты тоже работал. Потом у тебя была возможность снять три фильма здесь, в Голливуде, но ты предпочел Монтану.

– Какого черта ты не настояла, чтобы я отказался?

– О господи, Зак! Выходит, я виновата в том, что ты увлекся и решил сделать то, чего тебе до смерти хотелось? – Джиджи отстранилась от него еще дальше и приподнялась на локте.

– Ты имеешь право злиться. Я и сам злюсь на себя. Чертовски злюсь, милая. Но все, уладится, если мы поженимся. Разве это не ясно?

– Мне ясно только одно: в этом случае все выгоды будут на твоей стороне. Ты будешь заниматься делом, а я буду неподалеку ждать, когда ты выкроишь для меня свободную минутку…

– Ангел мой, не говори глупостей. Там для тебя начнется новая жизнь. Монтана – самое красивое место на свете. Ты сможешь ездить на экскурсии, заведешь подруг… Жена продюсера – очень милая женщина. Ты сможешь приходить на съемки. Может быть, мне удастся пристроить тебя в костюмерную, хотя ты и не член союза. Так что скучно тебе не будет…

– Заткнись, Зак Невски! – Джиджи села так порывисто, что чуть не стукнула его головой в подбородок. – Что ты несешь? Ездить на экскурсии! Я что, старшеклассница? Кажется, ты совершенно забыл, что у меня есть работа.

– Ах да, рекламное агентство… – Зак сел на край кровати и с нескрываемым презрением сказал: – Тоже мне работа… Ты не хуже меня знаешь, что все это легальная форма мошенничества. Никто не нуждается в большей части воспеваемого рекламой барахла. Люди могут пользоваться автомобилями по пять лет и больше, пить хорошее виски вместо «Катти Сарк», покупать обычную туалетную бумагу в супермаркетах, есть дешевые продукты из кулинарии – все они одинаковая дрянь…

– Ты говоришь, как двенадцатилетний вундеркинд, только что открывший для себя марксизм, – решительно сказала Джиджи. Спорить не хотелось, но она не могла позволить Заку одержать верх.

– Ты проработала в агентстве всего три дня, а уже защищаешь их. – Упрямое выражение лица Джиджи заставило Зака улыбнуться. – Этот тип Арчи запудрил тебе мозги, сказав, что реклама – форма искусства. Лучше бы ты сводила его на хороший фильм. – Зак насмехался над ней с олимпийских высот, уверенный в том, что единственными формами искусства двадцатого века являются кино и театр. – Процитировала бы ему Джорджа Оруэлла: «Реклама – это бренчание палки в пустом ведре».

– Послушай, Зак, сейчас не время для споров о формах искусства, – закусила удила Джиджи. У нее не было ни секунды, чтобы рассказать о своей новой работе: едва они увидели друг друга, как тут же легли в постель. – Посмотри на часы. Через несколько минут к нам в дверь позвонят пять человек, а открыть будет некому. Искусство вечно, а жизнь коротка, так что поскорее надевай штаны, милый.

– Вообще-то цитата звучит по-другому: «Жизнь коротка, искусство вечно, возможность мимолетна, опыт ненадежен, судить трудно, так что поскорее надевай штаны, милый», – усмехнулся Зак. – Держу пари, ты не знаешь, кто это сказал.

– Ты выиграл, – ответила Джиджи, думая, что от любви до ненависти один шаг. Человек с феноменальной памятью всегда сумеет доказать свою правоту.

– Гиппократ. Так говорил персонаж греческой инсценировки, которую я поставил, когда был старшеклассником.

– «Судить трудно», да? Ладно, я это запомню. А что мне надеть? И где мы будем обедать?

– Ну… здесь, наверно…

– Такого еще не было, – не веря своим ушам, промолвила Джиджи.

– Радость моя… придет всего несколько человек, и нам надо посекретничать. Ресторан для этого не годится. Приготовь что-нибудь простенькое, и достаточно.

– Зак, ты являешься неожиданно, мы проводим час в постели, потом ты заводишь серьезный разговор о нашем будущем, а в довершение всего заставляешь готовить угощение для толпы народа… Думаешь, я забыла?

– Вообще-то такое было только два раза, – заторопился Зак. – Но ты права, мы лучше куда-нибудь сходим. Вот только куда бы нам отправиться?

Джиджи внимательно посмотрела на него. Зак выглядел расстроенным. Его большое, мускулистое, обнаженное тело ссутулилось на краю кровати. Какого черта, почему бы и нет? Что ей стоит приготовить спагетти с соусом, например? К завтрашнему утру Зак был обязан иметь четкий план кампании. Он собирал свою команду – продюсера, агента, первого помрежа, сценариста и редактора. Это был военный совет перед началом битвы со студией, а солдат нужно кормить…

– Я что-нибудь приготовлю, – ответила она. – Ладно, не переживай. Я не сержусь.

Джиджи прикинула, что до прихода гостей осталось десять минут. За это время она успеет принять душ и одеться. Растираясь полотенцем, она лихорадочно придумывала, как смастерить обед на семь человек из имеющихся продуктов. Когда на кофейном столике разместились ведерко со льдом и поднос с бутылками и бокалами, план был готов. Она приготовит спагетти с соусом «вителло тоннато». На соус пойдут пюре из консервированного тупца, мелкий зеленый горошек, каперсы, анчоусы, оливковое масло, грудка цыпленка, нашинкованная петрушка и шнитт-лук. В доме всегда был кусок римского сыра, годившегося ко всему на свете, итальянский хлеб, всякая зелень для салата, а в морозилке хранились ведерки с мороженым. «Возможно, это и не станет моим звездным часом, – думала Джиджи, колдуя над разделочной доской и ловко орудуя консервным ножом, – но семь человек с голоду не умрут!»

– Спасибо, Джиджи, обед удался, хотя ты и забыла про чеснок, а земляничного мороженого на всех не хватило. Спасибо за то, что ты суетилась, бегала за тем и за этим, носила блюда, разливала вино и сбивалась с ног, пока мы вели умную беседу, слишком сложную для твоего понимания. Спасибо за то, что ты не обращала внимания, когда с тобой обращались как с нерасторопной официанткой. Спасибо за то, что ты не замечала, что никто не помнит твоего имени – только «киска», «золотце» и «милочка». Спасибо, что ты не сердилась, когда мы, слишком занятые своими важными делами, забывали говорить «спасибо» и «пожалуйста», – бормотала себе под нос Джиджи по пути из гостиной на кухню. Пора было наводить там порядок.

– Это ты мне? – расхаживая взад и вперед, спросил Зак, взбудораженный, как полководец накануне решающей битвы.

– Нет, сама себе.

– Господи, какие люди! Потрясающие, правда? – Зака распирало от энтузиазма. Его загорелое лицо и темные глаза так и светились энергией.

– Потрясающие, – согласилась она.

– Милая, так будет не всегда. Нам не придется тратить столько времени на решение финансовых проблем, хотя полностью избавиться от них, конечно, не удастся. Но зато какой настрой, какое единение людей, работающих вместе, какая страсть, какая праздничная атмосфера! Тебе там ужасно понравится!

Джиджи, несшая стопку грязных тарелок, остановилась и повернулась к нему.

– Где это «там»?

– Перестань, милая, – нетерпеливо ответил Зак. – В Монтане. Ты прекрасно знаешь, что полетишь со мной, так зачем упрямиться? Знаешь, голова на плечах у тебя есть, но иногда ты туго соображаешь…

– Ты так и не дал мне рассказать про новое место работы, – сказала Джиджи, продолжая держать тарелки.

– О'кей, валяй, – с покорным вздохом ответил Зак.

– Нет уж. Я не хочу, чтобы ты делал это под дулом пистолета.

– Да нет же, мне интересно, – возразил Зак. – Я не сомневаюсь: все, что ты делаешь для этой – прости за выражение – рекламы, ты делаешь замечательно. Но, Джиджи, милая Джиджи, неужели ты не понимаешь, что это ничего не меняет? Малышка, ежу понятно, что со мной ты будешь в тысячу раз счастливее. А я буду в тысячу раз счастливее с тобой, – сказал он самым веским и убедительным тоном, на который был способен. – Неужели сегодня вечером у тебя не раскрылись глаза? Теперь ты все время сможешь следить за моей работой, сможешь быть рядом со мной каждый день – а если захочешь, то и каждую минуту, сможешь участвовать в каждом разговоре, как было сегодня, видеть, как я делаю дела…

– Иными словами, смогу сидеть у твоих ног? – спросила Джиджи. Она говорила негромко, однако никто не дерзнул бы назвать ее тон спокойным.

– Ну… вообще-то… большую часть времени тебе придется быть за ограждением, но я попытаюсь дать тебе доступ всюду…

– Сядь.

– Не могу. Я слишком взволнован, – возразил Зак, расхаживая по кухне, как полководец, принц, хозяин, босс. Он был настолько упоен своим величием, что не заметил необычно бесстрастного тона Джиджи.

Джиджи разжала руки, и тарелки с грохотом полетели на выложенный плиткой пол.

– Сядь, я говорю!

– Господи, что ты наделала! Дай помогу…

– Сядь сейчас же, Зак Невски, и оставь в покое эти траханые спагетти, траханый соус и траханые тарелки!

– Джиджи, бедняжка, ты переутомилась, – с насмешливой снисходительностью ответил он. – Пойдем, милая, я отнесу тебя в постель. Тебе давно пора лечь.

Зак легко поднял ее, не обращая внимания на пинки, тычки и попытки вырваться, яростные, но тщетные. Он отнес ее в спальню и положил на кровать. Джиджи отчаянно извивалась в его могучих руках. Зак целовал ее в губы, не давая произнести ни слова. Джиджи пробовала отворачиваться, но все было бесполезно. Кончилось тем, что Зак быстро и умело стащил с нее джинсы и трусики. Одна сильная рука прижимала ее к кровати, вторая стиснула грудь и начала ласкать ее. Хотя Джиджи отстранялась изо всех сил, Зак быстро возбудился и его уже невозможно было остановить. Постанывая от желания, он всей тяжестью навалился на отбивавшуюся Джиджи. Горячий мужской член прижался к ее бедру. Зак отпустил ее сосок, сделал короткое движение и расстегнул «молнию». Когда он вошел в нее, Джиджи попыталась крикнуть, но язык Зака тут же проник в ее рот.

И тут она изо всех сил укусила его.

– Ой! Больно же! – вскрикнул удивленный и разгневанный Зак. Он слегка отодвинулся, но продолжал прижимать Джиджи к кровати. В уголке его рта показалась капелька крови.

– Слезь с меня! – завопила Джиджи.

– Почему ты меня укусила? – сердито воскликнул Зак.

– Потому что ты насилуешь меня, вшивый ублюдок! – тяжело дыша, ответила она.

– Насилую?! Не морочь мне голову, ты хотела этого не меньше, чем я! Тебя нужно было как следует трахнуть, чтобы привести в чувство. Думаешь, я не понимаю, почему ты весь вечер крутила носом? Мне нужно бьшо говорить с людьми, а ты только и делала, что ворчала! – Он встал с кровати и злобно уставился на Джиджи.