Текст книги "Наконец-то вместе"

– Мне тоже, – хмуро призналась она.

– Развеселись, – посоветовал он, снова включая двигатель. – Ты осчастливила Холланда, а теперь он звонит Труманти, чтобы, в свою очередь, осчастливить его. К полуночи Труманти осчастливит мэра. Самой большой нашей проблемой будет сохранить секрет. Если об этом пронюхают федералы, сразу отыщут способ втереться в расследование. Они много лет пытались прижать Валенте не менее чем по дюжине обвинений, но все они рассыпались, как карточные домики. Вряд ли им понравится, если полиция сумеет добиться того, что сами они благополучно прохлопали.

– Не слишком ли рано для таких восторгов? – охладила его Сэм. – Если Логан Мэннинг жив и здоров, никакого дела не будет.

– Верно, но что-то мне подсказывает, что этому не суждено случиться. Кстати, время ленча, – оживился он, посмотрев на часы на приборной доске. – И прости за то, что разгромил твою версию. За это куплю тебе гамбургер.

Это из ряда вон выходящее предложение заставило Сэм насторожиться. Невероятная скупость Шредера была неизменным предметом шуток в участке. За несколько дней, проведенных в горах, он уже разорил ее на несколько чашек кофе и чипсы из больничного автомата. Учитывая все это и его прежнее отношение к ее версии, Сэм решила, что ее месть будет страшной.

– Ты купишь мне стейк на обед.

– Ни за что на свете!

– Я знаю одно местечко… Но сначала капитан Холланд приказал позвонить местным властям.

Глава 6

Не в силах вынести мысли о еде или очередной перепалке с сестрой на эту тему, Ли спрятала два кусочка тоста и грушу в ящик тумбочки и легла, размышляя над словами детективов. Через несколько минут она, не выдержав, позвонила своему секретарю.

Бренна подняла трубку телефона в квартире Ли на Пятой авеню после первого же звонка.

– Никаких новостей насчет мистера Мэннинга? – спросила она, как только Ли заверила, что ее собственное состояние не вызывает опасений.

– Пока нет, – ответила Ли, стараясь не выдать охватившей ее тоски. – Мне нужно несколько телефонных номеров. В компьютере их нет. Они должны быть в маленькой адресной книжке, в правом ящике моего письменного стола в спальне.

– Хорошо, какие номера? – спросила Бренна, и Ли живо представила деловитую маленькую блондинку, схватившую ручку и, как всегда, готовую выполнить любое требование.

– Прежде всего прямой офисный телефон мэра Эдельмана и домашний тоже. То же самое касается Уильяма Труманти. Найдешь его телефон либо на букву «Т», либо под надписью «комиссар полиции». Я подожду, пока ты их не найдешь.

Бренна снова схватила трубку так быстро, что Ли поняла: должно быть, бегом мчалась в спальню и обратно.

– Что еще? – спросила она, продиктовав цифры.

– Пока ничего.

– Несколько раз забегала Кортни Мейтленд, – сообщила Бренна. – Она абсолютно убеждена, что вы мертвы и что власти это скрывают.

В обычных обстоятельствах простое упоминание о задиристой девочке-подростке, живущей в одном доме с Ли, вызвало бы улыбку. Но не сейчас.

– Скажи Кортни, что последнее, о чем мы с ней говорили, – ее отношение к новой жене отца. Это сразу убедит ее, что я жива и ворочаю языком.

– Сейчас же ей позвоню, – пообещала Бренна. – Как только я услышала о несчастье с вами, немедленно наняла сиделку. Она уже была?

– Да, спасибо. Утром я ее отпустила, но следовало бы оставить ее еще на день.

– Потому что вы еще неважно себя чувствуете?

– Нет, – рассеянно ответила Ли, уже обдумывая, что скажет мэру и капитану. – Потому что ее легче запугать, чем медсестру.

Ли позвонила как раз в тот момент, когда мэр Эдельман отбывал на деловую встречу, но секретарь сказала, что звонит Ли, и он немедленно взял трубку.

– Ли, я так сожалею о случившемся! Как вы?

– Все в порядке, мэр, – ответила Ли, стараясь говорить спокойно. – Но от Логана никаких известий.

– Знаю. Мы просили полицию штата помочь нам, и они делают все, что могут, но у них там и без того дел полно, – объяснил мэр и любезно осведомился: – Чем я еще могу помочь?

– Понимаю, что навязываюсь и это даже не входит в обязанности нью-йоркского департамента полиции, но Логана ищут только два детектива, а время идет. Нельзя ли прислать еще людей? Буду рада возместить городу расходы на поиски… деньги значения не имеют.

– Дело не только в деньгах. С точки зрения департамента есть кое-какие чисто ведомственные тонкости. Комиссар Труманти не может выслать в горы Катскилл десант, не договорившись с местными властями, обладающими всеми полномочиями.

Ли это показалось сущими пустяками. Кроме того, у нее не было времени на реверансы перед полицейской этикой.

– Мэр, на улице мороз, а мой муж замерзает где-то в горах. У ФБР имеются полномочия в любом уголке нашей страны, и я подумываю позвонить туда.

– Вы, разумеется, можете попытаться, – обронил он, но, судя по тону, вряд ли посчитал, что у нее есть какая-то надежда заинтересовать ФБР своим делом. – Насколько я понимаю, еще немало людей пропали в этот буран, но считается, что они в полной безопасности и просто не могут пробиться на основную дорогу или воспользоваться телефоном. Почему бы вам не позвонить Труманти и не попросить его объяснить обстановку?

– Я как раз собиралась это сделать. Спасибо, мэр, – пробормотала Ли, хотя особой благодарности не испытывала. Она была вне себя от беспокойства и жаждала больше, чем сочувствия и извинений. Ей нужна помощь или по крайней мере предложения, как эту помощь найти.

Комиссара Труманти отыскать не удалось, но час спустя он сам ей перезвонил. К невероятному удивлению и облегчению Ли, Труманти предложил ей куда больше, чем вежливые утешения: он пообещал оказать полную поддержку всего нью-йоркского департамента полиции.

– Все ведомственные тонкости, о которых упоминал мэр, уже улажены, – сообщил он и, прикрыв рукой трубку, перебросился несколькими неразборчивыми словами с кем-то, стоявшим рядом, прежде чем снова вернуться к разговору с Ли. – Мне только сейчас доложили, что детективы капитана Холланда связались с местными властями, и те согласны позволить нью-йоркской полиции присоединиться к поискам. Собственно говоря, их позиция такова: чем больше помощи, тем лучше. Как вам известно, Ли, буран был просто жутким, и местная полиция и власти трудятся двадцать четыре часа в сутки, пытаясь вызволить своих жителей.

На Ли нахлынуло такое облегчение, что она едва не заплакала.

– Если верить прогнозу, – продолжал Труманти, – скоро погода переменится. Я только сейчас разрешил использовать полицейские вертолеты, чтобы начать поиски, едва облачность поднимется и видимость улучшится до безопасного уровня. Придется облететь большую площадь, так что надеяться еще рано. А пока к вам прикреплены лучшие детективы капитана Холланда, которые не упустят ни одного следа, будьте уверены.

– Не знаю, как вас и благодарить, – с чувством ответила Ли.

Она и Логан часто встречались в обществе с комиссаром Труманти и его женой, но не были так хорошо знакомы, как с мэром, а ведь мэр и не подумал предложить ей помощь. Поэтому она и не ожидала ничего хорошего от Труманти, и все же он оказался сильным, решительным союзником, настоящий дар с небес. Ли решила также спросить его, стоит ли обращаться в ФБР.

– Я сказала мэру Эдельману, что подумываю попросить помощи у ФБР, – начала она.

Реакция Труманти оказалась настолько негативной, что Ли уже испугалась, не оскорбила ли она департамент полиции и лично комиссара.

– Вы зря потратите время, миссис Мэннинг, – перебил он сухим и холодным тоном. – Если только вы ничего не утаили от наших детективов, то поверьте, нет ни единого доказательства, ни самой крошечной детали, ни малейшего указания на то, что исчезновение вашего мужа связано с каким бы то ни было преступлением, не говоря уже о случаях, подпадающих под ведение Федерального бюро расследований.

– Видите ли, тот преследователь… – попыталась вставить Ли.

– Преследователь, который, насколько я понимаю, ограничил свою деятельность, причем самую минимальную, географической областью, целиком находящейся в юрисдикции нью-йоркского департамента полиции. Не нарушен ни один федеральный закон. Мало того, на этом этапе вряд ли полиция сможет предъявить ему какое-то серьезное обвинение, кроме того, что ему угодно делать себя посмешищем.

Каждый раз, когда он подчеркивал слово «федеральный», Ли чувствовала себя словно ребенок, которого отчитывает суровый отец. Значит, комиссар недоволен! И это тот человек, в чьей помощи и содействии она так нуждается!

– Понимаю. Я просто пыталась помочь, – смиренно пробормотала она. Ах, да что там смиренно! Она стала бы ползать на коленях перед Труманти, если бы это помогло Логану. – Как по-вашему, что я еще должна сделать?

Его тон мгновенно и определенно смягчился.

– Да. Я хочу, чтобы вы как можно больше отдыхали и берегли себя, с тем чтобы, когда мы найдем Логана, он не упрекнул нас за то, что мы плохо заботились о его жене.

– Постараюсь, – пообещала Ли. – Вероятно, завтра я вернусь домой.

– Вы достаточно хорошо чувствуете себя, чтобы выписаться? – спросил он пораженно.

Ли уклонилась от ответа, но честно призналась в другом:

– В больницах я ощущаю себя бессильной и подавленной.

– Я тоже, – рассмеялся Труманти. – Ненавижу чертовы палаты, и пока не окажусь дома, все кажется, что еще больше заболел.

И тут Ли запоздало вспомнила, что Труманти ведет долгую, тяжелую битву с раком простаты, битву, которую, по слухам, вот-вот проиграет. Она попыталась сказать что-то хорошее, доброе, но не нашлась со словами.

– Спасибо за все, – прошептала она на прощание. – Вы были невероятно добры.

Глава 7

– Я хочу завтра вернуться домой, – объявила Ли доктору, когда тот в пять вечера пришел осмотреть ее.

Он поднял глаза от истории болезни. Лицо пожилого врача показалось Ли непроницаемым.

– Это невозможно.

– Но сегодня я несколько раз вставала с постели и даже прогулялась по коридору. Кроме того, мне совершенно не нужен фиксирующий воротник. Со мной все в порядке, – настаивала Ли.

– Далеко не в порядке. У вас серьезное сотрясение мозга, переломы ребер, и мы еще не знаем, стоит ли снимать воротник.

– У меня почти ничего не болит.

– Только потому, что вам колют сильное болеутоляющее. Вы смотрели на свое тело под рубашкой?

– Да.

– Видели свое лицо в зеркале?

– Видела.

– И как вы опишете то, что видели?

– Я выгляжу так, словно побывала в аварии.

– Вы похожи на оживший баклажан, – сообщил доктор, но, заметив, что пациентка по-прежнему исполнена упрямой решимости, сменил тактику: – Репортеры и фотографы все утро толкутся внизу, надеясь поймать вас врасплох. Не желаете же вы, чтобы кто-то узрел вас в таком виде? В конце концов, вам нужно поддерживать имидж.

Ли была не в настроении выслушивать лекции по поводу ее имиджа. Сегодня уже среда, и если погода не улучшится, вертолеты не смогут взлететь. Она хотела помочь полиции сузить поле поисков, найдя место, где ее машина рухнула вниз. Еще одного дня вынужденной бездеятельности ей просто не вынести. И пусть каждая клеточка тела мучительно ноет, разум остается достаточно ясным, а следовательно, с нее довольно больничных радостей!

Доктор принял ее молчание за согласие.

– Вы же понимаете, что я забочусь только о вашем здоровье. Вы просто недостаточно окрепли, чтобы выписываться в таком состоянии.

– Давайте представим, что я обычная заводская работница, – вкрадчиво начала Ли. – Мне нужно содержать семью, а дополнительных денег на оплату тех расходов, что не покроет медицинская страховка, просто нет. Будь все это так, доктор Сапата, интересно, когда бы меня выписали?

Его седые брови сошлись.

– Вчера? – допытывалась она.

– Нет.

– Так когда же?

– Сегодня утром. Вы вполне определенно высказались, миссис Мэннинг.

Ли мгновенно почувствовала себя последней стервой.

– Простите, доктор, с моей стороны это было слишком грубо.

– И к сожалению, чистой правдой. Я выпишу вас после того, как осмотрю утром, при условии, что вы уедете домой на «скорой».

После его ухода Ли попыталась дозвониться до Бренны, но секретарь уже уехала домой. Значит, придется ждать еще час. Ли медленно, с передышками доковыляла до стула у кровати и принялась листать журналы и газеты, взятые с тележки добровольца, развозившего по палатам легкое чтиво. Пора восстанавливать силы.

В половине седьмого она отложила газеты, кое-как добралась до постели и позвонила Бренне домой.

– Я хотела попросить об одолжении, – начала она. – Правда, немного необычном…

– Не важно, – поспешно перебила Бренна. – Только скажите, чем я могу помочь.

– Утром меня выписывают. Не могла бы ты принести мне одежду?

– Конечно. Что-то еще?

– Да, возьми напрокат полноприводную машину и приезжай сюда. Припаркуйся поближе к больнице, а потом возьми такси. Врач требует, чтобы я уехала из больницы на «скорой», – пояснила Ли, – но долго я в ней не останусь. Как только пересядем в прокатный автомобиль, мы отпустим «скорую».

– А что потом? – насторожилась Бренна. – То есть зачем такие сложности, и не проще ли доехать до города на «скорой»?

– Мы не сразу вернемся в город. Полиция так и не разобралась в моей карте, но я сумею найти место, где слетела с дороги. Хижина, где мы с мужем должны были встретиться, где-то совсем недалеко оттуда.

– Понимаю, но я очень волнуюсь за вас, и потом…

– Бренна, пожалуйста! Без тебя мне не справиться…

Голос Ли оборвался от страха и усталости, и Бренна, услышав это, мгновенно капитулировала.

– Я все сделаю, – яростно прошептала она. – И кстати, пока вы не повесили трубку, мне кое-что нужно сказать. Надеюсь, вы правильно поймете…

Ли откинула голову на подушки и приготовилась услышать нечто неприятное: по ее опыту, каждая просьба, начинающаяся этими словами, ничем хорошим не заканчивается.

Значит, придется потерпеть.

– А что случилось?

– Я работаю у вас не слишком давно и знаю, что у вас сотни друзей, к которым можно обратиться, и поэтому ужасно польщена… довольна, что вы рассчитываете на меня, а ведь так много людей…

– Бренна, – пояснила Ли с измученной улыбкой, – не хотелось бы разрушать твои иллюзии, но у меня действительно есть сотни знакомых, которым ни в чем нельзя доверять, а вот друзей – раз-два и обчелся. Двое из них сейчас на противоположной стороне земного шара, один затерян в горах. Остальные – случайные знакомые, приятели и люди, с которыми я даже не знакома, – уже осаждаются прессой. Газеты полны дезинформации, гнусных предположений и омерзительных намеков, полученных от моих так называемых друзей и близких знакомых.

Бренна замолчала, очевидно, безуспешно пытаясь придумать другое объяснение.

– Это очень печально, – выдавила она наконец.

И кроме того, менее всего волновало Ли.

– Не думай об этом. Вполне обычная история. Люди, подобные мне, просто обречены на такое существование.

– Спасибо за то, что доверились мне. Это все, что я хочу сказать.

Ли на мгновение закрыла глаза.

– Спасибо за то… за то, что ты есть.

Повесив трубку, Ли собрала остаток сил и сделала еще один звонок. Последний. Своему пресс-агенту Триш Лефковиц. Ли наскоро, без лишних эмоций сообщила ей последние новости, а Триш, проговорив все полагающиеся слова сочувствия и утешения, перешла к делу:

– Сможешь найти в себе достаточно энергии, чтобы дать мне инструкции, как обращаться с прессой? До этого момента я действовала по обстоятельствам.

– Поэтому я и звоню. Утром меня выписывают, но я еду не домой и поэтому не хочу, чтобы репортеры гнались за мной по пятам. Мы с Бренной отправляемся в горы, чтобы найти место, где случилась авария.

– Это безумие. Ты еще недостаточно окрепла…

– Если я сумею найти место, это сузит район поисков…

– Мужчины! – взорвалась Триш. Бесконечный ряд крайне неудачных романов превратил ее в откровенную мужененавистницу. – Логан скорее всего нежится в каком-нибудь уютном, занесенном снегом домике, снисходительно позволяя фермерской жене печь ему печенье, пока мы тут сходим с ума от тревоги, а ты едва стоишь на ногах, но рвешься его спасать.

– От души надеюсь, что ты права.

– Я тоже, – вздохнула Триш. – А теперь дай подумать, как можно отвлечь прессу, чтобы ты сумела благополучно сбежать…

Ли покорно замолчала, представляя, как пресс-агент заправляет за ухо черные, доходящие до плеч волосы и медленно накручивает на палец непокорный локон. Когда-то, в более счастливые времена, Ли любила шутить, что в один прекрасный день этот локон так и останется в руке Триш.

– Ну вот, кажется, так будет лучше всего. Сейчас позвоню пресс-секретарю больницы… Джерри-не-помню-как-его-там и заставлю уведомить всех репортеров, которые там ошиваются, что утром тебя выпишут и доставят домой на «скорой». Потом договорюсь, чтобы от ворот больницы отъехала пустая машина, и будем надеяться, что они станут гнаться за ней до самого Нью-Йорка. Ну как тебе?

– Звучит неплохо. И еще одно: сообщи репортерам, что завтра вечером у себя дома я даю пресс-конференцию.

– Шутишь! Неужели у тебя хватит на это сил?

– Нет, но мне необходимы их помощь и содействие. Полицейский уже работает над портретом человека, который нашел меня после аварии. Если он успеет к завтрашнему вечеру, мы раздадим копии. Я также попытаюсь положить конец слухам, которые распространили сегодня две газеты: будто исчезновение Логана – это просто результат супружеской склоки. Нью-йоркская полиция вызвалась активно участвовать в поисках, но подобные заметки только выставляют полицию в смешном свете.

– Понимаю. Можно спросить: как ты выглядишь?

– Неплохо.

– Никаких синяков на лице и тому подобного? Я думаю о камерах.

– Мне необходимо поговорить с прессой – и плевать, как я выгляжу.

Молчание Триш, по-видимому, означало самое резкое несогласие с подобным заявлением, но, почувствовав, что спорить бесполезно, она сдалась:

– Увидимся завтра утром.

Глава 8

Все эти разговоры хоть и утомили Ли, но по крайней мере отвлекали от мыслей о Логане. Однако стоило ей выключить свет и закрыть глаза, как воображение разыгралось с новой силой, изводя ее ужасами, которые могли приключиться с мужем. Перед глазами стояла жуткая картина: Логан, прикрученный к стулу, с заклеенным пластырем ртом, изнемогающий под пытками ее спятившего преследователя… посиневший, с невидящими, затуманенными болью глазами.

Не в силах вынести муки, Ли попыталась черпать силы и надежды в радостях прошлого. Она вспомнила их простую свадьбу в присутствии скучающего мирового судьи. Ли надела лучшее платье и воткнула цветок в волосы. Логан стоял рядом, умудряясь выглядеть элегантным, красивым и самоуверенным, несмотря на поношенный костюм и то обстоятельство, что все их совместное богатство составляло восемьсот долларов.

Бабушка Ли не смогла наскрести денег на билет до Нью-Йорка, а мать Логана так яростно противилась их браку, что ей рассказали обо всем только через день после регистрации. Но несмотря на все это, несмотря на бедность, отсутствие друзей и родных и неясное будущее, оба в тот день были счастливы и бесконечно оптимистичны. Они верили друг в друга. Верили в силу любви. И последующие несколько лет это все, что у них было, – вера друг в друга и огромная любовь.

Образы Логана мелькали в мозгу Ли, как слайды в проекторе… Логан при первой встрече… молодой, слишком тощий, но совершенно неотразимый, практичный и не по годам мудрый. На первое же свидание он повел ее на концерт симфонического оркестра. До этого Ли в жизни не бывала ни на одном концерте и во время паузы захлопала в ладоши, посчитав, что пьеса окончена. Пара, сидевшая впереди, обернулась и смерила Ли пренебрежительными взглядами, что окончательно ее добило. Но Логан не собирался так легко спускать хамство по отношению к своей девушке. Дождавшись перерыва, он подался вперед и заговорил с пожилой парой – вежливо, обезоруживающе, как с близкими людьми:

– Не правда ли, как замечательно, когда мы впервые сталкиваемся с тем, что позже становится нашим увлечением на всю жизнь? Помните, каким счастьем это казалось?

Немолодые уже люди обернулись, и недовольные мины мгновенно сменились улыбками, адресованными Ли.

– Мне вообще не нравилась симфоническая музыка, – признался мужчина. – Но у родителей были сезонные абонементы, и они потащили меня с собой. Честно говоря, я проникся далеко не сразу.

Они вместе провели антракт, и мужчина угостил их шампанским, чтобы отпраздновать первый концерт Ли.

Она вскоре обнаружила, что у Логана был свой метод общения с чванными, спесивыми, высокомерными людьми. Он умел расположить их к себе двумя словами, превращая в своих друзей и почитателей. Мать Логана часто говаривала, что «хорошего воспитания ничем не заменишь», а у Логана этого было в избытке: врожденного безупречного чувства такта и хорошего воспитания.

На второе свидание Логан предложил Ли самой выбрать, куда отправиться. Она решила пойти в малоизвестный внебродвейский театр, ставивший пьесу нового молодого драматурга Джейсона Соломона. Весь третий акт Логан благополучно продремал. Ли, как студентка театрального факультета Нью-Йоркского университета, сумела достать пропуск за кулисы.

– Что вы думаете о пьесе? – живо спросил Соломон, когда Ли представилась сама и представила Логана.

– Изумительно! – выпалила Ли отчасти из вежливости, отчасти из всеобъемлющей любви ко всему, имеющему отношение к театру. По правде же говоря, она считала, что если текст превосходен, то игра актеров всего лишь сносная, а освещение и режиссура вообще никуда не годятся.

Довольный Джейсон обратился к Логану, явно напрашиваясь на новые комплименты:

– А как вам понравилось?

– Я не слишком разбираюсь в театре. Это Ли у нас эксперт. Она лучшая студентка театрального факультета в здешнем университете. Будь здесь сегодня моя мать, вы могли бы спросить ее мнение, оно наверняка оказалось бы куда более определенным.

Мгновенно оскорбившись столь откровенным отсутствием энтузиазма, Джейсон вздернул подбородок и пренебрежительно оглядел Логана:

– И вы считаете, что мнение вашей матушки имеет какое-то значение, потому что она… кто? Известный драматург? Театральный критик?

– Нет, но среди ее друзей есть немало влиятельных покровителей искусства.

Ли в то время не знала, что Логан хитро поманил Джейсона весьма тонким намеком на некую возможность получить спонсора. На глазах у Ли драматург хоть и не смягчился окончательно, но вроде бы стал слегка заискивать:

– Приведите свою мать на спектакль. Дайте мне знать, когда придете, и я постараюсь посадить вас в первом ряду.

– Интересно, понравится твоей матери его пьеса? – озадаченно спросила Ли, когда они ушли. Логан, ухмыляясь, обнял ее за плечи. Ли потом долго помнила его первое ласковое прикосновение.

– Думаю, матушка переступила бы порог театра только в том случае, если бы Нью-Йорк был охвачен пожаром, а это здание оказалось единственной надежной защитой.

– В таком случае почему ты дал понять Соломону, что пригласишь ее?

– Потому что ты одаренная актриса, а он – драматург, которому позарез нужны хорошие актеры. Неплохо бы тебе заглянуть на следующей неделе, если, разумеется, спектакль до той поры еще не закроется, и предложить свои услуги.

Польщенная похвалой и согретая прикосновением Ли тем не менее сочла нужным сказать правду:

– Но ведь на самом деле ты не знаешь, как я играю.

– Знаю. Твоя соседка по комнате назвала тебя одаренной. Мало того, утверждает, что ты – нечто вроде чуда природы и предмет зависти всего факультета.

– Даже если все это и так, что на самом деле чистая лесть, Джейсон Соломон не возьмет меня. У меня нет диплома, и я еще не участвовала ни в одном спектакле.

– Судя по виду этого заведения и качеству игры, – хмыкнул Логан, – он просто не может позволить себе нанять профессиональных актеров. И я сказал «предложить свои услуги», то есть будешь работать бесплатно. А к тому времени как получишь диплом, можешь с полным основанием заявить, что уже играла в театре.

Ах, если бы он знал, что все не так-то просто и, чтобы стать своей в актерской среде, нужно идти совершенно иным путем. Но Ли уже почти влюбилась в Логана Мэннинга и потому не желала спорить ни на какие темы.

Стоило им оказаться на улице, как Логан остановил такси, и пока водитель старался лавировать в потоке машин, снова обнял Ли за плечи, притянул к себе и впервые поцеловал. Это был поразительный поцелуй, каким-то образом выражавший то самое безоглядное увлечение, которое испытывала сама Ли, умелый поцелуй, поцелуй мастера, от которого не только бросило в жар и закружилась голова, но и появилось неловкое ощущение того, что Логан Мэннинг куда более опытен и искушен в жизни, чем сама Ли.

Он проводил ее до убогого многоквартирного дома на Грейт-Джонс-стрит, где Ли жила в однокомнатной квартирке на пятом этаже, у дверей снова поцеловал, на этот раз с куда большим пылом. К тому времени как Логан разжал руки, Ли была на седьмом небе и, разумеется, не представляла, как сможет сегодня заснуть. Она долго стояла у порога, прислушиваясь к его постепенно затихавшим шагам, потом открыла дверь и, мечтательно улыбаясь, спустилась по тем же ступенькам, которые только что одолел Логан.

Он не повел ее поужинать после спектакля, но Ли удивилась этому обстоятельству гораздо позже, а сейчас ощущала только, что она безумно счастлива и ужасно голодна. Бакалейный магазин на углу был всего в нескольких шагах и работал круглые сутки, поэтому Ли отправилась туда.

«Анжелиниз маркет» был невероятно узким и длинным, со скрипящими, крытыми линолеумом полами, ужасным освещением и неистребимым запахом кошерных пикулей и солонины, исходившим от прилавка с деликатесами, который занимал всю левую стену. Правая стена была от пола до потолка забита полками с консервами, коробками и пакетами. Деревянные ящики со свежими фруктами, овощами и газировкой загромождали центр, оставляя только крохотные проходы по обе стороны, позволявшие подобраться к холодильникам и морозилкам в самой глубине магазина. Несмотря на непрезентабельную внешность, итальянские блюда из мяса и макарон были просто восхитительными, не говоря уже о маленьких домашних замороженных пиццах.

Ли взяла из морозилки последнюю пиццу с креветками и сунула в микроволновку, после чего подобралась к ящикам с фруктами, выискивая груши.

– Ты нашла свою пиццу с креветками? – окликнула миссис Анжелини из-за кассового аппарата, стоявшего на прилавке с деликатесами.

– Да, и уже разогреваю. Мне досталась последняя, – крикнула в ответ Ли, выбирая груши. – Как всегда. Должно быть, мне просто везет.

– Не совсем, – возразила миссис Анжелини. – Я делаю по одной пицце с креветками в день. Просто, кроме тебя, ее никто не спрашивает.

Ли, держа по груше в каждой руке, недоумевающе хлопнула глазами:

– Правда? Это очень любезно с вашей стороны.

– И даже не смотри на эти груши, у нас на складе есть получше. Сейчас Фалько принесет, – добавила миссис Анжелини и, повысив голос, что-то крикнула по-итальянски.

Из кладовой появился Фалько в заляпанном фартуке поверх джинсов и рубашки и с маленьким пакетом в руках. Не глядя на Ли, он прошел мимо и отдал матери пакет, из которого та извлекла две большие груши.

– Это для тебя. Лучше у нас нет.

Ли вытащила из микроволновки разогретую пиццу, сунула сначала в картонку, а потом в пластиковую упаковку и направилась к кассе, где, как того требовали приличия, выразила надлежащее восхищение блестящими, словно лакированными, грушами.

– Вы всегда так добры ко мне, миссис Анжелини, – с улыбкой заметила она, очень стараясь донести до несчастной женщины искреннее тепло и радость, которые в эту минуту испытывала сама.

Анджело, старший сын миссис Анжелини, был убит в бандитской разборке еще до того, как сюда переехала Ли. Доминик, самый младший, приятный, общительный молодой человек, помогавший матери в магазине, в один прекрасный день исчез. Миссис Анжелини утверждала, что Доминик «там, в школе», но соседка Ли по комнате, коренная жительница Нью-Йорка, пояснила, что в их округе «там, в школе» означает «там, в Спотфорде», исправительном учреждении для несовершеннолетних, или в одной из тюрем штата.

Вскоре после того, как Доминик «отправился в школу», Фалько стал работать в магазине, но единственное, что было у него общего с жизнерадостным младшим братом, – тюремный срок, и отнюдь не в Спотфорде. Судя по тому, что подслушала соседка Ли, Фалько несколько лет провел в Аттике[9]9
  Город в штате Нью-Йорк, где находится большая тюрьма.


[Закрыть] за убийство.

Даже не знай этого Ли, в присутствии Фалько ей всегда становилось не по себе. Молчаливый, угрюмый, гигантского роста, он передвигался по лавке, как грозный призрак, несущий неминуемую гибель. Ли боялась взглянуть в его холодное, отрешенное лицо. Могучим плечам, казалось, тесно в узких проходах. По разительному контрасту с густыми темными бровями и бородой кожа отливала нездоровой бледностью, по словам соседки Ли, отличительным признаком всякого, побывавшего в тюрьме. Голос в тех редких случаях, когда он открывал рот, был резким и грубым. Ли старалась всячески его избегать, но иногда замечала, что он наблюдает за ней, и еще больше пугалась.

Миссис Анжелини, однако, совершенно не замечала ни свирепого выражения лица, ни властных манер. Она гоняла его, как сержант новобранца, и называла нежно и в то же время властно «моим Фалько», «дорогим» и «своим nipote». Ли не знала, что означает последнее слово, но считала, что поскольку хозяйка магазина уже потеряла двоих сыновей, естественно, дорожит последним, невзирая на недостатки характера и не слишком примерное поведение.

Миссис Анжелини хлопотливо отсчитывала сдачу, но, словно прочитав мысли Ли, печально улыбнулась.

– Если бы Господь предоставил мне выбор, – призналась она, кивнув в сторону полок, где Фалько расставлял консервы, – думаю, что я попросила бы его о дочерях. Девочек куда легче воспитывать.

– Не уверена, что многие матери с вами согласятся, – неловко пошутила Ли. Ей была неприятна сама тема, расстраивало материнское горе, и выводило из себя присутствие Фалько Анжелини. Собрав покупки, она вежливо распрощалась с миссис Анжелини и нерешительно – с Фалько, не потому что не хотела говорить с ним, просто не любила никого обижать, а тем более этого человека. Ли была родом из маленького тихого городка в штате Огайо и в жизни не сталкивалась с бывшими преступниками, но ей казалось, что оскорбить такого, особенно отбывавшего срок за убийство, не только глупая, но и опасная ошибка.

Выйдя из магазина, она была так погружена в свои мысли, что совершенно растерялась, когда из темноты материализовались два уголовных с виду типа и загородили ей дорогу.

– Так-так-так, посмотри-ка, кто это тут у нас, – пропел один, сунув руку в карман куртки. – Что за цыпочка, так и хочется очистить и съесть!