Текст книги "Наследство"

ГЛАВА 9

На необычайно жарком майском солнце черное одеяние ощущалось стеганым одеялом, и Лора старалась думать о чем-нибудь прохладном, пока выступающий что-то читал, размеренно и медленно. «Сосредоточься, – говорила она себе. – Наслаждайся церемонией. Только раз в жизни ты заканчиваешь колледж, и чтобы оказаться здесь, ты потратила много труда». Но было слишком жарко, чтобы она могла собраться, мысли постоянно возвращались к Полю, который вместе с Оуэном и Эллисон сидел на торжестве в первом ряду. Клэй в самую последнюю минуту позвонил из Филадельфии и сообщил, что не сможет приехать.

– У Уилларда грипп, а с тех пор как после увольнения Терри я стал героем и помощником менеджера, я просто связан по рукам и ногам, если его нет. Извини. Мне действительно хотелось быть…

– Все в порядке. – Год назад она была бы расстроена, но сейчас Поль, Оуэн и Эллисон тоже были ее семьей, и она не чувствовала себя одинокой. – Я все подробно опишу тебе.

– И думаю, твой красивый поклонник сделает много фотоснимков.

– Надеюсь, – спокойно ответила Лора, не позволяя втянуть себя в спор о Поле. Глупо со стороны Клэя беспокоиться о том, что она любит одного из членов семьи Сэлинджеров, и говорить, что женщины теряют бдительность, ложась в постель с мужчиной. Спустя некоторое время она уже устала повторять ему, что ни страсть, ни что-то другое не усыпят ее и не заставят выдать их, потому что она захлопнула дверь в прошлое.

Со времени кражи прошло четыре года. Никакие другие драгоценности Ленни не были найдены после того случая в ломбарде, и если бы не усиленная охрана домов, Сэлинджеры жили, как обычно, словно ничего не произошло. Почти так же Лора чувствовала себя в отношении восемнадцати лет своей жизни: это было как сон. Сейчас ей двадцать два года, и она стала совершенно другим человеком. Это было фантастично, но в основе своей почти правдой, потому что она достаточно долго пробыла с Сэлинджерами, чтобы стать свидетелем тех перемен, которые происходили в семье, а когда участвуешь в этих событиях, оказываешься действительно связанным с этими людьми.

В прошлом году Ленни начала проводить значительно больше времени в Нью-Йорке. Она состояла в Совете попечителей больниц и музеев – так же, как и в Бостоне, и Феликс часто со сдержанной улыбкой на губах замечал, что отдал свою жену благотворительности, но Лора видела, что если Ленни сопровождала его на важных приемах или деловых встречах, то он никогда не просил ее больше времени проводить дома или с ним.

Эллисон закончила колледж и вышла замуж за Тэда, но после медового месяца, который длился четыре месяца, и после трех, которые ушли на то, чтобы наконец-то осесть, у них была беспорядочная жизнь, которая напоминала Лоре агентство по найму на работу. Тэд пробовал одну работу за другой, а Эллисон, предвидя, что ему все скоро надоест, уже подыскивала ему новую.

Они проводили каждый вечер обычно с новыми знакомыми, потому что старые друзья чувствовали себя неловко в атмосфере молчания, которое тяжелой тучей стояло между ними. Лора не обращала внимания на сплетни, которые ходили в семье, она знала, кого любит и что она о них думает.

Лора смотрела на Сэлинджеров с возвышения, на котором стояла, отвечая им улыбкой и подняв руку в безмолвном приветствии, в то время как оратор закончил свое выступление длинной цитатой на греческом, которую почти никто не понял. Раздались громкие аплодисменты, в которых прозвучало также и всеобщее облегчение, а потом студентам вручили дипломы, и спустя некоторое время Лора стояла на искусственном мхе поля рядом со своими родными.

– Одну минуту, – сказала она Эллисон и Полю, которые собирались обнять ее. – Я должна выбраться из этого одеяния.

– Я думала, ты расплавишься, – заявила Эллисон.

– Так оно и есть. – Лора сбросила специальную церемониальную мантию и приняла протянутые ей навстречу руки Оуэна.

– Я так рада, что вы пришли.

– Как же я мог пропустить такое? Ты была моей ученицей до того, как поступила в колледж. Знаешь, что Жюль сегодня хотел прийти? Пришлось сказать ему, что ты смогла раздобыть только три билета.

– Он правда хотел прийти?

– Ему хотелось разделить с тобой лавры, он считает, что выучил тебя всему в большей степени, чем профессора.

– И он прав. Но вы учили меня больше, чем кто-либо другой.

Оуэн усмехнулся.

– Я не скажу Жюлю, что ты выразилась именно так. – Он опустил руку в карман и достал маленький бархатный футляр. – Это подарок тебе, моя дорогая, в день окончания колледжа, с моей любовью.

Лора потянула за крошечную веревочку, чтобы открыть футляр. Она подняла крышку, и пальцы ощутили холод металла и острый кончик булавки еще до того, как Лора взяла в руки драгоценность и положила на ладонь. Это был цветок ириса, выполненный из великолепного голубовато-фиолетового опала с золотой сердцевиной. Она долго смотрела на украшение, потом подняла глаза и посмотрела на Оуэна. Ее лицо сияло.

– Это принадлежало Айрис? Он кивнул:

– Я заказал это для Айрис в нашу первую годовщину. Она была ей очень дорога. Лора обняла Оуэна и поцеловала:

– Спасибо, спасибо… Этот подарок так дорог мне… как мне все объяснить?

– Не нужно ничего объяснять. Я все вижу по твоему лицу. – Он немного отстранил ее от себя. – И ты похожа на нее, переполненная удивлением и восхищением… Да, хорошо. А теперь тебе пора идти. Эллисон отвезет меня домой, а вы с Полем отправляйтесь, начинайте свой медовый месяц. – Увидев ее пораженный взгляд, он слегка ударил себя кулаком по лбу. – Отпуск. Я хотел сказать – отпуск. Вы много трудились и заслужили отдых. – Он притянул ее к себе. – Я горжусь тобой, дорогая!

Лора опять поцеловала его. Его усы легко, как перышки, коснулись ее щеки, и она неожиданно, с болью, поразилась, как Оуэн постарел. Последние недели она так была занята контрольными, экзаменами, работой, что совсем не смотрела на него; сейчас он выглядел почти бесплотным: щеки опали больше, чем ей помнилось, лицо покрыто паутинкой красивых морщин, как на старинном пергаменте, глаза, такие же яркие, как всегда, казались запавшими, а густые, кустистые брови напоминали дикорастущую траву на отвесных берегах Кейп-Кода. Ему восемьдесят три, но он никогда не выглядел старым. Да разве он старый? В нем столько жизни.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила Лора.

– Да, прекрасно, а почему я должен чувствовать себя плохо? – Он нахмурился. – Я перепутал пару слов, но это не значит, что я разваливаюсь на части. Очень жарко, вот в чем дело, а ты держишь меня на солнце, когда Эллисон и я могли быть уже на ленче. Я думал, ты спешишь.

– До свидания, – ласково сказала Лора. – Не надо пытаться играть в суровость – меня обмануть нельзя. – Она взяла Поля за руку: – Нас отпустили.

– Пора бы, – сказал он с улыбкой, и они попрощались с Оуэном и Эллисон, стоявшими рядом, и пошли по проходу между рядами стульев, который выводил на улицу.

– Я хотел бы заняться с тобой любовью, – задумчиво сказал Поль, когда они дошли до его машины.

– Здесь? – спросила она. – Или остановимся где-нибудь на частной бензозаправочной станции по дороге?

Он рассмеялся, и они поцеловались, сидя на переднем сиденье.

– Если это единственный выбор, то я предпочитаю твой коттедж на Кейп-Коде. Подождешь пару часов?

– Я всегда буду ждать тебя, – ответила Лора, голос прозвучал низко, и Поль быстро глянул на нее, перед тем как свернуть на Коммонуэлс-авеню по направлению на Кейп-Код.

Они научились не спеша, со вкусом заниматься любовью. После ураганных первых недель, проведенных вместе, когда, казалось, они никогда не утолят свой голод, они уже стали приближаться к пику наслаждения более медленно. А когда они смогли оставаться вместе на целую ночь, они продлевали наслаждение еще дольше, разговаривая, смеясь, лаская друг друга, даже когда страсть росла и переполняла их. Когда наконец-то они засыпали, их руки оставались сплетенными, и первые мгновения пробуждения, еще не открыв глаза, они поворачивались друг к другу и лежали, тесно прижавшись и крепко обнявшись. Их ноги переплетались, ее губы касались его груди, а он целовал ее лоб, и они медленно просыпались, пробуждаемые светом, который уже наполнял комнату, и трепетом тел, которые стремились друг другу навстречу. Каждое утро они лежали в объятиях друг друга, тихое, бесконечное мгновение плывя по волнам теплой близости, пока крошечным огоньком не загоралось желание, и росло, подобно маленькой волне далеко в океане, которая, постепенно набирая силу, обрушивается сокрушительным валом. И по мере того как росло желание, они сжимали друг друга еще крепче, учась сдерживаться, чтобы искать все новые формы наслаждения, пока страсть не поглощала их, и вместе, в одно дыхание, в одно биение сердца они доводили свою страсть до крещендо и вместе же отступали назад, к спокойным, дремлющим объятиям, с которых начинали.

Летнее имение в Остервилле было целиком в их распоряжении, Кейп-Код тоже принадлежал почти им одним, так как в мае гостей было мало. Все дни они проводили на чудесном майском солнце, плавая на лодке по ослепительно сверкающему заливу, гуляя в прохладном сосновом лесу, утопали босыми ногами в песчаных дюнах. Они бродили по пляжу до позднего вечера, пока лунный свет не заливал все вокруг, размышляя о женщинах, которые жили давным-давно и проложили «вдовью дорожку» на вершину, с которой подолгу смотрели на море, дожидаясь своих мужей-капитанов, что ушли искать сокровища, а вместо этого нашли покой в невидимых могилах, тайны которых скрывал океан.

– Две недели, – сказал Поль в их последний день. – Это очень мало. Давай продлим отпуск, нам, по крайней мере, нужен еще месяц.

Лора застегнула рубашку:

– Я бы очень этого хотела. Но как я объясню Жюлю, если не приду завтра утром на службу?

– Я позвоню ему и скажу, что старший помощник консьержа похищен. – Поль откинул ее длинные волосы и поцеловал шею сзади. – Я скажу, что ты нужна мне, чтобы мыть посуду после ужина, потому что оставлять ее до утра – это непорядок.

Лора рассмеялась и потянулась за своими кроссовками.

– Жюль скажет, что ты – сумасшедший. Он не убирает со стола у себя дома.

– А если я скажу ему, что вытираю посуду, когда ты ее моешь?

– Он ответит, что это не мужская работа.

– Да, но это не должно быть и твоей работой, когда ты провела на службе целый день. Нам нужно, по меньшей мере, две служанки, чтобы делать работу по дому.

Пальцы Лоры замерли, потом она опять начала медленно завязывать кроссовки.

– Я не умею говорить служанкам, что делать, – сказала она между прочим. – У меня их никогда не было.

– У меня были. Я установлю все порядки, а тебе нужно будет только расточать похвалы, когда понадобится. Великолепное партнерство.

Лора мимолетно улыбнулась:

– Да, звучит неплохо.

– Конечно, все зависит от того, где мы будем жить. – Поль наклонился, завязывая ботинки. – Если мы останемся в Бостоне, мама или Ленни найдут нам великолепную прислугу, которая знает, что делать, и нам не о чем будет беспокоиться. Или Роза пришлет какого-нибудь из дюжины своих племянников, которые займутся нашим хозяйством. Но если мы будем жить не в Бостоне, то устраивать все придется нам самим. Не думаешь, что нам лучше остаться в Бостоне?

– Но Оуэн! – Сердце Лоры бешено колотилось, слова застревали в горле. – Разве ты не помнишь, что я, может быть, понадоблюсь ему для работы в Чикаго?

– Это точно? Когда?

– Пока я буду работать с Жюлем… До тех пор, пока все не решится.

– Да, это не важно, мы прекрасно можем жить в Чикаго. У меня там есть друзья, они тебе понравятся. Я стану одним из тех мужей, которые счастливы следовать за своими женами, когда те меняют место службы и приветствуют каждый вечер супругу у входа со стаканом мартини в руках. Но ты не пьешь мартини.

– Нет, – у Лоры перехватило дыхание. – Но если ты найдешь хорошее красное вино… – Слезы не дали ей говорить, и она отвернулась, ничего не видя сквозь них и пытаясь найти салфетку.

– Боже мой, что же я такого сказал? – И прежде чем Лора подошла к коробке с салфетками, оказался там и уже вытирал ей глаза. – Ты не хочешь, чтобы я был с тобой в Чикаго? Я тебе совсем не нужен? Ради Бога, почему ты расплакалась из-за моих слов? Все кажется таким простым и само собой разумеющимся…

– О Господи! – воскликнула она. – Пожалуйста, не говори ничего. Конечно, я хочу, чтобы ты был со мной в Чикаго. Я хочу, чтобы ты был со мной везде, я не знаю, почему я плачу.

Поль поцеловал ее, и они долго простояли, обнявшись, пока ее сердце не успокоилось и не стало биться медленнее. И она чувствовала, что и его сердце бьется медленнее.

– Это все очень серьезно, – сказала она, отстраняясь от него, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Ты что, сомневаешься? Конечно, это серьезно. Это самое серьезное, что я когда-либо делал. Я должен был сделать это уже давно. Я так давно люблю тебя, что уже не помню, что значит не любить тебя. Но почему я должен это помнить? Я больше никогда не буду жить без тебя.

– Да, мы будем вместе всегда. – Она положила голову ему на плечо, обняла, чувствуя его мускулистое тело. Теперь все было в порядке. Все было в порядке.

У нее все было хорошо и надежно.

Они долго стояли, пока Поль не приподнял ее лицо:

– Лора, любовь моя, о чем ты думаешь?

– Оуэн, – сказала она, робко улыбаясь. – Я спросила его однажды, как он сделал предложение Айрис, и он, рассказал, что не делал предложения, просто как-то вечером они заметили, что говорят о том, где будут жить.

– В самом деле? Я никогда не слышал этой истории. Но Роза всегда говорила, что им было очень хорошо вместе. Теперь она то же будет говорить о нас. И сможет приготовить наш свадебный торт. С тех пор как я закончил колледж, она говорит мне, что ждет не дождется, когда это понадобится, когда бы я решил остепениться. Как ты думаешь, следующая неделя подойдет? Здесь, на Кейп-Коде? В Ист-Виллидже есть великолепная старинная церковь. Я всегда думал, что именно в ней мне хотелось бы венчаться. И мне хотелось бы, чтобы вся семья была с нами. Ты ведь тоже хочешь, чтобы все было так? Это сделает церемонию более официальной.

Лора ласково ответила:

– Да, конечно, хочу. И следующая неделя прекрасно подойдет для этого.

Ленни объявила, что это невозможно. Ей нужно было время, чтобы приготовиться к свадьбе как следует, свадьба должна состояться в августе.

В частной беседе она сказала Оуэну, что у нее серьезные сомнения по поводу этого события.

– Они такие разные, у них совершенно разное происхождение, у Лоры совсем нет денег, а Поль даже не знает, что значит работать, и сколько бы ни зарабатывала Лора, это всегда будет казаться деньгами на булавки по сравнению с его состоянием.

– Это самое лучшее, что могло произойти, – твердо сказал Оуэн, опуская все те предостережения, которые он высказал Лоре год назад. – Ленни, эта девушка принесла радость и скрасила для меня эти несколько лет, и она внесет свою лепту в гостиничное дело, просто подожди и увидишь, что мы с ней готовим. И посмотри на Поля – ты помнишь, чтобы он был с одной женщиной и на одном месте так долго, и был так счастлив? А Эллисон говорит, что они, как сестры. О Боже! Если бы Лора не выходила замуж и не стала членом нашей семьи, нам следовало бы удочерить ее!

Ленни улыбнулась:

– Она такая милая, и мне она очень нравится. Я просто не знаю, какое будущее можно предсказать им обоим.

– Какие предсказания были у тебя, когда ты выходила за Феликса?

– Я ошиблась, – коротко сказала она. – И нынешняя ситуация напоминает мне то же самое. Феликс чрезвычайно зол, он считает, что Лора – охотница за состояниями. Вот почему я устрою им замечательную свадьбу.

Оуэн усмехнулся, но после ее ухода он погрустнел. «Мне восемьдесят три, – думал он, – и от этого никуда не денешься, я намного слабее, чем был раньше. У меня крупнейшая в мире система отелей и два сына». Но что делать человеку с делом своей жизни, если ему не нравится, какими людьми стали его сыновья?

Не было никого, с кем он мог бы поговорить; единственный человек, которому он доверял и с кем ему было хорошо, это Лора, но он не мог вовлекать ее в это, как и никого другого. Он должен все обдумать сам.

Первые дни июня, когда вся семья готовилась к отъезду на Кейп-Код, он провел в библиотеке. Он очень часто встречал рассвет – плохо спал и оставлял постель, проводя остаток ночи в библиотеке, в кожаном кресле с высокой спинкой, наблюдая за звездами и полной луной. Днем он дремал в этом кресле, пробуждаясь, когда слышал, что Лора вернулась с работы. Но большую часть времени в эти дни он писал, заполняя страницу за страницей своим крупным, слегка наклонным почерком, подводя итоги планам, которые составил вместе с Лорой. Он обдумывал их много лет, не спеша, и теперь он знал, что благодаря проекту он не чувствует себя стариком и далек от смерти. Как человек может быть близок к смерти, если он строит далеко идущие планы?

– Почти готово, – сказал он в пятницу вечером, когда Лора сидела напротив него за столом. Это был массивный двусторонний стол, изготовленный Чиппендейлом-младшим в 1804 году. Ленни купила его для Оуэна много лет назад и смотрела, как Феликс с отцом уютно сидели друг против друга, работая вместе. А теперь там сидела Лора. Феликс всего несколько раз воспользовался преимуществом двойной ширины стола и совсем не работал за ним, когда Оуэн удалился на покой. Оуэн подумывал о том, чтобы подарить его Томасу, который восхищался им, особенно после того, как обнаружил в столе изъян – небольшую выемку, трещину в дереве за одним из ящиков, куда забивались бумаги и, казалось, исчезали навсегда, когда ящик переполнялся. Но ему не хотелось обижать Ленни, да и щель была не такой уж большой, просто он пользовался другими ящиками. Потом он был рад, что оставил стол у себя. Потому что, когда они с Лорой сидели за одним столом, лицом друг к другу, разделенные сияющей поверхностью стола красного дерева, и у каждого были свои ящики и боковые отделения, это было самым счастливым временем.

– Почти готово, – повторил он удовлетворенно, передавая через стол четыре папки. – Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия, Вашингтон. Мы пока будем рассматривать их отдельно, чтобы удобно было подсчитывать и знать, сколько будет стоить каждый отдельно – отремонтировать и поменять мебель. Но закупать стройматериалы и мебель мы будем для четырех отелей.

Лора кивнула, чувствуя пробежавшую искру удовольствия, которое испытывала каждый раз, когда Оуэн говорил «мы», делая ее участницей каждого этапа плана восстановления его отелей.

– Разумеется, начнем с Чикаго, – сказал он, – так как это тот отель, которым ты будешь управлять.

– Если буду готова к этому.

– Будешь готова, дорогая. Милая, ты учишься быстрее всех, кого я когда-либо встречал, и у тебя будет еще, по крайней мере, год для подготовки. Ты будешь подготовлена намного лучше, чем многие менеджеры. Боже мой, Уиллард Пейн только-только закончил вечернюю школу, когда я пятьдесят лет назад принял его в отель «Филадельфия», и он стал менеджером, просто выживая всех остальных. Конечно, с тех пор отель пришел в упадок, мы были так заняты покупкой и строительством новых отелей, расширением нашей сети в других странах… И боюсь, что позволил старым отелям прийти в упадок. А потом уже никто из новоиспеченных менеджеров не хотел там работать, они мечтали о новых, роскошных, сияющих отелях. Видишь ли, в какой-то мере Феликс прав: по большому счету все хотят все самое современное. Мы найдем клиентов, которым нравится очарование старины, но они потребуют самое современное обслуживание, телевидение, ванные комнаты с новейшим оборудованием, и эту новую систему сигнализации, которая, как я понимаю, уже установлена в некоторых отелях. Поэтому мы должны им все это предоставить. Вчера и сегодня.

Он сделал жест в сторону папок:

– Здесь все, мы почти все уже обсудили. Я добавил несколько мыслей. Феликсу это не понравится – слишком дорого и рискованно, но ему не понравится и весь проект в целом. Вот почему я всегда отделяю мою маленькую собственную корпорацию от семейной – чтобы он не мог указывать мне, что делать и чего не делать с этими четырьмя отелями. Так, что еще? О Клэе. Я хотел бы, чтобы он поработал помощником профессионального менеджера несколько лет, потом, если мы оба решим, что он уже достаточно подготовлен, подыщем ему отель, которым он будет управлять. Это подходит?

– Вы знаете, что да. Вы очень добры к нам обоим. – Лора обошла стол и поцеловала его в лоб. – Я прочту это после. Вы ужинаете с нами, вы помните?

– Я никогда не забываю о приглашениях людей, которых люблю. Нас будет только трое? Или мне следует быть в галстуке?

– Галстук вам не нужен, мы будем одни. Я готовлю ужин у Поля, а он убирает посуду. Увидимся в семь часов.

– Лора! – Она обернулась, услышав, как изменились интонации в голосе Оуэна. – Ведь ты не говорила Полю о наших планах, не так ли?

– Нет, вы сами просили меня не говорить до тех пор, пока мы не будем готовы начать. Он кивнул:

– Есть опасность, что это дойдет до Феликса, а все было бы намного проще, если бы он не пытался чинить препятствия. Тебя беспокоит, что ты должна держать это в секрете?

– Конечно, мне хотелось бы рассказать ему об этом, но если вы хотите, я подожду.

– Спасибо. И еще, моя дорогая… – Он немного помедлил и плотнее закутался в свитер – он что-то мерз в эти дни, даже в июне, и не знал почему. – Я написал тебе письмо, где изложил все наши планы. Финансирование, реконструкции – все сведено в один документ вместо четырех папок: так сказать, выжимка, объяснение некоторым шагам, которые я уже предпринял, чтобы всем было понятно. Я хочу, чтобы это было у тебя, на случай, если тебе самой придется иметь с этим дело.

– Но почему? Вы можете сделать все намного лучше, чем… – Глаза ее расширились, она быстро вернулась к его стулу. – Что-то не в порядке? Вы больны?

– Нет. Но я уже не молод. Мудрый человек всегда заглядывает вперед, а если я не обрел мудрость в восемьдесят три, то когда же? – Он протянул длинный конверт, надписанный ее именем. – Возьми, убери куда-нибудь в надежное место. Тебе он может не понадобиться, но я хочу, чтобы он был у тебя.

– Пусть он будет у вас в столе, – сказала Лора. – Вы не возражаете? Я буду знать, где он лежит, но пусть он остается у вас. – Я не хочу думать о том, что вы можете умереть, я не хочу, чтобы при мне было что-то, что будет напоминать о том, что я потеряю вас. — Этот конверт принадлежит вам, до тех пор… пока он сможет мне понадобиться.

– Если для тебя так лучше… – Он бросил конверт в верхний ящик стола. – Сейчас я собираюсь немного поспать, чтобы быть в порядке за столом. Иди, дорогая. Встретимся в семь часов.

Лора медленно вышла из дома и пошла вниз по Бикон-Хилл, перешла мостик Артура Фидлера и направилась по набережной вдоль реки Чарльз. Это был один из ее излюбленных маршрутов. С одной стороны тенистой, заросшей полоски земли широкой лентой вилась река, украшенная разноцветными точечками яхт, с другой – узкая речная протока, а внизу, в мягком свете были видны старые кирпичные дома Бэк-Бея. Мягкая, прохладная тень заключала ее в особенную ауру старины и покоя, того, что она любила в Бостоне больше всего. Она думала, что нигде больше не чувствовала бы себя такой защищенной, где ее прошлое полностью бы стерлось из памяти. И нигде больше она не чувствовала бы себя настолько уверенно, чтобы написать Бену о своей помолвке. Он все еще был в Амстердаме. На этой работе он, казалось, задержался надолго. Она написала ему о том, что закончила колледж, о своих планах на замужество и работу в Чикаго. Она рассказала ему почти все, только не упомянула имени Поля. «Еще будет достаточно времени, когда мы поженимся, он вынужден будет держать свое отношение к Сэлинджерам при себе. Может, он и вовсе изменит отношение к ним. Но все в свое время».

Апартаменты Поля были на третьем этаже одного из старых четырехэтажных домов в Бэк-Бее, который расположился за квартал от реки. В цокольном этаже размещалась его студия, и Лора нашла его там за расстановкой фотографий, старых работ, которые она уже видела, а новых у него не было – кроме ее фотографий; иногда он не снимал месяцами. Он повернулся и поцеловал ее:

– Стол я накрыл, но мне очень жаль, что ужин еще не готов.

Она рассмеялась:

– Я и не ожидала чудес! Впрочем, ужин будет самым простым: рыбное филе и салат.

Заключенная в кольцо его объятий, она прильнула к нему:

– Я так благодарна! За то, что встретила тебя, полюбила, и знаю, что ты тоже любишь.

– А кого же ты благодаришь? – спросил он с улыбкой.

– Судьбу, – ответила Лора. – Мойр, трех дочерей Зевса. Они ткут паутину жизни, измеряют и кроят.

– И привели тебя в нашу семью четыре года назад? – Она растерянно замолчала, а он добавил: – Хорошо, кто бы это ни сделал, огромное ему спасибо. Он или она изменили мою жизнь. Наши жизни, если вдуматься. Мы были бы другими, так или иначе, не будь здесь тебя.

– Мы можем прогуляться перед ужином? – спросила Лора.

– Если тебе еще хочется после целого рабочего дня с Жюлем. – Что-то было причиной этого неожиданного молчания, подумал он, что-то из ее прошлого. Он не мог понять, почему она никак не осознает тот факт, что ничто не имело значения, только настоящее и будущее, которое они построят вместе. Когда они шли по Фэерфилд к перекрестку, навстречу шумной толпе студентов колледжа, располагавшегося в одном из старых зданий, стоящих вдоль Коммонуэлс-авеню, он нежно взял ее за руку.

– У тебя был хороший день?

– Удивительный. Графиня Ирина осталась очень довольна нами. Я рассказывала тебе о ней в прошлом году – они из Румынии, эмигранты. Помнишь, им была нужна яхта на неделю, и мы устраивали ей яхту и ее любимого шеф-повара? В этом году она захотела устроить что-нибудь совершенно необычное, и я подумала о курорте, который приблизительно шесть месяцев тому назад нашел Жюль и с тех пор просто бредит им. Называется он «Дарнтон» и находится на островке озера Шамплейн. Я позвонила владелице, Келли Дарнтон, она управляет им вместе с мужем, и договорилась о неделе для графини и ее гостей, с развлечениями, а потом Жюль забронировал поезд, чтобы доставить всех туда. Она была так довольна, как маленькая девочка, которая хочет похвастаться перед друзьями. Все время повторяла, какая я прекрасная, замечательная.

– Она права. – Поль обнял ее за плечи. – Мы поедем к Дарнтонам на наш медовый месяц? Или ты предпочтешь Африку?

Она улыбнулась:

– Это единственный выбор?

– Я думал о Лондоне, Париже, Риме, но все туда ездят…

– Я – нет. Он остановился:

– Извини, ты никогда не была в Европе, конечно, вот куда нам следует поехать.

– Нет, выбирай место, куда бы хотелось поехать тебе. Мне действительно все равно, но когда-нибудь мне хотелось бы увидеть Европу.

– Ты все увидишь, любовь моя. Все будет твоим.

Они медленно шли, и заходящее солнце превращало их тени в длинные, тонкие фигуры, которые лениво тянулись за ними. Группки студентов и служащих спешили после работы домой, заполняя тротуары, но они едва замечали их, идя молча, как в золотом сне, утопая в солнце, пока не дошли до дома Поля. Но когда они поднимались по лестнице в его квартиру, услышали, как бесконечно настойчиво звонит телефон, а когда Поль взял трубку, Лора услышала голос Розы – она плакала и повторяла снова и снова:

– Мистер Оуэн… мистер Оуэн… И она была уверена, что он умер.

– Нет, – сказала Ленни, когда они приехали в госпиталь. – Не умер. Но у него очень сильный удар, и доктор Бергман считает, что ему не выжить. – Она не дала словам сорваться с губ, будто если она произнесет их, это обязательно произойдет.

– Мы можем увидеть его? – спросил Поль. – Мы только заглянем в дверь… Ленин покачала головой:

– Они никому не разрешают входить. Тем более он без сознания, он был в таком состоянии, когда Роза нашла его…

В холле собрались все члены семьи, которые приехали, как только узнали эту новость, а потом, после нескольких часов ожидания, приходили и уходили, принося еду и кофе, пытались читать газеты, тихо разговаривая об Оуэне – как плохо он выглядел в последнее время и что им следовало бы взять его на Кейп-Код в этом году пораньше.

Каждый час доктор Бергман выходил и говорил, что у него нет ничего нового, что он мог бы им сообщить. Но к полуночи состояние Оуэна стабилизировалось.

– Мы не знаем степень поражения, но через день или два узнаем поточнее. Я думаю, всем нужно ехать домой и поспать. Все может продлиться очень долго.

– Я хочу видеть его, – без выражения сказал Феликс.

Ленни дотронулась до его руки:

– Мы придем сюда рано утром. Я уверена, мы сможем тогда повидать его.

– Может быть, – отозвался доктор и на следующее утро действительно разрешил Ленни и Феликсу провести несколько минут рядом с постелью Оуэна. Он, казалось, был опутан трубками и проводами, и Феликс все время повторял:

– Ужасно, ужасно!

Он не мог поверить, что это был его могущественный отец, который лежал, как восковая кукла, со всеми этими свисающими вокруг него приспособлениями. Но отчасти он находился в шоковом состоянии, потому что его захлестнула волна предчувствия, настолько сильная, что он едва мог стоять на ногах. Он давно ожидал смерти своего отца, – любой сын, отцу которого за восемьдесят ждал бы этого. Но шли годы, а Оуэн, казалось, будет жить вечно. До сих пор все видели в нем главу семьи Сэлинджеров и главу системы отелей «Сэлинджер», хотя уже многие годы Феликс был президентом фирмы и отвечал за все, даже когда его отец появлялся в офисе, принимал участие во встречах или собраниях ответственных сотрудников. Но сейчас Оуэн умирал, и Феликс знал об этом, на этот раз знал точно, и эта уверенность выпустила на волю все то, что он так давно ждал, и сдерживать эти чувства было выше его сил.

Он не мог выставлять свои чувства напоказ, должен был разделять горе и страх перед неизбежным со спокойным достоинством, как подобает главе семьи. Но глубоко внутри ожидание росло, давило и становилось все нестерпимее. Ему было пятьдесят пять, и впервые за эти годы над ним не будет нависать тень. Аса станет делать то, что он скажет, не будет никого, кто мог бы оспаривать или отменять его решения. «Сэлинджер-отель инкорпорейтед» наконец-то будет носить его эмблему, и только его. Во всех смыслах этого слова все будет принадлежать ему.

– Феликс, – прервала его мысли Ленни. Держа его за локоть, она выводила его из комнаты, думая, что неизбежная смерть отца испугала и сломила его.

– Я еду в офис, – отрывисто бросил он. – Приеду позже.

Он ушел, почти убежал, прежде чем она успела ответить. Он должен был выбраться из этого длинного коридора, уставленного замысловатым оборудованием, с пациентами в креслах-каталках, с тележками, полными лекарств. В этом медицинском стерильном аду, как зловещие глаза, мелькали телевизионные экраны с движущимися линиями, рисовавшими пики и падения сокращения сердца, и приборы с проводами, которые опутывали пациента, контролируя деятельность его мозга. Феликс всегда был здоров, гордился собой, тем, что был крепок, энергичен, он обладал необыкновенной силой воли и всегда сохранял спокойствие, не терял самообладание, не поддавался ни панике, ни страху. Но когда он шел к машине, он почти бежал. В этот день он позвонил Ленни из офиса и сообщил, что уже не сможет приехать сегодня, слишком многое зависело сейчас от него на работе.