Текст книги "Уютная кондитерская в Париже"

– Неблагодарный, – пробормотала Нина. – Я думаю, он не заслуживает никаких цветов в зале. Он их не сможет оценить по-настоящему.

Нина очень обрадовалась, когда поняла, что ошиблась: она собралась унести цветы на кухню, но тут губы Марселя искривились в некоем подобии попытки изобразить улыбку.

– Можете поставить их вон там, – распорядился он, показывая на альков, куда каким-то волшебным образом, пока они были на кухне, переместилась мраморная подставка.

Глава четырнадцатая

– Себастьян, какой сюрприз! Как я рада тебя слышать! – Интересно, он мог почувствовать, что она сверлит его взглядом через телефон? – Наконец-то.

– Я тебе послал письмо по электронке.

Два слова в строке «тема», приложение на длиннющем листе и ни слова в окне для текста письма в счет не шли. Кроме этого, он никак не давал о себе знать почти неделю с того момента, как укатил на такси.

– Это у тебя называется письмо?

Сарказм был наилучшим способом скрыть ее разочарование от его молчания и попытаться заставить ее тело не реагировать с чрезмерным возбуждением на звук его голоса. Когда наконец ее сердце или какая-то ее часть, которая отвечает за глупость, – она не сомневалась в том, что это явно не зона ответственности ее мозга, – образумится и поймет, что этот корабль давно уплыл?!

– Очень забавно. Я был занят. Ты где?

– В твоей квартире.

Нина встала из-за стола, за которым поглощала поздний завтрак, и подошла к окну восхититься видом Эйфелевой башни. Каждый раз, когда она заходила в кухню, эта башня была ей желанным напоминанием о том, что приезд сюда был ее выбором, символом ее независимости, которая прошла долгий путь до наслаждения одиночеством ее тихого и неспешного завтрака. Никто в здравом уме не будет тосковать по организованному бедламу по утрам в доме Хадли, где наспех пьют крепчайший чай, где все толкаются, пытаются одеться и параллельно схватить тост, где упакованные ланчи сметаются со стола под звуки «радио два», где скворчит бекон на сковороде и раздаются крики «кто-нибудь видел мои ключи от машины/телефон/зарядку?».

Нина поняла, что Себастьян тоже замолк. Может быть, он представлял себе свою кухню и тосковал по чудному виду из окна?

– Ты чего-то хотел? – спросила она. Конечно, хотел, не звонил же он для того, чтобы просто поболтать по-дружески. Она ведь была его наемным работником, если уж говорить начистоту. Таков общий итог их отношений.

– Вообще-то говоря, хочу. Ты можешь завтра на занятия принести мои белые шефские курточки. Сахарная пудра на черном фоне не очень хорошо смотрится. – Нина позволила себе улыбнуться. Не тому виду, который открывался из окна. А черной футболке, которая довольно неплохо сидела на его груди и плечах. Кто бы сомневался – мускулы у него располагались там, где надо, а уродливые треники, которые должны были заблокировать всякие преступные мысли, постоянно соскальзывали, обнажая крепкий живот и пушок темных волос. Нет, серьезно, неужели он не мог наплевать на стереотипы красоты и продемонстрировать тенденцию к образованию некой пышнотелости в районе живота после двух недель лежания?

– О’кей. Где они лежат?

– Ммм… А знаешь, я не на все сто уверен. Они могут быть в нижнем ящике одного из комодов. А может быть, наверху в шкафу. А если не там, то в одной из коробок в кладовке. Я, вероятно, привез их во Францию, когда приехал сюда, но не могу вспомнить, куда положил.

– Ты их больше не носишь? – удивленно спросила Нина.

– Я слишком занят, чтобы часто заглядывать на кухню. А теперь скажи, к завтрашнему дню все готово?

– Нет, – сказала Нина, закатывая глаза, хотя он и не мог ее видеть.

– Что ты хочешь этим сказать – «нет»?

Голос Себастьяна зазвучал чуточку выше, и Нина сдержала озорную улыбку, позволив молчанию растянуться подольше.

– Да, конечно, все готово. – Неужели он и в самом деле считает, что она может намеренно подставить его? – Читать я умею, – сказала она, добавив нотку язвительности в свои слова, давая ему понять, что единственное письмо на электронную почту, полученное ею позавчера, возмутило ее больше, чем тот факт, что он не обменялся с ней ни словом после первого дня курсов.

– Честно тебе говорю, Нина, некоторые из нас сильно заняты. Электронные письма иногда самый эффективный способ коммуникации. У меня бизнес. Если ты помнишь, я кроме бистро пытаюсь открыть два ресторана, а при этом у меня сеть дома. Что касается меня, то я нанял тебя, чтобы ты вела дела по кондитерской, и я мог не думать об этом. Мой вклад только в том, чтобы приходить в день занятий и вести их. Все остальное на тебе.

Нина выпрямилась, удивленная тем, что он готов дать ей такую свободу рук.

– Я это запомню.

– Значит, все готово?

– Да, я все закупила. Подготовила все рабочие станции.

– Ты нашла оптовиков, с этим все в порядке?

– Ммм, – виновато замычала Нина, вспоминая свой поход в ближайшее подобие кондитерского рая.

– И ты воспользовалась моим счетом?

– Да. – Когда Нина увидела весь спектр специализированных ингредиентов у оптовиков, она чуть не сошла с ума.

– Я дал тебе список.

– Дал.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты придерживалась его. Я знаю, как легко потерять голову, оказавшись там.

– Может быть, я купила еще немного сверху, но не потратила всего, что могла.

– И я должен быть благодарен за это?

– Очень, – сказала Нина с самоуверенным смешком. Себастьян еще легко отделался. Сусальное золото[39]39
  Сусальное золото довольно широко применяется для украшения различных пищевых продуктов и даже имеет свой код пищевой добавки.


[Закрыть] казалось таким привлекательным, как и шоколадное покрытие и, конечно, соус пралине[40]40
  Смесь из сахара и измельченных маслосодержащих ядер орехов, косточек плодов.


[Закрыть]. Ничему из этого Нина не могла сопротивляться и скрестила пальцы, когда списывала деньги со счета, в надежде, что Себастьян не будет проверять все пункты по накладной. Кого она обманывала? По крайней мере, у нее было оправдание – ее настолько ошеломил невероятный выбор в высшей степени специализированного оборудования, что она не стала покупать ни инструменты для приготовления сахарного теста, ни всякие разнообразные силиконовые формочки всевозможных размеров, ни какие-либо вырубки для теста, ни противни.

– Ну, у меня гора с плеч упала.

Нина была готова поклясться, что в его голосе слышалось ироническое удивление. Но это ощущение длилось доли секунды.

* * *

На следующее утро Нина бодрым шагом шла к кондитерской с белыми шефскими курточками Себастьяна, радуясь тому, что обещанный дождь так пока и не пошел. В это время на широкой трехполосной улице царила тишина, которую нарушали лишь изредка проезжавшие люди на самокатах, массы пешеходов тоже еще не появились. Она целую вечность проискала белые курточки с его именем, вышитым на груди. Сколько проклятий просыпалось на его голову, одному богу известно, но наконец она таки нашла их – на дне коробки в кладовке с грелкой и нетронутой упаковкой хороших черных носков, которые в дорогу могла положить только мама.

Нина с нетерпением ждала встречи со всеми. Без исключений. Не только с одним Себастьяном. Они были такими милыми, и она с удовольствием встречалась с Мэдди на неделе. Даже Марсель, казалось, стал немного более открытым, хотя его открытость – дело относительное.

Кого она обманывала? Как и всегда, ее глупую часть охватил легкий трепет и старое доброе предвкушение, которое разлилось по ее телу, несмотря на строгие выговоры, которыми Нина себя регулярно отчитывала. Если бы только она, услышав его голос, испытывала такое же чувство, какое испытала, когда, например, ей позвонил Алекс. На первый взгляд он казался милым парнем, и кто бы стал спорить – он был красив и обаятелен. Почему ее не охватывал трепет в его присутствии?

– Доброе утро, Нина.

Джейн тихонько похлопала ее по плечу, и она только тогда поняла, что никак не отреагировала на их приветствие.

– Ой, извините. – Она остановилась. – Доброе утро. Я задумалась. Вы оба так рано. Как поживаете? Хорошо прошла неделя?

Питер взял Джейн за руку.

– Неделя прошла прекрасно. Семья нас не беспокоила. Мы вдвоем бродили по Парижу. Делали покупки. Готовили еду.

– И слишком много ели, – сказала Джейн, проводя рукой по своей тонкой талии. – Это была благодать. – Они с Питером обменялись ироническими улыбками. – И пожить в Париже явно того стоит.

Нина почувствовала, что за их словами стоит нечто большее, но не стала проявлять любопытство.

– И вы с нетерпением ждете урока номер два?

Они втроем пошли рядом, сталкиваясь, обходя деревья, которыми была высажена широкая улица.

– Да я просто дождаться не могу. Когда Себастьян сказал, что это чистая наука, я увидел в этих процессах гораздо больше смысла, – сказал Питер.

Джейн издала едва слышный иронический вздох.

– В его душе нет никакой романтики. Он инженер до мозга костей. Вот с кем мне приходится жить.

– Романтика – мое второе имя, дорогая. – Он похлопал ее по руке, которая держала его за локоть.

Когда они дошли до кондитерской, возникло впечатление, что все слушатели ранние пташки, и, может быть, предположила Нина, глядя, как они приветствуют друг друга, словно старые друзья, они рады снова встретиться. Мэдди и Маргерит обнялись, а Джейн и Маргерит поцеловались в щечку, тогда как Билл и Питер с душевным энтузиазмом обменялись рукопожатием, даже Марсель вымучил улыбку и одобрительно кивнул Питеру, когда все они собрались у стойки, чтобы заказать кофе.

До начала занятий оставалась еще куча времени, а потому они сели и начали болтать с завидной легкостью. Нина, сидевшая между Мэдди и Джейн, так смеялась над жутким валлийским акцентом Мэдди, которая пыталась подражать какому-то персонажу из «Гэвина и Стейси»[41]41
  Британский комедийный телесериал, рассказывающий о двух семьях, одна из которых проживает в Эссексе, а другая в Южном Уэльсе.


[Закрыть], что не услышала телефонного звонка, а когда услышала, то было уже слишком поздно. Опа, время уже перевалило за десять, а Себастьян уже пять минут, как отправил ей эсэмэску: «Ты где?»

Еще пять минут у нее ушло на то, чтобы построить всех и провести по коридору. Спускаясь по короткому лестничному пролету в кухню, она чувствовала себя дурной пастушьей собакой. Они никак не могли остановиться и продолжали болтать, занимая свои места на прежних станциях вокруг Себастьяна. Лицо Себастьяна, стоявшего внизу лестничного пролета, напомнило Нине лицо заброшенного ребенка, исключенного из игры ввиду его ущербности, лишенного возможности быть со своими сверстниками.

Прежде чем она успела произнести извинения, он наклонился к ней и прошипел:

– Я хотел получить мои белые курточки до начала занятий.

– Извини, я встретила на улице Джейн и Питера, а потом все оказались здесь, и не было…

– Избавь меня от этих извинений, – вздохнул Себастьян и, изменив выражение лица на приветливое, повернулся к слушателям.

– Всем доброе утро. Надеюсь, день у вас начался хорошо. Итак, сегодня мы переходим к изготовлению моих любимых пирожных из слоеного теста.

И он начал рассказывать историю появления кондитерской выпечки, способов ее наполнения и презентации. Предполагалось, что этот урок в большей степени будет посвящен методикам и практическим навыкам, а в этих делах Нина была осведомлена гораздо лучше. С выпечкой она была на «ты». Холодные руки, холодные жиры, минимальный контакт – правила она знала.

В утренней части урока, пока Себастьян обучал изготовлению слоеного теста, Нина носилась как угорелая, протирала поверхности от просыпавшейся муки, укладывала кухонную утварь, но еще она показала Джейн, как правильно держать скалку, когда ее тесто грозило отправиться через край стола на самостоятельную прогулку. Научила Питера мягче втирать масло в муку и продемонстрировала Мэдди, как обсыпать мукой скалку, чтобы та не прилипала к тесту. Несколько раз, когда она помогала кому-то из них, Нина ловила на себе взгляд Себастьяна, и он ей незаметно кивал, словно говорил: «хорошая работа». Несмотря на все его усилия, Себастьян все еще двигался как черепаха, его перемещения по кухне были медлительными, и он не успевал добраться до слушателя с подсказкой и помощью, прежде чем тесто в их руках приобретет форму груши. Молча возложив эту обязанность на плечи Нины, он все свои силы отдавал Биллу и Маргерит, которые, казалось, очень неплохо представляли, что и как нужно делать. У обоих был опыт в этих делах.

– Хорошая работа, Нина, – сказал Себастьян, когда все ушли в зал на перерыв.

– Спасибо, – ответила она, все еще уязвленная его словесной нахлобучкой. Она отвернулась от него и принялась ставить грязную посуду в раковину, наполненную горячей мыльной водой.

– Я должен перед тобой извиниться. И поблагодарить за то, что присмотрела за мной в тот раз, когда вернулась со мной в отель.

Она пожала плечами, но не повернулась.

– Нина, пожалуйста, посмотри на меня.

Она раздраженно вздохнула, надула губы и, сложив руки на груди, медленно повернулась.

– Извини, я был придирчив сегодня утром.

– Знаешь что, иногда извинения не достигают цели. – Неужели это она сказала? Черт возьми, да. Ее уже достало, что свое дурное настроение он срывает на ней. – А потом «придирчив» – это не оправдание. Я понимаю, что ты раздражаешься, что твоя нога тебя донимает. Но со всеми остальными ты ведешь себя вежливо.

Себастьян соизволил поморщиться.

– Прежде чем ты обидишься на меня еще раз, я собирался сказать, что ты сегодня утром была просто великолепна. Ты предвосхищаешь осложнения и здорово избавляешь меня от лишних движений. Я забыл о том, сколько всего может произойти, когда с тестом работает новичок.

– Как я полагаю, в этой твоей речи где-то скрыт комплимент, – сказала Нина, пытаясь продраться через хитросплетения его слов. Она должна была признать, что он превосходный преподаватель, умеет все терпеливо объяснить и никогда никому (включая и ее) не дает почувствовать себя глупым, если тот задает глупый вопрос.

– Я не шучу. Я так давно не готовил слоеного теста, но у меня это по-прежнему в крови. Так что, если кто-то перебарщивает с добавлением жира в тесто или с количеством воды, мне нужно какое-то время, чтобы отреагировать, а я смотрю – ты уже тут как тут.

– Годы недостаточной квалификации, – сказала Нина с совершенно непроницаемым лицом.

– Тебе так часто удается вкладывать в мои слова смысл противоположный тому, который вкладывал я, что мне кажется, ты делаешь это специально.

– Может быть, потому, что ты часто недооцениваешь меня, – резко сказала Нина, тут же пожалев об этом, когда поняла, что позволила себе выпустить на поверхность свое возмущение несправедливостью по отношению к ней.

– Я никогда не недооценивал тебя, – сказал Себастьян со слегка сконфуженным видом.

Нина посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что больше не воспринимаешь меня как младшую сестренку Ника.

На его лице мелькнула мучительная гримаса, но он тут же пробормотал:

– Я изо всех сил стараюсь этого не делать.

* * *

Себастьян и Нина стояли в стороне в кухне, тогда как другие собрались вокруг одного из столов, где последние пирожные выстроились на подставке для официальной дегустации в конце дня. Марселя, который только что принес кофе, пригласили попробовать первым.

– Очень хорошо, – сказал он, напустив на себя свой обычный величественный вид и тщательно оглядев пирожные, прежде чем выбрать одно из среднего ряда. – Отлично. Кто его приготовил?

Все рассмеялись, потом Мэдди сказала:

– Это, конечно, делал Себастьян. – Она закатила глаза.

Рот Марселя дернулся, возможно, это даже была улыбка. Себастьян сделал шаг вперед и чуть поклонился, потом одарил всех очаровательной улыбкой и вернулся на прежнее место.

– Хотел узнать, откуда взялись эти подставки? Они добавляют ко всему такой приятный штрих.

– Я нашла их в одной из комнат наверху. Там куча всяких вещей. Фарфор, приборы, мебель. Это все…

– Отправляется в мусор. Я забыл, что там наверху столько хлама.

– Но часть этих вещей очень мила.

– И совершенно для меня бесполезна.

– Но тебе понравились эти подставки.

– Только потому, что они оказались полезными сегодня и здесь.

– Но ты же не можешь вот так взять все это и выбросить.

– Могу, если оно никогда не будет использоваться. Разбираться во всем этом – бесполезная трата времени. У меня бизнес, если бы я занимался сбором утиля – тогда может быть.

Игнорируя перекошенное от ужаса лицо Нины, Себастьян заковылял к группе, взял себе чашку кофе.

Этот человек какой-то бизнес-робот. Да как у него только мысль такая возникла – выкинуть весь этот прекрасный фарфор? Нина покачала головой, взяла швабру и принялась подметать муку с пола, напоминающего песчаные дюны. Когда она приблизилась к задней двери, та распахнулась, и в кухню вошла очень стройная светловолосая женщина.

– Бонжур, – сказала она, после чего разразилась целым потоком слов на французском. Единственное слово, которое смогла разобрать Нина, было «Себастьян», но, конечно, произнесенное очень сексуально, словно в конце этого имени было с десяток «н».

– Он здесь. – Она кивнула в сторону Себастьяна на тот случай, если незнакомка не понимает по-английски.

– Ah bon. Merci. – Женщина одарила ее улыбкой в тысячу ватт и застучала высокими каблуками невыносимо изящных туфель, которые творили удивительные вещи с ее и без того великолепными ногами.

– Sebastian, chéri, – проговорила она и без малейшей тени смущения протолкалась через окружавших его людей и прижалась своими пухлыми напомаженными губами к его губам.

– Катрин. – Он посмотрел на часы. – Ты рано пришла.

Девушка томно пожала плечами, и это движение было таким изысканным и не требовавшим от нее никаких усилий, что показалось, будто неторопливая волна прошла по ее телу.

– Прошу любить и жаловать, это Катрин. Извини, мне нужна минуточка.

– Всем привет, рада познакомиться. – Она вдруг заговорила на безупречном английском, посмотрела на Билла и Питера, и ее ресницы вспорхнули, а Билл и Питер уставились на нее ошарашенным взглядом.

Себастьян, закончив сборы, попрощался со всеми, а Катрин подошла к двери и встала при ней, как вышибала, явно вознамерившийся выставить его отсюда.

Нина еще никогда в жизни не чувствовала такого унижения. Со спутанными волосами, липкими от сахара руками и потная, она смотрела на изумительное пурпурно-розовое платье Катрин, малюсенькую черную сумочку «Шанель», болтающуюся на ее запястье, и неброские, но очень недешевые на вид драгоценности, украшающие ее запястье и уши.

– А вы, вероятно, Нина, младшая сестра Ника, – неожиданно сказала Катрин, перехватив любопытный взгляд Нины. – Я много о вас слышала. – Улыбалась она широко, демонстрируя ряд идеальных зубов в обрамлении пурпурно-розовых глянцевых губ.

– Вот как. – Удивленная Нина стрельнула глазами в Себастьяна.

Катрин захихикала. Зато я о тебе ничего не слышала, подумала Нина.

К сожалению, ген язвительности не передался ей по наследству, а потому она никак не смогла заставить себя произнести эти слова вслух.

– Да, я присутствовала, когда ваш братец умолял Себастьяна дать вам эту работу. – Она, словно в недоумении, покачала головой. – Он ведь так не хотел этого. Я думаю, вы ему не нравитесь. – Ее широкая улыбка и глаза, излучавшие чрезмерную лучезарность, ничуть не делали ее слова менее язвительными. Впрочем, Нина ни на секунду и не верила, что в этом состояло их назначение.

– Себастьян – друг моего брата, а не мой, – сказала Нина, сжимая в руке швабру и чувствуя себя Золушкой при виде Себастьяна, хромающего к ним на костылях.

– Конечно же. А, Себастьян, дорогой, едем? Я тебя отвезу на обед в самый божественный маленький ресторанчик. Совершенно эксклюзивный.

Катрин не заметила неторопливого, усталого движения век Себастьяна, она в этот момент разглаживала на себе платье, но Нина обратила внимание. Себастьян был в изнеможении. Меньше всего ему нужно было ехать куда-то обедать. И двигался он медленно – верный знак того, что нога у него болела. Нина сделала шаг к нему – не смогла сдержаться.

– Ты как? – спросила она и тут же шутливо добавила: – Принимал болеутоляющее?

Себастьян вяло улыбнулся ей в ответ.

– Пойман с поличным, няня Нина.

– Болеутоляющее? – скривившись, проговорила Катрин. – Ах, дорогой, почему же ты ничего не сказал? – Она закусила губу. – Не знаю, смогу ли еще раз забронировать там столик.

– Не волнуйся, все нормально. – Он кивнул ей в подтверждение своих слов. – Я приму сейчас одну штуку и буду как огурчик.

Она похлопала его по предплечью.

– Oui, ma chéri. Такие мужчины, как ты, не терпят над собой опеки. – Она бросила на Нину иронический взгляд, который Нина истолковала как «Ха! Кто бы мог подумать, а?».

Нина пожала плечами. Себастьян вытащил блистер с таблетками из кармана, выковырял две себе в ладонь, потом посмотрел в сторону раковины в другом конце кухни, где остальная группа теперь мыла свои кофейные чашки. Нина же продолжила мести пол шваброй, а проходя мимо Себастьяна, сказала:

– Я бы тебе принесла стакан воды, но я же знаю: ты не терпишь опеки.

Себастьян с покорным видом сжал губы и пошел на костылях к раковине. Нина постаралась прогнать короткий укол вины. Если ему понадобится помощь, у него есть Катрин.