Текст книги "Отпустите их. Как подготовить детей к взрослой жизни"

3. Быть наготове

Я с 1998 года работаю в школьной администрации, и мне частенько приходится звонить родителям по неприятным поводам. Например: «Ваш сын прогуливает уроки. Мы нашли его в “Бургер Кинг” на шоссе. Это не останется без последствий». В 1998 году мне обычно отвечали с пониманием: «Это очень плохо. Мы вместе со школой постараемся исправить ситуацию». Но сейчас я сталкиваюсь с тем, что родители ставят под сомнение мой авторитет и мнение: «Почему вы так поступаете, доктор Уолден? Вы, безусловно, неправы».

Доктор Тим Уолден, директор небольшого пригородного школьного округа в Массачусетсе

Чтобы выполнить наши первостепенные родительские обязанности – обеспечить детям здоровье, благополучие и современный уровень возможностей, – нам приходится непрерывно решать множество проблем. И если нам посчастливилось принадлежать к среднему или богатому среднему классу, у нас найдутся на это время и деньги.

Видя перед собой конечную цель – сделать ребенка успешным в условиях растущей конкуренции, – мы заражаем детство настроем «никаких ошибок» и со своей стороны пытаемся как можно больше сопровождать ребенка и контролировать результат. Часто мы понимаем, что это его детство и его жизнь, но боимся, что без нашего участия добиться желаемого не получится. Хорошая новость в том, что мы занимаемся этим с большим удовольствием. «Готовность помочь» стала важнейшим элементом деятельности, настроения и самоощущения родителей.

Это означает, что раньше родители утром говорили ребенку «до свидания» и доверяли взрослым, которые будут им заниматься: не сомневались, что учителя хорошо учат, директор эффективно руководит школой, спортивные судьи принимают правильные решения. Сегодня мы не слишком полагаемся на систему и авторитеты, управляющие детскими жизнями, поэтому назначаем самих себя чем-то вроде личного тренера и высококлассного рекламного агента – как у некоторых голливудских звезд. Мы стараемся наблюдать, решать вопросы, очень часто – работать посредником. Мы заинтересованная третья сторона во всех взаимодействиях наших детей с другими взрослыми. Мы всегда рядом, лично или по мобильному телефону. Мы стоим над ситуацией, служим ребенку глазами и ушами, готовы предвидеть проблемы, делаем бумажную работу и предоставляем нужные материалы, вмешиваемся, когда надо задать вопрос или ответить. Мы не доверяем ни системе, ни авторитетам, ни способности ребенка справиться с собственными проблемами. Проще говоря, мы не доверяем никому.

Сегодня дети обычно играют прямо у нас под носом, и мы заступаемся за маленькую Джейн, когда маленький Джонни отнимает у нее игрушку, или бежим извиняться или защищать маленького Джонни, который столкнулся с презрительным взглядом родителей Джейн. Мы следим, чтобы на перемене в начальной школе все ладили друг с другом и никого не обижали. Мы вовлечены в процесс до такой степени, будто это у нас отобрали игрушку, нас дразнят, нас обошли в очереди к качелям.

Сегодняшние бабушки и дедушки считают такое поведение чрезмерной опекой, а то и просто абсурдом. Я слышала, как некто Донна Дэвис однажды именно в таких выражениях говорила об этом в местной программе по радио NPR. Я навела справки, и оказалось, что Дэвис основала в Области залива социальную сеть для бабушек под названием GaGa Sisterhood. Она рассказала: «Мамы, похоже, очень часто пытаются решить проблемы за своих детей и не позволяют им разобраться самостоятельно. Все, что происходит между детьми, превращается в драматические противоречия между их мамами. Бабушкам иногда хочется высказаться, но, если говорить слишком много, наши собственные дети могут ограничить нам доступ к внукам». Она права. Я видела, как такие межпоколенческие перевороты назревали в моем собственном доме (правда, я и не думала о том, чтобы ограничить доступ к детям: без маминой помощи я бы не справилась!).

Конечно, бабушки росли в совершенно другие времена и сами были не слишком бдительными матерями. Они курили и выпивали во время беременности, оставляли детей одних дома, пока сами работали или «искали себя», ставили рекорды по разводам и повторным бракам. Многие из нас, рожденных в 1960-х и 1970-х годах, были настолько предоставлены сами себе, что сегодня родителей обвинили бы в пренебрежении своими обязанностями. Может быть, мы излишне опекаем детей отчасти в ответ на попустительство наших родителей и имеем право скептически относиться к их советам. И тем не менее идеи Донны Дэвис вызывают у меня понимание, особенно когда она говорит о драмах, которые мы устраиваем в жизни наших детей, споря с другими родителями, а также о том, как мы стараемся сгладить все острые углы, не давая детям научиться самостоятельности. В NurtureShock: New Thinking About Children[70]70
  Бронсон П., Мерримен Э. Мифы воспитания. Наука против интуиции. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014.


[Закрыть] – вышедшей в 2009 году книге о вреде недавно сложившихся стратегий воспитания, По Бронсон и Эшли Мерримен называют вещи, которые дети не учатся делать самостоятельно, непредвиденными последствиями нашего стремления помочь[71]71
  Po Bronson and Ashley Merryman, NurtureShock: New Thinking About Children (New York: Twelve, 2009).


[Закрыть].

Мы не просто расчищаем перед ребенком путь, но и занимаемся активной профилактикой, служа для него глазами и ушами. И мозгами тоже. Даже если он не принадлежит к числу 5,9 миллиона детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), мы все равно стараемся быть внимательными вместо него. Мы следим за машинами, переходя через дорогу, слушаем преподавателей во время инструктажа, тренеров в начале сезона. Мы включаемся, а дети стоят и скучают, или поглощены видеоигрой, смартфоном, или, если повезет, книгой. В начале учебного года мы сгибаемся за маленькими партами и внимательно слушаем, что «нам» надо знать, чтобы ребенок хорошо учился в пятом классе.

Как будто это мы пытаемся попасть в вуз.

Многие из нас тепло вспоминают о летних лагерях. Куда бы мы ни ездили, в те времена еда, скорее всего, была не очень, зато радости было море. Отчасти дело было в том, что мы были предоставлены сами себе – не буквально, но все равно вне так называемой зоны комфорта и под более или менее внимательным присмотром наших вожатых-подростков. Мне стало интересно, повлияла ли чрезмерная родительская опека на такие лагеря, и я решила это проверить.

Миссионерские лагеря Young Life, организации протестантов-евангелистов, каждое лето собирают десятки тысяч американских подростков, 85 процентов из которых не христиане. Дети имеют возможность учиться, развиваться и отлично проводить время, если только полностью погрузятся в процесс. Естественно, погрузиться сложно, если ты привязан к дому мобильным телефоном, поэтому участникам прямо запрещено пользоваться такими устройствами во время недельного пребывания в лагере. Когда автобусы с детьми приезжают на место, куратор объявляет, что телефоны нужно сдать. Их возвращают по дороге домой.

Вице-президент Young Life по вопросам лагерей Стив Томпсон говорит, что родители иногда нарушают и букву, и дух этого правила. «Несмотря на то что мы четко и заранее оговариваем этот вопрос, некоторые родители дают ребенку с собой два телефона, чтобы один он сдал, а второй припрятал и мог выскользнуть и поговорить с мамой или папой»[72]72
  Интервью автора со Стивом Томпсоном, 22 февраля 2014 года.


[Закрыть]. По мнению Томпсона, виновато недоверие родителей к базовым системам и авторитетам, которые управляют нашей страной, будь то школьное образование, правительство или религиозные институты. Видимо, даже когда родители отправляют детей в лагерь учиться религиозной этике и ценностям, они считают ложь приемлемой и предпочитают нарушать правила во имя более важной цели – непрерывного контакта.

Казалось бы, в школе-интернате родителей быть не может, но и там ситуация похожая. Родители звонят сотрудникам с просьбой приготовить суп для больного ребенка или заказать пиццу во время экзаменационной недели, чтобы ребенок не проголодался, и прилетают в школу, чтобы упаковать вещи перед летними каникулами. Родители, которые могут себе это позволить, теперь иногда покупают или снимают жилье неподалеку от школы просто потому, что никогда не знаешь, что ребенку понадобится. Тай Тингли, бывший директор школ Phillips Exeter в Массачусетсе и The Blake School в Миннесоте, а теперь один из директоров школы Avenues в Нью-Йорке, сказал мне: «В Exeter родители часто записывают детей в интернат, а через шесть месяцев мы обнаруживаем, что мама или папа сняли неподалеку квартиру. У них сложные причины, и они объясняют, что хотят быть “хорошими родителями”. На это я отвечаю: “Школа-интернат тем и хороша, что дает опыт самостоятельности. Когда учишься стирать свои вещи, вырабатывается независимость”»[73]73
  Интервью автора с Таем Тингли, 30 апреля 2014 года.


[Закрыть]. Если уж речь зашла о стирке, я не понаслышке знаю, что родители специально приезжают для этого в кампус. Это не слухи – так происходит повсюду, не только в Стэнфорде.

Военная академия США, более известная как Вест-Пойнт, более двух столетий воспитывает лучших представителей нашей молодежи. Она расположена в штате Нью-Йорк на западном берегу реки Гудзон, примерно в полутора часах езды от Нью-Йорка. Задача академии – «обучать, тренировать и вдохновлять корпус кадетов, чтобы каждый выпускник стал по характеру командиром, верным долгу, чести и родине и был готов к блестящей карьере и службе народу в качестве офицера Армии Соединенных Штатов». Поскольку этот вуз почти с момента основания нашей страны обучает служить народу и быть готовым встать на пути угрозе, мне стало любопытно, как изменилась с точки зрения его сотрудников роль родителей в жизни студентов и молодежи.

Полковник Леон Робер стал преподавателем Вест-Пойнта и главой кафедры химии и биологических наук, отслужив в Афганистане. Следуя регламенту, он подчеркнул, что рассказывает о личных эпизодических наблюдениях и не выступает от имени Министерства обороны и Армии Соединенных Штатов. «Выпускники Вест-Пойнта получают звание второго лейтенанта Армии США, – говорит полковник Робер. – Подавляющее большинство из них – прекрасные юноши и девушки, которые делают правильное дело. Но иногда среди них встречаются такие, которыми родители слишком управляют, например, возят на первичную подготовку». Я сильно удивилась и попыталась представить себе эту картину. «Это совершенно неприемлемо, – продолжает полковник. – Не нужно появляться у ворот Форт-Брэгга с мамой, и не она должна искать жилье. Когда человеку 21, 22, 23 года, он должен самостоятельно общаться с хозяевами квартир. Это входит в обучение взрослому поведению. Наши выпускники – зрелые, волевые лидеры, хорошо подготовленные к тому, чтобы вести за собой сыновей и дочерей Америки, и вооруженные всем необходимым, чтобы успешно выполнить любую задачу, которую поставит перед ними армия. Тем не менее небольшой процент родителей не хотят или не могут “расслабиться” и продолжают “нависать” над взрослыми детьми»[74]74
  Интервью автора с полковником Леоном Робером, 28 июня 2013 года.


[Закрыть].

Дальше – реальные примеры родительской «готовности помочь» своим абитуриентам и студентам[75]75
  Названия, типы и географическое расположение школ вымышлены для сохранения анонимности.


[Закрыть].

1. Дэвид и Сью живут в Новой Англии. Их дочь Эмму, ученицу выпускного класса, приняли в престижный государственный университет на востоке США, но она провалила один из заключительных предметов (причем без уважительной причины, например серьезной болезни). Волнуясь, что декан по приему сделает какие-то выводы или даже отменит решение о приеме дочери, Дэвид и Сью написали ему, чтобы объяснить ситуацию.

2. Раджив и Парул из района Вашингтона. Их сын Арджун несколько лет назад был одним из моих новичков в Стэнфорде. На второй день инструктажа ко мне пришли все трое. Парул с ходу заявила: «Арджуна интересуют исследования в области химической инженерии, и мы хотели бы обсудить с вами варианты». «Это здорово, Арджун, – ответила я. – Расскажи мне о своем научном опыте, чтобы я помогла тебе придумать, как включиться в жизнь университета». Арджун посмотрел на папу, и тот рассказал мне впечатляющую историю о научных успехах сына.

3. Жаклин из Лос-Анджелеса. Ее дочь Джеми – второкурсница в крупном вузе штата. В старших классах дочь всегда могла положиться на маму, чтобы сделать задание вовремя, и та даже сегодня никогда не пропускает сроки сдачи работ. Жаклин каждое утро звонит Джеми, чтобы разбудить ее и напомнить о предстоящих заданиях и тестах.

4. Брюс из Чикаго. Его сын Николас учится на третьем курсе в частном колледже, входящем в конференцию Big Ten[76]76
  Конференция Big Ten (B1G, Big Ten Conference), ранее известная как Западная конференция и конференция Big Nine, – старейшая ассоциация спортивных команд в первом дивизионе студенческого спорта США. В настоящее время в ее состав входит 12 университетов (в основном передовые исследовательские университеты в своих штатах, хорошо зарекомендовавшие себя в учебе и с относительно большой численностью студентов), расположенных в основном на Среднем Западе США.


[Закрыть]. Брюс работает в Чикаго финансовым директором, и его телефон каждый день разрывается от сообщений и звонков от Николаса. Прилетев в нью-йоркский аэропорт на летнюю стажировку, Николас сел в метро, чтобы добраться до арендованной в центре Манхэттена квартиры, и вышел на крупном перекрестке, по которому во все стороны неслись такси, автомобили и безостановочно шли толпы людей. Николас не понимал, где он находится и куда идти дальше, поэтому решил написать отцу в Чикаго с просьбой о помощи. Брюс получил сообщение, обрадовался, извинился перед коллегами и вышел с совещания, чтобы помочь Николасу выбраться.

5. Джен и Дьюл из Северной Калифорнии. Их сын Август – старшекурсник в элитном вузе на Северо-Западе США. Август с детства испытывал трудности с письменными заданиями, поэтому кто-то из родителей многие годы проверял и редактировал его работы. В колледже они продолжили делать то же самое. Август отправляет в электронном виде черновики, а родители вносят туда правки.

6. Чак из Сиэтла. Его дочь Энн поступила в магистратуру педагогического колледжа при Колумбийском университете. Чак ходит на вводный курс вместе с Энн и поднимает руку, если сомневается в правильности данных в профессорской презентации.

У меня нет сомнений, что все эти родители просто хотят помочь или боятся «неожиданностей», которые могут возникнуть без их личного участия. У меня также нет сомнений, что молодые люди, о которых шла речь выше, испытывают благодарность и облегчение, когда родители протягивают руку и участвуют в их жизни. Это может оказаться спасением. Но когда же приходит время делать все это самостоятельно? Может быть, когда человек начинает работать?

Некоммерческая организация Teach For America (TFA) была основана в 1989 году для борьбы с неравенством в среднем образовании путем трудоустройства выпускников колледжей на два года на должности учителей государственных школ в районах с низкими доходами. В 2013 году TFA была вторым по величине работодателем для выпускников американских колледжей (первое место заняла Enterprise Rent-A-Car, а третье – Verizon Communications). Пять тысяч девятьсот юношей и девушек, участвовавших в этой программе, окончили 800 колледжей и университетов по всей стране. Трейси-Элизабет Клэй, генеральный консультант TFA, начала сталкиваться в своей работе с родителями, которые очень стараются помочь своим отпрыскам перейти в мир трудоустройства.

Родители звонили в центральный офис и говорили: «Добрый день! Мой ребенок собирается работать в вашей корпорации. Я невероятно рад и горд. Я уже приехал в город и ищу для него квартиру. Может быть, у вас есть список рекомендованных вариантов?» Коллеги Трейси-Элизабет отвечают отрицательно. Такие вопросы члены TFA всегда решали самостоятельно[77]77
  Интервью автора с Трейси-Элизабет Клэй, 18 июля 2013 года.


[Закрыть].

Если не получилось предотвратить неприятность и самостоятельно решить проблему, мы, вероятно, постараемся поговорить на эту тему с участвующими в ситуации авторитетами. Доктор Тим Уолден, о котором я уже рассказывала выше, столкнулся с группой родителей, чьи дети-ученики не прошли в школьный совет, не собиравшихся мириться с неудачей. Они считали, что, хотя ребенок был не самым сильным в классе и имел нарекания по поведению, недопустимо для вступления в школьный совет требовать хорошие оценки и рекомендации учителей. Эти родители прошли по всем инстанциям, от директора школы до руководителя округа. «Хочется слушать и быть демократичным, и тем не менее…» – вздыхает доктор Уолден[78]78
  Интервью автора с руководителем округа, 20 января 2014 года.


[Закрыть]. Очевидно, некоторые родители выходят за рамки здравого смысла.

Вернемся в Вест-Пойнт. Начальник штаба полковник Гус Стаффорд тоже выступает как частное лицо, а не представитель Министерства обороны и Армии США. Он рассказал о колоссальном росте участия родителей в жизни академии и косвенном размывании доверия. Должность начальника штаба подразумевает, по его словам, управление штабом, бюджетом, политикой и персоналом. Он сам выпускник Вест-Пойнта, женат на бывшей медсестре, служившей в ВВС, и весь насквозь пропитан военной культурой. Со мной он говорил официальным тоном, но при этом обаятельно и откровенно: «Мы находимся в странном месте. У нас странные правила. Например, есть “план провала”. Это означает, что если у “плебея” – курсанта первого года обучения – сосед по комнате должен уехать на выходные, ему нельзя оставаться в комнате одному. Надо собрать вещи и переждать выходные у других соседей». Полковник утверждает, что это правило возникло по целому ряду причин, в том числе для защиты курсантов от сексуальной агрессии и депрессии. Для меня, бывшего декана колледжа, все это звучит убедительно, но родители курсантов Вест-Пойнта явно не разделяют моего оптимизма.

«Когда мама с папой слышат, что Джонни придется переехать в другую комнату, они звонят офицеру-воспитателю, – рассказывает полковник Стаффорд, – и интересуются, в чем причина. Когда их информируют о наших правилах, следует вопрос: “То есть вы опасаетесь, что Джонни совершит самоубийство?” или “Расскажите о случаях сексуальной агрессии в академии”». Хотите заставить офицера закричать «Боже мой»? Тогда это прекрасный способ. Родительские расспросы и сомнения очень быстро надоедают командирам.

Когда кадеты становятся старше, им надо выбрать специализацию – Military Individual Advanced Development (MIAD). Учащийся выбирает, в каком направлении он хочет развиваться, но всегда есть определенные требования, и бывает, что кадет «не дотягивает», не проходит. «Может быть, Джонни хочет стать десантником, – объясняет полковник Стаффорд, – но из-за успеваемости и развития в военном отношении оказывается ниже красной черты. Джонни огорчается и жалуется маме и папе. Папа звонит и офицеру-воспитателю: “Я хочу знать, почему вы мешаете расти моему сыну?”» Все это в точности похоже на рассказ доктора Уолдена о родителях, жалующихся на невключение их детей в школьный совет, но ведь речь идет об Армии США!

Полковник Стаффорд объясняет, что оспаривать правила и программы академии бесполезно: командир взвода курсантов не пойдет у папы на поводу. Причина вот в чем. Скажем, офицер-воспитатель поддастся отцу Джонни. А Джонни скажет своему другу Бобу: «У меня получилось перевестись, потому что позвонил папа». Это скользкая дорожка, открытые ворота шлюза, что угодно. В Вест-Пойнте ничего такого не будет.

«Родители – ценные партнеры академии, – продолжает полковник Стаффорд. – Их доброжелательность и вера в наше учреждение положительно влияют на репутацию Вест-Пойнта и его позицию в регионах и в стране целом. Родители могут поддержать развивающегося молодого человека. Но иногда они не замечают, что переходят черту. Например, некоторые хотят разобраться в каждом элементе, в каждом аспекте программы. Это нормально, но не нужно. Понимать программу должен сам курсант». Родители, конечно, могут не доверять ни сотрудникам Вест-Пойнта, ни своему ребенку, ни миру в целом и стремиться «быть рядом», чтобы обеспечить желаемый результат. Но пока Вест-Пойнт держит оборону.

То же с Корпусом мира. Более 50 лет эта организация отправляет молодых американцев на два года за границу, чтобы они делали благие дела и росли как личности. Когда-то общение с озабоченными родителями было исключением, а сейчас стало рутиной.

Кейт Рафтери несколько десятилетий занимала различные посты в Корпусе мира, а в 2000-х годах работала там директором сектора по Восточным Карибам и Перу. Бывает, что волонтеры просто не справляются, и начальнику сектора приходится отправлять их домой. «Мне не раз звонили родители и говорили: “Вы ломаете моему ребенку жизнь. Он хотел заниматься этим два года, а вы его отзываете”. На это я отвечала: “Когда он вернется, вы сами с ним поговорите и увидите, что я не позвонила ему в пятницу, а в воскресенье отозвала. Были месяцы переговоров и попытки помочь ему исправиться. На эту тему надо разговаривать с ним, а не со мной. Я работаю с вашим ребенком как со взрослым и призываю вас поступать так же”»[79]79
  Интервью автора с Кейт Рафтери, 13 апреля 2014 года.


[Закрыть].