Текст книги "Леди никогда не лжет"

Глава 5

Александра, приготовившаяся начать дискуссию об Аристофане, была прервана козой.

– Ой, прости, пожалуйста! – воскликнула Абигайль.

Она вскочила со стула и схватила животное за кожаный ошейник.

– Нет, дорогая, прошу тебя, только не эту занавеску.

– Какая она грязная, – поморщилась Александра. – Неаппетитное зрелище!

Абигайль скорчила извиняющуюся гримаску и примирительно объяснила:

– Ее пора доить, понимаешь? Ты нашла меня, умница моя.

Девушка наклонилась к козе и тут же охнула, получив весьма чувствительный удар ее каменной башкой по подбородку.

– Моя дорогая Абигайль, – Александра закрыла книгу, использовав вместо закладки собственный палец, – мне бы не хотелось охладить твой энтузиазм, но позволь тебе напомнить, что мы проехали тысячу миль в эту дыру… то есть, я хотела сказать, в этот восхитительный сельский уголок, не для того, чтобы ты научилась доить коз. Мы приехали, чтобы учиться, расширить свой кругозор, приобрести новые знания.

– Но ведь бедняжку необходимо подоить! Правда, дорогая? Ой, это же моя нижняя юбка! Не надо ее жевать.

– Уверена, здесь достаточно козлов… людей, которые вполне справятся с этой задачей, – сказала Александра, хмуро глядя на сестру, совершавшую неловкое па-де-де вокруг козы, стараясь вытащить из ее цепких челюстей подол своей нижней юбки.

– На самом деле людей нет. Все мужчины в поле – сажают овощи, синьорина Морини занята приготовлением сыра, а Мария и Франческа заканчивают уборку комнат к приезду священника для пасхального благословения.

Александра протестующе подняла руку:

– Хватит! Не вижу ни одной причины…

– И кстати, – продолжила, нисколько не смутившись, Абигайль, которой все-таки удалось освободить свою нижнюю юбку, – мне нравится доить коз.

– Но Аристофан…

– Я уже читала этого деятеля. Дважды, – сказала Абигайль и устремилась прочь из комнаты, волоча за собой козу. – В оригинале, на греческом языке.

Александра вскочила и закричала ей вслед:

– Тогда ты могла бы возглавить нашу дискуссию!

Но Абигайль уже исчезла. Она вылезла через дыру в стене, через которую несколькими минутами раньше в помещение проникла коза. Подувший через эту же дыру свежий ветерок принес запах молодой травы и вспаханной земли. Александра снова опустилась на стул.

– А ты могла бы и помочь, – сказала она, обращаясь к леди Сомертон.

– В чем? – подняла свою очаровательную головку кузина.

Александра закатила глаза.

– Вот именно. Ну почему все так складывается? – вопросила она, не обращаясь ни к кому конкретно. – Единственный человек, который серьезно относится к нашему начинанию, это я!

– Извини! – воскликнула Лилибет и поправила лежащую на коленях книгу. – Я тоже отношусь к нему со всей серьезностью. На чем мы остановились? И куда ушла Абигайль?

– Абигайль занята козами, сыром и прочими делами, а ты целыми днями грезишь о Пенхоллоу, и…

– Что ты сказала? О Пенхоллоу?

– …и мы вынуждены вести наши дискуссии в этой жалкой разваливающейся комнатушке… – Александра повела рукой, показывая на потемневшие от времени деревянные балки, пожелтевшую осыпающуюся штукатурку, усики глицинии, свисающие с подоконника сквозь крупные щели.

– Это очень хорошая комната, – не согласилась Лилибет. – Здесь днем всегда много солнца.

– Потому что крыша дырявая! – возвысила голос Александра и ткнула пальцем в сторону самой крупной дыры. – Стены, кстати, тоже.

– Дыры сейчас никому не мешают, – примирительно сказала Лилибет. – Погода замечательная.

– Ну и что?

Лилибет невозмутимо пожала плечами:

– Мы могли бы встречаться в холле. Или в столовой.

Александра бросила книгу на деревянный столик, стоявший рядом с ее стулом.

– Я не понимаю, почему мужчины заняли библиотеку. Там и крыша, и стены целые.

– Но там темно и окна на север. И она в их крыле. – Лилибет аккуратно закрыла книгу. – Если помнишь, это была твоя идея – жить в разных крыльях замка.

– Я думала, они уедут через две недели, – попыталась оправдаться Александра.

Она встала и подошла к окну. Пейзаж был воистину изумительным. Впереди, насколько хватал глаз, террасированные свежевспаханные поля уже ощетинились зелеными всходами. Чуть в стороне начинались виноградники, которые тянулись до самой деревни, расположенной внизу, в долине. Стоящие там аккуратные домики под красными крышами сверху казались игрушечными. Немного левее местные мужчины сажали овощи. А справа располагалось противоположное крыло замка. Там Уоллингфорд, Пенхоллоу и Берк заняли несколько пригодных для проживания комнат и жили в них, упрямо отказываясь признать поражение.

– На самом деле это была прекрасная идея, – сказала Лилибет. – Разумная и соответствующая сложившимся обстоятельствам. Мы встречаемся только за едой и потому избавлены от множества неловких моментов.

Александра отвернулась от окна и криво усмехнулась:

– Действительно, ужасно неловко, не правда ли? Оказывается, бедняга Пенхоллоу, как и прежде, отчаянно влюблен в тебя.

Точеные скулы Лилибет слегка порозовели.

– Это неправда. Он почти не разговаривает со мной.

– Разве может быть лучшее доказательство моей правоты? Да ладно тебе! – Александра улыбнулась, наблюдая за явным смущением Лилибет. – Ты ведешь себя как юная девушка.

Лилибет встала, сжимая книгу в руках.

– Ты не имеешь права разговаривать со мной таким тоном. И не имеешь права обвинять меня.

– Обвинять? – Удивление Александры было совершенно искренним. – В чем?

– Он ничего для меня не значит. Я бы никогда… У меня есть муж, Алекс.

– О Боже, дорогая, прости! У меня и в мыслях не было. – Александра подошла и обняла Лилибет за плечи. – Я только хотела сказать, что он восхищается тобой. Да и как могло быть иначе? Тобой нельзя не восхищаться.

– Вовсе нет. – Лилибет подняла на Александру невозмутимые голубые глаза. – Я недостойна восхищения. Иначе я осталась бы в Англии.

– Он чудовище, Лилибет. Настоящий зверь.

– Да, – не стала спорить Лилибет. – Но он отец моего сына.

Она сделала неуверенный шаг в сторону, продолжая сжимать книгу, и быстро вышла из комнаты.

Александра хотела было пойти за кузиной, но какая-то неведомая сила удержала ее на месте. И она снова подошла к окну.

Кудрявое облако заслонило солнце, и округа погрузилась в тень. Мужчины, занимавшиеся посадкой овощей, прекратили работать и теперь утоляли жажду из большого коричневого кувшина, передавая его друг другу. Александра лениво наблюдала за их размеренными движениями и одинаковыми жестами. Неожиданно ей пришло в голову, что эти люди знают друг друга с раннего детства. Они обрабатывают эти поля, как это делали их деды и прадеды. Тяжелым трудом зарабатывая себе на жизнь, они находят радость в простых удовольствиях и ничего не знают о доходных ставках, акциях компаний и горечи банкротства.

Ее внимание привлекло движение возле виноградника. Там быстро двигался мужчина – большими целеустремленными шагами. Александра узнала, кто это, даже раньше, чем из-за облака снова выглянуло солнце и осветило яркую рыжую шевелюру.

Не вполне сознавая, что делает, Александра придвинулась ближе к окну и прижалась носом к стеклу, чтобы лучше видеть. Для такого высокого человека он перемещался с удивительной грацией. Его длинные ноги «пожирали» расстояние, руки двигались в такт шагам. Издалека она не могла видеть его лица, но точно представляла его: лоб нахмурен, глаза прищурены, взгляд устремлен вперед.

Вдруг за ее спиной раздался голос:

– Molto bello, no?

Александра отпрыгнула от окна и обернулась.

Темные глаза синьорины Морини сияли.

– Вы так не думаете? – кивнула она в сторону окна. – Молодой англичанин. Такой высокий, такой красавчик. Глаза как первая весенняя трава.

– Я… я не знаю. – Александра отвернулась от окна и нервно вцепилась в край подоконника. – Он… он со мной не разговаривает.

Синьорина Морини пожала плечами:

– Чепуха. Этот джентльмен, он вообще мало разговаривает. Но чувствует… – Она прижала кулак к груди. – Он много чувствует.

– Откуда вы знаете?

– Джентльмены, я их понимаю. Тот, кто мало говорит, много чувствует, – улыбнулась итальянка. – Вам он нравится? Синьор Берк?

– Я… я его почти не знаю. Он ученый, – добавила Александра, как будто это все объясняло.

– Он очень умен, этот мистер Берк. Он весь день работает в… как это называется по-английски? В маленьком домике для экипажей. В том, что в долине у озера.

– Правда? Ему там, наверное, удобно. – Александра скосила глаза в окно и снова уставилась на домоправительницу.

Синьорина Морини продолжала улыбаться.

– Если хотите, я расскажу, как найти этот маленький домик.

– Меня это совершенно не интересует! – возмутилась Александра. – Нисколько!

Синьорина Морини, от которой исходил дразнящий аромат свежего хлеба, прошла мимо нее к пролому в стене и указала в сторону террасированного склона, спускающегося в долину.

– Надо спуститься вниз и свернуть налево. Там внизу вы увидите много деревьев, а за ними – маленький домик. – Она снова повернулась к Александре. – Одно время там жил… ох, эти английские слова… тот, кто следил за экипажами, за кучерами… – На ее красивом лице отразилась беспомощность.

– Главный кучер?

– Да, главный кучер. – Она тщательно выговорила оба слова, словно пробуя их на вкус.

– А теперь он там не живет?

Синьорина Морини щелкнула пальцами:

– Здесь больше нет главного кучера. И простого тоже нет. Остался только Джакомо. Я пришла сказать, что утром принесли почту из деревни. Для вас письмо и газета. – Она показала на маленький столик, где рядом с книгой Аристофана появилась маленькая стопка корреспонденции.

Александра попыталась, стоя у окна, прочитать, что написано на конверте. Не получилось.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, – ответила синьорина Морини, направилась к выходу, но остановилась и нерешительно оглянулась: – Тут есть еще письмо для синьора Берка. Девушки не отдали его – были слишком заняты приготовлением сыра и уборкой.

– Ужасно. Теперь он получит это письмо, только когда вернется.

Синьорина Морини указала рукой на пролом в стене:

– Вниз и налево. Деревья, озеро. Туда никто не ходит. Очень спокойно.

– Он любит уединение. Спасибо, синьорина.

– Мне это ничего не стоит, миледи. – Домоправительница по-доброму подмигнула и исчезла за дверью. В воздухе еще несколько минут чувствовался запах хлеба.

Александра долго смотрела на стопку корреспонденции, лежавшую на столе. В ее прежней, замужней жизни ежедневный ритуал прибытия почты доставлял ей много радости. Письма, приглашения, газеты, даже счета от портнихи и шляпницы занимали ее, поскольку все легко решалось и напоминало о материальном благополучии, в котором она жила.

И которого больше нет.

– Встряхнись, Морли, – посоветовала она себе. – Надо прочитать. Плохие новости не станут хорошими, если их игнорировать.

Из сада подул ветерок, слабый и наполненный запахами весны. Александра позволила ему отнести себя к столу и конвертам. Внизу лежала газета. «Таймс». Уоллингфорд поручил своему лондонскому поверенному высылать ее каждую неделю. Александра первым делом взяла газету, развернула ее и просмотрела заголовки. Ничего нового.

Парламент, Ирландия и все такое. Такие вещи были интересны ей раньше, когда ее мир, ее личный мирок был прочным и надежным. Тогда она могла вести многочасовые споры с друзьями, сидя в своей уютной гостиной, относительно новых лиц в кабинете министров и результатах голосования в палате общин. Обязательным приложением к этим спорам были в меру охлажденное шампанское и нежные сандвичи – с тонкими ломтиками ветчины, зеленым салатом и сыром, подаваемые на блестящих подносах высокими лакеями. Ее салоны приобрели широкую известность. В них она была королевой, занимающей свое законное место и уверенно глядящей в будущее.

Как давно это было.

Она оставила в покое газету, взяла лежащий сверху конверт и сразу узнала почтовую бумагу. Даже почерк, которым были аккуратно написаны ее имя и адрес, показался знакомым. Она просунула пальчик под печать, вскрыла конверт и достала письмо.

Банк спешил засвидетельствовать ей свое почтение и настаивал на размещении дополнительных средств, прежде чем будут сделаны следующие платежи. Он с уважением обращал ее внимание на перерасход средств, оставаясь ее покорным слугой и прочее, и прочее.

Дрожащими пальцами Александра сложила письмо, убрала его обратно в конверт и взяла следующее.

Это было длиннее и менее личное. Оно было адресовано держателям акций компании «Манчестерский машиностроительный завод, Лтд.» и описывало во всех подробностях неспособность компании в текущем квартале произвести реальный работающий образец из-за неожиданного отказа силовой установки и отсутствия средств в нужных размерах. Компания высоко ценит терпение держателей акций, а ее правление, возглавляемое мистером Уильямом Хартли, имеет ряд предложений, над которыми ведется активная работа. Правление не теряет надежды найти инвестора для финансирования дальнейшей деятельности.

Компания благодарит ее за веру в будущее механизации и остается ее покорным слугой.

На этот раз Александра вернула письмо в конверт, предварительно скомкав его. О, несомненно, мистер Уильям Хартли имеет большие надежды и грандиозные планы. Он их всегда имел, маленький идиот, исполненный благих намерений и совершенно непрактичный – племянник ее мужа. Она, должно быть, находилась во временном помрачении рассудка, когда позволила убедить себя оформить попечительство над ее имуществом.

Александра со злостью швырнула конверт на стол. Нет, безумной она, конечно, не была. Просто очень молодой и неопытной, недавно ставшей женой богатого человека. Она и подумать не могла, что вложенные деньги могут исчезнуть, если не проявлять должной осторожности. Если не обращать внимания на деловые письма и позволить племяннику мужа вложить практически все ее средства в только что образованную корпорацию с ограниченной ответственностью. Компания «Манчестерский машиностроительный завод»! Звучит так солидно, так надежно. Такие предприятия выпускают очень нужные вещи – швейные машинки и… и все такое.

Но не экипажи без лошадей.

Теперь у Александры не было ничего или почти ничего. Никаких салонов, элегантного городского дома и нескончаемого потока друзей, жадно ловящих каждое ее слово. У нее есть только титул, примерно двадцать тысяч бесполезных акций и сестра, которую необходимо содержать, выдать замуж и обеспечить приданым. А еще впереди ожидает лет пятьдесят жизни, и нет никакого представления о том, как их прожить.

Она должна вернуть свою прежнюю жизнь. Ведь если она не леди Морли, виднейшая фигура лондонского общества, то кто же она тогда?

И кто даст Абигайль будущее, которого она заслуживает?

Александра посмотрела в окно. Над долиной висело яркое праздничное небо. Где-то внизу за деревьями было озеро. Она взяла конверты, быстро просмотрела все и нашла письмо, адресованное мистеру Финеасу Фицуильяму Берку, члену Королевского общества.

Экипаж без лошади. Что она об этом знает?

Придется узнать.

Она взяла письмо, газету, выскользнула из комнаты через дыру в стене и побежала вниз по склону.

Глава 6

Финн не понял, на что именно жалуется Джакомо. Но это как-то было связано с женщинами. Джакомо всегда был ими недоволен.

«Сыр… – поток итальянских слов… – запах… – еще один поток… – дьявол, а не женщина».

– Послушай, – окликнул темпераментного итальянца Финн, лежа под машиной, – ты можешь повернуть лампу так, чтобы она светила сюда? Буду очень признателен.

Пауза.

– Che cosa?

– Ладно, забудь, – вздохнул Финн. – Продолжай. – Он, кряхтя, выбрался из-под машины и потянулся за керосиновой лампой, стоявшей на столе. К таким условиям он, конечно, не привык. В его лондонской мастерской было электричество, горячая вода, центральное отопление и телефон, но он легко приспосабливался. Отсутствие современных удобств в замке Санта-Агата тревожило его меньше всего.

Постоянные визиты Джакомо, к примеру, были куда более утомительными.

– Это невозможно! – всплеснул руками итальянец и возвел глаза к небу. Правда, в данный момент между ним и Всевышним находилась густая паутина, балки крыши и сама крыша, а также, вполне возможно, сова-сипуха, но, поскольку создание вело ночной образ жизни, Финн не был в этом полностью уверен. Он уже давно собирался взять немного помета в замок и проконсультироваться с орнитологическим справочником, который видел в библиотеке, но все время забывал.

Он стал слишком рассеянным.

– Что невозможно? – спросил Финн, поскольку считал, что вежливые, воспитанные люди должны поддерживать беседу. Даже такую.

– Сыры! В конюшне!

– Какие сыры?

– Вы не слушаете! Не слышали ни слова! Nome di Dio!

Снова вверх взметнулись руки, за ними последовал взгляд – вероятно, Джакомо все еще надеялся увидеть где-то там божество.

– Хорошо, я расскажу еще раз.

Финн поправил лампу, прикинул, куда она светит, нахмурился и поставил ее на пол.

– Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.

– Это все женщины! От них все зло! Весь день они делают сыр, pecorino, в… забыл слово.

– В кухне? – предположил Финн.

– Да! В кухне! И во всем огромном замке они не нашли другого места, где можно сложить сыр… опять забыл слово… ну, чтобы он стал старым.

– Полагаю, для созревания сыра, – подсказал Финн.

Он опять лег на пол и стал, извиваясь всем телом, задвигаться под машину. Его детище, кроме всего прочего, еще и хорошо приглушало звуки.

– Погодите, синьор, куда же вы? Вы должны послушать. Герцогу все равно, а его брат… – Джакомо закатил глаза и покрутил пальцем над ухом.

– Насколько я понял, совершенно безумен. Лично я могу с ним согласиться. Но дело в том, что…

– И все эта женщина! – выпалил Джакомо. – Дьяволица, которая ведет хозяйство в доме.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. Ты имеешь в виду домоправительницу? – Финн попытался пожать плечами, но сообразил, что они уже скрылись под машиной и темпераментный Джакомо все равно ничего не увидит. – Но чем же я могу помочь?

– Скажите леди, которые из Англии. Скажите им про сыр. Она прекратит это издевательство, если ей прикажут английские леди.

– Послушай, старина, ты должен стараться говорить понятнее. Иначе тебя никто не поймет.

– Che cosa?

– Я ничего не понимаю. No comprendo.

Джакомо весь передернулся, тяжело вздохнул и начал сначала:

– Это все сыр, синьор, понимаете? Такие большие колеса овечьего сыра, pecorino. – Он описал руками в воздухе круг весьма впечатляющих размеров. – Они кладут его, чтобы сыр созрел, в конюшню. В конюшню! – Он сделал глубокий вдох и с негодованием прошипел: – Сыр в конюшню!

Финн задумчиво прикусил нижнюю губу:

– И что из этого? Лошади возражают?

– Не лошади, синьор, я возражаю! Я, Джакомо! – Итальянец весьма чувствительно дважды стукнул себя кулаком в грудь, вероятно, в знак протеста против тирании любящей сыр домоправительницы. – Эта Морини заняла все чердаки замка своим сыром и заслала женщин в конюшню. Это оскорбление! Они все меня оскорбили!

– Я понимаю, запах, – сказал Финн не без симпатии в голосе.

– Вот именно, запах! Наконец-то вы поняли! – Губы Джакомо скривились в победной усмешке. – Вот и хорошо. Вы скажете леди. Я счастлив. Желаю вам хорошего дня и вообще всего хорошего. Ну я пошел.

– Эй, погоди. Дело в том, что я не могу разговаривать с женщинами.

Итальянец слегка притормозил и оглянулся.

– Как это?

– Очень просто. Не могу разговаривать с ними. – Финн подобрал упавший гаечный ключ и показал им на грудь Джакомо, вероятно, для усиления эффекта. – Это клятва.

У Джакомо округлились глаза. Он и раньше уважал работящего англичанина. Теперь он готов был его боготворить.

– Клятва? Синьор! Клятва… против женщин?

– Что-то в этом роде, – неуверенно кашлянув, произнес Финн. – Впрочем, не совсем так, если быть точным.

Мы поклялись не иметь с ними никаких дел и образовали свой мужской союз. С ними встречаемся только за едой. – Он сглотнул. – Знаешь, все это чертовски неприятно.

Джакомо протянул к Финну обе руки ладонями вверх и с благоговением произнес:

– Понимаю, все понимаю. Не разговаривать с леди. Очень мудро. Когда говоришь с леди, получаются одни неприятности.

– Совершенно согласен. – Финн даже заулыбался от облегчения. – Так что, ты сам убедился, что я не могу выполнить твою просьбу.

– Записка, – встрепенулся Джакомо. – Записки достаточно. Английские леди поймут. Ну я пойду.

– Постой! – запротестовал Финн, но Джакомо, развив фантастическую скорость, вылетел в дверь и исчез в лучах солнца.

Финн только растерянно моргнул.

– Проклятие! – громко проговорил он, поглаживая рукой прохладный металл гаечного ключа.

Теперь помещение хорошо освещалось льющимся через дверной проем солнечным светом. Создавалось впечатление, что его машина – точнее, задняя ее половина – нежится в лучах солнца. Он положил ключ, протянул руку и погасил ставшую ненужной лампу.

Что за проблемы у этих людей? Неужели Джакомо сам не может поговорить с домоправительницей? Финн снова взял ключ и полез под машину. Должно быть, все дело в протоколе. Или в проблемах взаимоотношения полов, или в каком-то неизвестном ему обычае. У людей, живущих в удаленной от цивилизации горной долине, могут существовать самые причудливые обычаи, дошедшие до них от далеких предков. Он много путешествовал и знает, какие странные табу могут возникать в изолированных сообществах. Он знал, что справиться с ними почти невозможно.

Значит, ему, Финну, выпала честь проинформировать леди о Великом сырном восстании.

Он сразу напомнил себе, что вовсе не обязательно разговаривать с леди Морли. Можно сообщить всю необходимую информацию леди Сомертон или сестре леди Морли… черт, опять забыл, как ее зовут. Она вроде бы приятная девушка и, главное, вполне вменяемая. После первого вечера в этом замке он не сказал ни слова леди Морли – впечатляющее достижение, поскольку на протяжении трех недель они каждый вечер сидели друг напротив друга за столом. Дело в том, что всякий раз, когда Финн собирался открыть рот и сказать что-нибудь необязывающее, перед его мысленным взором возникали груди леди Морли – большие, округлые, волнующие, едва прикрытые кружевами, словно хотевшие вырваться из корсета, как сочные фиги…

Ну вот, опять.

Сосредоточься. Сконцентрируйся на выполнении конкретной задачи. Сейчас ему, как никогда, необходим быстрый и ясный ум, свободный от похотливых мыслей. Поэтому он и отказался с такой решительностью от женской компании. Он и так выбился из графика из-за непредвиденных проблем с созданием электродвигателя, а этот проклятый Дельмонико в Риме постоянно рапортует об успехах, чтоб его черти слопали. Груди леди Морли, какими бы соблазнительными они ни были, не имеют ничего общего с двигателями. Разве только в метафорическом смысле, который…

«Сконцентрируйся».

Он решительно заполз под машину и постарался не думать ни о чем, кроме оси перед глазами. Коленчатый вал до сих пор не был соединен должным образом, и не было смысла возвращаться к двигателю, пока…

– Мистер Берк, это вы?

«Не обращай внимания. Сосредоточься».

Голос зазвучал снова. Он был удивительно похож на голос леди Морли, так похож, что его можно было принять за реальность, а не за галлюцинацию.

– Мистер Берк, я вам помешала?

«Берк, старина, у тебя начались проблемы с головой. С этим надо что-то делать. Сконцентрируйся. Оси. Коленвал».

Вдруг что-то коснулось его волос.

– Мистер Берк! Вы в порядке?

«Черт возьми!»

Финн дернулся от неожиданности и сильно ударился головой об ось. По гаражу – то есть каретному сараю – разнесся металлический звон.

– Пропади все пропадом, – простонал он.

– Мистер Берк, вы ушиблись?

Финн энергично потер грязной рукой лоб:

– Вовсе нет, леди Морли. Вовсе нет.

Он сделал паузу, собрался с мыслями и стал медленно, дюйм за дюймом, выползать из-под машины. Она стояла в ярком солнечном луче и казалась окруженной электрическим свечением.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Был такой ужасный звук. Это ваша голова?

Финн сел. Кровь отхлынула от головы, и лоб стал пульсировать болью.

– Нет, леди Морли. Это была ось. Моя голова, скорее, поглотила звук, чем издала его.

Ее рот, насколько он мог видеть, испуганно округлился.

– О, мне так жаль.

– Это чепуха, леди Морли. Не думайте об этом, – ответил Финн, вставая и вытирая руки о свои рабочие штаны. – Если я правильно понял, вас послал ко мне Джакомо?

Александра покачала головой.

– Нет, я пришла по собственной инициативе. Надеюсь, – сказала она с робкой улыбкой, – я не нарушила никаких клятв, условий пари и все такое. Это чисто деловой визит.

Финн почувствовал нечто, подозрительно напоминающее разочарование.

– Конечно. Могу я… – Он откашлялся. – Может быть, вы присядете?

– О, в этом нет необходимости. – Она с любопытством вглядывалась в его лицо и, похоже, даже на несколько секунд забылась. Ее пальцы сжимали что-то прямоугольное. Она сделала шаг, наклонила головку, и солнце осветило ее лицо под другим углом. Выделив высокую скулу, оно зажгло ее карие глаза золотом.

Финн нетерпеливо переступил с ноги на ногу:

– Леди Морли, мне не хотелось бы показаться невежливым, но я сейчас немного занят. Поэтому буду признателен, если вы перейдете сразу к делу.

– Извините. У меня не было намерения мешать вашей работе. Я только хотела принести вам почту. – И она протянула ему прямоугольник, на деле оказавшийся конвертом.

– Мою почту? – тупо переспросил Финн, глядя на ее руки.

– Вашу почту. Письмо и «Таймс». Газета, вероятно, предназначена для Уоллингфорда, но я решила, что принесу ее вам вместе с письмом, – просто ответила она, выждала несколько мгновений и с улыбкой спросила: – Вы не собираетесь взять все это у меня?

– Да, разумеется. – Финн выхватил почту, постаравшись не коснуться пальцев Александры, и машинально уставился на газету.

– На первой странице есть заметка, – сказала Александра, – которая может вас заинтересовать. О публичных испытаниях автомобилей в Париже.

Он покосился на Александру, чувствуя себя очень глупо.

– Да? Я обязательно посмотрю. Спасибо.

Она посмотрела на газету:

– Там говорится о человеке по имени Денион. Вы слышали о таком?

– Да. По моим сведениям, он должен быть в Риме в июле вместе с остальными.

– Его идеи представляются самыми революционными. Вы с этим согласны?

Финн потрясенно заморгал:

– Прошу прощения…

– С паровым котлом, установленным в передней части машины, она развивает скорость до шестидесяти километров в час. А у вашей машины паровой двигатель?

Финн разинул рот и некоторое время не мог сообразить, что его следует закрыть.

– Я полагаю, что энергия пара имеет большое будущее. А как считаете вы? Хотя мне кажется, что она более полезна, когда речь идет о скоростных испытаниях, а не для повседневного использования. Все-таки она ненадежна, да и об опасности взрыва не следует забывать.

Александра говорила уверенно, звонким и мелодичным голосом, словно обсуждала погоду, а не перспективы процесса механизации. Она подняла элегантную ручку и, щелкнув пальцами, выразила пренебрежение к катастрофическим последствиям возможного взрыва паровой машины.

– Да, конечно, – сумел наконец выговорить Финн, когда к нему вернулась способность соображать. – Лично я предпочитаю электродвигатель.

– Вы строите электрическую машину? – Ее глаза восторженно засияли и, рассеянно скользнув по изобретателю, остановились на его детище. Александра смотрела на машину с тоской, почти с любовью. – Как это мудро с вашей стороны. Лично я – убежденная сторонница электричества. Оно чище и тише. А как насчет энергии? Какую скорость развивает ваша машина?

– Я не… еще не… – глубоко вздохнул Финн. – Леди Морли, все это в высшей степени неожиданно. Я понятия не имел, что вы занимаетесь автомобильными двигателями.

– Вы, наверное, считаете, что женщины не могут увлекаться механикой?

– Нет, что вы. – Финну все же хватило ума дать правильный ответ на этот провокационный вопрос: – Я вовсе не считаю женщин неспособными заниматься техническими проблемами. Только…

– Что только?

– Только они менее склонны ими заниматься.

Александра широко улыбнулась:

– О, меня завораживают автомобили. За ними будущее. Не сомневаюсь в этом.

Она подошла к машине и положила руку на гладкий металл рамы.

– Расскажите мне о вашем творении.

– Леди Морли, простите, но у меня совершенно нет времени. Мне необходимо выполнить одну работу…

Она устремила на него взгляд, который Финн назвал бы игривым.

– Ну, хотя бы коротко. Очень коротко. Мне интересна любая мелочь, – попросила Александра.

На ней было простое бледно-голубое платье – такие вещи леди обычно надевают на пикник, – плотно облегающее грудь и талию и красивыми складками спускающееся до пола. Ее тело, гибкое и женственное, прильнуло к машине. Финн закрыл глаза и на мгновение позволил себе представить, как его рука ложится на бедро женщины, а ладонь чувствует тепло тела под тонкой тканью.

– Электродвигатель, – после краткой паузы начал он, – имеет много преимуществ над паровым и двигателем внутреннего сгорания. Я убежден, что сумею преодолеть проблемы скорости и надежности. И у меня есть свое, особое мнение о батарее.

– Да? Какое?

– Поймите, сейчас у меня нет времени это объяснять. Возможно, мы сможем обсудить вопрос за ужином.

– Но вы же ничего не обсуждаете за ужином, мистер Берк. Вы не произносите ни слова – только едите.

– Мне есть о чем подумать за едой, леди Морли.

Он прилагал героические усилия, чтобы не смотреть на то, о чем он обычно думал за ужином – о восхитительной груди леди Морли, которую ему однажды довелось увидеть почти ничем не прикрытую, но сейчас она, увы, была надежно скрыта несколькими слоями ткани.

– Не сомневаюсь. Вы, должно быть, считаете, что не стоит тратить время на разговоры со мной. В конце концов, кто я такая? Всего лишь легкомысленная аристократка. Пустая, тщеславная и все такое. И вы, конечно, правы. – Она повернулась к машине и снова погладила гладкий металл. – Она очень красива, эта ваша машина. Вы, должно быть, гордитесь ею. И собой. – Ее пальцы коснулись дверцы, длинные тонкие пальцы с красивыми ухоженными ногтями. Женщина понизила голос до шепота. – Я всегда думала, каково это – иметь такие блестящие мозги, как у вас, быть целеустремленным, серьезным и – не знаю – способным к всестороннему анализу, что ли.

Способный к всестороннему анализу мозг Финна не мог предложить достойного ответа. Ему показалось, что какая-то часть его отделилась и теперь наблюдает сцену в каретном сарае со стороны. Долговязый испачканный машинным маслом верзила завороженно следит за игрой солнечного света в каштановых волосах леди. Освещенные ярким солнцем выбившиеся из прически завитки на фоне нежной кремовой кожи казались немного красноватыми. Этот охваченный похотью мужчина достоин жалости и презрения.