Текст книги "Леди никогда не лжет"

«Вот что получается, когда отказываешься от женщин, – сказал он себе, несчастному бессловесному созданию, и тряхнул головой. – Ты начинаешь всем своим существом желать первую, которая окажется на твоем пути».

– От кого письмо? – спросила Александра, все еще не сводя глаз с машины.

– Что?

– Я спросила, от кого вы получили письмо, – повернулась она к своему собеседнику, оторвавшись наконец от машины. – Я не могла не заметить, что почерк на конверте женский. Оно от вашей поклонницы?

Финн опустил глаза и взглянул на свои руки, мертвой хваткой стиснувшие письмо и газету. Он разжал пальцы и расправил конверт.

– Оно от моей матери.

– От матери? – Александра явно обрадовалась, непонятно только чему, и довольно рассмеялась. – Тогда это не так интересно. Где живет ваша мать?

– В Ричмонде.

– Как мило. Вы часто ее навещаете?

– Лишь иногда.

Он бросил письмо и газету на стол и скрестил руки на груди, не зная, что делать с самим собой, смущенным и озабоченным подростком-переростком. Почему-то он боялся, что леди Морли прочтет его мысли. С нее станется – слишком уж она восприимчива и проницательна.

Александра снова засмеялась:

– Вижу, мне давно пора вас покинуть. Я и так злоупотребила вашим гостеприимством.

– Ничего страшного.

– О да, это написано у вас на лице. Вам очень хочется, чтобы я наконец убралась из мастерской и оставила вас в покое.

Она подошла ближе и положила ладонь на его руку. Ее глаза смотрели напряженно и серьезно, от теплой кожи исходил едва ощутимый аромат лилий.

– Хотя, не стану скрывать, мне бы очень хотелось остаться и понаблюдать. Ваша работа так интересна… Ох!

Она развернулась и бросилась к двери раньше, чем одурманенный мозг Финна среагировал на знак опасности.

– Берк! Берк! Где ты? Куда ты подевался, отшельник чертов? – И потом после изумленной паузы: – Бог ты мой!

В дверном проеме появился герцог Уоллингфорд, весь усыпанный гусиным пухом и с искаженной яростью физиономией.

Глава 7

Александра в изумлении наблюдала, как герцог разинул рот, словно возмущенная матрона, и замер на пороге.

– Леди Морли! – после краткой паузы ахнул он, переводя взгляд с нее на Берка и не замечая клочьев гусиного пуха, которые слабый ветерок сдувал с его головы и медленно кружил в солнечном свете.

– Боже правый, – воскликнула она, уставившись на довольно крупный клок пуха, который планировал возле левого уха герцога, намереваясь опуститься на его плечо. Она никак не могла собраться с мыслями. – Ваша светлость, неужели гусь победил?

Уоллингфорд ткнул указательным пальцем в направлении широкой измазанной маслом груди мистера Берка:

– Я мог ожидать такого поведения от Пенхоллоу, но от тебя…

– Успокойся, Уоллингфорд, – сказал Финн спокойным и уверенным голосом. – Леди Морли всего лишь принесла почту. Письмо от моей матери. – И он указал на столик, где лежало так и не распечатанное письмо.

– Принесла почту? Как бы не так!

Глаза Уоллингфорда, побелевшие от злости, переместились на Александру.

– Вы всегда были беспринципной интриганкой, леди Морли. Но такого я не ожидал даже от вас – совращать бедолагу при дневном свете! – И он повел рукой, вероятно, указывая, как светло вокруг.

– Вовсе нет! – воскликнула Александра, прикрыв рукой бешено пульсирующую жилку на шее. – Вы испорченный человек, Уоллингфорд, и всех окружающих считаете такими же. Все слуги заняты приготовлением сыра.

– Кстати, насчет сыра, – начал Финн.

– …поэтому я и принесла письма сама. Обычный добрососедский жест!

Она постаралась вложить в свой тон твердость и возмущение в нужных пропорциях, но не была уверена в результате. По правде говоря, она пребывала в замешательстве. Спускаясь по покрытым виноградными лозами террасам, Александра тщательно спланировала предстоящую встречу с Берком, намереваясь сохранять спокойствие, но быть чуть-чуть игривой. Она, если можно так выразиться, проложит путь для будущих визитов. Разумеется, она не планировала ничего бесчестного. Никакого обмана или соблазнения. Она возьмет лишь то, что он будет готов предложить.

Но потом он посмотрел на нее с высоты своего роста, и под напряженным взглядом его потрясающих зеленых глаз у нее неожиданно задрожали колени, и она была вынуждена прислониться к машине, чтобы устоять на ногах. Александра почувствовала себя запятнанной и корыстной, жаждущей чего-то в высшей степени соблазнительного, но недоступного. Желание не исчезло и сейчас. Оно стискивало горло, мешая говорить.

Уоллингфорд с большим достоинством выплюнул пух.

– Прекрасно. Вы принесли почту? Теперь можете идти.

– Послушай, Уоллингфорд, – хмуро сказал мистер Берк, – может быть, хватит? Намерения леди Морли были самыми честными.

– А твои? – Уоллингфорд казался величественным в гневе, насколько величественным может быть человек, осыпанный гусиным пухом.

Александра видела, как губы мистера Берка дрогнули в усмешке, осветившей все его красивое лицо, и боль, стиснувшая горло, стихла, уступив место веселому ошеломлению.

– Судя по твоему виду, друг мой, мои намерения были намного честнее, чем твои, – усмехнулся Финн. – Бедный старый гусь! Надеюсь, ты был не слишком жесток.

Физиономия Уоллингфорда стала малиновой, и Александра почувствовала глубочайшее удовлетворение.

– Да, ваша светлость, расскажите нам о гусе. Если же история слишком постыдна для женских ушей, я буду рада подслушать ее с другой стороны двери.

– Не было никакого гуся, леди Морли, – прорычал Уоллингфорд.

Он запустил пятерню в свою густую шевелюру, чтобы отряхнуть волосы, и потрясенно уставился на моментально окружившее его белое облако. Потом устремил ненавидящий взгляд на Александру:

– Это все ваша проклятая сестра! Снова она!

– Что? Вы совратили мою сестру?

– Ты сказал снова? – добавил мистер Берк. – Послушай, Уоллингфорд, ты ведешь себя безнравственно!

Рот герцога открылся и сразу закрылся. Александра услышала, как клацнули его зубы.

– Да пошли вы оба! – заорал он и бросился прочь из мастерской.

– Подождите! – Александра, смеясь, побежала за ним. – Я требую, чтобы вы рассказали подробности.

– Подробности – не ваше собачье дело!

– Что за язык, Уоллингфорд!

Герцог остановился, развернулся на каблуках и ткнул пальцем в направлении Александры.

– Ваша сестра – всего лишь грубая и плохо воспитанная девица, вредная… – Он замолчал в поисках подходящего слова.

– Сорвиголова? Чертенок? – услужливо подсказала Александра.

– Сорванец? – предположил мистер Берк.

– Ведьма! – завопил Уоллингфорд. При этом он задрожал от ярости, и с него опять посыпался пух. Губы герцога нервно задвигались – он явно стремился найти подходящий эпитет, но успеха не достиг.

– Возможно, мне следует уточнить детали у бедняжки Абигайль? – полюбопытствовала Александра, пряча улыбку.

– Так сделайте это! – взревел герцог, который, судя по цвету его лица, был близок к апоплексическому удару.

Он повернулся и нетвердой походкой зашагал между оливковыми деревьями к блестящей глади озера.

– Интересно, он собирается купаться? – проговорил мистер Берк, остановившись рядом с Александрой.

– Надеюсь, что да.

Она покосилась на Берка. Просто удивительно, как улыбка изменила его лицо, осветила все вокруг. Если бы к ним в этот момент явился джинн и предложил исполнить только одно желание, она бы захотела, чтобы мистер Берк всегда улыбался.

Но только джинн не появился, и парой секунд позже Финн повернулся к ней, и его улыбка исчезла без следа.

– Полагаю, мы услышим подробности за ужином, – сказал он.

– Я все вытрясу из Абигайль, – пообещала Александра. – От меня она ничего не сможет скрыть.

– Нисколько не сомневаюсь.

Финн поднял руку, и ей на мгновение показалось, что он собирается обнять ее и поцеловать, но он всего лишь стряхнул с ее плеча перо и сразу отступил на более подобающее расстояние. Его обветренное лицо на солнце казалось отлитым из бронзы.

– Мистер Берк, – заторопилась Александра. – Там, в мастерской, я говорила совершенно серьезно. Мне очень интересны такие машины. Надеюсь… Мне не хотелось бы мешать… Но, возможно, я могла бы иногда заходить и помогать вам.

Финн нахмурился:

– Помогать мне? Вы?

– Но вам же иногда нужен помощник, разве нет? – Она замерла в ожидании ответа.

– Когда мне нужен помощник, я зову Джакомо. Так что у вас нет необходимости беспокоиться.

– Но для меня в этом нет никакого беспокойства! – воскликнула Александра. – Возможно, вы думаете о нашем пари, но я обещаю, что не буду считать это его нарушением. А я всегда держу слово. Можете считать меня коллегой. Если хотите, евнухом женского рода.

Финн улыбнулся, но это была совсем другая улыбка – напряженная, даже язвительная.

– Конечно. Евнух женского рода. С этим я не предвижу никаких трудностей.

– Надо же, сколько сарказма. А ведь я всего лишь предложила помощь.

Финн вздохнул, призывая себя к терпению.

– Не важно, как вы себя называете, коллегой или евнухом женского рода. Наши друзья все равно истолкуют ситуацию по-своему, и меня вынудят заплатить штраф, или, как мы его назвали… фант. Согласитесь, что это было бы унизительно, тем более что я сам это предложил.

Его улыбка стала страдальческой, и Александра обнаружила, что улыбается в ответ.

– Я буду вести себя осмотрительно, – сказала она, – и если кто-то меня обнаружит, скажу, что это моя вина. Что я проявила настойчивость, а вы оказались слишком джентльменом, чтобы отказать.

Финн смотрел на нее с такой же вымученной улыбкой, и неожиданно Александра услышала птиц, весело щебетавших в ветвях оливковых деревьев. Она почувствовала волну тепла и не сразу поняла, что ее согрело – полуденное солнце или мужской взгляд. Но когда мистер Берк наконец заговорил, его голос был сдержанным и отстраненным.

– Они ни за что не поверят, – произнес он, отвернулся и направился обратно к машине.

– Значит ли это, что вы примете мою помощь? – спросила она, глядя ему в спину.

– Не вижу способа вас остановить, – ответил он, не оборачиваясь.

Александра нашла Абигайль в кухне. Девушка сидела рядом с синьориной Морини перед огромной кучей маленьких бобов.

– Что ты сделала с бедным Уоллингфордом? – спросила Александра и села на свободный стул.

– Ты пришла, чтобы помочь нам с бобами? Это очень великодушно с твоей стороны. Их так много. Отходы можно складывать сюда. – Девушка указала на маленькую кучку бобов, признанных несоответствующими высоким требованиям синьорины Морини – слишком мелких, пятнистых или испорченных.

Александра была слишком опытна, чтобы поддаться на столь незамысловатую уловку.

– Абигайль, дорогая, я видела герцога своими глазами. И хотя меня не очень интересует, каким образом ты умудрилась осыпать его гусиным пухом, я не могу не думать о его мести, которая определенно последует.

Синьорина Морини, не отрываясь от сортировки бобов, с интересом прислушивалась.

– Скажите мне, mia donna, где вы видели герцога в перьях?

– Он остановился у… – Александра прищурилась, глядя на домоправительницу, – …у мастерской мистера Берка, когда я принесла тому почту.

Она выбрала из большой кучи один боб и придирчиво оглядела его со всех сторон.

Абигайль захлопала в ладоши:

– Ты была с мистером Берком?

– Я отнесла ему почту, – повторила Александра, положила боб на стол и стала катать его, как мячик.

Абигайль опустила голову и занялась бобами, но старшая сестра успела увидеть на ее лице улыбку.

– Давно ты стала почтальоном мистера Берка?

– Только сегодня, – невозмутимо ответила Александра и швырнула боб обратно в кучу. – Ты же знаешь, меня интересует его работа. Мне хотелось посмотреть на его машину.

– Конечно, я понимаю, все дело в работе.

– Послушай меня, – возмутилась Александра. – Я не понимаю, почему все считают, что мужчина и женщина не могут работать вместе – именно работать, а не заниматься сексом. Это… это варварство! Мы все – цивилизованные люди, вполне способные общаться друг с другом на чисто интеллектуальном уровне…

Синьорина Морини улыбнулась, а ее руки, перебиравшие бобы, задвигались еще быстрее.

– В любом случае мы говорили об Уоллингфорде и гусином пухе. По крайней мере я думаю, что это был именно гусиный пух.

– Пух был гусиным, можешь не сомневаться. – Абигайль повернулась к синьорине Морини и адресовала ей длинную быструю фразу, которая прозвучала как вопрос. Домоправительница пожала плечами и ответила таким же быстрым набором итальянских слов, из которого Александра не разобрала ни одного.

– Прекратите это немедленно! – возмутилась она. – О чем, черт возьми, вы говорите?

Абигайль, милое лицо которой имело тонкие черты и все еще сохраняло веселость, подняла глаза на сестру:

– Ни о чем. Честно. Только о гусином пухе. Слушай, я бы хотела рассказать тебе о своих утренних приключениях, но это значительно скучнее, чем ты думаешь.

– Рассмеши меня.

Абигайль вздохнула:

– Произошло небольшое недоразумение, когда я помогала слугам убирать нашу комнату. Легкая перебранка. Думаю, все началось с козы…

– С какой еще козы?

– Я же сказала, – торопливо заговорила Абигайль, вставая на ноги, – что все это очень скучно. Надеюсь, вы обе меня извините, у меня на сегодня запланировано так много дел… Очень важных дел. – И девушка выбежала за дверь.

– Постой! Абигайль! – вскричала Александра, но ту как ветром сдуло. Она еще несколько секунд смотрела на то место, где только что была ее сестра, но беглянка словно растворилась в воздухе. – Что это было? – спросила Александра у синьорины Морини.

Домоправительница пожала плечами, углубившись в сортировку бобов, как в самое важное дело своей жизни.

– Тайна. У юных девушек всегда полно тайн.

– Она совсем не такая уж юная, – мрачно буркнула Александра. – Двадцать три года. Почти старая дева. И должна понимать, что творит. А все потому, что мама умерла очень рано, еще до ее первого выхода в свет. Я, конечно, делала все, что могла, но это не одно и то же. Мне необходимо было думать и о собственной жизни, о муже и хозяйстве.

Она с тоской посмотрела на синьорину Морини, которая отвлеклась от бобов и внимательно слушала, с симпатией кивая.

– Я старалась, – вздохнула Александра. – Очень старалась, но не могла заменить ей мать. В конце концов, у меня нет своих детей, и я не могу стать матерью своей сестре.

Синьорина Морини снова кивнула:

– Возможно, вы немного поможете мне с бобами?

Александра взялась за работу и стала откладывать дефектные бобы в сторону.

– Конечно, вы старались, я в этом не сомневаюсь. – Домоправительница адресовала свои слова бобам, громоздившимся перед ней. Ее красный шарф на фоне белоснежных стен кухни казался еще ярче. – Очень трудно научить юную девушку быть женщиной. Задача многократно усложняется, если вы и сами очень молоды.

– Я должна была проявить больше ответственности, когда была такая возможность… и средства, – задумчиво проговорила Александра, тоже обращаясь к бобам.

Оказалось, что сортировка бобов – задача вовсе не трудная и работа идет довольно быстро. Гигантская куча уже заметно уменьшалась, а кучи хороших и плохих бобов быстро росли. Выяснилось, что очень приятно наблюдать за процессом работы, когда практически сразу видишь результат. Александра сама удивилась, ощутив удовлетворение. Нечто подобное она испытывала в своей прошлой жизни, когда груда неотвеченных писем на ее лондонском столе постепенно уступала место стопке аккуратно запечатанных конвертов, готовых к отправке.

С единственной разницей – сортировка бобов приносила конкретную пользу.

– Я должна была уделять ей больше внимания, – продолжила она. – Абигайль всегда отличалась независимым нравом, ей хотелось учиться, исследовать и все такое. Похоже, она совершенно не стремилась найти мужа. Поэтому я тоже не слишком беспокоилась. А теперь, вот что получилось.

– Леди Абигайль – очень красивая девушка, – сказала синьорина Морини. – Хорошая и умная. Вы должны ею гордиться.

– Да, конечно, она чудесная девочка. И намного красивее, чем я, если на это кто-нибудь обратит внимание. Но она уже не ребенок. В этом-то все дело. Она не может продолжать вести себя как ребенок.

Александра слушала свои слова и не понимала, зачем все это говорит. Открывает душу служанке, как будто близкой родственнице. Но было так хорошо сидеть в теплой кухне за столом рядом с симпатичной и все понимающей синьориной Морини, занимаясь нехитрой домашней работой, что она отмахнулась от непрошеных опасений.

Кроме того, итальянка, должно быть, понимала не больше одного слова из трех ею сказанных.

– Почему не может? – поинтересовалась домоправительница и показала рукой в сторону окна, выходившего на кухонный дворик, за которым начинался склон, покрытый светло-зеленой весенней травой. – Она здесь счастлива, разве нет? Здесь есть чем заняться. Если она захочет любить, то найдет любовь.

– Полагаю, любовь – это не главное, – вздохнула Александра. – У нее нет приданого. И ей необходим муж именно сейчас, пока она не лишилась очарования юности. Я не должна была привозить ее сюда. Получается, что еще один год потерян.

Морини пожала плечами:

– Если она захочет замуж, то выйдет за герцога.

Александра засмеялась:

– За герцога? Знаете, мне не хочется вас разочаровывать, синьорина, но это даже не обсуждается. Во-первых, Уоллингфорд не из тех, кто женится. А во-вторых, она только что высыпала ему на голову мешок гусиного пуха.

Синьорина улыбнулась улыбкой опытной понимающей женщины:

– Великолепно. У надменного герцога наверняка раньше не было женщины, которая вываляла бы его в перьях.

– Нет, – хихикнула Александра и сама себе удивилась. У нее никогда не было склонности к глупому хихиканью. – Уверена, такой женщины у него действительно не было.

– Он влюбится в нее, – уверенно предсказала синьорина Морини, – я не сомневаюсь.

Александра, в отличие от домоправительницы, такой уверенности не испытывала и потому промолчала. Она подобрала последние бобы, положила их на места и только тогда заговорила:

– Все сделано.

– Grazia, mia donna, – сказала синьорина Морини и встала из-за стола. – Вы мне очень помогли. Бобы будут готовы к ужину.

– К ужину, – повторила Александра.

К своему немалому удивлению, она поняла, что ждет его с нетерпением.

Глава 8

Кулак Уоллингфорда с размаху опустился на обеденный стол. Тарелки задребезжали.

– Берк, неужели ты не слышал ни слова?

Финн аккуратно поправил свою тарелку.

– Боюсь, я действительно ничего не слышал. У меня возникла проблема с батареей, которую я никак не могу решить, и твое брюзжание ничуть не помогает. Пенхоллоу, друг мой, передай мне, пожалуйста, оливки.

– Что? – Лорд Роуленд повернулся к нему и растерянно моргнул. – Ты сказал, оливки?

– Да. Они стоят слева от тебя. Да, именно эти. Спасибо.

Кулак Уоллингфорда снова соприкоснулся со столом.

– Берк, ты несносный ублюдок!

– Ваша светлость, – воскликнула леди Сомертон.

– Прошу меня простить, леди Сомертон, но этот человек заслужил все, что я ему говорю. Дело в том, что я пытаюсь защитить его же собственную жалкую шкуру!

Уоллингфорд схватил свой стакан и влил в себя изрядную порцию кьянти. Взгляд, которым он в это время одарил Финна, должен был заставить того содрогнуться от страха.

– Могу тебя заверить, что моя шкура в безопасности, – спокойно ответил он.

– Его светлость уверен, – сказала леди Морли, положив вилку и нож на пустую тарелку, – что я хотела соблазнить вас, чтобы выиграть это глупое пари.

Вмешалась Абигайль, сидевшая на другом конце стола.

– Но это же абсурд, – завила она. – Если ты соблазнишь мистера Берка, автоматически будет засчитана ничья, разве нет?

Все головы повернулись в сторону мисс Хэрвуд. Она отнеслась к столь повышенному вниманию с восхитительной сдержанностью и лишь переводила взгляд с одного лица на другое, как будто искала ответ на свой разумный вопрос.

– Да, – наконец сказал Финн. – Думаю, что так и будет.

Мисс Хэрвуд повернулась к герцогу:

– Вот видите? Так что можете не переживать по поводу соблазнения, ваша светлость. Ни один разумный человек не станет изобретать такой план. Два объявления в «Таймс». Кто же пойдет на такое?

Физиономия Уоллингфорда угрожающе побагровела.

– Боже правый, Уоллингфорд, – сказала леди Морли. – Вам необходимо обратить самое пристальное внимание на состояние нервной системы. Так недалеко и до апоплексического удара. Вы обладаете медицинскими знаниями, мистер Берк?

– К сожалению, только самыми поверхностными, – ответствовал Финн и положил в рот оливку. – Их хватит только на то, чтобы в крайнем случае ослабить его галстук.

– Рад, – сказал ледяным тоном Уоллингфорд, – что не даю вам скучать. Можете потешаться надо мной сколько угодно, но ты, – он указал пальцем на Финна, – и ты, – на этот раз он указал пальцем на лорда Роуленда, – понятия не имеете, что задумали эти женщины. С момента нашего прибытия сюда месяц назад они строят козни и изводят нас, стараясь сделать нашу жизнь здесь невыносимой и заставить уехать, чтобы замок остался только в их распоряжении. Даже вы, леди Морли, не настолько испорчены, чтобы отрицать этот очевидный факт.

Леди Морли пожала своими изумительными плечами:

– Я была бы счастлива, проводив вас отсюда, Уоллингфорд, и никогда этого не скрывала.

«Только Уоллингфорда». Финн положил в рот еще одну оливку и с наслаждением почувствовал ее нежную соленость. Или она по каким-то, известным только ей причинам, пытается заставить герцога ревновать, или… Но его мозг отказался развивать эту мысль. Если леди Морли хочет привязать к себе одного из мужчин, находящихся в этой комнате, то это, вне всяких сомнений, Уоллингфорд. Все остальное было бы понижением ее теперешнего социального положения, на что леди Александра ни за что не согласится.

Уоллингфорд злобно прищурился:

– Прекрасно, леди Морли. Я хотел бы предложить вам внести изменение в пари. И повысить ставки.

– Ох, Господи, тебе что, нечего больше делать, Уоллингфорд? – поморщился Финн. – Читай! В твоем распоряжении достаточно книг. В конце концов, мы именно для этого сюда приехали.

– Герцог может присоединиться к нашим литературным дискуссиям в салоне, – сказала леди Морли. – Мы были бы рады услышать мнение мужчины. Хотя должна предупредить, что на случай плохой погоды в наш салон следует приносить зонтик.

– Нет! Черт бы вас побрал! Простите, леди Сомертон.

– Ничего страшного, ваша светлость.

Уоллингфорд подался вперед и ткнул указательным пальцем правой руки в желтую льняную скатерть.

– Я предлагаю следующее: проигравшая сторона не только выполнит то, что предложил Берк, но и немедленно уберется из замка. – И он с чувством глубочайшего удовлетворения откинулся на спинку стула.

Лорд Роуленд присвистнул:

– Жесткие условия, брат. Ты уверен, что это необходимо? А что, если проигравшей стороной окажемся мы?

– Ты, я это прекрасно понимаю, являешься слабым звеном в цепи, – сухо ответствовал герцог, – но я думаю, что могу положиться на честь леди Сомертон, если уж больше мне не на что рассчитывать.

– Конечно, ваша светлость, – прошептала леди Сомертон. Ее лицо лишилось всех красок жизни и выглядело мертвенно-бледным даже в теплом свете дюжины свечей в блестящих медных подсвечниках.

Леди Морли живо заговорила:

– Ваши разговоры о заговорах и тому подобной ерунде абсурдны, Уоллингфорд. У меня нет ни малейшего намерения соблазнять беднягу Берка, и, осмелюсь предположить, он ничуть не больше желает быть соблазненным. Это все из-за пуха и перьев, в которых вы оказались сегодня утром, не так ли? И теперь вы стараетесь отомстить.

– Если я неправ, леди Морли, у вас нет никаких причин возражать против повышения ставок. – Уоллингфорд взял бутылку кьянти и аккуратно наполнил свой стакан. – Разве нет?

Александра покосилась на кузину. Та хмурилась. Что выражает ее очаровательное личико? Вопрос? Или это извинение? Финн тоже был мрачен и машинально поглаживал стакан, который держал в руке.

– А я и не возражаю, – после долгой паузы сообщила леди Морли, – просто все это кажется мне нелепым.

Финн заметил испуг на лице леди Сомертон, отвел глаза и кашлянул.

– Правда, Уоллингфорд, в таких мерах нет необходимости. Не вижу причин, почему мы и дальше не можем сосуществовать так, как сейчас. А пучок гусиных перьев это, в конце концов, такая мелочь. И я совершенно уверен, что смогу противостоять чарам леди Морли, если она станет покушаться на мою добродетель. – Проявив чудеса самоконтроля, он сумел отвести взгляд от леди Морли, чтобы не видеть ее реакции.

Уоллингфорд, хладнокровие которого было полностью восстановлено, снова превратился в надменного английского аристократа и самодовольно осклабился. Обведя взглядом всех собравшихся за столом, он ехидно спросил:

– Означает ли это, что ни у кого из вас не хватает мужества принять мое предложение? Леди Морли, я вас не узнаю. Неужели вы даже не попытаетесь посрамить меня?

– Почему бы и нет?

Финн вздрогнул и повернулся к мисс Хэрвуд. Она сидела на своем месте и выглядела бесхитростной и открытой, как всегда. Ее тарелка была пуста, на ней лежали нож и вилка. Абигайль действительно была очень хорошенькой. Находясь рядом с сестрой, она оказывалась в тени яркой, эффектной внешности последней, однако ее тонкие черты не были лишены очарования, отнюдь нет. Особенно сейчас, когда мисс Хэрвуд зачесала волосы назад, а пламя свечей подчеркивало высокие скулы, она казалась грациозной, изящной феей, эдакой сказочной версией своей совершенно земной красавицы-сестры. Абигайль смотрела Уоллингфорду прямо в глаза.

– Не вижу причин отказываться. Не знаю, как вы, ваша светлость, но мы трое просто занимаемся своими делами, учимся, расширяем свой кругозор, как и намеревались. Если вас это развлекает и вы хотите превратить все в азартную игру и даже повысить ставки, считайте, что пари принято. – Она пожала плечами и повернулась к сестре: – Для нас это не имеет ровным счетом никакого значения, правда, Алекс?

– Нет, конечно, нет, – поспешно ответила леди Морли. – Прекрасно. Мы принимаем ваше пари, Уоллингфорд. Хотя в этом нет смысла, поскольку ваши подозрения – продукт вашего же больного воображения. На самом деле вы упорствуете в своих заблуждениях. Предлагаю вам отвлечься от диких догадок и заняться делом. Мы, к примеру, сейчас занимаемся Аристофаном, и моя дорогая Абигайль уже дважды прочитала его в оригинале. Уверена, она может поделиться с вами некоторыми полезными идеями, которые помогут вам разобраться с вашими альфами и омегами.

«Клянусь Богом, она великолепна», – подумал Финн, искренне восхищаясь безупречными манерами и непревзойденной элегантностью леди Морли, а также выражением уверенности в ее ярких карих глазах. Ее роскошные волосы были зачесаны, как и у сестры, назад, и тяжелая копна удерживалась на затылке дюжиной булавок. Он представил, как вытаскивает эти булавки и шелковистое великолепие рассыпается по ее плечам, а он запускает руки в прохладную мягкость, зарывается в нее лицом, вдыхает запах…

Его пальцы едва не раздавили стакан.

– Мои альфы и омеги в полном порядке, уверяю вас, леди Морли, – заверил Уоллингфорд, который выглядел чрезвычайно довольным собой. – А теперь, леди, прошу меня простить.

Он аккуратно положил свою салфетку на стол рядом с тарелкой, встал и вежливо поклонился.

– Я удаляюсь и оставляю вас в более приятной компании.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты и хлопнул дверью так, что на столе зазвенела посуда.

– Почему-то мне кажется, – медленно проговорила леди Морли, – что нас всех только что одурачили.

На следующее утро Александра явилась в его мастерскую ровно в десять часов утра, как раз в тот момент, когда Финн вышел, чтобы справить нужду у старой оливы.

Ее звонкий голос был слышен далеко вокруг.

– Мистер Берк, вы здесь? – Затем раздался треск и грохот. – О Боже!

Ад и проклятие! Финн поспешно натянул штаны и застегнул пуговицы.

– Не шевелитесь! – завопил он и бросился обратно в мастерскую, на ходу перебирая в уме возможные варианты причин грохота. Тревога заставила его забыть о нетерпении и страхе, с которыми он все утро ждал ее появления.

– Не буду, – пискнула она.

Секундой позже он ворвался в мастерскую. Его гостья неподвижно стояла рядом с машиной, одетая в то же платье, что и накануне, но дополненное белоснежным фартучком – совершенно неуместной вещью в его мастерской. Вокруг его долгожданной посетительницы были рассыпаны гаечные ключи разных форм и размеров.

Финн с облегчением вздохнул. Слава Богу, она ограничилась тем, что опрокинула ящик с инструментами.

– Все в порядке, леди Морли, это всего лишь инструменты, – успокаивающе произнес он, наклонился и стал их собирать.

– Мне очень жаль, – заверила она и тоже наклонилась рядом с ним. – Похоже, как только я появляюсь, у вас здесь приключается какая-нибудь неприятность. Не будь я такой законченной эгоисткой, немедленно оставила бы вас в покое.

Она бросила гаечный ключ в ящик для инструментов, потянулась за вторым ключом, но его уже взял Финн, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. Финна захлестнула горячая волна непередаваемых ощущений.

– Ой, простите! – воскликнула Александра и отдернула руку так резко, что едва не потеряла равновесие.

– Ничего страшного, – ответил вежливый Финн, чувствуя при этом, как горит его рука.

Он бросил последний ключ в ящик и выпрямился.

– Итак, вы пришли, – сказал он, чтобы нарушить молчание.

– Да, я пришла, – не стала спорить Александра. На мгновение она опустила глаза и скользнула взглядом по его ширинке.

У Финна вспыхнуло лицо. Вероятно, он оставил пуговицу незастегнутой или из прорехи высунулся уголок рубашки.

Или еще хуже.

Он поспешно повернулся к своему рабочему столу, где лежал его рабочий халат, и натянул его, так и не осмелившись взглянуть вниз и выяснить, что привлекло внимание леди Морли.

«Финеаса Берка, – напомнил он себе, – не волнуют подобные пустяки. Финеасу Берку есть о чем думать, кроме несущественных деталей одежды».

Он медленно застегнул халат и припомнил фразы, заготовленные накануне ночью на случай, если этой беспардонной леди все же хватит дерзости прийти.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, леди Морли, что вы не в светском салоне. – Он снова повернулся к ней. Рабочая одежда представилась ему щитом из масла и копоти, способным защитить от ее агрессивной женственности. – Это мастерская.

Александра скромно опустила глаза:

– Я понимаю.

– Более того, это моя мастерская. У меня здесь полно работы, и я не могу отвлекаться, чтобы ублажить женскую чувствительность.

– Конечно, нет.

– Временами я бываю неделикатным.

Она отмахнулась:

– Ругайтесь, сколько хотите, мистер Берк.

– Я буду приказывать и ожидать выполнения.

– Я – сама исполнительность.

– Здесь много грязи и машинного масла.

– Я принесла с собой фартук, – указала она на белоснежный, отделанный тонкими кружевами предмет женского туалета, который повязала на талию.