Текст книги "Добрый ангел"

Николас начал посмеиваться. Теперь он понял, о чем шел спор. Зато маклоринцы и макбейнцы задохнулись от изумления и ужаса.

Их лаэрд скользнул по ним взглядом и призвал к молчанию. Затем он повернул свое хмурое лицо к невесте:

– Послушание и смирение далеко не одно и то же.

– Меня учили не так, – возразила она.

– Вас плохо учили.

Его угрюмость была пугающей, и она снова начала волноваться. Великий Боже, ей ни за что не пройти через это. Нет у нее сил.

Она снова сунула букетик Мак-Бейну и повернулась, чтобы уйти. Лаэрд с шумом хлопнул букетик об протянутую руку Николаса и перехватил Джоанну прежде, чем она удалилась.

– Ох, нет, не надо, – шепнул он. – Нам не пройти через это вторично. – Желая доказать, что он подразумевал именно то, что только что высказал, он положил руки ей на плечи и притянул ее к себе: – Нам надо бы закончить церемонию до следующего утра, Джоанна.

Она чувствовала себя дурочкой. Священник смотрел на нее с таким видом, словно сомневался, в своем ли она уме. Она вздохнула, опять приняла цветы у брата, и обратилась к Мак-Кечни.

– Пожалуйста, простите меня за то, что снова прервала вас, отец. Прошу вас, продолжайте.

Священник вытер лоб льняным платком и перенес все свое внимание на жениха. Джоанна едва слышала поучение священника о похвальности качеств доброго мужа. Она была слишком занята тем, чтобы одолеть смущение. Но решение было принято, будь что будет. Она сотворила быструю молитву, предавая все свои страхи в руки Господа.

Она решила, что это правильно. Все же ей хотелось бы, чтобы Господь послал ей знак, возвещающий, что все действительно будет хорошо. Она улыбнулась этому своему желанию. Какая она все же мечтательница. Она женщина и поэтому наименее любима Господом, как это ей повторял множество раз епископ Холвик. У Бога наверняка нет времени прислушиваться к ее мелким тревогам, и она, вероятно, впала в грех тщеславия, ожидая какого-нибудь знака.

Она чуть слышно вздохнула, но Мак-Бейн услышал и оглянулся, чтобы посмотреть на нее. Она слабо ему улыбнулась.

Теперь пришел черед Мак-Бейна отвечать на вопросы священника. Он начал со своего имени и титула.

Его звали Габриэль.

Господь подал ей знак. Глаза Джоанны расширились, и она от изумления едва не раскрыла рот.

Она постаралась опять овладеть своими эмоциями. Однако мысли удержать ей не удалось. Они заметались от вопроса к вопросу. Намеренно ли назвала мать его именем величайшего из ангелов, наиболее отмеченного любовью Господа? Джоанна хорошо помнила религиозные наставления, говорившие об архангеле Габриэле. Он был известен как покровитель женщин и детей. Она помнила удивительные истории, передаваемые из поколения в поколение, от матери – к ребенку, о самом величественном из всего небесного воинства. Ее мать рассказывала ей, что Габриэль всегда наблюдает за ней. Он был ее особым архангелом, и его надлежало звать на помощь в глухую ночь, когда кошмары преследуют во сне. Архангел был защитником невинных и карателем зла.

Джоанна покачала головой. Она была чересчур романтична, вот и все. В имени ее мужа нет ничего символического. Вероятно, его мать находилась в мечтательном настроении, когда он родился. А может быть, его назвали в честь какого-то родственника.

Это бессонница прошлой ночи виновата в том, что ею овладели столь сумасбродные мысли. Но ведь именно этой бессонной ночью она молила о чуде, а несколько минут назад она попросила о знаке, который позволил бы ей понять, что все будет хорошо.

Джоанна как-то видела изображение архангела Габриеля, сделанное древесным углем. Она до сих пор помнила каждую деталь рисунка. Архангел был представлен в образе рослого воина с блистающим мечом в руке. За спиной его были крылья.

У мужчины, стоящего рядом с ней, крыльев не было, но он действительно был рослым воином с мечом на боку.

И его звали так же, как архангела. Неужели Господь услышал ее молитвы и дал ей ответ?

Глава 5

Матушка должна была назвать его Люцифером.

К такому заключению Джоанна пришла уже к концу дня. Впрочем, подошло бы и Варвар, и Дикарь. Его высокомерие и властность были поистине дьявольскими, и он понятия не имел о хороших манерах.

Он совершенно не понимает, что драться в день своей свадьбы, по меньшей мере, невежливо.

О, начал Габриэль довольно неплохо. Как только отец Мак-Кечни благословил их и закончил церемонию, новый супруг повернул ее к себе лицом и набросил на се правое плечо красивый многоцветный плед, под стать его собственному, а на левое – другой плед, иной расцветки. Первый, как объяснил он ей, был символом принадлежности к клану Мак-Бейна; второй – Маклорина. Он дождался ее понимающего кивка, после чего привлек к себе и поцеловал так, что у нее захватило дух.

Губы Мак-Бейна были жесткими и горячими, страстный поцелуй воспламенил ее, она подумала было отстраниться, но у нее уже не осталось ни сил, ни желания сопротивляться.

Смех за спиной наконец заставил Габриэля оторваться от нее. Увидев ошеломленное выражение на лице своей супруги, он удовлетворенно кивнул и вновь повернулся к священнику.

Ей же не удалось быстро прийти в себя. Она стояла поникшая рядом с мужем.

Отец Мак-Кечни поспешил обогнуть алтарь, чтобы поздравить молодоженов.

– Это была прекрасная церемония. Но в какую-то минуту я подумал было, что нам не суждено ее закончить. – Священник едва сдерживал смех.

Джоанна улыбнулась ему в ответ.

– Я никогда не сомневалась в ее завершении. Если я приняла решение что-то сделать, я довожу это до конца. – Она почувствовала, что Алекс, топтавшийся рядом, дергает се за полы, и улыбнулась малышу.

Мужчины не обратили внимания на ее хвастливое заявление. Мак-Кечни отвел Алекса подальше от подола Джоанны и поставил его слева от отца.

– Не пора ли вам начать принимать поздравления? – предложил он. – Весь клан хочет высказать вам свои добрые пожелания.

Габриэль продолжал смотреть на свою невесту. Казалось, он хочет сказать ей что-то, но не находит нужных слов.

– Вы хотите мне что-то сказать, Габриэль?

– Не называйте меня так. Я не люблю это имя.

– Но это прекрасное имя.

Он недовольно заворчал. Она постаралась не обратить внимания на этот варварский звук.

– Вы должны гордиться, что носите это великое имя.

Он снова заворчал. Она отступилась.

– Как я должна называть вас? – спросила она как можно любезнее.

– Лаэрд, – предложил он.

Видно было, что он сказал это серьезно. Но она не могла согласиться с этим предложением. Зачем мужу и жене такие официальные обращения? Она решила все же не выказывать прямого неповиновения и тихо спросила:

– А наедине? Наедине я могу называть вас Габриэлем?

– Нет.

– Тогда как же?..

– Если я разрешу вам обратиться ко мне, называйте меня… зовите меня Мак-Бейн. Да, именно так.

– Если вы разрешите мне обратиться к вам? Понимаете ли вы, сколь высокомерно говорите со мной?

Он пожал плечами:

– Нет, но с вашей стороны любезно признать, что я высокомерен.

– Отнюдь нет.

– Он не стал обсуждать эту тему.

– Вы поступили правильно, подозвав сюда мальчика. Его тон был довольно грубым, а она все еще пыталась понять нелепое предложение называть его Мак-Бейном и потому не сразу сообразила, что он благодарит ее.

Она не знала, как на это отвечать, и, кивнув, заметила:

– Его надо было бы хорошенько помыть перед этой церемонией.

Мак-Бейн сдержал улыбку. Следовало бы одернуть ее после такого выговора, но, видит Бог, он был рад увидеть, что у нее доброе сердце, и спустил ей дерзость.

– Я учту это, когда буду венчаться в следующий раз. Она не оставила без внимания эту шпильку.

– Вы любите, чтобы последнее слово было за вами, не так ли, милорд?

– Люблю, – усмехнулся он.

Алекс, как подметил его отец, смотрел на Джоанну, и лицо его выражало полный восторг. Мак-Кечни отвел его в сторону, чтобы он не вертелся под ногами у поздравляющих, но малыш снова протиснулся поближе к Джоанне.

Итак, его невеста покорила его сына в несколько минут. Сколько же времени потребуется ему, чтобы завоевать ее сердце? Глупый вопрос. Какое ему дело до ее чувств к нему? Брак закрепил за ним эту землю. Вот и все. Только это имеет значение.

Солдаты из обоих кланов один за другим выступали вперед, чтобы представиться Джоанне и принести поздравления своему лаэрду. За ними следовали женщины. Одна юная рыжеволосая девушка, назвавшаяся Лилой, из маклоринского клана, вручила Джоанне красивый букет пурпурных и белых цветов. Новобрачная поблагодарила дарительницу и хотела было присоединить ее букет к тем цветам, которые сжимала в другой руке, но, взглянув на них, увидела, что ее букет, подаренный отцом Мак-Кечни, весь осыпался. Она прыснула: неужели она во все время венчания держала в руке пучок голых стеблей?

Наконец представления завершились. Женщины принялись проворно сновать по двору, разнося подносы с едой по столам, за которыми собирались мужчины. Габриэль углубился в разговор с двумя маклоринскими солдатами.

Джоанна повернулась к Колуму и Киту.

– Там, на нижнем лугу, пасется шестерка лошадей, – начала она.

– Одна лошадка пусть будет моей! – выпалил Алекс, вертевшийся рядом.

Мак-Бейн услышал возглас сына и обернулся посмотреть на Джоанну.

– Твоей будет та, какую ты оседлаешь, – ответил он мальчику.

Джоанна не обратила внимания на это замечание мужа и продолжала разговор с солдатами:

– Это мой свадебный подарок супругу… и Алексу, – поспешно прибавила она. – Не отправите ли вы кого-нибудь привести их?

Солдаты, поклонившись, удалились, чтобы присмотреть за выполнением приказания. Алекс подергал Джоанну за фату.

– А тебе папа сделал подарок? На вопрос ответил его отец:

– Нет, Алекс, не сделал. Она возразила.

– Да, Алекс, сделал.

– Что же он тебе дал? – спросил малыш. Мак-Бейну тоже любопытно было узнать, что же он ей такое подарил. Она улыбалась Алексу.

– Он дал мне сына.

Это заявление застигло Мак-Бейна врасплох. А мальчик не совсем понял, что она имеет в виду.

– Но я папин сын, – заявил он и указал на отца, чтобы не было никаких недоразумений.

– Разумеется, – согласилась Джоанна. Мальчик улыбнулся:

– А сын лучше шестерки лошадей?

– Конечно.

– И даже лучше сотни?

– Да.

Уверившись в своей важности, Алекс гордо посмотрел вокруг.

– Сколько же тебе лет? – спросила Джоанна. Малыш открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. По его озадаченному виду Джоанна поняла, что он не знает этого. Она повернулась к мужу. Тот пожал плечами, по-видимому, тоже не знал. Это ужаснуло ее:

– Вы не знаете возраста вашего сына?

– Он молод, – ответил Мак-Бейн.

Алекс тут же кивнул в знак согласия.

– Я молод, – повторил он. – Папа, можно я пойду посмотреть лошадок?

Габриэль кивнул, и его сын, выпустив фату Джоанны из рук, ринулся догонять Колума и Кита. Отец Мак-Кечни наблюдал всю эту сцену.

– Она покорила мальчишку, не так ли? – заметил он лаэрду, глядя, как Алекс бежит по двору.

– Она его подкупила.

– Верно, – согласилась Джоанна.

– Мужчину не так легко покорить, – заметил Мак-Бейн.

– Я не собираюсь покорять никаких мужчин, милорд. Пожалуйста, извините меня. Я бы хотела поговорить с братом.

Это было замечательное отступление, однако оно полностью провалилось, – Габриэль схватил ее за руку и притянул к себе.

Николас сам должен был подойти к ней. Его окружили женщины, конечно же покоренные его красотой и обаянием, и Джоанне пришлось долго ждать, пока он заметил ее знаки и освободился от поклонниц.

Сначала Николас обратился к Мак-Бейну:

– Я пришлю сюда людей на месяц-другой, чтобы помочь в восстановительных работах.

Мак-Бейн покачал головой:

– Вы не пришлете сюда никого. Я убью любого в ту же минуту, как он ступит ногой на эту землю.

– Вы упрямец, Мак-Бейн.

– Какова была пеня, какую вы заплатили вашему королю?

– Какая пеня? – спросила Джоанна.

Они не обратили внимания на ее вопрос. Брат назвал Мак-Бейну сумму. Габриэль заявил, что он возместит издержки.

Джоанна наконец сообразила, о чем идет речь, и повернулась к брату:

– Не хочешь ли ты сказать, что наш король заставил тебя уплатить пеню? За что, Николас?

– За то, что не он выбрал тебе мужа. Он согласился с моим выбором… за деньги.

– А если бы я согласилась с его выбором?

– С Уилльямсом?

Она кивнула.

– Тогда, конечно, пени бы не было.

– Так ты солгал мне. Ты сказал, что у тебя нет денег, чтобы одолжить мне на уплату штрафа Джону. Я могла бы оставаться свободной еще хотя бы год.

Николас вздохнул.

– Я солгал, – признался он. – Ты пыталась избежать неизбежного, а я заботился о твоей жизни. Проклятье! Ведь ты была в Лондоне узницей. Я не мог быть уверен в твоей безопасности, и я боялся, что Джон отдаст Маклоринскую землю кому-нибудь еще.

Она знала, что брат прав. Еще она знала, что он любит ее и заботится о ней.

– Я прощаю тебе этот обман, Николас.

– Уезжайте, барон. Сейчас же. И не возвращайтесь. Вы выполнили свой долг. Теперь я несу ответственность за Джоанну.

Джоанна была потрясена грубостью мужа:

– Сейчас же? – вырвалось у нее. – Вы хотите, чтобы он уехал сейчас же?

– Сейчас же, – повторил ее супруг.

– Мой брат…

– Он вам не брат.

Она была так оскорблена, что готова была закричать. Однако он не обращал на нее никакого внимания. Он в упор смотрел на Николаса.

– Я должен был это понять, – говорил он ему. – Вы с Джоанной не похожи на брата и сестру. А когда она назвала священнику свое полное имя, я узнал, что вы не родня друг другу. Ваши чувства к ней…

Николас не дал ему закончить.

– Вы чрезвычайно проницательны. Но Джоанну не должны касаться никакие подозрения, милорд. Прекратите это.

– Милорд…

– Оставь нас, Джоанна. Этот разговор не для твоих ушей.

Его тон не допускал возражений. Она начала обрывать лепестки цветов из свежего букета, глядя на мужчин, угрюмо уставившихся друг на друга, и никак не могла решить, уйти ей или остаться. Отец Мак-Кечни слышал, однако, достаточно, чтобы сообразить, что в воздухе запахло ссорой. Он схватил Джоанну за руку и заговорил с воодушевлением:

– Вы заденете чувства здешних женщин, если не попробуете хотя бы несколько особых блюд. Пойдемте. Они очень расстроятся, если не услышат хотя бы крошечную похвалу от своей новой госпожи. Вы помните, как сказать «спасибо» по-гэльски?

И священник утащил Джоанну подальше от обоих мужчин. Оглядываясь на них, она пыталась увидеть, что же происходит. Николас выглядел рассвирепевшим. Так же, как и Мак-Бейн. Ее супруг все время говорил. Николас, заметив, что она наблюдает за ним, сказал что-то Мак-Бейну, тот кивнул, и они оба повернулись и скоро исчезли внизу за косогором.

Она увидела их снова, поднимающихся на холм, когда солнце уже стало клониться к западу, и испустила громкий вздох облегчения. Оранжевые полосы от заходящего солнца расцвечивали небо за их спинами. Их силуэты, черные на этом ярком фоне, казались какими-то мистическими существами. Словно они поднимались из-под земли, подобно могущественным, непобедимым божественным воинам, легким и грациозным.

Да, они были самыми лучшими воинами из всех, каких она когда-либо видела. Архангел Габриэль наверняка улыбнулся бы, глядя на эту пару: они были вполне достойны его образа.

Джоанна улыбнулась этим своим мыслям. Но когда она увидела их лица, она едва не задохнулась от охватившего ее ужаса. У Николаса разбит нос, правый глаз заплыл. Мак-Бейн тоже был не в лучшем виде. Кровь сочилась из глубоких порезов на лбу и в углу рта.

Кто-то закричал при их появлении, она не поняла кто. Ей захотелось броситься к Николасу, поглядеть, тяжелы ли его раны, но только лишь она подобрала подол платья и кинулась бежать, как поняла, что сначала она должна подойти к Габриэлю. Ведь он ее муж, и о нем она должна думать прежде всего. И, может быть, она сумеет сделать так, что он сменит гнев на милость и позволит брату остаться еще на несколько дней.

– Вы дрались!

Она выкрикнула это обвинение, добежав до мужа. Черт возьми, само собой разумеется, они дрались. Его не слишком заботило недовольство, прозвучавшее в ее голосе.

Джоанна вытащила из рукава платья льняной платок и, встав па цыпочки, промокнула кровь на лбу и увидела, что рана была глубокой. Она мягко отвела назад его полосы, мешавшие ей, но он смахнул волосы обратно. Он не привык, чтобы кто-то беспокоился о нем, и не знал, как отнестись к ее заботам.

– Стойте тихо, милорд, – приказала она. – Я не собираюсь делать вам больно.

Мак-Бейн послушно замер и позволил ей хлопотать над ним. Проклятье, но ее поведение понравилось ему. И не то что она промокала кровь на его лбу. Ему понравилось, что она подошла сначала к нему.

– Так вы разобрались с тем, что вас задевало? – поинтересовалась она.

– Разобрался, – угрюмо ответил Мак-Бейн.

Она перевела взгляд на брата:

– А ты, Николас?

– Да. – Его голос был не менее угрюм. Она снова повернулась к Мак-Бейну:

– Зачем вы задеваете Николаса? Ведь знаете, что он мой брат. Мои родители взяли его, когда ему едва исполнилось восемь лет. Он был с нами, когда родилась я, и я называла его братом с того самого момента, как научилась говорить. Вы должны принести ему извинения, милорд, супруг мой.

Мак-Бейн не обратил никакого внимания на ее слова и, отбросив ее руку подальше от своего лица, повернулся к Николасу.

– А теперь попрощайтесь с ней, – приказал он. – Вы никогда больше не увидите ее.

– Нет! – выкрикнула Джоанна. Она вырвалась из рук мужа и кинулась в объятия брата. – Ты не сказал мне правды о нем, – прошептала она. – Он не добрый человек. Он черствый и жестокий. Я не могу представить, что никогда не увижу тебя снова. Я не вынесу этого. Я люблю тебя. Ты оберегал меня так, как никто. Ты веришь в меня. Николас, пожалуйста, возьми меня домой. Я не хочу здесь оставаться.

– Вздор, Джоанна. Все будет хорошо. У Мак-Бейна есть веская причина, чтобы ни я, ни мои люди не задерживались здесь. Учись доверять мужу.

Говоря это сестре, Николас не отрывал взгляда от Мак-Бейна.

– Но почему он не хочет, чтобы ты приезжал сюда? Николас покачал головой. Она догадалась, что он не станет этого объяснять.

– Что передать от тебя матушке? Я увижу ее в следующем месяце.

– Я поеду домой вместе с тобою.

Улыбка брата была исполнена нежности:

– Но ты уже замужем, Джоанна. Здесь твой дом. Ты должна оставаться с мужем.

А она никак не могла оторваться от брата. Николас наклонился, поцеловал ее в лоб, осторожно разжал и отвел от себя ее руки и слегка подтолкнул ее к мужу.

– Хорошо обходитесь с нею, Мак-Бейн, или, клянусь всеми святыми, я вернусь сюда, чтобы убить вас.

– Это ваше право, – отозвался Мак-Бейн. Он прошел мимо Джоанны и ударил ладонью по ладони Николаса: – Мы с вами пришли к пониманию. Мое слово крепко, барон.

– Так же, как и мое слово, милорд.

Мужчины кивнули друг другу. Джоанна смотрела на брата, и по лицу ее текли слезы. Его скакун был уже оседлан и готов к дороге. Николас вскочил на него и, ни разу не обернувшись, спустился с холма.

Когда он исчез из виду, Джоанна огляделась. Она стояла одна на краю поляны, такая же опустошенная и одинокая, как и все вокруг. И пока солнце не исчезло за горизонтом, она стояла неподвижно на пронизывающем ветру.

Трясясь от холода и потирая замерзшие руки, она медленно направилась обратно во двор. На дороге не было видно ни одного шотландца, или так ей казалось. Но, дойдя до середины поляны, она вдруг увидела своего мужа. Он стоял, прислонясь к дверям башни, и наблюдал за нею.

Джоанна отерла слезы с лица, распрямила плечи и поспешила вперед. Она торопливо взбиралась по ступенькам с одной-единственной целью. Возможно, это выглядело по-детски, но она решилась без обиняков, прямо высказать ему, как он ей противен.

Но ей не удалось этого сделать. Как только она приблизилась, Мак-Бейн обхватил ее и крепко прижал к себе.

Он старался утешить ее, и это ее смутило. Он был единственной причиной ее огорчения, и вот теперь он старался утешить ее.

Да, так оно и было. Этот длинный трудный день слишком измотал ее, и, конечно, только поэтому она не попыталась вырваться из его объятий. Он был удивительно теплый, а ей необходимо согреться. Так сказала она себе. Но как только уйдет холод, она задаст жару своему супругу. Вот только согреется сама.

Несколько минут Габриэль прижимал ее к себе, терпеливо поджидая, пока к ней вернется самообладание.

Наконец она оторвалась от него:

– Из-за вашего отношения к моему брату я очень несчастна, милорд.

Она надеялась на извинения. Но прошло несколько минут, и она поняла, что извинений не будет.

– Теперь я бы не возражала лечь, – произнесла она. – Я очень хочу спать. Не будете ли вы любезны показать мне дорогу к моему жилищу? Я не могу отыскать его сама в такой темноте.

– Домик, в котором вы провели прошлую ночь, принадлежит не вам, а одному воину моего клана. Вам не придется больше ночевать в нем.

– Так где же я буду ночевать?

– В башне, – последовал ответ. – Над лестницей в ней есть две комнаты. Маклоринцы сумели остановить огонь, прежде чем он добрался до нижних ступенек.

Он широко распахнул дверь и знаком пригласил ее войти. Она даже не шелохнулась.

– Могу ли я спросить вас кое о чем, милорд? Дождавшись его утвердительного кивка, она продолжала:

– Объясните ли вы мне когда-нибудь, почему вы отправили отсюда моего брата и приказали ему никогда не возвращаться?

– В свое время вы сами все поймете, – ответил он, – но, если этого не случится, я буду счастлив сам объяснить вам все.

– Благодарю вас.

– Я умею быть любезным, Джоанна.

Она не фыркнула только оттого, что леди это не подобало. Однако по выражению ее глаз он понял, что она не верит его заявлению.

– Я избавил вашего брата от тяжкого бремени, жена.

– Это я была тяжким бременем? Габриэль покачал головой:

– Нет, не вы, – ответил он. – Но входите же.

Она решила повиноваться. Женщина, вручившая ей свежий букет после венчания, стояла у подножия лестницы.

– Джоанна, это…

Она не дала мужу закончить.

– Лила, – подхватила она. – Еще раз благодарю вас за прекрасные цветы. Вы были чрезвычайно внимательны.

– Миледи очень добра, – отозвалась женщина. У нее был ласковый музыкальный голос и приятная улыбка, а волосы – огненно-рыжие, завораживающие, как вспышки пламени. Джоанна догадалась, что они с нею почти ровесницы.

– Вам, верно, было трудно оставить свою семью и друзей для того, чтобы приехать сюда? – спросила Лила.

– У меня нет близких друзей, – покачала головой Джоанна.

– Значит, вы жалеете о своих прежних слугах? Но наш лаэрд разрешил бы вам взять с собой вашу любимую горничную.

Джоанна не могла толком на это ответить. Она почти не знала своих прежних слуг. Рольф менял их каждый месяц. Сначала она полагала, что он просто чрезвычайно требователен, но потом смекнула, в чем дело. Он не хотел, чтобы ей было кому довериться. Она должна была полагаться только на него. После его смерти ее, не спросив, увезли в Лондон, а там, живя на положении узницы при дворе короля Джона, она ни к кому не могла проникнуться ни симпатией, ни доверием.

– Я не позволил бы приехать сюда ни одной англичанке, – ответил за жену Мак-Бейн, пока она сама колебалась с ответом.

– А они все были рады остаться в Англии, – добавила Джоанна.

Лила кивнула, а затем повернулась и стала подниматься по лестнице. Джоанна последовала за ней.

– Так вы думаете, что будете счастливы здесь? – обратилась к ней Лила через плечо.

– О да, – отвечала Джоанна, моля Бога, чтобы так оно и случилось. – Здесь я буду в безопасности.

Мак-Бейн нахмурился. Он стоял внизу у лестницы, наблюдая за женой. Джоанна даже не догадывалась, как много это замечание говорило ему о ее прошлом.

Но Лила не была столь же проницательна, как ее лаэрд:

– Но я спросила у вас, надеетесь ли вы быть здесь счастливой, – сказала она со смешком. – Конечно, здесь вы в безопасности. Наш лаэрд защитит вас.

«Я и сама могла бы о себе позаботиться», – подумала Джоанна, но ничего не сказала Лиле, поскольку не хотела, чтобы девушка сочла это неблагодарностью по отношению к их лаэрду. Джоанна остановилась, чтобы взглянуть на мужа.

– Доброй ночи, милорд.

– Доброй ночи, Джоанна.

Джоанна последовала за Лилой.

Лестничная площадка была частично завалена деревянными решетками, так что никто не смог бы пробраться в большую залу или в переднюю, расположенные под ними. По противоположной стороне шел узкий коридор. Свечи в настенных бронзовых канделябрах освещали путь. Лила принялась рассказывать Джоанне о башне и попросила ее задавать любые вопросы, какие только взбредут на ум. Другая женщина, назвавшаяся Мэган, ожидала их в первой комнате, где была приготовлена ванна для Джоанны. У женщины были темно-каштановые волосы и глаза орехового цвета; она тоже носила маклоринский плед. Улыбка ее была столь же мила, как и у Лилы.

Их непринужденность и внимание к ней помогли Джоанне расслабиться. Ванна оказалась замечательная.

– Это наш лаэрд приказал приготовить вам ванну, – пояснила Мэган. – Раз уж макбейнцы предоставили вам ночлег прошлой ночью, то теперь черед маклоринцев сделать что-нибудь для вас.

– Это только справедливо, – добавила Лила.

Прежде чем Джоанна успела спросить, что тут имеется в виду, Мэган переменила тему разговора. Ей хотелось обсудить церемонию венчания.

– Вы так прекрасно выглядели, миледи. Вы сами вышили узор на платье? Оно было так прелестно.

– Конечно, миледи не занималась этим сама, – возразила Лила. – Ее горничная…

– Но я сама его сшила, – перебила Джоанна. Они болтали все время, пока она принимала ванну.

Наконец Джоанна пожелала обеим девушкам доброй ночи и перешла во вторую комнату.

В ней было тепло и уютно. У наружной стены располагался очаг, а вдоль противоположной стены тянулась огромная постель, застеленная макбейновским пледом. Окно выходило на нижний луг. Густой мех, закрывающий окно, не позволял проникать сюда ночным ветрам, и эта защита вместе с огнем в очаге делала комнату очень привлекательной.

Джоанна совершенно терялась в громадной кровати. Под этим одеялом могли бы расположиться не меньше четырех человек, причем не касаясь друг друга. У нее никак не согревались ноги, и она уже было решилась вылезти из кровати в поисках пары шерстяных носков, но подумала, что это слишком хлопотно. «Вот заплести волосы в косы, пожалуй, стоит», – подумала она, громко зевнув. Иначе утром их не причешешь. Однако она слишком устала, чтобы чем-либо заниматься. Она закрыла глаза, пробормотала молитву и приготовилась уснуть.

Джоанна уже погрузилась в полудрему, когда отворилась дверь, и сон пропал, как только она почувствовала, что под чьей-то тяжестью осела кровать. Медленно открыв глаза, она сказала себе: «Все правильно». Это был Габриэль, присевший на край постели.

Он снимал башмаки. Она постаралась спокойно спросить:

– Что вы делаете, милорд?

Он оглянулся на нее через плечо и ответил:

– Собираюсь лечь спать.

Она снова закрыла глаза. Ему показалось, что она погрузилась в сон. А он продолжал сидеть, глядя на нее. Джоанна лежала на боку, лицом к нему. Ее волосы, золотые, как солнечное сияние, укутывали ее плечи, словно покрывалом. Она показалась ему прелестной и такой невинной и хрупкой. Она была много моложе, чем он ожидал, и после того, как они с Николасом разрешили свой спор и барон согласился подчиниться всем его распоряжениям, он попросил шурина назвать возраст сестры. Николас не смог вспомнить точной даты ее рождения, но заметил, что она была еще почти ребенком, когда ее родители получили приказ от короля Джона выдать ее за его любимца-барона.

Внезапно Джоанна села на кровати:

– Здесь? Вы собираетесь спать здесь, милорд?

Она поперхнулась вопросом. Он кивнул, удивляясь ее потрясенному паническому виду.

Она была слишком ошеломлена, чтобы заговорить. Габриэль встал, развязал кожаные ремешки, которыми зашнуровывался его плед, и бросил его на ближайший стул. Плед соскользнул на пол.

Он предстал перед нею совершенно обнаженным. Она зажмурилась.

– Габриэль… – Его имя тихо прозвучало в ее устах.

Но прежде чем она закрыла глаза, ее взгляд охватил сзади всю его фигуру. И она струсила. Этот мужчина был покрыт бронзовым загаром от шеи до лодыжек, но как, Боже мой, такое возможно? Разве что он прогуливался под солнцем в чем мать родила?

Джоанна не собиралась выяснять это. Она только почувствовала, что одеяла отброшены, а затем кровать опять осела, и он, улегшись рядом, потянулся к ней.

Она поднялась на колени и повернула к нему лицо. Он лежал на спине и даже не думал прикрыться. Схватив одеяло, она набросила его на мужа. При этом лицо ее вспыхнуло от смущения.

– Вы были обмануты, милорд. Да, обмануты! – вырвалось у нее почти со стоном.

Габриэль не понял, что это, Бога ради, на нее накатило? Откуда этот ужас? Ее глаза наполнились слезами, и он не удивился бы, если бы она сию минуту захлебнулась в рыданиях.

– Как же я был обманут? – Он заговорил подчеркнуто тихим и спокойным голосом. Заложив руки за голову, он ждал ее ответа так терпеливо, словно впереди у него была целая вечность.

Это помогло и ей успокоиться. Она глубоко вздохнула.

– Брат не сказал вам всего. А мне говорил, что объяснил… О Господи, как мне жаль! Я была уверена, что вы осведомлены… Когда я узнала, что у вас есть сын, я решила, что вам уже все известно обо мне и что это не имеет значения. Ведь у вас уже есть наследник. Вы…

Габриэль потянулся и мягко зажал ей рот рукой. По ее лицу текли слезы. Его голос звучал успокаивающе.

– Ваш брат – честный человек, Джоанна.

Она кивнула. Он отвел руку от ее губ и мягко потянул ее обратно на постель.

– Конечно, Николас – честный человек, – пробормотала она.

Она прижалась щекой к его плечу. Он почувствовал, как слезы капают на его кожу.

– Николас не стал бы обманывать меня.

– Я и не думала об этом. – Казалось, она была озадачена.

Еще целая минута прошла, прежде чем она заговорила о том, что так встревожило ее.

– Возможно, он забыл рассказать вам… или думал, что забыл.

– О чем же он забыл рассказать?

– Я не могу иметь детей.

Он ждал продолжения.

– И? – спросил он, убедившись, что больше она не прибавит ни слова.

Она затаила дыхание, ожидая, как он воспримет ее сообщение. Она ожидала, что он разгневается. Однако это, казалось, никак его не задело. Он ласково поглаживал ее руку – разгневанный человек не станет этого делать. Он станет бить.

Джоанна решила, что он не понял ее.

– Я бесплодна, – прошептала она. – Я думала, что Николас сказал вам об этом. Если вы потребуете развода, милорд, я уверена, что отец Мак-Кечни приглядит за отправкой вашей петиции.

– Николас рассказал мне об этом, Джоанна. Она опять села в кровати.

– Рассказал? – Она была поражена. – Тогда зачем вы здесь?

– Я здесь потому, что я ваш муж, и это наша первая брачная ночь. Супруги обыкновенно делят постель.

– Вы хотите сказать, что намерены спать здесь сегодня?