Текст книги "Там, где остановилось время"

Глава 3

– Извини, что проспала обед, – осторожно произнесла Дженни, присаживаясь на краешек дивана.

– О! Не переживай, дорогая. Я же все понимаю. Ты так устала с дороги. Тем более в твоем положении это неудивительно. Помню, когда я была беременна Андреа, меня все время тошнило и хотелось спать. Я ходила худая как спичка и бледная, – Ванесса вытянула лицо и, вдавив щеки, закатила глаза, комично изображая себя во время беременности. – Ты наверняка голодна, я оставила тебе порцию там, на плите.

– Спасибо. Умираю от голода, – Дженни долго уговаривать не пришлось. – Что ты вяжешь? – поинтересовалась она, направляясь на кухню.

– Я вяжу пинетки для моего будущего правнука или правнучки, – весело ответила Ванесса.

– А как же цвет? – громко спросила Дженни из кухни.

– Не беспокойся, дорогая, я свяжу желтенькие и зеленые, они подойдут и для девочки, и для мальчика, – успокоила Ванесса будущую мамочку.

В предвкушении вкусного сытного ужина Дженни, глотая слюнки, наложила себе изрядную порцию ребрышек и салат и налила стакан холодного молока. Удобно устроившись за круглым белым столом и подвинув поближе мягкий стул, Дженни с удовольствием приступила к ужину и в считанные минуты все уплела, оставив лишь несколько косточек на тарелке.

– Ну как? Понравились ребрышки? – спросила Ванесса, когда Дженни, шумно выпуская воздух, снова уселась на диване напротив Ванессы.

– О да! Они действительно необычайно вкусные. Миссис Салливан большое спасибо. Ванесса, ты не возражаешь, если я прогуляюсь немного? Врач рекомендовал мне больше гулять.

– Конечно, дорогая. Иди проветрись. Только прошу: не задерживайся, не забывай, что ты в положении. Да и я лишний раз переживать не хочу. А когда вернешься, сможешь зайти к Андреа, если захочешь, – предложила Ванесса, посматривая на Дженни поверх очков. – Она очень просила, чтобы я тебя привела. Я ей немного рассказала о тебе. Но остальное, думаю, ты расскажешь сама, если сочтёшь нужным, – добавила Ванесса, ожидая, что на это ответит Дженни.

– Хорошо. С удовольствием зайду пожелать Андреа спокойной ночи, – уклончиво ответила Дженни, не зная, захочется ли ей сразу рассказывать матери обо все горестях и несчастьях, которые случились с ней в Нью-Йорке. «Но, с другой стороны, почему бы и не рассказать? Ведь это из-за неё я сбежала, из-за неё я попала в неприятности. Да, но тогда я бы не познакомилась с Мадлен. И конечно же, не познакомилась бы с Дэниелом. Боже! Дэниел! Зачем я связалась с тобой? Я должна была держать тебя на расстоянии от себя и самой держаться подальше. Я так хочу забыть тебя! Я должна забыть! Я должна с корнем вырвать все воспоминания, связанные с тобой. Хотя кого я обманываю?! Я все ещё продолжаю тебя любить. Вот же гад, но как в душу мне запал! Я не должна прощать его. Он трахался у меня на глазах с… Скотина, скотина! Ненавижу его, ненавижу, ненавижу!»

Бурча себе под нос, Дженни вышла на улицу и, не имея особого плана для вечерней прогулки, решила просто пройтись вдоль соседних домов.

– Дженни? – вдруг окликнул её приятный мужской голос. – Это ты? О боже! Это действительно ты!

Обернувшись, Дженни с искренним удивлением уставилась на молодого элегантно одетого мужчину, который шел ей навстречу и широко улыбался.

– Бакстер? Ты?

– Ага. Привет. Давно не виделись, – светясь от счастья вновь встретиться со своей давней любовью, Бакстер внимательно разглядывал Дженни, отмечая про себя, что она стала ещё прекрасней, чем раньше. – Как поживаешь, Дженни?

– Привет. Да как тебе сказать. Неплохо, – уклончиво ответила Дженни. «Надо же, с момента нашего последнего разговора он стал вполне себе привлекательным мужчиной, а не тем прыщавым подростком, вечно шмыгающим носом».

Чувствуя, как щеки начинают пылать от пристального взгляда Бакстера, Дженни опустила голову и стала так усердно рассматривать точки на своих леопардовых ботинках, которые когда-то ей подарил Дэниел, что не сразу расслышала следующий вопрос.

– Я вижу, совсем неплохо! Ты с мужем приехала? – насторожился Бакстер.

– Что?

– Я говорю: с мужем приехала?

– Нет, я одна приехала. А ты все здесь живешь или родителей приехал навестить?

– Нет, я здесь живу. Работаю стоматологом. У меня частная практика. Дело отца взял в свои руки, как говорится, – хмыкнул Бакстер. – А ты сюда на время или как? Где теперь живешь?

– Жила в Нью-Йорке. Теперь буду жить здесь, наверное.

– В Нью-Йорке? Круто! А почему буду? А как же муж?

– Бакстер, ты такой же любопытный, как и прежде. Нет у меня никакого мужа. Понятно?

– Конечно, понятно. Тогда, может, прогуляемся или еще лучше – посидим где-нибудь?

– А ты, я смотрю, смелым стал? – хмыкнула Дженни. Ей вовсе не хотелось куда-то идти, чтобы не рисоваться перед местной публикой. – Не знаю. Поздно уже. Я вышла ненадолго проветриться. Тем более я не в том положении, чтобы долго разгуливать по ночам.

– В каком это положе… Ах да, действительно, ты же беременна, – озадаченно произнес Бакстер, почесывая затылок. – Ну ладно. Это, я думаю, не помешает нам просто посидеть и поболтать. Ну пожалуйста, Дженни. Я потом обязательно провожу тебя. Я на машине.

– Ты и на машине? Шутишь? Ты же всегда боялся их?

– Боялся, но когда ты сбежала, я поклялся себе, что обязательно выучусь водить и поеду искать тебя, как только стану совершеннолетним.

– Бакстер! Ты все такой же смешной. Может, просто составишь мне компанию и мы прогуляемся до церкви?

– С удовольствием!

– А ты женат? – спросила Дженни, когда они с Бакстером неспешно пошли вдоль домов, освещенных уличными фонарями.

– Пока нет, – протянул, улыбаясь, Бакстер. – Я пытался. Честно. Но знаешь, – шепотом произнес он, наклоняясь к Дженни, – меня уже давно преследует одна девчонка. Она как заноза. Никак не могу отделаться от нее, – смутившись от признания, он на мгновение повернулся к Дженни и, заметив её любопытный взгляд, снова отвернулся, чтобы она не увидела его пылающих щёк.

– Да? Ух ты. Познакомишь? – спросила Дженни, искренне удивляясь его верности.

– Ты не поняла. Это ты, Джен, – тихо проронил Бакстер. Повернувшись к ней, он осторожно взял ее ладони в свои и несмело поднес к своим губам, понимая, что Дженни заведомо откажет ему, может, даже обидится или, того хуже, даст затрещину.

– Бакстер, – с сожалением ответила Дженни, – мне, конечно, приятно, что ты столько лет хранишь мне преданность, что не забывал нашу дружбу, но ты должен, ты просто обязан понять меня. Я жду ребенка от другого мужчины, которого очень сильно любила! И, наверное, до сих пор люблю… не знаю. Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме дружеских. Если я соглашусь на романтические отношения, то причиню тебе боль. Но я не хочу, чтобы ты страдал! И сама не собираюсь страдать, изображая влюбленность. Я тебя не люблю! Уяснил?!

– Да, – тихо прошептал Бакстер, мотая головой.

– Зря ты столько лет думал обо мне. Давно бы женился на какой-нибудь девушке, жил бы себе счастливо и растил детишек. И, давай это… подобные темы больше обсуждать не будем. Мне пора домой, – Дженни повернула к дому, уже жалея, что вообще вышла на прогулку.

– Я провожу, – промямлил Бакстер, плетясь за Дженни.

– Как хочешь, – Дженни было жаль Бакстера, но когда представила себе на мгновение, как он целует её, обнимает или, того хуже, залезает в трусики, ей стало дурно. Она зажала рот и прибавила шагу, желая как можно быстрее с ним расстаться.

– Дженни, можно я завтра приду к вам? – извиняющимся голосом спросил Бакстер. Мотнув головой в знак согласия, Дженни не оглядываясь пробежала по заросшей дорожке домой. На пороге её уже ждала встревоженная долгим отсутствием внучки Ванесса.

– Ох, Дженни, я уже начала волноваться, где ты. Я же просила. Кстати, где ты была так долго? – настойчиво спросила Ванесса.

– Я встретила Бакстера, друга детства, мы немного прогулялись до церкви, – ответила Дженни, прислоняясь к стене. Переведя дух, она с облегчением выдохнула от отступившей тошноты и, печально улыбнувшись Ванессе, направилась было к себе.

– Дженни, Андреа спрашивала, когда ты придешь. Не хочешь подняться к ней?

– А можно?

– Конечно, дорогая! Она ждет, – ласково улыбнулась Ванесса, поправляя выбившуюся прядь волос Дженни.

– Тогда я поднимусь?

– Иди, деточка. Блокнот с ручкой в комоде, – напутствовала Ванесса, провожая её глазами, полными печали и радости одновременно.

Тихо зайдя в комнату, Дженни на какое-то мгновение остановилась на пороге и с интересом наблюдала за умиротворенным лицом Андреа. Та лежала с закрытыми глазами и слушала музыку в наушниках. Осторожно, чтобы не разрушить этот момент, Дженни подошла к кровати и несколько минут продолжала рассматривать Андреа, вглядывалась в каждую морщинку на лице, как будто хотела запомнить каждую черточку любимого лица больной матери. Руки казались такими худыми и сморщенными, что Дженни снова захотелось плакать от всей этой картины.

Почувствовав, что кто-то находится рядом, Андреа вздрогнула. Она мгновенно открыла глаза и, увидев задумчивую Дженни, от неожиданности часто захлопала ресницами, было заметно, что она взволнованна. Повернув голову к комоду, стоящему справа от кровати, Андреа несколько раз подала сигнал, приподнимая брови.

– Мама? Что? Не понимаю. Что ты хочешь? Воды? Позвать Ванессу? А, блокнот? Точно. Я сейчас, – Дженни быстро открыла один из ящиков темно-вишневого дубового комода и достала блокнот с ручкой. Подложив все под руку Андреа, она присела на край кровати и стала внимательно наблюдать, как Андреа с невероятным трудом выводит каждую букву. Дженни так хотелось помочь ей, но она понимала, что усилие, которое прикладывает Андреа, заставляет работать её мышцы, а значит, и её заставляет держаться за тонкую нить жизни.

Прочитав снова слово «прости», Дженни печально посмотрела на Андреа и, опустив голову, не сразу нашлась, что ответить. Она пыталась собраться с мыслями и подобрать правильные и такие необходимые для моральной поддержки слова. «Я не знаю, что сказать. Мне так много хочется рассказать ей, но с чего начать, я пока не знаю. Надо просто начать с…»

– Мамочка, ты тоже прости меня. Я должна была навещать тебя, звонить. Я совершенно случайно узнала, что ты больна, – искренне ответила Дженни. – Я хотела спросить, но не решилась сразу этого сделать. Извини, если причиню своим вопросом боль. Почему вы с Айком расстались? – Услышав этот вопрос, Андреа сильно зажмурила глаза и несколько минут никак не реагировала, и только по пульсирующей на шее жилке под тонкой полупрозрачной кожей было заметно, как тяжело ей стало от этого вопроса. Андреа несколько раз сглотнула, прежде чем открыла глаза. Когда она посмотрела на Дженни, в её взгляде было столько тоски и печали, что сердце Дженни сжалось от мысли, что Андреа, вероятно, жалеет, что сейчас Айка нет рядом. «Зря я спросила. Дернуло же меня. Может, Айк ей до сих пор дорог даже больше, чем я?»

Сильно сжимая карандаш, Андреа снова начала писать. Превозмогая себя, она несколько раз останавливалась, собиралась с силами и снова писала.

«Он домогался дочери Келли Атвуд, она мне все рассказала», – прочитала Дженни.

– Где он сейчас? Ты выгнала его? Он в тюрьме? – Андреа моргнула, и Дженни поняла, что последний вопрос попал в точку. «Как ни странно, эта новость нисколько меня не обрадовала и вообще не тронула. Мне все равно».

– Мам, продолжим разговор завтра, ладно? Если захочешь, я расскажу, как жила все эти годы. А сейчас я очень устала, да и ребенок сильно толкается, мне надо отдохнуть. Доброй ночи, – ласково прошептала Дженни, целуя Андреа в щечку. Чувствуя, что Андреа хочет написать ещё что-то, Дженни снова подложила ей под руку блокнот, вложила в руку ручку. Андреа из последних сил нацарапала еще несколько слов: «Я рада, что будешь мамой и вы дома». Закрыв глаза, Андреа еле-еле улыбнулась. Счастье и покой наполнили все её существо, несмотря на сильное переутомление.

Глава 4

Дни проходили за днями. Каждое утро Дженни начиналось с того, что она поднималась в комнату к Андреа, пододвигала к кровати старое кожаное кресло темно-вишневого цвета, подкладывала под спину маленькую подушку и, удобно устроившись и накрыв своей ладонью ладонь мамы, рассказывала. Она подробно рассказывала о том, как жила все эти годы, стараясь не упустить ни одной детали. Описание мельчайших подробностей всех событий давалось Дженни с трудом. Иногда она плакала, иногда с облегчением вздыхала и улыбалась, иногда замолкала и, мечтательно глядя в окно, вспоминала что-то, ведомое только ей. Рассказывая обо всех эпизодах своей жизни, проведенных вдали от родного дома, Дженни испытывала одновременно боль и страх, надежду и счастье, радость и снова боль, но смягчать краски она не хотела, ей хотелось донести до Андреа все, что она пережила. Андреа всегда слушала дочь с закрытыми глазами. Ей было мучительно стыдно за свое безразличие. И каждый раз она плакала, сожалела и винила себя за предательство. Она ясно понимала, что никому в этой жизни, кроме дочери и матери, теперь не нужна. Только это поддерживало бедную больную женщину. Андреа чувствовала, что конец близок, и её радовало, что скоро закончатся её мучения и она больше не будет обузой. Единственным желанием Андреа было хотя бы немного полюбоваться дочерью и дожить до рождения внука или внучки. О большем она уже и не смела мечтать.

Изливая душу перед матерью, Дженни чувствовала, как тяжесть прожитых лет постепенно отступает. Её душа наполнялась невероятной радостью и легкостью.

Счастье и покой пришли на смену страхам и тревогам. Андреа и Дженни с нетерпением ждали каждого утра, чтобы снова встретиться и поговорить. Общение друг с другом стало необходимостью для обеих. Андреа писала о том, как она жила, как винила себя и только себя за все, что произошло. Дженни продолжала описывать свои приключения. Они чувствовали, что их отношения вышли на какой-то другой уровень, что вся прошлая жизнь казалась теперь каким-то сном, который они смотрят со стороны.

Ванесса, наблюдавшая за возрожденными отношениями дочери и внучки, тайком плакала от радости и счастья за них. Она гордилась силой духа своих самых дорогих и любимых людей. Каждый день Ванесса благодарила Бога за то, что ей, Андреа и Дженни удалось усмирить свою гордыню и найти силы помириться и простить друг друга.

Дженни училась ухаживать за Андреа, помогала, как могла, по хозяйству Ванессе. К ним часто заглядывал Бакстер. Он был очень внимателен, никогда не задавал вопросов Дженни о её прошлой жизни, вел себя ненавязчиво и даже несколько сдержанно. Дженни ценила это и каждый день благодарила его за помощь и доброту. Она даже стала привыкать, что Бакстер всегда рядом.

Боль от расставания с Дэниелом постепенно притупилась. Дженни больше не плакала по ночам в подушку. Все чувства остались там, в Нью-Йорке. Теперь каждый её день был наполнен радостью, восторгом от того, как растет её малыш, как он толкается каждое утро и каждый вечер перед сном.

Дженни изредка звонила Мадлен и, каждый раз разговаривая с ней по телефону, в глубине души надеялась, даже не понимая, зачем ей это, что та намекнет или хотя бы обмолвится о Дэниеле. Но Мадлен ничего не говорила и не спрашивала, как будто и не существовало никогда никакого Дэниела, как будто и вовсе не было никакой истории, связанной с ним. Спрашивать Дженни тоже не решалась, она боялась, что Мадлен неправильно подумает о ней и, что самое неприятное, будет осуждать.

Незаметно подошло время родов. Это случилось ночью.

– А! О боже! Как же больно! – воскликнула спросонья Дженни от дикой режущей боли внизу живота. Стараясь дышать ровно, она на ощупь нашла телефон на прикроватной тумбочке и судорожно стала набирать номер Бакстера.

– Алло, – сонным голосом прошептал в трубку Бакстер.

– Бак! М-м-м, Бак, у меня… ой! Как же больно! У меня, кажется, началось! О боже, как же больно! – снова выкрикнула Дженни, одной рукой зажимая рот, а другой – схватившись за низ живота. Испугавшись очередной схватки, она затаила дыхание и ждала, когда её отпустит, но боль не проходила. Дрожа от страха, Дженни откинулась на подушку и застонала от беспомощности. Холодный липкий пот, выступивший по всему телу, тут же пропитал тонкую сорочку. Дженни не понимала, отчего ей холодно – от боли или от того, что она вспотела, или… Дженни вдруг вспомнила, как её учили методу дыхания на курсах «молодых родителей», и принялась часто дышать, отчего схватка немного ослабла. Переведя дух, она немного успокоилась и стала ждать, что же будет дальше. Мысль о возможной потере ребенка заставила её вновь запаниковать, она снова задрожала. «Как же быть? Попробовать встать? Нет, а вдруг малыш родится раньше времени. Боже, надо вспомнить, о чем ещё говорили на курсах. Вспоминай, вспоминай…» Почувствовав, как что-то липкое и теплое медленно обволакивает её пальцы, Дженни принялась усердно молиться. Несмотря на то, что перед глазами уже все плыло, она пыталась держать себя в руках. «Боже, Боже, прости меня за все мои грехи! Я клянусь, что буду самой хорошей мамой для своего ребенка! Клянусь! Боже! Не оставляй меня без помощи! Боже! Боже мой, помоги мне! Боже, как же мне больно! Где же Бакстер?» Произнеся последнее слово, Дженни услышала, как открылась дверь, и увидела, что в комнату влетел Бакстер. Он был настолько обеспокоен звонком Дженни, что даже не заметил, что бежал по ночной улице в одной пижаме, и не чувствовал, как босыми ногами наступил где-то на осколки разбитой бутылки. Бросившись к кровати, Бакстер упал на колени и начал осматривать ее со страхом и тревогой.

– Дженни, что? Что? Началось, да? Что я должен делать? – сбивчиво тараторил Бакстер, приглаживая взлохмаченные волосы.

– Бакстер, подай мне халат, я даже встать не могу, – боясь сделать лишнее движение, еле дыша, прошептала Дженни.

– О боже, да у тебя идет кровь! – воскликнул Бакстер, хватая со стула махровый халат.

– Да не кричи ты так: разбудишь Ванессу и Андреа, – прошипела Дженни, держась из последних сил, чтобы не упасть в обморок.

Вызвав службу спасения, Бакстер снова сел на колени перед Дженни и, трясущимися руками схватив её ладонь, начал осыпать её поцелуями, моля Бога о её спасении и спасении ребенка. Первый раз в жизни Бакстер не знал, что ему предпринять, как помочь любимой девушке. Откинувшись на подушку, Дженни сильно зажмуривала глаза при очередной схватке и начинала быстро дышать, зажимая ладонь у себя между ног.

Вдруг за дверью послышались шум, звуки шагов, голоса. В комнату вместе с Ванессой ворвались двое медбратьев с каталкой. Не понимая сначала, что происходит, Ванесса с недоумением уставилась на Дженни, но, увидев ярко-красное пятно, вскрикнула и, зажав рукой рот, прислонилась к стене, чтобы не упасть в обморок.

– О боже, Дженни, дорогая, – только и смогла прошептать Ванесса.

Когда Дженни погрузили в машину, Бакстер, ни секунды не колеблясь, сел рядом с ней.

– Спасибо, Бакстер, что поедешь с Дженни. Я разрываюсь между нею и Андреа! Я не знаю, с кем мне сейчас быть, – всхлипывая, произнесла Ванесса.

– Что вы, разве я могу оставить Дженни? Все будет хорошо, не переживайте. Когда все закончится, я позвоню, – успокаивая Ванессу, ответил Бакстер, и медбрат молча закрыл дверь.

Глава 5

Дженни родила под утро. Она была совсем обессилена от потери крови, от затянувшихся родов, от пережитого волнения, боли и страха. Когда малыш сделал первый вздох и закричал, она не сомневалась, что это мальчик. Это счастье, ни с чем не сравнимое, вызвало в Дженни неописуемый восторг, эмоциональный взрыв, который заставлял её то смеяться, то плакать. Она лежала на родильном кресле и смотрела широко раскрытыми глазами в окошко, за которым зачинался рассвет. Мысленно она благодарила всех врачей, которые были рядом с ней и помогли родиться её малышу. Дженни благодарила Дэниела за то, что он был в её жизни и именно он был отцом её ребенка. Дженни благодарила Бакстера за то, что он оказался рядом в такую трудную минуту и вообще за все, что он делал для нее последнее время, ничего не требуя взамен. Она благодарила Мадлен за то, что та не прошла мимо и оказала огромное влияние на её мировоззрение. Дженни благодарила Андреа за то, что та признала свою вину и искренне раскаялась. Дженни вспомнила и Брендона, настоящего и преданного друга, которому тоже была благодарна за его искренние чувства. Дженни благодарила Бога за то, что он услышал её молитву и помог появиться на этот белый свет её чудесному и такому любимому малышу.

Когда на грудь Дженни положили её маленькое чудо, этот драгоценный комочек, который был как две капли воды похож на Дэниела, Дженни заплакала ещё сильнее от неописуемого восторга и счастья, уже зная, как назовет своего любимого сына.

Через несколько дней Бакстер привез Дженни с сыном домой.

– О боже! Наконец-то! Ох, Дженни! Здравствуй, дорогая! Как я рада, что все прошло благополучно и с вами все в порядке! Я так боялась, так переживала за вас, что выпила, наверное, недельный запас лекарств! – взволнованно и одновременно радостно воскликнула Ванесса, встречая Дженни и Бакстера с ребенком на пороге дома.

– Здравствуй, Ванесса. Если бы ты знала, как я рада, что все закончилось благополучно и мы теперь дома, – выдохнула Дженни. – С тобой все в порядке? – участливо спросила она, заметив, как покраснела Ванесса.

– О да, конечно! Как только Бакстер позвонил и сказал, что ты родила и вы с малышом чувствуете себя хорошо, я сразу успокоилась и тут же сообщила радостную новость Андреа. Можно мне? – попросила Ванесса.

– Да, – ответила светящаяся от счастья Дженни, осторожно вручая Ванессе маленькое сокровище, завернутое в вязаный детский плед василькового цвета.

– Какой он красивый, – с умилением прошептала Ванесса. Расплакавшись, она не удержалась и осторожно поцеловала правнука в мягкие пухлые щечки. – Бакстер, если бы не ты… Спасибо тебе за все, дорогой! – с искренней благодарностью сказала Ванесса.

– Что вы, миссис Уолтер. Я по-другому и не смог бы, – краснея, ответил Бакстер.

– Что же мы стоим на пороге? Заходите скорее, дорогие. Боже, как я рада, что вы дома! – не переставая радоваться возвращению Дженни и малыша, твердила Ванесса.

– Бак, честно, спасибо тебе за все. Если бы не ты… – улыбаясь, сказала Дженни, остановив Бакстера в дверях гостиной. Поцеловав его в щечку в знак благодарности, она подумала, что этот жест лучше любых слов передает ее благодарность.

– Дженни… – только и смог вымолвить Бакстер. Улучив момент близости, он нежно взял лицо Дженни в свои ладони и страстно поцеловал в мягкие губы.

– Бак, ты что? – тут же отдернув его ладони, простонала Дженни. – Мы же договорились, – уже умоляюще произнесла она.

– Извини, я подумал, что после того, как ты родишь, можно будет хотя бы поцеловать тебя, – опустив голову, прошептал Бакстер.

– Я не могу. Прости, – ответила Дженни. Чтобы прекратить этот неприятный разговор, она, не сказав ни слова, вошла в гостиную, оставив Бакстера со своими печальными мыслями. Уткнувшись головой в стену, он какое-то время стоял с закрытыми глазами и никак не мог понять, почему Дженни не может быть с ним. «Что же я делаю не так? Как же мне ещё доказать свою любовь? Почему она боится довериться мне? Неужели тот человек ей до сих пор дорог? Тогда почему они расстались? Как бы я ни выведывал, Дженни упорно молчит. Она так и не сказала, кто отец ребенка. Было бы даже интересно взглянуть на него и сравнить. Что есть такого в нем, чего нет во мне? Но, клянусь, как бы тяжело мне ни было, я все равно буду ждать тебя, Дженни. Я не уступлю ему, кто бы он ни был!» Бакстер твердо решил не сдаваться и с этими мыслями вошел в гостиную и присел напротив Ванессы на диван.

– Потрясающе! Когда вы успели так красиво украсить дом? И откуда столько подарков и цветов? – с большим изумлением и волнением спросила Дженни, осматривая гостиную. Радуясь как ребенок висящим тут и там разноцветным шарикам, она внимательно читала развешанные на стенах яркие плакаты с поздравлениями, подходила и восторгалась невероятному количеству букетов с цветами, с интересом и удовольствием разворачивала коробки и свертки с подарками.

– Дом украсил Бакстер, – улыбаясь, ответила Ванесса, лукаво поглядывая на него.

– Бакстер? О, Бак, спасибо! Очень красиво, правда, – ответила Дженни, повернувшись к нему.

– Ну что ты, Дженни, – только и смог ответить Бакстер, не сводя с неё страстного взгляда.

Заметив это, Дженни моментально отвернулась и поспешила продолжить разворачивать подарки. «Зачем он так смотрит? Как же ему ещё объяснить, что между нами, кроме дружбы, больше ничего быть не может? Я должна запретить ему приходить, чтобы не давать повода надеяться. Мне его искренне жаль, он хороший, милый, добрый, но я не могу, я просто не смогу позволить ему дотрагиваться до себя!»

– А подарки – от нас с Андреа, от соседей, от школьных друзей, от миссис… как её, не помню, которая учила тебя играть на гитаре.

– Дженкинс, – помогла вспомнить Дженни, присаживаясь в плетеное кресло рядом с Ванессой и малышом. Чувствуя, что Бакстер продолжает смотреть на неё, Дженни постаралась скрыть свое смущение и вести себя как можно естественнее, не обращая на пылкие взгляды никакого внимания.

– Точно, Дженкинс. Мы с ней так долго разговаривали о тебе. Она была очень рада узнать, что ты вернулась, – улыбнулась Ванесса, с нежностью разглядывая малыша. – Да, кстати, как ты назвала сына?

– Дэниел, – смущенно улыбнувшись, ответила Дженни.

– Правда? – удивилась Ванесса. – Ну надо же! Что ж, очень красивое имя, – кивая головой в знак одобрения, ответила она. «Обязательно найду, познакомлюсь с тем паршивцем и выскажу ему все, что о нем думаю!» – подумала про себя Ванесса.

– Дэниел? – удивился Бакстер. – Х-м-м, по-моему, очень странный выбор… – пожимая плечами, засомневался Бакстер. Он хотел ещё что-то добавить или, может, предложить свой вариант, но Дженни, уставившись на него, одарила таким ледяным взглядом, что у него сразу пропала охота рассуждать о выборе имени.

– Почему же странный выбор? Это имя прекрасно! Мне и только мне решать, какое имя давать своему ребенку.

– Прости, – опешил Бакстер, густо краснея. – Да, конечно, тебе решать. Я согласен, это прекрасное имя.

– Дженни, я понимаю, что, может, не вовремя прозвучит моя просьба. Ты наверняка устала и всякое такое, но все же… Ты не будешь возражать, если мы сейчас поднимемся к Андреа? – решила вмешаться Ванесса, видя, как слова Бакстера задели Дженни.

– Да, конечно, – тут же обмякнув, устало согласилась Дженни. Несмотря на сильную слабость и желание быстрее очутиться в своей комнате, наедине с сыном, она все же не хотела отказывать Ванессе и тем более Андреа, которая наверняка с нетерпение ждала их.

Осторожно взяв на руки малыша, Дженни вместе с Ванессой и Бакстером направились наверх, к Андреа.

– Я подожду тебя к коридоре, – прошептал Бакстер на ухо Дженни, когда они поднялись наверх.

– Спасибо, Бак, – с благодарностью улыбнулась Дженни, забыв все неприятные моменты.

Зайдя в комнату, Дженни на мгновение остановилась у порога.

– Смелее, дорогая. Андреа так ждала вашего возвращения, что даже всю ночь не спала, – прошептала Ванесса, слегка подталкивая Дженни к кровати. Оставшись стоять около двери, Ванесса настолько расчувствовалась, что не смогла сдержать слез радости. Тихо всхлипывая, она с любовью смотрела на Андреа и благодарила Бога, что он дал ей возможность дожить до этого счастливого момента.

– Его зовут Дэниел, – подойдя к кровати, улыбнулась Дженни. Положив малыша рядом с Андреа, она присела на краешек кровати и, с безграничной материнской любовью глядя на сына, начала рассказывать ей обо всех впечатлениях от прошедших родов.

Спустя некоторое время Дженни снова взяла Дэни на руки и, с нежностью поцеловав его в щечку, улыбнулась спящему малышу.

– Дженни, деточка, на сегодня достаточно. Теперь вам с Дэни необходимо отдохнуть. Идите, а я посижу с Андреа, – тихо сказала Ванесса, подойдя к кровати.

Кивнув в знак согласия, Дженни поцеловала Андреа, Ванессу и тихо вышла из комнаты.

– Дженни, давай мне малыша, я помогу, – робко предложил Бакстер, как только она вышла в коридор. Отдав сына, Дженни устало посмотрела на Бакстера и Дэни и вдруг подумала, что рано или поздно её сыну нужен будет отец и что лучшего кандидата на эту роль ей не найти.

– Бакстер, спасибо тебе за все, – снова поблагодарила его Дженни. – Прости меня и…

– Что ты, Дженни, не надо. Я все понимаю. Лучше пойдем покажу, что я приготовил для вас. Надеюсь, тебе понравится, – улыбнувшись, Бакстер открыл дверь в ее комнату, пропуская удивленную Дженни вперед. Оставшись стоять на пороге, он слегка покачивал Дэни и с благоговением наблюдал за реакцией любимой, но недоступной женщины. Изумлению Дженни не было предела. Она с искренним восторгом и восхищением осматривала каждый сантиметр комнаты и никак не могла поверить, что это действительно её комната. Внутри все было украшено разноцветными шариками, такими же, как в гостиной, под потолком висела музыкальная карусель с яркими разноцветными игрушками. На стенах тут и там были рисунки с мишками, котятами, зайчиками, корабликами, рыбками и т. д. Колыбельная нежно-голубого цвета располагалась напротив окна, полупрозрачный балдахин плавными струящимися волнами опускался до самого пола. Рядом стояли небольшой пеленальный столик и шкафчик в тон кроватке, наполненный детской одеждой и всем необходимым бельем для ребенка.

– Бак! – восхищенно прошептала Дженни, оборачиваясь к нему. – Это просто потрясающе, но… зачем?

– Дженни, если не считать родителей, вы для меня самые дорогие и любимые люди на свете, – ответил Бакстер, подходя к Дженни. – Можно я останусь сегодня? – с надеждой спросил он.

– Нет, – опомнившись, твердо ответила Дженни, забирая Дэни. – Извини, Бак, я пока не могу. Дай мне время. Я должна подумать над твоим предложением. И ещё раз спасибо за все, – Дженни быстро чмокнула его в щечку и тут же отошла на безопасное расстояние, сразу обозначив свое пространство. – А теперь извини, я очень устала.

– Можно я завтра приду? – скрывая обиду, пролепетал Бакстер.

– Да, конечно, – открывая дверь, ответила Дженни. Она понимала, что очень жестоко обходится с другом, которому многим была обязана, но ничего не могла с собой поделать. Дженни было невыносимо думать, что она когда-нибудь позволит Бакстеру владеть ее телом и душою.

Дни проходили за днями. Малыш Дэниел подрастал и радовал всех. Он был на удивление спокойным и радостным ребенком. Дженнифер была полностью поглощена заботой о любимом сыне, о больной матери и как могла помогала Ванессе по хозяйству. Она все реже вспоминала о Дэниеле, и лишь её сын, когда улыбался, вновь и вновь напоминал непосредственной детской улыбкой своего отца. Дженни несколько раз порывалась позвонить и сообщить Дэниелу о рождении сына, но гордость, а может, обида и нежелание вмешиваться в его жизнь и напоминать о себе останавливали её. «После моего ухода Дэниел никак не проявил себя. Даже не позвонил. Это значит, что вся его любовь, все его словечки, цветочки и признания были лишь частью игры! Ему, видимо, надоело притворяться, и он решил вернуться к привычной для себя жизни. А моему сыну нужен отец! Да, нужен! Боже, как же мне заставить себя впустить Бакстера в нашу жизнь? Какие найти аргументы, чтобы серьезно думать о Баке как о потенциальном муже и отце? Я пока не знаю. Да, надо признаться: я вижу, как он прилагает все усилия и делает все возможное и невозможное, чтобы расположить меня и Дэни к себе. Дэниел даже улыбается, когда он приходит. Я должна найти способ полюбить его, должна, но не нахожу», – размышляла Дженни, лежа вечером в кровати. «Даже сегодня, когда я уже было решилась пригласить его остаться на ночь, непроизвольно представила, как он будет целовать меня, трогать, как овладеет мною. Брр, от этих мыслей даже затошнило, перед глазами сразу возник образ Дэниела, усмехающегося надо мной. Он как будто говорил мне: ни один мужчина не сможет дотронуться до тебя, кроме меня. Засранец! Как я ненавижу себя в такие минуты! Сколько прошло времени, а я до сих пор не могу выбросить его из головы. Этот гад умудряется даже на расстоянии владеть моим разумом и телом. Fuсk!»