Текст книги "Переживая горе"

В то время я узнала о мистере Вули, ее учителе математики и недостающем звене истории. Мы вместе изучили корни ее мантры «Я глупая». Кейли вспомнила себя в девятилетнем возрасте и нехотя поделилась историей. Она покраснела от стыда, вспоминая учителя. Мистер Вули часто вызывал ее к доске и задавал вопрос. Каким бы легким ни был вопрос, Кейли не могла ответить (не потому, что была недостаточно умной, а потому, что такой метод полностью сбивал ее с толку). «Я стояла, потеряв дар речи, – рассказала она. – Он ждал. Казалось, проходила тысяча лет. Затем он с криками отправлял меня за парту. Это случалось постоянно». Это повлияло бы на любого ребенка, не говоря уже о чувствительной Кейли, которая не знала, как справиться с подобной ситуацией. Ее мама жаловалась на учителя, но в администрации школы ничего не предприняли. Теперь последствия унизительных методов мистера Вули вступили в действие. Узнав об этом, я пришла в ярость. Чувство унижения не покидало Кейли в повседневной жизни: любой контакт с человеком мог заставить ее почувствовать себя глупой, как было тогда, на уроках мистера Вули. Кейли верила, что слова «я глупая» были выбиты у нее на лбу. Ей приходилось преодолевать страх, чтобы вымолвить хоть слово. Наша обоюдная ненависть к мистеру Вули, которого мы переименовали в мистера Козла, стала важной частью наших отношений.

Подходил к концу второй год нашей совместной работы. Кейли перешла на новую фазу жизни и испытывала некоторое замешательство. Она знала, что не могла повернуть время вспять, но ей по-прежнему было тяжело общаться с людьми в повседневной жизни. Ей бы хотелось объединить прошлое и настоящее. На одном сеансе Кейли подняла голову и спросила, словно обращаясь к Митчеллу: «Ты простишь меня, если я продолжу жить?» Мы обсудили ее веру в то, что она могла связаться с Митчеллом в любой момент – он жил внутри нее. Кейли решила, что не должна прекращать любить его теперь, когда он умер. Но ей нужно было полностью признать, что его больше нет. Реальность смерти Митчелла до сих пор потрясала ее, причем неожиданно. Кейли сделала глубокий вдох и прошептала: «Недавно мне пришлось заполнять анкету, где нужно было вписать родственников. Я не знала, кого вписать… Я не “близкий человек” для других людей». Я заметила, что она перестала носить черное и теперь выбирала цветную, пусть и не яркую одежду. Это было частью ее новой реальности, которая медленно подталкивала ее к новому будущему. Пусть Кейли и не планировала такое будущее, она по-прежнему могла жить в нем.

Кейли призналась, что ей хотелось навести порядок в своих чувствах. Ей хотелось, чтобы ее эмоции были организованными, как носки в ящике. Но жизнь была хаотичной, суровой и непредсказуемой. Кейли не выносила отсутствия контроля. К тому же она скорбела по той версии себя, которая жила с Митчеллом. Когда он стал частью ее жизни и полюбил ее, Кейли изменилась. «Я была словно больше внутри и чувствовала себя счастливой, очень счастливой, – сказала она. – Я никогда не буду такой счастливой вновь». Мы признали, что она никогда не будет прежней, но она могла успешно стать другой версией себя.

Однажды Кейли меня удивила. Она захотела поговорить о том, что делать с прахом Митчелла. Урна стояла у ее постели два года. Родители Митчелла хотели развеять прах в парке, где он играл в футбол. Поскольку Кейли проводила много времени с Митчеллом в этом парке, она была не против. Отчасти ей не хотелось отпускать его, а отчасти казалось, что это правильное решение. Мы долго обсуждали это, Кейли не могла определиться. Через несколько недель она объявила о своем решении: прах будет развеян. Семья выбрала дату и пригласила близких друзей Митчелла.

Мы обсудили, как сказать об этом Дэрелу. Теперь Кейли знала, что должна говорить сыну правду. Дэрел всегда был любопытным. Кейли решила поднять тему и затем позволить сыну задавать вопросы. Кейли сказала: «Знаешь, когда папа умер, его тело перестало работать. Он ничего не чувствовал, его сердце перестало биться. Мы поместили его тело в специальную металлическую коробку, которая стала очень горячей, и жар сжег его тело. У нас остался прах – маленькие кусочки костей. Мы его сохранили и теперь хотим развеять в особенном месте». Это звучало немного грубо, но Дэрел, как и многие дети, не испытывал такого отвращения к смерти, как взрослые. Он задал кучу вопросов: насколько горячо было папе, почему это место было особенным. В итоге все закончилась тем, что Кейли рассказала ему забавные истории о папе. Церемония была простой. Отец Митчелла развеял прах: Кейли не смогла заставить себя сделать это. Затем они немного постояли в молчании и спели госпел. Все плакали, смеялись, пели. Кейли приняла правильное решение.

Кейли успешно работала в торговом центре, но на новой должности. Это пробудило в ней ту часть личности, которая не была привязана к Митчеллу. Иногда она ходила в кафе. Хотя ей предлагали встречаться другие мужчины, она не чувствовала себя готовой к новым отношениям. Встречи анонимных алкоголиков стали важной частью ее жизни. Кейли начала выступать на них, познакомилась с новыми людьми и стала более уверенной в себе. Теперь по одному приветствию я видела, что ее жизнь изменилась…

Ей по-прежнему было больно, но теперь у нее появились внутренние инструменты для успокоения. Кейли говорила: «Я не могла вставать по утрам, не видя его лица, но теперь, если сосредоточусь, я вижу его улыбку, и это помогает мне». Она была такой нежной и милой женщиной, что я не представляла ее одной. «Мне бы хотелось, чтобы ты снова почувствовала себя любимой», – сказала я на одном из сеансов. Кейли улыбнулась – немного радостно, а не нервно, как на нашей первой встрече. Она сказала, что по-прежнему безумно любит Митчелла. Ей не хотелось «предавать его». Я услышала ее твердое «нет» и подумала, что эта часть ее жизни могла остановиться навсегда. Возможно, она никогда не полюбит другого человека, но я надеялась, что рано или поздно это произойдет. Ее отдушиной стал общительный и жизнерадостный Дэрел, которому теперь исполнилось четыре года.

Казалось, с каждым сеансом темы для разговора исчезали. Жизнь Кейли становилась насыщеннее, а сама она – счастливее. Конечно, Кейли не назвала бы себя счастливой, но она стала энергичнее, начала гордиться собой, ведь она преодолела то, что могло ее убить. Позже, общаясь с коллегой, Кейли рассмеялась так, как не смеялась годами. «Я почти плакала от смеха», – поделилась она. Маленькая забитая девочка в ней перестала бояться, и ей больше не нужно было держать меня за руку.

Стивен

Стивен был 62-летним высоким полным мужчиной – выдающимся профессором биологии. Он с трудом поднялся по лестнице в мой кабинет: я заметила, что он раскраснелся и тяжело дышал. На нем был прекрасно скроенный пиджак из твида и безупречные замшевые туфли, демонстрирующие его чувство стиля.

Стивен не хотел обращаться к психологу и вряд ли верил, что психолог сможет помочь ему. Но семья считала, что он нуждался в помощи. Его сестра беспокоилась, что он слишком много работал, ел и пил. Этот разрушительный цикл помогал Стивену заморозить шок и боль после недавней смерти супруги. Его сестра позвонила мне и спросила, приму ли я его. Я сказала, что Стивен сам должен обратиться ко мне. Он записался на пробный сеанс, на котором поведал свою историю.

Его супруга Дженни погибла в автокатастрофе шесть месяцев назад. Возвращаясь домой из супермаркета, она потеряла управление и влетела в стену. Если бы авария произошла в 30 метрах от этого места, она бы выжила. Повседневная случайная смерть. Дженни страдала остеопорозом, и от столкновения ее хрупкие кости переломались.

Стивен был на работе, когда ему позвонили из больницы и сообщили об аварии. Когда он приехал, его отвели в маленькую сырую комнатку и сказали, что Дженни умерла.

Затем его отвели в комнату, где находилось тело Дженни, но Стивен не смог заставить себя подойти к ней. Он так и остался стоять на пороге.

Я вздрогнула, подумав о жестокости жизни: человека может убить самое простое домашнее поручение. Стивен говорил тихо, тяжело дышал между предложениями и не смотрел на меня. Он говорил от третьего лица, словно наблюдатель, смотрящий на знакомого человека. Меня заинтересовало, всегда ли он был таким отстраненным. Казалось, Стивена можно было назвать человеком, у которого на лбу написано: «Я просто хочу жить спокойно».

«Сообщить об этом мальчикам было худшим делом в моей жизни, – признался Стивен. – Я все еще слышу крик Энди. Так кричит зверь». Я могла представить его ужас. Его сыновья провели с ним пару недель после похорон, но когда они уехали, Стивен начал прикладываться к бутылке после работы. «На работе я будто в тумане», – сказал он. Работа немного отвлекала его, но по выходным, без тумана, который скрывал его ужас, Стивен налегал на еду и алкоголь. Он рассказывал мне об этом, глядя на ковер. Возможно, он боялся, что я буду его осуждать, поэтому избегал прямого взгляда. Я чувствовала, что причинами его поведения были одиночество и страх, и сказала, что лучше заглушить свой страх, чем причинять себе вред. Стивен кивнул: очевидно, он был согласен хотя бы с некоторыми моими словами.

Сидя напротив него, я испытывала сильные эмоции. Мне казалось, что моя способность чувствовать и выражать чувства могла ошеломить его. Меня немного тревожила его академическая образованность. Я знала, что сама всегда боялась показаться необразованной. Мне нужно было вести себя осторожнее, чтобы не оттолкнуть Стивена от себя. Но чувство страха так и не покидало меня, и дистанция между нами не сокращалась. Я усердно работала, задавала много вопросов, а это всегда было знаком, что что-то идет не так.

На наших первых сеансах я хотела узнать об отношениях Стивена и Дженни. Какой она была? По чему больше всего он скучал? Узнав об этом, я надеялась, что помогу Стивену связаться с супругой через воспоминания. Стивен рассказал, что жена была очень красивой. Когда они познакомились, им обоим было чуть больше 20 лет. Они встречались много лет. Дженни хотела создать семью с ним, но он не чувствовал себя готовым к браку.

Когда Стивен рассказал об этом, то как будто впервые осознал проблему своих долгих отношений: Дженни обижалась на него из-за того, что они упускают время. Стивену понадобилось слишком много времени, чтобы жениться на ней, и слишком много времени, чтобы решиться родить детей.

Когда я поняла, что как женщина сочувствую его жене, я заставила себя встать на сторону Стивена. Он явно испытывал неоднозначные чувства, но они брали начало в его желании вести себя «логично и оставаться в безопасности». Стивен хотел заработать достаточно денег, чтобы содержать семью. Но у них возникли проблемы с зачатием второго сына, и Дженни винила его в этом.

В какой-то степени Стивен испытал облегчение, когда Дженни не стало. Теперь, когда он возвращался домой, ему не нужно было говорить с ней. Она постоянно критиковала его за лишний вес, набранный за годы, и физически отстранилась от него за последние 10 лет. Стивен всегда чувствовал, что был не очень хорош для нее, что она разочарована в нем и ей с ним скучно. Стивен винил себя, но очень скучал по всей семье. Дженни занималась их бытом и была центром семейной жизни: устраивала праздники, дни рождения, планировала мероприятия на выходные. Когда он вспоминал это время, я чувствовала, как в нем взрывались эмоции, несмотря на попытки подавить их. Я тихо сказала, что ему, должно быть, очень больно. Однако Стивен пока не был готов говорить об этом. Он резко выдохнул и сменил тему. Я видела, как его кулаки сжались, и представила его шестилетним мальчишкой, который впивался ногтями в ладошки. Я не могла доводить его до такого состояния, потому что тогда бы он лишь укрепил свои защитные механизмы. Все же я замечала эти перемены в нем. Чем более уязвимым чувствовал себя Стивен, тем сильнее проявлялся «устрашающий профессор».

У Стивена было два сына: 18-летний Джордж учился в университете, 24-летний Энди работал в технологической компании и жил с друзьями. Я расспросила Стивена об их душевном состоянии и получила ответ: «У мальчиков все хорошо, даже отлично». Иногда они приезжали домой на выходные. Когда Дженни не стало, они ходили на матчи с участием любимой команды, вместе обедали и разговаривали – обо всем, кроме матери. Их семья привыкла избегать любых сложностей. Стивен поделился любимой фразой его семьи: «Лишние разговоры лишь вредят делу». Я спросила, что произошло бы, если бы они завели разговор о Дженни. Стивен покраснел, в его глазах блеснули слезы. «Если мы начнем грустить, то не остановимся», – прошептал он. Он показал свое уязвимое «я», и это позволило нам обоим понять, почему он вынужден блокировать боль. Я почувствовала, что мое отношение к Стивену теплеет, и поняла, что он был человеком своего времени: многие мужчины его поколения не могут выражать свои чувства и поэтому не понимают их. Некоторые даже не осознают, что испытывают грусть. Я предложила Стивену прогуляться с сыновьями и поговорить как одна семья. Это легче, чем говорить сидя: при ходьбе меньше зрительного контакта. К тому же совместные прогулки приносят эмоциональное облегчение. Я предложила ему начать так: «Я помню, как мама…» Стивен согласился, что эта идея была полезной. Он мог представить, как говорит это, пока они идут в бар. В этот момент он словно переосмыслил понятие семьи. Позже Стивен сообщил мне, что поговорил с сыновьями. Этот метод сработал, и он собирался использовать его вновь.

В начале каждого сеанса Стивен довольно долго восстанавливал дыхание после подъема по лестнице. Чуть больше времени уходило на то, чтобы осознать свое присутствие на сеансе. Стивен по-прежнему заглушал сложные чувства. Я все еще плохо понимала этот защитный механизм. Я знала его историю, но по-прежнему не понимала его внутренний мир. Я могла лишь догадываться, какую печаль, растерянность, гнев, бессилие и опустошенность испытывал Стивен. Его неоднозначное отношение к жене отражалось в неоднозначном отношении к нашим сеансам. Стивен не мог ходить регулярно – ему требовалось гибкое расписание. По сравнению с другими психологами я спокойно отношусь к свободному графику посещения.

Все же я поинтересовалась у него, не пытается ли он таким образом избегать меня. Стивен постарался сменить тему. «Нет-нет, просто из-за работы, – бросил он. – Не думайте об этом».

Мне хотелось понять, по-прежнему ли он работает целыми днями, а потом много ест и пьет по выходным. Но я не хотела стыдить его, словно мама шестилетнего ребенка, контролирующая его поведение. По моим предположениям, Стивен застрял в ловушке своего поведения. Чтобы сократить дистанцию между нами, мне нужно было найти общий для нас опыт и признать, что Стивен напоминал меня в более ранний период моей жизни. Тогда я была довольно замкнутой и жесткой. Такое поведение полезно, но подходит не для всех ситуаций. Например, необходимо переключиться в другое эмоциональное состояние, если человек хочет развивать близкие отношения. Я спросила у Стивена, как он преодолевал трудности в детстве. Он рассказал мне, что родом с севера страны, хотя говорил без северного акцента. Его семья относилась к рабочему классу. Мать, ирландка по происхождению и верующая католичка, была властной женщиной. Отец, уроженец Ньюкасла, работал строителем. Он был хорошим человеком – заботливым, спокойным, но любящим выпить. Обычно в таком окружении мужчины всегда прячутся за броней, чтобы закрыть свои чувства, особенно в отношениях с женщинами. Чем больше я узнавала, тем больше проникалась сочувствием к Стивену, могла оценить его ум и увидеть ранимость. Его защитная броня не помешала мне сделать это.

Родители Стивена пережили Вторую мировую войну и верили, что детей баловать нельзя. Он почувствовал себя свободнее в школьные годы, когда обнаружил свои способности. У Стивена было мало друзей, но он много учился и очень хорошо сдал экзамены. Учеба вдохновляла его и до сих пор оставалась главным источником удовольствия. Он мог днями изучать научные статьи, следуя за идеей к ее логическому заключению. Стивен не очень любил преподавать, но иногда его приятно удивляли умные студенты. Я наблюдала за Стивеном, пока он рассказывал о предмете, который преподавал в университете. Наконец, я поняла, что именно упустила: его эмоциональное «я» оставалось на работе. Стивен жил работой.

Стивен не знал, как подобраться к своему эмоциональному «я», и не хотел этого делать. Я понимала по его взгляду, что сама идея вызывала у него тревогу. Когда я попросила его закрыть глаза, сделать вдох и сосредоточиться на мысленном изображении, он ничего не увидел. Да и не собирался делать этого. Я почувствовала себя идиоткой из-за того, что вообще предложила такое упражнение. Стивен не понимал мои методы, так же как я не понимала его область знаний – биологию.

Главной отдушиной Стивена был футбол. Он много играл в детстве и добился неплохих результатов. Теперь того таланта не было, но походы на матчи стали его еженедельной формой терапии. Стивен вкладывал такую любовь в этот вид спорта, которую и не думал вкладывать в другие сферы жизни. Когда он рассказывал мне о своей любимой команде, на его щеках появился румянец. Стивен дрожащим голосом описал конкретную игру. Тогда я впервые смогла так глубоко заглянуть ему в душу. Футбол связывал его с сыновьями и вызывал трогательное чувство единства и близости.

На одном из сеансов Стивен рассказал: «Мне предложили высокооплачиваемую работу в Америке, но меня не интересует проект, а деньги ничего не значат. Я хотел бы купить время, но это невозможно». Его слова показались мне глубокими. Я сказала об этом, и он улыбнулся, осмысленно посмотрев на меня. Смерть Дженни определенно развеяла его иллюзию, что умирают лишь другие люди. Теперь Стивен осознавал свою смертность и впервые задумался о смысле жизни. «Я не хочу терять ни секунды своего времени, – заявил он, а затем процитировал Гёте: – “Я собираюсь смело окунуться в гущу жизни”».

Стивен приходил ко мне нерегулярно, и примерно через десять сеансов удивил меня, сказав, что начал встречаться с женщиной из Южной Америки. Они нашли друг друга на сайте знакомств. Я была удивлена, что он мог познакомиться с кем-то в Интернете: я не ожидала от него такого поведения. Я знала по результатам исследований, что мужчины быстрее возвращаются к жизни и находят замену умершим женам. При этом женщины скорбят дольше. Но меня всегда шокирует разница в мужской и женской реакции. Стивен до сих пор горевал по своей жене, с которой прожил 27 лет. С момента ее смерти прошло меньше года. И вот он уже завел новые отношения. Очевидно, Стивен сам был впечатлен. Он выглядел более радостным и энергичным.

Я поняла, что поддалась своим предубеждениям, и немного злилась из-за одной и той же истории, услышанной много раз: мужчины заменяют, женщины скорбят.

Но я была рада за Стивена. Я осознала, что фактически он давно страдал от одиночества – долгие годы до смерти жены. У него не было близкого физического контакта с ней более десяти лет, а то, что было, скорее напоминало машинальные действия. Не имело значения, какими долгими будут новые отношения. Та женщина физически и эмоционально разожгла в Стивене новую жизнь. Теперь у него появилась надежда, которой никогда не было. Такую близость может создать только секс, когда животные инстинкты подавляют рациональный разум. Благодаря этой женщине Стивен соединился с более молодой версией себя и, надеюсь, почувствовал себя свободным. Теперь он был полон возможностей. Я не раз видела, на что способны любовные отношения. Люди, которые прятались за броней, ярко вспыхивали, снова почувствовав себя любимыми.

Я так и не узнала, что произошло со Стивеном, потому что он перестал ходить ко мне. Иногда я думаю об этом высоком полном умном мужчине, которого зажигали скорее идеи, чем люди.

Размышления

Многие из нас мечтают найти спутника на всю жизнь и вместе жить в радости и печали. Любовь всегда сопряжена с рисками. Для поддержания любви нужно, чтобы человек верил в себя и своего спутника. Но когда два человека сходятся – женятся или начинают жить вместе, – они редко думают о смерти.

Мало что причиняет такую боль, как смерть спутника. Это смерть текущей жизни пары и их мечты о будущем. Это разрушение взаимного набора обстоятельств: печальное событие может повлиять на дружеские отношения, статус и зачастую финансовое положение. Многие люди не видят жизни без своего спутника. Они боятся, что после его смерти их жизнь остановится. Это вызывает эмоциональные и физические страдания, подрывает стабильность их мира. Один из самых болезненных аспектов утраты спутника заключается в том, что человек остается единственным родителем своих детей.

Кейтлин, Кейли и Стивен пережили смерть своих спутников, но на этом их сходство заканчивается. Реакция каждого из них полностью индивидуальна. На нее повлияла комбинация многочисленных факторов: роль сыграли не только их генотип, тип личности и события, повлекшие смерть, но и события их жизни, их убеждения и ожидания, которые сформировались после смерти близкого человека. Их отношения со спутником серьезно повлияли на силу их горя, но поддержка помогла пережить смерть любимого человека.

Статистика и мировоззрение: различия между мужчинами и женщинами

Ко мне как к психологу обращалось гораздо больше женщин, чем мужчин, переживших смерть своего спутника. Это не совсем точно отражает актуальную статистику. В 2014 году в Англии и Уэльсе насчитывалось 3,5 миллиона вдов и вдовцов (около 7 % всего населения). Из них 48 % были мужчинами, 52 %, соответственно, женщинами. Женщины, потерявшие супруга, склонны обращаться за социальной поддержкой, в то время как мужчины больше полагаются на собственные ресурсы для выживания.

Важно отметить, что психологическая помощь не является единственной формой поддержки. Общение с друзьями, ведение дневника, рисование: что бы человек ни выбрал, самое главное – найти способ выразить свое горе.

Различия в отношении к горю в зависимости от возраста

Поколение, родившееся до 1960-х годов, не обращается к психологу после смерти партнера. Этих людей учили полагаться на себя и расценивать любые психологические проблемы как слабость.

Интересно, что когда человек умирает в пожилом возрасте, мужчины старше 80 лет страдают от утраты гораздо сильнее. Им нужно больше времени на восстановление, чем женщинам схожего возраста. Я полагаю, что в последующее десятилетие исследования покажут, что мужчины, которым сейчас 20–40 лет, будут чаще обращаться за психологической помощью, став старше. Я уже вижу это: ко мне все чаще обращаются молодые мужчины.

Различия в проявлении горя в зависимости от того, как наступает смерть: внезапно или после долгой жизни

По статистике, большинство умерших спутников прожили долгую жизнь. Несмотря на огромную печаль, оставшийся партнер, скорее всего, признает, что это не трагедия, потому что человек прожил нормальную долгую жизнь. Он даже может испытать облегчение, когда его спутник умирает после продолжительной болезни, особенно если он испытывал боль. Смерть положила конец его страданиям. Человек также может испытывать облегчение, потому что с него снимаются обязанность опекуна и все ограничения личной свободы.

Когда умирает более молодой человек, чувство горя у его партнера может быть интенсивнее. Он оплакивает не только смерть близкого человека, но их возможное совместное будущее. Если смерть была внезапной, уровень стресса возрастает. Даже среди пожилых пар внезапная смерть может вызвать интенсивное чувство утраты.

Физическое воздействие горя

К сожалению, у скорбящих людей возрастает риск заболеваний сердечно-сосудистой системы по сравнению с остальным населением (они с шестикратной вероятностью столкнутся с патологией сердечно-сосудистой системы, чем в среднем по стране). Это в прямом смысле подтверждает фразу о «разбитом сердце».

Недавние исследования показали, что оставшийся партнер умрет в период от первых трех месяцев до первых нескольких лет после кончины спутника с вероятностью 66 %. Последние разработки клеточной химии и физиологии подтверждают этот вывод: когда у скорбящего человека брали живые клетки, они работали не так эффективно, как клетки, взятые у человека, не потерявшего своих близких.

Скорбящие мужчины

По своему опыту я знаю, что мужчины в возрасте 55 лет и старше очень неохотно обращаются за помощью. Этим они оказывают себе медвежью услугу. Исследование показывает, что если мужчины не признают свою обиду, гнев и растерянность, они с большей вероятностью пострадают от психических и физических заболеваний, а позже впадут в более глубокую депрессию. В первые два года после смерти спутника уровень смертности среди мужчин выше, чем среди женщин. В последнем отчете о психическом здоровье описываются сложности, с которыми сталкиваются пожилые мужчины, обращаясь за психологической поддержкой, и предлагаются различные методы решения этих проблем.

Как отмечалось в истории Стивена, мужчины склонны начинать новые отношения в течение года после смерти супруги. Если этого не происходит, вдовцы, скорбящие в течение трех лет и больше, становятся более озлобленными, чем до утраты супруги.

Важность социальной поддержки

Социальная связь и эмоциональная поддержка положительно влияют на мужчин и женщин. Склонность женщин к открытости и самовыражению является важным фактором выздоровления. Как правило, у них больше друзей, и это дает им психологическое преимущество. Мужчины не получают необходимую поддержку, потому что не обращаются к друзьям за помощью.

Мужчины обычно зарабатывают гораздо больше женщин. Таким образом, женщины оказываются в более тяжелой финансовой ситуации после смерти супруга. Иногда они вынуждены переезжать в другой город, что негативно влияет на школьную жизнь их детей и дружеские контакты. Или им приходится искать работу, что порой очень сложно; матери-одиночки вынуждены много трудиться и воспитывать ребенка.

Наркотики и алкоголь

Скорбящие люди часто начинают злоупотреблять алкоголем и наркотиками в попытке заглушить боль. Мы знаем, что это плохо, но все равно не можем избавиться от привычки. Возможно, мы не совсем понимаем, что сам по себе алкоголь является депрессантом. К тому же когда мы скорбим, мы особенно уязвимы перед наркотической зависимостью: наши привычные защитные механизмы уже не справляются. Наркотики и алкоголь не лечат депрессию, а лишь усугубляют ее. Люди, страдающие тревогой и депрессией, с повышенной вероятностью столкнутся с алкогольной зависимостью. Треть жителей Великобритании, страдающих депрессией, также имеют наркотическую и/или алкогольную зависимость. Зачастую именно это не позволяет им побороть чувство утраты.

Сложно провести различие между выпивающим человеком и человеком с алкогольной зависимостью, но отношение к алкоголю (или наркотикам) обычно показывает разницу. Человек с алкогольной или наркотической зависимостью не может отказаться от алкоголя или наркотиков. Он принимает их, потому что ему кажется, что он не может жить без них. Наркотики или алкоголь управляют им. Выпивающий человек может регулярно пить и выработать алкогольную зависимость, но все еще верить, что он контролирует ситуацию. Зависимость часто передается от родителей к детям. К тому же человек может быть генетически предрасположен к ней, а некоторые полагают, что большое значение играет тип личности. Но, скорее всего, на передачу зависимости из поколения в поколение влияет среда: дети наблюдают за родителями и начинают верить, что прием алкоголя или наркотиков является доступным способом решения проблем.

Независимо от причины злоупотребления наркотики и алкоголь повышают риски в жизни скорбящего человека и, как следствие, его детей, порой даже последующих поколений. Зависимость мешает людям принять реальную ситуацию. Именно нежелание принять реальность мешает преодолеть чувство горя и прожить полноценную жизнь.

Секс и отношения

Потребность Кейтлин и Стивена в сексе была здоровой биологической реакцией на смерть близкого человека. Сам по себе секс содержит скрытое желание создания новой жизни. Скорбящие люди часто пытаются развеять тоску с помощью секса. Он также может помочь тем, кто чувствует себя одиноким. Люди часто стремятся к интимной близости, когда хрупкость их внутреннего мира рискует навредить психике.

Крайним проявлением сексуального влечения выступает безрассудное поведение. Люди могут заниматься сексом, чтобы перестать испытывать вообще любые чувства. Либо из-за того, что жизнь теперь кажется опасной, они хотят проверить эту опасность на себе. Другая крайность – полный отказ от секса. Я работала с такими людьми. Они могут испытывать физическое истощение или винить себя за то, что испытывают хоть малейшее удовольствие. Некоторым даже кажется, что умерший человек наблюдает за ними. Из-за этого они не могут вступить в новые отношения.

Для тех, кто начинает новые отношения, самая главная сложность связана с их детьми. Новые отношения неизбежно повлияют на детей независимо от их возраста. Успех будет зависеть от того, как произойдут эти перемены в жизни родителя. Я часто видела, как подростки и даже взрослые дети отказываются принимать нового спутника их родителя. Одна 21-летняя девушка поделилась со мной своими проблемами: «Я хочу, чтобы папа был счастлив, и мне нравится Сара, но мне кажется, что он изменяет маме. Меня БЕСИТ, что она спит в постели мамы, находится в спальне мамы, и мне хочется кричать, когда она готовит на кухне». Девушка выражала свое неодобрение так: уходила в свою комнату и не выходила до тех пор, пока новая пассия его отца не уходила из дома. В таких условиях родитель должен проявить понимание, терпение и настойчивость. Он не должен поддаваться гневу, если ребенок хочет, чтобы родитель не заводил отношений в память об умершем супруге. Вы можете попробовать сказать: «Я встречаюсь с Джиллиан, и ты не можешь мешать нашим отношениям. Но я понимаю, что это расстраивает тебя. Давай подумаем, что могло бы помочь. Например, мы могли бы проводить больше времени вместе. Давай придумаем, что мы могли бы делать вместе с Джиллиан…»

Смерть – это конец жизни, но не конец отношений, и оставшийся спутник часто сталкивается со сложным противоречием. Мы должны помнить о способности человека заводить многочисленные отношения, сохранять в себе прошлую и настоящую любовь. Выход из состояния горя не означает возвращение к прежней жизни: назад вернуться нельзя. Это означает гораздо большее. Как сказала одна женщина, потерявшая супруга, это новый вид нормальности. Этот процесс не должны торопить друзья и члены семьи, которые хотят вернуть к жизни вдовца или вдову и найти им нового спутника. Из каких бы добрых побуждений они ни действовали, их желание часто оборачивается катастрофой, потому что восстановление и адаптация порой занимают гораздо больше времени, чем предполагают окружающие.