Текст книги "Так задумано свыше"

3

Спрыгиваю с дивана так суматошно, что чуть не переворачиваю столик с кофейной чашкой. Хорошо, что он на колесиках и лишь отъезжает в сторону.

– Эдвин!.. Почему ты вдруг про него вспомнила? – Одним прыжком подскакиваю к подруге, хватаю ее за руки и поднимаю их к своей груди, словно для совместной молитвы.

Мэгги смотрит на меня, разинув рот от изумления.

– Эй, что это с тобой? За кого ты собралась замуж? Может, я неправильно тебя поняла?

Сознаю, что веду себя по отношению к Дугласу предательски, опускаю руки, разжимаю пальцы, освобождая Мэгги, и потупляюсь.

– Нет, все правильно. Я выхожу за своего парня, за Дугласа Рейлли.

– Даже имя которого нагоняет на тебя смертную тоску, – многозначительно и вполне справедливо замечает Мэгги.

Возвращаюсь на диван и обхватываю голову руками.

– Да нет, вовсе не тоску. Я добровольно согласилась быть его женой, и, думаю, правильно сделала. Только вот… – Безвольно опускаю руки, потом неожиданно для самой себя вдруг снова вскидываю их и опять вскакиваю. – Понимаешь, вчера, когда я вернулась домой…

– Ты вернулась домой? – изумленно переспрашивает Мэгги, перебивая меня. – Одна? Не осталась у Дугласа? В такой-то вечер!

Часто киваю и спешу оправдаться:

– Да, я знаю, что лучше было провести ночь с ним… Он этого хотел, просил меня…

Мэгги хмыкает.

– Еще бы!

– Но мне вдруг стало как-то не по себе, – тараторю я, отчаянно надеясь на понимание.

Мэгги неодобрительно качает головой.

– Могла бы разок пересилить себя.

– Да нет же! – восклицаю я, хватая ее за плечи. – Мне стало так не по себе, что было необходимо побыть одной! Иначе не знаю, что бы со мною приключилось. Очень надеюсь, что Дуглас все понял, – гораздо тише добавляю я, глядя прямо подруге в глаза.

Она кивает и скрещивает руки на груди.

– Ладно, допустим.

Отпускаю ее плечи.

– Наверное, это естественно. Грядут колоссальные перемены, я немного растерялась, вот и почувствовала острую потребность в непродолжительном одиночестве. Но речь не об этом. – Беру со столика чашку, с жадностью допиваю остывший кофе, смачивая горло, и перехожу к самому главному: – Когда я приехала домой, вдруг до боли ясно осознала, что дала согласие принадлежать единственному мужчине и что об остальных должна забыть. И тут мне в мельчайших подробностях вспомнилась история… С кем бы ты думала?

Мэгги корчит гримасу и не отвечает.

– Не со школьной любовью Реем и не с историком Уэсли, хоть и с ним мы встречались целых два года, а… да-да, с Эдвином! Парнем, которого я практически не знаю – более того, почти не помню! В смысле не помню отдельных черт, например формы глаз или носа. Можешь себе представить?

Ловлю себя на том, что мой голос звучит плаксиво, а в глазах стоят слезы. Мэгги смотрит на меня, сдвинув брови, и явно не знает, что говорить.

Шмыгаю носом.

– Это еще не все. Далеко не все.

Брови Мэгги подпрыгивают, и в сережке мигает неуместно праздничный отблеск света.

– Далеко?

Киваю. Мы обе, будто сговорившись, возвращаемся на диван. Я откидываюсь на спинку, смотрю в пространство перед собой и продолжаю:

– Ночью мне приснился сон, который утром не рассеялся вместе с темнотой, а прочно засел в памяти, будто воспоминание о настоящем событии из жизни.

– Догадываюсь, что снился тебе снова не Дуглас и не свадебное торжество.

Качаю головой.

– Да. Я опять была в том баре и ясно видела звездочки в глазах Эдвина. – Поворачиваюсь и смотрю на Мэгги просящим взглядом. – Ты моя лучшая подруга, Мэг. Хочешь, скажи, что я дура, но мне очень нужно, чтобы ты меня поняла.

Во взгляде Мэгги отражается снисходительность матери, знающей, что дочь не права, но все равно ее любящей.

– Хорошо, предположим, я понимаю тебя. Но что с того? Так тебе будет проще поверить в то, что твоя судьба Дуглас?

– Гм… – Хлопаю ресницами, сознавая, что я противоречу сама себе и морочу голову подруге. – Видишь ли, я не вполне уверена, что смогу в это поверить.

– То есть как?! – возмущается Мэгги. – Ты ведь сама твердишь: добровольно согласилась. Готовлюсь принять на себя море новых обязанностей!

Киваю, чувствуя себя человеком, обреченным до скончания века носить прозвище «сумасброд».

– Я не все рассказала…

Мэгги сужает глаза.

– Сегодня во время перерыва, – ужасно волнуясь, произношу я, – мне стукнуло в голову снова наведаться в «Сакс» и спросить у девочек, не появлялся ли в отделе косметики парень, ньюйоркец…

О себе я успела рассказать Эдвину лишь то, что работаю в «Саксе», но оттуда я перешла в другое место буквально месяц спустя после нашего знакомства, а надежду, что он в поисках меня прилетит в Лос-Анджелес и что придет в универмаг, не теряла чуть ли не год.

Мэгги фыркает.

– Опять ты за старое! Мне казалось, своей безумной игрой ты насытилась по горло еще два года назад. И я ведь тогда бегала как шальная! Просыпаюсь, и первый вопрос в голове, не сколько у меня сегодня клиентов и не в чем пойти на свидание, а не разыскался ли сказочный принц нашей Кэтлин. – Она грозит мне пальцем. – Если ты задумала в последние перед замужеством месяцы снова побыть чокнутой, меня в эту историю не втягивай!

– Да подожди же ты, дай я закончу! – дребезжащим голосом прошу я. – В уличном кафе перед гостиницей, которая стоит недалеко от «Сакса», я увидела парня, который… – Сглатываю – в горле вновь пересохло.

Мэгги вонзает в меня пристальный взгляд.

– Хочешь сказать…

Приподнимаю руку.

– Наверняка сказать не могу. Но чувствую сердцем… – стучу кулаком по груди, – это был он.

– Слушай, как это у тебя получается, а? – с прищуром спрашивает Мэгги, глядя на меня поверх бокала с вином, который держит в руке. – Таких взбалмошных и упрямых, как я, еще поискать. Мне никто не указ, только под твою дудку я снова и снова соглашаюсь плясать.

– У тебя талант шить, а у меня – заражать тебя умопомешательством, – говорю я, глядя сквозь окно на кафе через дорогу.

Мы дежурим здесь второй вечер. Хорошо, что Дуглас уехал вчера утром в срочную командировку, иначе не знаю, под каким предлогом я каждый день спешила бы на встречи с Мэгги.

– И ведь что самое любопытное, – говорит она, – я не вижу ни малейшего смысла который день торчать в этом жутком баре. Лучше бы съездила с Фэрроу и его несносными мальчишками в аквапарк или сидела себе на репетиции Миллера. – Она кривится, представляя, как ей по ушам бьет грохот ударных и рев солиста.

Бар, где мы сидим, правда далеко не лучшее место для вечернего времяпрепровождения. Дым столбом, сомнительные личности, стены, разрисованные граффити. Зато из окна, где стоит наш столик, прекрасно видно кафе, в котором я заметила парня, столь поразительно похожего на Эдвина. Во всяком случае, мне так показалось, когда я проезжала мимо на машине. Пятью минутами позднее я со всех ног примчалась в кафе, но за тем столиком уже никого не было, даже посуду успели убрать. Впрочем, грязная тарелка или кружка не очень-то облегчили бы мою задачу, но я надеялась, что что-нибудь почувствую. Сверхъестественное тепло, как от того письма, едва уловимый аромат одеколона, который я, готова поспорить, вмиг узнала бы.

– Хотя нет! – провозглашает Мэгги. – Ни одного, ни другого я сегодня не в настроении терпеть. Тем более этих неугомонных обормотов, отпрысков Фэрроу.

Мэгги умудряется встречаться с двумя парнями, но мечтает встретить единственного, от которого не будет желания бегать к кому-то еще. Чарлз Фэрроу слишком рано женился и через пять лет, уже будучи отцом двоих сыновей, развелся. У него по отношению к Мэгги самые серьезные намерения, но он ей быстро надоедает. Ян Миллер играет на гитаре в рок-группе и, хоть в восторге от Мэгги, свободен как ветер. Ее это и восхищает и отпугивает. И того и другого она за глаза называет лишь по фамилии и может спокойно существовать без них хоть несколько недель подряд.

Удивляюсь, что мы с ней подруги не разлей водой. Я и представить себе не могу, что сегодня милуюсь с одним, а завтра греюсь в объятиях другого. Хотя… Вспоминаю, что собралась замуж за своего целеустремленного и серьезного парня, а сама гоняюсь за призраком из прошлого, и мне делается так совестно, что краска стыда заливает щеки, лоб и даже уши.

Мэгги вздыхает, делает еще глоток вина, опускает бокал и принимается барабанить пальцами по столу.

– Знаешь, мне иногда кажется, что никакого Эдвина у тебя вообще не было.

– Чего?! – восклицаю я, чувствуя себя незаслуженно оскорбленной.

– Иной раз я слушаю тебя и, хоть в самом деле заражаюсь твоей одержимостью, у меня мелькает мысль: а не приснился ли ей этот подарок судьбы?

– Не смей надо мной издеваться! – велю я, шлепая рукой по столу. – Я, может, и правда немного со сдвигом, но не до такой же степени!

Мэгги примирительно вытягивает вперед руки.

– Тише-тише. Я просто шучу.

– Ну и шуточки у тебя!

– Шучу наполовину, – осторожно добавляет Мэгги.

– Раз так, тогда можешь спокойно идти к своим… – вспыхиваю я.

Мэгги поспешно наклоняется над столом и хватает меня за руку.

– Только не дуйся! И не гони меня. Я здесь, с тобой, значит, хоть и думаю, что не вполне тебе верю, хочу верить… – Она вздыхает и смотрит на меня заискивающе. – Ну? Больше не злишься?

Гляжу на нее сердито, но губы растягиваются в улыбке. Мэгги с преувеличенно шумным вздохом облегчения откидывается на спинку стула.

– И слава богу!

– Ничего-то ты не понимаешь, – бормочу я, качая головой. – А еще называешься лучшей подругой.

Мэгги стучит себя по голове.

– Значит, мне не хватает мозгов. А ты попробуй попонятнее объяснить.

Печально улыбаюсь.

– Не знаю, сумею ли…

Мэгги отодвигает в сторону бокал, как школьница складывает перед собой руки на столе и замирает в ожидании.

– Как только я осталась наедине с собой в тот вечер, когда Дуглас сделал мне предложение, и осознала, что подошла к последней черте… – медленно произношу я, чутко прислушиваясь к собственному сердцу и тщательно подбирая слова, – вдруг почувствовала, как что-то незримое, но всемогущее вокруг меня, точнее наверху, где-то над головой, протестует и требует искать… Бросить на поиски все физические и душевные силы. Длилось это, быть может, несколько мгновений, потом все прошло, и перед глазами возник подернутый туманной пеленой образ Эдвина. А на следующий день…

Мэгги кивает, но теперь в выражении ее лица нет и намека на иронию.

– Ты его увидела.

– Именно! – подтверждаю я. – Тебе не кажется, что все это неспроста?

– А тебе не кажется, что ты приняла за Эдвина кого-то другого? – спрашивает Мэгги.

– Гм… – Качаю головой. – Понимаешь, я узнала его даже не глазами, а сердцем. – Захлестнутая новой волной чувств, прижимаю руку к груди. – И еле довела машину до стоянки – настолько разволновалась!

– А сердце не могло ошибиться?

Не опуская руки, я пожимаю плечами, потом качаю головой.

– Думаю, не могло. С другой же стороны… – поджимаю губы, – кто его знает?

– Хорошо-хорошо, – произносит Мэгги, упираясь ладонями в стол. – Допустим, это был Эдвин. – А может, он перекусил в этом кафе и преспокойно улетел в свой Нью-Йорк? Не исключено, что у него уже есть подруга или даже жена. Да и тогда, три года назад, он вполне мог быть не свободен и просто развеялся с тобой, разогнал семейную тоску, поиграл в любовь с первого взгляда.

Верить в слова Мэгги ой как не хочется. Но в них есть смысл. Молча смотрю на нее и гадаю, за что мне посланы столь изощренные муки.

– Или, может, он решил над тобой пошутить? – развивает свою идею Мэгги. – Об этом ты не думала?

Вместо ответа я тяжко вздыхаю. На циника-шутника Эдвин вроде бы не походил. Но в жизни чего только не случается!

– Что, если, когда ты поехала в отель, он просто-напросто сел в другое такси, проследил за тобой, выждал время, разумеется «безошибочно угадал», где ты поселилась, и нацарапал эту записку, – упоенно продолжает Мэгги. – Потом, чего доброго, еще и пронаблюдал, как ты влетела в тот проклятый бар.

Да уж, размышляю я. Если так, он на славу повеселился. Я явилась мокрой курицей, с окровавленной ногой и неприкрытым ужасом в глазах. Потом чуть ли не час сидела, буравя идиотским взглядом пустое место на столе, даже не подумав для приличия заказать хоть стакан содовой. Удивляюсь, что меня не выставили вон. Наверное, слишком уж жалким был у меня вид.

Неужели действительно вся эта сказочность и неповторимость лишь игра моего живого воображения, прекрасное заблуждение, выдумка? Неужели я напрасно храню глупую записку, вглядываюсь во всякого встречного шатена ростом чуть ниже шести футов?

– Эй, подружка, – ласково и встревоженно бормочет Мэгги, теребя меня за руку. – Твоих слез не стоит даже принц из настоящей сказки!

Мне на запястье, пробежав по щеке, капает теплая слезинка. Черт! Из-за всей этой истории я превратилась в жалкую плаксу.

– Давай-ка уйдем отсюда, – предлагает Мэгги, уже поднимаясь со стула. – Настоящий он, этот твой Эдвин, или плод твоего воображения, в любом случае нельзя допускать, чтобы ты в бессмысленной погоне за ним лишилась рассудка.

Киваю, промокая щеки салфетками.

– Да, ты права. Пора мне повзрослеть и отделаться от дурацких девичьих иллюзий. От них одни страдания.

– О! – одобрительно восклицает Мэгги. – Вот это по-нашему! – Она берет меня под руку, ведет к выходу и громко полушутливым тоном (впрочем, он у нее такой в большинстве случаев) шепчет мне на ухо: – Я, например, считаю так: ни один мужчина на свете, будь он хоть само совершенство, не достоин того, чтобы такие красавицы, как мы с тобой, убивались по нему или там томились в ожидании новой встречи.

Обе смеемся и выходим на улицу.

– Вообще-то наши с тобой взгляды на жизнь далеко не всегда совпадают, – отвечаю я, стараясь перестроиться на беспечный лад. – Но в том, что парни того не достойны, я, пожалуй, разделяю твое мнение.

– Вот и прекрасно! – провозглашает Мэгги, и, когда мы бодрым шагом пересекаем дорогу, я стараюсь больше не смотреть на столики кафе, расположение которых за два вечера выучила наизусть. – Предлагаю немедленно объявить сегодняшний день днем нашей молодости и великолепия и хорошенько отпраздновать в местечке повеселее! – звонко произносит Мэгги.

– Неплохая мысль, – говорю я, старательно убеждая себя в том, что таким и должен быть финал моей юношески нелепой истории.

– Едем танцевать! – почти кричит Мэгги.

Ступаем на тротуар. Моя подруга вдруг останавливается и легонько пихает меня локтем в бок.

– Кому-кому, а тебе сам бог велел не вешать носа, а повеселиться так, чтобы чертям стало тошно.

Смотрю на нее, непонимающе сдвинув брови.

– Через три месяца ты распрощаешься со свободой, – напоминает Мэгги, и я стучу кулаком по собственному лбу.

– Ах да! Я и забыла. – Смеюсь, но самой так грустно, что хоть снова плачь. Корчу какие-то рожицы в ответ на дурашливые кривляния Мэгги, киваю, поддакиваю и почти не понимаю, что делаю.

Все! – восклицаю я в мыслях. Долой напрасные ожидания и мечты! Да здравствуют благоразумие, забота о себе и о тех, с кем…

Мой взгляд случайно падает на дорожку перед входом в отель, и, кажется, меня окатывает горячей волной. Пару мгновений я стою как парализованная, не могу даже моргать, тем более говорить. Потом резким суетливым движением хватаю Мэгги за руку и произношу, точнее хриплю:

– У меня обман зрения или по дорожке действительно идет…

Мэгги смотрит в сторону гостиничного парадного входа.

– Гм… идет парень. На вид лет тридцати, может тридцати с небольшим. Волосы – ни светлые, ни темные. Если не ошибаюсь, залысины на лбу. – Она медленно поворачивает голову и смотрит на меня с открытым ртом. – Думаешь?..

Лихорадочно киваю.

– Он! Это он!.. Эдвин! – слетает с моих губ крик, но шатен уже входит внутрь и не слышит меня.

Мэгги вдруг будто перестает быть самой собой. Мгновение-другое безмолвно смотрит на двери отеля, порывисто обнимает меня, что-то взволнованно бормочет себе под нос, потом вдруг поворачивается ко мне лицом и торопливо распоряжается:

– Стой здесь. Не своди глаз с дверей. А я пойду туда. У меня есть идея.

Я настолько ошеломлена, что безропотно принимаю ее условия. Мэгги бегом бежит в гостиницу, и, лишь когда она исчезает из виду, мне на ум приходит мысль: хотела бы я знать, что за идея родилась в ее изобретательной голове.

Я чувствую себя охотницей за сокровищем, которая всю жизнь убила на тщетные поиски, а когда надежда почти погасла, наконец обнаружила клад и от растерянности не знает, что с ним делать. Душа не поет и не ликует, а застыла, как скованная морозом лужица, по ногам и рукам растекается смертельная усталость.

Сажусь на край газона, непрестанно глядя на вход в гостиницу. Я так долго жила надеждой о новой встрече с Эдвином, что теперь, когда до нее подать рукой, возможность этой встречи кажется более нереальной и даже ненужной, чем ее ожидание.

От напряжения начинают болеть глаза и кружится голова. Мысли тяжелые и ни одна из них не в состоянии принять четкие формы. Не знаю, сколько проходит времени до той минуты, когда меня внезапно охватывает слепящее желание не сидеть сложа руки, а что-нибудь предпринять, сделать последний, решающий шаг.

Вскакиваю, отряхиваю пыль с брюк и вижу выплывающую из отеля Мэгги.

– Ты видела его?! Что-нибудь выяснила?! – Не знаю, как я очутилась рядом с подругой. По-моему, преодолела расстояние футов в пятнадцать единственным гигантским прыжком. – Говори же! – Мертвой хваткой вцепляюсь ей в руку.

– Эй! – Мэгги насилу вырывается. – Больно же! И не ори так, оглушишь!

– Скорее рассказывай.

Мэгги поднимает руку.

– Непременно расскажу, но сначала давай поскорее уйдем отсюда.

От неожиданности этого предложения я нервно смеюсь.

– Как понять «уйдем»? Ты в своем уме?!

– Вот именно что в своем, поэтому и предлагаю тебе, чокнутой, послушаться моего совета. – Мэгги берет меня за руку и делает шаг в сторону стоянки.

На сей раз вырываюсь я.

– Никуда я не пойду! Мне надо видеть его, неужели ты не понимаешь?!

– Вы обязательно увидитесь, – уверяет меня Мэгги. – Чуть погодя, когда ты успокоишься и на свежую голову все взвесишь. – Она достает из сумки телефон и с видом победительницы поднимает его. – Теперь он от нас не уйдет.

Растерянно моргаю, всматриваясь в сотовый, будто ища на нем автограф Эдвина.

– Я не ты, – с умным видом произносит Мэгги. – Хоть и бываю импульсивной, но никогда не забываю о практичности. У меня есть его номер.

– Правда? – Вздыхаю, мысленно благодаря небеса и решая, как теперь быть.

Мэгги определенно видела Эдвина, разговаривала с ним и что-то задумала. А я, если отправлюсь его искать сейчас, не исключено, что только все испорчу. Может, он снимает в этом отеле номер и уже поднялся к себе? Портье и пальцем не пошевелит, если я спрошу, как мне найти «просто Эдвина». К тому же у меня мельтешит перед глазами, а в голове вместо мыслей до сих пор густой джем.

– Пошли, не будем зря терять время, – ворчит Мэгги. – Так надо.

– Постой, – прошу я. Как представлю, что мы сейчас уедем отсюда, меня бросает в жар. – А если… если он завтра улетит в Нью-Йорк?

Мэгги похлопывает меня по спине и с улыбкой уверяет:

– Не улетит. Я выведала у него все самое необходимое. Он будет здесь еще по меньшей мере неделю.

Слабо улыбаюсь.

– Не верится…

– А ты возьми и поверь! – смеясь говорит Мэгги. – Куда поедем?

Испуганно приподнимаю руки.

– Только не на дискотеку.

Она с готовностью кивает.

– Само собой. Раз такое дело, отпразднуем день нашей красоты и молодости немного позже. А теперь уединимся в тихом укромном местечке. – Она задумывается и морщит лоб. – Может, у меня?

Мэгги живет в огромной, как у Дугласа, квартире, с окнами на пляж, но тогда как в Дугласовых хоромах все до нудного современно, рационально и строго, дом Мэгги – царство художественного беспорядка, веселых фонариков и вещиц, предназначение которых загадка даже для нее самой.

Проходим в многоцветную кухню. Мэгги открывает холодильник, облепленный всевозможными декоративными магнитами и записками-напоминаниями, и кривится.

– Гм… похоже, мы останемся без ужина.

Мне ни до еды, вообще ни до чего. Перед глазами стоит образ Эдвина, и чем дольше молчит Мэгги, тем более и более невероятным кажется сегодняшнее происшествие. В голову начинают лезть мрачные мысли. Вдруг это был не он, а Мэгги умышленно посидела какое-то время в вестибюле или там в баре и сейчас попытается как-нибудь очернить Эдвина, чтобы я навек о нем забыла? Скажет, например, что он оказался грубияном или семейным – в ресторане его поджидала жена и трое детей? Или…

У меня темнеет перед глазами. Или вдруг его на самом деле кто-то ждал и Мэгги нарочно тянет время, чтобы сразу не убивать меня своей новостью?

Нет, возражаю я сама себе, наблюдая, как Мэгги изучает содержимое холодильника, достает какие-то банки, откручивает крышки и нюхает, что внутри. Ведь Эдвин дал ей телефон! Если бы с ним была жена, он бы не посмел знакомиться с посторонней женщиной, тем более такой, как Мэг, – раскованной блондинкой с дерзкой стрижкой и в короткой юбке.

Холодею. Смотрю на наклонившуюся к холодильнику Мэгги – ее длинные загорелые ноги, обтянутую джинсами круглую аппетитную попку, – и впервые за этот вечер задумываюсь, не посчитал ли Эдвин, увидев мою подругу, что его единственная и неповторимая вовсе не случайная попутчица из прошлого, а она, Мэг.

– О! – восклицает Мэгги, вскидывая руку с коробкой. – Мы спасены. Я про нее совсем…

Я вскакиваю со стула, чувствуя, что готова ее придушить.

– Мэг, если ты сию минуту все не выложишь, я за себя не ручаюсь, учти!

Мэгги прикрывается коробкой.

– Может, сначала позволишь заморить червячка?

– Нет! – воинственно вскрикиваю я. – Почему ты тянешь резину, а?! Он что, стал заигрывать с тобой, угадала?! И ты придумываешь, как бы помягче мне об этом рассказать, так?! Чтобы меня не хватил удар?!

Мэгги делает большие глаза и крутит у виска пальцем. Я хватаю ее за руку и рявкаю:

– Хватит меня мучить!

Мэгги вырывается и часто кивает.

– Хорошо-хорошо. Успокойся, сядь. – Она перекладывает на тарелку завалявшийся в морозилке кусок пиццы и кладет его в микроволновку. – Я тяну резину, потому что у меня возник план, но я должна была тщательно продумать каждый подпункт, чтобы никто не пострадал.

Я все стою на прежнем месте и смотрю на нее, гневно сопя. Мэгги поворачивается ко мне и со всей серьезностью смотрит мне в глаза.

– На кон поставлены судьбы трех человек. Чтобы не искалечить ни одну, ни другую, ни третью, главное сейчас – не рубить с плеча, понимаешь?