Текст книги "Прикоснись ко мне"

Я закрыла глаза и позволила своим мыслям отправиться в свободное странствие. Последние сорок восемь часов моей жизни были настоящим безумием, да еще с изрядным привкусом катастрофы. Как это я не предвидела того, что со мной произойдет? Как могла ничего не замечать? Все разворачивалось буквально у меня под носом! Интересно, как бы выглядел мой пост, если бы я взялась описывать в своем ЖЖ то, что со мной произошло? Наверное, так: «Сегодня, когда папашка попытался пристрелить меня, я узнала, что он – убийца, который держит мою мать в подвале секретной организации, использующей киллеров, наделенных необычными способностями. Будь проклята моя жизнь!»

Нет, серьезно: будь она проклята, моя жизнь!

8

Я проснулась утром следующего дня с серьезной проблемой: страшно хотелось пи-пи. Не помог даже дождь, плескавшийся снаружи. Накануне я заснула, свернувшись клубком подле Кейла, а когда открыла глаза, он сидел на краю нашего пластикового тоннеля, глядя на дождь, поминутно высовывая руку и позволяя ему шлепать каплями по ладони.

– Никогда не чувствовал ничего подобного, – проговорил он, не оборачиваясь. Как он узнал, что я проснулась, останется для меня тайной. Кейл подвернул промокшие рукава взятой напрокат рубашки:

– Холодно и сыро, но страшно приятно!

– Ты раньше никогда не был под дождем?

Кейл пожал плечами, но ничего не сказал.

Никогда не был под дождем! Господи! Каждая минута, проведенная мной с Кейлом, заставляла меня усомниться в том, что я правильно воспринимаю реальность. Как это, черт возьми, я не понимала, кем на самом деле был мой папашка? Хотя, наверное, каким-то очень внутренним зрением понимала. Не зря же я прятала от него всякие свои штучки еще в раннем детстве. Держала в секрете кое-какие стороны своей жизни. Неожиданно меня пробило: а вдруг некая часть меня с самого начала опознала в нем то, кем он реально был?

– Пора двигать, – сказала я.

– Куда?

Я потянулась к заднему карману, чтобы достать мобилу и кинуть Брандту сообщение, но вспомнила, что накануне разбила телефон. Класс! Полный отруб! Покопавшись в пакете, который я чудесным образом не выпускала из рук во время всех наших приключений, я вытащила оставшиеся деньги и сунула в задний карман.

– Я умираю с голода, – сказала я. – Нужно узнать, который час, потом пожевать и, наконец, найти Алекса Моджорна.

Кейл выбрался из тоннеля, наклонился и помог выбраться мне. Дождь лил все сильнее, и мы промокли почти мгновенно. Фантастика! То я была просто бездомной курицей, а теперь впридачу стала еще и мокрой крысой!

Кейлу было наплевать на дождь. Он мотал головой, разбрасывая во все стороны капельки дождевой влаги.

– Так куда мы двинем? – спросил он. – Тот тип умер и не сказал нам, где найти Алекса.

Я вздохнула и убрала с лица промокшую челку:

– Я знаю, где его искать.

Было уже почти десять, когда, выяснив, который час, мы нашли где позавтракать. Дождь кончился, и на улице было полно народу. В других обстоятельствах это было бы здорово, но сегодня каждая физиономия вызывала у меня подозрение: и девица с кислым лицом, подававшая кофе, и бездомный, поливавший из ширинки собственные башмаки; даже маленькая почтенных лет дама, выгуливавшая своего игрушечного на вид пуделя и с улыбкой приветливо помахавшая нам рукой – все они казались мне тайными агентами «Деназена». Нет, это паранойя! До чего дойти: на мгновение я была совершенно уверена, что пара подростков-десятилеток, которые тащились за нами, уплетая мороженое, – подчиненные моего папашки!

Бильярдная Родни открывалась только в полдень, но немногим завсегдатаям было известно, что для них всегда гостеприимно распахнута задняя дверь. По крайней мере, раньше было так, ведь меня давно туда не заносило. Кейл следовал за мной по пятам. Огибая проржавевшие мусорные баки и кучи коробок из-под мелков, наваленные с этой стороны здания, я прикрыла рот и нос рукой – запах отбросов заполнял все вокруг. Быстрый поворот дверной ручки у заднего входа, и я поняла, что здесь все по-прежнему. Распахнув дверь, я жестом пригласила Кейла внутрь.

Из задней комнаты доносился припев песни «Приведи ее ко мне» Роба Зомби. Смех и улюлюканье, сопровождаемые отчетливо слышным девчоночьим хихиканьем, смешивались со звуками музыки. Я вошла в главный зал; Кейл молчаливо следовал за мной.

В первое мгновение никто меня не заметил. Обычно я вхожу в любое место так, словно оно принадлежит мне. Но здесь все было по-другому. Год назад я поклялась, что ноги моей здесь не будет, и если бы не вопрос жизни и смерти, я сдержала бы клятву. Именно здесь я впервые встретила Александра Моджорна. Именно здесь все и начиналось.

Здесь же все и закончилось.

Резкий свист пронзил воздух, вернув меня в настоящее. Пора собраться: я пришла сюда не просто так, я пришла сюда с целью.

– Дез, детка! Сколько лет, сколько зим! – Рыжеволосый парень пересек комнату танцующей походкой и обнял меня, приподняв над полом. Я ответила быстрым объятием и, когда он вновь поставил меня на пол, сделала шаг назад:

– Привет, Томми!

Родни, хозяин бильярдной, кивнул мне из-за стойки и незаметно подмигнул. Сидя на стуле, он начищал какой-то бильярдный трофей. Я улыбнулась ему и осмотрелась. Все, кто был в комнате, приветствовали меня. Слава богу, без того энтузиазма, с которым это сделал Томми. Большинство физиономий я вспомнила. Были и новички, но основной контингент все тот же, только на знакомых лицах отпечаталась еще не одна сотня километров жизненной дороги. Я осматривала сидевших, пока не нашла того, кого искала. Того, кого я меньше всего хотела видеть.

Белый шипованный ирокез, острый взгляд карих глаз, под губой пирсинг: лабретт с желторожим смайликом из бисера; кликуха – Фред.

Алекс Моджорн.

Он видел, как я вошла, но остался в своем углу. Приближаясь к нему, я кожей чувствовала, как он на меня пялится. Придав себе самый беззаботный вид, я пересекла комнату. Где-то за пределами бильярдной летали по небу поросята, танцевали козлы, а маленькие зеленые человечки пожимали руку президенту США. Нужно было все это отключить.

– Мне нужно с тобой поговорить.

Мое лицо – само бесстрастие. Я выдержала его взгляд. Этому он меня научил. Ничего и никому не показывать. Никогда.

Он молчал. Перевел сузившиеся глаза с меня на Кейла, потом кивнул в направлении одного из отдельных кабинетов – там, в конце зала, за столами. Когда мы проходили, несколько знакомых приветствовали нас, но я ни на кого не обращала внимания. Это была часть моего прошлого. Того, в которое я не собиралась возвращаться. Когда-то я скучала по всем этим людям, но это прошло. Я прожила и пережила то, что было.

– Хорошо выглядишь, – произнес Алекс, закрыв за Кейлом дверь.

Я проигнорировала его слова. Я пришла сюда не за воспоминаниями.

– Меня послал Коул Остер.

Больше – ни слова; мне хотелось видеть его реакцию. Его глаза чуть расширились, он кивнул, давая понять, что это имя ему знакомо. Как это типично для Алекса! Я продолжала:

– У нас проблемы с «Деназеном», и Коул сказал, ты поможешь нам найти Жнеца.

Реакция Алекса была совсем не той, что я ожидала. Вообще от него никогда толком ничего не добьешься, что доказывает, что я знала его не так хорошо, как думала. Он бросил на Кейла беглый небрежный взгляд:

– Ты Шестой?

Кейл либо не заметил, либо оставил без внимания снисходительность в тоне Алекса и просто кивнул.

Я почувствовала зуд в пальцах. Мне так хотелось ему вломить! Как я это сделала тогда, когда мы в последний раз говорили – вот уж ирония судьбы! – в этой самой комнате.

– Ты знаешь о «Деназене», – констатировала я ровным голосом, не желая, чтобы он подумал, будто то, что он говорил в прошлом, меня хоть сколько-нибудь волнует.

Это было сделано классно – как в кино категории «B». Супер-пупер злобная корпорация, состоящая из безмозглых качков, злобно замышляющая захват мира. Все в ней повязаны, за исключением беззащитной прекрасной девушки.

Ладно! Не беззащитной, но определенно прекрасной. Даже не так. Сотрите «прекрасной». Горячей!

Алекс проигнорировал мои слова, он все еще смотрел на Кейла.

– Что ты делаешь, чтобы связываться с их радаром?

– Радаром? – переспросил Кейл, явно не понимая вопроса. – Это как с морским кораблем?

– Он сбежал, – сказала я, встав между ними.

Глаза Алекса снова расширились:

– Сбежал?!

Он дернулся вперед и схватил меня за руку, пытаясь оттащить в сторону. С быстротой молнии Кейл вырос рядом, пытаясь дотянуться до Алекса.

– Нет! – заорала я, вырвавшись из рук Алекса и одновременно уцепившись за рубашку Кейла. Как раз вовремя, чтобы предотвратить контакт. Кейл был в перчатках, но ведь никто не застрахован от случайностей.

– Нет, – повторила я уже спокойно.

– Он сделал тебе больно, – негромко проговорил Кейл, глядя на мои пальцы, обхватившие его запястье. Его рукав задрался, и моя рука покоилась на его обнаженной коже. Подняв глаза, он посмотрел на Алекса с ненавистью:

– Он собирался ударить тебя.

А вот это вызвало реакцию! Алекс вспыхнул и сжал кулаки, уставившись прямо в глаза Кейла:

– Ударить? Какого черта? Да никогда!

Кейл больше не смотрел на меня – только на Алекса.

– Ты сделал ей больно, – рычал он, наступая. – Когда так хватают, всегда больно.

Его голос, низкий, угрожающий, холодом отдавался в моей спине, но это не был холод страха.

– Все нормально, Кейл. Алекс не собирался сделать мне больно. Он был просто удивлен, только и всего. Правильно, Алекс?

Тот перевел взгляд с лица Кейла на мои пальцы, которыми я по-прежнему удерживала Кейла за руку.

– Что он умеет? – спросил Алекс.

Он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять: если бы дело было только в том, чтобы Кейл его отдубасил, я отошла бы в сторону и насладилась зрелищем. Да еще бы и за попкорном сбегала.

То, что я остановила Кейла, сказало ему многое.

– Его прикосновение смертельно, – проговорила я, отпуская руку Кейла. Но тот подхватил мою ладонь и сплелся со мной пальцами.

Алекс внимательно наблюдал за этим, сжав губы.

– Мне кажется, я должен извиниться, – проговорил он наконец.

– Да, – мягко сказала я. – Ты прав.

Он имел в виду – извиниться за то, что схватил меня. Я – что-то совсем другое.

– Как ты узнал о «Деназене»? – перешла я к делу.

Алекс протянул руку в сторону пустой банки из-под содовой, которая стояла на стуле в другом конце комнаты. Банка выстрелила по направлению к нам, пулей ударившись в стену над головой Кейла. Кейл даже не дрогнул.

– Телекинез, – произнес Алекс.

Ну вот. Веселенький разговор.

– Таких, как ты, много, – усмехнулся Кейл. – Когда один отказывается подчиняться, его отправляют в отставку и находят другого. В твоих делах нет ничего особенного.

Ядовитая усмешка коснулась губ Алекса:

– Да? Так я, по крайней мере, могу прикасаться…

Он вдруг взглянул на наши сплетенные руки:

– Слушай, а ты же говорила…

– Когда Кейл попытался убить меня, мы обнаружили, что у меня иммунитет.

Я рассчитывала на то, что Алекс испытает шок. И это сработало! Он застыл. Вена у него на шее взбухла, уголок рта чуть приподнялся, правый глаз прищурен. Я отлично помнила этот его взгляд, взгляд Элвиса, как я его называла. Когда-то этот взгляд обжигал меня и превращал мои коленки в размягченное мороженое. Теперь же он меня только разозлил.

– Пытался тебя убить? – переспросил Алекс. – Дез, во что ты влезла, черт возьми?

– Нам нужен Жнец.

Алекс покачал головой:

– Скажи мне, что происходит.

– Я уже сказала: нам нужен Жнец. Ты знаешь, где его можно найти, или нет?

Упрямый контур нижней челюсти говорил мне: он хотел бы еще поспорить со мной. Но жизнь его научила: немного есть людей, которые могли бы меня переспорить. У меня были первоклассные учителя.

– Я не знаю, где он, – ответил Алекс. – Но есть люди, которые могут знать.

Я подождала, но он молчал.

– Ну и что за люди?

Было видно, что он готов заорать, но он держал себя в руках.

– Так ты не считаешь нужным сказать мне, что происходит?

Я не стерпела и прожгла Алекса взглядом:

– Какого черта? Ты же не счел нужным мне сказать, что спишь с той девицей из колледжа прямо у меня на голове!

9

Я встретилась с Алексом Моджорном как раз перед тем, как мне стукнуло пятнадцать. Он собирался бросить школу – его оставили на второй год, он недобрал один переходной балл. Я была на втором курсе: отличница, любительница книг, милая-и-приятная-во-всех-отношениях девочка – именно такими словами следует изображать меня тогдашнюю. Застенчивость не позволяла мне иметь много друзей, и большую часть свободного времени я проводила наедине с собой. Всегда тщательно делала домашние задания и следовала правилам.

По какой-то причине Алекс обратил на меня внимание. Когда он счел меня достойной своего общества, я потеряла голову. Мы стали встречаться; он брал меня с собой на тусовки, где мы болтались вместе с его друзьями.

Он был моим первым бойфрендом, моей первой любовью, моим первым поцелуем; короче, он был моим… первым. Когда мне было шестнадцать, я застукала его в задней комнате бильярдной Родни – он раздевал какую-то красотку из местного колледжа. Так Алекс стал моей первой сердечной раной.

С тех пор мы не раз видели друг друга, главным образом потому, что принадлежали к одной большой рейверской тусовке. Каждый раз, когда это происходило, мы держались разных углов комнаты. Видеть его было трудно, разговаривать – невыносимо. И для чего разговаривать – чтобы по ходу еще что-то выяснить? Это было разрушительно.

Только вот могло ли так продолжаться долго? Конечно нет.

Мы еще какое-то время препирались – правда, я так и не услышала извинений за то свинство, что он учинил, – и Алекс согласился свести нас с кое-какими своими знакомыми. Договорились встретиться в девять в центре парка, за бильярдной.

Выбора у нас с Кейлом не было.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – попросил Кейл, присев рядом со мной на траву.

Мы вышли из бильярдной, взяли в ближайшем фастфуде по содовой с сандвичами и устроились под большой сосной.

– Что ты хочешь узнать? – спросила я.

– Расскажи, как это – расти здесь. – Он посмотрел по сторонам печальным взглядом и закончил: – На свободе.

– Может, не только я буду рассказывать, а? Давай так: сначала ты задаешь вопрос, а потом я, хорошо?

– Я?

В голосе Кейла удивление соседствовало с тревогой.

Я отвела взгляд и сказала:

– Я тоже хочу знать, как ты рос.

Тревога переросла в настоящий ужас:

– Зачем? Я же говорил тебе, это кошмарное место.

– Зачем? Потому что…

Я не договорила: Кейл сердито сдвинул брови, сложил руки на груди; выражение его лица изменилось – это была не столько злость, сколько страшная усталость.

– В том мире нет ничего хорошего, – проговорил он. – Там всегда темно, много шума и боли. Я не понимаю, почему ты все время спрашиваешь меня об этом.

– Обычно так люди и поступают. Когда им… интересно.

– Тебе интересно?

– Я хочу узнать о твоем прошлом. Прошлое делает нас такими, какие мы есть.

Губы Кейла искривились в злой усмешке; он вскочил:

– Меня сделало не прошлое! Это место никакого отношения не имеет к тому, какой я сейчас! Сью клялась мне…

Мой сандвич с индейкой упал на траву; я тоже вскочила:

– Ты не понял. Я не имела в виду плохое.

Я потянула Кейла за рукав и вновь усадила рядом с собой.

– Все, что «Деназен» тебе сделал; все, через что ты прошел – все это сделало тебя сильным. Ты стал самим собой. Им не удалось превратить тебя в слюнявого зомби или маньяка, который только и умеет размахивать мачете. Это дорогого стоит!

Какие-то огоньки загорелись в глазах Кейла. Печаль и, наверное, отблеск надежды. Я буквально умирала от мысли о том, что всю свою жизнь он провел там, взаперти, отрезанным от остального мира.

– Я не мог тосковать по тому, чего у меня никогда не было, – сказал он. – Но теперь…

Он поднял руку и коснулся ладонью моего лица. Потом его рука скользнула вниз и пробежалась по моей шее, обнаженному плечу. Отвернувшись, он произнес:

– Пожалуйста, не спрашивай меня больше о том месте. Я не хочу вспоминать о том, как жил.

Я могла бы поспорить с ним – я всегда обо всем спорила, – но боль, звучавшая в его голосе, буквально выворачивала меня наизнанку. Мне нужно было знать, что они сделали с ним, с моей мамой, но я видела, как больно ему об этом говорить, и не настаивала.

Прислонившись спиной к дереву, я угнездилась головой у него на плече и начала рассказывать. Начала с первых глупостей, которые делала, чтобы привлечь к себе внимание отца.

– Это было почти сразу после того, как отец стал долго зависать на работе, – как я теперь понимаю, в «Деназене». Я стала чувствовать себя брошенной, совсем забытой.

Я вздохнула и откусила краешек сандвича.

– Он был такой далекий и холодный, иногда совершенно ужасный. Я не понимала, в чем дело. Сначала думала, это из-за меня. То есть, что я его в чем-то разочаровала. У меня была блестящая, как я тогда думала, идея – съехать по лестнице на пластиковых санках, чтобы он понял, какая я храбрая; я решила, это все уладит. Мне было всего восемь, а закончилась эта история переломом правой руки.

– Так ты убедила его в том, что ты храбрая?

– Я убедила его во многих забавных вещах, но не в том, что я храбрая.

Кейл играл прядью моих волос: наматывал ее на указательный палец, распускал и наматывал вновь.

– У вас были близкие отношения?

– Не то чтобы близкие. Скорее нормальные. Он уходил на работу, а когда возвращался, спрашивал, что я учила в школе. Потом я делала уроки, и мы вместе смотрели телевизор.

Я пожала плечами:

– Обычные дела. Только всегда была… какая-то преграда была между нами.

– Давай не будем о нем больше, – попросил Кейл. – Расскажи мне что-нибудь другое. Про секрет, который никто больше не знает.

Секрет, про который больше никто не знает… У меня был один такой – и это был сногсшибательный секрет – но после Алекса мне трудно было кому-либо довериться. Правда, с Кейлом дело обстояло совсем иначе: мысль о том, что я могу поделиться с ним самой глубокой, самой потаенной частью своего существа, возбуждала меня, не пугая. И все равно я не могла дать волю словам. Пока не могла.

Я отложила сандвич и, взяв руку Кейла, положила ее себе на колено. Сорвала несколько травинок и одну за другой стала класть их на его раскрытую ладонь. Травинки корчились в предсмертных муках и разрушались, а их легкие останки, подхваченные ветерком, несколько мгновений кружились в воздухе и улетали. Я стала изучать линии на его ладони. Прошло несколько мгновений.

– Школа, – произнес Кейл задумчиво. – Расскажи мне о школе.

Ничего себе!

– Ты это серьезно?

– Конечно, – ответил Кейл. – Сью рассказывала о месте, где люди моего возраста собираются вместе, чтобы учиться. Меня это страшно интересовало. – Он улыбнулся: – Что тебе больше всего нравилось?

Я криво усмехнулась:

– Есть такое специальное помещение, называется карцер…

* * *

– Мне он не нравится, – сказал Кейл, когда мы уселись на поросшей травой поляне позади бильярдной Руди, дожидаясь Алекса. – Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

– Да? Я тоже не самая большая его поклонница, но он может быть нам полезен. И поверь мне: если я в состоянии выдержать его общество, ты тоже сможешь это сделать.

– Скажи, почему он тебе не нравится?

– Все это в прошлом.

Меня передернуло, и мне захотелось хорошенько вмазать самой себе за гнетущее ощущение, что возникло у меня внутри.

Кейл внимательно смотрел на меня. Похоже было, что его взгляд проникает в самую мою суть, сквозь всякий душевный мусор, который меня обволакивает, в мое сознание. В самое сердце.

Он хотел встать, но я его остановила:

– Мы встречались, а он меня обманул.

– Встречались, – повторил Кейл. – Ходили за руку, да? Тебе было с ним хорошо?

В такие моменты невозможно было представить, что Кейл мог быть опасен, что он способен убивать. Нет, все это в нем было, судя по его взгляду, но сам он был гораздо больше этого. Он был сама невинность, сама неискушенность.

– Было время, да, было хорошо, – ответила я. – Потом однажды стало плохо.

Кейл смотрел, не вполне понимая:

– Так почему ты не позволила мне к нему прикоснуться? Он ведь сделал что-то плохое, верно? Сделал тебе больно?

Меньше всего я подходила на роль эксперта по вопросам добра и зла.

– Да, он сделал мне больно, но люди иногда делают так. Это – часть нашей жизни.

Кейл утвердительно кивнул:

– И когда люди делают плохие вещи, их наказывают.

Я едва не застонала:

– То, чему тебя учили в «Деназене», неправда, Кейл. Есть разные уровни зла. Такие разные, и так много!

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем все так путать? Есть правильные вещи, а есть неправильные. Зачем еще нужны и разные… уровни?

Моя голова шла кругом.

– Потому что так сложилось. Ты не будешь относиться к убийце так же, как к магазинному воришке. А простого обманщика не приговоришь к такому же наказанию, как, скажем, насильника. Некоторые преступления хуже, чем другие.

– Бессмыслица какая-то, – сердито сказал он, сжимая кулаки. – Плохое есть плохое. Подчиняйся правилам, а то тебя накажут. Зачем все так запутывать?

– Потому что жизнь гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Опять это слово! Сложнее! Ты слишком часто его произносишь.

Я посмотрела ему в глаза:

– Нельзя просто убивать людей. Не тебе и не «Деназену» решать, кто должен жить, а кто – умереть.

– А кто должен это делать?

Я пожала плечами:

– Правительство и те, кто издает законы. Дело в том, что смертью за преступление наказывают очень редко.

Похоже, его это удивило.

– Тогда как же их наказывают? – спросил он.

– Преступников судят, и судья с присяжными слушают их дело. Если они виновны, суд ограничивает их свободу.

– Ограничивает свободу?

– Ну да, запирают.

На лице Кейла отразилось понимание, сменившееся печалью.

– Теперь я понимаю, – проговорил он.

У меня было ощущение, что понял он не до конца, но задавать ему вопросы у меня не было времени – показался Алекс. Важной походкой, небрежно размахивая руками, он шел по направлению к нам с противоположного края поляны. Он посмотрел на Кейла, потом на меня, и губы его скривила усмешка:

– Не помешаю?

Проигнорировав выпад, за которым явно скрывалась ревность, я поднялась с травы:

– Привел?

– Они сюда не придут; мы сами должны идти к ним.

– Куда?

Алекс неопределенно махнул рукой:

– Они меняют место каждый день, в целях безопасности. Сегодня они на заброшенном складе за городом. Можем поехать на моей машине.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел прочь. Мы с Кейлом его догнали.

– Постой! Что там, в этом месте? Только точно.

Алекс замедлил шаг, но не остановился. Усмехнувшись через плечо, он подмигнул мне и сказал:

– Там тусовка, что же еще!

* * *

Снаружи здание склада выглядело совершенно пустым. Ни обычных тусовочных толп перед входом, ни пульсирующих огней, ни рева музыки. Только зловещая тишина. Когда я спросила, то ли это место и не ошиблись ли мы, Алекс закатил глаза и выскочил из машины.

Обогнув здание, мы натолкнулись на двух здоровенных парней, которые стояли у единственной металлической двери. Когда мы подошли, Алекс обернулся ко мне. Он улыбался так, словно только что стянул последнее пирожное с праздничного стола.

– Вот тут самый прикол, – произнес он.

Приблизившись к одному из парней, стоявших на посту, он сказал мне:

– Этот, что справа, точно определит, Шестой ты или нет. А нет генетических отклонений, нет и входа.

Моя челюсть отвисла, холодок пробежал по спине.

– Это что, они пустят меня только в том случае, если у меня есть особые способности?

Да, совершенно непредсказуемый и, я бы сказала, потенциально катастрофический поворот. Алекс же, довольный, пожал плечами. Наклонившись ко мне, он уточнил:

– Я понимаю, все это для тебя в новинку, но выбора нет.

Не дожидаясь ответа, он повернулся к парням:

– Привет, ребята!

Вышибалы повернулись к нам.

– Черт! – прошептала я.

Стараясь скрыть ужас, который, как я знала, был написан на моем лице, я двинулась за Алексом. Нужно держать ситуацию под контролем. Но как сделать так, чтобы меня не спровадили?

Я встала как раз между здоровяками, охранявшими вход. Призывно улыбнувшись, положила руки на талию. Этим я добилась сразу двух вещей: во-первых, они увидели, какая она у меня тонкая; во-вторых, большими пальцами немного оттянув майку назад, я заставила ее оттенить грудь. Наверное, я выглядела классно, и вряд ли эти двое оставят меня торчать здесь, снаружи, всю ночь.

Тот, что постарше, нахмурился, но молодой ответил на мою улыбку. Сработало! Молодой слегка поклонился, поигрывая мускулами, и вытянул руку по направлению к двери, как бы приглашая меня пройти.

– У меня есть перерыв на час в середине вечера, – проговорил он.

Я была уже почти у двери.

– Час времени – этого достаточно, чтобы нарваться на неприятности. Если вы меня пропустите, я подожду внутри. Мы уж точно сможем найти уголок, чтобы узнать друг друга получше.

Физиономия охранника расплылась в широчайшей улыбке; он распахнул дверь, дав дорогу нашей троице.

Когда мы вошли, Алекс покачал головой и усмехнулся:

– Первый раз вижу, чтобы девицу, причем, не Шестую, вот так легко пропустили.

Кейл держался рядом со мной. Алекс попытался было оттеснить его от меня, но Кейлу было достаточно взглянуть на Алекса и прикоснуться к своей перчатке, чтобы Алекс отстал. Я протащила своих спутников к пустому столику в углу зала – здесь крутилось поменьше народа. Кейл явно нервничал в толпе, и я подумала, что в стороне от людей он успокоится.

Со стен зала свешивались тяжелые бархатистые драпировки цвета оникса; огни стробоскопа, скользнув в бешеном танце по ажурному рисунку, рассыпались на потолке всеми тонами радуги. В нижнем ярусе зала были воздвигнуты самодельные барные стойки, за каждой стояла впечатляющего вида блондинка. Верхний ярус был заполнен телами, которые, повинуясь техно-биту, несущемуся из хорошо спрятанных динамиков, танцевали в бешеном ритме. Звуковая система, как и акустика, были что надо.

– Так что все это значит? – прокричала я в ухо Алекса, вынужденная склониться к нему поближе, чтобы он услышал, что я ору. Не могла не отметить, что при этом он тесно прижался ко мне ногой – так я и стояла, зажатая между ним и Кейлом.

– Тут все Шестые, – отвечал мне Алекс, перекрывая громкий бит. – Это их тусовка. Они съезжаются сюда отовсюду. Если ты думаешь, что вы классно отвязываетесь на своих рейверских тусовках, это значит, ты ничего еще не видела!

– Я вижу, что это тусовка, кретин! – проорала я в ответ. – Чего я не понимаю, так это то, почему здесь только Шестые. И уж, коли ты об этом, почему их так зовут – Шестые?

– А ты думала, только Стэн Ли имеет право по-разному называть мутантов? Всяких там людей-пауков да Халков? Ничего подобного!

Алекс усмехнулся.

– Видишь ли, – продолжал он. – У нас у всех тут генетические отклонения, и проявляются они в шестой хромосоме. Ничего особенного, но так уж есть.

Поискав кого-то глазами, он похлопал меня по плечу и показал на верхний ярус. Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как миниатюрная девушка в голубом кожаном бюстье и совершенно отпадных башмаках вываливает на танцующую толпу целую коробку металлического конфетти. Как серебряный снег, конфетти, кружась, стали опускаться в зал. Вдруг, одним движением ладони, девушка прервала падение этого сверкающего облака и заставила его вращаться и пульсировать в такт несущемуся из динамиков биту. Это было классно!

Громкий хлопок отвлек мое внимание от танцующего конфетти. Коренастый парень без рубашки, стоявший у входа, поднял руки вверх, и из кончиков его пальцев стали с треском вылетать искры. Перед ним, широко улыбаясь, стояла девчушка лет двенадцати. Искры, взлетавшие прямо над ее головой, вдруг упорядочились в своем движении, и над головой девчушки возникло имя; надо полагать, ее имя – Эмбер.

Перед нашим столиком остановилась и принялась страстно целоваться парочка. Девушка показалась мне знакомой; по-моему, она ходила со мной в прошлом году в классы английского и математики. Когда губы влюбленных соприкоснулись, воздух вокруг их голов зашипел и затрещал, а вверх кругами поднялся дым.

– Отпад! – только и могла я сказать, когда эти двое растворились в толпе. Алекс улыбнулся мне с тем хорошо знакомым выражением лица, которое я запретила себе вспоминать. Фред на лабрете под его нижней губой даже, мне показалось, подмигнул. Я дернула головой, чтобы прийти в себя. Туда я больше не ходок!

– Похоже, – сказала я, – им здесь очень вольготно.

– Это точно, – ответил Алекс. – Никому не нужно прятаться.

– А это не опасно? Я имею в виду своего папашку и людей из «Деназена». Они наверняка тут повсюду шныряют. А тут все Шестые в одной упаковке. Что будет, если они нагрянут?

– Нагрянут? – усмехнулся Алекс. – Тебе нужно поменьше смотреть телевизор. Я же тебе сказал, мы все время меняем место. И с полицией нет никаких проблем – у них там тоже Шестые работают.

– А как же народ узнает, где будет очередная встреча, если место все время меняется?

Алекс улыбнулся:

– Каталог Крейга.

– Чего?

– Система электронных объявлений. Каждый день кое-кто пишет объяву о чем-нибудь в разделе «Уроки». Шестой звонит по указанному телефону, и ему задают вопрос. Если он ответит правильно, ему дают еще один номер. Он звонит туда, ему опять задают вопрос…

– Это как в игрушке «Мусорщик идет на охоту»?

Алекс улыбнулся:

– Точняк!

– А кто-нибудь посторонний может допендрить до правильного ответа?

– Нет. Маловероятно. Обычно там что-то совсем тупое или не в тему. Только то, что мы знаем. Если ты идешь первый раз, то, конечно, нужно, чтобы кто-то тебе подкинул правильный ответ. Это может быть что-нибудь с предыдущей тусовки. Или тебе скажут имя и спросят какую-нибудь очень частную информацию.

– Частную информацию?

– Да. Ты знаешь Шестого и знаешь его способности. Их ты и называешь.

– Ну а как насчет «Деназена»? Они вас по этой объяве не найдут?

– Ты видела, что это за здание? Снаружи. Наверняка ты подумала, что это просто старый заброшенный дом.

Время шло, а мы пока не встретились с теми, кого нам обещал Алекс. Я напомнила ему об этом. Вздохнув, он взглянул на часы, потом на меня:

– Пока она не пришла, еще есть время.

И неожиданно подмигнув, кивнул в сторону танцующих:

– Может, потанцуем?

В зале стоял дикий шум. Я не расслышала толком, что он сказал.

– Ты серьезно просишь меня потанцевать с тобой? – переспросила я.

Вместо ответа он выскользнул из кресла и встал. Рукав на его темной майке задрался, обнажив татуировку. Китайский символ свободы. Помню, я спросила его: почему свободы? Он сказал мне тогда, что ему просто нравится этот символ. Это была еще одна ложь.

– Это же просто танец, – отозвался Алекс. – Какой от него вред?

Мысль интересная. Музыка пульсировала в моих ушах, наполняя воздух электричеством. Вокруг нас, подхваченные ритмом, тела раскачивались и изгибались, точно в конвульсиях. А действительно, какой вред от пары минут, проведенных в танце? Это же так нормально – потанцевать на тусовке! В мыслях я вернулась к тем временам, когда наши тела действительно были рядом. Даже после такого перерыва эти воспоминания бросили меня в жар и заставили покраснеть. Я встала и кивнула Алексу: