Текст книги "Если замёрзнет ад"

Глава 9

Роджер закрыл папку, бросил задумчивый взгляд на сидевшего перед ним капитана полиции.

– Это предварительные результаты?

– Да, – ответил тот спокойно. – Но уверен, окончательный вывод будет тот же самый. Ваш племянник не объявлялся?

– Нет, – ответил холодно Роджер.

– Я надеюсь, мы его обязательно найдём.

– Постарайтесь отыскать его, как можно скорее. Не смею вас задерживать, Бристоу. Благодарю вас, что ознакомили с результатами.

Оставшись в одиночестве, Роджер бросил мрачный взгляд на номер «Трибуны» с набранным крупным шрифтом заголовком «Катастрофа! Ездить на машинах Кармайкла все равно, что сидеть на бочке с порохом!» Бросил газету в урну, и задумался. Звонок заставил его вздрогнуть, он схватил трубку и услышал плачущий голос Хаммерсмита:

– Сэр Роджер, это такая трагедия, я просто в шоке.

– Да, конечно, – сухо ответил Роджер, ему не хотелось выслушивать соболезнования.

– Вы можете себе представить, – продолжил Хаммерсмит дрожащим голосом.

– Они похитили даже «Зеркальное дно океана»!

– Что похитили? – удивился Роджер.

– Мой уникальный бриллиант. Разве вы не слышали, что меня обокрали? Полиция ведёт расследование, но они ничего не могут найти. Ничего. Я разорён.

Роджер подумал с досадой, что Хаммерсмит решил выплеснуть личное несчастье в самый неподходящий момент.

– Вы же говорили, что установили самую лучшую защиту против воров? – произнёс с долей раздражения Роджер. – Как же грабители смогли пробраться? Возможно, это сделали ваши охранники или слуги?

– Нет, сэр Роджер, – захныкал Хаммерсмит. – Охранники проворонили негодяев, но сами ничего не брали. И самое главное – камеры ничего не показали. Все мои усилия впустую. Можете представить, эти подонки взяли и мой уникальный серебряный доллар! Зачем им это? Они не смогут его продать! Я знаю, они хотели мне отомстить! Уверен, тот, кто нанял этих мерзавцев, просто хотел насолить мне. Но разве я сделал кому-то плохое?

Роджер вздохнул, собственные проблемы мучили гораздо сильнее, чем несчастье Хаммерсмита.

– Я уверен, полиция найдёт грабителей, Магнус, – попытался успокоить его Роджер. – В городе невозможно спрятаться.

– Сэр Роджер, они стащили самые лучшие картины, – продолжал ныть Хаммерсмит. – Взяли только подлинники. Откуда у этих негодяев такая осведомлённость? Значит, это кто-то из моего окружения заказал это ограбление! Боже, Роджер, как я несчастен. Я самый несчастный человек в мире!

Роджер хотел сказать, что ему самому ничуть не лучше, но понял, что Хаммерсмиту наплевать.

– Магнус, не отчаивайтесь. Я уверен, что полиция все отыщет и вернёт вам. Воры не могут сбежать из города.

– Но, сэр Роджер, грабители могут распилить мой бриллиант! Представляете, пятый по величине бриллиант в мире! На мелкие кусочки! Я не понимаю, как они смогли отключить защиту и украсть его? Это немыслимо!

Роджер постепенно стал вникать в слова Хаммерсмита и представил, кто мог так виртуозно организовать это ограбление. Губы тронула злорадная улыбка, но придав своему голосу сочувствие, он проронил:

– Я очень сожалею, что с вами случилось это несчастье. Соболезную. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Не знаю, – пробормотал Хаммерсмит. – Да, сэр Роджер, я вынужден вас просить об отсрочке платежа за мой заказ. Где-нибудь на четыре месяца, полгода.

– Магнус, дела моей компании сейчас не в таком состоянии, чтобы позволить это сделать, – объяснил Роджер.

– Тогда я верну ваши машины на завод, – холодно проронил Хаммерсмит. – Я делаю вам большое одолжение, покупая ваши машины, который могут взорваться.

– Хорошо, я дам вам время, – сказал Роджер, еле сдерживая раздражение.

– Отлично! – воскликнул Хаммерсмит радостно. – Всех благ!

Он тяжело вздохнул, вышел из-за стола, но услышав звонок, схватил трубку, и передёрнулся от отвращения.

– Сэр Роджер, это настоящая катастрофа! – произнёс дрожащим голосом Каваллини.

– Да, безусловно, – проронил Роджер, удивляясь, что Каваллини интересуется его делами.

– Эта статья в газете! Вы читали? – осторожно поинтересовался меценат.

– Конечно, читал, – бросил Роджер, его раздражение усиливалось. – Разве я могу пропустить такое?

В трубке послышались всхлипыванья, что удивило Роджера, он никак не мог предположить, что меценат примет так близко к сердцу проблемы компании Кармайкла.

– Я надеюсь, – наконец, пробормотал Каваллини. – Вы не поверили?

– Разумеется, это полная чушь, – бросил Роджер. – «Трибуна» скатилась до уровня жёлтой прессы.

– При чем тут «Трибуна»? – взвизгнул Каваллини возмущённо. – Я говорю о «Городских новостях», которые опять напечатали грязную клевету обо мне! У этих людей нет ни стыда, ни совести! Как они смеют оскорблять меня мерзкими намёками?!

Роджер чуть не выругался от досады, понимая, что Каваллини тоже, как и Хаммерсмит решил поделиться собственными проблемами.

– Да-да, я сочувствую вам, синьор Каваллини, – проронил Роджер, пытаясь придать своему голосу теплоту. – Вы не заслужили этого.

– Конечно! Эти люди ничего не понимают в великом искусстве! Они имели наглость намекнуть, что я протаскиваю халтуру благодаря высокому покровительству!

У Роджера чуть не сорвалось с языка, что так оно и есть на самом деле, но осёкся, подумав, что совершенно не обязательно ссориться с Каваллини именно сейчас.

– Ведь вам нравится то, что я делаю, Роджер? Потому что у вас хороший вкус! И вашему племяннику это тоже нравится. Кстати, вы не знаете, куда он пропал? – спросил Каваллини.

– Нет, не знаю, он исчез, я не могу нигде найти его.

– Это ужасно, ужасно, – продолжал причитать Каваллини. – Кстати, Роджер, вы не будете возражать, если я задержу оплату?

– Нет, – холодно проронил Роджер, наконец, осознав, для чего Каваллини звонил.

– Благодарю вас! Передайте привет вашему племяннику!

Роджер кинул трубку на рычаг и решил сам набрать номер.

– Мисс Веллер, – спросил он. – Вы случайно не видели Эдварда?

– Нет, милорд, не могу представить, где он может быть. Мы с ним давно не виделись, – ответила она спокойно.

Роджер положил трубку и подумал, что надо позвонить Райзену и сообщить о результатах расследования полиции. Но понял, что совершенно не хочет этого делать.

Ирэн вошла в спальню, и, увидев Фрэнка, бездумно уставившегося в потолок, мягко сказала:

– Твой дядя звонил. Спрашивал о тебе. Я ответила, что не видела тебя. Правильно?

Он бросил рассеянный взгляд, сел на кровати и потёр лицо руками.

– Да, Ирэн. Спасибо.

– Ты прячешься от него? – поинтересовалась она осторожно.

Фрэнк тяжело вздохнул, и через паузу ответил, с трудом подбирая слова:

– Ирэн, есть определённые обстоятельства. Я не могу тебе всего рассказать. Извини. Мне надо закончить кое-какие дела. Я не хочу, чтобы дядя об этом знал.

Ирэн села на кровать рядом, обвив его за шею.

– Я испекла тебе булочек, с творогом и повидлом. Хочешь?

– Ирэн, извини, я не хочу ничего есть.

Он уставился в потолок.

– Давай пойдём куда-нибудь, прогуляемся. Ты такой бледный, осунувшийся. Подышим свежим воздухом. Это заброшенный парк, там нас никто не найдёт.

Они добрались до парка на окраине города, и Фрэнк сразу почувствовал, что здесь удивительно свежий воздух, наполненный чудесными ароматами цветов, травы и воды ручейков, пронизавших как капиллярная система весь парк. Слышалось щебетанье птиц, жужжанье шмелей и журчанье ручейков – это создавало необычную, но гармоничную симфонию звуков. Глубоко вздохнув чистого, свежего воздуха, Фрэнк слабо улыбнулся и сказал:

– Да, здесь здорово! Жаль, я раньше не знал об этом.

Она взяла его за руку и по аллее высоких кипарисов, привела его в уголок, увитый диким виноградом и плющом с яркими белыми цветами. Это место походило на часть сельского домика, где за окном виднелся сад, росли причудливые растения – высокие деревья с пышными кронами, усыпанными огромными лиловыми цветами, среди которых летали рои пчёл. Она отошла к ручейку, который весело звеня, сбегал с маленького уступа в длинный, прямой канал, и присела на деревянный бортик. Фрэнк лёг рядом и положил ей голову на колени.

– Очень люблю это место, мне это напоминает о детстве, – проронила она задумчиво. – Я провела его в маленьком домике рядом с густым лесом, пронизанным ручейками. Когда я попала сюда в первый раз, ощутила, что эта часть города как будто создавалась для воплощения моей мечты.

– Да, котёнок, здесь замечательно, – согласился он. – Мне очень нравится. И подумал с горечью: «прощальный бал».

Она вдруг засмеялась.

– Спенсер в «Городских новостях» поместил ещё одну статью, про дела в театре. Каваллини устроил разнос, пытался выяснить, кто мог пожаловаться в газету. Он так орал, и скакал, как орангутанг, что я думала, его хватит удар.

– Тебе не повредила эта статья?

– Нет, что ты. Там же нет ничего обо мне. Хотя жаль. Мне бы хотелось, чтобы кто-то написал о том, как я мучаюсь в этом гадюшнике.

– Он бы тебя выгнал, – возразил Фрэнк.

– Мне уже совершенно все равно, котик. Я сама хочу уйти. Мне надоела гадкая обстановка фальши, лжи, лизоблюдства и разврата. Каваллини устраивает каждый вечер оргии. Хорошо, что не принадлежу к людям любимого им пола, и меня освобождают от участия. Но терпеть нет сил.

– Ирэн, если я мог тебе хоть чем-то помочь. Открыл бы только для тебя театр, чтобы там пела так, как хочешь.

– Нет, милый, это будет похоже на протекцию богатого покровителя, я хочу добиваться всего сама, – сказала она лукаво. – Будут писать, что я пою главные партии, потому что сплю с тобой.

– Да и плевать на это! Это только бездарностям не надо помогать, они пробьются сами. В отличие от ничтожеств настоящий талант беззащитен.

Она погладила его по голове и произнесла обречённо:

– Райзен тоже помогает Каваллини, считая, что его талант надо защищать. Я не хочу, чтобы Спенсер также писал обо мне, как о них.

– Я все равно тебе помогу. Неофициально. Никто не будет об этом знать.

– Ты так добр. Удивительно. Как бы я хотела, чтобы ты стоял во главе города, а не Райзен. Ты смог бы сделать людей счастливыми по-настоящему, – произнесла она задумчиво.

– Райзен тоже хотел всех осчастливить, а теперь все кричат – он – мерзавец, он нас обманул!

– В отличие от тебя, он никогда не задумывался о последствиях своих действий. Считает, что все, что делает – правильно, – с горечью проронила Ирэн, вздохнув.

Они вышли на окраину парка, где находилось кафе, походившее на трюм парусного корабля, с деревянными перекрытиями из досок, которые сходились на потолке, образуя овал. Потолок поддерживала длинная деревянная стойка-стеллаж, увитая живыми цветами. Пол, тоже выложенный из досок, покрытый остатками мастики, скрипел под ногами.

– Роберто Палментери, – сказала Ирэн, кивнув в сторону одинокой фигуры.

– Великолепный тенор. Если бы ты знал, как он поёт. Он исполнял главные партии в Ла Скала. А здесь – никто.

– Ты хочешь, чтобы я ему тоже помог?

Ирэн отвела глаза, промолчала.

– Котёнок, всем помочь невозможно. Жизнь, вообще, штука сложная. Не надо уповать на то, что удача свалится с небес. Удача – лишь шанс проявить свой талант, – мягко объяснил Фрэнк.

– Ты тоже считаешь, что популярность – главное мерило? – с грустью проговорила она. – Чем больше людей захотели это оплатить, тем талантливее искусство? По-твоему так?

Фрэнк скривился так, словно его сейчас стошнит.

– Нет, Ирэн! Мне осточертел идеологический бред Райзена. Он помешан на идее свободного рынка. В искусстве он ни черта не смыслит! Оценивает с рациональной точки зрения – приносит прибыль или нет. Не понимает элементарных вещей, толпе нужен примитив – серьёзное искусство всегда пробивается с трудом. Людей надо заставлять работать мозгами, чтобы они поняли. А не потакать низменным вкусам, как это делает Каваллини.

– Почему ты на меня кричишь? – Ирэн всхлипнула. – Я это знаю.

– Извини, малышка, я веду себя безобразно.

Рядом плюхнулся молодой человек в твидовом пиджаке в крупную клетку, с кокетливо выглядывающим из кармашка белым платочком.

– Какая цыпочка! Ты посмотри! – нахально воскликнул он.

– Отвали, – проронил Фрэнк, бросив на него хмурый взгляд исподлобья.

Парень презрительно оглядел его с головы до ног, и по холёному лицу проскользнула гадливая улыбка.

– Кармайкл? Ты чего это тут возникать начал? Пасть свою заткни, педрило.

Фрэнк схватил парня за грудки так, что у того затрещали пуговицы на роскошном пиджаке, и брезгливо отбросил в сторону, как мешок с тряпьём. Кубарем упав в угол, тот вскочил и прорычал:

– Ну, ты меня по-настоящему разозлил, гадёныш. Пожалеешь.

Фрэнк снисходительно взглянул на его худосочную фигуру и хотел сесть на место. Резкий звук разрываемой ткани пронзил воздух. Фрэнк обернулся на звук, и к своему ужасу увидел разверзшийся овал, из которого вывалилось двое громил с леденящим кровь, дьявольским взглядом белых, мёртвых глаз, в драных, замусоленных костюмах.

– Познакомься с моими лучшими друзьями, – с чувством превосходства воскликнул парень.

Один из амбалов схватил Фрэнка в тиски, другой нанёс сокрушительный удар. Пронзила адская боль, рот наполнился металлическим вкусом крови, крутящийся калейдоскоп искр перед глазами сменился на быстро темнеющую пелену, он повис в руках мучителей. Немыслимым усилием воли удержал гаснущее сознание, размахнулся и врезал затылком по физиономии амбала, вырвался. Точный удар в нижнюю челюсть одному и локтем в солнечное сплетение другому позволил получить временную передышку. Вскочил на стол, разрядив револьвер в перекошенную жуткой ухмылкой физиономию урода, который рухнул как покошенный.

– А-а-а, сука! Стой! – послышался визгливый вопль.

Краем глаза Фрэнк увидел мелькнувшую тень и с облегчением поднял, что Ирэн удалось вырваться из рук приставшего к ней мерзавца. Его будто пушинку смахнули со стола, грузная туша навалилась на него и тяжёлый, волосатый кулак со свистом промелькнул в дюйме от лица. С трудом увернувшись, титаническим усилием удержал лапищи мерзавца, готовые размазать его, ощущая, как трещат от напряжения суставы. Вдруг детина ослабил хватку и безвольно отвалился. Фрэнк, удивлённо взглянув на поверженного врага, заметил, что Ирэн вернулась в кафе с копами. Она бросилась к нему, прижалась, вглядываясь в лицо, на котором расплывалось несколько синяков.

– Ты не пострадала, милая? – спросил он.

Она помотала головой, вновь прижалась к нему.

– Прости, я вызвала полицию, – глухо прошептала она.

Фрэнк уже заметил направляющегося к нему копа в форме лейтенанта и лишь обречённо, слабо улыбнулся.

– Мистер Кармайкл, пройдёте с нами, – произнёс коп и захлопнул на его руках наручники, вытаскивая из кармана изорванного пиджака револьвер.

Дежурный поглядывал то на сидящего перед ним Фрэнка в наручниках, то на часы и морщился. Фрэнк раздражённо думал, что они вначале решили вымотать ему всю душу мучительным ожиданием. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь участка распахнулась, и Фрэнк увидел Роджера, который молча подошёл к нему, и, оглядев, сердито спросил:

– Почему его избили? Он сопротивлялся?

Коп растерянно взглянул на него.

– Мы не били, милорд. Его в таком виде привезли.

Коп быстро оказался рядом с Фрэнком, и снял с него наручники.

– Идемте за мной, – проронил Роджер. На его лице не дрогнул ни один мускул.

В полном молчании они добрались до особняка.

Роджер прошёл в кабинет, сел в кресло. Достав золотой портсигар, молча закурил. Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным.

– Роджер, я все понимаю, – начал Фрэнк. – Мне нужно было кое-что закончить, и я все сделаю…

– Что именно? – перебил его Роджер. – Что именно вы собирались делать? Откровенно говоря, я был сильно удивлён, что вы спрятались у мисс Веллер. Пребывал в полной уверенности, что вы уже застрелились.

– Не волнуйтесь. Я скоро это сделаю. Всего лишь хотел помочь семьям пострадавших.

– Вот как? Занятно, – в голосе Роджера впервые пробились какие-то эмоции. Но голос звучал скорее насмешливо, чем раздражено. – И чем вы собирались помогать семьям? Деньгами Хаммерсмита? Вы замечательно регулируете денежные потоки в нашем городе. Настоящий Робин Гуд. Не делайте такое кислое лицо. Я все понял. Хаммерсмит звонил и плакался в жилетку, что его виртуозно обокрали. Кто мог это сделать, как не его бывший работник? Да ещё при этом великолепный инженер.

– Роджер, копы отняли у меня револьвер. Я вас очень прошу…

– Хорошо, хорошо. Успокойтесь. Вы скоро его получите. Только вначале посмотрите вот это.

Он выложил на стол толстую папку.

Фрэнк закрыл устало глаза, к чему эти мучения? Он увидел фотографии разрушений, сердце опять сжала невыносимая боль. Он отодвинул папку.

– Скажите, мой друг, мне все-таки интересно. О чем вы подумали в тот момент, когда ушли с завода? Вернее, сбежали. Вы думали, я сильно рассержусь, закрою ваш проект, выгоню из дома. Так вы думали?

– Да, именно так я и думал.

– Но ведь вы знали, что я не отдам вас копам. Я бы поставил, таким образом, себя под удар. Все бы узнали, что человек, которого я выдаю за своего племянника, на самом деле негодяй и мерзавец, который пробрался тайком в наш город, грабит уважаемых людей.

– Вы хотите знать правду? Хорошо, – Фрэнк откинулся на спинку кресла. – Если бы это было там, дома. Я бы создал фонд помощи пострадавшим, я бы отдал все своё состояние, если понадобилось. Но здесь, я ничего не могу. Это ваши деньги, и вы бы…

– Я бы не стал проявлять милосердие к семьям погибших и изувеченных. Я и так терплю убытки. Наверно, я разорюсь. По вашей вине.

Фрэнк опустил голову, перекатывая желваки.

– Друг мой, мне очень тяжело, – произнёс Роджер с печалью в голосе. – Катастрофа, погибшие. Убытки. Но больше всего меня задело то, что вы думаете обо мне так плохо. Во-первых, прочтите внимательно отчёт полиции. В том, что произошло, нет вашей вины. Если только не считать, что вы виноваты, что слишком талантливы. И нажили по этой причине завистников и врагов. Стенд заминировали, причём очень грубо. Те, кто это сделал, был уверен, что огонь уничтожит все следы. Во-вторых, я уже создал фонд помощи тем, кто пострадал. Мне все равно, что думает об этом Райзен. Благотворительность – это не преступление. Он не будет меня за это преследовать. А вы можете продолжать работу. Стенд скоро будет восстановлен. Когда отдохнёте, можете приступать к работе. Чего я вам не позволю категорически. Участие в ралли.

Фрэнк вслушивался в голос Роджера и до него, наконец, стало доходить, что тот говорит.

– Почему? – встрепенулся он.

– Что почему? Почему вы не будете участвовать в ралли? Потому что, эти ублюдки хотели убить вас. Ралли – прекрасный способ свести счёты.

– Роджер, я должен участвовать! – горячо воскликнул Фрэнк. Все его тревоги схлынули в один миг. – Это дело чести, черт возьми!

– Глупости, – откинувшись на спинку кресла, произнёс меланхолично Роджер. – О какой чести можно говорить, когда находишься среди людей без чести и совести? Забудьте об этих предрассудках.

– Роджер, но газеты начнут писать, что племянник Роджера Кармайкла боится сесть за руль машины, которую сам же сконструировал! Вы понимаете, что я подставлю вас?

– Мне совершенно безразлично, что будут писать газеты. Мне вообще безразлично общественное мнение. Я стал немного сентиментален. Не хочу вас потерять.

– Это несерьёзно, – возразил Фрэнк. – Если бы они хотели меня убить. Просто застрелили бы на улице. Зачем минировать стенд?

– Тогда это выглядело бы как заказное убийство, а так – несчастный случай. Сколько испытателей погибло при проверке своих детищ? То-то. И не возражайте, пожалуйста. Томсон прекрасно справится сам. Все-таки, кто вас так избил? Полиция? – Роджер решил перевести разговор на другую тему.

– Нет, они не трогали меня. Мы с Ирэн зашли в кафе. К ней начал приставать какой-то тип. Я хотел, чтобы он оставил нас в покое. А он вызвал двух сумасшедших громил. Роджер, как все-таки этими существами управляют? Они дьявольски агрессивны, жестоки. И совершенно безмозглые.

– Знаю, есть некое вещество, которое позволяет их загипнотизировать, они подчиняются приказам. Но недолго. Использовать этих безумцев все равно, что травить зайца стаей волков, неизвестно на кого бросятся волки – на зайца, или на вас.

– Это вещество продаётся на «чёрном» рынке? Почему полиция не выловит торговцев?

– В городе нет «чёрного» рынка. Все продаётся легально, поэтому бороться не с чем.

– Серьёзно? И наркотики – героин, марихуана?

– Мой дорогой друг, свободный рынок – можно торговать, чем угодно. Без ограничений. Сыворотка А-192 страшнее наркотика, но компания Райзена постоянно наращивает производство. Он считает, что свободный рынок может регулировать все.

– Рынок не может заставить человека честно торговать.

– Это понимают почти все в городе. Но не Райзен.

– Роджер, я могу взять папку? Хочу отнести в редакцию «Трибуны». Пусть опубликуют опровержение, – объяснил Фрэнк.

– Ничего они не будут делать, – бросил флегматично Роджер. – Даже не пытайтесь их заставить.

– Как это? Это же нечестная конкуренция! Не узнав результатов расследования, они сразу написали чушь! Пусть печатают опровержение.

– Вы наивны, мой друг, они не будут делать то, что им не выгодно.

– Роджер, насколько я помню, Райзен заверял в своём философском опусе о праве на свободу слова. Где же тут выполнение его принципов? Это же настоящая цензура!

Роджер достал из стола книжечку, быстро пролистал и начал читать: «Цензура – термин, относящийся только к правительственным действиям. Никакое действие частного лица нельзя назвать цензурой. Частное лицо или агентство не могут запретить человеку высказываться, или запретить какую-либо публикацию – только правительство может это сделать».

– Что за бред? Если они не будут печатать опровержение, значит, они скрывают от людей правду! Причём тут правительство? Если они не напечатают, мы подадим на них в суд!

– Вы думаете, я буду марать руки разборками с этими мерзавцами? – спокойно возразил Роджер. – Я буду заниматься делом.

– Черт возьми, тогда пойду в редакцию «Стандарт»! И пусть Бейкер пожалеет!

Роджер, пристально взглянул на него.

– Сходите в «Городские новости». Эта газета стала популярна, начала оказывать влияние на жизнь в городе. Их спецкор, Тревор Спенсер, великолепно владеет пером, не боится писать правду.

Фрэнк замешкался. Роджер поднял на него глаза, в которых светилась мягкая ирония.

– Я об этом догадывался.

– О чём?

– Это не простое совпадение. Все мысли, которыми вы делились со мной в частных беседах, каким-то непостижимым способом оказываются в статьях Спенсера. Вы хорошо его знаете? Каваллини тоже звонил и жаловался на жизнь. Спенсер просто его уничтожил. Не мог даже предположить, что буду с таким удовольствием это читать. Коллинз должен опасаться за свою жизнь. Каваллини очень обидчив и мстителен.

– Вы совершенно правы, Роджер. После первой статьи люди этого мерзавца избили Коллинза до полусмерти. Запугали. Только потому, что он посмел напечатать чьё-то мнение, не совпадающее с мнением этого извращенца.

– Вы боитесь за Коллинза? – перебил его Роджер. – А бояться вам надо за себя. Вы нажили за такое короткое время столько врагов. Я удивлён, что вы до сих пор живы. Лучше всего, если вы перестанете терять время и приступите к созданию машины, на которой Томсон сможет достойно выглядеть. Этим вы поможете в первую очередь нашей компании. И больше отдыхайте. У меня складывается ощущение, что вы вообще не спите. Если вы потеряете сознание от переутомления, следующая статья в «Трибуне» будет о том, что я безжалостно эксплуатирую своего племянника так же, как своих рабочих.

Фрэнк вышел из особняка и остановился, обдумывая разговор с Роджером. Но через пару минут понял, что не сможет себе никогда простить трусости, если не предпримет попытку.

Через полчаса он уже входил в редакцию «Трибуны». Секретарша, очаровательная девочка, красила ногти и лишь бросила на него равнодушный взгляд, когда он подошёл к столу.

– Эдвард Кармайкл, мне необходимо поговорить с Питером Бейкером, – сказал он.

Девочка зевнула, прикрыв рот ладошкой со свежеокрашенными ногтями и, вздохнув, проронила:

– Запишитесь на приём. На следующей неделе у него, возможно, будет «окно».

Фрэнк взял табличку со стола, прочитал её имя.

– Мисс Норфолк, если вы сейчас же не проведёте меня к вашему шефу, я подам на него в суд за клевету. Понятно вам?

– Что вам нужно, Кармайкл? – послышался густой, низкий голос.

– Мистер Бейкер? – переспросил Фрэнк, увидев выглянувшего из кабинета мужчину с крупным носом с горбинкой, седыми бакенбардами, которые начинались на абсолютно лысой голове и переходили в густые усы, что делало его похожим на императора Франца-Иосифа в старости. – Вы напечатали в вашей газете статью, которая дискредитирует работу завода Род… нашей компании. Я хочу вам показать результаты расследования. Причиной взрыва была не неисправность двигателя, а диверсия.

– Мне совершенно безразлично то, что вы говорите, Кармайкл, – бросил тот равнодушно. – Вы можете трясти какими угодно бумажками, для меня это – пустой звук. Ваш дядя, благодаря своим связям может подкупить всю полицию, и она состряпает любые отчёты. И не тратьте своё и моё время.

Бейкер собрался закрыть дверь, но Фрэнк быстро поставил ногу и вошёл в кабинет.

– Мистер Бейкер, если вы не верите полиции, можете съездить со мной на завод и увидеть, что условия труда рабочих кардинально отличаются от того, что описано в статье. Это клевета!

– Кармайкл, пока ваш дядя договаривался с полицией, вы где-то прятались. Теперь имеете наглость приходить сюда и заявлять, что то, что пишет наша газета – ложь, – высокомерно изрёк Бейкер. – Это мы подадим на вас в суд за ваши оскорбления! И вчиним такой иск, что ваш дядя окончательно разорится!

– Хорошо, я просто хочу поместить в вашей газете рекламную статью, в которой будет рассказываться о продукции нашего завода, – медленно, разделяя каждое слово, проговорил Фрэнк. – Это будет оплачено по вашим расценкам. Или повышенным. Как скажите.

– Вы хотите подкупить меня, Кармайкл? – спросил Бейкер со злорадной усмешкой. – При мисс Норфолк предлагаете мне взятку? Мне?!

– Мистер Бейкер, я хочу оплатить ваши услуги, – произнёс сквозь зубы Фрэнк, стараясь не разозлиться и не вмазать по лысой макушке, которая маячила у него на уровне груди. – Разве вы не заинтересованы в моем предложении? Я оплачиваю ваш труд и труд ваших сотрудников.

– Кармайкл, человек должен руководствоваться собственными рациональными интересами, если хочет вступать с кем-то в отношения купли-продажи, – высокомерно заметил Бейкер. Эти отношения должны быть добровольным, а вы принуждаете меня принести репутацию моей газеты в жертву ваших неблаговидных интересов.

– Я так понимаю, мистер Бейкер, понятие свободы слова для вас пустой звук? Или вы решили отменить первую поправку? – спросил Фрэнк насмешливо. – Пусть ваши читатели сами разберутся, неблаговидные у меня интересы или нет.

Бейкер криво усмехнулся, подошёл к своему столу, взял книжечку в кожаном переплёте с золотым тиснением и прочитал:

– «Право на свободу слова означает, что человек имеет право выражать свои идеи без опасности подавления, вмешательства и карательных действий со стороны правительства. Это не значит, что другие должны предоставить ему аудиторию, радиостанцию или печатный станок, с помощью которых он сможет выражать свои идеи». Вы поняли, Кармайкл? Я ничем вам не обязан, поэтому выметайтесь отсюда, если не хотите, чтобы я вызвал полицию.

Фрэнк тяжело вздохнул, ощутив, что он смертельно устал и у него темнеет в глазах от постоянного недосыпания. И услышал, брошенные ему в спину, издевательские слова:

– Не думайте, что в «Стандарт» вам помогут.