Текст книги "Если замёрзнет ад"

Глава 10

Райзен проверял сводки полиции, наслаждаясь превосходным вкусом свежесваренного бразильского кофе. Услышав странный шум, шедший из прихожей, поморщился. Меньше всего на свете, ему хотелось, чтобы кто-то прерывал его вечерний ритуал. Дверь с треском распахнулась, перед Райзеном возникла фигура, производящая такие пронзительные звуки, что мгновенно заложило уши. Пачка бумаг снесла все со стола. Несчастная чашечка отлетела в светло-бежевый костюм Райзена, оставив на нем грязное пятно, с жалобным звоном упала на пол и раскололась на две половинки.

Райзен отскочил, но машинально опустил глаза. В глаза бросилось название – «Городские новости», на первой полосе красовалась карикатура – Каваллини в анекдотичном, но узнаваемом виде, смотрелся в зеркало и видел там вместо своего отражения Райзена, который тоже смотрел в зеркало и видел Каваллини. Они смотрели друг на друга до бесконечности. Внизу шёл текст: «Дорогой мистер Райзен, поскольку я не могу лично общаться с вами, мне хотелось бы высказать некоторые соображения в письменном виде». Над этим текстом стояло имя: Тревор Спенсер.

Райзен упал в кресло, и, насупившись, стал ждать, когда, Каваллини перейдёт на нормальный язык. Наконец, меценат исчерпал весь свой запас нецензурных слов и выпалил:

– Ты обещал разобраться с этой мерзкой газетёнкой! Вместо этого ты допустил, что она вышла вновь. С новой статьёй, которая меня дискредитирует!

– Я не могу разбираться с газетой, если она не нарушает законы, – стараясь держать себя в руках, отчеканил холодно Райзен.

– А мне, что прикажешь делать? – раздражённо проорал меценат. – Надо мной теперь все смеются, чёрт возьми!

– Тебе надо что-то исправить в своей жизни, чтобы не смеялись, – в сердцах бросил Райзен.

Каваллини замер, как гипсовая статуя. Не веря своим ушам, медленно перевёл глаза на Райзена, затем на стопку газет. Резко развернувшись, стремительно выбежал из кабинета.

Райзен вздохнул с облегчением. Бездумно пролистал номер. Его взгляд зацепила статья: «Двигатели будущего», где излагался принцип автомобильного двигателя с принципиально новой системой подачи топлива. В конце статьи шла короткая информация, что на заводе Роджера Кармайкла осваивают производство таких двигателей. После статьи Райзен увидел фотографию Эдварда и интервью с ним:

«Полиция выяснила, что причиной была диверсия, злоумышленники заминировали стенд. Детонация двигателя никак не могла привести к образованию воронки два метра в диаметре. В опубликованной статье в газете «Трибуна» говорилось, что на заводах нашей компании не соблюдаются условия труда рабочих, нет профсоюза. Это совершенно не так. Любой может прийти к нам на завод и убедиться, что у нас восьмичасовой рабочий день и два выходных в неделю. Такого нет нигде в городе. На некоторых заводах и фабриках рабочий день доходит до шестнадцати или восемнадцати часов. И профсоюз не волнует, что люди умирают от изнеможения. Профсоюзы часто перерождаются и начинают защищать только свои собственные интересы, а не права рабочих. Вместо того чтобы надеяться на эти малоэффективные организации, мы внедряем на заводе метод Генри Форда по распределению прибыли, пропорционально вложенному труду, что позволяем выплачивать зарплату в три раза больше, чем в среднем получают рабочие на других предприятиях».

Райзен с досадой подумал, что, несмотря на слова, сказанные Каваллини, эта газета его сильно раздражала. Она обретала всю большую популярность в городе. Специальный корреспондент газеты казался подозрительно осведомленным обо всем, касалось ли это подбора картин для выставок Каваллини, неблаговидных сделок между бизнесменами города, или условий труда рабочих. И никто не мог привлечь его за клевету. Спенсер всегда подтверждал свои обвинения убедительными доказательствами и документами.

– Пришёл мистер Блейтон, – услышал Райзен голос своей секретарши.

Джаред Блейтон, пожилой мужчина очень низкого роста, с окладистой седой бородой, прошёл в кабинет, и уселся в кресло. Поморщился, заметив, что перед Райзеном лежит номер «Городских новостей».

– Вы читали уже эту вздорную статью? – воскликнул Блейтон с сильнейшей досадой. – Это черт знает, что такое. Эта гадкая газетёнка учит нас, настоящих производителей, какие двигатели лучше. Вместо того, писать о безопасности производства, протаскивает вредные и опасные идеи, будоражит умы.

– Я не специалист в подобных вопросах, – спокойно проронил Райзен, сцепив пальцы. – Что касается безопасности, я видел отчёт полиции, причиной происшествия на заводе Кармайкла послужила взрывчатка. Сэр Роджер предполагает, что злоумышленники хотели убить его племянника.

– Алан, ну кому нужен этот плейбой?! – воскликнул горячо Блейтон. – Он сопьётся, или снова сойдёт с ума.

– Сомневаюсь. Судя по всему, Эдвард действительно избавился от вредных привычек, взялся за ум. Джаред, зачем вы решили меня побеспокоить?

Блейтон достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и аккуратно выложил перед Райзеном. Прочитав внимательно, тот поднял глаза на своего собеседника и чуть заметно усмехнулся.

– Я вижу в этом обращении много эмоций и никаких убедительных аргументов. Джаред, вы расстроены, что машины Кармайкла стали очень популярны, но это не повод, чтобы снимать их с гонки.

– Мы заботимся в первую очередь не о себе, а о безопасности людей, – быстро проговорил Блейтон, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. – А если подобный взрыв произойдёт на трассе во время гонки? Могут погибнуть люди.

– Неужели? – насмешливо изрёк Райзен. – Джаред, вы пропустили мимо ушей мои слова о полицейском отчёте. Никакой опасности новая разработка компании Кармайкла не представляет. Стенд был заминирован. Кстати, у полиции уже есть несколько подозреваемых. Все пути ведут к главным конкурентам сэра Роджера. Я стараюсь сохранить нейтральную позицию наблюдателя и не вмешиваться. Вы же знаете мои правила – никакого давления со стороны администрации. Все в рамках закона. А вы предлагаете мне стать арбитром в ваших взаимоотношениях с Кармайклом?

– Этого хочу не только я, но и другие бизнесмены… – пробормотал Блейтон.

– Тоже конкуренты компании сэра Роджера? – перебил язвительно Райзен.

– Но мистер Райзен, сам лорд Кармайкл понимает, насколько ненадёжны его машины, – Блейтон предпринял ещё одну попытку. – Эдвард – азартный гонщик. Он принимал участие во всех ралли. Но сейчас его имени нет в списках пилотов. Сэр Роджер побоялся усадить племянника за руль продукции своего собственного завода. Это ли не важный довод, чтобы снять машины компании Кармайкла с гонки? Алан, это уже не мои эмоции, а решение сэра Роджера.

– Джаред, мне кажется, – медленно чеканя слова, проговорил Райзен. – Было бы лучше, если бы Эдвард все-таки принял бы участие в ралли. И продемонстрировал, надёжны машины, которые он создал, или нет. А если что-то с ним случится на трассе, вся вина ляжет исключительно на него. Вы же знаете, любое происшествие во время гонки – не страховой случай.

Губы Блейтона тронула злорадная ухмылка. Он прекрасно понял намёк.

Роджер бросил взгляд на газету, лежащую перед ним. Его мнимый племянник изящно обошёл проблемы этического характера и все-таки сумел опубликовать опровержение, оставшись в рамках приличий. Он посмотрел на часы, подумав, что надо торопиться, Фрэнк звонил час назад и просил приехать, чтобы продемонстрировать машины, которые он подготовил для гонок.

Машина свернула на пустырь, переоборудованный Фрэнком в полигон, где можно было воссоздать практически любую самую сложную и извилистую трассу, приближенную к реальности. Пройдя через ворота, Роджер увидел Фрэнка, который вылезал с довольным видом из машины, в комбинезоне и защитных очках.

– Ну чем вы меня удивите? – спросил Роджер с интересом.

Фрэнк молча отвёл его к ряду выстроившихся машин, остановившись около одной, по форме кузова напоминающую сплющенную ракету, выкрашенную в бело-голубой цвет.

– Великолепная аэродинамика, набор скорости мгновенный, – объяснил Фрэнк. – Давайте я что-нибудь покажу в деле.

Он легко запрыгнул на сиденье. Машина с рёвом сорвалась с места, за пару секунд набрав предельную скорость. Пошла на второй круг. Роджер щёлкнул удовлетворённо секундомером. Лучший результат в ралли обеспечен. Как вдруг произошло нечто странное. Словно по теннисному мячику ударили огромной ракеткой – спорткар мгновенно набрал ускорение, и как молния промелькнул мимо остолбеневшего Роджера. Казалось, машина, оторвавшись от земли, взлетит, исчезнув в небе.

Фрэнк притормозил около Роджера и задорно воскликнул:

– Ну как?

– Что это вы такое сделали? Будто ядерный взрыв толкнул машину вперёд. Это безопасно? – спросил обеспокоенно Роджер.

– Абсолютно, – бросил Фрэнк. Он открыл капот. Среди стандартной системы выделялся ярким оранжевым цветом гладкий баллон. – Система прямой подачи в камеру сгорания закиси азота. Подаётся в двигатель, снабжает большим количеством кислорода, это даёт возможность сжигать больше топлива. Повышается плотность топливной смеси, азот её охлаждает и не даёт взрываться. Как результат, увеличение мощности от ста до пятисот лошадиных сил.

– Но я так понимаю, это будет сильнее изнашивать двигатель?

– Ну, за кого вы меня принимаете, Роджер? – усмехнулся Фрэнк. – Конечно, я все переделал, трубопровод, насосы, поршни, турбокомпрессор. Практически все.

– Все равно, это не безопасно, – нахмурился Роджер. – И очень шумно. Для запуска в серию нужно поставить более мощный глушитель.

Фрэнк загадочно улыбнулся.

– Роджер, надо кардинально решать эту проблему.

– Вот как? У вас что-то припасено ещё? – в голосе Роджера ощущалось напряжение. – Интересно.

– Да так. Одна мелочь.

Роджер достал секундомер, но включить не успел. Из гаража вылетало абсолютно бесшумно нечто, что лишь отдалённо напоминало корпус спорткара. Промчавшись, как ураган мимо изумлённого Роджера, почти не касаясь земли, болид скрылся за поворотом и тут же появился с другой стороны трека. И вдруг исчез, словно растворился в воздухе. Через мгновение, материализовавшись около Роджера. Сработала пневматика, дверца поднялась вверх, словно крыло чайки. Фрэнк легко выпрыгнул с места, расчесал пятерней взмокшие волосы.

– Вы решили перестроить наш завод на выпуск самолётов? – поинтересовался Роджер с иронией. – Показывайте, как это работает. Я жду с нетерпением.

Фрэнк вытащил лёгким движением фокусника пульт, нажал кнопку. Мягко открылся капот. Роджер заглянул и нахмурился. В том месте, где он ожидал увидеть хитросплетение узлов двигателя внутреннего сгорания, располагались полупрозрачные соты, в которых мерцали золотистые огоньки. Рядом глухой металлический ящик.

– Это аккумулятор, Роджер, – объяснил Фрэнк, вытирая пот со лба.

– А где же сам двигатель? Я не совсем понимаю.

– Вот, – Фрэнк махнул рукой в сторону ящика. – Ядерный реактор.

– Вы с ума сошли! Реактор? Термоядерная реакция? На уране? Где вы его взяли?! – взволновано воскликнул Роджер.

Фрэнк щёлкнул задвижкой, и вытащил пару блестящих, прозрачных кубиков. Подбрасывая на ладони, объяснил:

– Вот. Кусочки льда. Простая замороженная вода, Роджер. Я лишь восстановил здесь то, что сделал у себя дома. Двигатель, который работает на воде. Миниатюрная система, которую я изобрёл, расщепляет воду, получая водород. Реактор заряжает аккумулятор. Дома мои тачки могли пройти полторы тысячи миль без дозаправки. Здесь, с вашими технологиями, с этой волшебной сывороткой, можно обогнуть земной шар несколько раз. КПД в два раза выше, чем у любого движка на бензине. Себестоимость в полтора раза ниже. Этот двигатель можно ставить куда угодно – на субмарины, самолёты. Компактная и эффективная система.

– Вы серьёзно это говорите? Это разорило бы нефтяные компании, – усмехнулся Роджер.

– Нет больше никакой необходимости ни в нефти, ни в газе, ни в любом другом виде топлива, которые надо добывать из недр Земли и сжигать, оставляя массу отходов. Абсолютно чистое экологическое топливо. Я сделал на этом миллионы.

Он оперся об ограждение, вытащил сигареты, с удовольствием затянулся.

– Но на такой машине нельзя выступать в ралли, – проронил с сожалением Роджер.

– Разумеется. Это было бы нечестно, – согласился Фрэнк весело. – Кроме того, это лишь опытный образец. Я буду выступать на обычной машине с движком с инжекторной подачей топлива. И системой «нитро». Такой небольшой шулерский пример. Ну, то, что я показал вначале.

– Томсон умеет ею пользоваться?

– Роджер, я могу научить Томсона, там нет ничего сложного, но вы никак не поймёте, я должен это сделать сам! Не только, потому, что я – конструктор. И не потому, что я лучше гонщик, чем Томсон. Просто должен показать, что не боюсь.

– Кому показать? Блейтону? Или Райзену? – спросил Роджер насмешливо. – Или решили покрасоваться перед Камиллой?

– Почему вы думаете, что я настолько тщеславен? Мне не пятнадцать лет, чтобы прыгать с крыши ради девочки, в которую влюблён. Я просто хочу довести дело до конца. Проверить в первую очередь себя! Будет Камилла на стадионе или нет, мне плевать.

– А как у вас с мисс Веллер? – спросил Роджер, чтобы увести разговор от неприятной темы. – Вы говорили, что собирались открыть для неё театр.

Фрэнк, склонившись над ограждением, через паузу проронил:

– Ирэн очень хорошая, милая, добрая, нежная. Готовит прекрасно. Я снял помещение для неё, там идёт ремонт. Зал, правда, небольшой. На триста мест. Но акустика прекрасная, и удобно расположено. Ей понравилось.

– Ну и отлично. Потренируйте ещё Томсона, – предложил Роджер.

Фрэнк мрачно подошёл к пульту, включил городской режим, и спустился на трек. На поле начала быстро прорисовываться объёмная модель города, вырос каркас зданий, сверху его закрыла матовая плёнка, будто тонкая медицинская перчатка, лишь условно отразившая выпуклости и выемки, но через полминуты материализовалась в стекле, камне и металле. Фрэнк прыгнул в машину и вместе с Томсоном они стали носиться по условным «улицам» города. Роджер с долей зависти наблюдал за их «игрой», когда то одна, то другая машина вырывалась вперёд, входила в поворот на полной скорости, сжигая покрышки, выскакивала неожиданно из незаметного «переулка».

– Ну что, куда теперь? – спросил Роджер, когда Фрэнк подошёл к нему, усталый, но счастливый.

Сев рядом, вытирая пот со лба, он ответил:

– Хочу съездить, посмотреть, как идёт ремонт здания, в котором будет приют. Мне кажется, они там слишком долго возятся.

– Лучше будет, если вы отдохнёте, – предложил Роджер.

– Зачем? Если в ралли участвовать не буду, вообще не пойду на стадион. Целыми днями буду отдыхать, – бросил язвительно Фрэнк.

– Обиделись? – усмехнулся Роджер. – Напрасно. Надо уметь «держать удар» и не обращать внимания на дураков, которые пытаются вынудить вас принять участие в «игре со смертью». Шансы не равны. Честный человек всегда проиграет мерзавцам. Лучше уклониться от схватки. Не хочется все потерять из-за вашего глупого тщеславия.

Бросив взгляд на поле, которое теперь превратилось в заброшенный карьер, с кучами глины и цемента, где носилась машина с Томсоном, Фрэнк тяжело вздохнул и поплёлся в гараж.

Через полчаса он уже увидел здание, заставленное лесами, где суетились люди. Он облазил всю стройку, снизу доверху, стараясь не пропустить ничего. Проверить каждый уложенный кирпич, каждый наличник и дверной проем.

Перемазанный с ног до головы извёсткой, кирпичной пылью, и краской, он спустился вниз, чтобы проверить установленные двери.

Знакомый голос вырвал его из задумчивости.

– Эдвард? Почему ты сам этим занимаетесь?

– Камилла? Что ты тут делаешь?

– Проезжала мимо, – спокойно объяснила она. – И была удивлена тем, что здесь делает племянник лорда Кармайкла.

– Я решил кое-что проверить, – буркнул он.

– И что это будет? Новый цех?

– Приют, для бездомных.

– Приют? – нахмурившись, переспросила Камилла, из голоса сразу исчезла доброжелательность. – Неужели сэр Роджер согласился на это? Разве ты не понимаешь, что этим вы поддерживаете бездельников и паразитов, которые не умеют ничего делать, кроме как беспробудно пить и попрошайничать?

– Камилла, тебе так нравится теории твоего мужа о том, что благотворительность – это зло? – бросил Фрэнк с досадой.

– Это не теории! – воскликнула горячо Камилла. – Реальные моральные принципы людей, которые могут отличить добро от зла. И не хотят платить жизнью за жирного, рыхло-равнодушного калеку, ублажающего себя алкоголем.

– Кто тебе сказал, что я плачу жизнью? Я только стараюсь немного помочь. Эти люди не бездельники. Они просто не вписались в общую систему. Если кто-то потерял здоровье на работе, почему его надо бросать на произвол судьбы?

– Если человек не в состоянии заработать себе на жилище, значит он бездельник, который никогда в жизни не напрягался. Эти паразиты будут требовать от вас, что бы вы выполняли все их желания. И вы не дождётесь от них ни признания, ни уважения, ни благодарности. Никогда. Они будут только требовать и требовать.

– Извини, Камилла, мне надо переодеться, – Фрэнк решил прервать этот бесполезный спор.

Он вернулся в подсобку, сбросив рабочую одежду, встал под душ. Этот разговор оставил тяжёлое чувство. То, что Фрэнк считал естественным проявлением человеческой натуры, в этом странном месте вызывало враждебность и недоверие.

Он очень надеялся, что Камилла уйдёт. Но вернувшись, с досадой увидел, она по-прежнему поджидает его. Хотя теперь выражение её лица изменилось. Она скорее выглядела смущённой, чем раздражённой.

– Эдвард, возможно, ты прав, – проговорила она вдруг, чуть запинаясь. – Бывают такие разные обстоятельства, когда люди теряют работу или дом. Им негде жить. И это снимет напряжение. В городе. Я понимаю, – она замолчала, ожидая от него ответных слов. – Эдвард, давай вместе поужинаем, – она решилась сказать это сама. – Здесь поблизости, в кафе «Золото майя».

Фрэнк только сейчас осознал, почему Камилла оказалась здесь. Откровенное, бесстыдное желание светилось в её глазах совершенно ясно и отчётливо.

Они зашли в кафе с огромной неоновой вывеской из сверкающих золотых монет. Нашли свободное место, в самом дальнем углу.

Она взяла коктейль, который услужливо поставил официант, и уже обычным тоном спросила:

– Скоро ралли, ты будешь участвовать?

– Я хотел. Но Роджер против, – проворчал он, эта тема раздражала сильнее, чем прежняя. – Считает, это небезопасно.

– Значит, это правда, что машины вашей компании ненадёжны, – проговорила она задумчиво.

– Камилла, это чушь! Наши машины надёжны, устойчивы на абсолютно любом дорожном покрытии. Безопасней любой другой машины в городе. Я могу продемонстрировать это любому! Я ручаюсь головой за каждый винтик!

– Что ты кричишь? – удивилась она. – Я просто знаю, к Алану приходил Блейтон и требовал снять машины компании сэра Роджера с гонок. Потому, что ты не будешь выступать.

– Роджер просто боится за меня. У нас на заводе произошла диверсия. Он думает, что хотели убить меня. Поэтому запретил мне участвовать. Конкуренты могут пойти на любой шаг. Вот главная причина.

– Он прав. В первую очередь ты должен думать о собственной безопасности. Никто не должен жертвовать своей жизнью ради других. Человек существует только ради себя самого. Стремление к собственному счастью – величайшая моральная цель.

Фрэнк до хруста сжал зубы, чтобы не брякнуть что-то грубое с досады. Камилла опять вернулась к изложению идеологической системы Райзена.

– Камилла, ты действительно в это веришь? – не выдержал Фрэнк. – Во весь этот бред, который сочинил твой муж? Неужели никто из всех вас не пытался понять, что он сочинил это лишь для того, чтобы оправдать свой собственный эгоизм! Желание жить для себя. Но при этом все остальные живут для него, для исполнения его желаний. Он собрал вас всех, чтобы воплотить в жизнь собственные взгляды.

– Нас? А тебя? Эдвард, ты сам в первую очередь хотел приехать сюда. Тебе хотелось жить так, чтобы тебя не ограничивала фальшивые законы морали, религиозные догматы. Ты говорил, мы живём только раз и должны взять от жизни все.

– Камилла, клиника прочистила мне мозги, – нашёлся Фрэнк. – Я там многое передумал. Многое понял. Нельзя жить только для себя! Как утверждает твой муж!

– Это неправда. Он никогда не утверждал, что надо жить только для себя. Это может быть другой человек. Например, кого ты любишь. Он будет необходим для собственного счастья. Ради него можно умереть, потому что в этом случае защищаешь то, что дороже всего. Это защита своих собственных ценностей, потому что без этого человека не захочешь жить.

Фрэнк прикрыл устало глаза. Как он ни старался, Камилла все разговоры сводила к принципам Райзена.

– Наверно, ты права, Камилла. Права, как никогда, – промямлил он, чтобы прекратить этот неприятный разговор.

Он замолчал, взял вилку и начал ковырять в салате, который принёс официант. Повисло молчание.

– Эдвард, – она легко коснулась его руки. – Я давно собиралась тебе это сказать. Я думаю, нам надо возобновить наши отношения, – быстро пробормотала она. – Если ты действительно меня любишь…

Она вдруг присела рядом, не стесняясь, откровенно опустила руку на его брюки, нежно погладила.

– В конце улицы есть маленький домик, я буду тебя там ждать. Через полчаса.

И, взяв сумочку, быстро стуча каблучками, вышла из кафе.

Фрэнк проводил её взглядом, кусая губы. Может быть, она заманивает его в ловушку. И в этом милом домике его поджидают подручные Райзена, чтобы разделаться с ним?

Он вышел на свежий воздух, тут же ощутив неприятный, пронизывающий ветер. Когда садилось солнце, на город словно опускалась завеса холода.

Нехотя начал спускаться вниз по улице. Дошёл до конца улицы, огляделся. И толкнул калитку, которая вела в сад. Тенистая аллея привела к крыльцу со стеклянной дверью, за которой пробивался свет.

Она прижалась к нему, руки обвили нежно его талию. Он сжал её в объятьях, жадно целуя губы, шею. Расстегнул и так почти полностью открытый лиф её откровенного платья, впившись в мгновенно затвердевшие соски.

– Куда пойдём? – шепнул он.

С трудом подавив дрожь, она взяла его за руку, повела куда-то наверх, по деревянной эллипсоидной лестнице.

Комната для удовольствий. Тонкий, светло-бежевый палас с нежным ворсом. Низкая кровать тёмного, полированного дерева с множеством подушек, и покрывалом с неяркими лотосами. Узкое, высокое окно закрывали плюшевые шторы кофейного цвета. Ночники на прикроватном столике окрашивал все в мягкий, золотистый оттенок.

Словно ребёнка он взял её на руки и, баюкая, отнёс на королевское ложе. Спустил брюки и тут же перехватил её взгляд, упирающийся в совершенно определённую часть его тела. Большинство женщин это восхищало. В их глазах сразу вспыхивал огонь откровенного желания. Это окрыляло. Но некоторых пугало. Как Камиллу.

– Эдвард, зачем тебе такое? – запинаясь, очень тихо произнесла она, не вы силах отвести взгляд. – Тебе не кажется, что это слишком… – она замялась, пытаясь подобрать слово.

Он понял, что она имела в виду. Но сказать не мог, подобную анатомию подарила ему природа.

– Я буду осторожен, – пообещал он.

Он опустился на колени, лаская её языком. Она вдруг смутилась, закрылась.

– Камилла, милая, – он прилёг рядом, нежно обняв сзади, легко коснувшись шеи, начал спускаться ниже, целуя каждый позвонок.

Она расслабилась, он ясно ощутил, как разгорается в её сердцевине огонь, который только он мог погасить. Обхватив её фигурку, ставшую хрупкой и беззащитной, взял так деликатно, как только мог. Но она все равно вскрикнула так болезненно, что он инстинктивно замер и взглянул с беспокойством в её лицо. Но она лишь слабо улыбнулась.

Её руки вдруг соскользнули вниз, прижав его за ягодицы к себе, и потребовали немедленного, бешённого наслаждения. Она подбадривала его всем телом, бёдрами, руками, разводя и сводя ноги. Перекатившись, она оказалась сверху, и с силой насаживалась на его «инструмент». Он грубо развернул её к себе спиной, тиская, жёстко теребя соски налитых грудей, овладел сзади, вызвав в ней каскад громких, бесстыдных стонов, воплей, которые только подбадривали его. Он уже врывался в её тело, словно дикий зверь в поверженную добычу, доводя до изнеможения. Забыв о своём обещании быть осторожным.

И потом вдруг все закончилось. Она утихла, ослабла в его руках, словно он выпил из неё все силы. Он покрывал её нежными поцелуями, слегка касаясь. Она не отзывалась. Лежала, словно мраморная статуя. Только потом, вдруг отстранила его и присела на кровати.

Он видел в полутьме, как высоко вздымается её грудь.

– Эдвард, где ты этому научился? – в её голосе ощущалось недоверие.

– Научился? – Фрэнк ухмыльнулся, и то же мгновение опомнился, прикусив язык. – Были хорошие учителя.

– Учителя? Где? В клинике? Ты ведь раньше любил совсем другое.

Фрэнк перевернулся на спину, заложив руки за голову. Уставился в потолок. Что он мог сказать? Все, что он получил, предназначалось не ему, а Эдварду.

– Камилла, меня в клинике от этого вылечили. Знаешь, очень болезненно, но эффективно. И давай не будем об этом.

– Болезненно?

– Да, – хмуро бросил он. – Засовывают в задницу оголённый провод и пропускают ток. Очень больно. Потом на эти вещи смотришь иначе.

Она посмотрела на него с таким ужасом, что ему захотелось расхохотаться.

Вздохнув, начала медленно одеваться.

– Камилла, ты не сказала самого главного, – он попытался остановить её, взяв за руку.

– Эдвард, мне понравилось, – пробормотала она. – Я никогда ничего такого не ощущала.

Никогда. Хотя ты сделал мне немного больно.

– Я не об этом, – с досадой проворчал он. – Ты любишь меня? Ты уйдёшь от Райзена?

– Эдвард, это все так сложно, – очень тихо произнесла она. – Я не могу пока решить. Пойми меня.

– Ну, я зря старался, – бросил он с досадой.

Упав на спину, стал с кислой миной рассматривать потолок.

– Ты считаешь это главным? – удивилась она. – Любовь – это несколько иное. Мне хорошо было. Но…

– Ради этого ты от мужа не уйдёшь. Хотя он тебя так отодрать не сможет никогда.

Она поморщилась от его грубого слова.

– Мы можем встречаться…

Фрэнк хмыкнул, достал из куртки сигареты, затянулся, выпуская колечки дыма.

– Нет, конечно, это очень удобно. И муж, и любовник. Все тридцать три удовольствия.

– Эдвард, не оскорбляй меня! Ты не понимаешь. Алан – такой человек, – она смущённо замялась, пытаясь подобрать слова. – Ты же сам можешь пострадать…

– Ты заботишься о моей безопасности. Я в полном восторге! Но поверь, я сам могу о себе позаботиться. И о тебе тоже. Камилла, ну не средневековый феодал твой муж. Не будет он сжигать меня на костре, сажать на кол или публично кастрировать на площади за то, что ты уйдёшь ко мне. Если для человека главное – стремление к личному счастью, – он с иронией припомнил идеи Райзена. – То он же должен это понимать?

– Ты не понимаешь, Эдвард. Он… он страшный человек. Ты не представляешь, на что он способен…