Текст книги "Рубеж Стихий. Книга 2. Иные знания"

– Особенно, конечно, наблюдающий нужен мне, – тихо сказал Кай. – Человек, не способный застегнуть на себе рубашку без чьей-то помощи, крайне опасен для твоей армии.

Мик вспыхнул.

– Я не намерен обсуждать с тобой приказы Ярта.

– Как скажешь.

Они еще долго решали, что делать, но так ни к чему и не пришли. Дарина злилась и порядком устала от затянувшегося разговора. Она вглядывалась в лица – поочередно – Лики и Лайма, пытаясь понять, что им уже успели поведать о событиях прошедших месяцев. На предложение Дарины показать Кая Дае, как более опытной целительнице, Мик рыкнул, что не собирается менять свои планы из-за них, но потом все же согласился, что написать ей как можно скорее стоит.

Когда Рут заметила, что Лике и Лайму хорошо бы вернуться в постели, Дарина тут же схватила Кая и тоже поспешила уйти. Деваться им было некуда, но терпеть враждебность Мика и дальше было выше ее сил. Выйдя за дверь, она чуть не сшибла с ног Литу, по всей видимости уже давно поджидавшую там. Эе снова не хватило времени толком умыть и расчесать девочку, а на рубашке не по размеру, заменявшей ей платье, красовалось огромное жирное пятно. Дарина вздохнула.

– Ты опять убежала с кухни. Пойдем поищем, во что тебя можно переодеть.

Но, к огромному удивлению Дарины, Лита протянула ладошку не к ней, а к Каю, которого до этого времени всячески сторонилась и избегала.

– Нет, не пойдем, – она покачала головой. В больших серых глазах застыло выражение, до странности взрослое и серьезное. – Я помогу.

1009 год от сотворения Свода,

16-й день второго зимнего отрезка Элемента, Илистая Заводь

Тина

Она давно поняла, как порой удобно, если тебя совсем не принимают в расчет.

Тина-неряха, ленивая Тина, глупая Тина, распустившаяся Тина, способная только есть, спать да плакать в своих пыльных, грязных комнатах. Тина – плохая мать, Тина – нерадивая хозяйка, Тина – трусливая побитая жена, мечтающая, что этим вечером Баст заработается и забудет к ней прийти.

Тина, научившаяся замирать и скрываться в темных уголках дома так, чтобы услышать самое важное. Годами умевшая безропотно молчать и хранить секреты. Бесшумная, как мышь, и такая же неприметная. Спасшая этим жизнь единственному сыну.

Старый дом, в отличие от Речных Камней, не любил ее и постоянно выдавал. Половицы громко скрипели под тяжелыми шагами, вещи как будто сами лезли под локти, чтобы с грохотом опрокинуться, собственная тень убегала далеко вперед в дерганом свете чужих очагов. Дряхлый предатель.

Вот и сейчас он подвел ее. Тина старалась красться как можно тише, но рассохшийся пол издал протяжный скрип у самой комнаты, заставив все внутри тревожно вздрогнуть. Где-то в глубине дома один из полоумных пожилых родителей Баста словно в ответ закричал что-то невразумительное. Но Куница с Майей слишком увлеклись разговором, чтобы обратить на это внимание. Тина вплотную приблизилась к приоткрытой двери и заглянула в щель.

– По-твоему, у меня в запасе еще десяток медвежьих троек, которыми я могу свободно распоряжаться за спиной у Аврума? – Куница расхаживала по комнате, сложив руки за спиной. – Об этой, считай, никто не имел ни малейшего представления. А теперь они все мертвы. Ты хоть понимаешь, что натворила?

– Как минимум, ослепила его, – Майя нервно передернула плечами, словно вспомнила что-то мерзкое. – И увидела, на что они способны. То, что я узнала перед тем, как меня попытались убрать, – не выдумки.

Тина вздохнула и прикрыла глаза. Только бы речь шла не о Кае.

– Слепой не значит мертвый, – Куница остановилась и в упор посмотрела на Майю. Та не дрогнула.

Тина с ужасом наблюдала за тем, в какую жуткую механическую куклу обратилась Майя после лекарств Куницы. Когда госпожа главный цензор прибыла в Илистую Заводь, Тина решила было, что та собирается окончательно прикончить бедную девочку, и со слезами пыталась загородить ее постель своим телом. Но Куница с неожиданной для такой хрупкой женщины силой отшвырнула ее, как отшвыривают докучливых визгливых дворняг, и кинула через плечо: «Я пришла помочь». Тине оставалось только верить, что это правда. Когда Майя после снадобий Куницы впервые попыталась очнуться, Тина на миг почувствовала себя почти счастливой. Казалось, хоть в этом замаячила надежда на перемены к лучшему.

Но радоваться было рано. Майя еще ребенком порой пугала Тину: в отличие от Кая, она почти никогда не просилась на руки, даже если падала или ударялась. Взрослея, становилась жестче и циничнее и на все робкие попытки сблизиться отвечала презрительной ухмылкой. Но все стало в сотни раз хуже. Теперь совершенно мертвый, застывший взгляд, такой, что Майе приходилось все время поворачивать голову, чтобы посмотреть в сторону (Тина решила, что это последствия принятого яда или лекарств Куницы), придавал лицу выражение какой-то нечеловеческой бесконечной злобы. Движения Майи, когда-то плавные и грациозные, стали нервными и дергаными, словно она была сломанной шарнирной игрушкой. Бледность и худоба усиливали жуткое впечатление. Она больше никогда не улыбалась – только смеялась механическим глухим смехом не к месту, и от этого по спине бежали мурашки. Теперь Тина малодушно избегала даже лишний раз взглянуть на нее.

Но хуже всего была та ненависть, с которой Майя упоминала о Кае. Тина не знала, что такого наговорила ей про него Куница, но слова точно достигли цели.

– Обещаю, это только вопрос времени, – по яду, которым сочился шипящий голос, Тина поняла, что речь все-таки идет о ее сыне.

На секунду показалось, что она сейчас рухнет, пришлось крепко вцепиться в дверной косяк.

Ослеп.

– Ты же знаешь, откуда приходили письма. Я окрепла. Поедем туда.

Тина вся обратилась в слух.

– Это не так просто, как тебе кажется. На старый крючок он повторно не клюнет…

– Значит, нужно придумать новый. Мы же теперь видели, почему Аврум тянет к этим двоим свои зверские лапы. – Тина заметила, как Куницу передернуло от такой фамильярности по отношению к императору. – Только представь, сколько всего я могу узнать из мыслей Кая, прежде чем окончательно разберусь с ним! – Майя жутко захохотала и даже хлопнула в ладоши. – Имена, места, планы – что-то он точно знает, раз возится с этим сбродом. А наша мысленная связь никуда не делась, и умею я в этом плане побольше остальных. Надо только выманить его. Соглашайся. Не говорю, что будет легко, но в итоге обе получим то, что нам нужно.

Майя хищно улыбнулась. Долгую секунду Куница думала, а потом медленно кивнула.

Прикрыв рот ладонью, Тина отступила.

1009 год от сотворения Свода,

16-й день второго зимнего отрезка Себерия, Край Озер

Рут

Казалось, что этот день никогда не закончится.

Рут хлопотала у постели Лики, когда Мик мысленно позвал в гостиную. Лайм и Лика были куда слабее, чем Дарина после прибытия в Себерию, ведь им никто не носил исправно еду и теплые вещи, и пробыли в Тюрьмах они дольше. Рассказ обо всем, что произошло и узналось за время их заключения, тоже не придал им сил. Рут еще даже не успела толком все обсудить один на один с Лаймом. У его постели на нее каждый раз накатывала страшная неловкость, так что она даже благодарила Четырех за то, что он почти все время спал.

Самое постыдное – Рут почти забыла его Стихию. Она помнила жизнь, которая была у них в Пределе, но никак не могла воспроизвести в памяти Землю Лайма, и то, как звучали их совместные творения и как ее собственная Земля отражалась в них. А Огонь Мика будто не покидал ее ни на секунду, туго переплетаясь с ее Стихией.

«Иду», – Рут поставила на прикроватный столик чашку с травяным отваром.

– Выпей обязательно, – она улыбнулась Лике. В иных обстоятельствах им было бы неуютно друг с другом, но сейчас Лика в первую очередь была больной, нуждавшейся в помощи. – Силы скоро начнут возвращаться. Мне надо идти, Мик зовет.

– Все очень странно, да? – лицо Лики цветом почти не отличалось от белой подушки. – Мне так непривычно видеть его с тобой. И Лайму, наверное, тоже.

Рут вздохнула.

– Мне и самой еще не удалось до конца привыкнуть. Я ведь столько всего не помню.

– Зато Мик помнит, – Лика слабо улыбнулась, по-прежнему пытаясь прикрыть рот ладонью. – И мы с Лаймом снова вместе, а не по разным камерам. Я даже не знала все эти месяцы, что он на самом деле был так близко. Это так ужасно… – Лика нахмурилась.

– Главное, что все уже позади, – Рут осторожно погладила ее по руке. – Нам всем теперь придется учиться жить… вот так.

Лика кивнула.

– Конечно.

«Где ты?» – Мик явно уже был в нетерпении.

«Иду. Задержалась у Лики».

Рут и с Миком в последние дни толком не виделась и не говорила: он все время пропадал с Яртом, проводил какие-то учения и без конца рассылал письма. Рут видела, как сильно жгло и мучило его предательство в собственных рядах, как он отчаянно пытался заглушить это чувство кипучей деятельностью, но не понимала, чем можно помочь. К почти привычным уже хлопотам Рут в целительной прибавились заботы о Лике, Лайме и Кае, которого вдобавок к слепоте начали мучить сильные головные боли. У Листа, здешнего лекаря, и без них хватало дел, к тому же он был всего лишь мастером, как и большинство себерийцев.

В гостиной уже ждали Мик, Ярт и Дарина с Каем и Литой. Рут удивила такая странная компания.

– Что-то опять случилось? – поприветствовав остальных, она села рядом с Миком и в ту же секунду поняла, как на самом деле устала.

– Нет, – Дарина покачала головой. – Ну, то есть да, но хорошее. Мы вначале позвали Ярта, потому что он умеет работать с мысленными связями, но он не целитель, а Листа не было на месте, и Мик позвал тебя…

– Я все еще не понимаю, – Рут вопросительно посмотрела на Мика.

– Лита, – он нахмурился и кивнул в сторону девочки, неподвижно сидевшей на стуле рядом с даллом Дарины. – Она вчера помогла Каю снова видеть.

– Не совсем так, – Ярт задумчиво почесал бороду. – Это не зрение самого Кая. Он просто видит мир ее глазами. Особая мысленная связь, я о таком только слышал, но считал, что это выдумки. А оно вон как оказалось. Это, наверное, очень трудно, и к тому же должно здорово изматывать…

– Но я вижу, – перебил его Кай, – только когда Лита рядом, и это страшно непривычно, потому что я вижу с высоты ее роста – и исключительно то, на что посмотрит она. Но это куда больше, чем ничего. Конечно, находясь, скажем, в соседних домах, провернуть такое не выйдет, но вот когда Лита где-то поблизости, ее зрению удается стать и моим тоже.

Рут не знала, что ответить. Она никогда прежде о таком не слышала, и подобная мысленная связь казалась чем-то невероятным.

– Меня научила мама, – очень тихо сказала Лита, опустив голову. – Я боялась грозы и плакала. Тогда она показала мне… Мы играли.

Рут захлестнули сочувствие и жалость.

– Ты хочешь, чтобы я их осмотрела? – она обернулась к Мику. Он кивнул в ответ.

Сам Кай по-прежнему не мог видеть, так что не оставалось сомнений, что дело именно в мысленной связи. Лите главное было находиться неподалеку, настроиться и позволить даллу Дарины проникнуть в свой разум. Малышка после этого казалась сильно уставшей, буквально засыпающей на ходу и тоже жаловалась на головную боль, но в остальном была полностью здорова.

– Ярт прав, – закончив, сказала Рут. – Лита совсем ослабла. Вам нужно использовать это очень аккуратно. И не слишком долго.

Кай кивнул.

– Мне пора, – Ярт взглянул на старый механический часовник, висевший на стене. Рут даже не видела таких в Элементе: там они работали при помощи воздушных механизмов.

– И мы пойдем, – Дарина осторожно взяла Литу на руки. – Ей нужно отдохнуть.

«Рут, пожалуйста, не уходи», – мысленно попросил Мик.

Бесконечный день.

– Устала? – спросил Мик, когда в комнате остались только они вдвоем.

Рут взглянула на него, вспоминая сегодняшний короткий разговор с Ликой. На щеках Мика виднелась щетина, но черный неровный росчерк шрама оставался блестящим и гладким. Рут не сомневалась, что рана все еще давала о себе знать: Мик то и дело, забывшись, тянул к ней руку. Как непривычно, наверное, Лике всякий раз видеть этот шрам, в то время как сама Рут и не помнила Мика другим.

– Эй, – Мик окликнул ее, не дождавшись ответа. – Все хорошо?

– Да. Да, устала, – Рут виновато улыбнулась и легко коснулась ладонью его щеки. – Так непривычно видеть тебя небритым.

– Не успел, – смутился Мик. – Никак не могу выкроить ни минуты. Случись война завтра, от Себерии останутся только пожары и пепелища. У меня ужасное ощущение, что, сколько бы я ни сделал, – этого все равно не будет достаточно.

Рут вздохнула.

– Ну хотя бы Кай иногда снова видит. И Лайм тут. И Лика.

Мик с улыбкой кивнул. Рут почувствовала, как где-то в груди разливается тепло, в котором, вопреки всему, тонули страхи и усталость.

– Будешь? – Мик протянул ей чашку, стоявшую перед ним.

– Что это? Ин?

– Да, – он усмехнулся. – Он правда здорово помогает, когда устаешь.

– Ну уж нет, – Рут сморщила нос. – Для целительницы дурной тон пить незнакомые травы. И у него просто кошмарный вкус и запах.

– Я, кажется, начинаю привыкать. Тут и не к такому привыкнешь. Вот, – Мик протянул ей конверт, завернутый в отрез пестрой ткани. – Дая прислала письмо.

– И что там? Про Кая?

– Как ни странно, почти нет, – Мик нахмурился. – Только пару строк в конце. Но она просит нас лететь к ней как можно скорее.

– Думаешь, что-то случилось?

– Не знаю. Просто хотел рассказать вначале тебе. Надо будет закончить с этим поскорее и вернуться обратно, тут очень много дел.

– Хорошо. Ехать так ехать.

– Заодно покажем Дае Кая, – Мик моментально помрачнел. – Она столько лет занималась целительством, да и с последствиями столкновений с медвежьими тройками наверняка имела дело… Вдруг что-то подскажет? Все-таки использовать вот так Литино зрение не выход.

– Да, – грустно согласилась Рут. – Ему сильно досталось. Правда, тогда Дарина захочет поехать, а значит, и Лита, скорее всего, тоже – да и хорошо: Кай хоть немного видеть будет.

Мик тяжело вздохнул и махнул рукой.

– Значит, летим все вместе.

1009 год от сотворения Свода,

17-й день второго зимнего отрезка Себерия, Край Ветра

Мик

Он и не думал, что так сильно привязался к этому месту. Но отчего-то вид опустевшего края нагонял такую тоску, словно это был его родной дом, застывший в страшном предчувствии смерти.

– Война близко, а Край Ветра совсем рядом с Рубежом. Тут негде особо спрятаться, вот все и уходят глубже в леса, в другие поселения, – Риккард почесал в затылке. – Нам бы с Миррой тоже надо.

Мик кивнул. В это время дня здесь обычно повсюду кипела жизнь, обитатели края спешили по делам, из окон пахло горячими лепешками, во дворах слышался детский смех. Но сегодня на улице не было никого, кроме них двоих. Выстуженные дома скалились проемами распахнутых дверей.

Дая отложила все разговоры до вечера, сославшись на занятость, Орион заперся в своей комнате, и Мик не знал, куда себя деть. Ласка, смеясь от радости, выбежала его встречать из мастерской, но от их с Миррой преувеличенно веселой болтовни почему-то делалось еще тоскливее. Рут при первой же возможности ускользнула в теплицу, Дарина увела Кая и Литу отдохнуть с дороги. И Мик не нашел ничего лучшего, чем позвать Риккарда пройтись.

– И с деньгами стало совсем плохо, – Риккард уныло пинал снежную кашу под ногами. – Пока мы жили у Даи, об этом как-то не заботились вовсе, хотя я теперь часто думаю, каково ей вечно такую ораву кормить. После свадьбы у нас с Миррой работы хватало, тут творцы всегда нужны – стихийного водопровода ведь нет, все время что-то снегом засыпает… В общем, не мятежи, конечно, устраивать, – он, кажется, сам смутился от своей неловкой шутки, но Мик только усмехнулся, – но нам хватало.

Странно было видеть Риккарда таким задумчивым и печальным, рассуждающим на серьезные, взрослые темы. Он теперь все время сильно сутулился, но от этого почему-то казался только выше.

– Война не будет вечной. Люди вернутся, Рик. И вы с Миррой сами решите, где хотите жить. – Мик указал на мастерские. – Крест не уехал?

– Нет, – Рик покачал головой. – Во всем крае остались только он с Лаской, мы с Миррой и Дая с домочадцами – Лилой и, конечно, Вьюгой. Уже видел ее?

Мик покачал головой и отвернулся.

– Мы сейчас выживаем только благодаря ей и псам. Вьюга, считай, через день привозит контрабанду из-за Рубежа – в других-то краях наездников на зверозубах хватает, а вот у нас одна Вьюга спасительница. На прошлой неделе за ней гнались чуть ли не до самого края, Дая едва с ума не сошла. Но выхода особенно и нет пока. Уехать бы поскорее, но Мирра меня все время отговаривает. Мы только-только хоть немного обустроили дом.

Мик не нашелся что ответить. Бессмысленно было еще раз говорить, как опасно оставаться и что все это обязательно закончится, – Риккард и сам это знал.

Они остановились у небольшого дома, пустовавшего уже в первый их приезд в Край Ветра. Здание покосилось и уныло смотрело на них провалами разбитых окон. От вида облезшей краски и почерневшей древесины веяло чем-то по-настоящему страшным и безысходным, навеки умершим.

– Ну и жуть, да? – поежился Риккард.

– Ага, – Мик не двигался с места. Что-то притягивало его в этом ветхом строении, словно оно имело к нему некое отношение. – Тут ведь никто и не жил, кажется, да?

Риккард кивнул.

– Со времен прошлой войны точно. Может, даже и раньше, вон как обветшало все.

Становилось холоднее, поднявшийся ветер как будто задувал тоску в самую душу. Себерийские зимы совсем не ласковы, особенно к чужакам.

– Я замерз, а Мирра вроде собиралась печь грибной пирог, – Мик поплотнее запахнул ворот куртки. – Пойдем обратно.

* * *

Целительские умения Даи оказались бессильны перед слепотой Кая. Сказать что-то новое про способность Литы быть на время его зрением она тоже не смогла. Последняя надежда в ближайшее время помочь даллу Дарины вернуть зрение окончательно исчезла.

Они все вместе собрались после ужина в гостиной для разговора. Мик с сочувствием глядел на совершенно подавленного Кая и грустную Дарину.

– У себерийцев есть понятие исконного дара, – Дая улыбнулась и осторожно погладила притихшую Литу по голове. К общему удивлению, девочка сама вдруг забралась к ней на колени. – Того, зачем мы приходим в этот мир. Исконный дар – это одновременно и то одно-единственное доброе дело, которое ты должен сотворить в жизни другого, и то самое добро, которое должен принять от кого-то в своей собственной. Никогда не знаешь, что именно будет твоим исконным даром. Поэтому чем больше добра совершишь – и чем больше позволишь другому сотворить его для тебя, – тем вероятнее, что не упустишь. Исконный дар – это твой пропуск за Чашу Леса, в дом Яха-Олы, туда, где никогда не бывает печали, голода и холода. Быть может, вот эта помощь Литы – ее исконный дар тебе? – Дая посмотрела на Кая. – А то, как ты вынес ее из тюремных камер, – твой исконный дар ей?

Мик слушал не перебивая, но внутренне уже начинал закипать от нетерпения. Они преодолели этот путь и уже потеряли целый день, а теперь ему рассказывают себерийские сказки.

– Тянешь время? – вторил его мыслям Орион. Он будто еще сильнее поблек за эти несколько дней.

Дая неопределенно махнула рукой.

– Они ведь понимают, что я позвала их не для этого. Старости свойственно заговариваться. – Она притворно вздохнула и посмотрела на Ориона. – Тебе ли не знать.

– Так зачем мы тут? – наконец решился спросить Мик.

Дая будто собралась с духом, прежде чем произнести:

– Моя армия не пойдет за тобой в войне за Знание.

На миг комната заплясала перед глазами Мика. Он страшился этой войны, не желал ее, если бы мог – противился ей. Войну хотели начать против его воли, и поставили Мика во главе, не слишком интересуясь его мнением. Но он столько месяцев прожил с уверенностью, что иначе нельзя, что нет другого способа добыть столь необходимое Знание, кроме как пойти армией на Предел. Что он вынужден будет вести войско, наполнить своим Огнем его оружие. Мик засыпал и просыпался с одной только мыслью об этом. А теперь…

– Но… – Мик поймал на себе жалостливый взгляд Ориона.

– Мне жаль, Мик, – сказала Дая. – Это не наша битва. Мы должны в первую очередь защищать нашу землю, а не проливать кровь за чужую истину.

– Ты… Ты сомневаешься в моих силах?

– А ты сам? – тихо спросила она.

– Но ты помогала нам, – Мик понимал, как жалко звучит этот довод. – Зачем-то же помогала все это время. Передумала?

– И сейчас помогу, если будет нужно. Те, кто идет против Аврума, – мои друзья. В Себерии ты всегда найдешь поддержку и защиту, Мик. Вы можете оставаться здесь и сражаться плечом к плечу с себерийцами, если таким будет ваше решение; если нет, я приму и пойму это. Но не могу дать тебе своих людей. Ты ведь сам знаешь. У нас недостаточно сил нападать. И война куда ближе, чем казалось, когда ты только сюда приехал.

Мик опустил голову. Конечно, он знал. Так же, как знал, что спорить сейчас бесполезно. Усилием воли он потушил Огонь, уже обжигавший ему кончики пальцев.

– Я понял, Дая. Спасибо, что была честна.

Во взгляде Даи уважение смешивалось с искренним сочувствием.

– Мне жаль. Но я точно знаю: твоя битва еще не окончена. И это не поражение.

Мик кивнул. Внезапный ком в горле мешал ему говорить.

«Мы что-нибудь придумаем», – Рут постаралась ободряюще улыбнуться. Это были не просто слова: Мик чувствовал, как сильно и искренне она в это верила.

«Конечно».

* * *

Была уже совсем глубокая ночь, когда в дверь комнаты, в которой спал Мик, постучали. Он проснулся мгновенно, и Огонь между его ладоней вспыхнул, кажется, раньше, чем он сам успел открыть глаза.

– Мик, это я, – голос за дверью звучал тихо, но Мик узнал его.

Он выдохнул, погасил пламя и зажег светильник на прикроватном столике. Наспех натягивая одежду, Мик все еще ощущал, как сильно колотится сердце.

– Ты меня напугала. Проходи.

Даже в полумраке в глаза сразу бросилось, что Вьюга коротко остригла косы. Она тепло обняла Мика, и он с радостью ответил ей тем же. Неловкость, возникшая между ними после нападения медвежьей тройки, кажется, наконец начала забываться.

– Новая прическа?

– А, это, – Вьюга с улыбкой провела по растрепанным волосам. – Сама привыкаю. Умельцы из Элинты гнались за мной чуть ли не до самого Рубежа, я ели ноги унесла. Творение Огня должно было попасть мне в голову, но чудом опалило только косы – пришлось остричь.

Вьюга рассказывала об этом легко, словно о каком-то забавном случае, но Мику ее слова совсем не казались смешными. Он прикоснулся к растрепанным прядкам.

– Тебе идет.

Вьюга смущенно улыбнулась, но Мику почудилась в ее взгляде странная печаль.

– Рут спит? Я ее тоже хотела позвать, но боялась напугать. Подумала, лучше ты.

– Думаю, да, уже отдыхает, – Мик взглянул на часовник на стене. Прошло уже несколько часов с тех пор, как они разошлись по комнатам после странного молчаливого вечера в гостиной. – Ночь же совсем.

– Ну да, – Вьюга задумчиво почесала переносицу. – Я очень поздно освободилась сегодня. Разбудишь Рут?

– Может, сперва расскажешь, что случилось?

– Лучше покажу, – Вьюга загадочно улыбнулась. – Поверь, оно того стоит.

Мик мысленно позвал Рут, прежде чем будить ее стуком в дверь. Она спала так крепко, что ответила только через несколько минут. Но, когда они с Вьюгой подошли к ее комнате, уже стояла в дверном проеме, накинув на плечи поверх ночной рубашки старую шерстяную кофту.

– Что-то случилось? – Рут сонно щурилась. Она казалась испуганной и такой трогательно-беззащитной, что у Мика словно кольнуло под ребрами.

– Да нет же, – Вьюга подавила смешок. – Все хорошо. Только надень что-нибудь потеплее.

* * *

– Нам обязательно сейчас туда идти? – вопрос вроде адресовался Вьюге, но смотрела Рут на Мика. Он вспомнил, что ей еще не доводилось бывать в сарае, где обитали зверозубы.

– Увы, но наутро они уже не призна́ют хозяевами никого.

Мик вспомнил, как они с Вьюгой последний раз приходили сюда.

– Так, значит, у Юнны родились щенки?

– Ага, – Вьюга радостно кивнула. – Я решила, что сейчас вам будет нелишним обзавестись питомцами.

– Но… – в голове у Мика крутилось с десяток вопросов. – Если мы не сможем о них нормально позаботиться? И мы ведь с ними не управимся… И что скажет Дая?

– Сейчас главное, чтобы они вас признали. Я позабочусь о щенках, пока маленькие, они все равно уже вас не забудут. Если есть мысленная связь со зверозубом, управляться с ним не так уж сложно, научитесь, – она ободряюще улыбнулась. – Зверозубы моя забота, не мамина. Но она не будет против, я знаю.

Прежде чем зайти, Вьюга объяснила Мику и растерянной Рут, как себя вести. Хвала Стихиям, она опустила все известные Мику кровавые подробности, чтобы не пугать Рут еще больше, но ему все равно было не по себе.

Зверозуб Борец встретил их гулким утробным урчанием, не предвещавшим ничего хорошего. Рут боязливо прижалась к Мику.

– Тише, – Вьюга успокаивающе опустила руку прямо на огромную морду, чуть повыше носа.

Зверозуб притих и отошел на шаг, не спуская с них сурового насупленного взгляда.

– Он оберегает их, но, пока я тут, не тронет вас, – Вьюга сделала быстрый жест, и жуткий зверь наконец лег. – Вон они. Как раз двое, девочки.

Юнна неподвижно спала в углу, уткнувшись носом в свои огромные мохнатые лапы. Все трое опустились на колени перед ней, и Мик заметил под меховым боком какое-то копошение.

– Сейчас, – сказала Вьюга. – Давайте. Мик, помнишь? Ты связываешься с той, что крепче.

Мик закрыл глаза и через пару мгновений нащупал две тоненькие, чуть заметные мысленные связи. Если одна и была сильнее, то на такую ничтожную малость, что понятно это стало далеко не сразу. Уцепившись за нее, Мик ощутил бурлящую смесь испуга, потерянности, страшного голода и свежей памяти о сырой, первозданной боли. Чувство было опустошающим и настолько неожиданно мощным, что трудно было не упасть.

Но еще сложнее, чем выдержать это, оказалось установить мысленную связь. Мик попытался – и столкнулся с яростным, отчаянным отпором. Маленькое создание заскулило и постаралось укрыть свой разум. Помня предупреждения Вьюги, Мик сразу же попробовал снова, на этот раз аккуратнее. Он намеренно не прятал свою Стихию, заметив слабый интерес зверозуба. Впервые к его Огню тянулись вот так – неразумно, подчиняясь врожденному инстинкту, велящему стремиться к себе подобным.

Щенок все с большим и большим любопытством прощупывал Стихию – бесцеремонно, грубовато, жадно. Дождавшись момента, когда зверозуб осмелел и совсем потерял бдительность, Мик попытался выйти на связь вновь. На этот раз он уже знал, что сможет преодолеть барьер. В висках заломило от резкой боли, перед глазами поплыли алые пятна, но желаемое было все ближе. Секунда – и Мик сам не заметил, что теперь уже он успокаивает щенка, мысленно нашептывая ему какую-то умиротворяющую чушь.

Он очнулся от ощущения, как что-то мокрое и шершавое тычется в ладони. Мик открыл глаза и увидел, как маленький зверозуб лижет ему руки. Щенок уже успел забраться передними лапами на колени хозяину и явно не намеревался останавливаться.

– Получилось! – раздался рядом смеющийся голос Рут.

Мик повернулся и увидел, что далла с трудом удерживает на руках нового питомца, который изворачивался в попытках лизнуть ей нос. Размером новорожденный зверозуб едва уступал крупной собаке.

– Как мы их назовем?

1009 год от сотворения Свода,

17-й день второго зимнего отрезка Элемента, Предел

Бартен

Сегодня за спиной у Аврума стояла Ее Величество. Бартен учтиво поклонился им обоим, ничем не высказав своего удивления, хотя в последнее время императрица очень редко покидала покои.

В сером строгом платье Мария выглядела особенно нервной и изможденной. Ее Стихия – Бартен был из тех совсем немногих во всей Элементе, кто знал, что это на самом деле Воздух, – совершенно не чувствовалась рядом с напористым огненным жаром Аврума. Бледная трепещущая тень, без которой, однако, император оказался бы бессилен.

– Я выслушаю твой отчет позже, – Аврум жестом отослал всех слуг и сразу же обратился к Бартену. – Сегодня ты мне нужен как хранитель Знания.

– Слушаю, Ваше Величество.

Бартен успел было мысленно выдохнуть: плохие новости придется сообщать не сейчас. Но радость от кратковременной отсрочки тут же улетучилась.

Члены семьи Бартена были хранителями столько же веков, сколько существовала Элемента. Неприметные, укрытые в тени трона, не имеющие права ни словом обмолвиться о своем предназначении и прячущие его за другой работой. Ревностно оберегающие то, к чему не имели права по-настоящему прикоснуться ни разу в жизни.

– Мы с Ее Величеством, – Аврум перевел равнодушный взгляд на свою даллу, – считаем, что Авель не очень хорошо справляется. На нашего сына возложены слишком большие надежды – он не может нас подвести.

Бартен заметил, как при этих словах побелели костяшки пальцев Марии, сжимающие спинку стула Аврума. Порой казалось, что император на своих слуг смотрит с большей теплотой и участием, чем на жену. Бартен и сам не отличался особой щепетильностью, но при мысли о бедном мальчике что-то внутри неприятно сжималось под тяжелым грузом вины.

– Я изучил все нужные материалы, – годы выучки не подвели Бартена, он говорил тем же тоном, каким зачитывал бы отчет о работе общественных воздушных кораблей. – Но… Я по-прежнему не могу быть уверенным.

Мария сдавленно всхлипнула. Аврум не удостоил ее даже взглядом.

– Так станьте уверенным, – удивительно, сколько мощи и власти звучало в его тихом, спокойном голосе. – Мы не можем позволить себе… допустить оплошность с ребенком.

Бартен был привычен к таким речам, и все же противный холодок побежал у него по спине. Ребенок. Оплошность. Как будто речь шла о какой-то посторонней чепухе, а не о жизни собственного сына. Бартен вспомнил бледного худого мальчика с посиневшими губами среди горы высоких подушек. Печальное зрелище.

– Конечно, Ваше Величество.

Что еще он мог ответить?

– Славно. Тогда после нашего разговора отправляйтесь с Ее Величеством в детские покои. Посмотрите, что можно сделать.

Казалось, императрица хотела что-то добавить, но в последний миг оборвала себя.

– Я рассчитываю на вас, – Аврум слегка наклонился вперед, и Бартен заметил, как на лбу у него пульсирует маленькая вена. – Очень рассчитываю.

* * *

Непросто наблюдать за гибелью Знания – того, что клялся защищать всю свою жизнь.

– Я и есть Знание, – сказал недавно Аврум таким тоном, будто разъяснял ребенку правила поведения за столом.

Бартен тогда подумал, что, будь это и правда так, несчастный мальчик не умирал бы сейчас в окружении лучших целителей Предела.

«Нет, ты не Знание, – Бартен тщательно прятал мысли за безупречно вежливой улыбкой. – Вор, укравший золото, не становится сам золотым».