Текст книги "Футураструктурология (Новый Вавилон). Часть 2"

Фактически это означает, что быстрые изменения, связанные с ростом отклонений от предсказуемых состояний, моментально «сваливают» экономическую систему в состояние хаоса (полной непредсказуемости поведения экономических субъектов при полном реактивном торможении). Следовательно, для устойчивости глобальной экономической системы чрезвычайно важно, чтобы скорость отклонений от предсказуемых состояний изменений была как можно ниже.

Далее перейдем к сценарным моделям эволюционных экономических трансформаций глобальной экономической системы на основе наблюдаемых тенденций, используя теоретические представления неоклассической интерпретации стратегического менеджмента Ансова (при этом заметим, что мы в дальнейшем будем привлекать эти представления для объяснения других экономических и социальных феноменов).

Дивергентная национализация экономик снижает устойчивость сложившейся глобальной экономической системы. Первым следствием национализации экономик внутри империи становится самоограничение внешних инвестиций метрополией и ответное сокращение внешних инвестиций в метрополию (Бюро экономического анализа министерства торговли США сообщило о 32% сокращении внешних прямых инвестиций в 2017 году по сравнению с 2016 годом. Более развернутую картину наблюдаемой мировой динамики прямых иностранных инвестиций за последние четыре года дает доклад Юнктад о мировых инвестициях за 2018 год) [173]. Вместе с тем растут внутренние инвестиции (частные производственные инвестиции в США ускоренно растут в 2017—2018 годах – до 5—6%). Сейчас мы наблюдаем первые проявления такого процесса, частично поддерживаемые американским национально ориентированным индустриальным капиталом и активно осуждаемые транснациональными корпорациями третичного сектора.

Политические самоограничения в империи связаны с искусственной трансформацией рынка труда. Во-первых, сокращение внешних инвестиций и рост внутренних направлены на сокращение использования дешевого труда на периферии и на рост доли дорогого труда в метрополии. Во-вторых, политика ограничения внешней миграции сокращает приток дешевых трудовых ресурсов в метрополию.

Определенные ограничения накладываются на продуктовые рынки. С одной стороны, наблюдается свертывание программ международного экономического сотрудничества с высокой долей участия американской национальной экономики, с другой стороны, усиливается экономическое давление на одного из основных конкурентов на продуктовом рынке – на Китай. Вытеснение с имперского рынка китайских продуктов существенно сокращает экспортные возможности основного конкурента.

В процессе национализации экономик внутри империи самым непредсказуемым феноменом является попытка национализации экономики США, которая декларируется ее действующим правительством (в период президентства Дональда Трампа). Объявленное «самоубийство империи» – это трюк, который тем не менее связан с серьезными структурными преобразованиями американской национальной экономики. Метрополия имеет несколько серьезных проблем, которые нивелируют ее успехи на мировой арене. Проблемы постиндустриального развития – это проблемы так называемого Ржавого пояса. Десятки городов США находятся в экономическом упадке, длящемся уже три десятилетия. Их возрождение многие американские экономисты связывают с возрождением традиционных отраслей экономики, особенно учитывая тот факт, что в обрабатывающем секторе занято всего 10% трудоспособного населения. Серьезны проблемы американской инженерной инфраструктуры, которая начала создаваться почти восемьдесят лет назад. Несовершенны возможности американских компаний по обеспечению абсолютных приоритетов инновационного развития. США стали отставать в военно-технической сфере, в использовании мирного атома и в космических технологиях от России (при президенте Дональде Трампе эта тенденция стала ими преодолеваться). В свою очередь это влечет и отставание в смежных высокотехнологичных отраслях. Оставаясь лидерами в сфере информационных технологий и продуктов, США понимают, что удерживать монополию в коммуникативном мире не удастся. Поэтому необходимо либо прийти первыми к началу нового технологического уклада, либо навсегда потерять лидерство. Национальными экспертами давно критикуется состояние обеспечивающих такое лидерство отраслей – образования и науки. Словом, в ближайшее время метрополии необходимо решить много внутренних задач развития. Для их решения необходимо серьезное перераспределение ресурсов с внешних рынков на внутренний. Других причин для национализации американской экономики нет. Собственно, и сама национализация предполагается на основе ресурсов, изымаемых на периферии империи (в том числе в виде внешних займов, увеличивающих гигантский государственный долг). Последнее, несомненно, ослабит влияние метрополии и, вероятно, на некоторое время приведет к сокращению географических границ империи. Вместе с тем, если США удастся совершить инновационный скачок, то они возвратят себе былое могущество, предлагая новые уникальные продукты на мировом рынке. Ограничения на импорт продуктов из Китая, о которых говорится в правительстве США, связаны с диспропорциями во внешнеторговом балансе между этими странами, а также со значительными долговыми обязательствами Вашингтона перед Пекином. В своей традиционной манере империя использует политическую риторику, когда желает оказать экономическое давление. Сокращая ввоз трудовых ресурсов и трудовую миграцию, США ищет пути к решению обостряющихся проблем «лишних людей». Вопрос о том, способны ли США подготовить и совершить радикальный прорыв в одиночку, не имеет ответа, поскольку в современном мире решение таких задач требует концентрации ресурсов многих национальных экономик, однако научные прорывы могут совершать и отдельные ученые. Источником внутренней турбулентности экономической среды в США сегодня является противостояние в обществе и в экономических элитах тем инициативам, которые высказывает правительство, хотя необходимость этих изменений понимают многие. Трагедия Трампа в том, что он неотчетливо артикулирует свою экономическую программу в той ее части, которая касается интересов американских корпораций за рубежом (не говоря о том, что он неполиткорректен даже по американским меркам).

Внешним источником турбулентности для экономики США является растерянность игроков имперского рынка, которым неясна степень их дальнейшего участия в новой экономической политике США, поэтому следует ожидать большей волатильности [174] притока прямых инвестиций в американскую экономику.

Замороженные перспективы трансатлантического проекта усиливают обособления и национализацию экономик в империи и в Евросоюзе. Они подвигают Евросоюз, с одной стороны, к аналогичному экономическому поведению на внутренних рынках исходя из инстинкта следования Большому брату, с другой – к отказу от такого следования и началу строительства собственных имперских проектов. Наблюдаемая политическая картина скорее говорит нам о том, что следом за Великобританией Евросоюз могут покинуть другие ключевые игроки, и это сделает данный проект окончательно нереализуемым. Европа и Китай хотят торговать и инвестировать в экономики друг друга, но на основе все той же имперской модели, а следовательно, получить односторонние преимущества от этого процесса. Если им удастся найти консенсус, то возникнет вопрос об эквивалентности продуктовых обменов и инвестиционных потоков, что соответствует китайской внешнеэкономической доктрине, но на деле приведет к еще большей продуктовой зависимости Евросоюза. При этом Евросоюзу вряд ли удастся играть роль лидера четвертичного сектора, с которой успешно продолжают справляться американские IТ-корпорации. Высока вероятность дальнейшего свертывания европейского проекта и национализации экономик на этом фоне. Рано или поздно решающую роль в этом процессе сыграют политика открытых дверей и мультикультурализм, окончательно добивающие экономику Европы «лишними людьми». Развернутая сегодня санкционная политика США обращена не столько на Россию или Иран своей явной стороной, сколько на Китай, Европу и имперскую периферию (в скрытой форме).

Новая национализация экономики России только началась. Будучи основанной на неокончательно артикулируемой интернационально-патриотической идеологической модели, она развивается в русле концентрации усилий на совершенствовании военно-технического потенциала и ускоренной диверсификации внутреннего производства и потребления в условиях действующих самоограничений и внешних ограничений. В целеполаганиях доктрина национальной экономики выглядит перспективной, но пока непонятны ее ресурсные источники. Самым слабым звеном экономической реформы остается ретроградная природа институтов развития, ответственных за образование, науку и технологии (возможно, кроме ВПК, атомной энергетики и космоса). Плохо обстоит дело с внутренними источниками рыночных инвестиций. В этих условиях Россия малопривлекательна в качестве стратегического партнера и тем более в качестве имперской метрополии.

Таким образом, все возможные исходы процесса национализации и свертывания последней империи обусловлены явными и неявными целями государств, вовлеченных в этот процесс. Пока эти цели не выходят за очерченную нами выше область предположений.

Если скорость процессов национализации экономик во всем мире будет нарастать, то мы рискуем вступить в период критических турбулентных состояний с непредсказуемыми результатами. Надрыночные ограничения экономической деятельности могут накладываться на действия различных субъектов глобального рынка. В первую очередь это коснется продуктовых рынков. Ограничения внешней торговли в процессах национализации экономик заключаются прежде всего в создании односторонних преимуществ отечественным производителям, т. е. в стимулировании экспорта и сдерживании импорта. Для сохранения внешнеторгового баланса в ценовом выражении принято стимулировать экспорт продуктов с высокой добавленной стоимостью, поддерживая импорт дешевых сырьевых продуктов, но ограничивая импорт продуктов высокой степени переработки. Более слабые сырьевые экономики большинства государств не могут конкурировать в высокотехнологичной сфере, но с большим удовольствием экспортируют сырье: энергоносители, металлургическое сырье, деловую древесину, продукты первичной переработки сельского хозяйства, питьевую воду. Более низкие цены на продукты во внешнеторговом балансе компенсируются большими объемами поставок. Однако слабые экономики заинтересованы в изменении структуры своего экспорта. Поэтому они углубляют переработку, в том числе путем проникновения на зарубежные рынки, где перерабатывают ввозимое ими сырье либо используют механизмы реэкспорта с переработкой сырья на таможенной территории других государств. В «национализированной» экономике для стимулирования увеличения добавленной стоимости и сокращения объемов импорта высокотехнологичной продукции могут использоваться механизмы импортозамещения. В импортозамещении, основанном на использовании передовых технологий, можно добиться серьезных успехов и вытеснить большую часть импортируемой продукции с внутреннего рынка. Если при этом государство стимулирует внутренние инвестиции и ограничивает ввоз капитала, то оно препятствует замещению экспортных поставок выводом доходов. Очевидно, что такие меры различным образом влияют на стратегическое поведение субъектов внутренней и внешней экономики. Внешние импортеры наблюдают рост турбулентности на традиционных сырьевых рынках, связанных с дефицитом и/или подорожанием сырьевых продуктов (поскольку увеличивается доля внутренней переработки сырья). Они начинают искать альтернативные внешние рынки сырья, но могут их и не найти в условиях всеобщности тенденции национализации экономик. Тогда начинается поиск сырья внутри страны, в том числе с использованием новых технологий и замены сырьевых продуктов их улучшенными аналогами. Выработка таких стратегий требует больших реактивных скоростей и больших стратегических бюджетов. Огромному числу субъектов рынка такое стратегическое поведение недоступно, и турбулентность сваливает их в сырьевой кризис. Внутренние импортеры высокотехнологичной продукции испытывают давление от повышения ввозных пошлин и внутренней ценовой конкуренции. Они вынуждены сокращать объемы традиционного экспорта и осуществлять поиск тех продуктов, которые недоступны на внутреннем рынке, но будут иметь спрос. Изменение структуры экспорта не требует столь значительных затрат ресурсов и времени, как переориентация промышленных производств, поэтому для внутренних импортеров уровень турбулентности внешней среды не столь значим. Внешние экспортеры высокотехнологичной продукции весьма зависимы от рынков сбыта, современный рынок высокотехнологической продукции высококонкурентен и держится на плаву ввиду относительной узости предложения и высокой сменяемости поколений предлагаемых продуктов в процессе их инновационного развития. Сокращение рынка создает высочайшую степень турбулентности, инновационные затраты, связанные с предыдущим этапом стратегического планирования, не окупаются полностью, но уже возникает потребность в создании новых продуктов как ответа на сокращение рынков сбыта. Внутренние экспортеры сырьевой продукции могут выигрывать от искусственного сокращения рынка, перерабатывая продукцию внутри страны (для внутреннего потребления) либо получая более высокие доходы от роста цены предложения сырьевых продуктов. В предлагаемой модели всегда будет выигрывать сторона с изначально более низким экономическим потенциалом, потому что у нее, как правило, существуют большие возможности для роста внутреннего производства и потребления. Уровень турбулентности внешней среды для нее более низок. Если внутри страны при этом создаются достаточные преференции для развития внутреннего рынка и роста потребления, то тогда ее экономика выигрывает вдвойне.